Ольга Черных
Девять с половиной дней чужой жизни

   «В мире нет ничего, что не имело бы обратной стороны…»
(Терри Гудкаин).

   Лекция закончилась. Сильвия неторопливо закрыла конспекты и с облегчением опустилась на стул. Неделя перед сессией показалась особенно утомительной. Первый семестр остался позади, а рабочей обстановки на потоке до сих пор не чувствовалось.
   Студенты неспешно покидали аудиторию. И лишь Агеева с Митрофановым беззастенчиво целовались в последнем ряду. Эти представители золотой молодежи вызывали беспокойство с первого дня. Мама молодого человека – вице-мэр города, папа его подруги – депутат областной думы, что уже само по себе не требовало дополнительных комментариев.
   Любовная программа утомительно затягивалась. Наконец запас чувств иссяк и «сладкая парочка», захватив сумки, направилась к ней.
   – Ну, что, дорогие мои? – легкая улыбка коснулась губ Сильвии. – Скоро сессия и я просто уверена, что получу огромное впечатление от нашей встречи на экзамене. Как я успела заметить, целуетесь вы хорошо. Скажем, со знанием дела, и мне было бы особенно приятно обнаружить у вас такие же профессиональные знания по химии. Уж постарайтесь не разочаровать меня.
   Студенты никак не прореагировали на ее слова, но и уходить не собирались.
   – Не буду скрывать, вам удалось произвести на меня впечатление, но искренне надеюсь, что продолжения интимной программы не будет. Я сегодня устала. Если у вас нет вопросов по предмету, можете быть свободны, – произнесла бесстрастно и закрыла журнал.
   Однако Агеева с Митрофановым не сдвинулись с места. Они переминались с ноги на ногу и загадочно посматривали друг на друга.
   – Вы мне что-то хотите сказать? Смелее.
   – Вообще-то, да, – с вызовом ответила девушка, явно обрадовавшись вопросу. – Вам, конечно же, не понравилось, что мы с Митрофановым целовались в аудитории на глазах у всех? Ясное дело, неуважение к окружающим, вызов общественности и… все в таком духе. Но сейчас такой мелочью никого не удивить. Другие намного хуже себя ведут, но им все сходит с рук. Ведь так? – выпалила поспешно и незаметно толкнула плечом друга.
   – Да, – утвердительно кивнул Митрофанов, напомнив своим жестом китайского болванчика.
   – И, что из этого следует? – спокойно спросила преподавательница. – Я не требовала от вас объяснений.
   – А этого и не нужно. Достаточно просто посмотреть на ваше лицо. Вы же вся такая правильная. Выпускница лицея для особо одаренных детей. С отличием окончили институт, пишете диссертацию… – продолжала удивлять своей осведомленностью Агеева.
   – Мне приятно, что хотя бы в этом я могу служить примером для студентов, – холодно перебила ее Сильвия. – Полагаю, после такого пространного вступления последует какая-то конкретная просьба. Верно?
   Митрофанов нагловато улыбнулся и демонстративно обнял девушку за плечи.
   – Ну… просьба – это немного не то. Но ваш вопрос прозвучал своевременно, потому что с этого момента и начинается самое интересное. Не секрет, что наш институт – один из самых старых и престижных вузов области. Люди платят приличные бабки, чтобы получить студенческий билет, а потом еще и диплом. Наш уважаемый ректор и надутые отцы города очень гордятся…
   Сильвия чувствовала легкое головокружение. В аудитории было душно. Это мешало сосредоточиться. Она немного отвлеклась и упустила нить повествования студента, но, услышав отрывки последней фразы, с удивлением посмотрела на него.
   – … и, что они скажут, когда узнают? Теперь часто пишут про милицию и врачей, называя их «оборотнями». А тут новенькое. Представляете, заголовки в прессе – «Оборотни в среде науки» или «Оборотни в системе образования и воспитания молодежи». Звучит? Это же бомба для всей страны. Да, что там страны? Думаю, что и в зарубежных новостях такое сообщение будет на первом месте. В защиту студентов поднимется мировая общественность, прогрессивные движения… – продолжал он увлеченно.
