Страница:
Так или иначе, замуж она вышла за музыканта, обаятельного рохлю, который никому в доме не мешал, потому что рояль все равно ставить некуда. Пианистом он был отменным, нарасхват, вечно пропадал на гастролях, привозил сыну замечательные подарки, но получалось, что при живом отце Мишу воспитывал дед. И влиял на ребенка своеобразно – а что с деда возьмешь, если он, кроме как строить нашу оборону и ломать чужую, ничего не умеет. Все их со внуком совместные развлечения проходили по разряду «занимательная фортификация», «веселая рельсовая война», «химзащита с утра пораньше», «нарезка секторов обстрела для чайников», а там и до «юного друга РВСН» дошло. Нужно ли говорить, что друзья у деда были такие же монстры, а у монстров были дети, орденоносные уже и способные разнести весь мир в труху, а у детей – неплохо подготовленные сыновья, за компанию с которыми очень весело удрать на пустырь и чего-нибудь там наинженерить, чему дедушки научили, а затем тактически грамотно отступить в укрытие, пока не приехали менты, пожарные и «Скорая помощь».
А потом детство кончилось, дед умер, отец незаметно растворился в пространстве, Миша вырос, пришел к маме и сказал: я хочу поступать в военное.
Момент оказался не самый удачный: мама как раз поняла, что, пока ее супруг появлялся в доме редко, всем было хорошо, а с тех пор, как не появляется вообще, – стало еще лучше. Это открытие ее сильно воодушевило и в целом придало оптимизма. Мама готова была решать проблемы по мере поступления. Вот, явилась как раз проблема. Щас мы ее – сплеча.
Как воспитанный человек, мама сначала попросила Мишу объяснить, зачем ему военное училище. Потом ласково посоветовала не делать глупостей – ради нее хотя бы. А когда сочла, что дискуссия несколько затянулась, достала телефонную книжку и показала Мише несколько знакомых имен.
– Ты забыл, кажется, кто мой отец, – сказала она. – Я просто им позвоню и по-хорошему все объясню. Они не откажут хотя бы ради памяти твоего деда. Это тебе шуточки, а они-то помнят, как папа был в мирное время дважды ранен. Я не хочу тебя хоронить. Я позвоню, и они сделают так, что ты не поступишь никуда. Даже если сумеешь подать документы, тебя завалят на вступительных. Это будет унизительно для нас обоих, и ты потеряешь время… Но я так решила. Прости, сынок, но ты у меня один. Простишь?
Миша что-то невнятное промычал – в смысле «незабудунепрощу» и ушел на улицу. Выпил пива, разбил костяшки о чью-то голову, выпил еще пива, чудом сам не получил в пятак, выпил портвейна, наблевал в песочницу – в общем, провел время с толком и пользой. Очнулся он, когда понял, что сосед, такой же оболтус-старшеклассник, плачется ему в жилетку: хочет поступать в военное, а родители уперлись рогом… Дом ведомственный, проблемы у всех одинаковые. Только у соседа отец дослужился до подполковника – и видеть сына офицером не хочет, потому что «сейчас не армия, а жопа, я-то в ней до упора досижу, мне деваться некуда, а ты чего в жопе забыл?».
Назавтра, кое-как успокоив организм крепким чаем и заклеив руку пластырем, Миша достал из заначки телефонную книжку деда – с теми же знакомыми громкими именами. Сам того не зная, он в это утро ступил на стезю, которая заведет его очень далеко. Говоря профессионально, он раздобыл «контакты» и набрался смелости их «поднять».
Смелости понадобилось о-го-го сколько, но Миша себя заставил. Он видел проблему, и ему нужно было знать, как ее решать. Не знаешь как – найди того, кто объяснит. Тоже еще один системный шаг к будущей профессии, о чем он пока не подозревал.
Тихо обалдевая от собственной наглости, Миша вызвонил двоих очень занятых людей в погонах – и напросился зайти на пять минут.
– Ничего себе история! – сказал ему первый. – Парень, раз ты твердо решил чего-то добиться, никто тебя не остановит. Но… Видишь ли, если Татьяна позвонит, я окажусь в глупом положении. Потому что я и ее отлично понимаю!
– Не валяй дурака, – сказал второй. – Нам нужны порядочные ребята вроде тебя, но у них должен быть крепкий тыл. Их должны отпускать в армию если не с большой охотой, то уж точно без истерик и шантажа. Ничего, что я так прямо?.. Я Таньку еще во-от такой помню, другая бы поплакала и успокоилась, а эта не остановится ни перед чем, раз ей вступило в голову… Не знаю, может, ты готов сейчас с ней разругаться насмерть, это по молодости легко. Но поверь моему опыту, мужику нужны две вещи – Родина и мама. Родина – чтобы ее любить, а мама – чтобы тебя любили. Иначе и держаться в жизни не за что…
Вот этот, второй, его и убедил. Миша плюнул и стал готовиться на юридический. Доиграть за прадеда его неудавшуюся гражданскую судьбу.
Как нарочно, именно на юридическом Мишу поджидала засада – его и Ваню, двух здоровых спортивных парней, «двинутых» на военном деле и потому тусовавшихся вместе еще с абитуры. За ними долго наблюдали, а потом однажды подошли и позвали «зайти поговорить». Собеседование обернулось так, что Миша заскрипел зубами – обоих пригласили работать в антитеррор. Ваня думал над предложением целый день, просто для солидности и вообще на всякий случай. А Миша вежливо отказался. Соблазн был велик, но тогда у него появилась бы от матери тайна, а он не хотел врать и притворяться. Миша успел с мамой подружиться, наладить взаимопонимание, и это было очень важно. У него близких, кроме мамы, считай, и не осталось. Ему надо было кого-то любить помимо Родины.
Ваня, отработав несколько лет «неаттестованным сотрудником», стал офицером. Миша, случайно зайдя на телевидение, вдруг застрял там. А дальше все сплелось и перепуталось, чтобы выстроиться наконец в систему.
