Новик Майя. Шесть дней Всемирного потопа

   – Я здесь не в первый раз останавливаюсь, здесь надежно, охрана нормальная, а на этих, – он махнул рукой в сторону у́рок, – не обращайте внимания. Что вы хотите, город близко, ну и используют гостиницу как бордель.
   Андрей поставил мотоцикл на платную стоянку для легковых авто, и мы пошли в гостиницу. В номере люкс кровать была убрана багровым покрывалом, а на потолке сверкали зеркала. Смывной бачок был неисправен, струя из душа била в сторону. Белье оказалось несвежим. Мы поужинали шоколадом и минеральной водой, расстелили поверх покрывала спальники и сразу уснули. Кого-то, наверное, удивит, что мы так легкомысленно доверились совершенно незнакомому месту, но что поделать, после восьмисот километров дороги нам нужен был отдых…
   Мы выехали дальше в семь часов утра, чтобы до полуденного пекла миновать ближайшие города. Это нам удалось, но дальше дела пошли хуже. Нет, я не о дороге. Хотя назвать дорогой то, что находится на границе Иркутской области и Красноярского края может только государственный чиновник в порыве особой любви к Родине. И называли, знаю, сама видела и слышала и даже провоцировала их на такие разговоры, чтобы потом повеселиться на страницах газеты. Под колесами был песок, песчаный туман стоял в воздухе, оседал на куртках, капотах и бамперах. Волны песчаного самума накатывали на нас с каждой проходящей фурой. Земля колыхалась под тяжестью грузовиков, а я плотно зажмуривалась после каждой песчаной атаки, чтобы уберечь глаза, но это не помогало: я не видела перед собой ничего, а уж что видел Андрей, не знаю, спросите у него. Мне почему-то кажется, что он тоже видел не многое, но этого хватало, чтобы удерживать высокую скорость.
   – Неплохо идем! – сказала я на остановке. – Километров семьдесят в час, наверное. А то и восемьдесят. Это ведь не «Урал», да? Лучше?
   – Да и на «Урале» я бы здесь так же прошел, – отозвался Андрей. – Просто ты меня все время тормозишь. Вечно плетешься еле-еле.
   Ответить мне было нечего, и я заткнулась. В который раз вспоминать о своих страхах и падениях не хотелось. Говорено – переговорено. В общем-то, я с самого начала не отличалась храбростью при езде по гравийке. Нет, потихоньку, полегоньку я могла куда угодно доехать. Беда была в том, что другие мотоциклисты ждать меня никогда не хотели. По такой дороге я обычно ехала со скоростью в тридцать километров в час. И все. Точка. А вот так! А что хотите со мной, то и делайте! У вас получается лучше? Ну и прекрасно: езжайте быстрее! Езжайте лучше! Мне-то, блин, что с этого?
   Именно поэтому мы с Андреем и стали ездить вдвоем. Впрочем, я не покривлю душой, если скажу, что в последнее время ему здорово надоело меня ждать, и чаще я просто изо всех сил пытаюсь догнать его. Мне это редко удавалось, он уходил куда-то за поворот, а я, обезумев от страха, вцеплялась в руль и неслась, насколько позволяли мне подвески моего синего «Урала». Подвески были жесткими, и езда превращалась в пытку: сиденье лупило по копчику, зубы лязгали, но деваться было некуда, это была своеобразная расплата за остальные, более приятные дни путешествия. Не раз и не два я думала о том, чтобы миновать эту часть дороги, быть может, поездом или в кузове фуры. Но денег всегда бывало в обрез, и мне снова и снова приходилось покорять эту трассу, выслушивать насмешки дальнобойщиков и видеть демонстративное терпение Андрея. Ему же любая сложная дорога доставляла истинное наслаждение. Сейчас мотоцикл нырял в цунами песка, и словно заправский серфингист, выныривал из песчаных волн с другой стороны. Я вдруг проваливалась вниз, потом нас несло вверх, и мы вылетали из желтого тумана пыли где-то на верхушке очередного холма, чтобы вскоре снова прыгнуть вниз…
   И вдруг Андрей словно одеревенел. Сбросил скорость, перестал обгонять машины.
