Страница:
Уже в самом конце войны во Вьетнаме мистер Саймон Бендор поступил на службу в ЦРУ, где занимался тем, что тренировал ребят из специальных диверсионных и разведывательных подразделений. Задача подразделений — подрывная работа и сбор разведывательной информации. Эта группа, по утверждению агента ФБР, спасла несколько американцев, сумела добыть очень ценные документы и вела разведывательные операции. Группа была хорошо засекречена и выполняла поручения, сходные с теми, за которые брались зеленые береты, специальная служба флота и другие подразделения коммандос. С тех пор, как разразился кризис в Иране, многие отделы Госдепартамента США имеют в своем распоряжении подобные отряды быстрого реагирования.
— Усек? — спросил Маноа фэбээровец. — Даже в Конгрессе не имеют понятия о большинстве подобных подразделений.
— Братец Саймон, — продолжал агент, — неплохо потрудился, и может оказаться опасным противником.
Внешне парнишка, вполне возможно, выглядел безвредным, как надувной заяц, но ясно, что у него в жилах не кровь, а ледяная вода. Скорее всего, он даже не гомосексуалист. По рассказу фэбээровца выходило, что братец Бендор и ЦРУ расстались не слишком хорошо, но такие вещи случаются. Бывшему агенту не хватило связей, чтобы получить более исчерпывающую информацию, но в любом случае, вряд ли кто в Вашингтоне захочет копаться в мелочах.
Маноа понял, что пора уходить. По крайней мере, он узнал кое-что важное, а именно: не следует недооценивать мистера Саймона. Да, он проживает со своей матерью, ну и что из того? Паренек, оказывается, твердый орешек и при случае может показать коготки.
Как бы то ни было — не дело Маноа лететь в Нью-Йорк и устраивать мистеру Саймону допрос с пристрастием, где скрывается его мать. Нью-Йорк совсем не то место, где Маноа мог чувствовать себя уверенно; там он был одинок, как перст. К тому же гайджин не хотел, чтобы грязную работу взяла на себя якудза, поэтому использовать Фрэнки и его ребят также не представлялось возможным. Весьма вероятно также, что мистер Саймон вылетел в Гонолулу или решил охранять свою мамашу и следует за ней по всему свету. У Маноа просто не было времени играть в такие игры.
Таким образом, оставался всего один человек, который мог знать о местонахождении миссис Бендор. Этот человек был тут, под рукой, в Гонолулу. Некто мистер Пол Анами. Пол был другом Бендоров и присматривал за книжным магазином миссис Бендор, пока она отсутствовала. Он также следил за порядком в доме на Маунт-Таиталус в отсутствие хозяев — возможно, поливал комнатные растения и смотрел, чтобы экономка не слишком налегала на выпивку. Мистера Пола видели даже в оздоровительном клубе в Гонолулу, принадлежавшем Саймону, где он не только накачивал мускулы, но и частенько беседовал с менеджером, хотя бы для того, чтобы убедиться, что у последнего имеется достаточный запас полотенец для посетителей, пока мистер Саймон в отъезде. Итак, мистер Пол был, что называется, «другом семьи». Заботливым и преданным.
У мистера Пола оказалась весьма любопытная медицинская карта с историей болезни. Выяснилось, что у него не совсем в порядке нервная система и что в настоящее время он проходит курс лечения у частного врача. Дважды госпитализировался по причине нервных срывов. Вполне уважаемый бизнесмен. Занимается антиквариатом. Краденого не скупает, по сообщениям осведомителей Маноа. Но у мистера Пола Анами была, слабость. Он был «шахтером», то есть человеком, испытывавшим противоестественную слабость к черным юнцам.
Гомосексуалист и японец по национальности. Уже этого достаточно, чтобы Маноа учинил ему допрос с пристрастием. Детективу хотелось сломить мистера Пола, полностью подавить его волю. Причем, без всякого физического насилия. Применение грубых методов, избиение, скажем, могло вынудить японца подать жалобу на детектива. Убить — и тоже: хлопот не оберешься. Нет, Маноа постарается довести подследственного до сумасшествия, и вот тогда, когда голова мистера Пола перестанет работать, детектив вырвет у него согласие помочь ему, Маноа, убить миссис Бендор.
«Мана» уже сообщил детективу, какой подход следует выбрать.
Маноа хотелось ускорить ход событий. У него был очень длинный и трудный день, и поэтому ему не терпелось заняться мистером Полом. Но Маноа был не в силах что-либо сделать, пока мистер Пол не оказался, наконец, на четырехполосном скоростном шоссе, которое прямехонько вело к его дому в долине Нууану. Должно быть, мистер Пол заколачивал неплохие деньги: у него был «ягуар», да и дома в долине также стоили недешево. Раньше в этом месте были поселения первых белых правителей острова и христианских миссионеров, и после них остались огромные поместья, где в наши дни размещались многочисленные генеральные консульства различных азиатских государств. Маноа иногда приходилось бывать в долине в разгар сезона дождей. Он обычно сидел в машине и курил местную сигару Мауи Уоуи, наблюдая за мерными движениями включенных дворников, а между тем настоящие водопады обрушивались на скалы, окружавшие долину. Маноа знал, что мощные потоки не попадут вниз, в долину, где сильные ветры способны были разбить водяной столб на множество капель. Детектив улыбался, поскольку он созерцал Лоно — божество воды и грома за работой.
Продолжая следовать за «ягуаром», Маноа видел, как гот миновал храм Сото Дзен и остановился (мотор был включен) у королевского мавзолея, где покоились тела королей и королев Гавайских островов. Должно быть, мистер Пол сообщил своему спутнику что-то очень любопытное. Поскольку негр перегнулся аж через мистера Пола, чтобы получше рассмотреть последний приют монархов. Маноа притормозил и выключил фары. Великолепно! Похоже, мы все-таки отметим Рождество дома.
Детектив заметил, что «ягуар» отъехал от мавзолея и, набирая скорость, помчался вниз по проспекту, направляясь к четырехполосному скоростному шоссе, которое вело к долине Нууану. Что ж, пора, пора мистеру Полу и честь знать — сейчас ему как раз время отправляться домой. Маноа нагнулся и достал из бардачка радиопередатчик, поднес его к губам и произнес слова пароля. Потом он перекинулся несколькими словами с двумя якудза, которые следовали за ним в коричневом «бьюике», и выключил радио. Никаких скоропалительных действий — сообщил он боевикам. Гайджин не простит, если дело провалится. Если же это произойдет, то тем двум парням в машине придется совсем туго — им придется иметь дело с Маноа и с гайджином.
