Страница:
Деканат разрешил сдать первый экзамен. После экзамена Сергей вновь сидел перед очами занудного Сорина. Сорин уже вошел в курс, но, произнеся одну фразу, то отвлекался на телефонный звонок, то уточнял какие-то списки для секретарши. Потом он надолго пропал за дверью кабинета декана.
"...Ну-с-с, молодой человек! Что будем с вами делать ?" - взгляд Сорина сверлил и выражал непреклонность. Сергей пожал плечами - зачет, конечно, сдавать. "У вас руководителем Гончаренко ?!" - Сорин помедлил. Сергей молчал, сам знает все, чего спрашивать... "Так вот, Юрий Иванович
мне уже жаловался..." - Сергея удивило, что профессор 'жалуется' "...что вы ни разу у него не были!" Взгляд, от которого перехватывает
дыхание и разливается немощь по членам... Сергей, однако, нагло выдержал взгляд. Сорин, закаленный миллионами душераздирающих сцен, суровый и справедливый, тоже, надо сказать, не отводил глаз, но через две минуты состязание в твердости ему надоело : "Что будем делать ?.." И
внезапно Сергей самым развязным тоном, будто прощая себе трехрублевый долг, спросил : "А если я не сдам зачет ?" Сорин твердо и печально подвел итог - "Тогда придется ставить вопрос об отчислении из института!" Сергей почувствовал перелом ситуации : "Я хочу забрать документы !" Сорин от неожиданности выпрямился :"Да вы что - с пятого курса!.. И не думайте, что так просто отделаетесь !" Сергей спешил закрепить успех : "Вы же видите Юрий Иванович
меня не знает даже, а зачет..." "Не суетитесь !" - перебил его замдекана - "Я ему позвоню...Да, прямо сейчас !.. Ларисонька, где у нас телефон Гончаренки ?" Секретарша, весьма неприязненно глядя на Сергея, телефон нашла и назвала. Сорин переписал его на специальную бумажку - для Сергея - и принялся накручивать диск. В телефоне вместо голоса незнакомого Сергею Юрия Ивановича долго гудело. Потом женский голос (даже Сергею за два метра было слышно) отвечал, что Юрий Иванович на конференции
в третьем корпусе до шестнадцати часов. "Спасибо! Передайте, пожалуйста, что Сорин звонил. Слышали ? " - устало положил Сорин трубку. "...И уговаривайте ! Я позвоню ему вечером!" Сорин выпроводил Сергея, приказав беспокоить в любое время...
Сергей забегал. Почище, чем во все годы учебы. Победить или умереть на кону стояла Германия ! Юрий Иванович Гончаренко, вытащенный Сергеем бесцеремонно из зала заседаний, рассматривал Сергея с брезгливой улыбкой. Сергей, фамильярно осведомившись, Юрий ли Иванович перед ним стоит,
спросил, как и когда возможно сдать зачет по научно-исследовательской работе студентов. Профессор подпрыгнул от возмущения : "О чем вы говорите ! Вы, которого я даже в глаза не видел !" И удалился в залу. Сергея уже охватила лихорадка состязания. Он вынужден был - пока - отступить. На улице он рассмотрел бумажку, выписанную замдеканом - там значился рабочий телефон несостоявшегося руководителя. Через час Сергей звонил по этому номеру - Юрий Иванович отбыл на другое совещание и уже не ожидался. Итак, сегодняшний день уже потерян ! - думал Сергей, отмеряя шаги к факультетскому корпусу, уютно разместившемуся в стороне от всей массы институтских зданий по другую сторону Кировского
проспекта на Петроградской стороне...
Молодившаяся секретарша, смятая им, выдала домашний телефон профессора.
Домой Юрию Ивановичу Сергей позвонил еще из города. Очень приятный голос сообщил, что Юрий Иванович будет в течение часа. Сергей успел доехать до своей квартиры и тут же 'уселся' на
телефон. Трубку поднял сам Юрий Иванович. Разговор был на уже на две фразы длиннее, причем Сергей успел только представиться. В трубке коротко загудело. Сергей, не теряя самообладания, позвонил еще через час. Юрий Иванович, человек очень интеллигентный, начал рассуждать : "Но ведь вы должны понять, что я не могу поставить вам зачет !?" И ожидание... Он не бросил трубку !!! Сергей отвечал осторожно, но
испортил дело, заверив, что зачет для него - привычное дело. Трубка была брошена в очередной раз.
Поколебавшись, Сергей позвонил снова через час, что было уже просто неприлично - без десяти
одиннадцать. К счастью, Юрий Иванович не имел повода обвинить его в неприличии и тем усугубить ситуацию - телефон был занят в течение полутора часов. Сергей заснул и пробудился, совершенно выспавшимся, в семь утра. Привычно набрал номер и услышал обиженный голос :"Это вы ? Хорошо ! " Сергей задержал дыхание - "В два часа я вас жду в третьем корпусе! Возле конференц-зала! Принесите какой-нибудь реферат - это необходимо. Все." Сергей осторожно положил трубку на место. Теперь только реферат ! К счастью, какие-то журналы по теоретической электротехнике были еще дома...
Без десяти два Сергей стоял около назначенного места встречи. Юрий Иванович поднимался снизу. Подошел к Сергею :"Принесли ?" Сергей протянул ему довольно толстую пачку листов. Юрий Иванович
удивленно поджал губы. Сергею хотелось поделиться соображениями о реферате - он по-настоящему разобрался в работе - но Юрий Иванович наскоро пролистал пачку, очень сухо и, стараясь не смотреть Сергею в глаза, проговорил :"Спасибо.", поставил подпись в зачетке и навсегда ушел из жизни Сергея.
На улице на Сергея нашла тоска, но он бодро дошел еще раз до деканата, сунул секретарше зачетную книжку - чтоб отметила в допускной ведомости. Секретарша только что и смогла покачать головой :"Ну и прохвост !.."
Сессия была пройдена неожиданно очень успешно
три пятерки и две четверки. И оставшийся до отъезда месяц был потрачен Сергеем на изучение немецких Gebrauchswoertern und - saetzen.
И вот конец июля. Варшавский вокзал. Вагоны с надписью 'Ленинград Берлин. Провожающие,
Людмила Андреевна... Поезд мягко набрал ход в направлении Германии.
___________________
Путешествие в страну мечты продолжалось месяц и
никогда более один только месяц не казался таким бесконечным, как в это первое волшебное путешествие.
Пересекали первую границу - с Польшей - за Гродно. Поезд остановили, и по всем вагонам зазвякали подковки на сапогах. В чистенькой, образцовой форме пограничник вступил в купе и звонко отрапортовал :"Пограничный контроль! Прошу предъявить для проверки ваши паспорта!" Солдат
точно по инструкции - рассматривал каждое лицо,
в натуре и на фотографии и громко стукал штемпелем по документу. Окончив проверку, не поворачиваясь, пограничник отступил в коридор, и через мгновение его звонкий голос раздался из соседнего купе.