   – Сцепление пропало! – крикнул он мне через плечо. – Не выключается! Тащи карту! Смотри, где мы!
   – Давай остановимся! Ключи есть, посмотрим, что-нибудь сделаем! – крикнула я в ответ, но он словно бы и не слышал.
   Кое-как я смогла достать карту, которая была в сумке, закрепленной на багажнике. Подняла стекло шлема, развернула сложенные листы.
   – Скоро Тайшет! Еще километров тридцать! Давай посмотрим, что с мотиком!
   Андрей отрицательно помотал шлемом и продолжал ехать, но прежней лихости как не бывало. Несмотря на то, что мы продолжали двигаться, стало ясно, что бесконечно так продолжаться не может, рано или поздно придется остановиться, хотя бы для того, чтобы заправиться или поесть. Может, лучше все же посмотреть сцепление?
   – Двигатель я вскрывать не хочу и не буду! – заявил он мне, когда мы все же остановились посередине какого-то поселка, через который шла федеральная трасса. – Фиг его знает, что там с ним, со сцеплением!
   – А может быть, это тросик?
   – Да нет, не тросик, видишь, тросик рабочий, это внутри…
   Я понажимала на сцепление, посмотрела на тросик, вздохнула.
   – Давай вскроем крышку двигателя.
   – Ага! Сейчас. Крышку снимем: наверняка порвем прокладку. Герметика у меня нет, со старой потечет масло. Это не дело.
   – А что ж ты герметик-то не взял, чукча?
   – А-а, кто ж знал… Я ж думал – он японский, он не ломается, – Андрей зло махнул рукой в сторону мотоцикла.
   Надо было срочно придумать, что делать. А делать было особо нечего, пометавшись вдоль улицы, Андрей понял, что даже просто привлечь к себе внимание местных будет непросто: разгар дня, все на работе. Я была уверена, что он сможет отремонтировать мотоцикл, но он почему-то боялся японского двигателя, как огня, хотя в его навыках механика я не сомневалась ни на минуту. Я лишь недоумевала, почему он не верит в себя. Мы топтались возле запыленного, бело-красного мотоцикла, и не знали, на что решиться.
   – Давай думать рационально, – наконец предложил Андрей.
   – Давай. Ехать мы можем?
   – Просто ехать? Можем. Я даже потихоньку переключаться могу.
   – А с места как съехать?
   – Как? Я ж тебе говорил: не надо останавливаться.
   Мы помолчали.
   – С толкача? – наконец нерешительно спросила я.
   – Ага… Один цилиндр в шестьсот кубов. Ты хоть представляешь, какой там стоит поршень? А какая компрессия?
   Но мы все же попробовали, хотя результатов это не дало, это было примерно то же самое, что тащить упирающегося осла.
   Андрей почесал в затылке:
   – Я тут читал где-то, что можно сделать так: садимся! Лишь бы шестерни выдержали!
   Мы оседлали мотоцикл. Андрей включил первую передачу, потом посоветовал держаться покрепче и нажал на кнопку стартера. Наша огромная лошадь вдруг резко прыгнула вперед, двигатель завелся, мы закричали «Ура!» и поехали дальше!
   – Будем ехать, пока хватит сил! – крикнул мне Андрей. – Лишь бы «Тэнэра» вынесла, она ведь для пустыни сделана, вот и пусть покажет себя!
 
   …Трудности только начинались: дорога между Тайшетом и Тулуном считалась самой трудной даже среди дальнобойщиков и перегонщиков. Там, где не было асфальта, по сути было только направление, а там, где асфальт был, лучше бы его не было вовсе: разгонявшиеся на уцелевших кусках хорошей дороги машины не успевали тормозить перед разбитыми участками, похожими, скорее, на ловушки для легковушек, чем на разбитый асфальт, и убивали ходовую, бились поддонами, а то и вовсе догоняли друг дружку на радость очевидцам. Нам на неисправном мотоцикле, у которого не было возможности затормозить и быстро переключиться на пониженную или повышенную передачу, оставалось только молиться, чтобы старенький «Тенере» вынес, и чтобы хватило запаса надежности у шестерней коробки передач.
