Страница:
Матильда заметила, что произвела впечатление на виконта. Она невольно улыбнулась, ибо этот умудрённый жизненным опытом рыцарь показался ей весьма привлекательным. Он был не стар, строен, хорош собой. Его длинные тёмно-русые волосы ещё не успела тронуть седина.
Барон умышленно выдержал паузу, дабы Матильда и виконт могли разглядеть друг друга. Когда же все формальности были соблюдены, благородное семейство и гость заняли надлежащие им места.
– Позвольте сделать вам небольшой сюрприз… – произнёс виконт, обращаясь к барону.
– Я заинтригован! – воскликнул отец семейства, сгорая от любопытства.
Баронесса и Матильда растерянно переглянулись.
Гость трижды хлопнул в ладоши, в шатёр поочерёдно вошли трое молоденьких музыкантов, облачённые в фамильные цвета виконта. Первый из них держал лютню, второй – виелу[14], третий – небольшую арфу.
Баронесса не сдержалась и захлопала в ладоши.
– Ах, виконт, как это прелестно! Вы знаете наверняка, как угодить дамам!
Де Монбельяр поклонился баронессе в знак признательности и взглянул на Матильду. Она улыбнулась и смущённо опустила взор…
Музыканты расположились рядом со входом в шатёр и начали играть.
Ужин прошёл в тёплой семейной обстановке. Барон был в ударе. Он шутил, вспоминал былые походы. Де Монбельяр не отставал от него и зарекомендовал себя приятным собеседником и галантным кавалером.
В конце ужина он взял у музыканта лютню и к удивлению баронессы и Матильды, запел приятным баритоном:
– Не кажется ли вам, мой друг, что Матильда сразила сего доблестного рыцаря прямо в сердце?
– Вы на редкость прозорливы, Миранда. Не будь я – барон де Понтарлье, если де Монбельяр не влюбился в нашу дочь! – с жаром воскликнул барон, разгорячённый вином.
– Думаю, не стоит делать скоропалительных выводов… А, если мы ошибаемся и это просто галантность с его стороны? – заметила баронесса.
Барон фыркнул.
– Турнир начинается послезавтра. У меня есть целый день, дабы прогуляться по лагерю. Не сомневаюсь, я увижу штандарты тех славных рыцарей, с которыми сражался плечом к плечу. И у многих из них есть сыновья. В конце концов, на Монбельяре свет клином не сошёлся. А теперь я хочу возлечь с вами на ложе…
Он приблизился к Миранде и страстно впился ей в губы.
Многочисленная прислуга, стараясь перещеголять друг друга яркостью одежд, грела воду в походных котелках для утреннего туалета своих хозяев.
Оружейники и кузнецы со всем тщанием, уже в который раз осматривали снаряжение рыцарей. Конюшие начищали специальными щётками из свиной щетины и так блестящие бока лошадей.
Ветер принёс аппетитный запах жареного мяса. Но после чрезмерного обильного ужина и бурных любовных возлияний барон не ощутил голода. В сопровождении нескольких слуг он решил пройтись по лагерю.
Недалеко от своих шатров Понтарлье увидел нескольких музыкантов. Вероятно, они не рассчитали свои силы накануне вечером и спали теперь непробудным сном в обнимку с инструментами.
Барон усмехнулся и продолжил свой путь. Перед его взором предстала бесконечная череда разноцветных шатров, перед которыми виднелись штандарты с изображением самого популярного герба в Бургундском графстве – льва. Львы стояли на задних лапах, лежали с поднятой головой. Крылатые львы, с драконьими хвостами; с несколькими головами, крыльями, расположенные на круглом поле, квадратном, треугольном; в сочетании с ромбами, веретеном, дугой, гонтом[16] гордо взирали с ярких штандартов на барона.
Затем по популярности шли: амфисбены, различного вида драконы, гарпии, фениксы, саламандры, единороги. При виде единорога барон оживился, ибо это был походный шатёр виконта де Монтера, его давнего друга.
Покуда старые вояки предавались воспоминаниям о былых подвигах, лагерь окончательно пробудился и гудел, как растревоженный улей.