Когда «ягуар» свернул, наконец, на шоссе, Маноа нажал до отказа на акселератор и, увеличив скорость, помчался за ним. Только оказавшись на шоссе и убедившись, что он уже догоняет «ягуар», Маноа смог оторвать глаза от дороги и осмотреть то, что лежало на сиденье рядом с ним. Саквояж, в котором врачи обычно носили медицинские инструменты, две пары толстых перчаток, которыми обычно пользовались рабочие-строители. Маска из пусто высушенной тыквы с Дырками для глаз и рта — подобные маски носили гавайские воины сотни лет назад для устрашения врагов. Маноа долго ждал и, наконец, дождался своего часа. Через пару минут он начнет действовать.
Движения по шоссе в этот час ночи практически не было. Только раз его обогнал автобус, набитый молодыми людьми, которые смеялись и пили и, скорее всего, покуривали травку. Маноа решил, что это ребята из лагеря, которые возвращаются в свой загончик в горах Коолау, неподалеку от долины. Не самое удачное место они выбрали, чтобы разбить палатки. Белокожие юнцы, которые ехали в глухое местечко ночью, просто напрашивались на неприятность. Что ж, истинные гавайцы и полукровки устроят им веселую жизнь. В этом можно не сомневаться.
Маноа чувствовал, как становилось все холоднее по мере того, как его машина все выше и выше забиралась в горы. Слева от него заостренные силуэты гор четко вырисовывались на фоне звездного неба. Долина приближалась. Двести лет назад его предки сражались бок о бок с королем Камехамеха Великим в этой самой долине и гнали перед собой туземцев с острова Оаху, убивая их и сбрасывая со скал в великом множестве. У Маноа заблестели глаза, он снова схватился за радиопередатчик.
— Приступайте немедля, — бросил он парням, сидевшим в «бьюике». Мотор «бьюика» взревел, автомобиль стал набирать скорость и перестраиваться на параллельную полосу. В несколько секунд «бьюик» обошел машину Маноа и догнал «ягуар». Затем ему удалось оттеснить «ягуар» с дороги на обочину, прямо в грязь. Завыли сирены, свет фар заметался по склону, освещая деревья и кусты. Маноа увеличил скорость, чтобы как можно быстрее нагнать два других автомобиля. Здравствуйте, мистер Пол!
Детектив свернул с шоссе на обочину в грязь и с силой нажал на тормоза, отрезав «ягуару» дорогу для отступления с тыла. Теперь мистер Пол был заблокирован как следует.
Мана руководил его действиями. Увлекаемый вперед его могучей силой, Маноа двигался чрезвычайно быстро. Он сорвал темные очки и джинсовую шапочку с длинным козырьком, которую он надел специально, чтобы скрыть лицо, и швырнул их через плечо на заднее сиденье. Таким же образом он сорвал с себя и влажную от пота красную майку с тремя пуговицами на груди. Потом он надел на голову маску из сушеной тыквы, спереди и по бокам которой свисали узкие полоски белой ткани. Вид у Маноа был устрашающий, маска напоминала оскаленный череп. Теперь Маноа был похож на гавайского воина восемнадцатого века в боевом облачении.
Ну, а теперь перчатки. Не так-то просто натягивать на руки две пары сразу, но сделать это было необходимо. Маноа должен был защитить руки от того, что помещалось в медицинском саквояже.
Два парня из якудзы вылезли из «бьюика» и в соответствии с инструкциями, которые им дал Маноа, встали по бокам «ягуара», направив фонарики на Пола Анами и чернокожего. Пушек в руках у них не было. Пушки иногда стреляют совершенно неожиданно. К тому же мистер Пол и его приятель были любовниками, а не воинами. Якудза надели на лица лыжные маски, темные очки, рубашки с длинными рукавами и перчатки. Перчатки, кстати — идея Маноа. Так мистер Пол не опознает их хотя бы по расовому признаку.
Сидя внутри «ягуара», Анами и чернокожий прикрывали лица руками, тесно прижавшись к сиденьям автомобиля.
— Что все это значит? — спросил Анами.
Боже, неужели он всерьез рассчитывал, что ему ответят на этот вопрос? Чернокожий, насмерть перепуганный, молчал, как язык проглотил.
Маноа побежал. Он мчался прямо на «ягуар», оглашая воздух боевыми криками, как делали гавайские воины в прошлом, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Боевые крики Маноа эхом отдавались в темном лесу и на пустынном шоссе. Он-то прекрасно знал, как выглядит в своей маске, неожиданно являясь из темноты в освещенное пространство. Пол Анами тоже это понял, как только увидел Маноа. Анами оторопел. Глаза его вылезли из орбит, а нижняя челюсть непроизвольно отвисла. С лица Анами исчезли все краски. Чернокожий пришел в себя значительно быстрее. Он неожиданно обрел дар речи, но единственное, что он мог произнести, — «нет, не надо...» Он повторял эти жалкие слова снова и снова, а потом заплакал, как ребенок.
Маноа чувствовал себя на удивление могучим, настоящий кахуна накануне битвы. Ему казалось, что он в состоянии допрыгнуть до неба и сорвать с него звезды. Он расстегнул саквояж, стараясь, чтобы рука не попала внутрь, и яростно взревел, чувствуя, как его жилы наполняются непобедимой силой, исходящей от мана. От этого крика даже налетчики в масках — видавшие виды якудза — едва не выронили фонари из рук. Маноа же, продолжая завывать, с торжеством вытряхнул содержимое саквояжа на переднее сиденье автомобиля. На людей, сидевших в «ягуаре», было сброшено отвратительного вида животное.
Это была гавайская водяная крыса, достигавшая двух футов в длину, красно-ржавого цвета, кровожадная и голодная, с длиннейшим голым хвостом.
Крыса скользнула по груди мистера Анами, перевалилась через его бедро, а потом метнулась вбок, прямо на орущего чернокожего парня. Что случилось после — нетрудно было предугадать. С воплями пассажиры «ягуара», распахнув дверцы, рванулись наружу и почти сразу же оказались в грязи. Так, мистер Анами в белоснежной шелковой рубашке и бежевом костюме и несчастный, хрупкого телосложения, чернокожий с прямыми, как у Майкла Джексона, волосами и девичьих желтых джинсах с молниями на карманах буквально сели в лужу. Переступив через распростертое тело Анами, Маноа, размахнувшись саквояжем, криками выгнал мерзкое животное из салона. Затем, быстро вскочив в машину, завел мотор и отъехал от злополучного места. Незахлопнувшиеся дверцы «ягуара» распростерлись в стороны, как крылья. Парни из якудзы, прихватив свои фонарики, словно по команде сорвались с места и побежали — один к коричневому «бьюику», другой — к «датсуну» Маноа. Мгновение спустя взревели моторы, вспыхнули фары и, развернувшись капотами к шоссе, переваливаясь через ухабы и рытвины, они покатились к трассе, разбрызгивая во все стороны грязь. Выбравшись на гладкую бетонную дорогу, автомобили двинулись в разные стороны — «бьюик» помчался нагонять желтый «ягуар», «датсун» же круто развернулся и отправился по направлению к Гонолулу. На обочине остались двое полуживых от страха — Пол Анами и чернокожий юнец, лежавший, свернувшись клубочком, у ног своего покровителя.
