Олдридж Рэй. Император всего

 
   Нота, на которой гудели моторы баржи, слегка изменилась. Прямо впереди у подножия одного из шпилей поменьше были узенькие воротца. В согласии с украшениями на баржах, столбы, которые эти воротца поддерживали, были выполнены в виде фаллосов.
   Когда они подплыли поближе, Руиз увидел, что вокруг столбов были сделаны барельефы, правда, неглубокие, которые изображали совокупляющиеся фигуры.
   Низко расположенные красные огоньки подсвечивали воду изнутри.
   Видимо, они наконец прибыли к месту своего назначения.
 
   Баржи вошли в лагуну, расположенную между крутыми скалами из чего-то, похожего на черный сплав, и остановились, покачиваясь, возле широких металлических полок – причалов. Единственными звуками были постукиванья барж о причал, и Руиз пытался заставить себя быть повнимательнее и настороженнее.
   Причальные кнехты поднялись из причала со слабым жужжанием моторов, спрятанных под настилом. Из барж выползли канаты и зацепились за кнехты.
   Тут же все стихло.
   – А что теперь? – спросил Дольмаэро.
   Руиз покачал головой.
   – Кто знает? Мольнех, иди и приведи Фломеля. Нам надо приготовиться.
   Мольнех кивнул и заторопился на правый борт, где был привязан Фломель.
   Руиз взял Низу за руку. Она пожала ему руку и положила голову ему на плечо.
   Они стояли и ждали.
   Прямо перед их баржей несколько резких пощелкиваний раздалось изнутри стены. Точно такие же звуки эхом пронеслись по стене там, где стояли остальные баржи. С пневматическими вздохами в стене поднялись несколько дверей, уйдя вверх, по двери напротив каждой баржи.
   Почти сразу же люди стали выходить из барж и заходить в эти двери. Из баржи, которая тащилась за ними, вышла прелестная молодая пара, из баржи прямо перед ними – трое своеобразных бродяг, из головной баржи вышли примерно полдюжины человек, все в скрывающих фигуру балахонах.
   Руиз посмотрел на их дверь. Голубые полоски огоньков освещали металлический коридор, который поворачивал в сумрак в десяти метрах от входа.
   – Пойдем? – хрипло спросил Дольмаэро.
   Руиз изучающе посмотрел на причал. Окружающие все здесь вертикальные стены не давали возможности взобраться на них, потому что не за что было ухватиться. Поэтому выбраться на свободу наверх они не могли. Не могли они и уплыть по каналу. Невзирая на шутливые надписи на Лезвии, никто в здравом уме не плавал без защитного костюма в мутных водах Моревейника. Кроме болезнетворных микробов, яда, предательских течений, потонувших странных машин, было в водах Моревейника еще и множество хищников, паразитов, которые жили мусором, который выбрасывали жители Моревейника. Самые страшные хищники среди них были маргары, огромные бронированные рептилии, которые были такими большими, что могли одним глотком заглотить небольшую лодку. Но кроме них были еще и другие, бесчисленное множество, размерами от маргара до крохотных мозготочцев, которые населяли канализационные трубы и энергонакопители, которые сжигали мусор.
   Что с ними случится, если они останутся на борту? Руиз вздохнул. Он был пессимистом. Наверняка баржи будут поставлены на фумигацию, чтобы избавиться от возможных паразитов. Их можно будет таковыми посчитать, если они откажутся покинуть баржу.
   – Пойдем, – сказал он с неохотой.
 
   Они гуськом сошли с баржи. Руиз шел первым. Он неохотно выпутал свою руку из Низиной – лучше быть готовым к немедленным действиям. За ней шел Мольнех, ведя Фломеля, который корчился и дико вращал глазами. Дольмаэро замыкал процессию. Он шел медленным и достойным шагом.
   Руиз на секунду помедлил, прежде чем войти в дверь.
   Ему надо было убедиться, что остальные двери не дают возможности убежать, потом он покачал головой и вошел внутрь.
   Коридор поворачивал вправо и спускался под небольшим углом. Их шаги отдавались странным эхом, когда они спускались по нему. Потом Руиз сообразил, что они просто повторяют контуры спиральной башни, спускаясь по спирали же вниз. Они шли к самым корням строения.
   Коридор был совершенно ничем не примечателен, если не считать трех осветительных полосок. На полу не было пыли, стены были отполированы до блеска. Чистый прохладный воздух лился из вентиляторов, которых не было видно. В остальном тишина была полнейшая.