Юношеская увлеченность военным делом превратилась у Миши сначала в очень серьезное хобби, а потом – в образ жизни. Он достаточно «нахватался» смолоду, чтобы эти базовые навыки имело смысл развивать. Было желание – и были возможности. И Миша уже целенаправленно просил знакомых, чтобы ему преподавали конкретные вещи. Его всегда занимала «инженерка», и нашлись друзья, которые специализировались по военно-инженерной подготовке. Просил, чтобы дали серьезную «стрелковку», – да не вопрос. В двухтысячных годах это все было уже легко организовать. Нашлось множество учебно-практических пособий, которые можно потрогать и даже поковырять – и ему позволяли. Кое-что со словами: ты же, дурень, любопытный, ты все равно полезешь, ну так если полезешь, то делай хотя бы по уму…
А он и правда был любопытен. В первую очередь любопытен к людям – почему они такие, что в них особенного, как влияет на них профессия и так далее. И, конечно, чему можно у них научиться. Из этой тяги к знаниям выросла чудесная Мишина черта – оказалось, что он умеет легко заводить знакомства и, главное, без малейшего напряжения их поддерживать. Для него не существовало «нужных людей», это всегда были паритетные отношения.
Что характерно, у него, кроме Вани, не осталось друзей своего возраста. Весь остальной круг общения был старше – кто на пять лет, кто на семь, а кто и на пятнадцать. Мише так казалось гораздо интереснее. А чтобы в такой компании не теряться, он и себя волей-неволей подтягивал к ее уровню. Из-за постоянного взгляда «вверх и вперед», учебы на чужих ошибках и заимствования жизненного опыта Миша внутренне сам себя перерос. В двадцать с небольшим он знал достаточно для тридцатилетнего.
Естественно, все, что накопилось, он при первой же возможности пустил в работу. И угадал, да еще как угадал. Нашел-таки свое место.
«В телевизор» он пришел мальчиком на побегушках, администратором на площадке. Заводная, даже азартная работа для парня, из которого поперли организаторские способности. Прояви себя – не пожалеешь. Миша за несколько лет честно прошел все ступени. Начинал с простого: «Значит, утром ты должен приехать забрать аппаратуру, а потом проследить, чтобы вовремя привезли обед, или просто съездить в магазин и купить этот обед для людей». А закончил организацией тяжелых и специфичных съемок, с которыми не каждый справится: администратор Клименко оказался редким и нужным специалистом по контактам с силовыми ведомствами. Кого только оттуда не посылали, а Миша – приходил и убалтывал. А поскольку он ни разу при этом силовиков не подставил, его просили заходить еще. Координация с милицией, с военными, с ФСБ – это был его конек. Миша говорил с ними на одном языке. И не только говорил. Образно выражаясь, он был настроен с силовиками на одну волну – хотя бы в силу своего круга общения.
Сначала на него, конечно, смотрели недоверчиво (что за странный тип, вроде гражданский, а по-нашему мыслит и все верно понимает), но со временем отношения наладились.
У него появились тайны от мамы – Миша начал ездить в командировки туда, где стреляют, – но это уже не имело значения. Однажды он привез с Кавказа осколочную царапину, и снимала ему шов в Москве прелестная молодая женщина. Шов заинтересовал ее как врача (не иначе, самостоятельно на коленке зашивали), а пациент – чисто по-человечески (и охота вам голову под пули подставлять ради телевидения…). Миша объяснил, что он не свою подставляет, а больше чужие бережет. Так и познакомились.
К неполным тридцати годам Миша стал в своей области почти всемогущ, хотя и не подозревал об этом. Он мотался по съемкам, и впереди него бежала репутация – посыл, с которым ему давали все новые и новые «контакты»: этот парень не подставит. Ведь чего боятся силовики при общении с журналистско-киношной братией? Подлянки. Сейчас ты поможешь репортеру, а потом он тебя полным кретином выставит. Либо просто сдаст, либо такой сюжет забацает – хоть застрелись… А Клименко – компетентный и почти свой, потому что насчет него звонили свои люди.
По-настоящему своим Миша не станет никогда, но он и не со стороны «этих». Он приходит и говорит: здрасте, вам звонили, мне нужно то-то, чтобы снять то-то, давайте посмотрим, что мы можем придумать с вами вместе… И складывается впечатление, будто на самом деле он играет на стороне силовиков. А так и есть. Возможна ситуация, когда он придет со словами «мне надо договориться об этом и об этом», а потом вздохнет и скажет: мужики, если по-честному, – не соглашайтесь, найдите способ отбрехаться.
Иногда он так и говорил.
Миша умел радоваться жизни, да еще как, просто в последнее время заскучал. Наверное, слишком монотонная выдалась зима: работа – дом, работа – дом. И если одинаковые вечера дома только радовали, потому что там была Лена, то одинаковые дни на работе – утомляли. Дурацкая выдалась полоса: раз за разом снимали удручающе стереотипные эпизоды. ОМОН вламывается в квартиру: бах-трах, дверь с петель, бац-бац, всем лежать. Антитеррор ФСБ вламывается в квартиру. Бах-трах, дверь с петель… А теперь ОМОН вламывается в квартиру – весело! Потому что комедия!
Иногда комедии на площадке случались и без режиссерских вводных, но не особо радовали. Однажды Миша поймал себя на том, что мечтает: а вдруг на следующей неделе попросят, чтобы в квартиру вломилась испанская инквизиция, – хоть какое-то разнообразие…
Но сценарии шли одинаковые, словно шнурки. Продюсеры жаловались на кризис идей и «синдром профессионального выгорания» у сценаристов. Режиссеры – на то, что это кризис шаблонных идей, поскольку других никому не надо: если идея по-настоящему оригинальна, она всегда отпугивает продюсеров. Сценаристы уже ни на что не жаловались. Они профессионально выгорели.
Кончилось тем, что Миша вспомнил старое правило «нечего читать – сам себе напиши», напряг извилины и накатал за несколько вечеров здоровенный синопсис – под сериал. Героями он взял двух друзей-спецназовцев, которых судьба так прихотливо раскидала, что один в конце концов стал террористом поневоле (захватил в заложники подлого чиновника), а второй пришел его обезвреживать. Самым трудным оказалось не писать, как все было на самом деле, а придумать худо-бедно если не хеппи-энд, то открытую концовку.
Очень хотелось как-нибудь увильнуть от сцены «ОМОН вламывается в квартиру», но Миша уже без этого, видимо, жить не мог, и ОМОН таки вламывался.