Потянулись таможенники. Заглядывали в купе, без всякого интереса просили открыть чемодан и, не дожидаясь окончания суматохи, проходили дальше.
Поезд уже медленно продвигался по Польше. В Кузнице стали на смену колес. Все желающие могли выйти из вагонов и принуждены были гулять
два-три часа - пока не окончат работы.
Сергей стоял перед своим вагоном, рассеянно наблюдая за домкратами. И внезапно почувствовал на себе взгляд. Из соседнего вагона, из крайнего окна, на него смотрела светловолосая девушка в шляпке колокольчиком. Увидав, что Сергей прищурил глаза, девушка улыбнулась, и Сергей шагнул ближе. Серые с искоркой глаза не
отрывались от Сергеевых. Слова получались сами собой : "Wie heissen Sie ?" "Jutta." Пауза. "Jutta Mueller." "Wie stehen Sie denn zu der bekannten Jutta Mueller ?" Она засмеялась :"O, das ist'n reiner Zufall !" Ютте исполнилось только пятнадцать лет, но 'wird's sechszehn bald !'
Тем временем вагоны были закреплены на новых тележках, на 20 см уже, и лицо Юты опустилось к Сергею вместе с вагоном. Сергея окликнули. Он
задержал взгляд на Юте и запрыгнул к себе. От
Кузницы часа три ползли до Варшавы. В Варшаве была объявлена получасовая остановка, и Сергей на свой страх и риск прогулялся по городу. На вокзал он прибежал за пять минут до отхода. По перрону расхаживал Лешка из их отряда и курил. Сергей подошел к нему, заговорили, и вдруг Сергей опять увидел в освещенном окне Юту, смотревшую на него. Он оставил Лешку и очутился
рядом с
Ютой, и снова разговор был никчемный. Сергей ушел с непонятным чувством.
В купе они вчетвером сидели, пили пиво, взятое еще в Вильнюсе, пересказывали по десятому разу случаи в стройотрядах.
Пересечение границы с Германией ожидалось на следующий день. Сергей проснулся ни свет ни заря, его спутники спали. В дверь осторожно стукнули. Сергею показалось, что ему послышалось,
на всякий случай он отодвинул дверь и увидел двух людей в серой мешковатой форме. Немецкие пограничники. Один из них протянул руку, и Сергей сообразил подать ему свой паспорт. Второй
немец неторопливо оглядывал просыпавшихся в купе. Растолканные Сергеем, ребята зевали, искали
паспорта, а немцы без всякого выражения нетерпения стояли возле дверей.
Как только пограничники ушли, Сергей быстро оделся и вышел в коридор. У комиссара Карпова, уже торчавшего там, спросил : "Уже Германия ?" "Нет!"отвечал тот :"Просто немцы садятся еще в Польше." Сергей отправился умываться. Не успел он, умывшись, подойти к своему купе, как на него набросился Карпов :"Тебя уже немка искала !" Сергей недоверчиво взялся за ручку двери, но Карпов толкал его :"...Она тебя ждет там!"
Юта стояла в тамбуре его вагона. Она была очень высокой, выше Сергея, стройной. Сергей улыбался и не знал, о чем говорить - "Ей только
шестнадцать лет!.." - и время от времени бросал
взгляды в окно.
Поезд подходил к реке - Одеру. Серые глаза не отпускали взгляд Сергея. "Und als ich an die Grenze kam!.." - продекламировал он и слегка кивнул на реку. Юта обрадовалась: "Frankfurt am Oder." Сергей внимательно посмотрел на нее. "Ich muss da absteigen. Dann fahren nach Fuerstenwalde. Da ist mein Haus." Она говорила с паузами между фраз, будто ожидая, что Сергей перебьет ее. Поезд пересек Одер и терял скорость посреди рядов пряничных домиков. Сергей сомневался - спросить адрес, телефон и что ?
Юта сделала шаг к нему и дала ему свою ладонь. Сергей осторожно взял ее в свою, но Юта неожиданно очень крепко пожала руку Сергею. И ушла в свой вагон...
Сев в купе возле окна, Сергей захотел увидеть Юту на платформе, но не увидел ее нигде. Легкая грусть пронеслась и испарилась, когда поезд прибыл на Ostbahnhof в Берлин.
Сергею пришлось начать исполнять обязанности переводчика. Они с командиром, тоже Сергеем, аспирантом кафедры, другой, их общего факультета,
прошли к справочному, где Сергей - первый, старательно строя вопрос Wenn faehrt der Zug nach Dresden ab?- получил в ответ быстрое нечленораздельное предложение. В общем, расписание
в центральном зале оказалось точнее и гласило, что ближайший поезд nach Dresden уйдет через 2 часа, а предыдущий ушел вот-вот (пока выясняли).
Сергей-командир разрешил отряду разбиться по интересам, а именно, четырем - отправиться в центр Берлина, а остальным - пить темное пиво не выходя с вокзала. Сверили часы и разошлись.
Сергей по карте узнал, что Бранденбургские ворота находятся неподалеку и совратил Николая, преподавателя истории КПСС, но очень непростого парня, и еще пару студентов - Лешку и Виталика, ленинского стипендиата.
Шли неторопливо по Маркс-Энгельс-Аллее. Если бы не немецкие вывески, то здания ничем не отличались от советского провинциального центрального проспекта. Гигантская равнина 'Алекса' - Александрплатца - доказала, что это все-таки Берлин. Красная ратуша, фонтан 'Нептун' и необычайной формы телевышка. Бранденбургские ворота возвышались невдалеке над удивительно короткой, легендарной Унтер-ден-Линден. На вокзал решили приехать в метро. Но в подземном переходе сгинули Леха и Виталик. Сергей принялся
методично обшаривать все четыре рукава перехода, и откуда-то на него выскочили пропавшие - Лешка, с побелевшими глазами. Виталик же вцепился в локоть Сергея и не отпускал его до самого Ostbahnhof'а. Метро разочаровало настолько, что не
захотелось никому об этом рассказывать.
Оставшиеся пробовать пиво не выглядели разочарованными. В указанный в расписании момент времени весь отряд сидел в поезде, отходившем на Юг к Дрездену. Сергей еще не верил, что он в стране, о которой грезил последние два года. Берлин не произвел впечатления, наверное, как слишком знакомый по фоографиям и оттого, что Сергей ходил по излишне популярным местам. Но по мере того, как поезд миновал один городок за другим - городки, безостановочно перетекавшие друг в друга, городки со все большим числом пряничных домиков с маленькими окнами, Сергей все глубже въезжал в эту туманную страну. В Дрезден поезд не прибыл, а сам Дрезден, широко раскинувшийся, внезапно поглотил в себя поезд. Центральный вокзал как будто был вытеснен из этого города вверх на эстакаду.
