Себастьян Олег. Непрофессионал

   Он очнулся от того, что трещало лицо, от чуть более глубокого вдоха ,казалось, отваливался нос. Держась за нос, поднял голову, от затылка к шее пробежала молния жгучей боли. Попытался встать, от ударившей по глазам темноты, затошнило... Тошнота прошла, но в глазах было темно и он никак не мог рассмотреть человека, который, как он догадался, поддерживал его. Поморгал глазами, прошибла слеза, сознание приходило, только никак не расступалась темнота. Человек очень знакомым голосом сказал : "Вы уже два часа лежите...". Сергей , с трудом заворочал шеей : "Мы где ?". Федоров, это был маленький Валерка Федоров, озабоченно ответил: "'Духи' ушли. Витас ранен, а я вас обоих стащил вниз!" Сергей присел, не наклоняя головы, рука погрузилась во вкрадчивый мелкий, как на морском берегу, теплый песок.
   Рассосалась тьма, сковывавшая сознание. Лицо, омываемое остывающими волнами воздуха, покрывалось тонкой , жесткой пленкой. Мягкие волны нежили измученное тело, забирая последнее тепло. Высоко над ущельем сквозь гасшую пелену пробивались звезды. Утесы, скалы отодвинулись и повисли. Сергей огляделся - с каждой минутой Федоров, сидевший подле огромного тела, расплывался, превращаясь в серое пятно. "Рюкзаки где ?" Голос Федорова ответил из мглы : "Все здесь..." и замолк, выжидая. Сергей дернул плечом автомат исчез, в темноте раздалось : "Ружье - у вас за спиной...", рука потянула за ремень с окаменевшими острыми краями. И когда автомат оттянул плечо, к Сергею вернулась ясность и, прежде всего, он подошел к неподвижному Казинасу. Раненый лежал на подоткнутом спальнике, жилет был снят, а Валерка держал его голову у себя на коленях. "Что ?" - присел Сергей. "В спину, точно между швами..." - глухой ответ. Сергей приник ухом к груди - сердце билось то замирая, то чуть ли не пробиваясь наружу, лицо Витаса обжигало как утюг. Сергей попытался найти рану на спине, но пальцы намертво сдавливались пылающим живым гранитом. "Огонь есть ?" - спросил, стараясь разглядеть вблизи глаза. Но они были закрыты дрожавшими жесткими веками. Крохотный огонек на миг, как молния ночью, озарил ущелье перед вздрогнувшими глазами и съежился до размеров пламени зажигалки. Но Сергей успел увидеть меловой цвет, желваки, перетиравшие кожу лица, следы укусов на губах...Крови нигде не было.
   "Жар надо сбить..." - Сергей в темноте безошибочно нашел свой рюкзак, из кармашка вынул, как он точно знал, запасную футболку, разодрал на несколько кусков. Фляга сотрясалась от плескавшейся в ней воды, он смочил тряпку, положил на лоб Витасу, который сразу слабо заворочал головой...Потом мягко вытолкнул Федорова из-под Казинаса...
   От холода потрескивали камни, стремительно съеживавшаяся кожа натягивалась и, казалось, лопалась на костях, саднили пальцы, будто перепиливаемые тоненьким шнуром, немели от неподвижности пальцы ног... И на песке - сопротивляющееся холоду тело. Свело судорогой поджатые ноги, Сергей тихонько ерзал, но только разгонял боль еще выше - к животу. Валерка Федоров, сверкнув в темноте зрачками, тихо подобрался вплотную : "Я вас сменю..." Сергей, превозмогая боль, только, чтобы не дернуть раненого, выбрался, попробовал встать, но тут же рухнул в рассыпчатый, холодный песок. Тепло уходило все глубже в песок, и Сергей ощутил его, зарыв руку почти по локоть в него. И чувствовал, как по миллиметру спускается теплый слой... Судорога наконец отпустила, он встал и стал ходить, подпрыгивать. Чуть согревшись, достал из рюкзака пуховку - и накрыл лежавшего.