Поначалу синопсис Мише понравился. История динамичная, однако не в ущерб глубине мысли, с четко прописанной моралью и ясно различимым авторским месседжем. И реалистичная – комар носа не подточит, все серьезно, продуманно. Миша был уже на грани того, чтобы воскликнуть: ай да Клименко, ай да сукин сын… Но, перечитав свой опус раз, перечитав два, он взглянул на идею режиссерским глазом – и стал править текст. Потом взглянул как продюсер – и снова все покромсал… Только недели через две до него дошло, почему нет смысла делать из этого синопсиса полноценный сценарий. Историю двух товарищей в таком виде никто не взялся бы снимать никогда. Неплохая на уровне отдельных эпизодов, она была слишком хмурой в целом. Из синопсиса так и перла безнадега. Читаешь абзац и чувствуешь, что как герой ни дергается, уже в следующем абзаце ему будет от ворот поворот и хрен по всей морде. Сам того не желая, Миша соорудил полную и окончательную трагедию.
А всего-то «правду жизни» описал.
Стараясь не думать о том, что синопсис, возможно, просто фиговый, Миша спрятал его от себя подальше и даже Лене не показал.
В конце концов, страна у нас большая, народ талантливый, хороших сценариев рано или поздно на всех хватит. А мы уж снимем так, чтобы не пришлось краснеть потом… Если предчувствия Мишу не обманули, у «Прайм-ТВ» наклевывался именно сценарий по его профилю.
Почти угадал.
Глава 3
Глава 4
А потом детство кончилось, дед умер, отец незаметно растворился в пространстве, Миша вырос, пришел к маме и сказал: я хочу поступать в военное.
Момент оказался не самый удачный: мама как раз поняла, что, пока ее супруг появлялся в доме редко, всем было хорошо, а с тех пор, как не появляется вообще, – стало еще лучше. Это открытие ее сильно воодушевило и в целом придало оптимизма. Мама готова была решать проблемы по мере поступления. Вот, явилась как раз проблема. Щас мы ее – сплеча.
Как воспитанный человек, мама сначала попросила Мишу объяснить, зачем ему военное училище. Потом ласково посоветовала не делать глупостей – ради нее хотя бы. А когда сочла, что дискуссия несколько затянулась, достала телефонную книжку и показала Мише несколько знакомых имен.
– Ты забыл, кажется, кто мой отец, – сказала она. – Я просто им позвоню и по-хорошему все объясню. Они не откажут хотя бы ради памяти твоего деда. Это тебе шуточки, а они-то помнят, как папа был в мирное время дважды ранен. Я не хочу тебя хоронить. Я позвоню, и они сделают так, что ты не поступишь никуда. Даже если сумеешь подать документы, тебя завалят на вступительных. Это будет унизительно для нас обоих, и ты потеряешь время… Но я так решила. Прости, сынок, но ты у меня один. Простишь?
Миша что-то невнятное промычал – в смысле «незабудунепрощу» и ушел на улицу. Выпил пива, разбил костяшки о чью-то голову, выпил еще пива, чудом сам не получил в пятак, выпил портвейна, наблевал в песочницу – в общем, провел время с толком и пользой. Очнулся он, когда понял, что сосед, такой же оболтус-старшеклассник, плачется ему в жилетку: хочет поступать в военное, а родители уперлись рогом… Дом ведомственный, проблемы у всех одинаковые. Только у соседа отец дослужился до подполковника – и видеть сына офицером не хочет, потому что «сейчас не армия, а жопа, я-то в ней до упора досижу, мне деваться некуда, а ты чего в жопе забыл?».
Назавтра, кое-как успокоив организм крепким чаем и заклеив руку пластырем, Миша достал из заначки телефонную книжку деда – с теми же знакомыми громкими именами. Сам того не зная, он в это утро ступил на стезю, которая заведет его очень далеко. Говоря профессионально, он раздобыл «контакты» и набрался смелости их «поднять».
Смелости понадобилось о-го-го сколько, но Миша себя заставил. Он видел проблему, и ему нужно было знать, как ее решать. Не знаешь как – найди того, кто объяснит. Тоже еще один системный шаг к будущей профессии, о чем он пока не подозревал.
Тихо обалдевая от собственной наглости, Миша вызвонил двоих очень занятых людей в погонах – и напросился зайти на пять минут.
– Ничего себе история! – сказал ему первый. – Парень, раз ты твердо решил чего-то добиться, никто тебя не остановит. Но… Видишь ли, если Татьяна позвонит, я окажусь в глупом положении. Потому что я и ее отлично понимаю!
– Не валяй дурака, – сказал второй. – Нам нужны порядочные ребята вроде тебя, но у них должен быть крепкий тыл. Их должны отпускать в армию если не с большой охотой, то уж точно без истерик и шантажа. Ничего, что я так прямо?.. Я Таньку еще во-от такой помню, другая бы поплакала и успокоилась, а эта не остановится ни перед чем, раз ей вступило в голову… Не знаю, может, ты готов сейчас с ней разругаться насмерть, это по молодости легко. Но поверь моему опыту, мужику нужны две вещи – Родина и мама. Родина – чтобы ее любить, а мама – чтобы тебя любили. Иначе и держаться в жизни не за что…
Вот этот, второй, его и убедил. Миша плюнул и стал готовиться на юридический. Доиграть за прадеда его неудавшуюся гражданскую судьбу.
Как нарочно, именно на юридическом Мишу поджидала засада – его и Ваню, двух здоровых спортивных парней, «двинутых» на военном деле и потому тусовавшихся вместе еще с абитуры. За ними долго наблюдали, а потом однажды подошли и позвали «зайти поговорить». Собеседование обернулось так, что Миша заскрипел зубами – обоих пригласили работать в антитеррор. Ваня думал над предложением целый день, просто для солидности и вообще на всякий случай. А Миша вежливо отказался. Соблазн был велик, но тогда у него появилась бы от матери тайна, а он не хотел врать и притворяться. Миша успел с мамой подружиться, наладить взаимопонимание, и это было очень важно. У него близких, кроме мамы, считай, и не осталось. Ему надо было кого-то любить помимо Родины.
Ваня, отработав несколько лет «неаттестованным сотрудником», стал офицером. Миша, случайно зайдя на телевидение, вдруг застрял там. А дальше все сплелось и перепуталось, чтобы выстроиться наконец в систему.