Дамы, облачённые в изысканные наряды, прохаживались подле своих шатров, демонстрируя соперницам достижения последней бургундской моды. Казалось женщины посходили с ума в своём стремлении перещеголять друг друга в высоте новомодных двурогих головных уборов, окутанных прозрачными шарфами, роскоши миланских и лионских тканей и украшений.
Почтенные отцы семейства, подобно Бернару де Понтарлье старались не терять времени, подыскивая выгодные партии своим дочерям и сыновьям. Создавалось впечатление, что многочисленные рыцари и дамы совершенно забыли о предстоящем турнире, а лишь собрались для того, чтобы состязаться в роскоши, да устраивать судьбу своих отпрысков.
Тем временем молодые рыцари в сопровождении герольдов и оруженосцев, что позволялось правилами бельфорского турнира, устроили потешный штурм замка. Накануне был построен потешный деревянный замок рядом с ристалищем, который в шутку обороняли рыцари, а их герольды и оруженосцы штурмовали, закидывая их цветочными горшками и корзинами с цветами. Осаждённые же сбрасывали на головы штурмующих горшки с пудрой.
Глиняные горшки при падении разбивались, осыпая разноцветные куртки герольдов и оруженосцев столь необычными снарядами, от коих те чихали и выглядели подобно пекарям, просыпавшим на себя муку по неосторожности.
Дамы, наблюдавшие за потешным штурмом, поддерживали противоборствующие стороны одобрительными возгласами, выражая тем самым восторг происходившему действу.
Де Пайен также участвовал в штурме. Взяв очередной горшок, наполненный пудрой, он метко прицелился в герольда, на камзоле коего был изображен крылатый лев. Снаряд попал в цель, несчастный герольд покачнулся, горшок угодил ему прямо в грудь, пудра высыпалась, припорошив искусно вышитый герб.
Баронесса де Понтарлье и её дочь Матильда в окружении компаньонок с удовольствием наблюдали за происходившим боем. К дамам подошёл виконт де Монбельяр и витиеватой форме поприветствовал женщин.
Те вежливо улыбнулись и поклонились в ответ. Матильда почувствовала, что взгляд виконта приводит её в трепет.
– Сударыня, – произнёс он, обращаясь к баронессе. – Прошу вашего дозволения объявить Матильду своей Дамой сердца на время турнира и сражаться с перевязью из её шарфа.
Баронесса мило улыбнулась, подумав, что всё складывается на редкость удачно: виконт де Монбельяр – завидный жених.
– Разумеется, виконт. Барон почёл бы ваше предложение за честь, – проворковала она.
Де Монбельяр поклонился госпоже Миранде, а затем воззрился на юную прелестницу.
– Надеюсь, сударыня, ваше сердце свободно… И я не оскорбил вас своей настойчивостью.
Матильда слегка покраснела, чем доставила огромное удовольствие виконту и робко взмахнула ресницами.
– Сегодня вечером я пришлю вам шарф с одной из служанок… – смущенно пролепетала она.
Виконт вздохнул с облегчением, истолковав сей ответ, что ни один рыцарь ещё не успел завоевать сердце юной красавицы.
Затем знаменосцы разместили штандарты с изображением гербов участников на специальной насыпи, возведённой рядом с ристалищем. После чего была произведена жеребьёвка, в которой определялись противники в меле, групповой схватке, в которой имели право участвовать конные рыцари и вооружённая пехота[19].
Согласно жеребьёвке, виконту де Монбельяру и его людям предстояло сразиться с Потоном де Пайеном, представлявшим барона де Понтарлье.
Узнав об этом, барон, уже лелеявший надежду увидеть де Монбельяра своим зятем, сказал:
– Смею надеяться, виконт, что поражение одного из нас не станет поводом для дальнейшей неприязни.
Де Монбельяр многозначительно улыбнулся.
– Вынужден заверить, барон, что я непременно выиграю меле. Ибо завтра перед турниром я провозглашу прекрасную Матильду своей Дамой сердца… – де Понтарлье удивлённо воззрился на предполагаемого противника. – Да, да, сударь! – с горячностью заверил виконт. – На то я получил согласие вашей супруги и, разумеется, дочери…
– Пусть победит сильнейший! – Ответствовал барон. – Но, если победа будет за вами виконт, то я не почувствую себя уязвлённым.