Было уже очень жарко. Сергей присел на скамейке на перроне. От избытка немецкой речи потянуло в сон, и Сергей продремал до очередного поезда. Этот поезд, больше похожий на
русскую электричку, описывал дугу, в точности, как Эльба, по самому краю берега и влетел в 'Саксонскую Швейцарию' - страну невысоких темно-изумрудного оттенка песчаниковых гор, покрытых лесом и голых. Над той стороной крохотной речушки - гордой Эльбы - царил огромный массив Papststein и его можно было видеть еще не раз, потому что Эльба делала здесь очень крутую петлю. Проскочили туннель перед Ратеном. Городки замелькали с фантастической быстротой - две, три минуты между платформами: Rathen, Radebeul, Koenigstein, Bad Schandau... В Бад-Шандау
остановка три минуты, последняя... Тут оказался еще один, но самый последний, поезд. Городок с красноватыми домами, с собором, с ратушей остался на другой стороне реки...
Лагерь стройотряда начинался через пять метров от крохотной станции, за шлагбаумом. На правильной прямоугольной полянке стояли в два ряда шатровые брезентовые палатки. Перед ними - три вагончика, несколько пустых флагштоков. Неприметный парень, встретивший прибывших, представился как начальник лагеря, очень своеобразно - Lagerfuehrer. Сергей едва не расхихикался, когда переводил. Michael говорил на
страшнейшем саксонском диалекте, в котором шипят
везде - isch, misch, sisch... Michael шипел даже в своем имени Mischael, но fuehrer' ом он был очень распорядительным - русских уже расписали по палаткам, обед ожидался через час, потом - свободное время. А пока Сергей с Сергеем-командиром включились в оформление бумаг, чтение приказов. Сергей с ходу переводил любой написанный текст, но с трудом, он надеялся пока, разбирал говор 'Мишаэля'. Тем временем подтянулся Herr Komissaer Гюнтер, обликом напоминавший Маркса, но огромнее. Следом подплыла
Мартина, толстая, похожая на сонную медведицу.
Немецкий обед был очень необычен - никакого супа, одно большое второе, колбаса, чай со странным привкусом. Девчонки решили, что с календулой, и он стал таковым.
Поляна размещалась посреди невысоких лесистых вершин на выходе из ущелья, в котором исчезала песчаная дорога. Командир отряда работал тут еще
в прошлом году, знал местность и предложил - "Наверху деревня, а в ней отличный кабак! Кто идет?" Пошли все, кроме Сергея, которому захотелось посмотреть телевизор.
Уже сильно стемнело, ущелье нависло и обступило едва различимыми стенами поляну и станцию. Сергею стало холодно в вагончике, он отрывался от экрана, из которого неслась беспрерывная пулеметная речь, выходил пробежаться па опустевшему лагерю. Засветились окна в домах,
разбросанных в округе, горели по-южному ярко ледяным светом звезды. Однажды Сергею привиделся среди кустов под деревьями огонек, будто блеснувший в далеком окне. Он подошел ближе - огонек приблизился, но все равно сверкал как фонарик в крошечном игрушечном домике, притаившемся среди кустов.
Ближе к полночи, больше похожий на учебный, просмотр немецкого телевидения стал поперек горла
и завершился. И к этому времени начали выходить из ущелья первые посетители кабака. Веселье удалось на славу, Сергею пеняли, что как дозарезу был необходим переводчик, и расходились долго, хохоча, по койкам.
Встали в восемь утра, к сасмому Fruehstueck'у. Ко второму же завтраку ожидался основной контингент - двести немцев и - Сергей был готов поклясться, что пятьдесят, но Сергей-командир поправил : пятнанадцать поляков.
К десяти утра лагерь, как проросшую грибами после дождя поляну, заполнила толпа, среди которой действительно 'тусовалось' пятнадцать, т.е. fufzin, поляков из Вроцлавского университета. Повели всех завтракать во второй раз. В полдень состоялось открытие лагеря с подъемом всех флагов, с представлением ректору Технического университета Дрездена, с зачтением плана работ... В шесть же имел место вечер дружбы. Сергей оценил, как труден хлеб переводчика. Когда надо понимать не только и не
сколько говорившего на изысканнейшем Hochdeutsch
ректора доктора Мюллера, а и кошмарное шипение,
забивавшее помехами на всю длину любое предложение. Худо-бедно Сергей справлялся. По-крайней мере, после именно его перевода, как он надеялся, русские стали в нужную очередь для получения спецодежды и спецобуви.
Медосмотр, беглый и похожий на посещение участкового - Drei Minuten pro einen Menschen und
ein Naechster..., три минуты на человека и следующий.
После осмотра Сергей-командир собрал всех русских участников работ и, переспрашивая Сергея-переводчика, объяснил, что каждый теперь подчиняется своему - 'как, не понял ?' - ...Бригаденфюреру !?' Увидев нехорошую усмешку командир заметил : "Так не шути!.." И всех разлучили.
Сергей вместе с Володькой Реженашвили, греком из Тбилиси, попал в бригаду 'цво', то есть вторую. Еще через час к палатке подошел бригадир Бодо, невысокий плотный парень. Он с удовольствием хлопал своих русских Kumpeln по плечам и давал хлопать себя : "Also, Morgen six!" "Was six?" - не понял Сергей. "Aufwachen, um sieben - Appel, dann schuften !" "Пахать с семи..." - объяснил Сергей Володьке. Тот просто ответил : "Хороше."
А пока в шесть вечера они с Володькой тянулись в гору, идя по ущелью среди сосен по песчаной тропе. Окрестности напоминали немного Карелию, только слева глубоко внизу шумел горный
поток. Два раза навстречу попадались деревянные скамеечки на двоих, развилку осенял добротный указатель с названием конечных пунктов, обозначением километража и потребного времени пути. "Прямо!" - потащил Володька Сергея налево.
Дорога выполаживалась. Они вышли на луга, сделали еще один поворот в рощице и вступили в
деревню. Точнее, в улицу, состоявшую из каменных фахверковых
домов, не имевших возраста, окруженных стенами каменных заборов, толщиной в кирпич. Гастхаус, 'гаштет', был приподнят над домами, все его окна ярко горели.
Внутри сидело множество людей. От веселья, громкого смеха, звона кружек дрожал самый воздух, как дрожит воздух над перегретой землей.
