Страница:
Цеп, хоть и с Еной на руках, добежал первым. Корабль соединяла с берегом лишь пара длинных узких досок, на палубе Цеп, бросив Ену, повернулся. Грузчик-казус как раз достиг бетонного причала, а Манок и Снули уже мчались по самодельному трапу. Они перескочили на палубу, Цеп ухватился за край трапа. Казус, все еще размахивающий обломком домкрата, зашлепал по доскам. Цеп напрягся, сцепив зубы, рывком провернул доски, развел их в стороны. Взмахнув руками, казус провалился вниз и с головой ушел под воду, чтобы больше не показываться.
Когда Цеп втянул трап на палубу, Снули уже собирал дерево для костра, а Манок зубами срывал клапан с пакета. Цеп помог Снули дотащить самую длинную доску, сломал ее о колено и посмотрел на Ену. Она сидела чуть покачиваясь, губы шевелились. Над палубой звучала тихая песенка без слов. Цеп постоял, прислушиваясь - в песенке было что-то завораживающее - Манок окликнул его:
- Чего встал?
Цеп мотнул головой и принялся разжигать костер.
Манок, отложив раскрытый пакет, достал из-за пазухи электронную библиотечку. Ныряя в люк, он зацепился за что-то панелью, теперь пьезо-элемент отскочил и висел на двух проводках. Манок вернул батарейку на место, проверил, работает ли библиотечка, и громко выругался.
- Разряжается, - пояснил он, когда Снули с легким испугом взглянул на него. - Скоро отключится. Надо другую батарейку искать...
Снули вздохнул. В Корабле, где хватало всякой всячины, батареек они не нашли. За ними надо подниматься в Верхний, чего он делать не любил, в отличие от Манка, движимого естественнонаучным любопытством, и Цепа, которому было безразлично, где добывать хлеб насущный. В Корабле было много соленых орешков и пустых стеклянных бутылок, которые иногда удавалось сменять у казусов на что-нибудь ценное. Попадались и полные бутылки, но если употребить их содержимое, станет так плохо, что Манок запретил пить из них.
Курицу делил Манок. Ему и Цепу достались самые большие куски, а Ене - самая нежная часть грудинки. Снули довольствовался атрофированными крылышками. Он с хрустом разгрызал их, бездумно уставившись на очки Манка с тонкими дужками. Линзы золотыми кругами поблескивали в лучах солнца. Под бортами Корабля воды канала рябили желтым, синим и зеленым.
Манок, привалившийся спиной к ограждению палубы, приказал Цепу:
- Принеси штуку. Может, в этот раз получится?
Цеп с хрустом перекусил косточку, встал и скрылся в палубном люке.
Манок пригладил свои длинные темные волосы.
- Эта штука должна работать. Я что-то неправильно делаю.
- Мне от нее страшно, - заявил Снули.
Манок взглянул на Снули, потом на Ену, очень похожих друг на друга - оба почти лысые, с белесым пушком на круглых, гладких головах. Цеп тоже не отличался волосатостью, но голову имел шишкастую, с мощным затылком и низким лбом. У Цепа уши маленькие, прижатые к черепу, а Снули - совсем лопоухий. Манок, втайне гордившийся своей шевелюрой, поплевал на ладонь и еще раз пригладил волосы.
- Трус, - сказал он. - Ничего в ней страшного. Этих штук там много. Я хочу узнать, что с ними можно делать.
Цеп спустился под палубу. Внутри корабля было несколько помещений разных размеров и просторный зал с потрескавшимся зеркальным полом. Здесь находились возвышение-сцена, стойка и открытый шкаф у стены. На полках еще оставалось несколько полных бутылок, пить из которых нельзя. Цеп сошел ниже, в трюм. Канал неглубокий, массивный Корабль днищем почти достигает дна и стоит ровно, не качаясь. Это как-то связано с широким задраенным люком, через который Цеп предпочел перешагнуть. За люком штабель со штуками. Цеп взял одну, поднялся наверх и передал ее Манку. Тот, уже в который раз, стал щелкать какими-то рычажками. Цеп настроился было поспать, но Манок позвал его, наткнувшись на очень тугой рычаг. Когда Цеп толстыми короткими пальцами потянул за него, Снули опасливо отодвинулся подальше.
- ... ... ... ... ... ... - пела Ена. Она сидела, поджав под себя ноги, замотанная в пальто, с поднятым воротником, торчал только маленький нос, да пушок на голове чуть шевелился от ветра.
- Пить хочешь? - спросил Снули, не ожидая ответа. Если бы хотела, сама бы стала теребить его за ухо и щекотать. Манок вроде бы ее старший брат - Снули с трудом осознавал значение слова "брат" - но он заботился о Ене больше из соображений долга, чем из родственных чувств.
Цеп присел на корточки, открыл рот и стал ритмично постукивать ногтями по зубам. Это всегда раздражало Манка, но отучить Цепа не получалось. Манок уже потерял интерес к штуке и достал свою библиотечку. Когда-то через радиомодем она подключалась к сети, теперь же могла черпать сведения только из автономной, впрочем, довольно обширной, базы данных. Файл, который Манок изучал последним, раскрылся на небольшом экране. Оперативная память библиотечки была совсем куцей, процессор слабый, так что урона ей гало-бомбардировка не нанесла - только некоторые программы иногда зависали. Манок овладел искусством чтения по детской обучающей программе библиотечки, чью заднюю панель украшала надпись: "Все, Что Ты Хотел Спросить О Мире". Снули тоже научился читать, но гораздо хуже, чем Манок. А Цепу чтение не давалось. Одно время он старательно изучал найденную в Верхнем Слое книжку со странными историями: про семерых маленьких казусов в шапках-колпаках, рыжего зверя-"лису", которая хвостом ловила других зверей-"рыб" в проруби, про дикую собаку - волка - с семью козлятами. Цеп одолел большинство букв, но, пытаясь осознать сакральный смысл "и краткого", так рассвирепел, что сломал ярко раскрашенную картонную обложку книги о голову подвернувшегося Снули. Манок еле его успокоил, как следует приложив палкой по спине.
В базу библиотечки кто-то загрузил массу сведений, абсолютно не нужных ребенку, и Манок был несказанно этому рад. Узнав о сексе все, что его интересовало, он приступил к усвоению более общих вопросов, и теперь пытался вникнуть в текст из папки "Развитие", озаглавленный "Моя проповедь заблудшим".