   – Постойте, я все же не пойму, вам конкретно что-то нужно, или вы призываете меня обсудить вопрос обиженных студентов в глобальном масштабе? – неиссякаемая изобретательность молодежи ее давно не удивляла, тем более, накануне сессии. – Можете не продолжать. Кажется, я догадываюсь, о чем дальше пойдет речь, и хочу сразу предупредить. Несмотря на проблемы мировой общественности, экзамен вы будете сдавать на общих основаниях после отработки всех пропусков и практических занятий. И не надейтесь, поблажек не будет. Авторитет ваших родителей – их личная заслуга, а вы в жизни должны иметь собственное имя. Дорогие мои, в конечном итоге вы пришли в этот вуз за знаниями и это столь очевидно, что и добавить нечего. Так что, давайте, пока оставим неразрешимые проблемы прогрессивной молодежи и угнетенных негров. Остановимся на вопросе по существу и предмету. Я готова выслушать вас.
   – А вот здесь вы заблуждаетесь. Прогрессивная молодежь, и, тем более, родители нипричем. Пока-а-а… – последнее слово девушки прозвучало многообещающе. Она незаметно качнула бедром, в который раз подтолкнув пассивного Митрофанова. Тот понял намек и сразу включился в беседу:
   – Вот-вот, все мы люди-человеки и ничто, так сказать… В общем, я думаю, что всегда можно договориться на взаимовыгодных условиях. Ведь так? Это даже больше в ваших интересах.
   Сильвия выразительно посмотрела на часы.
   – Дорогие, мое терпение, как и время, подходит к концу. У вас есть несколько минут для более вразумительных речей, повторяю, по существу предмета.
   – Да причем здесь ваш предмет? – Митрофанов тоже посмотрел на свои часы более внушительного размера и конкретной стоимости. – Занятия уже закончились. Теперь время личной жизни. Святое дело и каждый имеет на это законное право, но… – при этом он сделал паузу и поднял палец вверх. – Мораль, она и в Африке мораль, и нужно ее блюсти, если даже совсем не хочется. Вы же умная женщина и уже давно все поняли. Весь тот разговор простая прелюдия. И вы, и мы хорошо знаем, о чем идет речь?
   – Так, – она решительно встала, громко отодвинув стул. – Сейчас вы мне объясните, что происходит? И потрудитесь, молодые люди, все самым подробным образом…
   – Да, хватит перед нами притворяться, – расплылась в улыбке Агеева. – Это уже неинтересно, тем более что мы все и так знаем. Чё теперь скрывать-то? Из песни слов не выкинешь, если она уже спета, – рационально добавила она и вдруг хлопнула себя ладошкой по лбу. – Подождите-подождите. Кажется, мне дошло. Вы что же, так-таки, ничего и не помните? – глазки девушки странно блеснули, и по лицу пробежала тень сочувствия. – Между прочим, я вам верю. Так бывает, если не рассчитать силы и загрузить в себя слишком много. По себе знаю…
   – Да, стой ты, – досадливо отодвинул ее Митрофанов, смекнув, что смена настроения девушки может испортить ответственность момента. – Это же немного меняет дело. Мы не гордые, мы и напомнить можем, если это в наших интересах, – с готовностью добавил он. – Тогда придется по порядку, чтобы ничего не упустить. А вам придется нас выслушать.
   Сильвия нервно сглотнула, но осталась на месте. Это подбодрило студента, и он приступил к своему рассказу.
   – Так вот, на новогодние праздники мы с Агеевой ездили в Москву к моим родственникам. Москва не только столица нашей Родины, а еще и город неограниченных возможностей. Глупо это отрицать. Вот и прутся туда все, кому не лень. Отдых так и остался бы простым развлечением, но друзья на прощанье пригласили в одно любопытное местечко. Правда, туда не всех пускают, но мы же были в гостях, сами понимаете, так что пропуск постоянных посетителей быстро нашелся. Закрытая вечеринка, так сказать, не для всех. Для солидности их теперь называют корпоративными. Это такое удобное слово да? За ним можно спрятать все, когда нужно хорошо оттянуться.
   – Продолжайте, – ледяным тоном произнесла Сильвия. – И, потрудитесь, по существу.
   – Сий момент. Вы и представить себе не можете, как приятно в чужом городе, где тебя не знает ни одна собака, встретить знакомого человека… – он сделал паузу и выразительно посмотрел на преподавательницу.
   Не заметив и тени беспокойства на ее лице, студент немного стушевался, но отступать было поздно.
