Новак Илья. Никотин

   - Подождите! - Десадо поднял руки, показывая пустые ладони. - Зачем ссориться? Там все равно только три гранаты... - Он перевел взгляд на Чина, стоявшего рядом с Манком. - Кто они такие?
   Чезарио пожал плечами.
   - А вы кто такой?
   Стрелка свистнула у самого его уха, и Чина упал, схватив за плечо Манка и заставив его присесть.
   - Я хочу поговорить с вами. Позже, когда выберемся отсюда.
   На берегу Водли отдал приказ Разговорчивому, а тот - казусам, которые рассыпались в разные стороны. У многих в руках были веревки с самодельными кошками из керамической арматуры.
   - Их надо захватить, - сказал атаман.
   - Придетсяплытьмокронехочу.
   Водли нахмурился. В его реальности разбойники слушались своего атамана с полуслова. Протекающая в извилине его мозга река с баржей, лес на берегу извилины, облачное небо под сводами черепа - вся картина дрогнула, мелькнула льдистая нить алгоритма, и сквозь смазавшиеся контуры проступило кое-что новое. Водли понял: баржа принадлежит купцам-сарацинам, их надо ограбить. Краем сознания Водли понимал, что все совсем не так и он находится не там, где находится. Понимание было отстраненным, смазанным четкостью картины, которую память разворачивала перед его внутренним взором. Но, каким бы малым не было это понимание, оно помогало атаману корректировать поступки и речь, и он сказал Разговорчивому, на самом деле - своему старшему помощнику, двухметровому детине с могучим волосатым торсом, в грязных штанах, с черной повязкой на правом глазу и двумя кривыми саблями в руках:
   - Ты не плыви пусть плывут остальные. Схватите их - будет много еды.
   Разговорчивый обдумал это, вздохнул поглубже.
   - Когдаубьемих-тынамжрать-многожрать-дашь?
   - Много, - подтвердил атаман и поднял трубку, увидев движение на барже.
   Двое взрослых и трое детей ничком повалились на палубу. Цеп, успевший заметить, что именно сделал Десадо перед тем, как выстрелить, повторил его движение, и тогда Младший сказал:
   - Подожди. Экономь гранаты.
   - Внизу есть еще такие штуки, - пискнул лежащий рядом с Еной Снули.
   Десадо уставился на него, затем перевел взгляд на Манка.
   - Это правда? Слушайте, я вам не враг. Пусть этот... - он показал на Цепа... - отдаст оружие. Хорошо, пусть отдаст не мне, а вот ему. И принесет еще парочку. Сикорски летают медленно, но скоро второй будет здесь и...
   Он не договорил, услышав плеск одновременно с разных сторон: повинуясь приказу Разговорчивого, казусы полезли в воду.
   Манок приказал:
   - Цеп, отдай штуку мне. Иди вниз, принеси еще две штуки.
   Цеп, покосившись на Младшего и Чина, протянул Манку гранатомет и скрылся в палубном люке.
   Младший признался Чизарио:
   - Я хочу купить у вас Никотин.
 
   Водли наблюдал, как разбойники прыгали в воду и с разных сторон подплывали к барже. Сарацины, устрашенные его воздушной трубкой, залегли на палубе. Услышав приглушенный рокот, атаман посмотрел вверх. Сознание его извернулось в спазме, судорожно выискивая аналогию для летящего к ним сикорски. На мгновение картина смазалась, перестраиваясь, и он увидел воздушный шар, быстро приближающийся над кронами деревьев. По бокам большой цилиндрической корзины висели мешки со взрывчаткой.
 
   Гранатомет был слишком тяжел для Манка. Снули пискнул позади него, Манок, не вставая, развернулся, увидел концы прутьев, зацепившиеся за ограждение у кормы, веревку и голову казуса. Упираясь в палубу локтями, он приподнял оружие и выстрелил. Десадо обнаружил, что частично оглох и ослеп - он лежал лицом вверх, в полуметре над ним пролетела реактивная граната.