   – Ну выноси, «Тэнэра»!
   Мотоцикл вынес. Сквозь пылевую бурю, сквозь полуденную жару и расплавленный воздух, по ухабам, по камням и песчаным гребням он спокойно и как-то даже неторопливо обгонял все попадавшиеся грузовые и легковые автомобили и к вечеру вынес нас к Тулуну. Много неудобств доставили переезды. По закону подлости, как только у мотоцикла перестало выключаться сцепление, все шлагбаумы оказались закрытыми, и Андрею приходилось виться мелким бесом между скопившихся машин, чтобы не останавливаться и ненароком не заглушить мотоцикл. Несколько раз мы практически подныривали под еще не успевший подняться шлагбаум, вызывая вопли теток в грязных, оранжевых жилетах, но поделать ничего с этим не могли, как не могли даже и извиниться перед тетками за свое поведение.
   Мы миновали Тулун и остановились на заправке, надо было пополнить бак. Смеркалось. На заправке никого не было, по шоссе проезжали редкие авто. Несмотря на то, что от расплавленного асфальта в городе еще обдавало жаром, как от натопленной печи, за городом воздух уже остыл. Свежестью повеяло от темнеющего леса за заправкой, на свет неярких ламп из густой придорожной зелени слетались мотыльки. Цикады уже завели свою звенящую песню.
   Я кое-как слезла с мотоцикла, сняла шлем и постаралась размять затекшие ноги. Заднее сиденье на этом мотоцикле было шикарное: широкое, мягкое, руки удобно упирались в багажник. Одно маленькое «но»: подножки были расположены слишком высоко. Скрюченные ноги начинало сводить через сто километров. Обычно мы так и останавливались: через каждые сто километров, размяться, поглядеть по сторонам. Но сегодня было не до комфорта, а ехать в таком положении было невыносимо, – ноги отнимались. Их можно было свешивать, ими можно было махать туда-сюда, можно было сгибать и разгибать. Но все это не решало проблемы – их все равно приходилось ставить обратно на подножки. Кроме этого, болела спина: ее тоже сводило. А еще я стерла себе кое-что пониже спины! Вроде бы и старалась не ерзать…
   Мне с трудом удалось сделать несколько шагов. Еще бы! С семи утра в седле. А сейчас сколько? Полдвенадцатого!
   Андрей враскоряку пошел к кассе – оплатить бензин. Похоже, у него самого были такие же проблемы.
   – У меня на заднице мозоли! – не без гордости и даже с радостью сообщил он, вернувшись. – Ну что будем делать? Поедем дальше? Ночью?
   – Да! – я покивала. Делать и в самом деле было нечего: до дома оставалось около трехсот пятидесяти километров, бака в двадцать пять литров должно было хватить до самых ворот гаража. – Ты сильно устал?
   – Выдюжу, – равнодушно ответил Андрей. – Давай только теплые вещи наденем, чтобы не останавливаться.
   И мы поехали! В ночь, в темноту, в неизвестность. Уставшие, голодные. Неважно. Главное было добраться до дома. После того как темнота облепила мотоцикл со всех сторон, а спина и ноги окончательно затекли, мы потеряли счет времени. Только темень, шум двигателя, свист ветра и слепящие фары встречных машин. Только километровые столбы да дорожные знаки мелькали в свете фары. Отличной, между прочим, фары, это вам не слабенький «огонек» «Урала», когда кажется, что спереди к мотоциклу привязан детский фонарик с древней лампочкой накаливания. Она лупила вдаль, и некоторые встречные машины даже мигали, мол, хватит, имей совесть, включи ближний. Но Андрей на мгновение включал дальний свет, давая понять, что со своей стороны чтит правила дорожного движения, и машины унимались и тихонько старались проскользнуть мимо нас. Наверное, они думали, что мы – окосевший на одну фару «Лэнд Крузер»…
   Шерагул, Тулюшка, Куйтун, Харик… Голубые указатели исчезали в темноте. Дорога была знакомой и однообразной: поворот направо – справа поле, потом прямо, потом поворот налево – через лес, потом подъем в сопку, спуск, снова подъем, снова поворот направо, справа – поле… Мы ехали, ехали, ехали… Постепенно стало казаться, что, сделав где-то в темноте петлю Мебиуса, мы снова выехали к Тулуну и опять поехали от Тулуна в Ангарск!