   Была обычная ночь в горах, расцвеченная звездами, со всепроникающим колотящим как кувалда ознобом...Над ущельем выплыла луна, морозная, от ее света заметались тени...Откуда-то снизу поднимался неясный, буравящий гул, придавливавший тоской...
   Спазма выкрутила желудок, снова Сергей прыгал, но холод уже одолевал изнутри, растекаясь по жилам вместе с пустой, от голода, кровью... Сергей сменил Федорова и они так сменяли друг друга, пока не засветилось небо над хребтом по другую сторону реки.
   Витас был еще жив. Накрытый, он чуть-чуть шевелил руками, выпростанными из-под куртки, да сердце отдавалось в ухе, как стрекотанье швейной машинки в комнате за стенкой. Федоров стоял не двигаясь. Сергей не видел его лица, он ловил последние живые судороги в трудно умиравшем великане.
   "...Ма..мита !" - распахнулись серые глаза, Сергей присел подле. Огромная пылающая рука легла Сергею на плечо, широко раскрытые глаза тянулись к Сергею, который, растерявшись, гладил и гладил ладонью шершавый лоб. Большие руки обняли Сергея за шею - Витас приподнялся и прижался на миг щекой к щеке Сергея, опустился на песок. Лицо его стало удивительно хорошеть, он в упор смотрел на Сергея совершенно ясными глазами на румяном лице. "...Сережа..." Сергей застыл. "...Крест...Матери...Вильнюс..."- Витас точным движением вытянул через голову цепочку, на которой сиял миниатюрный крест с фигуркой с запрокинутой к плечу головой. И плывущей в блеске надписью - 'INRI'. "...Запомни телефон - день моей смерти..." - Сергея затрясло-"...Год...месяц...день...".
   Яркая вспышка солнца над ущельем. Лицо молодого бога. Тени, побежавшие по лицу, затушившие огонь. Едва дрогнувшие глаза и мгновенно застывающая маска на лице. Все ! Все. Смерть.
   Сергей впервые присутствовал при таинстве смерти. Убийства были не в счет. Он не плакал, он теперь понял, почему плачут - от того, что не смогли проводить. Итак, их оставалось двое и им надо было еще выбираться...
   Витаса похоронили тут же, в песке. Песок был очень мягкий, как пух, как песок дюн в Паланге. Могилу пометили круглым камнем, очень похожим на шар больше камней на этой странной поляне не было. Затем спрятали автомат, поделили пополам горстку патронов. Остались еще вещи в рюкзаке - фляга, носки, индпакет. Их также поделили, а рюкзак завалили под камень.
   Расположились на песке, возле могилы, перекусили. Еда испарялась в гулко-пустом желудке, но слабость все же чуть-чуть прошла.
   Основная группа должна была оторваться от 'духов', тревожило только, что спусковой кулуар выходил прямо на ледник. А Сергей отлично знал, чем опасны ледники, облизывающие подошвы скал - могла подтаять кромка, утончившись до толщины бумаги, скрывая под собой многосотметровые трещины. Или просто можно было соскользнуть по оледеневшим скалам и улететь на камни...По крайней мере, ничего другого им не оставалось и Сергею предстояло принять решение, подниматься ли обратно, с риском нарваться на засаду. А засаду озлобленные 'духи' вполне могли оставить... А даже, если и удастся проскочить, но спускаться там, где они вчера вечером карабкались... Без веревок нечего и делать, да еще и с грузом...
   Самое верное было, продолжать спуск по этому кулуару. Засада, вероятно, ждет их и тут, поэтому оставалось единственное - не теряя времени, проскочить кулуар, перебраться на другой берег, а уж в скалах он найдет обязательно путь.
   "Валера..." - поднял Федорова : "надо скорее спускаться!" Федоров моментально вскинул рюкзак и пропустил вперед Сергея. Они, пошатываясь, быстро, не оглядываясь, пошли вниз на шум воды...
   Они успели вовремя - едва они вышли к реке, слева донеслись скрип, оживленные перекликания и они бросились в бешено ревущую реку. Первым прошел Сергей - его едва не унес поток, он чудом зацепился ремнем автомата за валун, о который яростно разбивался ледяной водопад. Сергей, рыча, продирался среди донных камней, временами полностью уходя под воду. Лязгая зубами, тянул и тянул к себе Федорова. Вытянул и завалил за камни...
