Оганесов Николай. Визит после полуночи

   Я тоже. В отличие от мифической подруги заявление о пропаже выглядит довольно убедительно, во всяком случае похоже, что моя собеседница искренне расстроена потерей этой вещи.
   - Как она выглядела?
   - Очень изящная вещица. Из старинных. Корпус из слоновой кости, а сверху серебряный футляр витой, из стеблей и цветов. Я оставила ее на столике в купе.
   - Скажите, а Станислав Иванович - он что же, не знал о подарке вашей ленинградской приятельницы?
   - Я не успела ему сказать. Она подарила зажигалку перед самым отъездом. Муж ее увидел и...
   - И на этой почве вы поссорились?
   - Вы хорошо осведомлены, - парирует она.
   Скромность украшает человека, но в данном случае я предпочитаю обойтись без украшении.
   - Возможно больше чем вы думаете.
   Она опускает ресницы, чтобы погасить вспыхнувшую во взгляде неприязнь.
   - Не понимаю зачем в таком случае вам я?
   - Хочу знать еще больше.
   Она морщится, как от зубной боли, но отчасти удовлетворяет мое любопытство.
   - Мужчины ревнивы и Станислав Иванович не исключение. Он выпил лишнего с ним это случается и когда вернулся... Бог знает, что пришло ему в голову. Придрался к зажигалке, стал упрекать меня в неверности. Ему, видите ли, показалось, что эту вещь оставил в нашем купе Рубин - так кажется вы его называли. Станислав Иванович начал фантазировать будто он, Рубин, приходил ко мне ну и так далее...
   - Скажите подобные сцены имели место раньше?
   - Станислав Иванович, - она упорно называет мужа по имени и отчеству, - ревнив сверх меры, но столь строгого объяснения я не припомню. - Татьяна Николаевна меняет наклон головы, и я вижу мелкую сетку морщин у переносицы искусно скрытую слоем косметики. - Он говорил всякие гадости и вообще... не заставляйте меня повторять этот бред.
   - В котором часу ушел из купе ваш муж?
   - В начале десятого. Как раз в то время, когда в соседнем купе находился грузин.
   - А почему вы думаете, что вторым был грузин?
   - Один из них говорил с сильным акцентом.
   - Как долго это продолжалось?
   - Несколько минут. Я легла спать и заснула. Проснулась уже около одиннадцати.
   - Значит, между девятью и десятью вечера Виталий Рубин к вам в купе не заходил?
   - Нет, - твердо отвечает она.
   Поблагодарив Татьяну Николаевну я еще несколько минут сижу молча переваривая все, что услышал. Потом прошу Гаврилыча открыть мне свободное купе и позвать Тенгиза.
   - Из четвертого? - уточняет он - Сей момент. Через минуту ко мне заходит полный мужчина в майке с мультипликационным волком на груди и в спортивных трикотажных брюках. Его загорелое лицо добродушно, слегка заспанно, а губы, растянутые в улыбке обнажают ослепительно белые зубы.
   - Ваша фамилия? - спрашиваю я.
   - Зачем слушай, фамилия? - удивляется он. - Тенгиз меня зовут. Я тебе без фамилии все скажу. Надо будет - всю ночь буду рассказывать.
   Я беру протянутый им паспорт.
   - Скажите Чаурия, а вы ссорились с пассажиром из восьмого купе?
   - Виталием, да? - Он грузно опускается на противоположную полку пожимает плечами, отчего волк на его груди строит мне уморительную гримасу. - Знал что спросишь. Ругались мы да, ругались. Как мы могли не ругаться? Играли в карты, понимаешь, а он спекулянтом называет. За что?! Я не вор, свои фрукты везу не чужие. А он говорит: "Миллион с трудового народа сдирать едешь". Какой миллион?! Какой сдирать?! Своими руками копаю своими руками ращу, какой слушай спекулянт, а?!! Я и есть трудовой народ понимаешь? Два мешка мандарин везу - у меня справка сельсовета есть. Я честный колхозник! Чаурию каждый знает он не спекулянт!
   - Этот разговор был во время игры?
   - Да.
   - А что вы делали после?