Вновь прибывших моментально поглотила толпа. Сергей, решивший держать себя в руках, понемногу
цедил пиво. Напротив сидели немцы, двое - снизу, из лагеря, один пожилой, еще двое, по
виду, уставших пролетариев. После осушенной кружки пива Сергей бухнулся как в воду, в общую беседу, заказал еще один Grossbier. Светловолосый парень, Франк, говоря почти только с Сергеем, изредка кивал на него - Es klingt gut ! С каждым новым Bierglass речь окружавших распадалась на отдельные, очень громкие, звуки. Болтали обо всем, ржали после очередного глотка пива, хлопали друг друга по плечам... И в итоге
Сергей, потеряв Володьку, нетвердо спускался к лагерю во время от полуночи до двух часов ночи, ухватив Франка под локоть. Сновидений не было, а было то, что Сергей увидел Гюнтера, стоявшего в растворе палатки : "Guten Morgen!" Сергей с трудом двинул глазами на Володькину кровать. Она оставалась не смятой. На остальных ворочались, с хрустом разгибались люди. Было три
минуты седьмого.
Трава, на которой стояла палатка, была мокра на вид и на самом деле. Вместо воздуха легкие поглощали клубы неопадавших водяных капель. Дуновение утреннего ветра загоняло холодные мокрые струи под куртку. Холод подгонял. Освежившись от умывания под ледяной водой, Сергей разглядывал окрестности. Невозможно было узнать, где они сейчас находились. Из ущелья как дым от влажных дров выползал туман. Туман покрывал и все окружные вершины гор, и лагерь, казалось, одиноко лежал под серым небом. Из-под тяжелых дымившихся клубов проступали на миг черные громады, но новые струи тумана наползали и стирали их из виду.
На Appel'е - построении - раздавался план на день. Озвучивал его железнодорожник, плохо знакомый с немецким произношением, и Сергей постоянно переспрашивал у маленькой, черноглазой немки, стоявшей рядом с ним, после чего переводил командиру. Володька прибыл после завтрака, пропитанный благовониями, сытый и отдохнувший. Командир недовольно вполголоса что-то
сказал, и Володька кивнул и ответил опять : "Хороше!" Когда пошли на посадку на рабочий поезд, разразился настояший ливень. Сергей, командир, успокоил : "В прошлом году тоже каждое утро лило, а с двенадцати - дикая жара..."
Поезд останавливался на трассе, выбрасывая, как десант, очередную бригаду, и с раскачкой двигался по рельсам.
Первые три недели шла обычная работа по замене
довоенного еще участка железной дороги, положенной на чугунные шпалы. Дорога петляла среди волнистых гор и над городками с красно-черепичными крышами. Каждое утро начиналось
ливнем. К десяти шум воды, щедро проливавшейся сверху, сменялся ревом вздувшихся многочисленных ручьев и речушек, а к двенадцати, будто специально к обеду, солнце высушивало небо до белизны, загоняло потоки в незаметные русла и тянуло всех работающих заснуть крепким сном. Сном, тем более крепким, чем ближе к подъему был отбой. Начиналась работа необычайно рано в 6-30 утра. В три часа полусонные бригады прибывали в лагерь. В лагере сон разгонялся в течение двух следующих часов - пока мылись, ходили
zeltenweise, по выражению Бодо, ужинать. И с шести начиналась свобода! Свободу меняли на 'гаштет наверху', в Бад-Шандау, лежавшем за ближней горой. Сергей очень близко сошелся с Володькой, и они вместе обшарили все окрестные городки, откуда возвращались обыкновенно после двух ночи. В шесть же утра снова обходил все палатки похожий на Карла Маркса Гюнтер со своим : "Guten Morgen!"...
В выходные гуртом ездили по окрестностям, намеченным для посещения начальством лагеря. Городки, прятавшиеся в ущельицах, зацепившиеся за
склоны гор по берегам Эльбы, напоминали скорее декорации для съемок фильмов, но все дома были обжиты, звенели колокола лютеранских церквей, а из распахнутых окошек домов на центральных - рыночных- площадях смотрели на многочисленных туристов обитатели городков. Как и когда-то в старину, через Эльбу переправлялись на пароме. Толпа собиралась на пристани, сходила на большую
платформу, раздавался резкий гудок, и платформа медленно отрывалась от берега... Вечера по уик-ендам заканчивались по обыкновению в кабаке под немецкое хоровое пение и с поглощением немецкого пива : светлого, янтарного, темного, вишневого цвета, холодного, под закуску Bratenwuerst'а с горчицей...
Когда кончились две трудовые декады и получили деньги, коллективные походы в кабаки сменились беготней по магазинам, и все собирались вместе только для перезда в следующий пункт на карте Германии. Сергей побывал в Дрездене, Лейпциге, Готе, Эрфурте, Веймаре, Айзенахе и Берлине в течение десяти дней.
В Лейпциге была остановка на несколько часов. Сергей подхватил Петера, который был родом отсюда, и они вдвоем отправились по городу. Петер с видимым удовольствием водил Сергея.
...На старинной ратуше задвигались чугунные молотобойцы, ударяя поочередно в огромный колокол
на макушке центральной башни. Один выбивал частые, звонкие, быстро гасившиеся звуки. Низкий гул от ударов молота другого раскачивал под ногами брусчатую мостовую площади...
...Томас-Кирхе была окружена рощицей высоких густых деревьев, под тенью которых стоял каменный человек. В парике, с дирижируюшей правой рукой. До Сергея легонько дотронулись - солдат в советской форме держал в руках фотоаппарат и старательно подыскивал слова : "Геноссе, фотографирен, битте..." Второй стоял в трех шагах поодаль. Сергей молча взял фотоаппарат. Солдаты стали плечом к плечу перед пьедесталом, закрыв надпись "Johann Sebastian Bach", и , будто ожидая команды, стали глядеть в
объектив. Сергей щелкнул. Солдаты с облегчением отошли от памятника. Первый взял фотоаппарат, и оба они, немного косолапя, пошагали прочь, оглядываясь и едва касаясь друг друга плечами, как в строю...
На следующий день была запланирована поездка в Веймар и Бухенвальд. Сергей успел уснуть в поезде за те полчаса, что тащились из Готы. До
Бухенвальда шел автобус, среди пассажиров которого большинство были русские. Дорога постепенно поднималась. Внезапно, автобус, качнувшись, остановился на площадке перед бетонным шоссе, скрывавшимся за поворотом среди букового леса. Это шоссе - 'Дорогу смерти' - не касались колеса автомобилей, от чего она была опрятной и ухоженной.
...Ровно уложенная плита кончалась едва заметным
швом и переходила в такую же плиту. А бетонка
уходила все вправо, за густые деревья, выложенная из ровных плит. И Сергею вдруг захотелось отдалить миг, когда дорога закончит свой бег!
Шоссе вырвалось из леса и неотвратимо приближалось к песочного цвета каменному бастиону. Последняя плита ушла под массивную железную решетку, и Сергей поднял глаза. В центре затейливых фигурных ворот перед его лицом
висели слова : "Jedem das Seine!" - Каждому свое! Он вошел в открытую калитку...