   Коридор внезапно кончился в широком зале с высокими потолками. Их уже ждал служебный робот. Робот стоял неподвижно, пока они все не вошли в зал, а потом заговорил на чистом, ничем не отмеченном пангалактическом языке.
   – Ваши комнаты готовы, – сказал он.
   – Что эта штука говорит? – спросил Дольмаэро.
   – Видимо, нас ждали, – ответил Руиз по-фараонски. – Нам дают комнаты.
   – Или камеры – пробормотал мрачно Дольмаэро.
   – Возможно, – ответил Руиз.
   – Идемте, – сказал робот, и его шасси наклонились, чтобы ехать вперед.
   Робот провел их к первой двери из полудюжины.
   – Ваша, – сказал он Руизу.
   Дверь медленно распахнулась. Руиз подумал над тем, насколько умно принять такое приглашение. Он оглянулся. Никаких приспособлений для охраны видно не было, но он не сомневался, что они существуют. Их благодетели, захватившие их в плен, несомненно, очень любили пользоваться потаенным оружием. Он вздохнул. Какой у него был выбор? Он стал было подталкивать Низу перед собой, но робот вытянул манипулятор и не дал Низе войти.
   – Теперь каждый из вас должен быть один, – сказал робот.
   Руиз был на грани того, чтобы броситься на механизм с голыми руками, но он подавил это желание. Он ободряюще улыбнулся Низе, поднял ее руку и нежно ее поцеловал.
   – Эта штука говорит, что мы все должны жить тут раздельно, Низа. Мне кажется, что пока лучше повиноваться. Будь настороже и помни, всегда найдется выход, если мы будем достаточно умны.
   Руиз повернулся к Мольнеху.
   – Тебе придется отпустить Фломеля, я полагаю. Мы должны доверять нашим хозяевам в том, что они сами присмотрят за ним.
   Он снова повернулся к Низе, чтобы насмотреться на нее.
   Потом он вошел внутрь, и дверь захлопнулась за ним.
 
   Его комнатка была маленькой, снабженной всем необходимым и большей частью предметов роскоши, какие могли бы понадобиться пангалактически цивилизованному человеку. Стены сияли мягким белым светом, пол был из теплого, слегка упругого камня-пуховика. Воздушный гамак занимал один угол комнаты. Напротив него в воздухе витало плюшевое левикресло перед темным холоэкраном. Ему почему-то очень не хотелось включать его. В конце концов, он мог бы узнать нечто неприятное о своих хозяевах, которые, похитив их, так гостеприимно пригласили его в комнату и наверняка ожидали, что он воспользуется холоэкраном. Но он мог подождать. В дальней стене виднелась ниша автоповара, как раз над обеденным столиком, прикрепленным к стене.
   Руиз подскочил, когда дверь слева от него открылась. Внутри зажегся теплый свет и манил туда. Он услышал, как вода капает в душе.
   Он пожал плечами и решил как следует вымыться.
   Потом, завернувшись в мягкий халат, который ему подал автоматический шкаф, когда он вымылся, он уселся в левикресло и стал смотреть на холоэкран. Наконец он решился.
   – Ладно, что же, – сказал он наконец, – включайся.
   На миг экран запылал всеми цветами радуги, потом быстро сосредоточился на изображении необыкновенно красивого человека.
   У него было узкое лицо с тонкими прекрасными чертами и прозрачными зелеными глазами. Он улыбнулся профессионально приветливой улыбкой и заговорил гладким баритоном.
   – Приветствую тебя, ищущий, – сказал он. – Давай представимся друг другу. Меня зовут Хемерте Ро-диамде. А ты кто?
   Руиз не видел смысла в том, чтобы изобретать себе вымышленное имя – остальные быстро выдадут его ложь.
   – Руиз Ав.
   – Интересное имя. Ты происходишь из старых поселенцев с Земли?
   – Мне примерно так рассказывали. Кто может сказать наверняка?
   Хемерте снова улыбнулся.
   – Верно. Мы думали осеменить звезды, но среди нас всегда были крепкие и замечательные сорняки.
   Руизу трудно было следовать за его мыслью.
   – Наверное, – сказал он, – не скажешь ли ты мне, кто вы и где мы находимся?
   Хемерте раскрыл глаза в театральной гримасе удивления.
   – Ты разве не знаешь? Зачем же тогда ты вскочил на борт Искателя Жизни?
   Руиз решил, что это название относится к барже.
   – У нас сложилась чрезвычайная ситуация – не было никаких прочих средств транспорта, а мы бежали, спасая свои жизни.