   Казуса не стало вместе с кошкой, ограждением и частью кормы. Снули уже лежал рядом с Еной, широко зевая - он всегда зевал, когда ему было страшно.
   Чина заметил вторую кошку и второго казуса, вылезшего с другой стороны. Он предостерегающе крикнул Манку, показывая направление. Манок, ахнув от натуги, развернул оружие и выстрелил еще раз. Граната попала точно в грудь врага, который, на свою беду, выпрямился в полный рост.
   - Последний заряд! - крикнул Десадо Манку. Появился Цеп с двумя гранатометами.
   - Дай ему, - с трудом выговорил Манок. Глаза его были расширены, пальцы дрожали.
   Цеп швырнул оружие Десадо и повернулся. Ухватив за ствол второй гранатомет, он от души вмазал им по голове казуса, показавшейся над палубой. Младший тем временем проверил магазин своего оружия и выругался.
   - Он же пустой!
   - Легкий... - Цеп присел рядом с ним на корточки. Снули потянул его за штанину, призывая лечь, но Цеп оттолкнул руку. Показав пальцем на оружие в руках Манка, он пояснил: - Тот тяжелый. Эти легкие. Другие внизу тоже легкие.
   - Они все разряжены? - догадался Десадо.
   Вдоль канала со стороны Пропускного летел большой сикорски. У его бортов висели авиационные бомбы, похожие на раздутые серебристые кули
   Еще один казус перепрыгнул через борт.
 
   Водли-атаман обдумывал происходящее. Если с воздушного шара сбросят мешок со взрывчаткой, от сарацинской баржи ничего не останется, и разбойники лишатся законной добычи. Но, с другой стороны, купцы только что показали, что умеют защищаться - двоих из его ребят они взорвали своим порохом - так что он рисковал лишиться всех разбойников до того, как они смогут захватить баржу. В любом случае, стрелкой воздушный шар не сбить, да и негоже открывать огонь по союзникам, так что Водли оставалось только ждать.
 
   Казус увернулся от удара Цепа, пяткой пихнул в лоб Чезарио и схватился за гранатомет в руках Манка, но тут Снули укусил его за икру. У Снули в мгновения смертельной опасности пробуждалась отчаянная смелость загнанного в ловушку зверька. Казус заревел так, что с балок Верхнего поднялось несколько ворон. Цеп ударил его прикладом по плечу. Все услышали хруст, казус завизжал и упал. Цеп с одной стороны, а вскочивший Десадо - с другой ухватили его под руки, оттянули к борту.
   - Почему корабль не качается? - крикнул Десадо Цепу, когда они швыряли казуса в воду.
   - Не плывет, - сказал Цеп. Услышав свист стрелки, пролетевшей где-то совсем рядом, и призывный вопль Снули, они помчались обратно.
   - Не плывет, - повторил Цеп. - Стоит. Есть ход от дна.
   Они вернулись к остальным. С разных сторон на палубу лезло еще трое казусов. Манок растерянно крутил гранатометом, не зная, куда стрелять, Чина бессмысленно и неточно палил из своего пистолета, Снули вопил, Ена пела.
   - Куда ход? - спросил Десадо, пытаясь отобрать у Манка оружие, но тот с перепугу не мог разжать пальцы.
   - Люк в дне... - пояснил Цеп, наворачивая прикладом по голове очередного казуса.
   Десадо наконец отобрал у Манка гранатомет, и тут до него дошел смысл сказанного.
   - Вниз всем! - он поискал глазами и обнаружил палубный люк. - Туда давайте!
   Два казуса лежали, обездвиженные выстрелами Чина. В его парализаторе кончились заряды. Чезарио швырнул бесполезное оружие в нового противника и помчался к лестнице, пихая перед собой Манка. Цеп схватил Ену за шиворот, волоча ее по палубе, побежал следом, Десадо пинком в копчик привлек внимание Снули, глазами показал в сторону люка и сам рванулся к нему. Сикорски уже завис над кораблем и готовился сбросить бомбу. С берега атаман видел, как его разбойники взбираются на баржу купцов, и как мешки со взрывчаткой отделяются от корзины висящего над баржей воздушного шара. Он открыл рот, чтобы не заболели уши.