Зеленый «меркурий» объехал пруд, заросший африканскими лилиями, и остановился на покрытой гравием дорожке, прямо у входа в дом Пола Анами. Водитель и человек, сидевший рядом с ним, являлись агентами сыскной полиции Гонолулу. На заднем сидении за спиной водителя находился Пол Анами — совершенно обессиленный и потрясенный происшедшим. Справа от него сидел Дэвид Ла Пойнт, чернокожий танцор, недавно появившийся в Гонолулу и выступавший в ревю в отеле Вайкики.
Детективы внимательно осмотрели весь дом Анами. Наличие больших денег ощущалось повсюду, а деньги — это то, с чем нельзя было не считаться. Пусть Пол Анами и лишился своего роскошного «ягуара», зато, будьте уверены, он преуспевал во всем остальном.
Двухэтажный дом был построен из белого известняка, имел обширную веранду и был окружен по меньшей мере тремя акрами земли, на которой располагались плавательный бассейн, теннисный корт, росли эвкалипты, сосны, баньяны и «золотые деревья». Когда-то в девятнадцатом веке это здание построил белый миллионер-сахаро-промышленник и подарил его своей невесте — девушке из гавайского королевского дома. Детективы смогли уловить запах моря; сквозь туман вырисовывались очертания гор Коолау — ярко-зеленой стены с серебристыми прожилками нескольких водопадов. Изумительный вид, прекрасный дом. Человеку, который владел всем этим, следовало бы иметь более счастливый вид, чем теперь.
Один из детективов, сержант Джордж Амой, плотного сложения метис, в котором смешалась португальская и китайская кровь, резко повернулся к сидящему на заднем сидении Полу Анами. Джорджу только что исполнилось пятьдесят лет, это его удручало, и оттого он был слегка раздражен.
— Вот вы и дома, мистер Анами.
Анами ничего не ответил. Он даже не пошевелился. Должно быть, сильно потрясен, еще бы, лишиться автомобиля, подумал Амой. Да еще ребята в полицейском отделении не приняли всерьез его рассказ о брошенной в салон крысе. Вот Амой как раз и не смеялся. И не потому, что уж слишком симпатизировал пострадавшему. Просто мысль о подступающей старости не давала ему покоя. Нравилось это Джорджу или нет, но следовало признать, что жизнь почти закончена, а он так ничего и не добился.
Водитель грузовика, который доставил Анами и его друга в полицию, даже не зашел в отделение, но, поскольку он не видел, что, собственно, произошло, толку от него как от свидетеля было немного. Двое людей в черном с фонариками. Влетевшая в салон крыса и некто с обнаженным торсом в маске из разрисованной тыквы, оравший, что есть мочи. У Амоя и его коллеги, заядлого курильщика, коротышки ирландца по имени Джек Патрик Бери, имелись показания мистера Анами и чернокожего о случившемся — и все. Делу не слишком помогло то, что и мистер Анами, и мистер Ла Пойнт расходились в своих показаниях о том, где произошел упомянутый инцидент. Они указывали на два разных места на шоссе, которые отстояли друг от друга на целых двадцать ярдов. Амой собственной персоной обследовал оба «места преступления» с фонарем в руках и ничего не обнаружил. Было слишком темно, чтобы найти что-нибудь. Впрочем, Амой не слишком-то надеялся, что ему больше повезет днем. Людей в отделе не хватало, да и обочину размыло настолько, что даже эксперт не в силах был бы что-нибудь обнаружить.
Перед капотом «меркурия» Джекки Пзт замер, изображая из себя подобие рекламной картинки "Настоящий американец, закуривающий сигарету «Уинстон».
— А я кое-что нашел, — сказал он.
Амой повернулся спиной к Анами.
— Где?
Джекки Пэт ткнул указательным пальцем со следами никотина.
— Взгляни-ка на гараж.
Он зажал сигарету между зубами и полез в бардачок, откуда извлек фонарь. Затем, вновь усевшись на свое место за рулем, он направил луч фонаря на постройки слева от дома.
Амой и Джекки Пэт буквально прилипли к ветровому стеклу, силясь что-либо разглядеть. Затем, снова повернувшись к Анами, Амой спросил:
— Может, вы все-таки объясните нам, что же произошло на самом деле?
Анами поднял глаза. Его взгляд все еще казался отсутствующим и направленным внутрь себя. Впрочем, Амоя больше не волновали страдания Анами.
— Взгляните туда, куда я указываю и куда детектив Бери направил луч фонаря. Интересно, что вы видите?
Анами медленно перевел взгляд в указанном направлении и увидел свой «ягуар». Ла Пойнт тоже посмотрел туда же и сказал:
— Просто не могу поверить своим глазам. — После чего он отвернулся и устроился на сиденье поудобнее.
Пол Анами нащупал коробочку с пилюлями в нагрудном, кармане рубашки и снова бросил взгляд на «ягуар», словно стараясь вспомнить, чей же он?
Джекки Пэт вылез из «меркурия», то же самое сделал и Амой, затем он отворил заднюю дверцу и предложил Анами выйти, при этом, правда, взяв владельца «ягуара» за руку.
— Давайте вместе пройдем к автомобилю и взглянем на него, мистер Анами, — сказал детектив, придерживая руку антиквара за локоть.
В салоне «ягуара» Анами, наконец, признал, что автомобиль и в самом деле принадлежит ему, и Джекки Пэт вздохнул с облегчением, потому что вот уже два часа, как его дежурство было закончено. Кроме того, в восемь часов утра ему следовало явиться в суд, и более всего его раздражало, что он лишился заслуженного отдыха из-за парочки сумасшедших педерастов. Этот полукровка знал, что иногда Джекки Пэт заводился на удивление быстро, и встал между Анами и своим сотрудником.