"...!-
...Просто Приятная Цивилизация. Три причины привели к перенаселению: дешевая синтетическая пища стала решением проблемы голода, синтетические лекарства, хоть и не до конца справились с болезнями, но значительным образом сократили неестественную смертность, биоэлектронные импланты победили старение".
Если навести курсор на непонятное слово, под ним медленно выстраивался столбик из других слов. По зрелому размышлению Манок понял, что эти слова означают примерно то же самое, что и слово-секрет. Так он узнал, что "дешевое" значит "недорогое". За 'дешёвое' нужно отдавать казусам лишь одну маленькую стеклянную бутылочку из трюма Корабля. Он читал:
"...!- Принцип Верхнего Слоя: ...как бы успешно не развивались технологии космических перелетов, доставлять сотни тысяч переселенцев на другие планеты и даже на Луну слишком дорого. Приходится плотнее обживать Землю: уходить в почву и подниматься в воздух. Однако, с увеличением радиуса жилого слоя увеличивается и площадь сферы. Я говорю вам: создавать жилой слой внутри планеты означает уменьшать потенциальную площадь заселения. Это ли не глупость? Прочный, способный выдержать огромные нагрузки, пенометалл позволяет устремить Верхний Слой к солнцу и просторам атмосферы.
...!-
Цивилизация, Приятная Во Всех Отношениях:
...Просто Приятную Цивилизацию сменила Цивилизация Приятная Во Всех Отношениях, основанная на электронике, синтетике и нейроплантах, биоэлектронных и биомеханических вставках, снабженных собственными мощными процессорами, автономными "вечными" батарейками, системами самоналадки, способными развиваться и бороться с неполадками-болезнями в организме-носителе. Естественно, проблемы не исчезли. Деньги по-прежнему значили слишком много. Баснословно дорогие искусственные иммунные и нервные системы от известных производителей заменялись пиратскими подделками, в которых, как и раньше, вне конкуренции были тайваньские, корейские и китайские [Тай-Вань? Та-Йвань? Наименование одной из областей до возникновения Сотрудничества? Попытаться выяснить...] Богатые вознеслись ввысь, к чистому воздуху и чистому небу, бедняки остались в Нижнем Слое, у них развились экзотические болезни, вызванные сбоями неапробированных нейроплантов. С этим боролись, но не слишком рьяно. Лечить то, что вызывалось не болезнью человеческого организма, а нарушениями работы биоэлектронных вставок, было слишком сложно... Чтобы изъять из плоти носителя микроскопический чип, ампутировать мозговой синаптический компенсатор или вычленить из сетки нервных окончаний искусственные волокна, требовалось филигранно мастерство. Боролись не со следствием, боролись с причиной, тем более, что два крупнейших производителя нейроплантов видели в полуподпольных пиратах своих конкурентов. Боевые авиа-подразделения наводили ужас на целые города, если разведки компаний находили в них лаборатории и фабрики пиратских производителей..."
Манок отвлекся, уставившись в небо, вспоминая серебристые силуэты с размытыми зонтиками винтов, иногда пролетающие над рекой. Это написал какой-то казус, точно. Обилие непонятных слов и бредовый оттенок текста говорили о том, что автор был сродни тем, кто окружал трех с половиной в Барвисто. Он стал читать дальше:
"...Я говорю вам: почему, как только все более или менее приходит в порядок, что-то тут же нарушает его: сбой внутри системы или внешнее воздействие? Мелкие, но не фатальные сбои внутри системы Человеческая Цивилизация происходили постоянно, но система справлялась с ними.
Работники орбитального телескопа Евразийского Коммерческого Астрономического Общества, собирающего средства для своих фондов в основном с помощью лженаучных астрологических прогнозов, сообщили о странной аберрации"...
Цеп вдруг развернулся и замер, обеими руками вцепившись в ограду. С берега доносился лай собак.
Десадо Младший появился здесь на свой страх и риск. Привыкший чувствовать за спиной мощь картеля, он оказался в шкуре рядового жителя Сотрудничества. Влияния у ДЭА на востоке теперь практически не было, "Вмешательство" контролировало здесь почти все. Огромный небоскреб картеля пустовал уже давно, Десадо проник туда незаметно, так, чтобы соглядатаи тибетцев не засекли его. В конечном счете все предосторожности оказались бессмысленными - пара сикорских "Вмешательства" уже висела в сотне метров над крышей. Один большой, с тяжелыми бомбами, второй поменьше, более маневренный. Пилот второго посредством мощного бинокля наблюдал за кабинетом, на подоконнике которого была установлена видеокамера с фиксацией на объекте.
- Если он спустится в катакомбы или поднимется в Верхний, я не смогу наблюдать, - произнес Младший.
Гало-бомбардировка вывела из строя нейропептидную пломбу, непроницаемым колпаком накрывавшую опиатные рецепторы в его мозгу. Он был эрос-наркоманом, с синтетическими афродизиаками смогло справиться только радикальное вмешательство. Опиатные рецепторы, самая обычная часть мозга, впитывающая эндорфины и ответственная за ощущение счастья, под влиянием наркотика чудовищным образом разрослись - Младший иногда представлял себе грибок из склизких волокон, белесую поганку опиатов, проросшую сквозь его мозг.
- Может, мне стоит договориться с Пигмалионом?.. - Младший нахмурился, намеренно свел брови вместе, демонстрируя окружающему миру, что действительно озабочен.
Его брови все еще были нахмурены, когда он прошел мимо опоры струнной дороги и стал спускаться ко входу Пропускного. Здесь, в Сотрудничестве, Верхний Слой не был заброшен так основательно, как в Барвисто, но большинство оставшихся в живых предпочли спуститься обратно на поверхность планеты. Жизнь более-менее наладилась, вытащенные со старых свалок автомобили с двигателями внутреннего сгорания проезжали мимо Десадо, два раза вверху с тихим свистом пронеслись похожие на фаллосы вагоны-струнники.
"Электронные погромы" отошли в прошлое, но у большинства обывателей, не подверженных глюкам сорвавшихся с цепи имплантов, электроника все еще вызывала ненависть. Единственное, что они терпели, это струнные дороги, пришедшие на смену метрополитену. Такие дороги управлялись с центрального пульта, который, естественно, тоже был электронным и теперь потихоньку отстраивался, на что обыватели сознательно не обращали внимания, очень уж удобным, быстрым и дешевым было это средство передвижения. Но вздумай кто-нибудь появиться на улице с обычным ноут-буком в руках, его бы тут же пришибли не говоря худого слова - как и любого глючного казуса, сунувшегося сюда из Барвисто.