   - Что делал? Ничего не делал. Чай пил.
   - В восьмое купе заходили?
   Стыдливо потупив взор, Чаурия подтверждает.
   - Да слушай заходил. А ты бы не зашел?! Объяснить человеку надо? Справку сельсовета показать надо? Дорогой, говорю, зачем обижаешь? Зачем спекулянтом называешь? Я не спекулянт, я колхозник! У меня справка есть, свои фрукты везу не чужие.
   - И чем закончился ваш разговор?
   - Извинился, - небрежно отвечает Тенгиз. - Сказал что неправ был.
   - В котором часу это происходило?
   - Может, в девять, может позже. Я ушел от него, а он в седьмое купе пошел.
   - К Жоховой.
   - Откуда я знаю к Жоховой не к Жоховой! Кто такой Жохова? Муж и жена там едут Родион едет. Виталий зашел туда, а я пошел к себе чай пить. Потом в ресторан пошел кушать захотел. Пришел оттуда, не успел спать лечь, как закричал кто-то. Выскочил я, а тут такое творится!
   - Получается, что после девяти вы Рубина не видели?
   - Совсем не видел. Скажу по секрету - нехороший человек Виталий. Со мной ругался, с Родионом ругался. Скандальный человек, не мужчина.
   - С Родионом он тоже ссорился?
   - А как же! Ссорился. Когда в карты играли.
   - Из за чего не знаете?
   - Вот этого, дорогой не знаю.
   Ноль часов пятьдесят семь минут
   ------------------------------
   Дверь открывает худощавый неопределенного возраста мужчина ему можно дать и сорок и все шестьдесят. Несмотря на поздний час, его костюм в полном порядке.
   - Лисневский Родион, - представляется мужчина. Вместо "р" он произносит мягкое "в", отчего получается забавное "Водион".
   - А отчество? - спрашиваю я.
   - Не слишком ли официально для полуночной беседы? А впрочем - Романович. Вы наверно по поводу несчастного случая? - продолжает он.
   Я киваю и задаю ставший традиционным вопрос.
   - Меня интересует, чем вы занимались между девятью и одиннадцатью вечера.
   Он светски улыбается и вытаскивает из внутреннего кармана пиджака портсигар из слоновой кости покрытый тонкой серебряной вязью.
   - Вы спрашиваете, чем я занимался? Чем обычно занимаются мужчины, дабы скоротать свободный вечер? - "Вечер" он произносит без последнего "р" зато "скоротать" звучит интригующим "сковотать". - Играл в преф, побаловался чайком, потом баиньки. Сами понимаете в пути выбор развлечении невелик.
   Лисневский щелкает портсигаром и прячет его в карман.
   - Меня интересуют подробности.
   - Какие подробности?
   - Всякие. В частности, ваша ссора с пострадавшим.
   - Ага, - говорит Лисневский, вытаскивает огромные часы-луковицу, недвусмысленно смотрит на ажурные стрелки, намекая на время.
   - Пусть это вас не смущает, - говорю я. - В экстренных случаях мы имеем право беспокоить свидетелей в ночное время.
   - Да-да. - "Водион" рассеянно смотрит куда-то поверх моей головы, скорей всего на свое собственное отражение в зеркале. - Случай безусловно экстренный...
   - Итак, Родион Романович? Меня интересует, при каких обстоятельствах произошла ваша ссора с Виталием Рубиным.
   - С усопшим? - уточняет Лисневский и чешет висок длинным ногтем указательного пальца. - Собственно, ссора ли это? Он действительно вел себя вызывающе. Оскорбил Тенгиза, назвал меня мошенником, но, согласитесь, не вызывать же мне его на дуэль, а драться по такому поводу интеллигентному человеку просто глупо. К тому же мы с ним в разных весовых категориях.
   - Так и не выяснили отношений?
   - После игры я его не видел. Вас, кажется, интересует именно это? В девять я вернулся к себе в купе. Там застал семейную сцену. Я, признаться, не любитель острых ощущений, поэтому попросил проводника перевести меня в свободное купе, что он и сделал. Милейший человек. Далее: я перешел во второе купе, побаловался чайком и лег спать.
   - В котором часу баловались?