   – Короче… не буду вас долго грузить. На этом корпоративе мы встретили нашу преподавательницу химии, – пауза в рассказе Митрофанова намеренно затягивалась. – Удивлены? Или держите перед нами марку и не подаете вида? Ладно, слушайте дальше. Оттягивалась она… Так и слов не подобрать. Тут и дураку было видно, что дело для нее привычное. Раньше я думал, что так балуются девчонки. Ошибался, каюсь. Раскрепощение полное, несмотря на возраст, зашкаливающий тридцатник. Вообще-то я уважаю людей без комплексов. Мне в тот момент даже жалко стало, что, кроме нас с Агеевой, никто не видит это выступление. Вот, честное слово, нисколько не вру, что нам понравилось, – он посмотрел на подружку и ухмыльнулся. – Правда, поначалу мы чуток растерялись. Так сходу поверить в то, что у нашей скромной Сильвии Викторовны есть такие скрытые способности? Вы не первый год преподаете в институте. И ни для кого не секрет, что… ну… все называют вас Синим Чулком. Да вы не огорчайтесь. Эта кликуха еще ничего, других называют хуже, – добродушно успокоил студент. – Только после встречи в столице я с этим уже не согласен. Какой же вы Синий чулок? Королева над толпой.
   – Да уж, – поддержала его Агеева. – Если честно, мы раньше думали, что, кроме химии, вам ничего не интересно. Даже мужиков возле вас никогда не замечали. Считали безнадежной старой девой. А тут – свобода, простор фантазии, – она покачала головой и сделала несколько грациозных движений телом. – Все правильно. В нашем городе вас бы точно не поняли – провинция, а в Москве так легко затеряться…
   – Подожди, – перебил ее Митрофанов. – Это эмоции. От них толку… Но факты – вещь реальная и неопровержимая. Как говорится, лучше один раз увидеть. Вы были в по-лл-ных «дровах», наверное, под действием алкоголя или наркотиков. Хотя… не исключено, что приняли и то и другое. Особенно мне понравилось, как вы танцевали, пардон, извивались у шеста. Состояние полной невменяемости. Подождите-подождите, может, вы нас не признали оттого, что были без очков? Я об этом сразу не подумал. Но мы все равно хлопали и оказывали всяческую словесную поддержку. За что нас, как последних провинциальных лохов, вытолкали на улицу. Обидно, что вы не заступились. Мы ведь для вас старались, хоть вы и делали вид, что нас не знаете. Зато ваш спутник, этот столичный хлыщ, при этом акте насилия выдавал еще какие-то комментарии, оскорбляющие наше человеческое достоинство, и лишал свободы слова. Я так сразу понял, что он по жизни адвокат, но полностью отмороженный.
   – Вы соображаете, что говорите? – голос Сильвии сорвался на фальцет. – Это переходит все границы даже самой изощренной студенческой изобретательности. И…
   – А, что тут соображать? Мы, конечно, тоже были, слегка выпивши, но, чтобы не узнать свою преподавательницу? Вы что же нас за полных дебилов держите? Мы вас каждый день на занятиях видим. Так привыкли, что для нас вы даже в бикини и на высоких каблуках легко узнаваемы. Правда, ваш клубный костюм поэротичнее будет этих, что вы каждый день носите, – он без стестения окинул ее оценивающим взглядом и продолжил: – Хотя, могли бы, конечно, обознаться, если бы хорошо постарались и надрались, подобно вам. А так мы с Агеевой вас сразу, заметьте, вдвоем признали. У меня хмель в момент выветрился, а у нее челюсть так отвисла, что даже говорить первое время не могла, все пальцем на вас показывала. Короче, мы поначалу были в полном ауте, так сказать, без слов, пока не сообразили: кто есть кто?
   Сильвия была настолько потрясена, что не находила слов. Ей даже в самом страшном сне…
   – Да не волнуйтесь вы так, – девушка участливо заглянула ей в глаза. – Кроме нас об этом никто пока не знает.
   – Вот-вот, мы же люди и понимаем, что у каждого могут быть свои слабости. А ваш танец мне понравился и грудь у вас красивая. Непонятно, почему вы ее всегда так глубоко прячете под этими старомодными нарядами? – не остался равнодушным к ее прелестям студент и, покачав головой, добавил: – Это же надо, такой контраст во всем. Да у вас прямо талант преображения, как в театре.
   Собрав в кулак жалкие остатки самообладания, Сильвия улыбнулась и спокойно произнесла:
   – Дорогие мои, к сожалению, ваше время закончилось и мне пора.