Десадо Младший тоже был казусом, но гало-бомбардировка привела лишь к снятию нейропептидной пломбы, так что внешне это мало проявлялось. Он шел вялой, разболтанной походкой, руки раскачивались, голова то опускалась вперед, то запрокидывалась, полы пиджака хлопали по бедрам на ветру. Высоко-высоко один из сикорских "Вмешательства" летел в том же направлении, куда шел Десадо.
Лай стал громче, и они увидели, как на берег выскочил человек. Высокий и худой, с рюкзаком на плече. Не останавливаясь, он оглянулся и поднял руку. Звука слышно не было, но от дула оружия разошелся веер размытых полос.
Несколько диких псов упали, дергая ногами, но остальных это не смутило. Человек остановился, псы подбирались к нему. Облезлые и тощие, они начинали лаять, сами себе удивлялись и смолкали. Незнакомец скатился по бетонному берегу канала, прыгнул в воду и поплыл.
Три с половиной к тому времени уже лежали на палубе, даже Ена, которую Снули просто перевернул на спину. Манок, внимательно наблюдавший за тем, что происходит на берегу, велел Цепу:
- Позови его.
Цеп, привстал и, перегнувшись через ограждение, крикнул:
- Эй! Там лестница, давай сюда!
Он увидел бледное лицо с прилипшими к щекам волосами. Потом из воды показались руки и вцепились в поручни узкой металлической лесенки, тянувшейся к бортовому ограждению.
Когда человек перелез через борт, Цеп чуть отошел и на всякий случай поднял с палубы штуку, собираясь в случае чего навернуть незнакомца по шее. Незнакомец, впрочем, тут же превратился в знакомца, потому что поспешил представиться:
- Меня зовут Чина.
Он увидел трех мальчишек: одного - с длинными волосами и в очках, второго - коротко стриженного и насупленного, третьего - маленького, с белым пушком на голове. Такой же пушок был у замотанного в старое пальто ребенка, пол которого Чичеллино определил не сразу.
- Ты зачем от собак убегал? - спросил Манок.
Чина присел перед ним на корточки и снял рюкзак с плеча.
- Они могли меня загрызть?
Манок махнул рукой.
- Не... Они трусливые. Почуяли что-то в твоей сумке.
- Еда? - подал голос Цеп. Он все еще подозрительно рассматривал гостя, но штуку уже опустил.
Чина Чичеллино Чезарио искоса глядел на детей, те смотрели на него. В это время пилот сикорски следовал за Десадо Младшим, который уже подходил к Пропускному. С берега Ву наблюдал за тем, что происходит на палубе Корабля под названием RIVЕR PALAS.
Выглянув из-за опоры, Десадо решил, что драка может доставить ему новые ощущения. Он попытался вспомнить, когда в последний раз дрался... и не вспомнил. Возможно, он не дрался никогда? Во всяком случае, после мозгового пломбирования - нет. Хирурги ДЭА поставили пломбу, Младший избавился от зависимости, но и природный эндорфин перестал вырабатываться в выхолощенном мозге. Десадо лишился возможности испытывать удовольствие в каком-либо виде. Гало-бомбардировка сломала пломбу, теперь последствие приема синтетических афродизиаков не было бы смертельным, но Десадо крепился, хотя и испытывал тоску по прежним временам, казавшимися разноцветными в сравнении с теперешним черно-белым существованием.
Напасть на Ву? Он как-то заглянул в спортзал ДЭА, где тренировались несколько парней из охраны картеля, одетые в скользкие трико, в усиливающих удары сонических перчатках. Десадо тогда встал возле дверей, не привлекая к себе внимания. Белые плитки пола и стен, белые канаты... Старший тренер спортзала по какой-то своей прихоти оформлял бои нестандартным антуражем. Белый свет четырех софитов по углам квадратного ринга лишал пространство теней, оно напоминало скованное льдом горное озеро, окруженное заснеженными склонами. В холодном световом аду фигуры перемещались, наносили удары, пригибались и отпрыгивали. Атаке подвергались и зрение, и обоняние, и слух. Смешанные запахи пота, синтетики, пластика, острый дух дезодоранта агрессии, рассеиваемый над рингом скрытым пульверизатором... Играла музыка - какая-то классика, нервная, словно дрожащая, глухие звуки ударов и вздохи органично вплетались в нее - и иногда движения фигур в трико совпадали с ритмом музыки. Во всём этом был особый колорит, отчётливый декадентский оттенок. Десадо понимал, что этот оттенок присутствует, но не ощущал его на эмоциональном уровне, лишь отмечал факт его наличия... Один из охранников, получив удар по темени, что-то глухо промычал, мотнул головой и выплюнул красный сгусток, показавшийся в режущем свете кляксой густых чернил на белоснежном полу. Для усеченного нейропептидной пломбой сознания всё это было лишено ценности. Десадо видел лишь то, что видел; его мозг впитывал движения, и музыку, и запахи, и цвета, но никак не преломлял то, что фиксировали органы чувств, воспринимая лишь неестественно четкую картинку, не утруждаясь эмоциями.
Но тогда он был наблюдателем, а сейчас мог поучаствовать в подобном лично.
Десадо достал из наплечной кобуры разрядник, проверил его и прицелился между лопаток Ву.
Тот не оборачивался. В его голове расцветала очередная картина жизни: Висконси в кожаных штанах, просторной рубахе и широкополой шляпе стоит у пристани, на боку его висит револьвер, а мимо пристани медленно и величаво проплывает пароход. Преобладал горячий желтый цвет, картина постепенно густела, накладываясь на окружающее и затмевая его.
Десадо представил себе, как две короткие стрелки с мини-аккумулятором, способным выплеснуть в импульсе почти убийственное напряжение, проткнут одежду Ву и замкнут цепь его плотью, удмурт даже не вскрикнет - вздрогнет всем телом, голова судорожно запрокинется назад, он упадет навзничь, возможно, сломав себе шею...
Неинтересно. Младший вложил разрядник в кобуру.
У его ног лежал искривленный прут керамической арматуры. Кофейные потеки и вздутия означали, что по опоре саданули из мощного теплового оружия. Прут торчал наискось, нижний конец был утоплен в каменный осколок размером с кулак. Десадо поднял прут, прикинул вес осколка, решил, что сгодится, и очень медленно и осторожно двинулся к Ву. Поудобнее перехватив прут обеими руками, Младший занес его над плечом.