После завершения жеребьёвки участников турнира, граф де Бельфор объявил о том, что вечером во время пира будут выбраны две самые красивые и благородные дамы, которые в сопровождении персеванта[20] торжественно вручат почётному рыцарю покрывало благорасположения. В обязанности почетного рыцаря вменялось наблюдение за ходом боя верхом на коне, но без шлема. Ибо шлем, водружённый на обломок копья, на протяжении всего турнира будет находиться на трибуне для дам.
Почетный рыцарь также должен держать в руках копьё, к которому прикрепляется покрывало благорасположения. В случае опасности, грозящей одному из участников турнира, почётный рыцарь должен опустить покрывало на его шлем, тем самым остановив бой.
… Вечером, дамы и участники турнира собрались на пир под специально натянутым пологом, на случай, если вдруг пойдёт дождь. Дамы выглядели ослепительно, старясь перещеголять нарядами друг друга. Граф де Бельфор в сопровождении благородных Этьена и Гуго Безансонских пытались решить отнюдь нелёгкую задачу: выбрать двух самых прекрасных дам.
В итоге персеванта, несущего покрывало благорасположения, дабы вручить почётному рыцарю, сопровождали Матильда де Понтарлье и Эдмонда де Эпиналь. Почётным рыцарем был избран граф де Мюлуз, эшевен, который в силу своего почтенного возраста не мог участвовать в турнире.
Барон и баронесса де Понтарлье буквально светились от счастья. Виконт де Монбельяр не сводил с прекрасной Матильды глаз, и на протяжении всего вечера оказывал ей всевозможные знаки внимания. Девушка охотно принимала их. Барон и баронесса были преисполнены уверенности: виконт непременно попросит руки Матильды по окончании турнира.
Матильда в ослепительном платье цвета оранж покинула шатёр. Она выглядела задумчивой, ибо находилась ещё под впечатлением вчерашнего вечера и обаяния виконта де Монбельяра. В этот момент ей казалось, что он самый галантный кавалер во всей Бургундии.
Персеваль с интересом наблюдал, как облачается Потон де Пайен. Матильда прошла мимо рыцаря, даже не удостоив его взглядом. Её более интересовало: повязал ли Монбельяр присланный ею шарф поверх доспехов?
Де Пайен на протяжении всего пира наблюдал, как виконт оказывает Матильде различные знаки внимания и танцует с ней. Он не сомневался, что де Монбельяр влюблён в девушку… и, что она непременно ответит ему взаимностью.
Потон не чувствовал ненависти к сопернику, ибо понимал, что не в праве рассчитывать на благосклонность Матильды, но для себя решил: во что бы то ни стало победить виконта в состязании.
До слуха Матильды донеслись громогласные выкрики герольдов:
– Разворачивайте знамёна! Сеньоры рыцари и оруженосцы следуйте за знаменем своего предводителя.
Сердце девушки сжалось от боли: почему Пайен должен сразиться именно с Монбельяром? Почему так распорядилась судьба? Она пыталась разобраться в своих чувствах: кому из своих поклонников она желала победы? Ведь оба они будут сражаться с её именем в сердце.
…В полдень на трибунах ристалища появились дамы и заняли надлежащие им места. Затем в сопровождении трубачей и герольдов – судьи и почётный рыцарь, державший в руке копьё с покрывалом благорасположения. Они проверили: всё ли готово к турниру? Правильно ли натянуты канаты? На месте ли рубщики канатов?
Почётный рыцарь выехал на ристалище, снял шлем и передал его с герольдом на трибуну дамам. Те же тотчас поместили его на сломанное копьё. Между женщинами завязался спор: кто из них удостоится чести держать шлем? После длительной перепалки шлемом завладела Беатрисса де Мюлуз, жена графа де Мюлуза, почётного рыцаря турнира.