   По противоположному берегу расхаживало пятеро, временами перекрикивая гул реки, спорили и не уходили. Сергей попытался рассмотреть их, в камнях не было ни щелочки, он осторожно высунулся и тут же сжался за укрытием. Метрах в семи от него, на камне, с которого они прыгнули в реку, стоял молодой афганец, в бежевой плоской шапке, в зеленой безрукавке, белых штанах, держа длинный автомат, как ребенка. Скорее всего, он разглядывал стены, высившиеся над рекой.
   Федоров беззвучно колотился о камни, Сергей склонился к его уху и зашептал : "Их не больше десяти. Надо ждать..." Чего ждать ? Пока уйдут - у них времени сколько угодно, но ввязываться в бой смысла не имело !
   Люди на другом берегу, судя по звукам, подходили к самой воде, потом громко
   заговорили, раздался скрежет отводимых затворов - Сергей притих и вжался в камень - очереди заглушили рев реки...Валера было вскинулся, но Сергей ухватил его за рукав и удержал. Потом крики отдалились, но Сергей не высовывался, изо всех сил борясь с нетерпением узнать обстановку!
   Сергея отвлекли странные щекочущие звуки, он с опаской оглянулся, но источника звука не нашел. Он подтянул руками колени и звуки стали громче это ходили часы, чудом уцелевшие за вчерашний день. Стрелки показывали шесть часов утра. Сергей осторожно завел их, звуки взводимой возле самого уха пружинки, казалось, должны были быть слышны и на той стороне. Заведя и прислушавшись, Сергей еще решил переждать, стал рассчитывать время : "Подняться на этот хребет - до двенадцати дня, затем пройти по гребню - еще три часа..." Он попытался вспомнить расположение хребтов, замеченных им позавчера при высадке с вертолетов. Припомнил арчевую рощу, через которую протекал поток. "Этот поток, скорее всего начинается на той же стороне Джаншаха, с которой начинался их рейд...Значит, придется где-то спускаться с гребня, снова переходить Тирин, или это уже приток его, подниматься и искать рощу...На это может не хватить и двух суток... А дорога, о которой рассказывал Мацан, так до нее надо дойти именно от места сбора...Ниже по течению Тирина стоит Урузган...Черт знает, какая власть в Урузгане ? Тирин обтекает и Мазар и Шах-Максуд с другой стороны и впадает, кажется, в Гильменд, а дальше, в междуречье Гильменда и Тарнака - Кандагар...Это пол-Афганистана... До Урузгана самого - сотня километров мимо мятежных кишлаков, мимо стоянок кочевников. Можно просто налететь на ватагу джигитов, промышляющих пленными кафирами...Но обратно пути уже нет !"
   За камнями раздавался только шум воды. Сергей приподнялся - никого. Он тронул Федорова, показал ему за валуны, и они долго-долго осматривали нависающий кулуар, утес выше по течению. 'Духи' исчезли бесследно. Тогда они оба, опять пригнувшись, аккуратно ставя ботинки, пошли к темному разлому в скалах...
   Если бы Сергей смог вспомнить, что они делали следующие дни - вот только сколько дней ? - они карабкались, перелезали, спускались на негнущихся ногах, повисали на скалах, подталкивали и поддерживали друг друга и, перевалившись, падали, глотая воздух как рыбы...От голода сладковато подташнивало, зато вода была кругом в избытке...