— Нам следует поговорить серьезно, мистер Анами, — произнес он. Затем, ни на секунду не упуская из виду, что ему уже пятьдесят и что у него поднимается кровяное давление, он как мог более спокойно спросил у Анами, есть ли у того еще что-либо важное сообщить полиции. Правда, добавил он, «ягуар», который недавно был объявлен похищенным, оказывается, не похищен вовсе. И истина заключается в том, что рассказ мистера Анами едва ли заслуживает доверия, а то и является просто неправдоподобным.
Часть третья
Глава 14
— Усек? — спросил Маноа фэбээровец. — Даже в Конгрессе не имеют понятия о большинстве подобных подразделений.
— Братец Саймон, — продолжал агент, — неплохо потрудился, и может оказаться опасным противником.
Внешне парнишка, вполне возможно, выглядел безвредным, как надувной заяц, но ясно, что у него в жилах не кровь, а ледяная вода. Скорее всего, он даже не гомосексуалист. По рассказу фэбээровца выходило, что братец Бендор и ЦРУ расстались не слишком хорошо, но такие вещи случаются. Бывшему агенту не хватило связей, чтобы получить более исчерпывающую информацию, но в любом случае, вряд ли кто в Вашингтоне захочет копаться в мелочах.
Маноа понял, что пора уходить. По крайней мере, он узнал кое-что важное, а именно: не следует недооценивать мистера Саймона. Да, он проживает со своей матерью, ну и что из того? Паренек, оказывается, твердый орешек и при случае может показать коготки.
Как бы то ни было — не дело Маноа лететь в Нью-Йорк и устраивать мистеру Саймону допрос с пристрастием, где скрывается его мать. Нью-Йорк совсем не то место, где Маноа мог чувствовать себя уверенно; там он был одинок, как перст. К тому же гайджин не хотел, чтобы грязную работу взяла на себя якудза, поэтому использовать Фрэнки и его ребят также не представлялось возможным. Весьма вероятно также, что мистер Саймон вылетел в Гонолулу или решил охранять свою мамашу и следует за ней по всему свету. У Маноа просто не было времени играть в такие игры.
Таким образом, оставался всего один человек, который мог знать о местонахождении миссис Бендор. Этот человек был тут, под рукой, в Гонолулу. Некто мистер Пол Анами. Пол был другом Бендоров и присматривал за книжным магазином миссис Бендор, пока она отсутствовала. Он также следил за порядком в доме на Маунт-Таиталус в отсутствие хозяев — возможно, поливал комнатные растения и смотрел, чтобы экономка не слишком налегала на выпивку. Мистера Пола видели даже в оздоровительном клубе в Гонолулу, принадлежавшем Саймону, где он не только накачивал мускулы, но и частенько беседовал с менеджером, хотя бы для того, чтобы убедиться, что у последнего имеется достаточный запас полотенец для посетителей, пока мистер Саймон в отъезде. Итак, мистер Пол был, что называется, «другом семьи». Заботливым и преданным.
У мистера Пола оказалась весьма любопытная медицинская карта с историей болезни. Выяснилось, что у него не совсем в порядке нервная система и что в настоящее время он проходит курс лечения у частного врача. Дважды госпитализировался по причине нервных срывов. Вполне уважаемый бизнесмен. Занимается антиквариатом. Краденого не скупает, по сообщениям осведомителей Маноа. Но у мистера Пола Анами была, слабость. Он был «шахтером», то есть человеком, испытывавшим противоестественную слабость к черным юнцам.
Гомосексуалист и японец по национальности. Уже этого достаточно, чтобы Маноа учинил ему допрос с пристрастием. Детективу хотелось сломить мистера Пола, полностью подавить его волю. Причем, без всякого физического насилия. Применение грубых методов, избиение, скажем, могло вынудить японца подать жалобу на детектива. Убить — и тоже: хлопот не оберешься. Нет, Маноа постарается довести подследственного до сумасшествия, и вот тогда, когда голова мистера Пола перестанет работать, детектив вырвет у него согласие помочь ему, Маноа, убить миссис Бендор.
«Мана» уже сообщил детективу, какой подход следует выбрать.
* * *
Раймонд Маноа следовал на своем автомобиле за желтым «ягуаром» по улице королевы Эммы, а затем — по шоссе Пали. На авеню Нууану Пол Анами притормозил, чтобы показать местные достопримечательности симпатичному молодому негру, сидевшему рядом.Маноа хотелось ускорить ход событий. У него был очень длинный и трудный день, и поэтому ему не терпелось заняться мистером Полом. Но Маноа был не в силах что-либо сделать, пока мистер Пол не оказался, наконец, на четырехполосном скоростном шоссе, которое прямехонько вело к его дому в долине Нууану. Должно быть, мистер Пол заколачивал неплохие деньги: у него был «ягуар», да и дома в долине также стоили недешево. Раньше в этом месте были поселения первых белых правителей острова и христианских миссионеров, и после них остались огромные поместья, где в наши дни размещались многочисленные генеральные консульства различных азиатских государств. Маноа иногда приходилось бывать в долине в разгар сезона дождей. Он обычно сидел в машине и курил местную сигару Мауи Уоуи, наблюдая за мерными движениями включенных дворников, а между тем настоящие водопады обрушивались на скалы, окружавшие долину. Маноа знал, что мощные потоки не попадут вниз, в долину, где сильные ветры способны были разбить водяной столб на множество капель. Детектив улыбался, поскольку он созерцал Лоно — божество воды и грома за работой.
Продолжая следовать за «ягуаром», Маноа видел, как гот миновал храм Сото Дзен и остановился (мотор был включен) у королевского мавзолея, где покоились тела королей и королев Гавайских островов. Должно быть, мистер Пол сообщил своему спутнику что-то очень любопытное. Поскольку негр перегнулся аж через мистера Пола, чтобы получше рассмотреть последний приют монархов. Маноа притормозил и выключил фары. Великолепно! Похоже, мы все-таки отметим Рождество дома.
Детектив заметил, что «ягуар» отъехал от мавзолея и, набирая скорость, помчался вниз по проспекту, направляясь к четырехполосному скоростному шоссе, которое вело к долине Нууану. Что ж, пора, пора мистеру Полу и честь знать — сейчас ему как раз время отправляться домой. Маноа нагнулся и достал из бардачка радиопередатчик, поднес его к губам и произнес слова пароля. Потом он перекинулся несколькими словами с двумя якудза, которые следовали за ним в коричневом «бьюике», и выключил радио. Никаких скоропалительных действий — сообщил он боевикам. Гайджин не простит, если дело провалится. Если же это произойдет, то тем двум парням в машине придется совсем туго — им придется иметь дело с Маноа и с гайджином.