Юношеская увлеченность военным делом превратилась у Миши сначала в очень серьезное хобби, а потом – в образ жизни. Он достаточно «нахватался» смолоду, чтобы эти базовые навыки имело смысл развивать. Было желание – и были возможности. И Миша уже целенаправленно просил знакомых, чтобы ему преподавали конкретные вещи. Его всегда занимала «инженерка», и нашлись друзья, которые специализировались по военно-инженерной подготовке. Просил, чтобы дали серьезную «стрелковку», – да не вопрос. В двухтысячных годах это все было уже легко организовать. Нашлось множество учебно-практических пособий, которые можно потрогать и даже поковырять – и ему позволяли. Кое-что со словами: ты же, дурень, любопытный, ты все равно полезешь, ну так если полезешь, то делай хотя бы по уму…
А он и правда был любопытен. В первую очередь любопытен к людям – почему они такие, что в них особенного, как влияет на них профессия и так далее. И, конечно, чему можно у них научиться. Из этой тяги к знаниям выросла чудесная Мишина черта – оказалось, что он умеет легко заводить знакомства и, главное, без малейшего напряжения их поддерживать. Для него не существовало «нужных людей», это всегда были паритетные отношения.
Что характерно, у него, кроме Вани, не осталось друзей своего возраста. Весь остальной круг общения был старше – кто на пять лет, кто на семь, а кто и на пятнадцать. Мише так казалось гораздо интереснее. А чтобы в такой компании не теряться, он и себя волей-неволей подтягивал к ее уровню. Из-за постоянного взгляда «вверх и вперед», учебы на чужих ошибках и заимствования жизненного опыта Миша внутренне сам себя перерос. В двадцать с небольшим он знал достаточно для тридцатилетнего.
Естественно, все, что накопилось, он при первой же возможности пустил в работу. И угадал, да еще как угадал. Нашел-таки свое место.
«В телевизор» он пришел мальчиком на побегушках, администратором на площадке. Заводная, даже азартная работа для парня, из которого поперли организаторские способности. Прояви себя – не пожалеешь. Миша за несколько лет честно прошел все ступени. Начинал с простого: «Значит, утром ты должен приехать забрать аппаратуру, а потом проследить, чтобы вовремя привезли обед, или просто съездить в магазин и купить этот обед для людей». А закончил организацией тяжелых и специфичных съемок, с которыми не каждый справится: администратор Клименко оказался редким и нужным специалистом по контактам с силовыми ведомствами. Кого только оттуда не посылали, а Миша – приходил и убалтывал. А поскольку он ни разу при этом силовиков не подставил, его просили заходить еще. Координация с милицией, с военными, с ФСБ – это был его конек. Миша говорил с ними на одном языке. И не только говорил. Образно выражаясь, он был настроен с силовиками на одну волну – хотя бы в силу своего круга общения.
Сначала на него, конечно, смотрели недоверчиво (что за странный тип, вроде гражданский, а по-нашему мыслит и все верно понимает), но со временем отношения наладились.
У него появились тайны от мамы – Миша начал ездить в командировки туда, где стреляют, – но это уже не имело значения. Однажды он привез с Кавказа осколочную царапину, и снимала ему шов в Москве прелестная молодая женщина. Шов заинтересовал ее как врача (не иначе, самостоятельно на коленке зашивали), а пациент – чисто по-человечески (и охота вам голову под пули подставлять ради телевидения…). Миша объяснил, что он не свою подставляет, а больше чужие бережет. Так и познакомились.
К неполным тридцати годам Миша стал в своей области почти всемогущ, хотя и не подозревал об этом. Он мотался по съемкам, и впереди него бежала репутация – посыл, с которым ему давали все новые и новые «контакты»: этот парень не подставит. Ведь чего боятся силовики при общении с журналистско-киношной братией? Подлянки. Сейчас ты поможешь репортеру, а потом он тебя полным кретином выставит. Либо просто сдаст, либо такой сюжет забацает – хоть застрелись… А Клименко – компетентный и почти свой, потому что насчет него звонили свои люди.
По-настоящему своим Миша не станет никогда, но он и не со стороны «этих». Он приходит и говорит: здрасте, вам звонили, мне нужно то-то, чтобы снять то-то, давайте посмотрим, что мы можем придумать с вами вместе… И складывается впечатление, будто на самом деле он играет на стороне силовиков. А так и есть. Возможна ситуация, когда он придет со словами «мне надо договориться об этом и об этом», а потом вздохнет и скажет: мужики, если по-честному, – не соглашайтесь, найдите способ отбрехаться.
Иногда он так и говорил.
* * *
По пути не оказалось пробок, телефон больше не дрыгался, впереди ждало нечто интересное, и если лимит идиотизма на сегодня исчерпан – день, считай, уже удался.Миша умел радоваться жизни, да еще как, просто в последнее время заскучал. Наверное, слишком монотонная выдалась зима: работа – дом, работа – дом. И если одинаковые вечера дома только радовали, потому что там была Лена, то одинаковые дни на работе – утомляли. Дурацкая выдалась полоса: раз за разом снимали удручающе стереотипные эпизоды. ОМОН вламывается в квартиру: бах-трах, дверь с петель, бац-бац, всем лежать. Антитеррор ФСБ вламывается в квартиру. Бах-трах, дверь с петель… А теперь ОМОН вламывается в квартиру – весело! Потому что комедия!
Иногда комедии на площадке случались и без режиссерских вводных, но не особо радовали. Однажды Миша поймал себя на том, что мечтает: а вдруг на следующей неделе попросят, чтобы в квартиру вломилась испанская инквизиция, – хоть какое-то разнообразие…
Но сценарии шли одинаковые, словно шнурки. Продюсеры жаловались на кризис идей и «синдром профессионального выгорания» у сценаристов. Режиссеры – на то, что это кризис шаблонных идей, поскольку других никому не надо: если идея по-настоящему оригинальна, она всегда отпугивает продюсеров. Сценаристы уже ни на что не жаловались. Они профессионально выгорели.
Кончилось тем, что Миша вспомнил старое правило «нечего читать – сам себе напиши», напряг извилины и накатал за несколько вечеров здоровенный синопсис – под сериал. Героями он взял двух друзей-спецназовцев, которых судьба так прихотливо раскидала, что один в конце концов стал террористом поневоле (захватил в заложники подлого чиновника), а второй пришел его обезвреживать. Самым трудным оказалось не писать, как все было на самом деле, а придумать худо-бедно если не хеппи-энд, то открытую концовку.
Очень хотелось как-нибудь увильнуть от сцены «ОМОН вламывается в квартиру», но Миша уже без этого, видимо, жить не мог, и ОМОН таки вламывался.