   Десадо, слыша топот остальных далеко внизу, стоя так, что над палубой торчала лишь верхняя часть тела, поднял гранатомет вертикально вверх. Дирижабль "Вмешательства" уже отключил винт и сбрасывал бомбы, когда граната ударила в гондолу.
   Над каналом зажглось второе солнце. Гелий сгорел мгновенно вместе с прорезиненной оболочкой, бомбы упали вниз, а обломки гондолы разлетелись в разные стороны. Один из них свалился на голову Водли.
 

* * *

 
   Сквозь круглое отверстие Чина выбрался на скользкие плитки. Цеп передал ему Ену, которая скользнула безоблачным взглядом по Чезарио, пока он усаживал ее на пол, и уставилась на пролом в потолке. Дети и Младший появились следом.
   Рядом с Чина в широком бассейне плескалась вода. Чезарио постоял, приходя в себя, решил, что пора все выяснить, мотнул головой Младшему и отошел в сторону.
   Манок тоже решил провести совет.
   - Это Верхний, но я не понимаю, где мы.
   Цеп, лучше других знавший Верхний Слой, ответил:
   - Посередине.
   Здесь было тепло, звуки в помещении с выложенными голубой плиткой стенами и полом звучали гулко, протяжно. По другую сторону бассейна Чина спросил:
   - Вы из ДЭА?
   Он был уверен в ответе, но когда ответ прозвучал, громко закашлялся.
   Младший решил, что на данный момент девиз "честность - лучшая политика" подходит ему. Он сказал:
   - Я сын Бруло Десадо. Глава картеля.
   Чина переминался с ноги на ногу. Бруло когда-то купил его лучшее творение.
   - Вы ищите Никотин, - констатировал Младший. - Вы примерно знаете, где он находится. Я хочу опять купить его у вас.
   Гулкая пустота в голове Чина мешала ему ответить. Только два человека до него были хозяевами Никотина. Оба входили в десяток самых состоятельных людей Сотрудничества, оба были смертельно больны после гало-бомбардировки, оба владели Никотином непродолжительное время. Оба умерли.
   Каждый раз Никотин попадал обратно к Чина, в третий раз он продал его Десадо Старшему.
   Старший умер. Чина искал Никотин и, после долгих поисков, обнаружил место, где тот по всей вероятности должен был находиться.
   - Я не собираюсь продавать его опять, - сказал Чезарио.
   На другой стороне бассейна три с половиной продолжали совещаться.
   - А что теперь нам делать? - Снули, зевая.
   - Я не знаю, зачем сюда пришли эти взрослые, - Манок.
   - Давай я с ними разберусь, - Цеп.
   - ............ ............ ........., - Ена.
   Манок пригладил волосы, повернулся и глянул на "этих взрослых".
   Высокий и тощий, который появился первым, волновался. Во всем его облике было что-то лихорадочное, жалкое. Он переминался с ноги на ногу, похлопывал себя по груди и бокам, качал головой. Второй, пониже ростом, с самой обычной внешностью - разве что лицо какое-то чересчур унылое - стоял прямо, не шевелясь. Только губы двигались.
   - Я дам вам столько же, сколько дали за пакет все предыдущие покупатели, включая отца.
   - Да, Бруло! Отчего он умер?
   - Смертельная болезнь.
   При слове "смертельная" Чина вздрогнул. Десадо глянул на него, отвел взгляд, рассматривая детей на другой стороне бассейна. Они напоминали выпавших из гнезда взъерошенных птенцов. Один, тот, что с длинными волосами и в очках, что-то втолковывал другому, с тупым лицом и приплюснутыми ушами, похожему на маленького, но опасного хищника.
   Они успели завинтить люк, потом спустились по широкой трубе. Она погружалась в дно реки и изгибалась, а дальше шла наискось вверх под бетонными склоном. В стороне от канала она выходила из земли и тянулась дальше внутри одной из опор, заканчиваясь среди построек Верхнего Слоя.