Музей был похож на Музей истории Ленинграда - стеклянные витрины с экспонатами, надписи, фотографии, опять надписи, пожелтевшие тетради, обрывки бумаг, плети, дубинки, кандалы, очищенные
"...Ну-с-с, молодой человек! Что будем с вами делать ?" - взгляд Сорина сверлил и выражал непреклонность. Сергей пожал плечами - зачет, конечно, сдавать. "У вас руководителем Гончаренко ?!" - Сорин помедлил. Сергей молчал, сам знает все, чего спрашивать... "Так вот, Юрий Иванович
мне уже жаловался..." - Сергея удивило, что профессор 'жалуется' "...что вы ни разу у него не были!" Взгляд, от которого перехватывает
дыхание и разливается немощь по членам... Сергей, однако, нагло выдержал взгляд. Сорин, закаленный миллионами душераздирающих сцен, суровый и справедливый, тоже, надо сказать, не отводил глаз, но через две минуты состязание в твердости ему надоело : "Что будем делать ?.." И
внезапно Сергей самым развязным тоном, будто прощая себе трехрублевый долг, спросил : "А если я не сдам зачет ?" Сорин твердо и печально подвел итог - "Тогда придется ставить вопрос об отчислении из института!" Сергей почувствовал перелом ситуации : "Я хочу забрать документы !" Сорин от неожиданности выпрямился :"Да вы что - с пятого курса!.. И не думайте, что так просто отделаетесь !" Сергей спешил закрепить успех : "Вы же видите Юрий Иванович
меня не знает даже, а зачет..." "Не суетитесь !" - перебил его замдекана - "Я ему позвоню...Да, прямо сейчас !.. Ларисонька, где у нас телефон Гончаренки ?" Секретарша, весьма неприязненно глядя на Сергея, телефон нашла и назвала. Сорин переписал его на специальную бумажку - для Сергея - и принялся накручивать диск. В телефоне вместо голоса незнакомого Сергею Юрия Ивановича долго гудело. Потом женский голос (даже Сергею за два метра было слышно) отвечал, что Юрий Иванович на конференции
в третьем корпусе до шестнадцати часов. "Спасибо! Передайте, пожалуйста, что Сорин звонил. Слышали ? " - устало положил Сорин трубку. "...И уговаривайте ! Я позвоню ему вечером!" Сорин выпроводил Сергея, приказав беспокоить в любое время...
Сергей забегал. Почище, чем во все годы учебы. Победить или умереть на кону стояла Германия ! Юрий Иванович Гончаренко, вытащенный Сергеем бесцеремонно из зала заседаний, рассматривал Сергея с брезгливой улыбкой. Сергей, фамильярно осведомившись, Юрий ли Иванович перед ним стоит,
спросил, как и когда возможно сдать зачет по научно-исследовательской работе студентов. Профессор подпрыгнул от возмущения : "О чем вы говорите ! Вы, которого я даже в глаза не видел !" И удалился в залу. Сергея уже охватила лихорадка состязания. Он вынужден был - пока - отступить. На улице он рассмотрел бумажку, выписанную замдеканом - там значился рабочий телефон несостоявшегося руководителя. Через час Сергей звонил по этому номеру - Юрий Иванович отбыл на другое совещание и уже не ожидался. Итак, сегодняшний день уже потерян ! - думал Сергей, отмеряя шаги к факультетскому корпусу, уютно разместившемуся в стороне от всей массы институтских зданий по другую сторону Кировского
проспекта на Петроградской стороне...
Молодившаяся секретарша, смятая им, выдала домашний телефон профессора.
Домой Юрию Ивановичу Сергей позвонил еще из города. Очень приятный голос сообщил, что Юрий Иванович будет в течение часа. Сергей успел доехать до своей квартиры и тут же 'уселся' на
телефон. Трубку поднял сам Юрий Иванович. Разговор был на уже на две фразы длиннее, причем Сергей успел только представиться. В трубке коротко загудело. Сергей, не теряя самообладания, позвонил еще через час. Юрий Иванович, человек очень интеллигентный, начал рассуждать : "Но ведь вы должны понять, что я не могу поставить вам зачет !?" И ожидание... Он не бросил трубку !!! Сергей отвечал осторожно, но
испортил дело, заверив, что зачет для него - привычное дело. Трубка была брошена в очередной раз.
Поколебавшись, Сергей позвонил снова через час, что было уже просто неприлично - без десяти
одиннадцать. К счастью, Юрий Иванович не имел повода обвинить его в неприличии и тем усугубить ситуацию - телефон был занят в течение полутора часов. Сергей заснул и пробудился, совершенно выспавшимся, в семь утра. Привычно набрал номер и услышал обиженный голос :"Это вы ? Хорошо ! " Сергей задержал дыхание - "В два часа я вас жду в третьем корпусе! Возле конференц-зала! Принесите какой-нибудь реферат - это необходимо. Все." Сергей осторожно положил трубку на место. Теперь только реферат ! К счастью, какие-то журналы по теоретической электротехнике были еще дома...
Без десяти два Сергей стоял около назначенного места встречи. Юрий Иванович поднимался снизу. Подошел к Сергею :"Принесли ?" Сергей протянул ему довольно толстую пачку листов. Юрий Иванович
удивленно поджал губы. Сергею хотелось поделиться соображениями о реферате - он по-настоящему разобрался в работе - но Юрий Иванович наскоро пролистал пачку, очень сухо и, стараясь не смотреть Сергею в глаза, проговорил :"Спасибо.", поставил подпись в зачетке и навсегда ушел из жизни Сергея.
На улице на Сергея нашла тоска, но он бодро дошел еще раз до деканата, сунул секретарше зачетную книжку - чтоб отметила в допускной ведомости. Секретарша только что и смогла покачать головой :"Ну и прохвост !.."
Сессия была пройдена неожиданно очень успешно
три пятерки и две четверки. И оставшийся до отъезда месяц был потрачен Сергеем на изучение немецких Gebrauchswoertern und - saetzen.
И вот конец июля. Варшавский вокзал. Вагоны с надписью 'Ленинград Берлин. Провожающие,
Людмила Андреевна... Поезд мягко набрал ход в направлении Германии.
___________________
Путешествие в страну мечты продолжалось месяц и
никогда более один только месяц не казался таким бесконечным, как в это первое волшебное путешествие.
Пересекали первую границу - с Польшей - за Гродно. Поезд остановили, и по всем вагонам зазвякали подковки на сапогах. В чистенькой, образцовой форме пограничник вступил в купе и звонко отрапортовал :"Пограничный контроль! Прошу предъявить для проверки ваши паспорта!" Солдат
точно по инструкции - рассматривал каждое лицо,
в натуре и на фотографии и громко стукал штемпелем по документу. Окончив проверку, не поворачиваясь, пограничник отступил в коридор, и через мгновение его звонкий голос раздался из соседнего купе.