Когда «ягуар» свернул, наконец, на шоссе, Маноа нажал до отказа на акселератор и, увеличив скорость, помчался за ним. Только оказавшись на шоссе и убедившись, что он уже догоняет «ягуар», Маноа смог оторвать глаза от дороги и осмотреть то, что лежало на сиденье рядом с ним. Саквояж, в котором врачи обычно носили медицинские инструменты, две пары толстых перчаток, которыми обычно пользовались рабочие-строители. Маска из пусто высушенной тыквы с Дырками для глаз и рта — подобные маски носили гавайские воины сотни лет назад для устрашения врагов. Маноа долго ждал и, наконец, дождался своего часа. Через пару минут он начнет действовать.
Движения по шоссе в этот час ночи практически не было. Только раз его обогнал автобус, набитый молодыми людьми, которые смеялись и пили и, скорее всего, покуривали травку. Маноа решил, что это ребята из лагеря, которые возвращаются в свой загончик в горах Коолау, неподалеку от долины. Не самое удачное место они выбрали, чтобы разбить палатки. Белокожие юнцы, которые ехали в глухое местечко ночью, просто напрашивались на неприятность. Что ж, истинные гавайцы и полукровки устроят им веселую жизнь. В этом можно не сомневаться.
Маноа чувствовал, как становилось все холоднее по мере того, как его машина все выше и выше забиралась в горы. Слева от него заостренные силуэты гор четко вырисовывались на фоне звездного неба. Долина приближалась. Двести лет назад его предки сражались бок о бок с королем Камехамеха Великим в этой самой долине и гнали перед собой туземцев с острова Оаху, убивая их и сбрасывая со скал в великом множестве. У Маноа заблестели глаза, он снова схватился за радиопередатчик.
— Приступайте немедля, — бросил он парням, сидевшим в «бьюике». Мотор «бьюика» взревел, автомобиль стал набирать скорость и перестраиваться на параллельную полосу. В несколько секунд «бьюик» обошел машину Маноа и догнал «ягуар». Затем ему удалось оттеснить «ягуар» с дороги на обочину, прямо в грязь. Завыли сирены, свет фар заметался по склону, освещая деревья и кусты. Маноа увеличил скорость, чтобы как можно быстрее нагнать два других автомобиля. Здравствуйте, мистер Пол!
Детектив свернул с шоссе на обочину в грязь и с силой нажал на тормоза, отрезав «ягуару» дорогу для отступления с тыла. Теперь мистер Пол был заблокирован как следует.
Мана руководил его действиями. Увлекаемый вперед его могучей силой, Маноа двигался чрезвычайно быстро. Он сорвал темные очки и джинсовую шапочку с длинным козырьком, которую он надел специально, чтобы скрыть лицо, и швырнул их через плечо на заднее сиденье. Таким же образом он сорвал с себя и влажную от пота красную майку с тремя пуговицами на груди. Потом он надел на голову маску из сушеной тыквы, спереди и по бокам которой свисали узкие полоски белой ткани. Вид у Маноа был устрашающий, маска напоминала оскаленный череп. Теперь Маноа был похож на гавайского воина восемнадцатого века в боевом облачении.
Ну, а теперь перчатки. Не так-то просто натягивать на руки две пары сразу, но сделать это было необходимо. Маноа должен был защитить руки от того, что помещалось в медицинском саквояже.
Два парня из якудзы вылезли из «бьюика» и в соответствии с инструкциями, которые им дал Маноа, встали по бокам «ягуара», направив фонарики на Пола Анами и чернокожего. Пушек в руках у них не было. Пушки иногда стреляют совершенно неожиданно. К тому же мистер Пол и его приятель были любовниками, а не воинами. Якудза надели на лица лыжные маски, темные очки, рубашки с длинными рукавами и перчатки. Перчатки, кстати — идея Маноа. Так мистер Пол не опознает их хотя бы по расовому признаку.
Сидя внутри «ягуара», Анами и чернокожий прикрывали лица руками, тесно прижавшись к сиденьям автомобиля.
— Что все это значит? — спросил Анами.
Боже, неужели он всерьез рассчитывал, что ему ответят на этот вопрос? Чернокожий, насмерть перепуганный, молчал, как язык проглотил.
Маноа побежал. Он мчался прямо на «ягуар», оглашая воздух боевыми криками, как делали гавайские воины в прошлом, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Боевые крики Маноа эхом отдавались в темном лесу и на пустынном шоссе. Он-то прекрасно знал, как выглядит в своей маске, неожиданно являясь из темноты в освещенное пространство. Пол Анами тоже это понял, как только увидел Маноа. Анами оторопел. Глаза его вылезли из орбит, а нижняя челюсть непроизвольно отвисла. С лица Анами исчезли все краски. Чернокожий пришел в себя значительно быстрее. Он неожиданно обрел дар речи, но единственное, что он мог произнести, — «нет, не надо...» Он повторял эти жалкие слова снова и снова, а потом заплакал, как ребенок.
Маноа чувствовал себя на удивление могучим, настоящий кахуна накануне битвы. Ему казалось, что он в состоянии допрыгнуть до неба и сорвать с него звезды. Он расстегнул саквояж, стараясь, чтобы рука не попала внутрь, и яростно взревел, чувствуя, как его жилы наполняются непобедимой силой, исходящей от мана. От этого крика даже налетчики в масках — видавшие виды якудза — едва не выронили фонари из рук. Маноа же, продолжая завывать, с торжеством вытряхнул содержимое саквояжа на переднее сиденье автомобиля. На людей, сидевших в «ягуаре», было сброшено отвратительного вида животное.
Это была гавайская водяная крыса, достигавшая двух футов в длину, красно-ржавого цвета, кровожадная и голодная, с длиннейшим голым хвостом.
Крыса скользнула по груди мистера Анами, перевалилась через его бедро, а потом метнулась вбок, прямо на орущего чернокожего парня. Что случилось после — нетрудно было предугадать. С воплями пассажиры «ягуара», распахнув дверцы, рванулись наружу и почти сразу же оказались в грязи. Так, мистер Анами в белоснежной шелковой рубашке и бежевом костюме и несчастный, хрупкого телосложения, чернокожий с прямыми, как у Майкла Джексона, волосами и девичьих желтых джинсах с молниями на карманах буквально сели в лужу. Переступив через распростертое тело Анами, Маноа, размахнувшись саквояжем, криками выгнал мерзкое животное из салона. Затем, быстро вскочив в машину, завел мотор и отъехал от злополучного места. Незахлопнувшиеся дверцы «ягуара» распростерлись в стороны, как крылья. Парни из якудзы, прихватив свои фонарики, словно по команде сорвались с места и побежали — один к коричневому «бьюику», другой — к «датсуну» Маноа. Мгновение спустя взревели моторы, вспыхнули фары и, развернувшись капотами к шоссе, переваливаясь через ухабы и рытвины, они покатились к трассе, разбрызгивая во все стороны грязь. Выбравшись на гладкую бетонную дорогу, автомобили двинулись в разные стороны — «бьюик» помчался нагонять желтый «ягуар», «датсун» же круто развернулся и отправился по направлению к Гонолулу. На обочине остались двое полуживых от страха — Пол Анами и чернокожий юнец, лежавший, свернувшись клубочком, у ног своего покровителя.