   - Вы сделали что-то новое за последнее время? Я бы хотел пополнить Выставку Души.
   Чина глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и присел на корточки.
   - Нет. Владельцы умирали, понимаете? Никотин возвращался ко мне, но я боялся подходить к нему. Я держал его в переносном сейфе и не открывал. И только после смерти Бруло он ко мне не вернулся. Я терпел все это время, но я не могу так! - голос почти сорвался на визг, дети покосились на них. - Мне мучительно хочется увидеть его снова! Это же вселенная, и она прекраснее нашей...
   - Я не видел Никотин, - перебил Десадо. - Но слышал, что ничего прекрасного в нем нет. Скорее подходит слово... горячечная. Больная вселенная.
   Чина выпрямился, глядя себе под ноги пробормотал:
   - Возможно. Но она мыслит.
   Десадо уставился в лицо Чина, схватил его за воротник и заставил согнуться.
   - Это правда? - спросил он и чихнул прямо в лицо Чезарио. - Мыслит?
   Чина прошептал, пытаясь отодвинуться:
   - Да. Я использовал мемы. Они имеют материальное тело, каждый размером с пылинку. В пакете поместились мириады. Что-то вроде роя, коллектива. Внутреннее электронное пространство Никотина не безгранично, но очень велико. Я запустил их туда обживаться. Их год... ну, думаю, он примерно соответствует нашим сутки. Представляете, как они развились за это время?
   - "Они"? - уточнил Десадо. - Или "он"?
   - Не знаю. Отдельная единица вряд ли разумна. Но, объединяясь в более-менее большие конгломераты...
   - Меня интересует, осознают ли они себя? - Десадо наконец отпустил Чина, который потерял равновесие и чуть не свалился в бассейн.
   - Конечно! - почти выкрикнул он. - Я... я так думаю. Отчего умер ваш отец?
   - Не ваше дело.
   Чина отвернулся и сел на краю бассейна, опустив ноги в воду.
   - У него было искусственное сердце, - сказал Младший. - Авио-Кор. Для управления приспособили микросхему, которая раньше контролировала сложные авиадвигатели. Вы ведь помните самолеты, Чезарио? В микросхеме что-то нарушилось после бомбардировки и в крови стали возникать сгустки. Тромбы. В конце концов, от этого он и умер. Но его мозг... в нем нашли такие странные изменения...
   - После гало-бомбардировки изменения начались у многих.
   - Все изменения произошли сразу после бомбардировки. А эти обнаружились слишком поздно, чтобы быть ее последствиями. Они возникли из-за чего-то другого. Отец лежал рядом с пакетом, протянув к нему руку. Плевать на Выставку, я хочу разобраться с этим.
   Мальчишка с длинными волосами, сопровождаемый "хищником", решительно подошел к ним и спросил:
   - На берегу кроме казусов был человек, который стрелял по нам стрелками. Ты... - Манок ткнул пальцем в живот Чина... - убегал от него. Ты... - он пихнул в живот Десадо... - дрался с ним. Я хочу знать, кто это такой.
   Младший оглядел детей. Он словно увидел из впервые - раньше не было времени это обдумать - и понял, что они, во всяком случае, тот, что в очках, не совсем ребенок. Он уже давно преодолел главный рубеж между взрослым и ребенком - способность отвечать за свои поступки. Десадо стал говорить, монотонно и рассудительно:
   - Это Ву, лучший исполнитель "Вмешательства". Удмурт. Он родился олигофреном. Чтобы сделать его нормальным, в его мозг имплантирована синоптическая сеть. Очень сложная структура. Естественно, производителем было "Вмешательство". Их продукция не хуже нашей. Это не пиратские поделки, при прочих равных условиях он бы не пострадал, но к началу бомбардировки Ву находился на орбите, сопровождал одного из своих шефов, инспектировавшего лабораторию тибетцев. Взбесилась вся орбитальная электроника. Атмосфера частично спасала от бомбардировки, а на орбите даже процессоры хорошо защищенной нейро-сети "Вмешательства" не выдержали. Чем шире их память, тем выше вероятность сбоев. А репродуктивная мозговая сеть - сложная конструкция, там больше сотни терабайт. Лично я с Ву раньше не сталкивался, но слышал, что его глюк специалисты считают единственным в обоих Сотрудничествах и всех Составляющих. Подобного ни у кого нет.