Поначалу синопсис Мише понравился. История динамичная, однако не в ущерб глубине мысли, с четко прописанной моралью и ясно различимым авторским месседжем. И реалистичная – комар носа не подточит, все серьезно, продуманно. Миша был уже на грани того, чтобы воскликнуть: ай да Клименко, ай да сукин сын… Но, перечитав свой опус раз, перечитав два, он взглянул на идею режиссерским глазом – и стал править текст. Потом взглянул как продюсер – и снова все покромсал… Только недели через две до него дошло, почему нет смысла делать из этого синопсиса полноценный сценарий. Историю двух товарищей в таком виде никто не взялся бы снимать никогда. Неплохая на уровне отдельных эпизодов, она была слишком хмурой в целом. Из синопсиса так и перла безнадега. Читаешь абзац и чувствуешь, что как герой ни дергается, уже в следующем абзаце ему будет от ворот поворот и хрен по всей морде. Сам того не желая, Миша соорудил полную и окончательную трагедию.
А всего-то «правду жизни» описал.
Стараясь не думать о том, что синопсис, возможно, просто фиговый, Миша спрятал его от себя подальше и даже Лене не показал.
В конце концов, страна у нас большая, народ талантливый, хороших сценариев рано или поздно на всех хватит. А мы уж снимем так, чтобы не пришлось краснеть потом… Если предчувствия Мишу не обманули, у «Прайм-ТВ» наклевывался именно сценарий по его профилю.
Почти угадал.
Глава 3
И целого мира мало
Сцена 2.10
«КАЗАРМА»
Инт.
Актеры: Кононенко, Петров, Баранов.
Массовка: раненый солдат.
Реквизит: пирамиды для автоматов, металл. шкаф с автоматными магазинами, пачки
с патронами – 20.
– Большое-большое документальное кино про Южную Осетию, – сказал генеральный.
Миша внутренне усмехнулся: надо же, какой я телепат. Буквально час назад вспоминал «восемь-восемь-восемь».
– Большое-большое, – повторил генеральный. – Заказ от федерального канала к годовщине войны. Значит, съемки на местности и реконструкция событий – танки там, хуянки… Куча боевых эпизодов, одна только оборона лагеря миротворцев чего стоит, твой друган Пиротехник уже прыгает от возбуждения… Масштаб сам представляешь. Группа больше пятидесяти человек. Ты не мог бы с ними съездить и сделать так, чтобы их там не перестреляли к чертовой матери?
«Запросто!» – чуть не вырвалось у Миши. Он не просто «мог бы», он хотел вырваться из Москвы, тем более – на Кавказ в начале лета, когда все расцвело и красота неописуемая куда ни глянь. Его туда еще дед возил, и цветущие предгорья остались для Миши одним из сильнейших детских впечатлений. За последние годы он основательно объездил кавказский регион, изучил особенности тамошнего менталитета и тонкости общения – и чувствовал себя вполне уверенно. Правда, в Южной Осетии он еще не бывал – тем больше ему туда захотелось. Ведь там Мишу ждет много новых интересных людей.
Но вместо того чтобы радостно подпрыгнуть, он деловито поинтересовался:
– И только?..
На всяких бибисях это стандартная практика: если журналист едет в Сьерра-Леоне, Либерию или похожую точку, у него есть сопровождающий, как правило из бывших спецназовцев, который просто репортера прикрывает. То есть, когда начинается пальба, он тупо роняет своего клиента мордой вниз, чтобы в морду случайно не прилетело.
Но у нас-то здоровенная группа, которая будет весело кататься по Южной Осетии на танках и все кругом взрывать со страшным грохотом!
При таком раскладе функции сопровождающего совсем другие. Он отвечает за технику безопасности в целом и «связи с общественностью» тоже целиком и полностью. Чтобы группу не «перестреляли к чертовой матери», надо, конечно, шпынять и пасти ее – ничего, дело привычное. А вот чтобы группе дали нормально снимать, тут-то и придется основательно попотеть. Ты должен будешь договариваться. Круглосуточно. С местными силовиками, с нашими военными, да вообще со всеми, кто может помочь или помешать работе. А еще помочь помешать или помешать помочь и так далее.
Потому что ты единственный, кто умеет говорить с такими людьми на их языке.
И когда группа увидит, что у тебя это получается, сюжет может сделать внезапный поворот. Ты вдруг узнаешь, что задачи сопровождающего трактуются удивительно широко. Даже шире, чем у тебя хватает рук. Оглянуться не успеешь, а ты уже ответственный за всё. Потому что, допустим, режиссер нахамил местным, и его послали на хер, а директор высокомерно не выпил с местными, и его тоже послали на хер, а оператор не туда повернул камеру, и местные подбили камере глаз. А военные забыли дать, что обещали, или не смогли дать, или внезапно дали – но только в морду, потому что их вчера некрасиво показали по телевизору. И работа встала, а время уходит. И ты давай разруливай, на тебя вся надежда, а не справишься – будешь крайним!
И в один прекрасный день, оказавшись-таки действительно крайним, во всем виноватым, некомпетентным негодяем, из-за которого группа не может снимать кино (а то бы она о-го-го!), ты подумаешь: ну какого лешего я так обрадовался, когда услышал про Пиротехника и «танки-хуянки»?..
– Нет, я серьезно, – сказал Миша. – Что делать-то надо?
– Ну ты спросил! – генеральный усмехнулся. – Ладно, объясняю по пунктам. Во-первых, ты проследи, чтобы им там головы не поотрывали. Во-вторых, сделай так, чтобы они сами на свои жопы не нарвали пачку неприятностей. Ну и, может, заодно проконсультируешь. А то мало ли… Я лично сомневаюсь, что они знают, каким концом ВОГ[2] в подствольник загоняется…
Генеральный-то знал. В этом смысле с ним было легко.
– В общем, ничего сверхъестественного от тебя не требуется, – заключил генеральный. – Все как обычно…
«Как обычно» значило именно то, о чем Миша подумал. Ему предстоит страховать всех от любых неожиданностей. Нет, раньше он справлялся, но любая фигня когда-нибудь случается в первый раз. А с ним еще далеко не всякая фигня успела случиться. Увлекательная перспектива для молодого профессионала. Что же я за тип такой, подумал Миша, если мне все это нравится?..
– То есть как всегда, – он постарался состроить унылую физиономию.
– В этот раз совсем другой уровень, – утешили его.
Несколько минут они обсуждали финансовую сторону вопроса и статус Миши в группе – оформляли его обтекаемо «консультантом», – и тут потенциальный консультант встрепенулся:
– Кстати! Об уровне. У тебя договоренности уже какие-нибудь есть?
– Да ты что! У нас все схвачено, – генеральный показал, как крепко схвачено. – Нас курирует статс-секретарь Министерства обороны.