* * *
РассветЗеленый «меркурий» объехал пруд, заросший африканскими лилиями, и остановился на покрытой гравием дорожке, прямо у входа в дом Пола Анами. Водитель и человек, сидевший рядом с ним, являлись агентами сыскной полиции Гонолулу. На заднем сидении за спиной водителя находился Пол Анами — совершенно обессиленный и потрясенный происшедшим. Справа от него сидел Дэвид Ла Пойнт, чернокожий танцор, недавно появившийся в Гонолулу и выступавший в ревю в отеле Вайкики.
Детективы внимательно осмотрели весь дом Анами. Наличие больших денег ощущалось повсюду, а деньги — это то, с чем нельзя было не считаться. Пусть Пол Анами и лишился своего роскошного «ягуара», зато, будьте уверены, он преуспевал во всем остальном.
Двухэтажный дом был построен из белого известняка, имел обширную веранду и был окружен по меньшей мере тремя акрами земли, на которой располагались плавательный бассейн, теннисный корт, росли эвкалипты, сосны, баньяны и «золотые деревья». Когда-то в девятнадцатом веке это здание построил белый миллионер-сахаро-промышленник и подарил его своей невесте — девушке из гавайского королевского дома. Детективы смогли уловить запах моря; сквозь туман вырисовывались очертания гор Коолау — ярко-зеленой стены с серебристыми прожилками нескольких водопадов. Изумительный вид, прекрасный дом. Человеку, который владел всем этим, следовало бы иметь более счастливый вид, чем теперь.
Один из детективов, сержант Джордж Амой, плотного сложения метис, в котором смешалась португальская и китайская кровь, резко повернулся к сидящему на заднем сидении Полу Анами. Джорджу только что исполнилось пятьдесят лет, это его удручало, и оттого он был слегка раздражен.
— Вот вы и дома, мистер Анами.
Анами ничего не ответил. Он даже не пошевелился. Должно быть, сильно потрясен, еще бы, лишиться автомобиля, подумал Амой. Да еще ребята в полицейском отделении не приняли всерьез его рассказ о брошенной в салон крысе. Вот Амой как раз и не смеялся. И не потому, что уж слишком симпатизировал пострадавшему. Просто мысль о подступающей старости не давала ему покоя. Нравилось это Джорджу или нет, но следовало признать, что жизнь почти закончена, а он так ничего и не добился.
Водитель грузовика, который доставил Анами и его друга в полицию, даже не зашел в отделение, но, поскольку он не видел, что, собственно, произошло, толку от него как от свидетеля было немного. Двое людей в черном с фонариками. Влетевшая в салон крыса и некто с обнаженным торсом в маске из разрисованной тыквы, оравший, что есть мочи. У Амоя и его коллеги, заядлого курильщика, коротышки ирландца по имени Джек Патрик Бери, имелись показания мистера Анами и чернокожего о случившемся — и все. Делу не слишком помогло то, что и мистер Анами, и мистер Ла Пойнт расходились в своих показаниях о том, где произошел упомянутый инцидент. Они указывали на два разных места на шоссе, которые отстояли друг от друга на целых двадцать ярдов. Амой собственной персоной обследовал оба «места преступления» с фонарем в руках и ничего не обнаружил. Было слишком темно, чтобы найти что-нибудь. Впрочем, Амой не слишком-то надеялся, что ему больше повезет днем. Людей в отделе не хватало, да и обочину размыло настолько, что даже эксперт не в силах был бы что-нибудь обнаружить.
Перед капотом «меркурия» Джекки Пзт замер, изображая из себя подобие рекламной картинки "Настоящий американец, закуривающий сигарету «Уинстон».
— А я кое-что нашел, — сказал он.
Амой повернулся спиной к Анами.
— Где?
Джекки Пэт ткнул указательным пальцем со следами никотина.
— Взгляни-ка на гараж.
Он зажал сигарету между зубами и полез в бардачок, откуда извлек фонарь. Затем, вновь усевшись на свое место за рулем, он направил луч фонаря на постройки слева от дома.
Амой и Джекки Пэт буквально прилипли к ветровому стеклу, силясь что-либо разглядеть. Затем, снова повернувшись к Анами, Амой спросил:
— Может, вы все-таки объясните нам, что же произошло на самом деле?
Анами поднял глаза. Его взгляд все еще казался отсутствующим и направленным внутрь себя. Впрочем, Амоя больше не волновали страдания Анами.
— Взгляните туда, куда я указываю и куда детектив Бери направил луч фонаря. Интересно, что вы видите?
Анами медленно перевел взгляд в указанном направлении и увидел свой «ягуар». Ла Пойнт тоже посмотрел туда же и сказал:
— Просто не могу поверить своим глазам. — После чего он отвернулся и устроился на сиденье поудобнее.
Пол Анами нащупал коробочку с пилюлями в нагрудном, кармане рубашки и снова бросил взгляд на «ягуар», словно стараясь вспомнить, чей же он?
Джекки Пэт вылез из «меркурия», то же самое сделал и Амой, затем он отворил заднюю дверцу и предложил Анами выйти, при этом, правда, взяв владельца «ягуара» за руку.
— Давайте вместе пройдем к автомобилю и взглянем на него, мистер Анами, — сказал детектив, придерживая руку антиквара за локоть.
В салоне «ягуара» Анами, наконец, признал, что автомобиль и в самом деле принадлежит ему, и Джекки Пэт вздохнул с облегчением, потому что вот уже два часа, как его дежурство было закончено. Кроме того, в восемь часов утра ему следовало явиться в суд, и более всего его раздражало, что он лишился заслуженного отдыха из-за парочки сумасшедших педерастов. Этот полукровка знал, что иногда Джекки Пэт заводился на удивление быстро, и встал между Анами и своим сотрудником.