   Они вышли на ровную дорогу после бесконечного спуска и сели прямо в пыль. Сергею стало уже безразлично, куда идти, от бессонницы распирало глаза, рука срослась с автоматом. Он посмотрел на Федорова - тот едва плелся под рюкзаком, положив обе руки на висевшую на шее СВД, осунулся и оброс неравномерной щетиной. Сергей провел рукой по своему лицу - то же самое. Нос отдавался болью на дыхание. "Что у меня с носом ?" - спросил незнакомый хриплый голос. "У вас нос сломан !" - Федорова хватило только на то, чтобы поднять на миг голову, и тут же он, смотря перед собой, растянулся на земле во весь рост. "...Все-таки сломали..." - равнодушно сказал про себя Сергей, вылез из лямок рюкзака и встал. От слабости его кинуло вперед. Он решил перебрать еще раз рюкзак - может завалялся где-нибудь какой-нибудь сухарь. Перетряхнул небольшую кучку - ничего. Стукнул лежавшего Федорова легонько по каблуку. Тот, медленно складываясь, сел, опираясь руками о винтовку, приподнялся и стал, наклонившись горизонтально и держась за нее. Сергей показал на запад, направо и, пошагал, неверно ставя ноги в пыльную дорогу...
   Сергей шел, не оглядываясь, у него не было сил поворачивать голову, он только знал, что Федоров не отстает. Дорога вилась, изредка делая некрутой подъем, от которого ломило виски и от учащенного дыхания отдавало дикой болью в носу. К ним в гору поднималась группка людей, обступивших какое-то животное, люди несли поклажу, передний, меньше всех тянул за собой веревку. По мере приближения люди уменьшались, передний превратился в белоголового мальчишку лет восьми-десяти, шедшие сбоку - еще в двух, постарше, а, толкающий черного с рыжей подпалиной на лбу ишака, мужчиной, вероятно, отцом.
   Афганцы поднимались, долго не замечая русских, и только метров за сорок замедлили шаг. Когда Сергей вплотную подошел к ним, они застыли, дрожа от страха, обступив ишака. Сергей, боковым зрением заметив, что Федоров взял вместо винтовки автомат и стал метрах в десяти от группы, уверенно поднял автомат и дулом показал на мешки, притороченные к спине ишака. Мужчина притянул к себе самого младшего, странно белоголового, срывающимся голосом крикнул. Старший, не поворачиваясь спиной к Сергею, отступил и трясущимися руками развязал мешок. Сергей показал еще раз на него и дулом на землю. Мальчишка вытряхнул содержимое на землю - какие-то цветные тряпки, кусочки блестевшего металла, молоточек... "Другой !" и рассыпалось барахло из другого : маленький медный кумган, затейливые металлические кружки, три круглые, как блин , лепешки... Сергей так же молча указал автоматом на них, взял их мгновенно отдернувшейся маленькой руки, сделав шаг назад, снял рюкзак, одну запихнул себе, другую кинул Валерке. Пока тот возился с рюкзаком, молча наставил автомат на сбившихся около равнодушно хлещущего себя хвостом по бокам ишака.
   Федоров собрался. Все стояли, не двигаясь еще некоторое время, потом Сергей опустил автомат. Афганцы разом выдохнули. Сергей не знал, что делать и посмотрел на Федорова. Ставший маленьким, Валера трясся : "Товарищ лейтенант ! Если отпустим..." и не договаривал. Сергей видел на кассете, найденной у симпатичного француза, как снимают 'рубашку' с попавшего в плен вертолетчика - острым ножом делают надрез вокруг живота. Легкий взмах кверху от расширяющегося красного пояса, до шеи. Сильные руки, сдирающие кожу снизу вверх, очень ловко и неторопливо...Француз на допросе с большой симпатией рассказывал о борцах сопротивления - моджахедах , 'духах'...
   Два тычка дулом - и мешки снова были увязаны на ишаке, мах Федорову и тот пошел к обрыву под дорогой, поглядел и показал рукой под собой вниз. Сергей, отойдя еще на два метра, кивнул помертвевшим афганцам на обрыв. Зацокали крохотные копытца, мужчина с черным лицом и с надеждой ловил взгляд Сергея...
   На обрыве помедлили, Сергей тотчас увидел - через тридцать метров по пологому склону тропинка пряталась за скальный выступ , за которым можно скрыться от глаз с дороги. Сергей подгонял плетущихся и, едва только завернули за угол, нажал спусковой крючок. Мужчину ударило головой о выступ, он сполз по нему к ногам Сергея. Пули, пущенные с нескольких метров, раскололи головы двух постарше. От Сергея рванулся белый густо заросший затылок. Трясущиеся руки выронили автомат, а в пяти метрах покатилось крохотное, мгновенно испачкавшееся кровью, тельце...