– Погоди. Статс-секретарь это хорошо, а договоренности-то у тебя какие?
Генеральный пару раз моргнул. Заглянул в бумажку на столе.
– Ну… Вас на четвертой военной базе примут, всем необходимым обеспечат, все покажут, а вообще… А вообще – ты на месте договоришься. Я думаю, мы так сделаем: ты съездишь на разведку на пару дней, посмотришь, что к чему, а потом уже нормально выдвинешься со всей группой.
Миша еще немного погрустил для вящей солидности, а потом спросил:
– Когда выезжать?
«Прайм-ТВ» очень хотело все сделать по графику, но сначала не было денег, потом основные силы отвлеклись на важное срочное задание, потом еще чего-то не хватило. Оставалось лишь твердое обещание, что работать – будем. Не можем не работать: заказ федерального канала, как мы его провалим?.. В середине мая Миша уже откровенно занервничал.
Тем более что очертания фильма наконец-то вырисовались, предварительный сценарий лежал у генерального на столе. Проект намечался амбициозный, красивый, дальше некуда. Одно «но»: Мише все чаще казалось, что нехорошие предчувствия, одолевшие его на первой встрече с генеральным, были неспроста. И высокая честь обеспечить самую-самую красоту выпадет именно ему.
Нет, Миша не боялся серьезных задач, даже по-своему любил их, не стеснялся замахиваться на большое. Решать трудные вопросы – это тоже способ узнавать новое о людях, открывать что-то в них и в себе. Но чем крупнее проблема, тем конкретнее надо готовиться, проясняя каждую мелочь. А тут нарисовали, понимаешь, «Войну и мир» на коленке… Очень интересно. Только какими средствами мы ее изобразим, эту войну?
Докудрама – вот как это называется. Документальное кино с элементами художественного. Никакой отсебятины: просто эпизоды, которые не были засняты в момент события (потому что событие представляло собой, мягко говоря, месиво и крошево), воссоздаются по рассказам участников и встраиваются в документальный фильм. Поскольку фильм у нас про боевые действия, Мише предстояло устроить небольшую, но правдоподобную войнушку в городе Цхинвале и его окрестностях.
На словах это делалось легко: «военные все дадут». Но слова звучали в Москве, а технику и боеприпасы надо было получить на Кавказе. Это здесь «телекомпания» просто термин, а в воинской части, засевшей среди гор, на него могут отозваться как на матерное слово. Скажут: «А-а, ты у нас, значит, журналист…» и попросят удалиться. Зная, сколь многое зависит от сиюминутного настроения отдельно взятого товарища полковника, Миша призадумался.
И Пиротехник, вопреки обещанию генерального, вовсе не прыгал от восторга. Пока фильм обсуждался на словах, он, может, и проявил энтузиазм, но как дошло до конкретики – прямо растерялся. Для него лаконичное «выстрелы, взрывы» в сценарии означало весомые килограммы. А выстрелов и взрывов намечалось видимо-невидимо.
– Слушай, а чего мы делать будем? – спросил он Мишу. – Я из Москвы это все туда не попру. Во-первых, это для студии экономически невыгодно и мне не разрешат, а во-вторых… У меня столько нету! Ну физически столько нету.
Миша взял Пиротехника под руку и повел его к генеральному.
Тот оторвался от телефона и сказал:
– Не ссыте, у нас же есть распоряжение статс-секретаря Министерства обороны. Вам все дадут.
– Кто даст?
– Четвертая военная база. Ребята, не мешайте, у меня разговор…
Миша с Пиротехником переглянулись и убрались восвояси. Сели, почесали в затылках, взяли по листочку и начали считать.
«Встроить» в докудраму предстояло о-го-го сколько всего. Борьба с танками на улицах Цхинвала, оборона лагеря российских миротворцев, расстрел грузинскими бэтээрами гражданских машин на Зарской дороге – это был самый минимум, без которого вообще можно не дергаться. А если по максимуму, то есть по сценарию… Когда Миша набросал список того, что потребуется, у него прямо душа запела. В списке значились вертолеты Ми-8 АМТШ, танки Т-72 разных модификаций, бээмпэхи, самоходки, трофейная техника, начиная от «Хаммеров» и заканчивая «Кобрами», ну и стрелковое оружие в товарном количестве. Миша исходил из того, что, если у «Прайм-ТВ» действительно серьезные договоренности наверху, он им сделает не фильм, а конфетку.
Отдельным пунктом списка шла армейская пиротехника, тоже в объемах, радующих глаз. Это было не менее важно, чем танки, потому что экономило время, нервы и обеспечивало дополнительную безопасность. Миша очень рассчитывал, что ему не придется доставать взрывчатку неизвестно где – и Пиротехнику долго с ней ковыряться, – а у них будут штатные армейские имитаторы разрыва артиллерийских снарядов. Закопал штуковину, размотал провод, нажал кнопочку – бабах! – красота.
Миша положил список на стол генеральному и молча ткнул пальцем в потолок.
– Отправлю сегодня же, – пообещал генеральный, подгребая бумажку к себе. – И чего вы все такие нервные?.. Ага, вертолеты, правильно… Будут тебе вертолеты. Ты пойми, Миш, вояки сами в этом заинтересованы. Я бы не говорил, если бы не знал. Они читали сценарий, и он им нравится…
Приближался конец мая.
«КАЗАРМА»
Инт.
Актеры: Кононенко, Петров, Баранов.
Массовка: раненый солдат.
Реквизит: пирамиды для автоматов, металл. шкаф с автоматными магазинами, пачки
с патронами – 20.
– Большое-большое документальное кино про Южную Осетию, – сказал генеральный.
Миша внутренне усмехнулся: надо же, какой я телепат. Буквально час назад вспоминал «восемь-восемь-восемь».
– Большое-большое, – повторил генеральный. – Заказ от федерального канала к годовщине войны. Значит, съемки на местности и реконструкция событий – танки там, хуянки… Куча боевых эпизодов, одна только оборона лагеря миротворцев чего стоит, твой друган Пиротехник уже прыгает от возбуждения… Масштаб сам представляешь. Группа больше пятидесяти человек. Ты не мог бы с ними съездить и сделать так, чтобы их там не перестреляли к чертовой матери?
