– Займись, Васенька, настоящим делом, «Машки из ресторана» – это не бизнес, окончи строительный институт, экономический факультет, цэ дило, а все эти твои концертные туры, да съемки клипов, да вечная беготня с рекламой, да с раскруткой на радио и телевидении, где только кокаин да венерические болезни, где одни только наркоманы, это не бизнес, это дерьмо!
Васю ранило такое отношение отца к его занятию, и он очень хотел деньгами и успехом доказать любимому папе, что тот не прав, что в шоу-бизнесе можно заработать такие деньги, что и папин стройбизнес будет отдыхать. Васе даже мечталось, что вот раскрутит он какую-нибудь украинскую звездочку, вроде Брумгильды, выведет ее на уровень Москвы или даже Евровидения, проедет с нею туром по всему миру, заработает кучу денег, да и купит отцу банк… Или половину строительных трестов всей Украины…
Но покуда не получалось. Не вытанцовывалось покуда. И, наоборот, на раскрутку каждой новой восходящей потенциальной «Брумгильды» приходилось брать денег у папы. Вроде как пока в долг. В долг без отдачи.
– Пап, я хотел вообще-то предложить тебе вложиться в наш с Анжелой новый проект, – нервно покашляв в кулачок, сказал Вася, – ты бы дал мне денег немного, деньги, чесслово, стопуд отобьются, я осенью с процентами верну.
Евгению Васильевичу менее всего хотелось, чтобы их с сыном беседа потекла развиваться именно в этом русле. Отказывать всегда неприятно, особенно сыну. А тут весь драматизм ситуации усугублялся еще и присутствием его девушки, из-за которой его Вася так расфуфырился, так распальцевался, мол, папа даст, папа раскошелится.
– А я решил заняться политикой, – неожиданно подмигнув Анжеле, сменил тему Евгений Васильевич, – вот приму украинское гражданство, да и подамся в стан вашей мамы, продам свой бизнес в Крыму, да и снесу денег в вашу, как ее, вашу партию там?
– Блок Тимоченко, – подсказал Вася.
– Во-во, в этот самый вот блок, – снова хитро подмигнув Анжеле, кивнул Евгений Васильевич. – Жалко, за мою стройку в Бахчисарае теперь много не дадут, если разве только по шее могут надавать.
– Что? Совсем плохи дела там? – с показным сочувствием спросил Вася.
– Плохи, сын, совсем плохи, – вздохнул Евгений Васильевич, – слыхал, наверное, про самозахват татарскими экстремистами земель, так вот, мы с нашим строительством в самом эпицентре этих событий оказались, в самой гуще. Того и гляди, нас совсем разорят. Не знаю и кому жаловаться идти.
– А что дядя Марат тебе советует? – уже по инерции, уже без интереса спросил Вася. Он понял, что папа денег сегодня не даст, и поэтому уже внутренне настроился на то, чтобы откланяться.
– Да вот как раз собираюсь к дяде Марату по этому вопросу, – снова вздохнув, сказал Евгений Васильевич, – поеду, что он мне там насоветует.
Повисла неловкая пауза.
– Да, пап, мы, пожалуй, двинем, – поднимаясь с кресла, сказал Вася, – жаль, конечно, что ты не можешь нам помочь, но мы не пропадем, правда ведь, Анжелка? – нарочито бодро сказал Вася и, приобняв подругу, повлек ее к выходу.
– Звони, сын! – сказал вдогонку Евгений Васильевич.
* * *
У Марата Гельбаха сидел Повлонский.
– Как хорошо, что я вас обоих застал! – воскликнул Евгений Васильевич. – А то я уже совсем приуныл.
– Уныние есть очень тяжкий грех, – с тонкой ироничной улыбкой, глядя поверх очков, сказал Повлонский и протянул руку Евгению Васильевичу.
– А я вот и приехал посоветоваться к друзьям, да и исповедаться, чтобы не помереть во грехе, – шутливо улыбаясь и пожимая поданную Повлонским ладонь, ответил Дружинин.
– Пить будешь?
На модном столике со стеклянной столешницей стояла распечатанная бутылка коньяку «Суворов», и подле соблазнительно лежала деревянная коробка доминиканских сигар.
– Буду, – коротко ответил Дружинин, – за тем и приехал.
Марат вызвал секретаршу, и та тут же принесла еще один большой шарообразный бокал.
Выпили.