   Сергей сжал виски от дикого рева - ревел раненый ишак. Кто-то из них двоих вставил ему дуло в ухо, рев разлетелся кровавыми ошметками.
   ...Шли по дороге, таясь, постоянно скрываясь под обрывом, не разговаривая. Кишлаки обходили, вскарабкиваясь на утесы, и наконец вырвались из разошедшихся гор на желтую равнину. Равнина была пуста, куда ни брось взгляд. Они брели, волоча оружие, как палки, чертя ими замысловатые кривые, в точности как их шатало из стороны в сторону, распухший язык не помещался во рту, вываливался, мешал идти...
   К ним подлетали желто-зеленые птицы, все ближе, становясь огромней, вой их гнул на колени...Одна из птиц села на песчаный холм, подняв вихрь, из ее чрева, нагибаясь выбегали люди. Сергей, плача, бросил автомат, рюкзак, растирая кулаками лицо, как ему казалось, понесся к ним. На самом деле он, сидел, раскачиваясь на земле...
   Их обоих занесли в вертолет. Сергей пытался идти сам, рвался подобрать оружие, его обтерли водой, налили немного воды в горло. Иссохшееся горло только начало впитывать ее, как он сразу же полетел куда-то в темноту, в которой очень больно, шершавым колышком сверлило живот...
   ...Сергей пошел в кухню. Прислушался, спит ли жена. Пока грелся чайник, смотрел в окно на светлеющее небо. Кухонные часы назойливо стрекотали за ухом. Вскипевший чайник выпускал облака пара, но Сергей не отворачивался от окна, наощупь щелкнул рычажком, и продолжал неотрывно следить за светлеющей полосой над плоскими крышами.
   ...Возвратясь, он ходил по комнатам, как по чужим, доставал книги, их было много, технические, художественные, на иностранных языках. Вертел их, стараясь вспомнить, откуда они взялись. Наткнулся на рассованные как попало по ящикам письменного стола фотографии - свои, других людей, из прежней жизни.
   Стены квартиры представляли какую-то защиту и он просидел неделю в своей комнате, выходя по ночам, привычно заглядывая за угол. Нарушил его покой резкий звонок телефона, Сергей сел на табуретку перед ним и стал смотреть на изнывающий бежевый аппарат. Резко поднес трубку к уху. Нетерпеливый голос требовал позвать его, Зандера Сергея Генриховича. Сергей со злорадством спросил, не слушая, что говорят : "А ты кто ?" В трубке осеклись, возмутились и приказали ("Приказываю вам прибыть в райвоенкомат для получения паспорта..."). Сергей равнодушно проговорил : "Да пошел..." и положил трубку.
   Звонили еще, но Сергей завалился на кровать и считал, сколько раз прозвенит несчастный аппарат. Потом заснул и пробудился поздно ночью. Проблуждав полночи из комнаты в кухню, обратно, лег и вскочил в восемь утра со свежей и ясной головой. Появилась поставленная задача - получить паспорт, для чего надо было выйти из квартиры, добраться до военкомата. Потом, он уже не сомневался, встанет следующая задача...
   Сергей не раз убеждался впоследствии, как вовремя позвонил ему телефон и голос оставшегося для него навсегда неизвестным человека жестко определил ему его обязанности. Он покинул свою квартиру и опять очутился в прежнем городе, приказав себе не вспоминать и ничего не рассказывать. Только ночами летел на бреющем полете вертолет над бесконечной желтой равниной, и расплывался проклятый белый минарет справа от дороги...
   Он редко вспоминал войну, как, сквозь пелену вспоминают детство. Уже не мог вспомнить, как кого убивал. Иногда просыпался в страхе от последнего лязга затвора. Но никогда не тяготился воспоминаниями. Просто тогда он не был таким, как теперь.