   Она сделала несколько шагов к двери и услышала:
   – Зря вы так с нами. Я, прям, зауважал вас после этого. А танцевали вы не хуже профессиональной стриптизерши. Это же, какие бабки вы зарабатываете, когда из трусиков, пардон, деньги достаете? Не понимаю, зачем вам эта химия? Да и с нами мучиться… учить болванов. Вам гораздо проще давать платные уроки стрип-данса, установив шест в спальне, и там же…
   Дальше она уже ничего не слышала. Шла, бежала по коридору, не разбирая дороги, не замечая удивленных взглядов. Ноги привычно привели на кафедру. С разбегу рухнула на стул и зарылась, ничего не видящим взглядом, в бумаги.
   Заведующая – солидная дама предпенсионного возраста, покачала головой и положила поверх классного журнала расписание экзаменов. После чего в вопрошающем ожидании уставилась на молодую преподавательницу. Сильвия не проявила ни малейшего интереса к информативному листку, все еще оставаясь совершенно безучастной ко всему, что ее окружало. Лишь когда комната после звонка опустела, немного пришла в себя.
   К счастью, в аптечке нашелся валокордин, и она вытряхнула в стакан все его содержимое. Этого оказалось достаточно. Выпив капли, быстро оделась и вышла на улицу.
   Ну, деточки. Откуда только такие берутся? Будь она неладна эта работа. Ни денег, ни плодов нелегкого труда. В висках пульсировала, зарождаясь, головная боль, сильно сжимало сердце. Самое время свалиться с инфарктом. В задумчивости опустилась на заснеженную скамейку.
   Мама давно звала на завод в экспериментальный цех. Там всегда не хватало хороших специалистов. К тому же, на производстве гораздо легче закончить кандидатскую, стать настоящей ученой дамой и вполне обоснованно перебраться в Москву. Забыть, забыть весь этот ужас под названием «преподавательская работа».
   Воспоминания о Москве сильнее взяли в тиски сердце, трепещущее от боли. Тяжело вздохнув, медленно поднялась и, втянув носом холодный воздух, понуро побрела домой.
   Путь, который Сильвия легко проделывала ежедневно, сегодня показался трудным и чрезвычайно извилистым. И лишь, оказавшись у своего подъезда, вздохнула с облегчением.
 
   Бой часов напомнил о времени: половина пятого. Мама придет в шесть. Нужно успеть приготовить ужин. Переоделась и вышла на кухню.
   Эта нелепая история, так уверенно и напористо изложенная студентами, не укладывалась в голове. Перед глазами были наглые, но… вполне искренние лица молодых людей. Да и рассказ их выглядел правдоподобно. Похоже, они сами сбиты с толку странной встречей в московском клубе. Что-то тут не так.
   В двойников, встречающихся на жизненных дорогах, она особенно не верила, а расспросить подробнее студентов, не решилась. Слишком бы все это выглядело некрасиво.
   Находясь в плену беспокойных мыслей, Сильвия не заметила, как приготовила ужин. Есть не хотелось. Выпила чаю, не почувствовав вкуса, оставила на столе записку маме и ушла к себе.
   Свет зажигать не стала, а просто прилегла на диван. На душе было гадко и отвратительно, хотя больше всего мучила обида. Нет, не на этих глупых, по сути своей, еще детей. Жизнь как-то не складывалась. В этом году тридцать пять – приличный возраст. Уже не молодая, и еще не старая, однако перспектив – никаких. Так и не встретила своего единственного, избранного сердцем. Односторонняя любовь и рациональность разума не смогли убедить в том, что нужно что-то изменить для себя. А возможности были… были…
   Сильвия вдруг вспомнила, как несколько лет назад в составе делегации от института ездила на научную конференцию в Польшу. Там и познакомилась с молодым деканом одного из варшавских вузов. Отношения завязались столь стремительно, что поначалу казались сказочным сном. Две незабываемые недели пролетели быстро и… на этом все закончилось. Нельзя сказать, что она влюбилась, но вместе им было хорошо. Так могло продолжаться всю жизнь. Условие потенциального жениха было единственное: переехать в Варшаву. На этот шаг она не решилась и отказалась от благополучного брака.
   Спустя какое-то время, она категорически отвергла еще несколько «приличных партий», и, по-прежнему, оставалась одна. Часики неумолимо тикали, отсчитывая женское время, но задумываться об этом особенно было некогда. Работа, студенты. Пожалуй, это и все, чем была заполнена ее жизнь.
   Сильвия вела курс химии на коммерческом отделении технологического института и уже много лет жила, подчиняясь общему правилу всех вузов – «от сессии до сессии». Летом, правда, отпуск, но он так быстро заканчивался…
   Хлопнула дверь – пришла мама. Вот так и живут они вдвоем, обе одинокие женщины, занятые и увлеченные лишь своей работой.