Позабыв об окружающем, Висконси утопал в желтом. Пароход, приводимый в движение водяным колесом, плыл мимо пристани, у борта стояли два мальчика и девочка, с ними мужчина - тощий и высокий, на носу третий мальчишка кричал громко: "Марк Твен! Твен!".
Десадо шагнул вперёд. Не отрываясь, он смотрел в точку между лопаток Ву. Сикорски "Вмешательства" висел метрах в тридцати над рекой, в стороне от Корабля. Пилот, по пояс высунувшись наружу, в бинокль наблюдал за происходящим и махал свободной рукой, пытаясь привлечь внимание.
Висконси похлопал по рукояти револьвера на своем бедре и сощурился, хотя поля шляпы бросали тень на лицо, и солнце не слепило. Пароход уплывал, дети уже не были видны за ограждением борта.
Десадо сделал еще один шаг. Теперь он стоял в метре за спиной Ву. Пилот закричал, размахивая биноклем.
Ничего не изменилось, река все также несла желтые воды, солнце светило и пароход уплывал, но Висконси спинным мозгом почувствовал, что черномазый, который уже некоторое время подкрадывается сзади, сейчас нанесет удар. Он повернулся, одновременно приседая, дубинка свистнула возле уха; успев заметить лоснящееся черное лицо и мускулистые руки, Ву без замаха, но сильно, ударил кулаком снизу вверх.
Керамический прут вывернулся из пальцев Младшего. В груди екнуло, Десадо, тут же потеряв интерес к драке - слишком быстро, слишком больно, слишком опасный противник - побежал к реке.
В сознании Висконси желтая река изогнулась, плеснув желтыми волнами в желтые берега, сузилась, одновременно леденея, наливаясь сияющей белизной, и стала нитью путеводного алгоритма, льдистым нервом проткнувшим картину жизни и разметавшим ее в клочья.
Не Висконси, а Ву увидел, как какой-то человек, держась за грудь, метнулся мимо него к каналу. Ву, а не Висконси, попытался ухватить человека за полу пиджака.
Десадо почувствовал, как его потянуло назад, и попытался вырваться. С отливом уровень воды понизился, на бетонном откосе оставалась жирная илистая полоса. Ступни Младшего поехали вниз, пола пиджака выскользнула из пальцев Ву. Десадо упал и на спине сполз в воду.
На палубе три с половиной и Чина смотрели, как один незнакомец неумело плывет к Кораблю, а второй стоит на берегу, безо всякого выражения глядя ему в след. Этот второй держал длинную тонкую трубку. Пилот сикорски вновь высунулся из кабины, теперь в его руках было какое-то оружие. Ву полностью вернулся в реальность и раздумывал, что теперь делать. Десадо достиг Корабля, ухватился за нижнюю перекладину лесенки и вопросительно глянул вверх. Цеп покосился на Манка, тот кивнул, и Цеп пробурчал:
- Залазь.
Десадо быстро влез на палубу, осмотрелся и вдруг выхватил из рук Цепа помповый гранатомет. Чем-то щелкнув, он развернулся и выстрелил.
Младший не сумел устоять и с размаху уселся на палубу, когда из дула, оставляя за собой огненный след, с ревом вылетело небольшое темное пятно. Оно двигалось быстро, но не так быстро, как пуля, и его можно было отследить взглядом.
Реальность для Ву обернулась высоким, слегка аморфным человеком и стала очень опасной. Человек, лишенный черт лица, зато с необычайно длинными конечностями, взревел и, широко размахнувшись, направил в лицо Ву свой кулак. Скорость перемещения кулака, небольшого и темного, была такой стремительной, что позади него оставался огненный след. Ву повалился набок, а всполошившийся пилот сикорски выстрелил. Оглушив Ву ревом и ошпарив щеку волной жара, кулак пролетел мимо и разорвался где-то позади.
В круглом магазине под стволом имелось еще четыре гранаты; Десадо как раз успел перезарядить оружие и собрался подорвать лежащего Ву, когда что-то защелкало о палубу, выплескивая в воздух фонтанчики древесных осколков. Один из этих фонтанчиков подобрался к ноге Десадо, вспорол штанину и поранил кожу. Пилот сикорски прекратил стрелять - он перезаряжал свое оружие, одновременно что-то крича в микрофон рации. Младший, от боли позабывший про Ву, поднял ствол вверх и, не целясь, выстрелил. Несколько секунд спустя в тридцати метрах над каналом разрослось второе солнышко, небольшое и красное, и проглотило сикорски.
Темный аморфный человек, который собирался отправить Ву в нокаут, исчез. Удмурт встал на четвереньки и отступил под прикрытие опоры.
Младший оперся спиной о металлический шест, на котором был стробоскоп, отложил гранатомет и посмотрел на свою ногу. На штанине темнело пятно. Рывком разорвав ткань до колена, Десадо увидел торчащую из щиколотки длинную щепку, вытащил ее и отбросил. Помассировал ногу, потом огляделся.
Чина Чичеллино Чезарио и трое детей лежали в разных местах на палубе. Один ребенок, самый маленький, завернутый в пальто, продолжал сидеть. Десадо глянул на берег - Ву уже скрылся из виду - на небо, где расплывалось облако дыма, на гранатомет рядом с собою, а затем, хмурясь, - на приемник в браслете часов. Приемник тихо шипел.
- Я слышал последние переговоры пилота, - обратился Младший к Чезарио. - У них где-то над Сотрудничеством еще одна машина. Похоже, они следили за мной с самого начала. Тот, которого я подорвал, приказал второму лететь сюда и уничтожить корабль, пришвартованный у берега канала.
Манок хрипло прокашлялся и встал.
- Мы можем перейти на берег. У нас есть трап и...
Раздалось подвывание, неразборчивые голоса, хриплый кашель. Все, кроме Ены, оглянулись. Из-за опоры показалась толпа казусов, во главе шествовали Ву с Разговорчивым.
- Тогда просто спрыгнем в воду? - предположил Манок.
В своей внутренней реальности Водли-атаман вышел вместе с шайкой из леса и увидел странную толстую птицу с шарообразным телом. Охотничий инстинкт овладел им. Водли достал стрелку, вставил ее в трубку, поднес конец ко рту и дунул.
Торчащий над палубой ребристый зеркальный шар рассыпался каскадом звенящих осколков, которые упали на голову Младшего.