   Сергей просидел на кухне до самого восхода солнца. Заглянула жена, пощекотала ему ухо быстрым поцелуем и убежала. Сергей видел ее под окном, идущую слегка вразвалку, как утка. Стало зябко - оказалось, он сидел в одних плавках, обернулся - на часах уже было восемь часов. Рабочий день начинался через полчаса, было время собраться. К телефону на том конце подошли сразу, так что он, покраснев, путаясь сообщил, что ему надо встретить родственника. От сухого "хорошо !" стало противно, он уже подумал, а не поехать ли и рассказать, но представил себе кислую мину Жидкова, как тот будет торопиться и отмахиваться : "Коли надо, так встречайте...", потом, будто невзначай, позовет Мелещенко, станут выяснять сроки...
   Невский проспект был еще пуст. Сергей еще не отвык за несколько лет, иногда ходить пешком через весь город - целый год после возвращения из Афганистана беспокойство тянуло его к ночи на улицу и в любую погоду он доходил до Невского, причем по самым черным закоулкам Московского Парка Победы, по неосвещенным улицам, параллельным Московскому проспекту, испытывая щекочущее наслаждение, ныряя в какие-то подвалы, парадные при виде милиции, пешей и колесной. Потом длительные путешествия предпринимал только по выходным дням, а, когда женился, раз в месяц ноги несли его от Черной речки к Петроградской, дальше через Кировский мост, Марсово поле, до Витебского вокзала. Жена ворчала, Сергей не оправдывался и сразу проходил на кухню, где сидел часами...
   Сергей шел, озирая верхние окна роскошных домов. Только сейчас он заметил деревце, пробивающееся на мансарде особняка напротив Аничкового дворца. Остановился, удивленный, что никто не видит его, медленно двинулся к площади Восстания. Но как он ни старался, Невский невозможно было пройти больше, чем в час и он свернул на Литейный. С Литейного пошел по Пестеля в Соляной городок, проскочил одним духом мимо Летнего сада, через Марсово поле, и очутился на середине Кировского моста.
   На солнце нестерпимо горели два шпиля - Петропавловской крепости и Адмиралтействе, и купол Исаакия. Майский день перешел рубеж, на миг замерев от гулкого полуденного выстрела. Сергей двинулся на Петроградскую сторону, притормаживая ускоряющийся свой бег, снова скользил взглядом по верхним окнам, но уже думал о том, что надо ловить машину и ехать в аэропорт...
   Время социализма истекало - на площади Льва Толстого, едва он поднял руку, останавливались легковые машины, мешая друг другу. Сергею же хотелось поехать на такси, но они либо везли еще кого-то, либо называли несусветную цифру. Сергей, не споря, хлопал дверью. Был уже час дня - ему надоело и он сел к средних лет мужчине, который, не дожидаясь объяснений, показал на сиденье рядом с собой. Сергей почувствовал к нему доверие, глядя в лобовое стекло, сказал, куда ехать. Водитель, чуть улыбнувшись, поглядел на Сергея и дал газ.
   Вел он машину очень аккуратно, не быстро, но без остановки. От легких подпрыгиваний и качков машины сладко подсасывало. Сергей сжимался в кресле. "...Ты будто на 'бэтээре', только автомат не захватил..." - не отрываясь от дороги, заметил водитель. Сергей посмотрел на него внимательнее - он мог быть и кадровиком в штатском и ушедшим в запас...
   Сидящий за рулем быстро глянул на Сергея : "Николай, служил в Гардезе, Джелалабаде, в восемьдесят втором, двести первая... " Сергей кивнул, пожал протянутую руку, сказал о себе. Они перебросились несколькими очень короткими фразами.
   В аэропорту Сергей достал четвертной, водитель дал сдачи пятнадцать рублей : "Ты что, со своих не беру..." Они еще раз пожали друг другу руки и Сергей пошел в зал ожидания.
   Международным был старый аэропорт, из которого Сергей начинал летать в незапамятные времена, в Прибалтику, Крым...Потолок низко нависал над самой головой, вызывая желание пригнуть голову. Встречающих было немного - едва ли три десятка человек, но в зал заходили, в зале толкались и из зала выходили все время. Среди пассажиров стало заметно больше русских, многие из них держались уверенно, с презрением глядя на толкающихся и тех, кто никуда не летел.