— Нам следует поговорить серьезно, мистер Анами, — произнес он. Затем, ни на секунду не упуская из виду, что ему уже пятьдесят и что у него поднимается кровяное давление, он как мог более спокойно спросил у Анами, есть ли у того еще что-либо важное сообщить полиции. Правда, добавил он, «ягуар», который недавно был объявлен похищенным, оказывается, не похищен вовсе. И истина заключается в том, что рассказ мистера Анами едва ли заслуживает доверия, а то и является просто неправдоподобным.
Часть третья
Ма
Дистанцирование
Ма — ключ к победе. Ма — не просто различие между «близко» и «далеко». Ма — позволяет видеть все происходящие изменения, не дает противнику возможность проявить инициативу. Позволяет сохранить достигнутые преимущества и возглавить сражение.
Котояда Яхей, «Иттосай сенсей кемпо ше»
Глава 14
Лос-Анджелес
Июль 1983
Алекс Бендор прилетела в Лос-Анджелес около полудня и сразу же взяла напрокат автомобиль марки «шевроле». Она выехала на шоссе и двинулась по направлению к городу, поблагодарив судьбу за то, что не попала в утренние часы «пик». День стоял жаркий и безветренный. От шоссе и со стороны города поднималось облако смога, от которого щипало в глазах. Алекс подняла стекла автомобиля и включила кондиционер. Казалось, в Лос-Анджелесе столько же машин, сколько в Нью-Йорке и Техасе, взятых вместе. Добавьте-ка еще загрязнение воздуха промышленными предприятиями, и вам станет ясно, что дышать здесь не так-то просто. Ни тебе классической музыки, ни даже Фрэнка Синатры, и Алекс настроила приемник на сладенький тенорок Мантовани, исполнявшего душераздирающий шлягер «Эти милые пустяки напоминают мне о тебе».
Алекс приехала в этот город; чтобы украсть, и это страшно беспокоило ее, не говоря уже обо всем остальном. Она едва не рассказала обо всем Саймону, когда говорила с ним по телефону, но вовремя удержалась и не открыла ему свой план. Любой ценой Алекс было нужно заполучить фотографию мистера и миссис Оскар Коль и передать ее в руки Руперта де Джонга. Саймон подумал бы, что она просто сошла с ума. «Я ничего не желаю об этом слышать, — сказал бы он ей. — Пусть ты моя мать, но считай, что я об этом и знать не знаю».
Оскару Колю, бывшему Артуру Кьюби, то, что затевала Алекс, тоже вряд ли бы понравилось, особенно, если бы он узнал, что его фотография должна служить приманкой для приезда Руперта де Джонга в Калифорнию. Заманить его к умирающей Касуми, где его уже будет поджидать Алекс, чтобы убить. Следовательно, самым разумным было ни с кем не делиться своими планами. Она сама похитит фотографию, а если дело выгорит — и только тогда — расскажет обо всем Саймону. Нельзя же одновременно воровать и пытаться объяснить, зачем ты это делаешь.
Приближаясь к городу, она решила сразу же свернуть на бульвар Санта-Моника, поскольку это был лучший и ближайший путь к дому Оскара Коля на Беверли-хиллз. Возможно, еще быстрее было бы ехать через бульвар Сансет, но это означало, что ей пришлось бы проехать по Сансет-стрип, а этого ей очень не хотелось. Много лет назад, когда Алекс жила в Калифорнии, Сансет-стрип, узкая полоска бульвара Сансет длиной в две мили, считалась удивительнейшим местом. По вечерам она сверкала и переливалась огнями ночных клубов. Третью годовщину их свадьбы Шиа решил отметить торжественно и пригласил ее в «Трокадеро», чтобы увидеть живую Джуди Тарланд. Ах, что это был за вечер! Сначала они любовались Джуди Гарланд, затем стояли вместе с другими, чтобы хоть одним глазком взглянуть на Кларка Гейбла — некоронованного короля Голливуда. Гарланд и Гейбл. «Восхваляй то, что ушло. Это придает сладость воспоминаниям».
В настоящее время Сансет-стрип являла собой печальное зрелище. Унылая череда винных магазинов, клубов в стиле псевдо-кантри и заведений, где вечерами выступали металлические рок-группы и толкались несовершеннолетние проститутки в коротких обтягивающих штанишках. Уже сама мысль об этом месте угнетала Алекс. Изменения, происходящие в Сансет-стрип, заставляли ее бояться будущего. Что и говорить, жизнь не повернешь вспять.
На этот раз Алекс не стала звонить Колю, чтобы предупредить его о своем появлении. Не было никакого смысла предупреждать его, поскольку он может и отказаться принять ее. Мистеру Колю вовсе не хотелось, чтобы ему напоминали о Руперте де Джонге, а встречи с Алекс будили в нем неприятные воспоминания. Бывший офицер германской разведки желал, чтобы гайджин держался как можно дальше от его жены. В принципе, Алекс хорошо понимала чувства Коля. Живой или мертвый, де Джонг не выпускал Касуми Коль из рук.
Алекс свернула на тихую улочку, застроенную домами в георгианском и испанском колониальном стиле. Она пыталась придумать способ, как выкрасть фотографию Колей в их присутствии, как вдруг увидела перед собой «скорую помощь». Она выехала из переулка и теперь мчалась на большой скорости прямо перед ее носом с включенной на полную мощность сиреной. Боже всемогущий! Неужели «скорую» вызвали для Касуми? Ведь без нее не было ни малейшей возможности выманить сюда Руперта де Джонга.
Ворота одного из особняков открылись, пропуская «скорую помощь». Рядом с воротами стоял охранник. Коль неоднократно жаловался Алекс на необходимость содержать охрану и предпринимать другие меры безопасности. Сразу за воротами начиналась покрытая мелкой галькой дорожка, обсаженная по краям кустами. Но стальные ворота, по признанию хозяина, были необходимы, поскольку преступность в Лос-Анджелесе росла, особенно среди мексиканских нелегальных эмигрантов, которые — опять же по выражению Коля — только что «с пальмы слезли».
Алекс вплотную следовала за «скорой», но охранник уже начал закрывать массивные ворота. Тогда она затормозила у входа и принялась отчаянно врать охраннику. Нажав на гудок и открыв окно, она крикнула:
— Откройте, я тоже из больницы.
Охранник, крупный мужчина с бакенбардами и в зеркальных солнечных очках, положил руку на кобуру пистолета и некоторое время пристально всматривался в лицо Алекс. Она невольно вздрогнула, но все же постаралась выдержать его взгляд и принялась разглядывать униформу охранника — его желтые эполеты, рубашку с карманами на молниях и серебряный свисток, торчавший из нагрудного кармашка сорочки. На правом плече военизированного стража ярким пятном выделялся лоскут с изображением флага Соединенных Штатов. Алекс едва не сказала ему: «Пожалуйста, не стреляйте, я тихо уеду — и все». Но в этот момент охранник нажал на кнопку, чтобы открыть ворота, Алекс проехала внутрь, давая обет Создателю, что никогда в жизни не позволит себе больше пускаться в подобные авантюры.