Марат чуть пригубил, Повлонский глотнул и тут же, попыхивая, принялся раскуривать сигару. А Дружинину вдруг захотелось слегка отпустить напряженно-сдавленные нервами тормоза, и он залпом опрокинул в себя весь drink без остатка.
– Ты его как водку пьешь, – заметил Марат, – а ведь «Суворов», даром что приднестровский коньяк, а шестьсот баксов стоит! Сорокалетний!
– Хочу нервы снять, – потряся головой, сказал Дружинин, – тяжело жить стало, ребята.
– Что такое, Женя? Что случилось, родной? – беря с блюдечка ломтик лимона и отправляя его в рот, ласково поинтересовался Гельбах. – Расскажи, и на душе легче станет, а то, может, и мы с Глебом чем твоему горю поможем.
– В общем, затеял я в свое время строительство в Крыму, – как заученный урок, с выражением начал Евгений свой рассказ, – после смерти жены, вы же знаете, что Катя моя трагически погибла, так вот, после ее смерти решил я, знаете, что надо после себя оставить что-то на земле, такое, чтоб на сто лет, решил построить в Бахчисарае санаторно-оздоровительный комплекс, да еще и с четырехзвездочной гостиницей для коммерческого туризма.
– Прямо так, с бухты-барахты решил? На ровном месте? – недоверчиво поинтересовался Повлонский.
– Ну, конечно же, не на ровном месте, – разведя руками и улыбаясь, ответил Дружинин. – Кто же на такие авантюры просто так, с бухты-барахты решается! У меня в Крыму друг есть, мы еще в армии с ним вместе служили, он строитель профессиональный, у него целое строительное управление на тот момент под началом было. Небольшое такое управленьице, но как база для раскрутки годилось. В общем, мы с другом на паях и организовали наш с ним Крымспецстрой. Он вложился базой. Свой бетонный заводик, пилорамы, автопарк с техникой, опять-таки прорабы, рабочие, специалисты, не на голом месте начинать, ну, а я вложился деньгами, кредитами, ну, и влиянием, естественно.
– А как добились разрешения? – спросил Марат.
– А легко, – хмыкнул Дружинин, – это в первую очередь не коммерческая тургостиница с бассейнами, пляжами да дискотеками, а в первую голову санаторий для чернобыльцев, понимаете? – Евгений Васильевич с выражением поглядел на Повлонского. – Такая формулировка сразу понравилась Хоронько и Козленко, они даже Кушме о нашем строительстве, как о личных своих достижениях, докладывали, и Кушма, между прочим, одобрил.
– Козленко, это который в Симферополе? – уточнил Гельбах.
– Точно, – кивнул Дружинин, – а Хоронько – это замминистра строительства.
– Ну и дальше? – нетерпеливо спросил Повлонский.
– А дальше развернулись мы на полную ширь, сделали все работы нулевого цикла, решили вопросы врезок и коммуникаций, начали уже коробки возводить, и тут…
– Что? – подняв брови, спросил Гельбах.
– И тут начались беспорядки с этими вернувшимися в Крым татарами, – всплеснув руками, сказал Дружинин.
– Видали мы по телевизору, – сочувственно вздохнув, сказал Повловский, – попал ты, брат.
– Ну, банк меня пока за кредиты не душит, – согласился Евгений Васильевич, – но ведь сама стройка стоит, и неизвестно, состоится ли теперь вообще? Ведь там, где должна была быть гостиница, там теперь сарайчики этих татар, что они из моего же материала построили, они ведь теперь там, понимаете ли, живут!
– И что теперь ты собираешься делать? – спросил Марат.
– Собираюсь вложиться в будущую власть, чтобы с приходом новой выбранной администрации не только вернуть отобранное, но и завершить мое начатое дело, – твердо и решительно подвел итог Евгений Васильевич.
– Ну, и на кого ты собираешься поставить? – наливая еще по одной, поинтересовался Марат.
– Думал, вы мне подскажете, – дипломатично ответил Дружинин, – за тем и приехал.
– Мы подскажем, – не сговариваясь, дуэтом в голос сказали Повлонский с Гельбахом и рассмеялись, переглянувшись.
– Тут вот какое дело, – начал Повлонский, – ты не знаешь, наверное, но нас с Маратом откомандировали из Кремля помогать премьер-министру Янушевичу на этих выборах. Он и победит. Мы тебя к нему заведем. Но охотников денег дать много, а вот дельный совет иной раз больше стоит.