Потянулись таможенники. Заглядывали в купе, без всякого интереса просили открыть чемодан и, не дожидаясь окончания суматохи, проходили дальше.
Поезд уже медленно продвигался по Польше. В Кузнице стали на смену колес. Все желающие могли выйти из вагонов и принуждены были гулять
два-три часа - пока не окончат работы.
Сергей стоял перед своим вагоном, рассеянно наблюдая за домкратами. И внезапно почувствовал на себе взгляд. Из соседнего вагона, из крайнего окна, на него смотрела светловолосая девушка в шляпке колокольчиком. Увидав, что Сергей прищурил глаза, девушка улыбнулась, и Сергей шагнул ближе. Серые с искоркой глаза не
отрывались от Сергеевых. Слова получались сами собой : "Wie heissen Sie ?" "Jutta." Пауза. "Jutta Mueller." "Wie stehen Sie denn zu der bekannten Jutta Mueller ?" Она засмеялась :"O, das ist'n reiner Zufall !" Ютте исполнилось только пятнадцать лет, но 'wird's sechszehn bald !'
Тем временем вагоны были закреплены на новых тележках, на 20 см уже, и лицо Юты опустилось к Сергею вместе с вагоном. Сергея окликнули. Он
задержал взгляд на Юте и запрыгнул к себе. От
Кузницы часа три ползли до Варшавы. В Варшаве была объявлена получасовая остановка, и Сергей на свой страх и риск прогулялся по городу. На вокзал он прибежал за пять минут до отхода. По перрону расхаживал Лешка из их отряда и курил. Сергей подошел к нему, заговорили, и вдруг Сергей опять увидел в освещенном окне Юту, смотревшую на него. Он оставил Лешку и очутился
рядом с
Ютой, и снова разговор был никчемный. Сергей ушел с непонятным чувством.
В купе они вчетвером сидели, пили пиво, взятое еще в Вильнюсе, пересказывали по десятому разу случаи в стройотрядах.
Пересечение границы с Германией ожидалось на следующий день. Сергей проснулся ни свет ни заря, его спутники спали. В дверь осторожно стукнули. Сергею показалось, что ему послышалось,
на всякий случай он отодвинул дверь и увидел двух людей в серой мешковатой форме. Немецкие пограничники. Один из них протянул руку, и Сергей сообразил подать ему свой паспорт. Второй
немец неторопливо оглядывал просыпавшихся в купе. Растолканные Сергеем, ребята зевали, искали
паспорта, а немцы без всякого выражения нетерпения стояли возле дверей.
Как только пограничники ушли, Сергей быстро оделся и вышел в коридор. У комиссара Карпова, уже торчавшего там, спросил : "Уже Германия ?" "Нет!"отвечал тот :"Просто немцы садятся еще в Польше." Сергей отправился умываться. Не успел он, умывшись, подойти к своему купе, как на него набросился Карпов :"Тебя уже немка искала !" Сергей недоверчиво взялся за ручку двери, но Карпов толкал его :"...Она тебя ждет там!"
Юта стояла в тамбуре его вагона. Она была очень высокой, выше Сергея, стройной. Сергей улыбался и не знал, о чем говорить - "Ей только
шестнадцать лет!.." - и время от времени бросал
взгляды в окно.
Поезд подходил к реке - Одеру. Серые глаза не отпускали взгляд Сергея. "Und als ich an die Grenze kam!.." - продекламировал он и слегка кивнул на реку. Юта обрадовалась: "Frankfurt am Oder." Сергей внимательно посмотрел на нее. "Ich muss da absteigen. Dann fahren nach Fuerstenwalde. Da ist mein Haus." Она говорила с паузами между фраз, будто ожидая, что Сергей перебьет ее. Поезд пересек Одер и терял скорость посреди рядов пряничных домиков. Сергей сомневался - спросить адрес, телефон и что ?
Юта сделала шаг к нему и дала ему свою ладонь. Сергей осторожно взял ее в свою, но Юта неожиданно очень крепко пожала руку Сергею. И ушла в свой вагон...
Сев в купе возле окна, Сергей захотел увидеть Юту на платформе, но не увидел ее нигде. Легкая грусть пронеслась и испарилась, когда поезд прибыл на Ostbahnhof в Берлин.
Сергею пришлось начать исполнять обязанности переводчика. Они с командиром, тоже Сергеем, аспирантом кафедры, другой, их общего факультета,
прошли к справочному, где Сергей - первый, старательно строя вопрос Wenn faehrt der Zug nach Dresden ab?- получил в ответ быстрое нечленораздельное предложение. В общем, расписание
в центральном зале оказалось точнее и гласило, что ближайший поезд nach Dresden уйдет через 2 часа, а предыдущий ушел вот-вот (пока выясняли).
Сергей-командир разрешил отряду разбиться по интересам, а именно, четырем - отправиться в центр Берлина, а остальным - пить темное пиво не выходя с вокзала. Сверили часы и разошлись.
Сергей по карте узнал, что Бранденбургские ворота находятся неподалеку и совратил Николая, преподавателя истории КПСС, но очень непростого парня, и еще пару студентов - Лешку и Виталика, ленинского стипендиата.
Шли неторопливо по Маркс-Энгельс-Аллее. Если бы не немецкие вывески, то здания ничем не отличались от советского провинциального центрального проспекта. Гигантская равнина 'Алекса' - Александрплатца - доказала, что это все-таки Берлин. Красная ратуша, фонтан 'Нептун' и необычайной формы телевышка. Бранденбургские ворота возвышались невдалеке над удивительно короткой, легендарной Унтер-ден-Линден. На вокзал решили приехать в метро. Но в подземном переходе сгинули Леха и Виталик. Сергей принялся
методично обшаривать все четыре рукава перехода, и откуда-то на него выскочили пропавшие - Лешка, с побелевшими глазами. Виталик же вцепился в локоть Сергея и не отпускал его до самого Ostbahnhof'а. Метро разочаровало настолько, что не
захотелось никому об этом рассказывать.
Оставшиеся пробовать пиво не выглядели разочарованными. В указанный в расписании момент времени весь отряд сидел в поезде, отходившем на Юг к Дрездену. Сергей еще не верил, что он в стране, о которой грезил последние два года. Берлин не произвел впечатления, наверное, как слишком знакомый по фоографиям и оттого, что Сергей ходил по излишне популярным местам. Но по мере того, как поезд миновал один городок за другим - городки, безостановочно перетекавшие друг в друга, городки со все большим числом пряничных домиков с маленькими окнами, Сергей все глубже въезжал в эту туманную страну. В Дрезден поезд не прибыл, а сам Дрезден, широко раскинувшийся, внезапно поглотил в себя поезд. Центральный вокзал как будто был вытеснен из этого города вверх на эстакаду.