Июль 1983
Алекс Бендор прилетела в Лос-Анджелес около полудня и сразу же взяла напрокат автомобиль марки «шевроле». Она выехала на шоссе и двинулась по направлению к городу, поблагодарив судьбу за то, что не попала в утренние часы «пик». День стоял жаркий и безветренный. От шоссе и со стороны города поднималось облако смога, от которого щипало в глазах. Алекс подняла стекла автомобиля и включила кондиционер. Казалось, в Лос-Анджелесе столько же машин, сколько в Нью-Йорке и Техасе, взятых вместе. Добавьте-ка еще загрязнение воздуха промышленными предприятиями, и вам станет ясно, что дышать здесь не так-то просто. Ни тебе классической музыки, ни даже Фрэнка Синатры, и Алекс настроила приемник на сладенький тенорок Мантовани, исполнявшего душераздирающий шлягер «Эти милые пустяки напоминают мне о тебе».
Алекс приехала в этот город; чтобы украсть, и это страшно беспокоило ее, не говоря уже обо всем остальном. Она едва не рассказала обо всем Саймону, когда говорила с ним по телефону, но вовремя удержалась и не открыла ему свой план. Любой ценой Алекс было нужно заполучить фотографию мистера и миссис Оскар Коль и передать ее в руки Руперта де Джонга. Саймон подумал бы, что она просто сошла с ума. «Я ничего не желаю об этом слышать, — сказал бы он ей. — Пусть ты моя мать, но считай, что я об этом и знать не знаю».
Оскару Колю, бывшему Артуру Кьюби, то, что затевала Алекс, тоже вряд ли бы понравилось, особенно, если бы он узнал, что его фотография должна служить приманкой для приезда Руперта де Джонга в Калифорнию. Заманить его к умирающей Касуми, где его уже будет поджидать Алекс, чтобы убить. Следовательно, самым разумным было ни с кем не делиться своими планами. Она сама похитит фотографию, а если дело выгорит — и только тогда — расскажет обо всем Саймону. Нельзя же одновременно воровать и пытаться объяснить, зачем ты это делаешь.
Приближаясь к городу, она решила сразу же свернуть на бульвар Санта-Моника, поскольку это был лучший и ближайший путь к дому Оскара Коля на Беверли-хиллз. Возможно, еще быстрее было бы ехать через бульвар Сансет, но это означало, что ей пришлось бы проехать по Сансет-стрип, а этого ей очень не хотелось. Много лет назад, когда Алекс жила в Калифорнии, Сансет-стрип, узкая полоска бульвара Сансет длиной в две мили, считалась удивительнейшим местом. По вечерам она сверкала и переливалась огнями ночных клубов. Третью годовщину их свадьбы Шиа решил отметить торжественно и пригласил ее в «Трокадеро», чтобы увидеть живую Джуди Тарланд. Ах, что это был за вечер! Сначала они любовались Джуди Гарланд, затем стояли вместе с другими, чтобы хоть одним глазком взглянуть на Кларка Гейбла — некоронованного короля Голливуда. Гарланд и Гейбл. «Восхваляй то, что ушло. Это придает сладость воспоминаниям».
В настоящее время Сансет-стрип являла собой печальное зрелище. Унылая череда винных магазинов, клубов в стиле псевдо-кантри и заведений, где вечерами выступали металлические рок-группы и толкались несовершеннолетние проститутки в коротких обтягивающих штанишках. Уже сама мысль об этом месте угнетала Алекс. Изменения, происходящие в Сансет-стрип, заставляли ее бояться будущего. Что и говорить, жизнь не повернешь вспять.
На этот раз Алекс не стала звонить Колю, чтобы предупредить его о своем появлении. Не было никакого смысла предупреждать его, поскольку он может и отказаться принять ее. Мистеру Колю вовсе не хотелось, чтобы ему напоминали о Руперте де Джонге, а встречи с Алекс будили в нем неприятные воспоминания. Бывший офицер германской разведки желал, чтобы гайджин держался как можно дальше от его жены. В принципе, Алекс хорошо понимала чувства Коля. Живой или мертвый, де Джонг не выпускал Касуми Коль из рук.
Алекс свернула на тихую улочку, застроенную домами в георгианском и испанском колониальном стиле. Она пыталась придумать способ, как выкрасть фотографию Колей в их присутствии, как вдруг увидела перед собой «скорую помощь». Она выехала из переулка и теперь мчалась на большой скорости прямо перед ее носом с включенной на полную мощность сиреной. Боже всемогущий! Неужели «скорую» вызвали для Касуми? Ведь без нее не было ни малейшей возможности выманить сюда Руперта де Джонга.
Ворота одного из особняков открылись, пропуская «скорую помощь». Рядом с воротами стоял охранник. Коль неоднократно жаловался Алекс на необходимость содержать охрану и предпринимать другие меры безопасности. Сразу за воротами начиналась покрытая мелкой галькой дорожка, обсаженная по краям кустами. Но стальные ворота, по признанию хозяина, были необходимы, поскольку преступность в Лос-Анджелесе росла, особенно среди мексиканских нелегальных эмигрантов, которые — опять же по выражению Коля — только что «с пальмы слезли».
Алекс вплотную следовала за «скорой», но охранник уже начал закрывать массивные ворота. Тогда она затормозила у входа и принялась отчаянно врать охраннику. Нажав на гудок и открыв окно, она крикнула:
— Откройте, я тоже из больницы.
Охранник, крупный мужчина с бакенбардами и в зеркальных солнечных очках, положил руку на кобуру пистолета и некоторое время пристально всматривался в лицо Алекс. Она невольно вздрогнула, но все же постаралась выдержать его взгляд и принялась разглядывать униформу охранника — его желтые эполеты, рубашку с карманами на молниях и серебряный свисток, торчавший из нагрудного кармашка сорочки. На правом плече военизированного стража ярким пятном выделялся лоскут с изображением флага Соединенных Штатов. Алекс едва не сказала ему: «Пожалуйста, не стреляйте, я тихо уеду — и все». Но в этот момент охранник нажал на кнопку, чтобы открыть ворота, Алекс проехала внутрь, давая обет Создателю, что никогда в жизни не позволит себе больше пускаться в подобные авантюры.