- В воде он нас перестреляет, - сказал Манок и быстро кивнул Цепу. Тот засопел и прыгнул. Десадо, вытряхивавший осколки стробоскопа из волос, потянулся к гранатомету, но не успел - Цеп схватил оружие и отскочил.
Когда Цеп втянул трап на палубу, Снули уже собирал дерево для костра, а Манок зубами срывал клапан с пакета. Цеп помог Снули дотащить самую длинную доску, сломал ее о колено и посмотрел на Ену. Она сидела чуть покачиваясь, губы шевелились. Над палубой звучала тихая песенка без слов. Цеп постоял, прислушиваясь - в песенке было что-то завораживающее - Манок окликнул его:
- Чего встал?
Цеп мотнул головой и принялся разжигать костер.
Манок, отложив раскрытый пакет, достал из-за пазухи электронную библиотечку. Ныряя в люк, он зацепился за что-то панелью, теперь пьезо-элемент отскочил и висел на двух проводках. Манок вернул батарейку на место, проверил, работает ли библиотечка, и громко выругался.
- Разряжается, - пояснил он, когда Снули с легким испугом взглянул на него. - Скоро отключится. Надо другую батарейку искать...
Снули вздохнул. В Корабле, где хватало всякой всячины, батареек они не нашли. За ними надо подниматься в Верхний, чего он делать не любил, в отличие от Манка, движимого естественнонаучным любопытством, и Цепа, которому было безразлично, где добывать хлеб насущный. В Корабле было много соленых орешков и пустых стеклянных бутылок, которые иногда удавалось сменять у казусов на что-нибудь ценное. Попадались и полные бутылки, но если употребить их содержимое, станет так плохо, что Манок запретил пить из них.
Курицу делил Манок. Ему и Цепу достались самые большие куски, а Ене - самая нежная часть грудинки. Снули довольствовался атрофированными крылышками. Он с хрустом разгрызал их, бездумно уставившись на очки Манка с тонкими дужками. Линзы золотыми кругами поблескивали в лучах солнца. Под бортами Корабля воды канала рябили желтым, синим и зеленым.
Манок, привалившийся спиной к ограждению палубы, приказал Цепу:
- Принеси штуку. Может, в этот раз получится?
Цеп с хрустом перекусил косточку, встал и скрылся в палубном люке.
Манок пригладил свои длинные темные волосы.
- Эта штука должна работать. Я что-то неправильно делаю.
- Мне от нее страшно, - заявил Снули.
Манок взглянул на Снули, потом на Ену, очень похожих друг на друга - оба почти лысые, с белесым пушком на круглых, гладких головах. Цеп тоже не отличался волосатостью, но голову имел шишкастую, с мощным затылком и низким лбом. У Цепа уши маленькие, прижатые к черепу, а Снули - совсем лопоухий. Манок, втайне гордившийся своей шевелюрой, поплевал на ладонь и еще раз пригладил волосы.
- Трус, - сказал он. - Ничего в ней страшного. Этих штук там много. Я хочу узнать, что с ними можно делать.
Цеп спустился под палубу. Внутри корабля было несколько помещений разных размеров и просторный зал с потрескавшимся зеркальным полом. Здесь находились возвышение-сцена, стойка и открытый шкаф у стены. На полках еще оставалось несколько полных бутылок, пить из которых нельзя. Цеп сошел ниже, в трюм. Канал неглубокий, массивный Корабль днищем почти достигает дна и стоит ровно, не качаясь. Это как-то связано с широким задраенным люком, через который Цеп предпочел перешагнуть. За люком штабель со штуками. Цеп взял одну, поднялся наверх и передал ее Манку. Тот, уже в который раз, стал щелкать какими-то рычажками. Цеп настроился было поспать, но Манок позвал его, наткнувшись на очень тугой рычаг. Когда Цеп толстыми короткими пальцами потянул за него, Снули опасливо отодвинулся подальше.
- ... ... ... ... ... ... - пела Ена. Она сидела, поджав под себя ноги, замотанная в пальто, с поднятым воротником, торчал только маленький нос, да пушок на голове чуть шевелился от ветра.
- Пить хочешь? - спросил Снули, не ожидая ответа. Если бы хотела, сама бы стала теребить его за ухо и щекотать. Манок вроде бы ее старший брат - Снули с трудом осознавал значение слова "брат" - но он заботился о Ене больше из соображений долга, чем из родственных чувств.
Цеп присел на корточки, открыл рот и стал ритмично постукивать ногтями по зубам. Это всегда раздражало Манка, но отучить Цепа не получалось. Манок уже потерял интерес к штуке и достал свою библиотечку. Когда-то через радиомодем она подключалась к сети, теперь же могла черпать сведения только из автономной, впрочем, довольно обширной, базы данных. Файл, который Манок изучал последним, раскрылся на небольшом экране. Оперативная память библиотечки была совсем куцей, процессор слабый, так что урона ей гало-бомбардировка не нанесла - только некоторые программы иногда зависали. Манок овладел искусством чтения по детской обучающей программе библиотечки, чью заднюю панель украшала надпись: "Все, Что Ты Хотел Спросить О Мире". Снули тоже научился читать, но гораздо хуже, чем Манок. А Цепу чтение не давалось. Одно время он старательно изучал найденную в Верхнем Слое книжку со странными историями: про семерых маленьких казусов в шапках-колпаках, рыжего зверя-"лису", которая хвостом ловила других зверей-"рыб" в проруби, про дикую собаку - волка - с семью козлятами. Цеп одолел большинство букв, но, пытаясь осознать сакральный смысл "и краткого", так рассвирепел, что сломал ярко раскрашенную картонную обложку книги о голову подвернувшегося Снули. Манок еле его успокоил, как следует приложив палкой по спине.
В базу библиотечки кто-то загрузил массу сведений, абсолютно не нужных ребенку, и Манок был несказанно этому рад. Узнав о сексе все, что его интересовало, он приступил к усвоению более общих вопросов, и теперь пытался вникнуть в текст из папки "Развитие", озаглавленный "Моя проповедь заблудшим".
"...!-
...Просто Приятная Цивилизация. Три причины привели к перенаселению: дешевая синтетическая пища стала решением проблемы голода, синтетические лекарства, хоть и не до конца справились с болезнями, но значительным образом сократили неестественную смертность, биоэлектронные импланты победили старение".