Было уже очень жарко. Сергей присел на скамейке на перроне. От избытка немецкой речи потянуло в сон, и Сергей продремал до очередного поезда. Этот поезд, больше похожий на
русскую электричку, описывал дугу, в точности, как Эльба, по самому краю берега и влетел в 'Саксонскую Швейцарию' - страну невысоких темно-изумрудного оттенка песчаниковых гор, покрытых лесом и голых. Над той стороной крохотной речушки - гордой Эльбы - царил огромный массив Papststein и его можно было видеть еще не раз, потому что Эльба делала здесь очень крутую петлю. Проскочили туннель перед Ратеном. Городки замелькали с фантастической быстротой - две, три минуты между платформами: Rathen, Radebeul, Koenigstein, Bad Schandau... В Бад-Шандау
остановка три минуты, последняя... Тут оказался еще один, но самый последний, поезд. Городок с красноватыми домами, с собором, с ратушей остался на другой стороне реки...
Лагерь стройотряда начинался через пять метров от крохотной станции, за шлагбаумом. На правильной прямоугольной полянке стояли в два ряда шатровые брезентовые палатки. Перед ними - три вагончика, несколько пустых флагштоков. Неприметный парень, встретивший прибывших, представился как начальник лагеря, очень своеобразно - Lagerfuehrer. Сергей едва не расхихикался, когда переводил. Michael говорил на
страшнейшем саксонском диалекте, в котором шипят
везде - isch, misch, sisch... Michael шипел даже в своем имени Mischael, но fuehrer' ом он был очень распорядительным - русских уже расписали по палаткам, обед ожидался через час, потом - свободное время. А пока Сергей с Сергеем-командиром включились в оформление бумаг, чтение приказов. Сергей с ходу переводил любой написанный текст, но с трудом, он надеялся пока, разбирал говор 'Мишаэля'. Тем временем подтянулся Herr Komissaer Гюнтер, обликом напоминавший Маркса, но огромнее. Следом подплыла
Мартина, толстая, похожая на сонную медведицу.
Немецкий обед был очень необычен - никакого супа, одно большое второе, колбаса, чай со странным привкусом. Девчонки решили, что с календулой, и он стал таковым.
Поляна размещалась посреди невысоких лесистых вершин на выходе из ущелья, в котором исчезала песчаная дорога. Командир отряда работал тут еще
в прошлом году, знал местность и предложил - "Наверху деревня, а в ней отличный кабак! Кто идет?" Пошли все, кроме Сергея, которому захотелось посмотреть телевизор.
Уже сильно стемнело, ущелье нависло и обступило едва различимыми стенами поляну и станцию. Сергею стало холодно в вагончике, он отрывался от экрана, из которого неслась беспрерывная пулеметная речь, выходил пробежаться па опустевшему лагерю. Засветились окна в домах,
разбросанных в округе, горели по-южному ярко ледяным светом звезды. Однажды Сергею привиделся среди кустов под деревьями огонек, будто блеснувший в далеком окне. Он подошел ближе - огонек приблизился, но все равно сверкал как фонарик в крошечном игрушечном домике, притаившемся среди кустов.
Ближе к полночи, больше похожий на учебный, просмотр немецкого телевидения стал поперек горла
и завершился. И к этому времени начали выходить из ущелья первые посетители кабака. Веселье удалось на славу, Сергею пеняли, что как дозарезу был необходим переводчик, и расходились долго, хохоча, по койкам.
Встали в восемь утра, к сасмому Fruehstueck'у. Ко второму же завтраку ожидался основной контингент - двести немцев и - Сергей был готов поклясться, что пятьдесят, но Сергей-командир поправил : пятнанадцать поляков.
К десяти утра лагерь, как проросшую грибами после дождя поляну, заполнила толпа, среди которой действительно 'тусовалось' пятнадцать, т.е. fufzin, поляков из Вроцлавского университета. Повели всех завтракать во второй раз. В полдень состоялось открытие лагеря с подъемом всех флагов, с представлением ректору Технического университета Дрездена, с зачтением плана работ... В шесть же имел место вечер дружбы. Сергей оценил, как труден хлеб переводчика. Когда надо понимать не только и не
сколько говорившего на изысканнейшем Hochdeutsch
ректора доктора Мюллера, а и кошмарное шипение,
забивавшее помехами на всю длину любое предложение. Худо-бедно Сергей справлялся. По-крайней мере, после именно его перевода, как он надеялся, русские стали в нужную очередь для получения спецодежды и спецобуви.
Медосмотр, беглый и похожий на посещение участкового - Drei Minuten pro einen Menschen und
ein Naechster..., три минуты на человека и следующий.
После осмотра Сергей-командир собрал всех русских участников работ и, переспрашивая Сергея-переводчика, объяснил, что каждый теперь подчиняется своему - 'как, не понял ?' - ...Бригаденфюреру !?' Увидев нехорошую усмешку командир заметил : "Так не шути!.." И всех разлучили.
Сергей вместе с Володькой Реженашвили, греком из Тбилиси, попал в бригаду 'цво', то есть вторую. Еще через час к палатке подошел бригадир Бодо, невысокий плотный парень. Он с удовольствием хлопал своих русских Kumpeln по плечам и давал хлопать себя : "Also, Morgen six!" "Was six?" - не понял Сергей. "Aufwachen, um sieben - Appel, dann schuften !" "Пахать с семи..." - объяснил Сергей Володьке. Тот просто ответил : "Хороше."
А пока в шесть вечера они с Володькой тянулись в гору, идя по ущелью среди сосен по песчаной тропе. Окрестности напоминали немного Карелию, только слева глубоко внизу шумел горный
поток. Два раза навстречу попадались деревянные скамеечки на двоих, развилку осенял добротный указатель с названием конечных пунктов, обозначением километража и потребного времени пути. "Прямо!" - потащил Володька Сергея налево.
Дорога выполаживалась. Они вышли на луга, сделали еще один поворот в рощице и вступили в
деревню. Точнее, в улицу, состоявшую из каменных фахверковых
домов, не имевших возраста, окруженных стенами каменных заборов, толщиной в кирпич. Гастхаус, 'гаштет', был приподнят над домами, все его окна ярко горели.
Внутри сидело множество людей. От веселья, громкого смеха, звона кружек дрожал самый воздух, как дрожит воздух над перегретой землей.
Вновь прибывших моментально поглотила толпа. Сергей, решивший держать себя в руках, понемногу
цедил пиво. Напротив сидели немцы, двое - снизу, из лагеря, один пожилой, еще двое, по
виду, уставших пролетариев. После осушенной кружки пива Сергей бухнулся как в воду, в общую беседу, заказал еще один Grossbier. Светловолосый парень, Франк, говоря почти только с Сергеем, изредка кивал на него - Es klingt gut ! С каждым новым Bierglass речь окружавших распадалась на отдельные, очень громкие, звуки. Болтали обо всем, ржали после очередного глотка пива, хлопали друг друга по плечам... И в итоге
Сергей, потеряв Володьку, нетвердо спускался к лагерю во время от полуночи до двух часов ночи, ухватив Франка под локоть. Сновидений не было, а было то, что Сергей увидел Гюнтера, стоявшего в растворе палатки : "Guten Morgen!" Сергей с трудом двинул глазами на Володькину кровать. Она оставалась не смятой. На остальных ворочались, с хрустом разгибались люди. Было три
минуты седьмого.