«Запросто!» – чуть не вырвалось у Миши. Он не просто «мог бы», он хотел вырваться из Москвы, тем более – на Кавказ в начале лета, когда все расцвело и красота неописуемая куда ни глянь. Его туда еще дед возил, и цветущие предгорья остались для Миши одним из сильнейших детских впечатлений. За последние годы он основательно объездил кавказский регион, изучил особенности тамошнего менталитета и тонкости общения – и чувствовал себя вполне уверенно. Правда, в Южной Осетии он еще не бывал – тем больше ему туда захотелось. Ведь там Мишу ждет много новых интересных людей.
Но вместо того чтобы радостно подпрыгнуть, он деловито поинтересовался:
– И только?..
На всяких бибисях это стандартная практика: если журналист едет в Сьерра-Леоне, Либерию или похожую точку, у него есть сопровождающий, как правило из бывших спецназовцев, который просто репортера прикрывает. То есть, когда начинается пальба, он тупо роняет своего клиента мордой вниз, чтобы в морду случайно не прилетело.
Но у нас-то здоровенная группа, которая будет весело кататься по Южной Осетии на танках и все кругом взрывать со страшным грохотом!
При таком раскладе функции сопровождающего совсем другие. Он отвечает за технику безопасности в целом и «связи с общественностью» тоже целиком и полностью. Чтобы группу не «перестреляли к чертовой матери», надо, конечно, шпынять и пасти ее – ничего, дело привычное. А вот чтобы группе дали нормально снимать, тут-то и придется основательно попотеть. Ты должен будешь договариваться. Круглосуточно. С местными силовиками, с нашими военными, да вообще со всеми, кто может помочь или помешать работе. А еще помочь помешать или помешать помочь и так далее.
Потому что ты единственный, кто умеет говорить с такими людьми на их языке.
И когда группа увидит, что у тебя это получается, сюжет может сделать внезапный поворот. Ты вдруг узнаешь, что задачи сопровождающего трактуются удивительно широко. Даже шире, чем у тебя хватает рук. Оглянуться не успеешь, а ты уже ответственный за всё. Потому что, допустим, режиссер нахамил местным, и его послали на хер, а директор высокомерно не выпил с местными, и его тоже послали на хер, а оператор не туда повернул камеру, и местные подбили камере глаз. А военные забыли дать, что обещали, или не смогли дать, или внезапно дали – но только в морду, потому что их вчера некрасиво показали по телевизору. И работа встала, а время уходит. И ты давай разруливай, на тебя вся надежда, а не справишься – будешь крайним!
И в один прекрасный день, оказавшись-таки действительно крайним, во всем виноватым, некомпетентным негодяем, из-за которого группа не может снимать кино (а то бы она о-го-го!), ты подумаешь: ну какого лешего я так обрадовался, когда услышал про Пиротехника и «танки-хуянки»?..
– Нет, я серьезно, – сказал Миша. – Что делать-то надо?
– Ну ты спросил! – генеральный усмехнулся. – Ладно, объясняю по пунктам. Во-первых, ты проследи, чтобы им там головы не поотрывали. Во-вторых, сделай так, чтобы они сами на свои жопы не нарвали пачку неприятностей. Ну и, может, заодно проконсультируешь. А то мало ли… Я лично сомневаюсь, что они знают, каким концом ВОГ[2] в подствольник загоняется…
Генеральный-то знал. В этом смысле с ним было легко.
– В общем, ничего сверхъестественного от тебя не требуется, – заключил генеральный. – Все как обычно…
«Как обычно» значило именно то, о чем Миша подумал. Ему предстоит страховать всех от любых неожиданностей. Нет, раньше он справлялся, но любая фигня когда-нибудь случается в первый раз. А с ним еще далеко не всякая фигня успела случиться. Увлекательная перспектива для молодого профессионала. Что же я за тип такой, подумал Миша, если мне все это нравится?..
– То есть как всегда, – он постарался состроить унылую физиономию.
– В этот раз совсем другой уровень, – утешили его.
Несколько минут они обсуждали финансовую сторону вопроса и статус Миши в группе – оформляли его обтекаемо «консультантом», – и тут потенциальный консультант встрепенулся:
– Кстати! Об уровне. У тебя договоренности уже какие-нибудь есть?
– Да ты что! У нас все схвачено, – генеральный показал, как крепко схвачено. – Нас курирует статс-секретарь Министерства обороны.
– Погоди. Статс-секретарь это хорошо, а договоренности-то у тебя какие?
Генеральный пару раз моргнул. Заглянул в бумажку на столе.
– Ну… Вас на четвертой военной базе примут, всем необходимым обеспечат, все покажут, а вообще… А вообще – ты на месте договоришься. Я думаю, мы так сделаем: ты съездишь на разведку на пару дней, посмотришь, что к чему, а потом уже нормально выдвинешься со всей группой.
Миша еще немного погрустил для вящей солидности, а потом спросил:
– Когда выезжать?
* * *
Кто имел дело с телевидением, тот знает, что там никогда ничего по графику не готово, и если съемки в студии вдруг начались за минуту до намеченного времени – об этом невероятном событии потом рассказывают много лет. Типа, и такое случается.«Прайм-ТВ» очень хотело все сделать по графику, но сначала не было денег, потом основные силы отвлеклись на важное срочное задание, потом еще чего-то не хватило. Оставалось лишь твердое обещание, что работать – будем. Не можем не работать: заказ федерального канала, как мы его провалим?.. В середине мая Миша уже откровенно занервничал.
Тем более что очертания фильма наконец-то вырисовались, предварительный сценарий лежал у генерального на столе. Проект намечался амбициозный, красивый, дальше некуда. Одно «но»: Мише все чаще казалось, что нехорошие предчувствия, одолевшие его на первой встрече с генеральным, были неспроста. И высокая честь обеспечить самую-самую красоту выпадет именно ему.
Нет, Миша не боялся серьезных задач, даже по-своему любил их, не стеснялся замахиваться на большое. Решать трудные вопросы – это тоже способ узнавать новое о людях, открывать что-то в них и в себе. Но чем крупнее проблема, тем конкретнее надо готовиться, проясняя каждую мелочь. А тут нарисовали, понимаешь, «Войну и мир» на коленке… Очень интересно. Только какими средствами мы ее изобразим, эту войну?
Докудрама – вот как это называется. Документальное кино с элементами художественного. Никакой отсебятины: просто эпизоды, которые не были засняты в момент события (потому что событие представляло собой, мягко говоря, месиво и крошево), воссоздаются по рассказам участников и встраиваются в документальный фильм. Поскольку фильм у нас про боевые действия, Мише предстояло устроить небольшую, но правдоподобную войнушку в городе Цхинвале и его окрестностях.
На словах это делалось легко: «военные все дадут». Но слова звучали в Москве, а технику и боеприпасы надо было получить на Кавказе. Это здесь «телекомпания» просто термин, а в воинской части, засевшей среди гор, на него могут отозваться как на матерное слово. Скажут: «А-а, ты у нас, значит, журналист…» и попросят удалиться. Зная, сколь многое зависит от сиюминутного настроения отдельно взятого товарища полковника, Миша призадумался.
И Пиротехник, вопреки обещанию генерального, вовсе не прыгал от восторга. Пока фильм обсуждался на словах, он, может, и проявил энтузиазм, но как дошло до конкретики – прямо растерялся. Для него лаконичное «выстрелы, взрывы» в сценарии означало весомые килограммы. А выстрелов и взрывов намечалось видимо-невидимо.
– Слушай, а чего мы делать будем? – спросил он Мишу. – Я из Москвы это все туда не попру. Во-первых, это для студии экономически невыгодно и мне не разрешат, а во-вторых… У меня столько нету! Ну физически столько нету.
Миша взял Пиротехника под руку и повел его к генеральному.
Тот оторвался от телефона и сказал:
– Не ссыте, у нас же есть распоряжение статс-секретаря Министерства обороны. Вам все дадут.
– Кто даст?
– Четвертая военная база. Ребята, не мешайте, у меня разговор…
Миша с Пиротехником переглянулись и убрались восвояси. Сели, почесали в затылках, взяли по листочку и начали считать.
«Встроить» в докудраму предстояло о-го-го сколько всего. Борьба с танками на улицах Цхинвала, оборона лагеря российских миротворцев, расстрел грузинскими бэтээрами гражданских машин на Зарской дороге – это был самый минимум, без которого вообще можно не дергаться. А если по максимуму, то есть по сценарию… Когда Миша набросал список того, что потребуется, у него прямо душа запела. В списке значились вертолеты Ми-8 АМТШ, танки Т-72 разных модификаций, бээмпэхи, самоходки, трофейная техника, начиная от «Хаммеров» и заканчивая «Кобрами», ну и стрелковое оружие в товарном количестве. Миша исходил из того, что, если у «Прайм-ТВ» действительно серьезные договоренности наверху, он им сделает не фильм, а конфетку.
Отдельным пунктом списка шла армейская пиротехника, тоже в объемах, радующих глаз. Это было не менее важно, чем танки, потому что экономило время, нервы и обеспечивало дополнительную безопасность. Миша очень рассчитывал, что ему не придется доставать взрывчатку неизвестно где – и Пиротехнику долго с ней ковыряться, – а у них будут штатные армейские имитаторы разрыва артиллерийских снарядов. Закопал штуковину, размотал провод, нажал кнопочку – бабах! – красота.
Миша положил список на стол генеральному и молча ткнул пальцем в потолок.
– Отправлю сегодня же, – пообещал генеральный, подгребая бумажку к себе. – И чего вы все такие нервные?.. Ага, вертолеты, правильно… Будут тебе вертолеты. Ты пойми, Миш, вояки сами в этом заинтересованы. Я бы не говорил, если бы не знал. Они читали сценарий, и он им нравится…
Приближался конец мая.
Глава 4
Лицензия на убийство
Сцена 2.6
«МИНОМЕТНАЯ БАТАРЕЯ»
Экст.
Массовка: солдаты, раненые.
Военная техника: минометы.
Пиротехника: взрывы.
И опять его разбудил телефон.
– Да что ж такое… – простонал Миша. – Милая, извини, я же не нарочно. Вот ведь им неймется с утра пораньше…
Ему не ответили. Миша оглянулся, увидел скомканное одеяло, сел на кровати. Было уже почти десять, голова слегка гудела. Вчера с Ваней и его «актерами» решили снять нервное напряжение, и он малость перестарался. А потом еще сидел ночью на кухне за ноутбуком, читал тот самый синопсис и проклинал себя за бездарность.
Телефон утих, номер оказался незнакомым. Миша вздохнул и поплелся в ванную. Умыться холодной водичкой, чтобы проснуться, сделать зарядку… Бегать он сегодня не будет, нет уж.
В ванной он машинально закрыл колпачок на зубной пасте и уставился в зеркало. Обычно Миша себя особо не разглядывал, но с похмелья мало ли что придет в голову молодому человеку.
Молодому?.. Из зеркала смотрела немного опухшая, но совсем еще не старая физиономия. Черты лица правильные, морда добрая, даже симпатичная, но… Несерьезная, что ли. Миша поморщился. Ему хотелось казаться посуровее, а не каким-то вечным недопеском. Рост метр восемьдесят шесть и здоровенные бицепсы тут ничего не значат. Люди-то в глаза заглядывают. А глаза распахнутые, и не прочтешь по ним, сколько они всякого повидали.
«МИНОМЕТНАЯ БАТАРЕЯ»
Экст.
Массовка: солдаты, раненые.
Военная техника: минометы.
Пиротехника: взрывы.
И опять его разбудил телефон.
– Да что ж такое… – простонал Миша. – Милая, извини, я же не нарочно. Вот ведь им неймется с утра пораньше…
Ему не ответили. Миша оглянулся, увидел скомканное одеяло, сел на кровати. Было уже почти десять, голова слегка гудела. Вчера с Ваней и его «актерами» решили снять нервное напряжение, и он малость перестарался. А потом еще сидел ночью на кухне за ноутбуком, читал тот самый синопсис и проклинал себя за бездарность.
Телефон утих, номер оказался незнакомым. Миша вздохнул и поплелся в ванную. Умыться холодной водичкой, чтобы проснуться, сделать зарядку… Бегать он сегодня не будет, нет уж.
В ванной он машинально закрыл колпачок на зубной пасте и уставился в зеркало. Обычно Миша себя особо не разглядывал, но с похмелья мало ли что придет в голову молодому человеку.
Молодому?.. Из зеркала смотрела немного опухшая, но совсем еще не старая физиономия. Черты лица правильные, морда добрая, даже симпатичная, но… Несерьезная, что ли. Миша поморщился. Ему хотелось казаться посуровее, а не каким-то вечным недопеском. Рост метр восемьдесят шесть и здоровенные бицепсы тут ничего не значат. Люди-то в глаза заглядывают. А глаза распахнутые, и не прочтешь по ним, сколько они всякого повидали.