Если навести курсор на непонятное слово, под ним медленно выстраивался столбик из других слов. По зрелому размышлению Манок понял, что эти слова означают примерно то же самое, что и слово-секрет. Так он узнал, что "дешевое" значит "недорогое". За 'дешёвое' нужно отдавать казусам лишь одну маленькую стеклянную бутылочку из трюма Корабля. Он читал:
"...!- Принцип Верхнего Слоя: ...как бы успешно не развивались технологии космических перелетов, доставлять сотни тысяч переселенцев на другие планеты и даже на Луну слишком дорого. Приходится плотнее обживать Землю: уходить в почву и подниматься в воздух. Однако, с увеличением радиуса жилого слоя увеличивается и площадь сферы. Я говорю вам: создавать жилой слой внутри планеты означает уменьшать потенциальную площадь заселения. Это ли не глупость? Прочный, способный выдержать огромные нагрузки, пенометалл позволяет устремить Верхний Слой к солнцу и просторам атмосферы.
...!-
Цивилизация, Приятная Во Всех Отношениях:
...Просто Приятную Цивилизацию сменила Цивилизация Приятная Во Всех Отношениях, основанная на электронике, синтетике и нейроплантах, биоэлектронных и биомеханических вставках, снабженных собственными мощными процессорами, автономными "вечными" батарейками, системами самоналадки, способными развиваться и бороться с неполадками-болезнями в организме-носителе. Естественно, проблемы не исчезли. Деньги по-прежнему значили слишком много. Баснословно дорогие искусственные иммунные и нервные системы от известных производителей заменялись пиратскими подделками, в которых, как и раньше, вне конкуренции были тайваньские, корейские и китайские [Тай-Вань? Та-Йвань? Наименование одной из областей до возникновения Сотрудничества? Попытаться выяснить...] Богатые вознеслись ввысь, к чистому воздуху и чистому небу, бедняки остались в Нижнем Слое, у них развились экзотические болезни, вызванные сбоями неапробированных нейроплантов. С этим боролись, но не слишком рьяно. Лечить то, что вызывалось не болезнью человеческого организма, а нарушениями работы биоэлектронных вставок, было слишком сложно... Чтобы изъять из плоти носителя микроскопический чип, ампутировать мозговой синаптический компенсатор или вычленить из сетки нервных окончаний искусственные волокна, требовалось филигранно мастерство. Боролись не со следствием, боролись с причиной, тем более, что два крупнейших производителя нейроплантов видели в полуподпольных пиратах своих конкурентов. Боевые авиа-подразделения наводили ужас на целые города, если разведки компаний находили в них лаборатории и фабрики пиратских производителей..."
Манок отвлекся, уставившись в небо, вспоминая серебристые силуэты с размытыми зонтиками винтов, иногда пролетающие над рекой. Это написал какой-то казус, точно. Обилие непонятных слов и бредовый оттенок текста говорили о том, что автор был сродни тем, кто окружал трех с половиной в Барвисто. Он стал читать дальше:
"...Я говорю вам: почему, как только все более или менее приходит в порядок, что-то тут же нарушает его: сбой внутри системы или внешнее воздействие? Мелкие, но не фатальные сбои внутри системы Человеческая Цивилизация происходили постоянно, но система справлялась с ними.
Работники орбитального телескопа Евразийского Коммерческого Астрономического Общества, собирающего средства для своих фондов в основном с помощью лженаучных астрологических прогнозов, сообщили о странной аберрации"...
Цеп вдруг развернулся и замер, обеими руками вцепившись в ограду. С берега доносился лай собак.
Десадо Младший появился здесь на свой страх и риск. Привыкший чувствовать за спиной мощь картеля, он оказался в шкуре рядового жителя Сотрудничества. Влияния у ДЭА на востоке теперь практически не было, "Вмешательство" контролировало здесь почти все. Огромный небоскреб картеля пустовал уже давно, Десадо проник туда незаметно, так, чтобы соглядатаи тибетцев не засекли его. В конечном счете все предосторожности оказались бессмысленными - пара сикорских "Вмешательства" уже висела в сотне метров над крышей. Один большой, с тяжелыми бомбами, второй поменьше, более маневренный. Пилот второго посредством мощного бинокля наблюдал за кабинетом, на подоконнике которого была установлена видеокамера с фиксацией на объекте.
- Если он спустится в катакомбы или поднимется в Верхний, я не смогу наблюдать, - произнес Младший.
Гало-бомбардировка вывела из строя нейропептидную пломбу, непроницаемым колпаком накрывавшую опиатные рецепторы в его мозгу. Он был эрос-наркоманом, с синтетическими афродизиаками смогло справиться только радикальное вмешательство. Опиатные рецепторы, самая обычная часть мозга, впитывающая эндорфины и ответственная за ощущение счастья, под влиянием наркотика чудовищным образом разрослись - Младший иногда представлял себе грибок из склизких волокон, белесую поганку опиатов, проросшую сквозь его мозг.
- Может, мне стоит договориться с Пигмалионом?.. - Младший нахмурился, намеренно свел брови вместе, демонстрируя окружающему миру, что действительно озабочен.
Его брови все еще были нахмурены, когда он прошел мимо опоры струнной дороги и стал спускаться ко входу Пропускного. Здесь, в Сотрудничестве, Верхний Слой не был заброшен так основательно, как в Барвисто, но большинство оставшихся в живых предпочли спуститься обратно на поверхность планеты. Жизнь более-менее наладилась, вытащенные со старых свалок автомобили с двигателями внутреннего сгорания проезжали мимо Десадо, два раза вверху с тихим свистом пронеслись похожие на фаллосы вагоны-струнники.
"Электронные погромы" отошли в прошлое, но у большинства обывателей, не подверженных глюкам сорвавшихся с цепи имплантов, электроника все еще вызывала ненависть. Единственное, что они терпели, это струнные дороги, пришедшие на смену метрополитену. Такие дороги управлялись с центрального пульта, который, естественно, тоже был электронным и теперь потихоньку отстраивался, на что обыватели сознательно не обращали внимания, очень уж удобным, быстрым и дешевым было это средство передвижения. Но вздумай кто-нибудь появиться на улице с обычным ноут-буком в руках, его бы тут же пришибли не говоря худого слова - как и любого глючного казуса, сунувшегося сюда из Барвисто.