Трава, на которой стояла палатка, была мокра на вид и на самом деле. Вместо воздуха легкие поглощали клубы неопадавших водяных капель. Дуновение утреннего ветра загоняло холодные мокрые струи под куртку. Холод подгонял. Освежившись от умывания под ледяной водой, Сергей разглядывал окрестности. Невозможно было узнать, где они сейчас находились. Из ущелья как дым от влажных дров выползал туман. Туман покрывал и все окружные вершины гор, и лагерь, казалось, одиноко лежал под серым небом. Из-под тяжелых дымившихся клубов проступали на миг черные громады, но новые струи тумана наползали и стирали их из виду.
На Appel'е - построении - раздавался план на день. Озвучивал его железнодорожник, плохо знакомый с немецким произношением, и Сергей постоянно переспрашивал у маленькой, черноглазой немки, стоявшей рядом с ним, после чего переводил командиру. Володька прибыл после завтрака, пропитанный благовониями, сытый и отдохнувший. Командир недовольно вполголоса что-то
сказал, и Володька кивнул и ответил опять : "Хороше!" Когда пошли на посадку на рабочий поезд, разразился настояший ливень. Сергей, командир, успокоил : "В прошлом году тоже каждое утро лило, а с двенадцати - дикая жара..."
Поезд останавливался на трассе, выбрасывая, как десант, очередную бригаду, и с раскачкой двигался по рельсам.
Первые три недели шла обычная работа по замене
довоенного еще участка железной дороги, положенной на чугунные шпалы. Дорога петляла среди волнистых гор и над городками с красно-черепичными крышами. Каждое утро начиналось
ливнем. К десяти шум воды, щедро проливавшейся сверху, сменялся ревом вздувшихся многочисленных ручьев и речушек, а к двенадцати, будто специально к обеду, солнце высушивало небо до белизны, загоняло потоки в незаметные русла и тянуло всех работающих заснуть крепким сном. Сном, тем более крепким, чем ближе к подъему был отбой. Начиналась работа необычайно рано в 6-30 утра. В три часа полусонные бригады прибывали в лагерь. В лагере сон разгонялся в течение двух следующих часов - пока мылись, ходили
zeltenweise, по выражению Бодо, ужинать. И с шести начиналась свобода! Свободу меняли на 'гаштет наверху', в Бад-Шандау, лежавшем за ближней горой. Сергей очень близко сошелся с Володькой, и они вместе обшарили все окрестные городки, откуда возвращались обыкновенно после двух ночи. В шесть же утра снова обходил все палатки похожий на Карла Маркса Гюнтер со своим : "Guten Morgen!"...
В выходные гуртом ездили по окрестностям, намеченным для посещения начальством лагеря. Городки, прятавшиеся в ущельицах, зацепившиеся за
склоны гор по берегам Эльбы, напоминали скорее декорации для съемок фильмов, но все дома были обжиты, звенели колокола лютеранских церквей, а из распахнутых окошек домов на центральных - рыночных- площадях смотрели на многочисленных туристов обитатели городков. Как и когда-то в старину, через Эльбу переправлялись на пароме. Толпа собиралась на пристани, сходила на большую
платформу, раздавался резкий гудок, и платформа медленно отрывалась от берега... Вечера по уик-ендам заканчивались по обыкновению в кабаке под немецкое хоровое пение и с поглощением немецкого пива : светлого, янтарного, темного, вишневого цвета, холодного, под закуску Bratenwuerst'а с горчицей...
Когда кончились две трудовые декады и получили деньги, коллективные походы в кабаки сменились беготней по магазинам, и все собирались вместе только для перезда в следующий пункт на карте Германии. Сергей побывал в Дрездене, Лейпциге, Готе, Эрфурте, Веймаре, Айзенахе и Берлине в течение десяти дней.
В Лейпциге была остановка на несколько часов. Сергей подхватил Петера, который был родом отсюда, и они вдвоем отправились по городу. Петер с видимым удовольствием водил Сергея.
...На старинной ратуше задвигались чугунные молотобойцы, ударяя поочередно в огромный колокол
на макушке центральной башни. Один выбивал частые, звонкие, быстро гасившиеся звуки. Низкий гул от ударов молота другого раскачивал под ногами брусчатую мостовую площади...
...Томас-Кирхе была окружена рощицей высоких густых деревьев, под тенью которых стоял каменный человек. В парике, с дирижируюшей правой рукой. До Сергея легонько дотронулись - солдат в советской форме держал в руках фотоаппарат и старательно подыскивал слова : "Геноссе, фотографирен, битте..." Второй стоял в трех шагах поодаль. Сергей молча взял фотоаппарат. Солдаты стали плечом к плечу перед пьедесталом, закрыв надпись "Johann Sebastian Bach", и , будто ожидая команды, стали глядеть в
объектив. Сергей щелкнул. Солдаты с облегчением отошли от памятника. Первый взял фотоаппарат, и оба они, немного косолапя, пошагали прочь, оглядываясь и едва касаясь друг друга плечами, как в строю...
На следующий день была запланирована поездка в Веймар и Бухенвальд. Сергей успел уснуть в поезде за те полчаса, что тащились из Готы. До
Бухенвальда шел автобус, среди пассажиров которого большинство были русские. Дорога постепенно поднималась. Внезапно, автобус, качнувшись, остановился на площадке перед бетонным шоссе, скрывавшимся за поворотом среди букового леса. Это шоссе - 'Дорогу смерти' - не касались колеса автомобилей, от чего она была опрятной и ухоженной.
...Ровно уложенная плита кончалась едва заметным
швом и переходила в такую же плиту. А бетонка
уходила все вправо, за густые деревья, выложенная из ровных плит. И Сергею вдруг захотелось отдалить миг, когда дорога закончит свой бег!
Шоссе вырвалось из леса и неотвратимо приближалось к песочного цвета каменному бастиону. Последняя плита ушла под массивную железную решетку, и Сергей поднял глаза. В центре затейливых фигурных ворот перед его лицом
висели слова : "Jedem das Seine!" - Каждому свое! Он вошел в открытую калитку...
Музей был похож на Музей истории Ленинграда - стеклянные витрины с экспонатами, надписи, фотографии, опять надписи, пожелтевшие тетради, обрывки бумаг, плети, дубинки, кандалы, очищенные