   – А-а-а-а, – лицо Хемерте разгладилось, когда он понял смысл сказанного. – Значит, вы не намеренно искали у нас спасения?
   Руиз почувствовал интерес.
   – Спасения?
   Спасение и убежище – это то, что им было нужно, если только цена этому не была чрезмерно большая.
   – Такова цель Искателей Жизни, принести к нам тех, кто надеется удостоиться спасения и убежища.
   Это прозвучало многообещающе, хотя, очевидно, достойные спасения проходили испытания.
   – Ясно, – сказал Руиз Ав, хотя ничего не понимал.
   – Хорошо. Если вернуться к твоим вопросам, то я – автономное воплощение одного из наших основателей, который расстался с жизнью своей первой плоти почти тысячу шестьсот лет назад. Но это Глубокое Сердце, где бессмертная любовь побеждает вечную смерть.
   Речь эта была произнесена с видимым фанатизмом, который должен был зажигать сердца. Однако прозвучала эта речь так, что в ней ясно слышалось то, что она заезжена. Руиз порылся в памяти, надеясь отыскать какие-нибудь сведения о том, что известно о культе, который называет себя Глубоким Сердцем. Ничего определенного он не мог сказать, но это имя он явно где-то слышал. Рано или поздно он, конечно, припомнит.
   – Возможно, – сказал Руиз, – но не могли бы вы объяснить подробнее?
   – Может быть, – снисходительно сказал Хемерте, – но сперва Объединенные должны будут собраться и обсудить значение вашего присутствия здесь и наш ответ на это.
   – Могу ли я спросить, какие варианты вашего ответа будут рассматриваться?
   Хемерте улыбнулся.
   – У нас много возможностей. Можем выбросить вас маргарам, которые плавают в глубине лагун, или продать вас на рынке рабов уровнем выше. Такова обычная судьба тех, кого находят недостойным, – это отбивает охоту у игриво настроенных людей прыгать на Искатели Жизни.
   – О!
   – И, может быть, вам предложат убежище, – Хемерте внезапно стал очень серьезным. – У тебя есть определенная жесткая красота – если твой разум соответствует твоему телу, ты можешь найти среди нас место.
   Руиз подумал, не стала ли его улыбка кислой.
   – А других возможностей нет?
   Хемерте покачал головой.
   – Такое бывает весьма редко.
   – А-а-а…
   Хемерте неожиданно стал краток и холоден.
   – Может быть, ты захочешь помочь нам устроить поудобнее прочих членов твоей группы. Их язык невозможно опознать, не мог бы ты помочь?
   – Это уроженцы Фараона, они говорят на главном диалекте планеты, – сказал Руиз Ав и дал координаты системы.
   – Спасибо. Мы через несколько минут принесем модуль адаптера, а наши банки данных соединены с хорошими машинами.
   – Отлично, – сказал Руиз бесцветным голосом.
   – Да, неплохое начало, – сказал Хемерте. – Ну, а теперь спите, восстанавливайте силы, наслаждайтесь. Докажите нам, что вы в состоянии получать удовольствие от этих простых вещей.
   Руиз кивнул.
   Прежде чем превратиться в облачко цветных вспышек на экране, Хемерте подмигнул Руизу и сказал:
   – Я просто дразнил тебя, когда говорил насчет маргаров.
 
   Низа тоже воспользовалась душем и халатом, но она не имела никакого понятия относительно того, для какой цели может служить холоэкран, поэтому она не обращала на него внимания, пока он не зазвенел и не наполнил комнату туманным разноцветным светом.
   Женщина, чье изображение наполнило экран, ободряюще улыбнулась Низе.
   – Не бойся, – сказала она мягким тихим голосом.
   – Я не боюсь, – ответила Низа. К своему удивлению, она обнаружила, что это было правдой. Неужели она стала привыкать к чудесам?
   – Замечательно.
   Низе показалось, что женщина была такой же поразительной, как Кореана, только в другом стиле. Тело ее, наряженное в облегающее шелковое одеяние, было полное, более женственное, с роскошными формами. Казалось, она немного старше Кореаны, а ее гладкое овальное лицо несло на себе отпечаток красоты, отполированной годами, в нем была та опытная красота, которую, как подумала Низа, лицо Кореаны никогда не будет иметь. Низа подумала про себя, сколько же лет могло на самом деле быть этой женщине.
   – Меня зовут Репента, – ответила женщина. – Как зовут тебя?
   – Низа.