Десадо Младший тоже был казусом, но гало-бомбардировка привела лишь к снятию нейропептидной пломбы, так что внешне это мало проявлялось. Он шел вялой, разболтанной походкой, руки раскачивались, голова то опускалась вперед, то запрокидывалась, полы пиджака хлопали по бедрам на ветру. Высоко-высоко один из сикорских "Вмешательства" летел в том же направлении, куда шел Десадо.
Лай стал громче, и они увидели, как на берег выскочил человек. Высокий и худой, с рюкзаком на плече. Не останавливаясь, он оглянулся и поднял руку. Звука слышно не было, но от дула оружия разошелся веер размытых полос.
Несколько диких псов упали, дергая ногами, но остальных это не смутило. Человек остановился, псы подбирались к нему. Облезлые и тощие, они начинали лаять, сами себе удивлялись и смолкали. Незнакомец скатился по бетонному берегу канала, прыгнул в воду и поплыл.
Три с половиной к тому времени уже лежали на палубе, даже Ена, которую Снули просто перевернул на спину. Манок, внимательно наблюдавший за тем, что происходит на берегу, велел Цепу:
- Позови его.
Цеп, привстал и, перегнувшись через ограждение, крикнул:
- Эй! Там лестница, давай сюда!
Он увидел бледное лицо с прилипшими к щекам волосами. Потом из воды показались руки и вцепились в поручни узкой металлической лесенки, тянувшейся к бортовому ограждению.
Когда человек перелез через борт, Цеп чуть отошел и на всякий случай поднял с палубы штуку, собираясь в случае чего навернуть незнакомца по шее. Незнакомец, впрочем, тут же превратился в знакомца, потому что поспешил представиться:
- Меня зовут Чина.
Он увидел трех мальчишек: одного - с длинными волосами и в очках, второго - коротко стриженного и насупленного, третьего - маленького, с белым пушком на голове. Такой же пушок был у замотанного в старое пальто ребенка, пол которого Чичеллино определил не сразу.
- Ты зачем от собак убегал? - спросил Манок.
Чина присел перед ним на корточки и снял рюкзак с плеча.
- Они могли меня загрызть?
Манок махнул рукой.
- Не... Они трусливые. Почуяли что-то в твоей сумке.
- Еда? - подал голос Цеп. Он все еще подозрительно рассматривал гостя, но штуку уже опустил.
Чина Чичеллино Чезарио искоса глядел на детей, те смотрели на него. В это время пилот сикорски следовал за Десадо Младшим, который уже подходил к Пропускному. С берега Ву наблюдал за тем, что происходит на палубе Корабля под названием RIVЕR PALAS.
* * *
Выглянув из-за опоры, Десадо решил, что драка может доставить ему новые ощущения. Он попытался вспомнить, когда в последний раз дрался... и не вспомнил. Возможно, он не дрался никогда? Во всяком случае, после мозгового пломбирования - нет. Хирурги ДЭА поставили пломбу, Младший избавился от зависимости, но и природный эндорфин перестал вырабатываться в выхолощенном мозге. Десадо лишился возможности испытывать удовольствие в каком-либо виде. Гало-бомбардировка сломала пломбу, теперь последствие приема синтетических афродизиаков не было бы смертельным, но Десадо крепился, хотя и испытывал тоску по прежним временам, казавшимися разноцветными в сравнении с теперешним черно-белым существованием.
Напасть на Ву? Он как-то заглянул в спортзал ДЭА, где тренировались несколько парней из охраны картеля, одетые в скользкие трико, в усиливающих удары сонических перчатках. Десадо тогда встал возле дверей, не привлекая к себе внимания. Белые плитки пола и стен, белые канаты... Старший тренер спортзала по какой-то своей прихоти оформлял бои нестандартным антуражем. Белый свет четырех софитов по углам квадратного ринга лишал пространство теней, оно напоминало скованное льдом горное озеро, окруженное заснеженными склонами. В холодном световом аду фигуры перемещались, наносили удары, пригибались и отпрыгивали. Атаке подвергались и зрение, и обоняние, и слух. Смешанные запахи пота, синтетики, пластика, острый дух дезодоранта агрессии, рассеиваемый над рингом скрытым пульверизатором... Играла музыка - какая-то классика, нервная, словно дрожащая, глухие звуки ударов и вздохи органично вплетались в нее - и иногда движения фигур в трико совпадали с ритмом музыки. Во всём этом был особый колорит, отчётливый декадентский оттенок. Десадо понимал, что этот оттенок присутствует, но не ощущал его на эмоциональном уровне, лишь отмечал факт его наличия... Один из охранников, получив удар по темени, что-то глухо промычал, мотнул головой и выплюнул красный сгусток, показавшийся в режущем свете кляксой густых чернил на белоснежном полу. Для усеченного нейропептидной пломбой сознания всё это было лишено ценности. Десадо видел лишь то, что видел; его мозг впитывал движения, и музыку, и запахи, и цвета, но никак не преломлял то, что фиксировали органы чувств, воспринимая лишь неестественно четкую картинку, не утруждаясь эмоциями.
Но тогда он был наблюдателем, а сейчас мог поучаствовать в подобном лично.
Десадо достал из наплечной кобуры разрядник, проверил его и прицелился между лопаток Ву.
Тот не оборачивался. В его голове расцветала очередная картина жизни: Висконси в кожаных штанах, просторной рубахе и широкополой шляпе стоит у пристани, на боку его висит револьвер, а мимо пристани медленно и величаво проплывает пароход. Преобладал горячий желтый цвет, картина постепенно густела, накладываясь на окружающее и затмевая его.
Десадо представил себе, как две короткие стрелки с мини-аккумулятором, способным выплеснуть в импульсе почти убийственное напряжение, проткнут одежду Ву и замкнут цепь его плотью, удмурт даже не вскрикнет - вздрогнет всем телом, голова судорожно запрокинется назад, он упадет навзничь, возможно, сломав себе шею...
Неинтересно. Младший вложил разрядник в кобуру.
У его ног лежал искривленный прут керамической арматуры. Кофейные потеки и вздутия означали, что по опоре саданули из мощного теплового оружия. Прут торчал наискось, нижний конец был утоплен в каменный осколок размером с кулак. Десадо поднял прут, прикинул вес осколка, решил, что сгодится, и очень медленно и осторожно двинулся к Ву. Поудобнее перехватив прут обеими руками, Младший занес его над плечом.
Позабыв об окружающем, Висконси утопал в желтом. Пароход, приводимый в движение водяным колесом, плыл мимо пристани, у борта стояли два мальчика и девочка, с ними мужчина - тощий и высокий, на носу третий мальчишка кричал громко: "Марк Твен! Твен!".