– Да я в этом не разбираюсь, какие советы я дать могу?
– А мы с Маратом на что? Мы тебе скажем, какой ему совет посоветовать.
– Так почему вы сами ему этот совет не посоветуете?
– Не все он готов услышать от нас, и не все можем сказать ему мы. Мы с Маратом понимаем, что Янушевич легко может проиграть. А чтобы он выиграл, ему нужно сделать радикальные шаги. Но если мы посоветуем ему эти шаги, то он нас выгонит – вот и все. Более того, как бы от нас, ты тоже зайти не можешь, а то он поймет, что мы тебя подучили. Мы тебя через депутата Сидоренко выведем на шефа его охраны – Николая Козака. Попросишь его о встрече с Янушевичем. А дальше расскажешь ему вот что…
Глава девятая
* * *
– Ой, Алка! Ты как с Мальдивских островов из отпуска отдохнувшая приехала, а не из командировки, ей-богу! – всплеснула руками Лена Асланян, когда, входя в родную редакцию, Алла столкнулась в коридоре с подругой. – Ты, наверное, там хорошего любовника себе уже завела? Две недели в Киеве, достаточный срок!
Васю ранило такое отношение отца к его занятию, и он очень хотел деньгами и успехом доказать любимому папе, что тот не прав, что в шоу-бизнесе можно заработать такие деньги, что и папин стройбизнес будет отдыхать. Васе даже мечталось, что вот раскрутит он какую-нибудь украинскую звездочку, вроде Брумгильды, выведет ее на уровень Москвы или даже Евровидения, проедет с нею туром по всему миру, заработает кучу денег, да и купит отцу банк… Или половину строительных трестов всей Украины…
Но покуда не получалось. Не вытанцовывалось покуда. И, наоборот, на раскрутку каждой новой восходящей потенциальной «Брумгильды» приходилось брать денег у папы. Вроде как пока в долг. В долг без отдачи.
– Пап, я хотел вообще-то предложить тебе вложиться в наш с Анжелой новый проект, – нервно покашляв в кулачок, сказал Вася, – ты бы дал мне денег немного, деньги, чесслово, стопуд отобьются, я осенью с процентами верну.
Евгению Васильевичу менее всего хотелось, чтобы их с сыном беседа потекла развиваться именно в этом русле. Отказывать всегда неприятно, особенно сыну. А тут весь драматизм ситуации усугублялся еще и присутствием его девушки, из-за которой его Вася так расфуфырился, так распальцевался, мол, папа даст, папа раскошелится.
– А я решил заняться политикой, – неожиданно подмигнув Анжеле, сменил тему Евгений Васильевич, – вот приму украинское гражданство, да и подамся в стан вашей мамы, продам свой бизнес в Крыму, да и снесу денег в вашу, как ее, вашу партию там?
– Блок Тимоченко, – подсказал Вася.
– Во-во, в этот самый вот блок, – снова хитро подмигнув Анжеле, кивнул Евгений Васильевич. – Жалко, за мою стройку в Бахчисарае теперь много не дадут, если разве только по шее могут надавать.
– Что? Совсем плохи дела там? – с показным сочувствием спросил Вася.
– Плохи, сын, совсем плохи, – вздохнул Евгений Васильевич, – слыхал, наверное, про самозахват татарскими экстремистами земель, так вот, мы с нашим строительством в самом эпицентре этих событий оказались, в самой гуще. Того и гляди, нас совсем разорят. Не знаю и кому жаловаться идти.
– А что дядя Марат тебе советует? – уже по инерции, уже без интереса спросил Вася. Он понял, что папа денег сегодня не даст, и поэтому уже внутренне настроился на то, чтобы откланяться.
– Да вот как раз собираюсь к дяде Марату по этому вопросу, – снова вздохнув, сказал Евгений Васильевич, – поеду, что он мне там насоветует.
Повисла неловкая пауза.
– Да, пап, мы, пожалуй, двинем, – поднимаясь с кресла, сказал Вася, – жаль, конечно, что ты не можешь нам помочь, но мы не пропадем, правда ведь, Анжелка? – нарочито бодро сказал Вася и, приобняв подругу, повлек ее к выходу.
– Звони, сын! – сказал вдогонку Евгений Васильевич.
* * *
Мобiльнi телефони «Ноки». Великий вибiр, чухонска якiсть![24]
– В. Янушевич призвал развивать дружеские отношения с Россией в интервью телеканалу «Интерс».