   - Увы, не засек. - Он разводит руками. - Не имею привычки.
   - Когда проводник убирал стаканы, вы уже спали?
   - Ах да, совсем упустил. После чая я решил совершить нечто вроде вечернего моциона. Зашел к проводнику, поболтал с ним, так сказать, на вольные темы, а уж потом пошел к себе.
   - Рубина, конечно, не видели?
   - Только мельком. - Лисневский изящным щелчком сбивает невидимую пылинку с лацкана пиджака. - Он направлялся к себе, но, откровенно говоря, у меня не было ни малейшего желания общаться с этим типом.
   - Кто, кроме вас, играл в карты?
   - Рубин, Эрих и Тенгиз.
   - А кто присутствовал при этом?
   - Квасков и мой сосед Жохов.
   - В каком купе едет Квасков?
   - Володя? В пятом
   - Скажите, Родион Романович, почему вы не пошли вместе со всеми в ресторан?
   - Я, знаете ли, поиздержался за время отпуска. В настоящее время, что называется, стеснен в средствах.
   - Понятно. Ну, а в период между десятью и одиннадцатью никуда из купе не отлучались?
   - Спал как сурок. - Он натянуто улыбается, но тут же улыбка сбегает с его лица, и, подавшись вперед, он проникновенно заглядывает мне в глаза: - Я вас очень прошу, бога ради, не вмешивайте вы меня в эту историю. Поверьте, что я не имею к ней ни малейшего отношения.
   - А кто имеет? - спрашиваю я тем же тоном. - Может, подскажете? Время-то позднее.
   Он выпрямляется, и мы некоторое время слушаем перестук колес, думая каждый о своем.
   Когда я выхожу, на щеках "Водиона Вомановича" горит яркий румянец.
   Один час десять минут
   --------------------
   Мои попытки сдвинуть с места оконную раму ни к чему не приводят. А жаль - глоток свежего воздуха мне бы не помешал.
   Выхожу в коридор и стучу в пятое купе.
   - Квасков? - спрашиваю у заспанного мужчины, появившегося на пороге.
   - Так точно, - отвечает он, массируя веки пальцами. Владимир Квасков.
   - Разрешите войти?
   - Конечно, - он пропускает меня в купе.
   Постель смята - хоть один человек в вагоне спал спокойно. На откидном столике стоит початая бутылка "боржоми".
   - Где брали? - спрашиваю у Кваскова.
   - В ресторане. Хотите?
   - Не откажусь. Вы догадываетесь, по какому я поводу?
   - Догадываюсь, - отвечает он.
   - Расскажите, чем вы занимались между девятью и одиннадцатью часами вчера вечером?
   - Одну минуту, дайте припомнить. Значит, так - до девяти смотрел, как в восьмом купе играли в преферанс. Что дальше? Пошел в ресторан ужинать. Сидел один. Минут через десять пришли соседи по вагону.
   Станислав Иванович и этот, что из Прибалтики.
   - Эрих?
   - Не знаю, кажется, Эрих Он посидел с полчаса и ушел, а мы остались. Так... Постойте, около десяти в ресторан пришел еще один Тенгиз из четвертого купе, но он сел отдельно. В одиннадцать мы со Станиславом Ивановичем вернулись в вагон. Не успел я раздеться, как услышал крики. Вышел узнать, что случилось. Оказывается, мужчина из восьмого купе разбился.
   - Не помните, с кем он ссорился во время игры?
   - Ну, поругался с Тенгизом и с тем... пижоном.
   - Лисневским?
   - Да, с ним. Назвал его мошенником - не знаю, почему. Я ведь за игрой не очень- то следил, сидел так, за компанию, от скуки. А с Тенгизом он сцепился из-за мандаринов, которые тот везет с собой.
   - Вы долгое время находились в ресторане со Станиславом Ивановичем. О чем говорили?
   - Это целая история. Станислав Иванович нашел у себя в купе зажигалку, вроде бы не свою, а этого... Рубина. Ну, закатил жене скандал, заподозрил, что, пока его не было. Рубин заходил к его жене. В ресторане только об этом и говорил. Обещал расправиться с ним, и жене своей угрожал, и всем на свете. Мне, знаете, даже надоедать стало, тем более что он солидно под градусом был, пива набрался, а пьяный человек, сами понимаете...