   – Красивое имя. Оно тебе подходит, – женщина улыбнулась с подлинным теплом. – У тебя будет множество вопросов. Мы уже поговорили с Руизом Авом, который, как мы поняли, ваш вожак. Мы понимаем, что вы сели на Искателей Жизни по ошибке, мы очень осторожно рассмотрим, что с вами делать. А пока что я буду тебе помогать, чем смогу. Позови меня в любое время, сказав слово «включись».
   Низа задумалась.
   – А можешь ты мне сказать, кто вы и почему вы посылаете такие баржи? Ведь вы это делаете, да?
   – Да, ты совершенно правильно нас поняла, ты очень сообразительна. Мы посылаем Искателей Жизни, чтобы расширить силу и глубину любви, которая всегда ждет человека в Глубоком Сердце – так называют это место, нашу коммуну.
   – Я не понимаю.
   – Пока нет. Но скоро поймешь. Может быть, здесь для тебя найдется убежище – ты очень красива, и мы имеем все доказательства тому, что ты умеешь любить.
   – Простите, что? – Низе трудно было следовать за смыслом слов Репенты.
   Репента рассмеялась.
   – Смотри.
   Она волшебным образом растаяла на экране, ее заменила темнота, потом маленькие искорки.
   Низа несколько секунд смотрела на экран, прежде чем поняла, что холоэкран показывает ей сцену прошлой ночи, когда она и Руиз Ав любили друг друга на барже. Она смотрела, стараясь понять, что же именно она чувствовала в этот миг. Частично она была возмущена и оскорблена – она считала эти минуты интимными, драгоценными, принадлежащими только ей, еще Руизу. Но тело ее вспомнило восторг этих минут и отреагировало. Она почувствовала, как сердце ее стучит сильнее, как пробуждается желание. Она невольно восхищалась той грацией, с какой Руиз Ав ее касался. Ничего неуклюжего в его движениях не было и в ее – тоже, словно страсть их действий каким-то образом подняла их над маленькими неловкими жестами, которые неизбежно делают люди, охваченные менее сильными страстями.
   Когда запись кончилась и женщина появилась снова, Низа почувствовала острый укол потери, разлуки, которая, видимо, отразилась на ее лице.
   – Нет, не волнуйся, – сказала Репента. – Наша традиция такова, что в первую ночь в Глубоком Сердце искатели жизни должны оставаться одни, и поэтому тебе нельзя к нему. Но все будет хорошо, это я тебе могу обещать, потому что я это чувствую всем сердцем, Низа. Двое таких любовников наверняка найдут себе место в Глубоком Сердце.
   Низа не могла ничего ей сказать. Она терзалась между гневом и смущением – и еще ее отвлекала страсть, которую она так ясно вспоминала. Она подумала, нет ли какого-нибудь способа, заставить женщину уйти, пусть даже от нее, Низы, ждут, что она станет задавать вопросы.
   Словно прочитав мысли Низы, Репента улыбнулась и сказала:
   – Теперь спи. Потом позовешь меня, если я тебе понадоблюсь.
 
   Руиз спал неспокойно и проснулся от запаха завтрака, который автоповар подавал ему на стол.
   Он ел медленно. Он намазывал маслом последнюю пышку, когда холоэкран ожил и зазвенел.
   Женщина, которая на нем появилась, была стройна и высока, а в лице ее была нежная сила и уверенность, которые делали ее прекрасной, несмотря на то, что черты ее лица были не совсем правильны.
   – Привет, Руиз Ав, – сказала она, словно они были старыми знакомыми.
   – Привет. Кто ты? – спросил Руиз.
   Она рассмеялась, показав очаровательно неровные зубы.
   – Разве ты меня не узнаешь? Разумеется, я Хемерте.
   Внезапно Руиз Ав поймал то воспоминание, которое относилось к Глубокому Сердцу, он с трудом выволок это воспоминание из подсознания. Теперь он знал, где они были, и что именно хотели от него обитатели этого странного места. Однако, подумал он, могло быть и хуже.
   – А, – сказала она, – ты про нас знаешь?
   – Да, полагаю, что да.
   – Хорошо, хорошо. Это означает, что к испытанию ты не придешь неподготовленный.
   Руиз, казалось, вновь потерял нить того, о чем идет речь.
   – Испытание?
   – Иди за роботом, когда он за тобой придет, – сказала Хемерте и растаяла на экране.
 
   Робот остановился перед следующей дверью. Когда дверь отошла в сторону, вышла Низа. Увидев Руиза, он бросилась к нему.