У Марата Гельбаха сидел Повлонский.
– Как хорошо, что я вас обоих застал! – воскликнул Евгений Васильевич. – А то я уже совсем приуныл.
– Уныние есть очень тяжкий грех, – с тонкой ироничной улыбкой, глядя поверх очков, сказал Повлонский и протянул руку Евгению Васильевичу.
– А я вот и приехал посоветоваться к друзьям, да и исповедаться, чтобы не помереть во грехе, – шутливо улыбаясь и пожимая поданную Повлонским ладонь, ответил Дружинин.
– Пить будешь?
На модном столике со стеклянной столешницей стояла распечатанная бутылка коньяку «Суворов», и подле соблазнительно лежала деревянная коробка доминиканских сигар.
– Буду, – коротко ответил Дружинин, – за тем и приехал.
Марат вызвал секретаршу, и та тут же принесла еще один большой шарообразный бокал.
Выпили.
Марат чуть пригубил, Повлонский глотнул и тут же, попыхивая, принялся раскуривать сигару. А Дружинину вдруг захотелось слегка отпустить напряженно-сдавленные нервами тормоза, и он залпом опрокинул в себя весь drink без остатка.
– Ты его как водку пьешь, – заметил Марат, – а ведь «Суворов», даром что приднестровский коньяк, а шестьсот баксов стоит! Сорокалетний!
– Хочу нервы снять, – потряся головой, сказал Дружинин, – тяжело жить стало, ребята.
– Что такое, Женя? Что случилось, родной? – беря с блюдечка ломтик лимона и отправляя его в рот, ласково поинтересовался Гельбах. – Расскажи, и на душе легче станет, а то, может, и мы с Глебом чем твоему горю поможем.
– В общем, затеял я в свое время строительство в Крыму, – как заученный урок, с выражением начал Евгений свой рассказ, – после смерти жены, вы же знаете, что Катя моя трагически погибла, так вот, после ее смерти решил я, знаете, что надо после себя оставить что-то на земле, такое, чтоб на сто лет, решил построить в Бахчисарае санаторно-оздоровительный комплекс, да еще и с четырехзвездочной гостиницей для коммерческого туризма.
– Прямо так, с бухты-барахты решил? На ровном месте? – недоверчиво поинтересовался Повлонский.
– Ну, конечно же, не на ровном месте, – разведя руками и улыбаясь, ответил Дружинин. – Кто же на такие авантюры просто так, с бухты-барахты решается! У меня в Крыму друг есть, мы еще в армии с ним вместе служили, он строитель профессиональный, у него целое строительное управление на тот момент под началом было. Небольшое такое управленьице, но как база для раскрутки годилось. В общем, мы с другом на паях и организовали наш с ним Крымспецстрой. Он вложился базой. Свой бетонный заводик, пилорамы, автопарк с техникой, опять-таки прорабы, рабочие, специалисты, не на голом месте начинать, ну, а я вложился деньгами, кредитами, ну, и влиянием, естественно.
– А как добились разрешения? – спросил Марат.
– А легко, – хмыкнул Дружинин, – это в первую очередь не коммерческая тургостиница с бассейнами, пляжами да дискотеками, а в первую голову санаторий для чернобыльцев, понимаете? – Евгений Васильевич с выражением поглядел на Повлонского. – Такая формулировка сразу понравилась Хоронько и Козленко, они даже Кушме о нашем строительстве, как о личных своих достижениях, докладывали, и Кушма, между прочим, одобрил.
– Козленко, это который в Симферополе? – уточнил Гельбах.
– Точно, – кивнул Дружинин, – а Хоронько – это замминистра строительства.
– Ну и дальше? – нетерпеливо спросил Повлонский.
– А дальше развернулись мы на полную ширь, сделали все работы нулевого цикла, решили вопросы врезок и коммуникаций, начали уже коробки возводить, и тут…
– Что? – подняв брови, спросил Гельбах.
– И тут начались беспорядки с этими вернувшимися в Крым татарами, – всплеснув руками, сказал Дружинин.
– Видали мы по телевизору, – сочувственно вздохнув, сказал Повловский, – попал ты, брат.
– Ну, банк меня пока за кредиты не душит, – согласился Евгений Васильевич, – но ведь сама стройка стоит, и неизвестно, состоится ли теперь вообще? Ведь там, где должна была быть гостиница, там теперь сарайчики этих татар, что они из моего же материала построили, они ведь теперь там, понимаете ли, живут!