   - Почему же вы не ушли, как Эрих, например?
   - В том-то и дело. Он ведь попросил меня удержать Станислава Ивановича в ресторане как можно дольше.
   - Кто, Эрих?
   - Да.
   - А чем он это объяснил?
   - Сказал, что нехорошо получится, если Станислав Иванович в таком состоянии вернется в вагон. Начнет приставать к пассажирам, скандалить...
   На короткий промежуток времени я перестаю слышать Кваскова. Все, что касается Янкунса, вдруг выстраивается в одну логическую цепь. Оказывается, в ресторан пошли не втроем, а сначала Квасков, а уж за ним Эрих с Жоховым. Следовательно, Эрих привел Станислава Ивановича, Эрих оставил - его на попечение Кваскова, Эрих попросил, чтобы тот задержал Жохова как можно дольше. Очень любопытно!
   - Вы знали Рубина раньше?
   - Вроде нет.
   - А других пассажиров?
   - Тоже.
   - Станислав Иванович не показывал вам зажигалку, ту, что нашел у себя в купе?
   - Нет, не показывал, но я видел ее во время игры. Она лежала на чемодане, и все прикуривали от нее.
   - Это была зажигалка Рубина?
   - Откуда же я знаю чья она. Может и его, но пользовались ею все курящие.
   - Вы выходили из ресторана между десятью и одиннадцатью?
   - Да на пару минут. Вместе со Станиславом Ивановичем. Он, я уже говорил, был сильно пьян, и я отвел его в туалет.
   Я желаю Кваскову спокойной ночи и выхожу в тамбур.
   Сержант - его зовут Сережа - ни о чем меня не спрашивает, но я вижу, что ему не терпится узнать продвинулся ли я за полтора часа непрерывных поисков.
   Что ж можно и рассказать.
   - Попробуй-ка решить такую задачку возвращаются из отпусков семь человек. Друг с другом не знакомы, но в пути завязываются какие-то отношения разговоры, мелкие ссоры, карты ужин в ресторане. И вдруг одного из них находят мертвым.
   - Я читал этот детектив, - прерывает меня сержант. - В Англии дело было.
   - Да ну?! И ты значит решил, что в поездах убивают только англичан?
   - Да нет, - смущается он.
   - Ладно, слушай дальше, - продолжаю я. - Смерть наступила от раны нанесенной тупым предметом в висок. В десять вечера. Установлено что в вещах убитого кто-то рылся. Таковы факты. Теперь о пассажирах. Заметь, Сережа ни одного англичанина все наши. В четвертом купе...
   О том кто едет в четвертом купе я сказать не успел.
   В вагоне раздается душераздирающий женский крик.
   Мы выскакиваем в коридор и бежим к седьмому купе у которого стоит Жохов. Его белое лицо выражает крайнюю степень испуга. Увидев меня, он делает шаг назад и шепчет едва слышно:
   - Я убил человека.
   На полу, обхватив голову руками неподвижно лежит Родион Романович Лисневский.
   Я нагибаюсь переворачиваю его на спину и вижу, как из его ладони выскальзывает инкрустированная серебром зажигалка.
   Веки Лисневского вздрагивают. Он приоткрывает глаза силится что-то сказать, но ему это не удается. Из уголка рта выкатывается тонкая струйка крови.
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
   ВИЗИТ ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ
   Один час тридцать минут
   ----------------------
   Я оставляю Лисневского на попечение сержанта, а Жохова увожу с собой в третье купе. Постепенно к нему возвращается присутствие духа. Он осмысленно смотрит на меня делает несколько судорожных вздохов и начинает говорить по привычке жестикулируя руками:
   - Мы легли спать... я уже заснул... вдруг слышу Танин крик... Меня как подбросило... вскочил... вижу мужчина... В купе темно лица не разглядеть. Я ударил что есть силы, он упал. Вы верите мне? - его рука прочертила в воздухе что-то, отдаленно похожее на вопросительный знак. Верите? Я не хотел, но жена... Она так сильно кричала... После того, что с нами со всеми было, нервы на пределе...