   – Странное место, – сказала она, прижавшись к нему.
   – Правда, – сказал он, пригладив рукой ее блестящие волосы.
   К ним присоединился Дольмаэро, потом Мольнех и Фломель.
   – Как спали ночь, Старшина Гильдии? – спросил Руиз.
   – Вполне сносно, – Дольмаэро, казалось, был бледен и не уверен в себе. Руиз снова подумал, все ли у того в порядке со здоровьем.
   – Еда была великолепная, – сказал, ухмыляясь, Мольнех.
   К фломелю вернулась его былая самоуверенность, он ничего не говорил, но Руиз прекрасно видел, что его ненависть к Руизу не потеряла своей силы и ярости.
   Они пошли следом за роботом по еще более неприметному коридору.
   Дольмаэро шагал рядом с Руизом.
   – Что тебе удалось узнать, Руиз Ав? – спросил он.
   – Кое-что. Я вспомнил немногое, что знал про это место, Глубокое Сердце, и про тех, кто здесь живет. Они называют себя Делящимися.
   Дольмаэро выпятил губы.
   – Звучит высокопарно… но неопределенно. Делящиеся чем? А как их называют другие?
   Руиз улыбнулся.
   – Очень по-разному… но больше всего и чаще всего их называют Трахальщиками.
   – Непристойно, – заметил Дольмаэро, – а что это значит в самой их ситуации, применительно к тому, что они делают?
   – Да, что это может значить, Руиз? – Низа легонько потрясла его за руку.
   Руиз стал думать, как лучше объяснить им.
   – Ну… это такие люди, которые возвели в культ сексуальные переживания. Это очень трудно поддается краткому объяснению, но они считают, что самое высокое человеческое предназначение – это давать и получать сексуальное удовольствие. Все их законы и организации направлены на то, чтобы распространять это мнение.
   Низа пожала плечами.
   – Я знавала таких людей. Что такого особенного в этих Трахальщиках?
   Выражение ее лица ясно говорило о том, что она не находит ничего ужасного в таких воззрениях.
   Руиз немного растерялся, но он продолжал объяснять.
   – Они заходят весьма далеко в том, чтобы как можно больше разнообразить свои переживания. Они считают, что человеческие существа сделаны так, что наивысшее удовольствие они получают с новыми и новыми любовниками, поэтому они нашли способ максимально усилить эту новизну, новизну своих совокуплений.
   – И все же они не кажутся мне такими необычными и странными, – ответила Низа.
   На лице Дольмаэро было написано легкое отвращение.
   – Они не составляют постоянные связи и союзы между любящими? Они проводят каждую ночь с другим любовником?
   – Еще того похлеще, – сказал Руиз.
   Они озадаченно посмотрели на него.
   – Они проводят каждую ночь с другим любовником, но еще и в новом теле.
   – Как такое может быть? – спросил Дольмаэро.
   – У них есть способы меняться личностями от тела к телу. Так же легко, как вы можете сменить одежду. Для них это очень разнообразит сексуальные переживания, которые им доступны. Но они всегда ищут новообращенных, потому что… – Руиз заколебался. Сколько он должен им сказать?
   – Они никогда не умирают – их разум живет столько, сколько они того хотят. Поэтому они должны находить себе новых любовников где-то еще, чтобы избежать излишней повторяемости. Вечность – долгая штука.
   Они казались потрясенными.
   – Они разве никогда не стареют? У них не бывает несчастных случаев? – казалось, Низа настолько захвачена этой мыслью, что глаза ее расширились от потрясения.
   Он глубоко вздохнул.
   – На пангалактических мирах люди живут столько, сколько они могут себе позволить – зажиточные могут вообще жить вечно, если захотят. А если Делящиеся теряют тело в каком-нибудь несчастном случае, то они всегда могут заменить его каким-нибудь телом со стертой памятью, купленным на невольничьем рынке. Или же особью из клона, у которого подавлены проявления личности.
   Низа, видимо, терзалась какими-то побочными мыслями. Наконец она заговорила тихим голосом.
   – А ты, Руиз? Сколько тебе лет?
   Руиз мысленно обругал себя за то, что не увидел личных моментов в его потрясающих откровениях с ними.
   – Я чуть старше, чем кажусь, – ответил он мягко.
   После этого долгое время никто не заговаривал, словно они с большим трудом переваривали эти необычайные откровения.