   Новонукутский, Залари, Владимир, Кутулик… Стоп! Кутулик вроде бы был. Сразу за Тулуном? Или нет? Или там был Култук? Да нет, Култук на Байкале!.. Это же Кутулик? А Утулик? А, это опять на Байкале! Мысли путались, и в темноте от усталости я уже могла поверить в любую чертовщину.
   – Под Тулуном был Куйтун, а это Кутулик, – разрешил мои сомнения Андрей и рассмеялся, – хотя очень похоже, что мы едем с самого начала! Это верно.
 
   ….А потом я посмотрела налево и увидела, как над далеким холмом брезжит рассвет. Мы пролетели сквозь ночь, как сквозь радугу. Я тронула Андрея за рукав, и он радостно закивал головой. Радость была недолгой: мы устали. Мне приходилось теперь не только разминаться самой, но то и дело через куртку и через дождевик хоть как-то растирать Андрею плечи и руки. Я терла ему кулаками спину и тихонько поругивала, чтобы не вздумал заснуть. Он свешивался с мотоцикла то вправо, то влево, то вставал на подножках, а то начинал энергично приседать, отчего весь мотоцикл ходил ходуном. Видать, тоже было невмоготу. Я пробовала сесть на сиденье боком, потом другим, но это помогало ненадолго, собственно, просто сидеть уже не хватало никакой выдержки. Когда рассвело и похолодало, стало невмоготу. Иногда я начинала тихонько подвывать на заднем сидении.
   В Усолье мы нагло проехали на красный свет перед носом у обалдевших гаишников. Они проводили нас взглядом и тут же остановили несколько машин, которые ехали следом, – это неслись на автомобильный рынок в Рабочем предместье Иркутска местные. Наверное, гаишники приняли нас за призрак, а может, снова за иностранцев – немцев, англичан, голландцев? Кто же поверит, что русские будут ехать почти еще ночью на иностранном мотоцикле с включенным ближним светом да еще в шлемах?
   Ангарск нас встретил своеобразной демонстрацией местных обычаев: на обочине у виадука объездной дороги стояла «копейка», рядом переминались какие-то парни. Один из них, рослый хлопец, на лице которого не оставила тени ни одна мало-мальски достойная мысль, вдруг подскочил к дороге. Куртешка распахнулась, футболка натянулась на толстом животе. Он взмахнул крупным кулаком и с хлопком вогнал его в растопыренную пятерню другой руки, показывая, с каким удовольствием он бы ударил Андрея по шлему.
   – Бац! – завопил он со злобным восторгом дикаря-язычника.
   Андрей недоуменно пожал плечами, проезжая мимо. А я к своему стыду и, одновременно, восторгу, не удержалась и наконец-таки сделала то, о чем давно тайно мечтала: я показала парню самый знаменитый жест мотоциклистов – средний палец!
   На мне были теплые перчатки и «Ф…к!» оказался весьма внушительным. В том, что в случае чего мы без проблем уйдем от «копейки» я не сомневалась ни минуты. Нет, а вы как хотели? Но за нами никто не погнался. Пустынный утренний город был молчалив. Андрей не притормаживал даже на «лежачих полицейских», длинноногий мотоцикл легко проглатывал все неровности дороги. Мы ехали, ехали, ехали и остановились только у ворот гаражного кооператива. Ну конечно же, они были закрыты! До шести утра. А сейчас… Сейчас только четыре тридцать. Я постаралась нащупать одеревеневшей ногой землю, и вдруг мотоцикл опрокинулся на бок. Мы кувыркнулись с высокого сиденья в пыльный бурьян обочины. Мотоцикл подняли с трудом, Андрей опасался за выступающий бак, но на мотоцикле не было ни царапинки, только от удара повернулся рычаг тормоза на руле.
   Сначала засмеялся он, потом – я.
   – Ой, не могу! – хохотал Андрей. – Это надо же! Столько проехать и так бездарно свалиться! О, смотри, да ведь тут не закрыто.