   - Я вам верю, - успокаиваю я Станислава Ивановича. - И потому постарайтесь сосредоточиться и припомнить, что происходило в восьмом купе во время игры в преферанс. Это очень важно.
   - Преферанс? - Жохов обеими руками гладит свой лысый череп. - Ах, преферанс... Я не играл. Я наблюдал... Вы серьезно интересуетесь?
   - Вполне, - заверяю его я.
   - Ну что происходило? Очко было по две копейки. Постепенно игра захватила игроки стали нервничать один мизер раз десять играли не говоря уже о восьмерных. Сели после обеда, а пуля была до пятисот. Закончили в девять. Не обошлось без эксцессов. Лисневский не снес карты играя в мизер а Виталий, когда разложили, заметил это и обозвал его мошенником.
   - А Тенгиз? - подсказываю я.
   - Да, да, Тенгиз. Когда стали подсчитывать, оказалось, что больше всех проиграл он. Тогда Рубин сказал: "У спекулянтов денег много не обеднеешь". Тенгиз взорвался. В общем, стычка была основательная, они ругались даже после того как все разошлись.
   - Что вы делали после, когда ушли из восьмого купе?
   - Во время игры все мы немного выпили и когда я вернулся к себе повздорил с женой и решил пойти в ресторан, тем более что меня пригласил туда Эрих. Там мы подсели к Кваскову и пробыли до самого закрытия. Верней Эрих через полчаса ушел, а мы с Квасковым остались.
   - Вспомните о чем вы говорили?
   - О разном, - уклоняется от ответа Жохов.
   - Станислав Иванович, мне бы хотелось, чтоб вы были более откровенны.
   - Но я действительно не помню.
   - Вы о многом умалчиваете. Ведь вы угрожали Рубину. Ругались с ним. Положение более чем серьезное и мой вам совет - будьте правдивы.
   Он вскидывает руку очевидно, собираясь доказать что-то но тут же бессильно ее опускает. Возможно в этот момент он вспоминает о Лисневском.
   - Хорошо, слушайте. Когда я вернулся в свое купе, то увидел на столике зажигалку этого подлеца. Ну и вспомнил что во время игры он выходил на несколько минут из купе. Мне не оставалось ничего другого, как сделать вывод. - В его голосе появляется трещинка. - Если бы Таня хоть как-то объяснила мне эти совпадения. А она порола явную чушь. Про какую-то подругу, про подарок и это в то время, как я лично видел эту самую зажигалку в руках Рубина каких-то полчаса назад! Вы говорите что я с ним ругался. Да я обязательно поговорил бы с этим подонком, но к сожалению когда я хотел зайти к нему в купе, там был Тенгиз, Они кричали так что было слышно даже через стенку. Мне надоело ждать и мы с Эрихом пошли в ресторан. Да, я был зол на Рубина, но не помню чтобы угрожал ему расправой.
   - Станислав Иванович, а вы уверены что зажигалка от которой прикуривал Рубин и та которую вы нашли у себя в купе одна и та же? Может быть, вы ошиблись и они просто похожи мало ли одинаковых зажигалок? И почему вы думаете, что к вам заходил именно Рубин? Разве он один выходил во время игры?
   - Из купе выходил и Эрих, и Лисневскии - соглашается Жохов, - но зажигалка принадлежала Виталию я это точно знаю. Она очень понравилась Лисневскому и он спросил Рубина откуда у него такая красивая вещь. Тот ответил, что она досталась ему в наследство.
   Я вытаскиваю зажигалку, которая выпала из руки Родиона Романовича.
   - Это она?
   Станислав Иванович берет ее внимательно рассматривает и возвращает мне.
   - Как она к вам попала? Татьяна говорила мне, что она куда-то исчезла.
   - Я взял ее у Лисневского, а вот как она у него оказалась - не знаю. Может быть вы...
   - Понятия не имею. Когда я уходил в ресторан, то оставил ее на столе. Спросите у жены.
   - Ну что ж, дельный совет. При случае обязательно им воспользуюсь. А пока... Скажите почему все-таки вы. Зашли в восьмое купе?