9

   В конце концов они дошли до большого зала. Внизу широкого амфитеатра была круглая сцена, на которой находились человек шесть поразительно красивых мужчин и женщин, которые поджидали их в левикреслах. Концентрические полукруги сидений уходили в темноту за сценой. Только первый ряд был занят прочими путешественниками с барж.
   Руиз и его группа прибыли последними. Когда они уселись, женщина, которая сегодня звалась Хемерте, встала и заговорила.
   – Приветствую вас, искатели, – сказала она с улыбкой и взглядом, который, казалось, на момент застывал на каждом из них. – Сегодня мы узнаем, как вы можете послужить Глубокому Сердцу. Мы должны применить отбор. Вечность бесконечна во времени, но не в пространстве. Остальные должны будут отдать нам свою свободу, чтобы покрыть наши расходы. В любом случае вы внесете свою лепту в самый грандиозный эксперимент в истории любви и желания.
   «Невеликое утешение для тех, кто не будет избран», – подумал Руиз.
   – Поэтому давайте начнем без долгих разговоров.
   Она показала рукой, и робот ввез автокувез по проходу на сцену. В нем скорчился генч. Может быть, это был самый больной генч из всех, которых Руиз видел за свою жизнь. Его сенсорные пучки высохли и крошились, глазные пятна застыли на черепе в причудливых комбинациях. Его бесформенное морщинистое тело напоминало бумажный пакет гнилого мусора. Провода и трубки соединяли его с автокувезом, а на нижнем подносе автокувеза щелкали и жужжали моторы и приборы. За автокувезом плелись два робота, вооруженные мягкими манипуляторами и ловчими петлями.
   – Что такое это существо? – прошептала Низа голосом, полным омерзения.
   – Помнишь, я тебе рассказывал про генчей? Вот этот один из них, хотя явно не самый здоровый.
   – Значит, они хотят взять в плен наши мозги? – спросил Дольмаэро.
   – Думаю, что нет, – ответил Руиз. – Кажется, это существо слишком старо и нездорово, чтобы оно смогло пережить хоть одно такое усилие.
   Трое бродяг с соседней баржи сидели слева от Фломеля. Крупный молодой человек злобно уставился на Руиза.
   – Заткнись, – сказал он, – в этот священный миг не должно быть пустой болтовни.
   Руиз спокойно посмотрел на него.
   – Ты прав, вне всякого сомнения, – ответил он вежливо, – прими мои извинения.
   Молодой человек выпятил подбородок с довольным видом.
   Генч остановился перед первым из одетых в белые одежды искателей, протянул к нему тонкое щупальце и притронулся ко лбу искателя. Человек дернулся и окаменел.
   На платформе судьи собрались вокруг специального табло. Они перешептывались вместе, указывая на табло, потом покачали головами.
   Прошла минута, и Хемерте заговорила.
   – Мне очень жаль, – сказала она, – ваше тело безупречно, но ваш ум поверхностный, негибкий, оторванный от ваших страстей. Вы самолюбивы, но не преданы вашим идеям.
   Она сделала жест, и робот-охранник взял человека за плечо и увел.
   Оценка кандидатов продолжалась. Из шести в белом только двое были приняты. Остальных в молчании увели прочь. Видимо, эти люди придерживались стоических правил поведения.
   Генч потянулся к пухлой молодой женщине в лохмотьях. Она повернула к генчу свое личико с таким невинным видом, что Руиз был даже немного потрясен.
   На этот раз судьи очень долго совещались, не в состоянии прийти к общему решению. Наконец Хемерте выступила вперед.
   – Нам очень грустно, честное слово – это было жестокое и трудное решение, – сказала она. – Твое тело несовершенно, но тела можно заменять без всякого труда. Беда в твоем сознании. Ты страстная, ты разумная, интеллигентная от природы, у тебя есть энтузиазм и желание сделать себя лучше и делать лучшее, на что ты способна. Твоя беда в том, что ты никогда не была прекрасна и поэтому не научилась принимать поклонение.
   Она наклонила голову и подождала, чтобы охранники-роботы взяли девушку. Но Хемерте все-таки не кончила свою речь.
   – Все же ты такой многообещающий материал, что мы не можем просто продать тебя на невольничьем рынке. Вместо этого мы сделаем вот что: мы сделаем тебя прекрасной и вернем тебя домой. Когда ты решишь, что научилась всему тому, чему должна научиться, снова приходи к нам. Если, конечно, захочешь.
   Когда роботы пришли, чтобы увести ее, она на секунду схватилась за руку старика с лисьим лицом, а потом ушла, в слезах и улыбаясь.