 
   Неделя промелькнула без особенных событий. Парочка наглецов, так внезапно нарушившая ее спокойствие, заняла выжидательную позицию. Возможно, они готовились к обороне, или разрабатывали план новой атаки. Хотя, скорее всего, поняли, что с дамой, способной на глазах у широкой публики невозмутимо танцевать на столе в прозрачных бикини, шутки плохи, и лучше оставить ее в покое.
   Однако на экзамен студенты явились во всеоружии. Шпаргалки были везде, куда только можно было их запихнуть.
   Сильвия усмехнулась, привычно наблюдая за обстановкой в аудитории. Она еще хорошо помнила свои студенческие годы. Даже чересчур изощренная изобретательность была для нее успешно пройденным этапом.
   Каждого, сидящего в аудитории, преподавательница видела насквозь. Некоторым она на самом деле позволила списать, после чего терпеливо помогала разобраться в вопросах, вызывающих особенные затруднения. Слишком беспечным, возлагающим полную надежду на спасительную шпаргалку, вежливо предложила встретиться еще раз, но уже на кафедре. «Сладкую парочку» оставила напоследок. Отложив в сторону ответы, старательно переписанные со шпаргалки именуемой «бомбой», она устроила им длительное собеседование по всему курсу пройденного материала. И только когда убедилась в том, что им мало не показалось, все же поставила «тройки».
 
   Сессия закончилась. В институте наступило затишье. Основная масса студентов благополучно разъехалась по домам, хотя многие еще с постными лицами продолжали мелькать в широких опустевших коридорах.
   – Ура, каникулы! – задорно провозгласила заведующая кафедрой, так как находилась в особенно приподнятом состоянии по случаю небольшого застолья. Ее ликование пришлось по душе остальным преподавателям, и они, немного «расслабившись» после напряженной сессии, с умиротворением в душе разбрелись по домам.
   Сильвия зашла в супермаркет, купила бутылку марочного вина, любимую мамину курицу гриль и фрукты. Дома сделала парочку салатов и даже успела испечь простенький бисквит с повидлом. Вечером им с мамой предстояло отметить окончание первого учебного семестра. Сколько их уже прошло – пробежало в ее жизни?
 
   Мама задерживалась, и она несколько раз включала духовку, чтобы подогреть курицу.
   Неожиданно зазвонил телефон – межгород. Трубку брать не хотелось. Наверняка звонил кто-то из родителей ее нерадивых студентов. Такие звонки Сильвия не любила. Особенно ее раздражало, когда откровенно клянчили «тройку» для своего отпрыска, совершенно ничего не понимающего в предмете. Порой на экзамене она с горечью думала о том, что с такими выдающимися знаниями и удивительными способностями к химии, некоторым нужно учиться школе для детей с отсталым умственным развитием, а их затолкнули в серьезный институт. Кому нужны эти специалисты, обладающие дипломами престижного вуза? Господи, неужели пришло это страшное время, когда все можно купить за деньги? А, когда не получается за деньги, дипломы покупают за очень большие деньги, отчего в конечном итоге ничего не меняется.
   Телефон зазвонил снова. Она, нехотя подняла трубку.
   – Слушаю.
   – Привет, ботаник, – прозвучало на том конце провода.
   – Привет, – из груди вырвался вздох облегчения.
   – Я соскучился.
   – Так, в чем же дело? Приезжай, – ответила в тон.
   – Принял. Встречаемся в субботу в 19.00, как всегда – в «стекляшке». Она еще живая?
   – Да, что с ней станется? Вечное пристанище студентов. Другой публике туда не пробиться.
   – Вот и чудненько. Успеешь собрать наших?
   – Постараюсь, – неуверенно ответила Сильвия, уже прикидывая, кого из бывших одноклассников она недавно видела в городе.
   – Зал, стол, выпивку – все на свой вкус. Будь хозяйкой. Да, смотри, не жмись там, ботаник, я все оплачиваю без предъявления счета. Не забудь, осталось два дня.
   – Ясно. Не волнуйся – все будет в лучшем виде. Шура, а ты надолго приедешь?
   – Уже испугалась? Если честно, то хотелось бы надолго, – он вздохнул. – Забыть бы обо всем и снова окунуться в веселую беззаботную жизнь, которую мы раньше ни капельки не ценили. Эх, было же времечко…
   Сильвия в его словах услышала неприкрытую грусть. Значит, у Шуры что-то не клеится. Просто так он никогда не хандрил.