   И в самом деле, ворота были просто притворены. Я отворила одну створку, и Андрей, поймав «нейтралку», докатил мотоцикл до гаража.
   Таксист, который вез нас до дома, брезгливо косился на нашу пыльную одежду и грязные волосы. А мы? Мы были счастливы, не больше и не меньше! В гараже у нас стоял японский шестисоткубовый эндуро, а значит, впереди нас ждали приключения! За сутки на неисправном мотоцикле Андрей проехал тысячу двести километров, следовательно, «Тенере» был способен на многое. На что именно – Андрей хотел выяснить в ближайшее время.

Глава вторая
Нам не страшен серый волк…

   ….Ну вы, конечно же, хотите знать, что было с мотоциклом. А ничего. Два дня я уговаривала Андрея вскрыть движок, но он согласился это сделать только после того, как я «скачала» с интернета руководство по эксплуатации. Два дня мы отлеживались дома и мазали друг другу мягкие места зеленкой. В гараже быстро выяснилось, что неполадку можно было устранить в дороге: просто отвернулся прижимной болт сцепления или, как говорил Андрей, «грибок». То есть Андрей сам себе устроил отличное приключение. Ладно, хоть мотоцикл выдержал такое издевательство.
   Мой мотоцикл мы приобрели более простым и менее романтическим способом: по интернету в том же «Новосиб-Мото». Нет, это не говорит о том, что мы были рады наступить на одни и те же грабли дважды, просто взвесив все «за» и «против», мы поняли, что по нашим деньгам, видать, только такие мотоциклы. Тем более что в «Тенере» не было ничего такого, чего нельзя было бы отремонтировать. А тут в продаже появился почти такой же мотоцикл, только чуточку поменьше и чуточку полегче – «Yamaha XT400 Artesia».
   Пришлось взять кредит. Я рассчитывала продать свой маленький, черный «Кавасаки» и рассчитаться, но надо было подождать, – уже накатывала осень, а кто покупает мотоцикл осенью? Только такие оторвы, как мы! Я уже не питала никаких иллюзий по поводу качества мотоцикла, и даже не удивилась, когда вместо мотоцикла из почтово-багажного вагона грузчики спустили кусок грязи. Прежде чем просто рассмотреть мотоцикл, его надо было как следует отмыть. Проводник-грузин с одной намыленной щекой и помазком в руке печально наблюдал, как мотоцикл едет в смешной, маленькой тележке по перрону. Печальна была и я: повезти мне не могло, не должно было по всем человеческим и даже божеским законам! Ну а раз так, отчаиваться не стоило. Да я и не отчаивалась, даже обнаружив, что в мотоцикле неисправен моноамортизатор. Чего-то в этом духе я уже ожидала.
   – Зато у него движок нормальный! – утешил меня Андрей. – Ну что ты хочешь за такие деньги?
   – За восемьдесят три тысячи? Хочу исправный мотоцикл! Но это ведь всегда так: раз деньги уплачены, можно наплевать на все!
   По документам оказалось, что на мотоцикле пару месяцев ездил кто-то из владельцев мотосалона. Загубив аппарат, он решил его продать, избавиться от проблем. Нет, моноамортизатор наверняка бы отремонтировали, если бы на мотоцикл так быстро не нашелся покупатель… То есть я, дурочка! А еще супермеханикусы чем-то натерли весь пластик мотоцикла, видимо, готовя его к основательной полировке, и пластик стал матовым. Но это были мелочи. А вот то, что они, скрывая ржавчину на спицах, покрасили спицы и заодно и хромированные обода алюминиевой краской из баллончика, я им простить не могла. Это же варварство – так уродовать мотоцикл! Пусть даже и эндуро!
   Нам оставалось лишь засучить рукава и за зиму привести мотоциклы в порядок: откапиталить «Тенери», заменить амортизатор на «Артесии», поменять сальники, цепи, фильтры, проделать кучу другой не менее полезной работы. Но мы все это сделали, вынесли, выдюжили и в физическом, и в моральном, и в финансовом смысле. Нас ждало впереди приключение. Приключение, без которого жизнь наша становилась бессмысленной и неуютной, без которого мы оба становились несчастными, маленькими, обычными людьми.