Десадо шагнул вперёд. Не отрываясь, он смотрел в точку между лопаток Ву. Сикорски "Вмешательства" висел метрах в тридцати над рекой, в стороне от Корабля. Пилот, по пояс высунувшись наружу, в бинокль наблюдал за происходящим и махал свободной рукой, пытаясь привлечь внимание.
Висконси похлопал по рукояти револьвера на своем бедре и сощурился, хотя поля шляпы бросали тень на лицо, и солнце не слепило. Пароход уплывал, дети уже не были видны за ограждением борта.
Десадо сделал еще один шаг. Теперь он стоял в метре за спиной Ву. Пилот закричал, размахивая биноклем.
Ничего не изменилось, река все также несла желтые воды, солнце светило и пароход уплывал, но Висконси спинным мозгом почувствовал, что черномазый, который уже некоторое время подкрадывается сзади, сейчас нанесет удар. Он повернулся, одновременно приседая, дубинка свистнула возле уха; успев заметить лоснящееся черное лицо и мускулистые руки, Ву без замаха, но сильно, ударил кулаком снизу вверх.
Керамический прут вывернулся из пальцев Младшего. В груди екнуло, Десадо, тут же потеряв интерес к драке - слишком быстро, слишком больно, слишком опасный противник - побежал к реке.
В сознании Висконси желтая река изогнулась, плеснув желтыми волнами в желтые берега, сузилась, одновременно леденея, наливаясь сияющей белизной, и стала нитью путеводного алгоритма, льдистым нервом проткнувшим картину жизни и разметавшим ее в клочья.
Не Висконси, а Ву увидел, как какой-то человек, держась за грудь, метнулся мимо него к каналу. Ву, а не Висконси, попытался ухватить человека за полу пиджака.
Десадо почувствовал, как его потянуло назад, и попытался вырваться. С отливом уровень воды понизился, на бетонном откосе оставалась жирная илистая полоса. Ступни Младшего поехали вниз, пола пиджака выскользнула из пальцев Ву. Десадо упал и на спине сполз в воду.
На палубе три с половиной и Чина смотрели, как один незнакомец неумело плывет к Кораблю, а второй стоит на берегу, безо всякого выражения глядя ему в след. Этот второй держал длинную тонкую трубку. Пилот сикорски вновь высунулся из кабины, теперь в его руках было какое-то оружие. Ву полностью вернулся в реальность и раздумывал, что теперь делать. Десадо достиг Корабля, ухватился за нижнюю перекладину лесенки и вопросительно глянул вверх. Цеп покосился на Манка, тот кивнул, и Цеп пробурчал:
- Залазь.
Десадо быстро влез на палубу, осмотрелся и вдруг выхватил из рук Цепа помповый гранатомет. Чем-то щелкнув, он развернулся и выстрелил.
Младший не сумел устоять и с размаху уселся на палубу, когда из дула, оставляя за собой огненный след, с ревом вылетело небольшое темное пятно. Оно двигалось быстро, но не так быстро, как пуля, и его можно было отследить взглядом.
Реальность для Ву обернулась высоким, слегка аморфным человеком и стала очень опасной. Человек, лишенный черт лица, зато с необычайно длинными конечностями, взревел и, широко размахнувшись, направил в лицо Ву свой кулак. Скорость перемещения кулака, небольшого и темного, была такой стремительной, что позади него оставался огненный след. Ву повалился набок, а всполошившийся пилот сикорски выстрелил. Оглушив Ву ревом и ошпарив щеку волной жара, кулак пролетел мимо и разорвался где-то позади.
В круглом магазине под стволом имелось еще четыре гранаты; Десадо как раз успел перезарядить оружие и собрался подорвать лежащего Ву, когда что-то защелкало о палубу, выплескивая в воздух фонтанчики древесных осколков. Один из этих фонтанчиков подобрался к ноге Десадо, вспорол штанину и поранил кожу. Пилот сикорски прекратил стрелять - он перезаряжал свое оружие, одновременно что-то крича в микрофон рации. Младший, от боли позабывший про Ву, поднял ствол вверх и, не целясь, выстрелил. Несколько секунд спустя в тридцати метрах над каналом разрослось второе солнышко, небольшое и красное, и проглотило сикорски.
Темный аморфный человек, который собирался отправить Ву в нокаут, исчез. Удмурт встал на четвереньки и отступил под прикрытие опоры.
Младший оперся спиной о металлический шест, на котором был стробоскоп, отложил гранатомет и посмотрел на свою ногу. На штанине темнело пятно. Рывком разорвав ткань до колена, Десадо увидел торчащую из щиколотки длинную щепку, вытащил ее и отбросил. Помассировал ногу, потом огляделся.
Чина Чичеллино Чезарио и трое детей лежали в разных местах на палубе. Один ребенок, самый маленький, завернутый в пальто, продолжал сидеть. Десадо глянул на берег - Ву уже скрылся из виду - на небо, где расплывалось облако дыма, на гранатомет рядом с собою, а затем, хмурясь, - на приемник в браслете часов. Приемник тихо шипел.
- Я слышал последние переговоры пилота, - обратился Младший к Чезарио. - У них где-то над Сотрудничеством еще одна машина. Похоже, они следили за мной с самого начала. Тот, которого я подорвал, приказал второму лететь сюда и уничтожить корабль, пришвартованный у берега канала.
Манок хрипло прокашлялся и встал.
- Мы можем перейти на берег. У нас есть трап и...
Раздалось подвывание, неразборчивые голоса, хриплый кашель. Все, кроме Ены, оглянулись. Из-за опоры показалась толпа казусов, во главе шествовали Ву с Разговорчивым.
- Тогда просто спрыгнем в воду? - предположил Манок.
В своей внутренней реальности Водли-атаман вышел вместе с шайкой из леса и увидел странную толстую птицу с шарообразным телом. Охотничий инстинкт овладел им. Водли достал стрелку, вставил ее в трубку, поднес конец ко рту и дунул.
Торчащий над палубой ребристый зеркальный шар рассыпался каскадом звенящих осколков, которые упали на голову Младшего.
- В воде он нас перестреляет, - сказал Манок и быстро кивнул Цепу. Тот засопел и прыгнул. Десадо, вытряхивавший осколки стробоскопа из волос, потянулся к гранатомету, но не успел - Цеп схватил оружие и отскочил.