   – Приезжай быстрее. Я тебя буду ждать, – сказала с оптимизмом и добавила нежнее: – Целую.
   – У-у-у, только ради этого…
   – Болтун, – она положила трубку и улыбнулась.
   Вот так всегда. Словно вихрь пронесся над головой и это, всего-то, за несколько минут телефонного разговора.
   С Шурой, а, вернее, с Александром Ямпольским они были не просто одноклассниками. Поначалу это была детская и вполне невинная дружба. С годами она крепчала, и, совершенно неожиданно для всех, превратилась в нечто большее, что предусматривало томные взгляды и вздохи, записки на уроках и робкие поцелуи вечерами в темном углу длинного коридора.
   Их химико-биологическая школа была самой серьезной и известной не только в городе и области, но и далеко за ее пределами, являясь базовой для некоторых вузов. Учащиеся покидали ее стены лишь на выходные, праздники и, долгожданные каникулы, упорно постигая серьезную науку еще со школьной скамьи. Другими словами, это был престижный платный интернат для одаренных детей.
   По окончании его, основная масса выпускников ринулась покорять Москву, но Сильвия не хотела оставлять маму. Она поступила в химико-технологический институт, который как-то незаметно и легко окончила с золотой медалью и отнеслась к этому совершенно спокойно, как к обычному делу.
   Решение остаться в городе способствовало тому, что с Шурой они расстались. Он уехал в Москву поступать в медицинский институт, что требовалось для продолжения семейной династии. Марк Захарович Ямпольский – папа Шуры, много лет возглавлял областную больницу, а, овдовев, перебрался в столицу и открыл клинику.
   При его ощутимой поддержке, звезда молодого врача Александра Ямпольского несколько лет назад успешно зажглась над московским небом, где теперь и сияла уверенно, поддерживаемая известной фамилией. Но это случилось значительно позже.
   Поначалу же, он скучал и при первой возможности приезжал к Сильвии. Но со временем они виделись все реже и реже. И, некогда бурные отношения, постепенно пошли на спад, а затем и вовсе незаметно прекратились, оставив после себя лишь след воспоминаний.
 
   Как приятно осознавать, что в череде нескончаемых будней есть выходной. По этому случаю, Сильвия позволила себе хорошенько выспаться и потом еще часик поваляться в постели.
   За два дня до встречи она сумела собрать всего одиннадцать человек из класса. Остальные разъехались и разбрелись в поисках счастья в жизни, изредка напоминая о себе на сайте «одноклассники».
 
   Остаток дня прошел быстро. Сильвия успела навести порядок в квартире, посмотреть по телевизору старый фильм о верности и безграничной любви. А ближе к вечеру окунулась мир чудесного превращения Золушки в Принцессу.
   С помощью косметики, которой пользовалась лишь в особенных случаях, неспешно придала внешности новые яркие штрихи. Надела любимое платье, безнадежно затерявшееся в шкафу, и, тщательно причесав густые, отливающие медью волосы, взглянула на себя в зеркало.
   Выглядела потрясающе. Платье изумрудного цвета, как нельзя лучше, гармонировало с яркой внешностью, придавая зеленым глазам особенное сияние. Туфли на высокой шпильке дополнили элегантный наряд. К тому же фасон платья подчеркивал тонкую талию и красивую высокую грудь. Именно эту часть тела недавно так расхваливал ее нерадивый студент. Воспоминание вызвало улыбку, и она покачала головой. Сейчас Сильвия была похожа на кого угодно, но только не на Синий Чулок, ежедневно появляющийся в институте в строгом темном костюме и, безукоризненно свежей блузке.
   – Синий Чулок, – пробормотала мстительно. – Однако, как тонко подметили, мерзавцы.
   И все же, мысль задержалась в сознании. Пожалуй, студенты правы. Как-то слишком рано она махнула на себя рукой. Возможно, сказывалась повседневная суета, вечные авралы и усталость, но, скорее всего, ей просто не хотелось ничего для себя менять. Она уже привыкла к своей внешности и прическе, к большим очкам с дымчатыми стеклами, придающими лицу строгость и характеристику неопределенного возраста. Чулок, он и есть Чулок, к тому же Синий. И никому нет дела до того, сколько ей лет? Как она живет? И, что ей нужно в жизни для полного счастья? Наверное, это неправильно, но ничего другого более правильного, жизнь пока не предлагала.