   Нет, серьезно! Городская квартира слишком тесна, чтобы в ней без ссор и трений могли уживаться мужчина и женщина. За зиму мы надоедали друг другу, и только осознание того, что нас скоро ждет дорога, примиряло нас. А осенью, после всех трудностей дороги мы с новой силой осознавали, насколько мы зависим друг от друга, насколько тонка ниточка, на которой так часто висит человеческая жизнь, насколько полно мы дополняем друг друга: он – как сильный мужчина и защитник, способный постоять за себя и заступиться за меня и часто – найти выход из, казалось бы, безвыходной ситуации, и я – как более слабая, но зато и более авантюрная женщина, которая всегда может позаботиться о тех бытовых мелочах, о которых мужчины забывают и вспоминают лишь тогда, когда им что-то очень нужно, и которая всегда может придумать, куда бы нам податься на мотоциклах на этот раз, но не всегда адекватно оценивающая свои силы и поэтому не всегда способная выполнить задуманное.
   В общем-то, мы были оба-два. И ни один из нас ни за что бы не отказался от путешествия на мотоциклах в пользу, например, отдыха на Красном море. Или хорошей работы. Или денег. Только там, в дороге, мы понимали, что друг без друга – мы, каждый из нас – только половинка целого, только часть чего-то большего. Важная, нужная и полноценная часть, но – часть. И только неизвестно где: в тайге, в горах, в степи, под проливными ливнями и метущими ветрами, под символической защитой палаточного тента мы вдруг становились чем-то целым, чем-то единым, тем, чем мы должны были бы быть всегда. И не было тогда для меня ничего надежнее, чем его плечо, и не было ничего вкуснее, чем мной порезанный последний хлеб, и горечь крепкого чая становилась слаще самого сладкого алтайского меда, и тонкие вязочки палаточных колышков держали крепче стального канта, и не было уже мочи ехать дальше, но мы вставали – и ехали, находя силы где-то в глубине души, в глубине сердец. Ехали, потому что всегда понимали – помочь друг другу можем только мы сами. Больше никого в мире нет. Точка.
   Ой-ой-ой! Я уже вижу, как начинают хмуриться брови брутальных мужчин! «А как же братишки? – слышится хриплый бас. – Женщина нас ни в грош не ставит! Да нас только крикни!.. Да мы!»
   Нет, нет и нет. Стенька Разин не зря выбросил за борт заморскую княжну: бес поселился в рядах вольных казаков, стоило лишь атаману не надолго обзавестись подругой. Имя этому бесу – ревность. У других-то такой подруги не было! И низложили бы своего удачливого атамана более невезучие мужички, одолеваемые по ночам нехорошими мыслями. Мыслями, которые нашептывали им, что Стенька-то, поди, такой же, как я, а я – не хуже, а значит, и я мог бы сейчас повелевать казачками и лежать на коврах с мусульманской княжной!.. Это я мог бы зарываться лицом в черные волосы и гладить шелковую, нежную кожу, пахнущую восточными благовониями…
   И не факт, что, взбунтовавшись, казачки не убили бы обоих. А так Стенька и с бабой потешился, и в атаманах остался.
   Мораль сей басни: в мужской компании женщине не место. Нет, наверное, современные, подкачанные брунегильды в мужской компании и на Северный полюс добираются, и на Эверест ходят. «Пашут» в походе наравне с мужиками и уважать себя заставят или кулаком, или метким находчивым словом. Но, к моему огромному сожалению, я не такая: здоровьем и выносливостью меня Бог обидел, по утрам я встаю с трудом, по ночам в палатке часто вообще не сплю, тревожно прислушиваясь к лесным звукам. Зато – на раз! – могу проехать восемьсот километров на «Урале» и очень не люблю падать на гравийке: уже просто надоело, ноги по ночам ноют, болит спина. А еще Бог наградил гонором, которого всегда с лихвой хватало и на меня, и на Андрея. Так что ездим мы с некоторых пор вдвоем, что нас вполне устраивает. И в бытовом отношении все гораздо проще.