   - А что с Ву? - спросил Чина.
   - Моя разведка пыталась это выяснить. Похоже, в нём пробудилась генетическая память.
   Десадо опять посмотрел на детей. Второй стоял, не шевелясь и, кажется, не вникая в смысл слов. Гоминид, решил Младший. Не дебил, но где-то рядом. А длинноволосый, склонив голову, внимательно слушал и пытался понять.
   - Ну, он вспоминает, - согласился Манок. - Разве это плохо?
   Не поворачиваясь к ним, Чина заговорил:
   - Чтобы осознавать окружающее как реальность, нужно постоянно принимать информацию из этой реальности. Только таким способом становится понятно, что ты, это ты.
   - Информацию? - Манок задумался, вспоминая уроки библиотечки. - Но он все видит и слышит, - неуверенно возразил он.
   - Репродуктивная сеть полностью опутала его мозг, - пояснил Десадо. - Что-то там сместилось, и он постоянно видит картины. То ли измышленные сетью, то ли когда-то реально происходившие. Но информация через глаза, уши и ноздри тоже поступает. Одно накладывается на другое, а вот что получается в результате... Наверное, Ву погиб, забудьте о нем. Чезарио, где пакет?
   - Мы идем туда, - решил Чина, вставая. - Но я не знаю точно, где находится клиника. Вы проведете нас в это место? - он повернулся к Манку.
   - Какое место?
   - Бывшая клиника, второй корпус. Она где-то здесь, в Верхнем Слое Барвисто.
   Манок подумал.
   - Ладно, проведем. Цеп там бывал... - Он замолчал, переводя вопросительный взгляд с Чина на Десадо.
   - Что ты хочешь за это? - уточнил Младший. Он не спрашивал, что хотят остальные, он уже понял, что вес имеет только мнение Манка.
   - А что вы можете дать?
   Десадо предположил:
   - Деньги? Я богач, я мог бы...
   - Это что?
   Десадо замолчал.
   - Тогда, если хочешь... - начал Чина, но Манок перебил:
   - Что вы ищете?
   Чина растерянно взглянул на Десадо, но тот не спешил с помощью. Чезарио рискнул:
   - Произведение искусства.
   Некоторое время Манок молча взирал на него, потом сказал:
   - Я... - И достал из кармана электронную библиотечку.
   Чина наблюдал за мальчишкой, который долго читал что-то с экрана, шевеля губами, а потом показал его Чезарио.
   - Вот, тут их два. Ты о чем?
   ПРОИЗВЕДЕНИЕ
   1. Создание, продукт труда, творчества.
   2. Результат, итог умножения.
   - В первом значении, - сказал Чина. - В смысле - продукт творчества.
   - А здесь даже три...
   ИСКУССТВО
   1. Творческое воспроизведение действительности в художественных образах.
   2. Умение, мастерство, знание дела.
   3. Дело, требующее умения, мастерства.
   - И тут первое.
   Манок повернул к себе экран, наморщив лоб, перечитал, постучал по клавиатуре и опять повернул экран к Чезарио.
   - Вы идете за продуктом воспроизведения действительности в художественных образах. Это что?
   Чина снова растерянно покосился на Десадо, пытаясь сообразить, как втолковать кому-то, что такое искусство. Он неуверенно поднял руку и указал длинным тонким пальцем на замотанного в пальто ребенка.
   - Она постоянно что-то бормочет. Что?
   Манок оглянулся на Ену и пожал плечами.
   - Она поет.
   Чезарио кивнул.
   - Да, мне так и показалось. А что она поет? Нет, понятно. Песню. Но о чем она поет?
   - О... обо всем, - сказал Манок после паузы. - О том, что вокруг. Обычно плохо слышно, но если разобрать...