   Сергей сразу нашел табло прибывающих рейсов - рейс 567 из Гамбурга значился в строке со временем 14.20 как ожидаемый на посадку. Сергей от волнения не мог стоять, он выбрался из немногочисленной кучки встречавших, сумевших образовать плотную толпу, нетерпеливо заглядывающую в двери. Он впервые видел, как прощаются с отъезжающими на ПМЖ, наверное в Штаты. Его внимание привлекла группа - улетала молодая семья, похожи на евреев, жена блондинка, рыдала на плече строгой, сдержанной дамы. Поодаль стоял, очевидно, отец с черным, то ли от слез, то ли от загара, лицом. Стояли еще пожилые и молодые, немного смущенные. И среди них не скрывающий радости молодой, высокий парень, горделиво оглядывающий провожающих его семью и посторонних. Его взгляд упал на Сергея и в нем была только брезгливость...Сергей внимательнее посмотрел на его жену, она уже только всхлипывала и сморкалась в маленький платочек. Сергей не имел друзей и знакомых, собиравшихся уезжать, он все годы, что учился в институте, постоянно слышал о том, что уехал такой-то, что вскоре собирается уезжать еще кто-то. Новости подобного рода исходили, в основном от евреев, но Сергей евреем не был, и даже за свое темные немецкие корни гонений от власти не испытал. Более того, она облекла его доверием на исполнение интернационального долга, не считая еще, что два раза до того выпускала за границу. Так что, счетов собственно с властью у Сергея не было. И еще - ему казалось невозможным, что можно плакать от того, что ты будешь жить, но только в другом месте... "...шестьдесят семь произвел посадку. Встречающих просим пройти в зал прибытия..."
   Заколотилось сердце, прерывая дыхание, в самом верху горла. Сергей, пошел, не чувствуя ног. По обе стороны прохода люди наклонялись вперед, заглядывая друг под друга, на миг повинуясь окрику дежурной по залу, раздвигаясь и снова, сбиваясь в толпу. Сергей встал посередине прохода, не смешиваясь с остальными. Ему были видны прибывшие - не очень много. Впереди группа жизнерадостных рослых девах, все в джинсах. Они шумно проходили пограничный контроль и с хохотом вывалились и загромоздили проход. Сергей непривычно для себя встал на цыпочки и вытянул голову, как вдруг девицы организованно и моментально очистили зал. Вышло еще несколько человек.
   Среднего роста худощавый мужчина протянул паспорт пограничнику, тот очень бегло его просмотрел, проштамповал и возвратил. Мужчина резким взмахом, как отдергивают руку после удара, спрятал паспорт в карман серого пиджака и повернулся к выходу. Тот же колючий взгляд, небольшой крепкий подбородок, скулы... Сергей шагнул к нему, их щеки стиснулись, железные пальцы Мацана вцепились в плечи Сергея, они замерли и не двигались. Сергей еще крепче прижимал лицо к лицу Мацану, чувствуя побежавшую влагу по своей правой щеке, обеими руками держался за его шею, уже разревевшись, все еще боялся разреветься при всех...
   Сергей вытирал глаза рукой, шмыгая носом, видя чистый белый платок у лица Мацана. "...Подожди меня снаружи, я барахло возьму!" - раздался скрипучий голос, с еле уловимым акцентом. Сергей пригляделся к капитану. На том впору сидел серый костюм, легкие светло-коричневые туфли, на запястье висела сумочка. Выражение лица потеряло прежнюю неторопливость, резкой границей обозначились подбородок и скулы, глаза из насмешливых стали недоверчивыми. "А ты все тот же!" - еле обозначилась улыбка. Сергей вспыхнул, что он знает о нем! "Какой-то чуть растерянный..." - и Мацан при виде закипавшего Сергея, расхохотался. Сергей никогда не слышал, как он даже смеется, увидел прежнюю насмешку в глазах и гнев его испарился.