Наконец, свои места на трибуне заняли судьи и гербовый король. В сопровождении многочисленной свиты, появились представители правящего Бургундского дома: Рено II с супругой графиней Режиной фон Олтинген; Сибилла (старшая дочь) с супругом графом Эдом Баррелем; Гризелла (средняя дочь) с супругом графом Губертом Савойским, специально прибывшими из своих владений ради столь знаменательного события; юная Ирменетруда (младшая дочь) с женихом графом Баром де Люком; а также сын и наследник Гильомом II, который с силу своего нежного возраста ещё не успел обзавестись женой.
Замыкали процессию Этьен и Гуго Безансонские с жёнами Изабеллой и Эскламондой.
Наконец верхом на лошади, украшенной двухцветной красно-белой попоной, появился де Монбельяр. На его сюрко красовалась искусно вышитая амфисбена. Позади виконта следовал оруженосец, затем конный знаменосец, облачённый в доспехи и накидку с вышитым гербом и три пехотинца в матерчатых стёганых доспехах[21].
Семейство де Понтарлье заняло свои места на трибунах. Барон, увидев отлично экипированного виконта и его людей, заметно занервничал. Наконец, появился де Пайен, его оруженосец, знаменосец и пешие воины. Они смотрелись ничуть не хуже. Барон облегчённо вздохнул.
Словом, к месту проведения турнира обе партии рыцарей следовали в строго определённом порядке, предписанном жёсткими правилами.
Де Пайен и де Монбельяр стояли друг напротив друга на ристалище, разделённом канатами. Между канатами – почётный рыцарь. Он ещё раз напомнил участникам о правилах турнира. После чего он громко произнёс:
– Рубите канаты! Да свершится бой!
Четыре человека, сидевшие на перекладинах барьера, тотчас разрубили канаты. Меле начался…
Два конных рыцаря с обнажёнными мечами ринулись друг на друга. Боевые лошади, жаждавшие боя не менее всадников, рванулись вперёд, едва почувствовав удар шпор[22]. Пехотинцы, по трое в каждой стороны, с боевым кличем последовали за своими сеньорами. Роль пехотинцев заключалась в том, чтобы ударами облегчённых булав (ибо боевыми могли запросто убить или переломать кости) отвлечь противников от своего рыцаря, в тоже время они должны были защищать его, потому как по правилам меле пехотинцы имели право наносить удары по ногам всадника и по крупу коня.
Обычно меле сразу же разбивался на поединки. Рыцари бились между собой на мечах, пехота – на булавах.
Рыцари сшиблись, обрушив на тарчи, коими каждый из них прикрывал грудь, всю мощь ударов. Лошади, раздувая ноздри, пытались укусить друг друга за шею.
Де Монбельяр сразу почувствовал опытную руку де Пайена, прошедшего несколько военных походов вместе со своим сеньором де Понтарлье.
В какой-то момент у Мюлуза сложилась иллюзия: он молод, сражается на поле брани и перед ним сошлись противники в смертельном поединке. Почётному рыцарю показалось, что опасность грозит де Монбельяру, ибо де Пайен яростно атаковал его. Но виконт ловко отражал удары противника. Де Мюлуз понял тактику: рыцарь «Амфисбена» изматывал противника «Грифона» для того, чтобы в подходящий момент навести решающий удар. И вот меч виконта соскользнул с тарча противника, и наплечник де Пайена раскололся пополам, бесполезно повиснув на кожаных ремнях.
Де Мюлуз внимательно следил за поединком, помня, что рыцари сражаются боевым оружием и вовсе не желал смертельного исхода боя, хотя подобное случалось крайне редко, в отличие от ран и увечий.
Почётный рыцарь уже собирался приблизиться к противоборствующим сторонам и возложить покрывало благорасположения на голову рыцаря «Грифона». Но тут случилось непредсказуемое…
Де Пайен яростно отражал удары виконта. Один из пехотинцев, видя, что его господину приходиться трудно, решил придти на помощь. Он резко присел на корточки и нанёс пехотинцу-амфисбене удар по колену. Тот покачнулся и упал на землю. Перескочив через него, пехотинец-грифон ринулся к де Монбельяру и нанёс удар по крупу его лошади. Та от резкой боли издала протяжное ржание и встала на дыбы. В этот момент бдительность де Монбельяра ослабла, чем не преминул воспользоваться де Пайен, применив запрещённый удар эсток[23].