– И что теперь ты собираешься делать? – спросил Марат.
– Собираюсь вложиться в будущую власть, чтобы с приходом новой выбранной администрации не только вернуть отобранное, но и завершить мое начатое дело, – твердо и решительно подвел итог Евгений Васильевич.
– Ну, и на кого ты собираешься поставить? – наливая еще по одной, поинтересовался Марат.
– Думал, вы мне подскажете, – дипломатично ответил Дружинин, – за тем и приехал.
– Мы подскажем, – не сговариваясь, дуэтом в голос сказали Повлонский с Гельбахом и рассмеялись, переглянувшись.
– Тут вот какое дело, – начал Повлонский, – ты не знаешь, наверное, но нас с Маратом откомандировали из Кремля помогать премьер-министру Янушевичу на этих выборах. Он и победит. Мы тебя к нему заведем. Но охотников денег дать много, а вот дельный совет иной раз больше стоит.
– Да я в этом не разбираюсь, какие советы я дать могу?
– А мы с Маратом на что? Мы тебе скажем, какой ему совет посоветовать.
– Так почему вы сами ему этот совет не посоветуете?
– Не все он готов услышать от нас, и не все можем сказать ему мы. Мы с Маратом понимаем, что Янушевич легко может проиграть. А чтобы он выиграл, ему нужно сделать радикальные шаги. Но если мы посоветуем ему эти шаги, то он нас выгонит – вот и все. Более того, как бы от нас, ты тоже зайти не можешь, а то он поймет, что мы тебя подучили. Мы тебя через депутата Сидоренко выведем на шефа его охраны – Николая Козака. Попросишь его о встрече с Янушевичем. А дальше расскажешь ему вот что…
Глава девятая
Февраль 2004 г.
Аксессуари «Бюст» – це самi кращi подарунки вашим жiнкам.[25]
– Глава администрации Президента Украины Медвешук отрицает свою причастность и использование административного ресурса на выборах глав местного самоуправления, идущих в разных городах Украины, – сообщает агентство «АПН».
– Давай вылетай в Киев, – почти крикнул Дружинин в трубку, хотя связь с Торонто работала отлично и не было никакой необходимости кричать или вообще повышать голос. Ксендзюк на том конце эфира в своей далекой Канаде все распрекрасно слышал.
– Что? Есть зацепка по нашим делам? – поинтересовался Павло.
– Ты что там, жрешь, что ли? – снова недовольно заорал Дружинин. – Чего там? Жуешь?
– Сало с борщом жру, – засмеявшись, подтвердил Ксендзюк, – я зараз, тильки борщ з салом доïм i вiдразу негайно поïду в аеропорт летiти до Києва как дожру, так до аеропорту пиду, и вилету.
– Хватит глумиться, – уже более спокойно сказал Дружинин, – я согласен на все твои авантюры с этими консервами, мне деньги нужны.
– Усим гроши трэба, – хмыкнул Павло Ксендзюк.
– Ну, так прилетишь? – спросил Дружинин.
– Прилечу, жди, – ответил друг.
– Что? Есть зацепка по нашим делам? – поинтересовался Павло.
– Ты что там, жрешь, что ли? – снова недовольно заорал Дружинин. – Чего там? Жуешь?
– Сало с борщом жру, – засмеявшись, подтвердил Ксендзюк, – я зараз, тильки борщ з салом доïм i вiдразу негайно поïду в аеропорт летiти до Києва как дожру, так до аеропорту пиду, и вилету.
– Хватит глумиться, – уже более спокойно сказал Дружинин, – я согласен на все твои авантюры с этими консервами, мне деньги нужны.
– Усим гроши трэба, – хмыкнул Павло Ксендзюк.
– Ну, так прилетишь? – спросил Дружинин.
– Прилечу, жди, – ответил друг.
* * *
– Форд «Фокс» – автомобiль, що задовольняє вашi будь-якi запити![26]
– ЦИК Украины сообщил о девяностопроцентной готовности Украины к предстоящим осенью выборам президента.
– Ой, Алка! Ты как с Мальдивских островов из отпуска отдохнувшая приехала, а не из командировки, ей-богу! – всплеснула руками Лена Асланян, когда, входя в родную редакцию, Алла столкнулась в коридоре с подругой. – Ты, наверное, там хорошего любовника себе уже завела? Две недели в Киеве, достаточный срок!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента