Страница:
Он понимал, конечно, что в этой открытости и легкой несерьезности кроется обаяние, из-за которого люди тебе верят, идут на контакт, а ты, главное, их потом не обманывай, и они добро запомнят. Но все равно Джеймс Бонд – красавец, а ты – недоразумение…
От холодной воды стало полегче. Надо заработать на кондиционер, думал Миша, лето еще толком не началось, а дышать уже нечем. Вот смотаюсь в Осетию, как раз и заработаю… Пора ехать. Да поскорее, а то эта, трам-тарарам, докудрама начинает уже напрягать. С каждым днем все ближе к драме… Не через неделю, как договорились, а буквально на днях надо выдвигаться, чтобы был хоть небольшой запас на решение вопросов.
А то получится, как вчера: с разбега лбом об стену.
Они потому и надрались с Ваней – не зная, смеяться или плакать, так осточертело это все.
Снимали полный метр, якобы комедию. Задача: группа «тяжелых»[3] вламывается – да-да, опять вламывается – через дверь, и дальше все по привычной схеме. Ничего смешного.
В павильоне группу ждала декорация многокомнатной квартиры. Декорация, как обычно, была построена из фундусных щитов и, местами, гипсокартона, но та стена, где дверь, оказалась из пеноблоков, уложенных крестом, да еще и на приличном растворе. Обычно на съемках, если нужно имитировать стальную дверь, берут простую филенку и обшивают жестью. Тут стояла настоящая стальная дверь, в нормальной дверной коробке, добротно посаженная в пеноблоки. «Актеры» недоумевающе шушукались.
– Спорим, это вообще не их декорация, – догадался кто-то. – Чужую доламывают.
Ишь, насобачились, подумал Миша с затаенной гордостью за ребят.
Нарисовался местный пиротехник:
– Мужики, все будет зашибись. Я чуток подорву ее по периметру, дальше плюнете – она сама упадет.
Бойцы переглянулись и промолчали. Они, кроме шуток, были людьми опытными в кино и знали: такие громкие заявления можно принимать на веру, когда пиротехника зовут Пиротехник. Тот все-таки начинал свою кинокарьеру в Афганистане, сапером спецназа ГРУ, они там сбацали блокбастер, если кто помнит… Когда Пиротехник обещает, что «само упадет», значит, упадет. В остальных случаях лучше перебдеть и рассчитывать на худшее.
Шестеро в тяжелой броне встали перед дверью на пятачке, имитирующем лестничную площадку. Первые двое, включая Мишу, – с бронещитами. Впереди около двери застыл пиротехник, слева в уголке прижался его помощник с порошковым огнетушителем в руках – это они, хитрецы, вместо дыммашины обойтись задумали.
Приготовились. Начали!
Подозревая, что сейчас можно ждать чего угодно, Миша на всякий случай опустил забрало и спрятал лицо за щит. Но вместо ожидаемого бабаха раздался непонятный «бдыщ». И длинное «пфш-ш-ш» – помощник хорошо нажал на рычаг огнетушителя. Щедро.
Видимость – ноль, дико воняет сработавшим огнетушителем, но команда «штурм!» есть. Первый ряд в два щита и два тела, весом суммарно больше двухсот двадцати килограммов, с разбега врубился в дверь и…
И ничего! Дверь даже не пошатнулась.
Чувствуя себя полным идиотом, Миша отскочил назад, и они с напарником пошли на вторую попытку – а что еще делать? Бац! Бац!
Потом, когда все закончилось, Миша подумал: он бы дорого дал, чтобы увидеть это со стороны. И тут же понял: не разглядел бы ничего! А какая картина… Площадку окончательно заволокло вонючим дымом, вторые номера стоят, ожидая команды, съемочная группа просто не понимает, что творится. А первый ряд с упорством, достойным лучшего применения, методично бросается на дверь. Ведь «отбой!», то есть «стоп!», никто не крикнул!
Потому что обалдели все.
Пять… шесть… считал Миша про себя, кидаясь вперед. Он ничего не соображал – его, как и остальных, кто был в павильоне, заклинило.
После девятого удара раздался хруст, и упала… стена. Дверь, дверная коробка, пеноблоки на растворе – рухнуло все!
Из облака пыли, порошка и дыма с рычанием и матом в коридор декорации ввалилась озверелая группа спецназа…
На улице, когда «актеры» выползли из павильона, киношники застыли в немом оцепенении. Группа выглядела иллюстрацией к анекдоту «обсыпьте его мелом и принесите мою булаву». При каждом движении вокруг бойцов разлетались облачка пыли, на асфальте оставались белые следы.
Что самое удивительное – материал был снят…
Дзынь! Дзынь! Высветился все тот же незнакомый абонент.
– Михаил? Здравствуйте, мне посоветовал к вам обратиться имярек. Нам на съемку нужен ОМОН, десять человек.
Голос в трубке был женский. Молодой, веселый.
– И вам не хворать, – сипло ответил Миша. – Вы наши условия работы знаете?
– Да, нас все устраивает, мы обо всем в курсе.
– Хорошо, вам когда это нужно, какая форма, какая снаряга, что с оружием? Стреляем, не стреляем, и вообще, что делать надо в кадре?
– Насчет формы не волнуйтесь, мы все подготовили, нужно оружие без стрельбы, бронежилеты не нужны, ну, эти сапоги ваши и маски обязательно…
– Сапоги… Сапоги? А-а, берцы. Шлемы нужны?
– Ну да, берцы. Нет, шлемы не нужны.
– Понял. Ну так когда это все и какой фильм?
Услышав дату, Миша прикинул так и сяк, понял, что сам поучаствовать уже вряд ли успеет, и вдруг подумал: оно и к лучшему. Без него обойдутся, а то вдруг снова двери выбивать. Или, например, он невезучий стал и ребятам несчастье приносит. И в этот раз мало того что опять дверь, так она вообще не упадет.
Фильм оказался раскрученным проектом на федеральном канале. Весьма неплохо, весьма.
– Хорошо, если форма будет вашей, то запишите размеры, чтобы комплекты сформировать.
– Нет, не надо, мы форму уже всю подготовили.
Миша слегка напрягся. Формулировка показалась ему как минимум странной.
– Сударыня, а вы уверены, что не возникнет проблем с формой? У нас народ, в общем, разнокалиберный как по росту, так и по весу.
– Нет-нет, все будет хорошо, вашей формой будут камуфляжные топики и стринги!
Сначала Миша потерял дар речи.
Потом нервно хихикнул.
И наконец дико заржал.
У Вани в команде был боец по прозвищу Кингконг. Не потому что очень большой, а по причине густого оволосения тела. И Миша вдруг представил себе мохнатого Кингконга – в берцах, камуфляжных стрингах, топике и маске…
Барышня решила, наверное, что ее угорадило позвонить ненормальному, который до этого момента просто сдерживался. На все ее последующие реплики Миша отвечал в основном хрюканьем и гыгыканьем. Даже «извините, нет» прозвучало как-то невнятно.
Барышня, кажется, обиделась, но Мише было все равно.
Отдышавшись, он позвонил в «Прайм-ТВ» и сказал:
– Я заеду сегодня? Надо обсудить кое-что.
Оставаться в этом бедламе он больше просто не мог.
– Да не знал я, на хрена вы ей нужны! Она у меня просто ОМОН попросила!
Мише повезло: он заметил свободное место у обочины, приткнул туда машину и нахохотался до слез. А то бы врезался.
К генеральному он вошел уже спокойный и с порога озадачил вопросом, который надо было задать гораздо раньше:
– А вы с южной стороной согласовали хоть чего-нибудь?
С генеральным сделалось то, что в народе зовут «квадратные глаза».
– А зачем?!
Миша выразительно промолчал.
– Нас же курирует статс-секретарь. Он им сказал.
– Кому «им»? Южная Осетия вообще-то иностранное государство.
Несколько секунд генеральному понадобилось на осмысление этой сногсшибательной новости. Потом он буркнул:
– А действительно.
Поглядел в окно, поглядел в телефон, вытер экран телефона о рукав пиджака и сообщил:
– Это ты интересно придумал.
– Это не я, – на всякий случай пояснил Миша. – Они сами.
– Ну, ты понял, – генеральный невесело хмыкнул.
И посмотрел на Мишу: давай излагай, ты же знаешь, что делать.
Миша знал.
– Предлагаю вот как. Я с ресёрчером[4] туда выезжаю послезавтра. У меня будет неделя на то, чтобы понять, что к чему и почему, а после этого уже по отмашке присылайте всех остальных.
– Еще директора возьмете, – сказал генеральный.
– А действительно, – согласился Миша.
– Кстати… Список твой ушел в Минобороны, возражений не последовало.
– Ну, будем надеяться… Должно же у нас хоть что-то быть в порядке!
– Все, даю команду, чтобы занялись отправкой, – генеральный протянул руку.
Миша ее пожал и помчался работать.
Что ж, он был готов к проблемам – и проблемы нашли его. Теперь их надо было решать, и быстро. К утру у него появилось странное жжение в ушах. Сначала он удивился, потом сообразил, что просто натер их телефоном, пока ставил на уши всех знакомых: мужики, дайте контакт на Южную Осетию, у кого чего есть. Как говорится, с миру по нитке – шахиду на взрывчатку.
«Контактами» оказались начальник штаба 58-й армии и один из югоосетинских кагэбэшников. Совсем неплохо для начала.
Утром ему позвонил генеральный и осчастливил:
– Я тут подумал – мы тебя переоформим. Будешь директором!
– Ну, щас! – сказал Миша. – Приплыли!
– Погоди, ты не понял. Директор останется прежний, будет решать свои задачи – размещение, кормежка, транспорт… Я просто что-то забеспокоился после вчерашнего. Вдруг тебе придется там пальцы гнуть, а по документам ты у нас – кто? Конь в пальто. А «директор съемочной группы» – это все-таки звучит. И в целом понятнее для военных, да?
Миша хотел объяснить, что военным слово «директор» внушает уважение, когда за ним следует окончание «мясокомбинат», «спиртзавод» или «завод строительных изделий»… Но было уже не до шуток. И генеральный, в общем, ориентировался правильно.
– А давай, – решил Миша.
Он перевернулся на другой бок и сказал:
– Это больше не повторится, честное слово.
– Что не повторится? – Лена протянула руку и погладила его по щеке. – Я же не против. Если ты не будешь иногда уезжать, то в Москве закиснешь, я ведь вижу…
– Спасибо… Я про телефон. Выключу этот проклятый звонок. Оставлю «вибру», пускай дрыгается под подушкой, чтобы тебя не будил.
– А если позвонят по важному делу?
– Я проснусь, не волнуйся. Если дело и правда важное – достучатся. Вот как вернусь из Цхинвала – первым делом выключу… Правда ничего, что я еду? Почти месяц…
– Поезжай – и возвращайся, – сказала Лена. – Вернешься – нам с тобой надо будет как следует поговорить. Обо всем.
Глядела она ласково, по-доброму, вроде беспокоиться не о чем, но Миша серьезные разговоры откладывать не любил.
– Давай сейчас.
– Не-а.
– Ты меня пугаешь.
– Ну, отлично, бойся!
– Мне нельзя бояться. У меня впереди кавказское гостеприимство, армейский идиотизм и телевизионный бардак – много и сразу. Они терпеть не могут трусливых и едят их на завтрак. Если я приеду заранее напуганный, они это почуют, набросятся со всех сторон и растерзают меня.
– Тогда не бойся, – сказала Лена. – Поезжай и не думай ни о чем. Нет, не так. Думай о том, что у тебя в тылу все надежно. Понял? Веришь?
– Верю.
Он потянулся ее поцеловать – и все куда-то исчезло: жаркая Москва, шибко деловой генеральный, далекий Цхинвал, четвертая военная база, на которой заждались танки-хуянки…
– Пока тебя не будет – может, обои тут переклею… – успела сказать Лена.
Это просто праздник какой-то, успел подумать он.
Часть II
Глава 1
Глава 2
От холодной воды стало полегче. Надо заработать на кондиционер, думал Миша, лето еще толком не началось, а дышать уже нечем. Вот смотаюсь в Осетию, как раз и заработаю… Пора ехать. Да поскорее, а то эта, трам-тарарам, докудрама начинает уже напрягать. С каждым днем все ближе к драме… Не через неделю, как договорились, а буквально на днях надо выдвигаться, чтобы был хоть небольшой запас на решение вопросов.
А то получится, как вчера: с разбега лбом об стену.
Они потому и надрались с Ваней – не зная, смеяться или плакать, так осточертело это все.
Снимали полный метр, якобы комедию. Задача: группа «тяжелых»[3] вламывается – да-да, опять вламывается – через дверь, и дальше все по привычной схеме. Ничего смешного.
В павильоне группу ждала декорация многокомнатной квартиры. Декорация, как обычно, была построена из фундусных щитов и, местами, гипсокартона, но та стена, где дверь, оказалась из пеноблоков, уложенных крестом, да еще и на приличном растворе. Обычно на съемках, если нужно имитировать стальную дверь, берут простую филенку и обшивают жестью. Тут стояла настоящая стальная дверь, в нормальной дверной коробке, добротно посаженная в пеноблоки. «Актеры» недоумевающе шушукались.
– Спорим, это вообще не их декорация, – догадался кто-то. – Чужую доламывают.
Ишь, насобачились, подумал Миша с затаенной гордостью за ребят.
Нарисовался местный пиротехник:
– Мужики, все будет зашибись. Я чуток подорву ее по периметру, дальше плюнете – она сама упадет.
Бойцы переглянулись и промолчали. Они, кроме шуток, были людьми опытными в кино и знали: такие громкие заявления можно принимать на веру, когда пиротехника зовут Пиротехник. Тот все-таки начинал свою кинокарьеру в Афганистане, сапером спецназа ГРУ, они там сбацали блокбастер, если кто помнит… Когда Пиротехник обещает, что «само упадет», значит, упадет. В остальных случаях лучше перебдеть и рассчитывать на худшее.
Шестеро в тяжелой броне встали перед дверью на пятачке, имитирующем лестничную площадку. Первые двое, включая Мишу, – с бронещитами. Впереди около двери застыл пиротехник, слева в уголке прижался его помощник с порошковым огнетушителем в руках – это они, хитрецы, вместо дыммашины обойтись задумали.
Приготовились. Начали!
Подозревая, что сейчас можно ждать чего угодно, Миша на всякий случай опустил забрало и спрятал лицо за щит. Но вместо ожидаемого бабаха раздался непонятный «бдыщ». И длинное «пфш-ш-ш» – помощник хорошо нажал на рычаг огнетушителя. Щедро.
Видимость – ноль, дико воняет сработавшим огнетушителем, но команда «штурм!» есть. Первый ряд в два щита и два тела, весом суммарно больше двухсот двадцати килограммов, с разбега врубился в дверь и…
И ничего! Дверь даже не пошатнулась.
Чувствуя себя полным идиотом, Миша отскочил назад, и они с напарником пошли на вторую попытку – а что еще делать? Бац! Бац!
Потом, когда все закончилось, Миша подумал: он бы дорого дал, чтобы увидеть это со стороны. И тут же понял: не разглядел бы ничего! А какая картина… Площадку окончательно заволокло вонючим дымом, вторые номера стоят, ожидая команды, съемочная группа просто не понимает, что творится. А первый ряд с упорством, достойным лучшего применения, методично бросается на дверь. Ведь «отбой!», то есть «стоп!», никто не крикнул!
Потому что обалдели все.
Пять… шесть… считал Миша про себя, кидаясь вперед. Он ничего не соображал – его, как и остальных, кто был в павильоне, заклинило.
После девятого удара раздался хруст, и упала… стена. Дверь, дверная коробка, пеноблоки на растворе – рухнуло все!
Из облака пыли, порошка и дыма с рычанием и матом в коридор декорации ввалилась озверелая группа спецназа…
На улице, когда «актеры» выползли из павильона, киношники застыли в немом оцепенении. Группа выглядела иллюстрацией к анекдоту «обсыпьте его мелом и принесите мою булаву». При каждом движении вокруг бойцов разлетались облачка пыли, на асфальте оставались белые следы.
Что самое удивительное – материал был снят…
Дзынь! Дзынь! Высветился все тот же незнакомый абонент.
– Михаил? Здравствуйте, мне посоветовал к вам обратиться имярек. Нам на съемку нужен ОМОН, десять человек.
Голос в трубке был женский. Молодой, веселый.
– И вам не хворать, – сипло ответил Миша. – Вы наши условия работы знаете?
– Да, нас все устраивает, мы обо всем в курсе.
– Хорошо, вам когда это нужно, какая форма, какая снаряга, что с оружием? Стреляем, не стреляем, и вообще, что делать надо в кадре?
– Насчет формы не волнуйтесь, мы все подготовили, нужно оружие без стрельбы, бронежилеты не нужны, ну, эти сапоги ваши и маски обязательно…
– Сапоги… Сапоги? А-а, берцы. Шлемы нужны?
– Ну да, берцы. Нет, шлемы не нужны.
– Понял. Ну так когда это все и какой фильм?
Услышав дату, Миша прикинул так и сяк, понял, что сам поучаствовать уже вряд ли успеет, и вдруг подумал: оно и к лучшему. Без него обойдутся, а то вдруг снова двери выбивать. Или, например, он невезучий стал и ребятам несчастье приносит. И в этот раз мало того что опять дверь, так она вообще не упадет.
Фильм оказался раскрученным проектом на федеральном канале. Весьма неплохо, весьма.
– Хорошо, если форма будет вашей, то запишите размеры, чтобы комплекты сформировать.
– Нет, не надо, мы форму уже всю подготовили.
Миша слегка напрягся. Формулировка показалась ему как минимум странной.
– Сударыня, а вы уверены, что не возникнет проблем с формой? У нас народ, в общем, разнокалиберный как по росту, так и по весу.
– Нет-нет, все будет хорошо, вашей формой будут камуфляжные топики и стринги!
Сначала Миша потерял дар речи.
Потом нервно хихикнул.
И наконец дико заржал.
У Вани в команде был боец по прозвищу Кингконг. Не потому что очень большой, а по причине густого оволосения тела. И Миша вдруг представил себе мохнатого Кингконга – в берцах, камуфляжных стрингах, топике и маске…
Барышня решила, наверное, что ее угорадило позвонить ненормальному, который до этого момента просто сдерживался. На все ее последующие реплики Миша отвечал в основном хрюканьем и гыгыканьем. Даже «извините, нет» прозвучало как-то невнятно.
Барышня, кажется, обиделась, но Мише было все равно.
Отдышавшись, он позвонил в «Прайм-ТВ» и сказал:
– Я заеду сегодня? Надо обсудить кое-что.
Оставаться в этом бедламе он больше просто не мог.
* * *
По дороге его вызвонил тот самый имярек, что дал барышне наводку, и принялся извиняться.– Да не знал я, на хрена вы ей нужны! Она у меня просто ОМОН попросила!
Мише повезло: он заметил свободное место у обочины, приткнул туда машину и нахохотался до слез. А то бы врезался.
К генеральному он вошел уже спокойный и с порога озадачил вопросом, который надо было задать гораздо раньше:
– А вы с южной стороной согласовали хоть чего-нибудь?
С генеральным сделалось то, что в народе зовут «квадратные глаза».
– А зачем?!
Миша выразительно промолчал.
– Нас же курирует статс-секретарь. Он им сказал.
– Кому «им»? Южная Осетия вообще-то иностранное государство.
Несколько секунд генеральному понадобилось на осмысление этой сногсшибательной новости. Потом он буркнул:
– А действительно.
Поглядел в окно, поглядел в телефон, вытер экран телефона о рукав пиджака и сообщил:
– Это ты интересно придумал.
– Это не я, – на всякий случай пояснил Миша. – Они сами.
– Ну, ты понял, – генеральный невесело хмыкнул.
И посмотрел на Мишу: давай излагай, ты же знаешь, что делать.
Миша знал.
– Предлагаю вот как. Я с ресёрчером[4] туда выезжаю послезавтра. У меня будет неделя на то, чтобы понять, что к чему и почему, а после этого уже по отмашке присылайте всех остальных.
– Еще директора возьмете, – сказал генеральный.
– А действительно, – согласился Миша.
– Кстати… Список твой ушел в Минобороны, возражений не последовало.
– Ну, будем надеяться… Должно же у нас хоть что-то быть в порядке!
– Все, даю команду, чтобы занялись отправкой, – генеральный протянул руку.
Миша ее пожал и помчался работать.
Что ж, он был готов к проблемам – и проблемы нашли его. Теперь их надо было решать, и быстро. К утру у него появилось странное жжение в ушах. Сначала он удивился, потом сообразил, что просто натер их телефоном, пока ставил на уши всех знакомых: мужики, дайте контакт на Южную Осетию, у кого чего есть. Как говорится, с миру по нитке – шахиду на взрывчатку.
«Контактами» оказались начальник штаба 58-й армии и один из югоосетинских кагэбэшников. Совсем неплохо для начала.
Утром ему позвонил генеральный и осчастливил:
– Я тут подумал – мы тебя переоформим. Будешь директором!
– Ну, щас! – сказал Миша. – Приплыли!
– Погоди, ты не понял. Директор останется прежний, будет решать свои задачи – размещение, кормежка, транспорт… Я просто что-то забеспокоился после вчерашнего. Вдруг тебе придется там пальцы гнуть, а по документам ты у нас – кто? Конь в пальто. А «директор съемочной группы» – это все-таки звучит. И в целом понятнее для военных, да?
Миша хотел объяснить, что военным слово «директор» внушает уважение, когда за ним следует окончание «мясокомбинат», «спиртзавод» или «завод строительных изделий»… Но было уже не до шуток. И генеральный, в общем, ориентировался правильно.
– А давай, – решил Миша.
Он перевернулся на другой бок и сказал:
– Это больше не повторится, честное слово.
– Что не повторится? – Лена протянула руку и погладила его по щеке. – Я же не против. Если ты не будешь иногда уезжать, то в Москве закиснешь, я ведь вижу…
– Спасибо… Я про телефон. Выключу этот проклятый звонок. Оставлю «вибру», пускай дрыгается под подушкой, чтобы тебя не будил.
– А если позвонят по важному делу?
– Я проснусь, не волнуйся. Если дело и правда важное – достучатся. Вот как вернусь из Цхинвала – первым делом выключу… Правда ничего, что я еду? Почти месяц…
– Поезжай – и возвращайся, – сказала Лена. – Вернешься – нам с тобой надо будет как следует поговорить. Обо всем.
Глядела она ласково, по-доброму, вроде беспокоиться не о чем, но Миша серьезные разговоры откладывать не любил.
– Давай сейчас.
– Не-а.
– Ты меня пугаешь.
– Ну, отлично, бойся!
– Мне нельзя бояться. У меня впереди кавказское гостеприимство, армейский идиотизм и телевизионный бардак – много и сразу. Они терпеть не могут трусливых и едят их на завтрак. Если я приеду заранее напуганный, они это почуют, набросятся со всех сторон и растерзают меня.
– Тогда не бойся, – сказала Лена. – Поезжай и не думай ни о чем. Нет, не так. Думай о том, что у тебя в тылу все надежно. Понял? Веришь?
– Верю.
Он потянулся ее поцеловать – и все куда-то исчезло: жаркая Москва, шибко деловой генеральный, далекий Цхинвал, четвертая военная база, на которой заждались танки-хуянки…
– Пока тебя не будет – может, обои тут переклею… – успела сказать Лена.
Это просто праздник какой-то, успел подумать он.
Часть II
Никогда не говори «никогда»
Республика Южная Осетия, июнь 2009 г.
Глава 1
И небеса падут
Сцена 2.4.
Горный пейзаж.
Нат.
Пиротехника: взрывы, стрельба.
Они вышли из самолета в Беслане и сразу надели темные очки. Солнце шпарило вовсю, было почти тридцать градусов в тени. После московской духоты местная жара показалась терпимой: воздух горячий, но все-таки им можно дышать. Так Миша думал вплоть до момента, пока они с ресёрчером и директором не сели в «Газель». Через пять минут Миша сказал себе, что дальше-то будет еще жарче, – и этим утешился.
В Алагире «Газель» вырулила на Транскавказскую магистраль – местную «дорогу жизни», единственную трассу, которая связывает напрямую Северную Осетию с Южной. Шоссе оказалось четырехполосным, в приличном состоянии, ресёрчер удивленно хмыкнул.
– Чего?.. – спросил Миша.
– Я на той неделе ездил в Новгород. Федеральная трасса М10, чтоб ее… Вся кривая, вся разбитая. А какие там ямы на объезде Торжка… А что под самим Новгородом творится… И это дорога между двумя столицами!
– Э-э! – сказал водитель. – Погоди-погоди! Будут тебе ямы. Не хуже, чем в России! Даже лучше!
И заразительно рассмеялся.
Минут пять они весело катились по равнине, и вдруг рельеф изменился. Прямо на глазах долина реки Ардон превратилась в ущелье с отвесными скалами. Дорога сузилась.
– Ого…
Из скалы над входом в ущелье рвался вперед и ввысь стальной всадник. Огромная фигура святого Георгия взлетала над трассой. Водитель остановил машину и, ни слова не говоря, направился к скале.
– Чего он?..
– Видишь чашу? Туда надо денежку бросить, чтобы дорога легкая была. Наш водила – правильный осетин. Если совсем правильный, тогда он еще перед выездом помолился Уастырджи, покровителю всех путешественников…
Ресёрчер поглядел на Мишу с уважением. Директор вздохнул. Его, похоже, не радовала перспектива общения с суеверным народом, который совершает жертвоприношение, чтобы проехать всего-то сто тридцать километров. Таким людям слишком легко наступить на любимую мозоль – просто случайно.
А директору с ними работать и работать.
Миша не стал объяснять, что езда по Транскаму – дело серьезное и лишний раз помолиться для успокоения нервов бывает полезно. Сейчас дорога себя покажет сама. Красивая дорога.
После памятника шоссе начало петлять по лесистым склонам, иногда ныряя в тоннели. Короткие выглядели странно, даже пугающе: будто строители только что прорубили эти дырки в скалах и ушли отдыхать, завтра доделают. Каменные стены, каменный потолок – ничего больше, ни намека на какое-то усиление кровли. В тоннелях подлиннее все было солидно укреплено, и там с непривычки казалось как-то спокойнее.
Поселок Мизур заставил сказать «ого!» не только ресёрчера, которому положено по работе все видеть и всему удивляться, но и флегматичного директора. К этому моменту шоссе совсем зажало между скал, и высокой растительности на горах стало заметно меньше – лишь местами попадались кусты можжевельника, барбариса да редкая облепиха. И вдруг «Газель» въехала в странный городок, растянутый вдоль дороги: типовые девятиэтажки в один ряд, а сразу за ними каменный склон уходит резко вверх. Как будто от полноценного города отрезали полмикрорайона и воткнули сюда.
– А стена зачем? – спросил ресёрчер.
Дорогу отделял от домов пятиметровый шумозащитный забор. «Газель» сейчас ехала в узком каньоне: с одной стороны эта зеленая стенка (за ней дома, за ними скалы), с другой – узкая бурная река и тоже скалы.
– Думали, что Транскам будет шуметь днем и ночью, – объяснил Миша.
– Тут серебро и цинк добывали, – сказал водитель. – Тут шахтеры были. Денег было много, людей было много. А теперь – э-эх…
Да, подумал Миша, тут всего «было много». Если закрыть глаза, можно представить, как это выглядело… Транскам не гудит, конечно, но довольно оживлен. То и дело притормаживают автобусы – мимо поселка транзитом идут экскурсии. На улицах много молодежи, это студенты-практиканты. Лица у студентов очень разные, попадаются даже черные. Местные бабушки от негров шарахаются. Много детей. И, конечно, сами шахтеры – высшая каста, сильные и гордые люди с огромной по советским меркам зарплатой. Красивые новые дома. В магазине на полках загляденье – спецснабжение по высшей категории. Жизнь такая, о какой в русской советской глубинке и мечтать нельзя. Это все здесь было… А потом месторождение исчерпалось – и кирдык… Миша открыл глаза.
Шумная раскаленная «Газель», палящая жара за бортом, извилистая дорога, голые скалы вокруг. С гор исчезли не только редкие кустики, теперь время от времени пропадала даже трава. Вместо зеленого ковра с яркими пятнами цветов – суровый обнаженный камень.
– Отсюда дорога становится лавиноопасной, – сказал он ресёрчеру.
Подумал и на всякий случай добавил:
– Зимой.
– Э-э! – водитель криво усмехнулся. – Летом тоже камни падают.
– Ты мне людей не пугай, – сказал Миша строго.
– Зимой на неделю закрывают, на две закрывают, а летом только камни падают! – поправился водитель. – Красивая дорога, да?
– Красивая, – согласился Миша.
– У вас таких нет, – гордо сообщил водитель.
Пройти российскую таможню и пограничный контроль – занятие долгое, муторное, а по такой погоде еще и потное. Зато границу Республики Южная Осетия они проскочили, едва заметив, с веселым свистом. В открытые окна машины снова дунул ветерок, настроение резко поднялось.
От границы до северного портала Рокского тоннеля было метров двести, ну, двести пятьдесят. Над его черным зевом красовалась перетяжка с надписью: «Добро пожаловать на древнюю землю Алан!»: Миша только поднял глаза, чтобы все это прочитать, и тут…
ХРЯСЬ!!!
После такого удара в переднюю подвеску некоторые машины гибнут на месте, но «Газель» выдержала.
– Это они нарочно, что ли? – донеслось с заднего сиденья. – Чтобы каждый сразу понял – приехали?..
– Э-э! Ты помнишь, я же обещал! – сказал водитель и захохотал.
Миша на всякий случай уселся попрочнее и старался не глазеть по сторонам. И не болтать. А то и язык прикусить недолго. Асфальт в тоннеле после прохода по нему в том августе 58-й армии никто не ремонтировал, а учитывая, сколько тут побывало тяжелой гусеничной техники…
В узкой кишке тоннеля оказалось темно – раньше тут был свет, но теперь то ли развалился, то ли кончился. Перед «Газелью» плясало желтое пятно. То ныряя, то чуть задирая нос, машина выкусывала фарами из темноты немного жизненного пространства, а потом вкатывалась в него. И так раз за разом. Ехать оказалось не страшно и не интересно, а просто скучно – ну когда уже кончатся эти три километра шестьсот шестьдесят метров… Минут через пять Миша начал напряженно всматриваться: он знал, что вот-вот должна показаться впереди ослепительно-яркая точка выхода.
Выхода не было.
Ночь там, что ли, на той стороне, подумал он. Почему такая тьма впереди? Точно ночь! А чего, «южане» теперь самостийные – кто их еще признал, кроме нас, вроде бы Науру? Вот они и перевели стрелки на это… Наурийское время!
И тут машина прямо из тоннеля въехала в стену дождя.
– Ё-моё… – только и сказал Миша.
Через секунду их совсем залило, хоть езжай по приборам, но запечатлеть в памяти картинку он успел. Это был какой-то другой мир. Справа – отвесная скала. Слева – обрыв. Над обрывом в танковом окопе уютно пристроилась – Миша с трудом поверил глазам – настоящая БМП-3, стволом на юг. 58-я армия воевала черт-те чем, а тут – новейшая военная техника окопалась, и шикарная у нее позиция, однако… Вниз уходил причудливо закрученный серпантин, весь как на ладони. А сверху било ключом, да по голове, то есть по крыше «Газели». До звона.
Южная Осетия встречала московских гостей обломным ливнем. Древняя земля Алан была серой и мокрой. Вода хлестала с неба, текла вниз по скалам. Иногда в потоках случались короткие разрывы, и сквозь них проглядывали далекие горы, у подножия которых будто прошла газовая атака – это туман в низинах казался черным. А потом все опять застилала вода.
Зато не сказать чтобы тут было душно. К моменту, когда они въехали в Цхинвал, стало даже прохладно. Дождь чуть-чуть ослаб, и сквозь запотевающие стекла, если потереть рукавом, удавалось хоть как-то разглядеть город.
Первое впечатление было жуткое. Город выглядел не разбитым, не разрушенным, нет… Безнадежно испорченным. Сплошные дыры в асфальте и дыры в стенах. Раскрошенные дороги и простреленные дома. А по улице медленно брели мокрые и пришибленные люди.
Победители.
Где я это уже видел? – подумал Миша. В Грозном! Было то же самое: ливень, серая хмарь, убитый город и зомби на улицах. Я надеялся, что дождь пройдет, и картинка изменится, но все осталось как было.
Неужели и здесь то же самое… Неужели все было впустую?
«Газель» то петляла, то ползла, тяжело переваливаясь на колдобинах, ей навстречу так же трудно пробирались редкие местные машины – раздавленные жизнью «Жигули» с перекошенными мордами и отвисшими багажниками.
С заднего сиденья доносилось убитое молчание. Оно толкалось в затылок, но Миша не хотел оборачиваться. Что он мог сказать ресёрчеру – да, понимаю, ты это тоже видел в Грозном, а чего ты хотел, война всегда одинакова?..
– Гостиница «Алан»! – провозгласил водитель. – Э-э, гляди, первый этаж уже совсем починили!
Машина остановилась, скрипя всеми членами – похоже, и ее здесь доконало. Миша открыл дверь, но не двинулся с места. Ему не хотелось глядеть на полуразрушенную гостиницу. Ему нужно было несколько секунд, чтобы собраться с духом. Просто сказать себе: хватит рефлексировать, пора работать. Тогда он бодро выпрыгнет наружу и бодро начнет действовать. Вдох-выдох…
И тут кончился дождь.
Горный пейзаж.
Нат.
Пиротехника: взрывы, стрельба.
Они вышли из самолета в Беслане и сразу надели темные очки. Солнце шпарило вовсю, было почти тридцать градусов в тени. После московской духоты местная жара показалась терпимой: воздух горячий, но все-таки им можно дышать. Так Миша думал вплоть до момента, пока они с ресёрчером и директором не сели в «Газель». Через пять минут Миша сказал себе, что дальше-то будет еще жарче, – и этим утешился.
В Алагире «Газель» вырулила на Транскавказскую магистраль – местную «дорогу жизни», единственную трассу, которая связывает напрямую Северную Осетию с Южной. Шоссе оказалось четырехполосным, в приличном состоянии, ресёрчер удивленно хмыкнул.
– Чего?.. – спросил Миша.
– Я на той неделе ездил в Новгород. Федеральная трасса М10, чтоб ее… Вся кривая, вся разбитая. А какие там ямы на объезде Торжка… А что под самим Новгородом творится… И это дорога между двумя столицами!
– Э-э! – сказал водитель. – Погоди-погоди! Будут тебе ямы. Не хуже, чем в России! Даже лучше!
И заразительно рассмеялся.
Минут пять они весело катились по равнине, и вдруг рельеф изменился. Прямо на глазах долина реки Ардон превратилась в ущелье с отвесными скалами. Дорога сузилась.
– Ого…
Из скалы над входом в ущелье рвался вперед и ввысь стальной всадник. Огромная фигура святого Георгия взлетала над трассой. Водитель остановил машину и, ни слова не говоря, направился к скале.
– Чего он?..
– Видишь чашу? Туда надо денежку бросить, чтобы дорога легкая была. Наш водила – правильный осетин. Если совсем правильный, тогда он еще перед выездом помолился Уастырджи, покровителю всех путешественников…
Ресёрчер поглядел на Мишу с уважением. Директор вздохнул. Его, похоже, не радовала перспектива общения с суеверным народом, который совершает жертвоприношение, чтобы проехать всего-то сто тридцать километров. Таким людям слишком легко наступить на любимую мозоль – просто случайно.
А директору с ними работать и работать.
Миша не стал объяснять, что езда по Транскаму – дело серьезное и лишний раз помолиться для успокоения нервов бывает полезно. Сейчас дорога себя покажет сама. Красивая дорога.
После памятника шоссе начало петлять по лесистым склонам, иногда ныряя в тоннели. Короткие выглядели странно, даже пугающе: будто строители только что прорубили эти дырки в скалах и ушли отдыхать, завтра доделают. Каменные стены, каменный потолок – ничего больше, ни намека на какое-то усиление кровли. В тоннелях подлиннее все было солидно укреплено, и там с непривычки казалось как-то спокойнее.
Поселок Мизур заставил сказать «ого!» не только ресёрчера, которому положено по работе все видеть и всему удивляться, но и флегматичного директора. К этому моменту шоссе совсем зажало между скал, и высокой растительности на горах стало заметно меньше – лишь местами попадались кусты можжевельника, барбариса да редкая облепиха. И вдруг «Газель» въехала в странный городок, растянутый вдоль дороги: типовые девятиэтажки в один ряд, а сразу за ними каменный склон уходит резко вверх. Как будто от полноценного города отрезали полмикрорайона и воткнули сюда.
– А стена зачем? – спросил ресёрчер.
Дорогу отделял от домов пятиметровый шумозащитный забор. «Газель» сейчас ехала в узком каньоне: с одной стороны эта зеленая стенка (за ней дома, за ними скалы), с другой – узкая бурная река и тоже скалы.
– Думали, что Транскам будет шуметь днем и ночью, – объяснил Миша.
– Тут серебро и цинк добывали, – сказал водитель. – Тут шахтеры были. Денег было много, людей было много. А теперь – э-эх…
Да, подумал Миша, тут всего «было много». Если закрыть глаза, можно представить, как это выглядело… Транскам не гудит, конечно, но довольно оживлен. То и дело притормаживают автобусы – мимо поселка транзитом идут экскурсии. На улицах много молодежи, это студенты-практиканты. Лица у студентов очень разные, попадаются даже черные. Местные бабушки от негров шарахаются. Много детей. И, конечно, сами шахтеры – высшая каста, сильные и гордые люди с огромной по советским меркам зарплатой. Красивые новые дома. В магазине на полках загляденье – спецснабжение по высшей категории. Жизнь такая, о какой в русской советской глубинке и мечтать нельзя. Это все здесь было… А потом месторождение исчерпалось – и кирдык… Миша открыл глаза.
Шумная раскаленная «Газель», палящая жара за бортом, извилистая дорога, голые скалы вокруг. С гор исчезли не только редкие кустики, теперь время от времени пропадала даже трава. Вместо зеленого ковра с яркими пятнами цветов – суровый обнаженный камень.
– Отсюда дорога становится лавиноопасной, – сказал он ресёрчеру.
Подумал и на всякий случай добавил:
– Зимой.
– Э-э! – водитель криво усмехнулся. – Летом тоже камни падают.
– Ты мне людей не пугай, – сказал Миша строго.
– Зимой на неделю закрывают, на две закрывают, а летом только камни падают! – поправился водитель. – Красивая дорога, да?
– Красивая, – согласился Миша.
– У вас таких нет, – гордо сообщил водитель.
Пройти российскую таможню и пограничный контроль – занятие долгое, муторное, а по такой погоде еще и потное. Зато границу Республики Южная Осетия они проскочили, едва заметив, с веселым свистом. В открытые окна машины снова дунул ветерок, настроение резко поднялось.
От границы до северного портала Рокского тоннеля было метров двести, ну, двести пятьдесят. Над его черным зевом красовалась перетяжка с надписью: «Добро пожаловать на древнюю землю Алан!»: Миша только поднял глаза, чтобы все это прочитать, и тут…
ХРЯСЬ!!!
После такого удара в переднюю подвеску некоторые машины гибнут на месте, но «Газель» выдержала.
– Это они нарочно, что ли? – донеслось с заднего сиденья. – Чтобы каждый сразу понял – приехали?..
– Э-э! Ты помнишь, я же обещал! – сказал водитель и захохотал.
Миша на всякий случай уселся попрочнее и старался не глазеть по сторонам. И не болтать. А то и язык прикусить недолго. Асфальт в тоннеле после прохода по нему в том августе 58-й армии никто не ремонтировал, а учитывая, сколько тут побывало тяжелой гусеничной техники…
В узкой кишке тоннеля оказалось темно – раньше тут был свет, но теперь то ли развалился, то ли кончился. Перед «Газелью» плясало желтое пятно. То ныряя, то чуть задирая нос, машина выкусывала фарами из темноты немного жизненного пространства, а потом вкатывалась в него. И так раз за разом. Ехать оказалось не страшно и не интересно, а просто скучно – ну когда уже кончатся эти три километра шестьсот шестьдесят метров… Минут через пять Миша начал напряженно всматриваться: он знал, что вот-вот должна показаться впереди ослепительно-яркая точка выхода.
Выхода не было.
Ночь там, что ли, на той стороне, подумал он. Почему такая тьма впереди? Точно ночь! А чего, «южане» теперь самостийные – кто их еще признал, кроме нас, вроде бы Науру? Вот они и перевели стрелки на это… Наурийское время!
И тут машина прямо из тоннеля въехала в стену дождя.
– Ё-моё… – только и сказал Миша.
Через секунду их совсем залило, хоть езжай по приборам, но запечатлеть в памяти картинку он успел. Это был какой-то другой мир. Справа – отвесная скала. Слева – обрыв. Над обрывом в танковом окопе уютно пристроилась – Миша с трудом поверил глазам – настоящая БМП-3, стволом на юг. 58-я армия воевала черт-те чем, а тут – новейшая военная техника окопалась, и шикарная у нее позиция, однако… Вниз уходил причудливо закрученный серпантин, весь как на ладони. А сверху било ключом, да по голове, то есть по крыше «Газели». До звона.
Южная Осетия встречала московских гостей обломным ливнем. Древняя земля Алан была серой и мокрой. Вода хлестала с неба, текла вниз по скалам. Иногда в потоках случались короткие разрывы, и сквозь них проглядывали далекие горы, у подножия которых будто прошла газовая атака – это туман в низинах казался черным. А потом все опять застилала вода.
Зато не сказать чтобы тут было душно. К моменту, когда они въехали в Цхинвал, стало даже прохладно. Дождь чуть-чуть ослаб, и сквозь запотевающие стекла, если потереть рукавом, удавалось хоть как-то разглядеть город.
Первое впечатление было жуткое. Город выглядел не разбитым, не разрушенным, нет… Безнадежно испорченным. Сплошные дыры в асфальте и дыры в стенах. Раскрошенные дороги и простреленные дома. А по улице медленно брели мокрые и пришибленные люди.
Победители.
Где я это уже видел? – подумал Миша. В Грозном! Было то же самое: ливень, серая хмарь, убитый город и зомби на улицах. Я надеялся, что дождь пройдет, и картинка изменится, но все осталось как было.
Неужели и здесь то же самое… Неужели все было впустую?
«Газель» то петляла, то ползла, тяжело переваливаясь на колдобинах, ей навстречу так же трудно пробирались редкие местные машины – раздавленные жизнью «Жигули» с перекошенными мордами и отвисшими багажниками.
С заднего сиденья доносилось убитое молчание. Оно толкалось в затылок, но Миша не хотел оборачиваться. Что он мог сказать ресёрчеру – да, понимаю, ты это тоже видел в Грозном, а чего ты хотел, война всегда одинакова?..
– Гостиница «Алан»! – провозгласил водитель. – Э-э, гляди, первый этаж уже совсем починили!
Машина остановилась, скрипя всеми членами – похоже, и ее здесь доконало. Миша открыл дверь, но не двинулся с места. Ему не хотелось глядеть на полуразрушенную гостиницу. Ему нужно было несколько секунд, чтобы собраться с духом. Просто сказать себе: хватит рефлексировать, пора работать. Тогда он бодро выпрыгнет наружу и бодро начнет действовать. Вдох-выдох…
И тут кончился дождь.
Глава 2
Квант милосердия
Сцена 9.3
«УЛИЦА У ДОМА»
Экст.
Массовка: грузинская пехота – 20.
Военная техника: танки (грузин.).
– Не понимаю, – сказал ресёрчер. – Наблюдатели, которые тут были в прошлом году и не сумели найти следов массовых разрушений… Я сейчас вижу эти следы – по крышам. Прямо отсюда вижу…
Они стояли на холме над городом и смотрели вниз. Действительно, отсюда были прекрасно заметны следы массовых разрушений – яркие малиновые пятна новых крыш. Весь город был в таких отметинах. Эти крыши по-быстрому нахлобучили на те дома, которые пострадали меньше всего. Чтобы пережить в них зиму, а там видно будет.
А вокруг города все цвело – розовым, красным, голубым, синим по зеленому, – тут бы не про войну, а про любовь кино делать. Если, конечно, не обращать внимания на характерные раны в стволах деревьев. Если не думать о том, что каждый ерундовый кустик, такой красивый, буйно радующийся жизни, может скрывать под собой взрывоопасную железяку.
Голова кружилась от запахов кавказского лета, хотелось присесть где-нибудь у воды, а потом шумно упасть в нее, но это желание мигом отбила табличка: «Внимание! В связи с тем, что на дне городского озера находятся неразорвавшиеся снаряды, купание строго запрещено!»
Привела в чувство. Напомнила, где ты.
– Либо наблюдатели до города не доехали, либо… Что-то другое, – сказал Миша.
– Не понимаю, – повторил ресёрчер. – Они здесь были!
– Да ну тебя. Не трави душу.
Миша очень старался не думать плохо о международных наблюдателях – просто из принципа, ну ведь не все люди сволочи. Ему уже рассказали, как вели себя тут цивилизованные европейцы. Восьмого августа, когда начался второй обстрел города, в ворота цхинвальской миссии ОБСЕ, располагавшейся в частном доме, постучали женщины с детьми. Подвал здания миссии, в отличие от соседних домов, был сделан весьма прочно и был достаточно глубоким. Женщины просили спрятать в подвале хотя бы только детей.
К людям вышел глава офиса Гржегоржи Михальский.
«Это миссия ОБСЕ, а не бомбоубежище, пошли вон…» – сказал гордый лях и захлопнул ворота…
Он считал, наверное, что грузины вот-вот заглянут в гости. А хрен ему. Цхинвал выстоял. Хотя досталось городу по полной. Развалины и пепелища встречались тут повсюду. И уцелевшие дома можно было считать таковыми лишь условно. Миша не видел еще ни одной девятиэтажки, на верхних этажах которой не было пробоин от снарядов. Вообще ни одной, он уже нарочно искал: все оказались дырявые… Точно в центре Цхинвала, на углу улиц Сталина и Пушкина (добро пожаловать на Кавказ), стоял самый престижный дом города, в котором жила местная верхушка еще с советских времен, – теперь его украшали обугленные окна и характерные дыры. Старинный «еврейский квартал» оказался уничтожен системами залпового огня полностью: одни стены и больше ничего… Свежеотремонтированное здание Юго-Осетинского университета (ремонт закончили как раз в мае прошлого года) второй раз уже не починишь – оно практически не существует. На том, что от него осталось, сохранилась надпись «медсанбат» и стрелочка, указывающая направление. Здание парламента тоже в состоянии нестояния. И так везде.
«УЛИЦА У ДОМА»
Экст.
Массовка: грузинская пехота – 20.
Военная техника: танки (грузин.).
– Не понимаю, – сказал ресёрчер. – Наблюдатели, которые тут были в прошлом году и не сумели найти следов массовых разрушений… Я сейчас вижу эти следы – по крышам. Прямо отсюда вижу…
Они стояли на холме над городом и смотрели вниз. Действительно, отсюда были прекрасно заметны следы массовых разрушений – яркие малиновые пятна новых крыш. Весь город был в таких отметинах. Эти крыши по-быстрому нахлобучили на те дома, которые пострадали меньше всего. Чтобы пережить в них зиму, а там видно будет.
А вокруг города все цвело – розовым, красным, голубым, синим по зеленому, – тут бы не про войну, а про любовь кино делать. Если, конечно, не обращать внимания на характерные раны в стволах деревьев. Если не думать о том, что каждый ерундовый кустик, такой красивый, буйно радующийся жизни, может скрывать под собой взрывоопасную железяку.
Голова кружилась от запахов кавказского лета, хотелось присесть где-нибудь у воды, а потом шумно упасть в нее, но это желание мигом отбила табличка: «Внимание! В связи с тем, что на дне городского озера находятся неразорвавшиеся снаряды, купание строго запрещено!»
Привела в чувство. Напомнила, где ты.
– Либо наблюдатели до города не доехали, либо… Что-то другое, – сказал Миша.
– Не понимаю, – повторил ресёрчер. – Они здесь были!
– Да ну тебя. Не трави душу.
Миша очень старался не думать плохо о международных наблюдателях – просто из принципа, ну ведь не все люди сволочи. Ему уже рассказали, как вели себя тут цивилизованные европейцы. Восьмого августа, когда начался второй обстрел города, в ворота цхинвальской миссии ОБСЕ, располагавшейся в частном доме, постучали женщины с детьми. Подвал здания миссии, в отличие от соседних домов, был сделан весьма прочно и был достаточно глубоким. Женщины просили спрятать в подвале хотя бы только детей.
К людям вышел глава офиса Гржегоржи Михальский.
«Это миссия ОБСЕ, а не бомбоубежище, пошли вон…» – сказал гордый лях и захлопнул ворота…
Он считал, наверное, что грузины вот-вот заглянут в гости. А хрен ему. Цхинвал выстоял. Хотя досталось городу по полной. Развалины и пепелища встречались тут повсюду. И уцелевшие дома можно было считать таковыми лишь условно. Миша не видел еще ни одной девятиэтажки, на верхних этажах которой не было пробоин от снарядов. Вообще ни одной, он уже нарочно искал: все оказались дырявые… Точно в центре Цхинвала, на углу улиц Сталина и Пушкина (добро пожаловать на Кавказ), стоял самый престижный дом города, в котором жила местная верхушка еще с советских времен, – теперь его украшали обугленные окна и характерные дыры. Старинный «еврейский квартал» оказался уничтожен системами залпового огня полностью: одни стены и больше ничего… Свежеотремонтированное здание Юго-Осетинского университета (ремонт закончили как раз в мае прошлого года) второй раз уже не починишь – оно практически не существует. На том, что от него осталось, сохранилась надпись «медсанбат» и стрелочка, указывающая направление. Здание парламента тоже в состоянии нестояния. И так везде.