   Он слегка вздрагивает.
   - Вернувшись из ресторана я зашел к себе. Моей жены в купе не было. Ну и... я подумал, может, она... может она в восьмом?
   - Там ее не оказалось, - закончил за него я. - И позже вы конечно спрашивали у нее, где она была в это время?
   - Да я спросил. Она сказала, что в туалете.
   - Значит, никакого шума в восьмом купе вы не слышали верно?
   - Вы меня правильно поняли.
   Я прошу Станислава Ивановича еще некоторое время оставаться на месте, а сам иду в седьмое купе.
   Один час сорок одна минута
   -------------------------
   Лисневский лежит на левой нижней полке. Голова его запрокинута, пестрый галстук приспущен и съехал в сторону.
   При моем появлении сержант встает и придвинувшись вплотную сообщает, что Родион Романович в сознании, но чувствует себя пока еще неважно.
   - Свяжитесь с бригадиром поезда, - тихо говорю я. Узнайте нет ли радиограммы от Волобуева. Ждите меня у проводника.
   Он уходит.
   - Ну-с, Татьяна Николаевна, - обращаюсь я к Жоховой, - вы ничего не хотите мне сообщить?
   - Лучше бы сказали, когда наконец закончатся эти безобразия?
   - Они закончатся когда вы начнете говорить правду. Вы утверждаете что Виталий Рубин был у вас в купе после девяти?
   - Да.
   - Уже после того как ваш муж ушел в ресторан?
   - Да после.
   - И кроме Рубина к вам никто не заходил?
   - Нет. Только он. Рубин искал зажигалку и подозревал что ее украл наш сосед.
   - Это она? - спрашиваю я, протягивая ей вещицу, которую уже опознал Жохов.
   - Она.
   - Значит к Лисневскому она могла попасть только от убитого?
   - Об этом спросите у него, - Татьяна Николаевна смотрит на Лисневского.
   - Вы выходили куда-нибудь в это время?
   - Нет, - отвечает Жохова.
   - А ваш супруг утверждает, что в двадцать три часа вернувшись из ресторана он не застал вас в купе.
   - Я выходила только на несколько минут - умыться...
   - Это неправда! - раздается голос Родиона Романовича. Он резко поднимается с полки и возмущенно выкрикивает: Она вас обманывает! Ее не было, не было! И зажигалку я взял не у Виталия... я вам все расскажу, только пусть она выйдет...
   Жохова покидает купе и плотно задвигает за собой дверь.
   - Все началось с этой проклятой зажигалки, будь она неладна... - продолжает он. - Вещь оригинальная и очень подходит к моему портсигару. Смотрите...
   Лисневский достает свой портсигар. Действительно, две эти вещи очень похожи, словно сделаны одним мастером - обе покрыты тонким, витиеватым узором из серебряной нити.
   - Я собираю подобные редкие вещицы, коллекционирую их. Захотелось приобрести и эту, но Виталий наотрез отказался, самому, говорит, нравится. Может, я все же уговорил бы его, но за картами мы поругались. Я сыграл невнимательно, и он обозвал меня мошенником. Потом, как вы знаете, все ушли в ресторан, а я остался. Нелепая ссора с Виталием меня, признаться, очень расстроила. Я пошел к себе, но там выясняли отношения супруги Жоховы. Мне же хотелось отдохнуть, расслабиться, и я решил перейти в другое купе. Проводник открыл мне второе, выдал постель. Я выпил чай, попытался заснуть, но ничего не получилось, и я пошел к проводнику. Вдруг вижу, как из седьмого куле вышел Виталий Рубин. Он вернулся к себе, в восьмое, а немного погодя в вагон с противоположной от меня стороны вошел Эрих. Он заглянул в восьмое купе, потом в седьмое. Оттуда появилась Жохова, и они вместе перешли в третье... Я решил перенести свои вещи, вернулся в седьмое купе и увидел на столике зажигалку... - Лисневский делает паузу. - Что тут объяснять? Стыдно... Поддался минутной слабости, соблазн был слишком велик... Я взял ее. И уже через пять минут пожалел об этом. Решил все же переговорить с Рубиным, упросить его продать мне эту вещь, а если откажет возвратить. Когда подошел к восьмому купе, услышал там голоса. Что было делать? Я постоял, подождал и вернулся к себе, отложив разговор до утра... Проснулся от криков Жохова. Вышел и увидел Виталия. Сами понимаете, тут было уже не до зажигалки. Потом появились вы, стали всех расспрашивать, я понял, что рано или поздно заинтересуются пропажей, ведь она принадлежала покойному. Я решил положить ее на место, постучал в седьмое купе, но мне никто не ответил. Дверь оказалась незапертой. Я подумал, что Жоховы спят, и вошел. Но не успел я и шага сделать, как раздался крик, а дальше ничего не помню - потерял сознание...