   - Ну вот. Она творчески перерабатывает действительность и по-своему воспроизводит ее. Понял?
   Манок еще раз оглянулся на Ену. Та сидела на голубых плитках в луже воды. С приоткрытым ртом.
   - Правда? Она что-то пере... рабатывает и вос-про-изводит?
   - Да.
   - Так вы идете за песней?
   Чезарио признал свое поражение, и в разговор вступил Десадо.
   - Воспроизводить можно по разному. И, собственно, в твоем компьютере не совсем правильная формулировка. Искусство, это, э... создание своих представлений. Своих - очень важно. И не обязательно в песне. Это может быть, ну...
   - Картина, - вставил Чезарио. - Там, в корабле, когда мы бежали вниз, я успел заметить на стенах...
   - Голые женщины.
   Все умолкли и посмотрели на Цепа. Цеп засопел и отвернулся.
   - Там были голые женщины, - согласился порозовевший Манок. - На стенах рамки, а в них... Хотя, не на всех. Еще какая-то еда. Эти тоже интересные. А еще скучные, с какими-то домами. И деревья. И еще девочка на шаре. Она так, ничего...
   - Вот, это и называется картиной, - согласился Чина. - Можно сочинять песни, рисовать картины... или делать пакеты. Это тоже искусство - искусство настройки динамического самоуправления сверхсложных электронно-механических систем. Я сделал пакет. Такая коробка из полимера, одна сторона прозрачная, а в ней... Передал свое представление о мире, которое было у меня в тот момент. Я тогда отравился сигаретами, перекурил... В пакете - электронная вселенная.
   - Я не понимаю.
   - Не важно. Если ты...
   - А зачем? - перебил Манок.
   Чина уже начал нервничать.
   - Я не мог по-другому, - беспомощно пояснил он. - А зачем она поет? Просто...
   Манок мотнул головой.
   - Нет, не это. Это я понимаю. Тебе захотелось - ты сделал. Но зачем тебе идти туда? Ты сделал его, и ладно. Зачем оно тебе теперь? Что тебе даст это... - он пошевелил губами... - произведение искусства?
   Десадо в упор посмотрел на Чезарио. Чина, теряя хладнокровие под двумя пристальными взглядами, отступил и чуть не свалился в бассейн. Внезапно вернулся его обычный психоз. Он заозирался, морщась и похлопывая себя ладонями по вискам. На Корабле осталось множество клочков его "я", и теперь желание вернуться туда овладело им. Всю жизнь тонкие пласты его личности отслаивались, оставаясь в тех местах, где он пробыл дольше нескольких минут. Иногда - особенно, в то время, когда он творил - ощущение исчезало, и он был счастлив. Творчество словно укрепляло его. Но в те дни, когда он не работал над чем-то новым, пласты отслаивались один за другим. Бывало, он почти видел их: стеклянные маслянистые листья, похожие на капустные, мягкие и нежно-розового цвета. В Западном Сотрудничестве он проезжал несколько станций в струнном вагоне, выходил, оглядывался... на сидении оставались пласты - под удивленными взглядами пассажиров он в последний момент вбегал обратно. Чина вставал со стула, делал два шага, смотрел назад... на стуле лежали пласты - он поспешно возвращался и присаживался опять, чтобы впитать их. Он возвращался к кассам, где покупал билеты на сикорски, выходя из сикорски, поворачивался, спорил с охранником на трапе, бежал к своему месту за якобы забытой вещью... там оставались пласты, и он собирал их. Чина не любил менять место жительства. Всякий раз, переезжая куда-нибудь, он целый месяц боролся с мучительным желанием раз за разом возвращаться на старое место, сплошь усеянное нежно-розовыми клочьями его "я".
   - Что ты спрашивал? - прокряхтел Чезарио.
   - Зачем оно тебе?
   - Действительно, - согласился Десадо. - Я-то хочу разобраться, почему умер Старший. А вы, Чезарио? Почему вы ищите Никотин?
   Прижимая ладони к вискам, Чина присел на корточки.
   - Потому что там его никто не видит! - выкрикнул он. - К нему нет рамки, понимаете?
   - Нет, - сказал Манок.
   - Непонятно, - добавил Младший.
   Чина зажмурился.
   - Я сделал его, чтобы на него смотрели. Оно должно быть где-то... где-то в музее. В частной коллекции. Его должны видеть! Восхищаться моим мастерством, нет, не так. Пусть восхищаются пакетом, даже не зная, кто его создал. Когда его не видят, он не существует. Картина должна быть в рамке. Висеть на видном месте, иначе в ней нет смысла. Рама и место на стене - вот, что делают ее картиной, а не измазанным краской листом...
   - Слишком много эмоций на пустом месте, - возразил Десадо. - Любая вещь существует только в восприятии тех, кто... воспринимает ее.
   - Нет, не любая. Вот возьмите... - Чина хлопнул ладонью по полу... - кирпич. Обычный кирпич, люди видят его. Но когда он где-то в кладке стены, о нем забывают, никто никогда и не вспоминает о том, что какой-то конкретный кирпич лежит в определенном месте кладки. О нем никто не знает, но он существует, он поддерживает кладку, без него стена может рухнуть. Он существует вне чьего-нибудь восприятия, но следствием его наличия в данном месте в данное время является целостность стены. Кирпич существует в виде своего следствия. Искусство - другое. Когда его не видят, его нет.
   Младший скривил губы.
   - Ерунда. Если его хоть раз увидели и оно произвело впечатление - значит, тоже стало существовать в виде следствия, в голове того, кто увидел. И потом, что с того, что его кто-то видит? Понимает, какое оно прекрасное... и что? Какая от этого польза?
   - Оно помогает примириться с невыносимостью бытия.
   Младший пожал плечами.
   - Возможно. Во всяком случае, мне Выставка Души помогает. Но все это слишком отстраненно. Вас что и вправду занимают такие вопросы, как сущность искусства? Большинство нормальных людей вообще никогда не задумывается над этим.
   - А я задумываюсь постоянно. Мне... мне бывает жалко людей, но искусство способно взволновать меня гораздо сильнее, чем слезы женщины или смерть ребенка... - голос звучал все тише и, наконец, смолк. Чина приоткрыл один глаз, искоса взглянул на Десадо с Манком и выпрямился. Он медленно отнял ладони от висков, к чему-то прислушиваясь. Посмотрел себе под ноги, оглянулся, словно выискивая что-то в воздухе и на поверхности воды в бассейне. По лицу разлилось облегчение.
   - Вы проведете нас в клинику? Ты так и не сказал, что хочешь за это.
   Цеп с тревогой уставился на Манка.
   - Идем, - решил тот. - Вы расскажете про этот пакет. Как он попал туда. Он опасный? Я не понял. Это искусство... если я увижу его, мне станет хорошо? Лучше, чем сейчас? Я никогда не буду голодный? Расскажете все.
   Цеп вздохнул. Ему и так было хорошо, он не хотел видеть искусство и не хотел идти.
 

* * *

 
   Он еще успел удивиться - что это за лес, разбойники, воздушный шар, сарацинская баржа, что за мимолетный сон привиделся ему на рассвете - тут воспоминание о сне исчезло, и Висотла вернулся к жизни.
   Одежда в грязи и порвана, он ее снял.
   Великий город, Обиталище Солнца, возвышался впереди. Когда-то здесь жили теночки, но теперь не осталось никого. Пришельцы, которыми командовал страшный человек из Эстремадуры, убили всех. Висотла приветствовал город, прикоснувшись правой рукой к земле, а затем подняв ее ко лбу. И стал подниматься по лестнице.
 
   Здесь теплее и солнца больше. Цеп, хмуро зыркая по сторонам, нехотя вел их вперед и вверх. Снули за руку тянул Ену, Манок шел рядом с Десадо и Чезарио. Младший только что задал вопрос, и Чина отвечал на него:
   - Я уверен, что был талантливым писателем. В новом искусстве я - гений, но писателем был очень талантливым.