   Возбужденный собственным рассказом, Лисневский заканчивает гораздо увереннее, чем начал:
   - Теперь вы все знаете, судите сами. Конечно, я виноват, так порядочные люди не поступают. Поверьте, никакого отношения к несчастному случаю с Рубиным я не имею...
   Если он рассказал правду, а похоже, что так оно и есть, то многое меняется. Очень многое! Значит, Янкунс не был в восьмом купе в двадцать два часа! Но кто же в таком случае там был?! Чьи голоса слышал Лисневский?
   - Вы уверены, что человек, с которым Жохова ушла в шестое купе, был именно Эрих, а не кто-то другой?
   - Не в шестое, а в третье, - не ловится в мою западню Родион Романович. - Несомненно, это был он. Зрение у меня хорошее. С Татьяной Николаевной был Эрих. И вошли они в третье купе.
   Звучит довольно категорично, быть может, даже слишком.
   - Еще вопрос. Вы видели, как Эрих вошел в вагон. Заходил он к себе в купе или только заглянул?
   - Нет, только заглянул, потом сразу в седьмое, а оттуда, уже вместе с Татьяной Николаевной, ушел в третье.
   - Он вас не заметил?
   - Исключено. Я стоял у поворота...
   Один час пятьдесят две минуты
   ----------------------------
   Татьяна Николаевна успела подкрасить губы и наложить новый слой пудры. Она просит у меня сигарету, разминает ее, и я замечаю, как мелко подрагивают ее пальцы.
   - Задавайте свои вопросы, я устала и хочу спать, говорит она глухо, разгоняя рукой табачный дым.
   - Я тоже. Поэтому давайте говорить начистоту. Это в наших общих интересах.
   - Я уже все сказала.
   - Все, кроме главного. Вы скрыли свои отношения с Эрихом Янкунсом. Простите, но нам придется обсудить и этот вопрос.
   Она не подает вида, что удивлена. Сделав несколько глубоких затяжек, тушит окурок, растирая в пепельнице тлеющие крошки табака.
   - Теперь мне все равно... Зачем скрывать, в конечном счете, это всегда обходится дороже... Наш брак со Станиславом Ивановичем не сложился. Мне было восемнадцать, а ему за тридцать. Я была наивна, он упрям и энергичен. Конечно, он мне нравился, и на первых порах все шло вроде хорошо. Но вскоре я поняла, что его упрямство граничит с глупостью забота обо мне - с эгоизмом. Детей у нас нет. Жили вместе, а фактически врозь. Я стала раздражительной сварливой Он тоже что- то чувствовал, но делал вид, что все нормально. В конце концов, совместная жизнь стала невыносима и я ему все сказала. Мы решили не торопиться попробовать что-то склеить исправить. Договорились поехать вместе отдыхать надеясь на новое сближение но ничего не получилось. Он еще больше отдалился от меня. А может это я отдалилась не в этом суть. Как-то на пляже, когда он увязался за подвыпившей мужской компанией ко мне подошел Эрих. Мы сразу нашли общий язык. Он был мягок ненавязчив предупредителен. Я так отвыкла от всего этого, что не задумываясь согласилась на встречу. Понимала, что поступаю легкомысленно, что он моложе меня, что нас со Станиславом все еще связывают прожитые годы, но не смогла отказать. Эрих воспринимал нашу встречу не как приключение, а как что-то серьезное пожалуй даже слишком серьезное.