Де Монбельяр покачнулся в седле. Почётный рыцарь устремился к нему. Не успел он накрыть голову «Амфисбены» покрывалом благорасположения, как тот обмяк и припал к лошадиной шее.
Де Мюлуз заметил, что из-под доспеха «Амфисбены» сочиться кровь. Увидев столь печальное обстоятельство, он громогласно произнёс:
– Меле закончен!
Пехотинцы, разгорячённые схваткой, не сразу поняли смысл произнесённых слов и, что один из рыцарей ранен.
К де Монбельяру подбежали слуги, стащили его с коня и тотчас унесли с ристалища. Матильда, не помня себя от волнения, бледная, пренебрегая всякими приличиями, бросилась вслед за виконтом. Баронесса и барон пытались удержать дочь, но напрасно.
Гербовый король встал с трибуны, дождался, когда раненого унесут с ристалища и обратился к де Пайену:
– Вы нарушили правила! Благородные рыцари не применяют эсток на турнирах!
Де Пайен снял шлем и отёр пот с лица.
– Право же мне очень жаль… Я не желал зла виконту…
– Однако вы ранили его! – в свою очередь холодно констатировал де Мюлуз. – Теперь вам придётся уплатить в пользу «Амфисбены» штраф.
– Я готов понести любые наказания… – с сожалением ответил виновник.
– Вашу участь решат судьи и граф Бургундский, – надменно заметил гербовый король. Судьи дружно закивали в знак согласия.
Трибуна со зрителями, особенно её женская половина пришла в несказанное волнение. Дамы сочувствовали красавцу виконту, вспоминая, как он оказывал знаки внимания юной Матильде де Понтарлье. А заметив, как девушка спешно покинула трибуну, бросившись вслед за своим кавалером, осуждали её за излишнее проявление чувств.
Барон де Понтарлье был крайне недоволен. Он прекрасно знал, что в подобных случаях на нарушителя турнирных правил накладывается наказание: тот должен отдать свои доспехи в качестве компенсации пострадавшему. Барону было жаль свой хаубержон и чешуйчатый нагрудник из иберийского металла, которые обошлись отнюдь не дёшево.
Он приблизился к де Пайену, пребывавшему в полнейшей растерянности.
– Как вы могли, Потон? – возмутился он. – Как вы могли применить эсток?!
– Простите меня, ваше сиятельство… В пылу битвы я забылся… – пролепетал бесстрашный рыцарь.
– Молите бога, чтобы де Монбельяр остался жив! – в ярости возопил барон, сожалея, что все его матримониальные планы рушатся.
…Виконта расположили в его шатре, разоблачили от доспехов и кольчуги. Лекарь приступил к осмотру раны.
Матильда, подобно вихрю, ворвалась в шатёр. Лекарь и прислуга виконта пришли в замешательство.
– Простите, сударыня, но сие зрелище не для женских глаз, – сказал лекарь.
Но Матильда и не думала покидать шатёр.
– Скажите мне, насколько опасна рана и я уйду… – пообещала она.
– Умоляю вас, Матильда уходите… – страдая от боли, произнёс виконт.
– Только после того, как лекарь скажет: что с вами! – решительно отрезала она.
Виконт, несмотря на боль, удивился её настойчивости. У него появилась надежда, что девушка к нему неравнодушна.
Лекарь, оставив попытки вразумить знатную девицу, продолжил осмотр раны и вынес свой вердикт:
– Рана не опасна. Жизненно важные органы не задеты.
Матильда осенила себя крестным знамением и удалилась. Выйдя из шатра, она столкнулась со своими отцом и матерью.
– Как ты могла так легкомысленно поступить? – возмутилась баронесса. – Нельзя выказывать свои чувства столь откровенно. Теперь вся Бургундия только и будет говорить об этом.
– Ну и пусть. Мне всё равно, – спокойно ответила девушка. – Главное – жизни виконта ничего не угрожает.
Барон внимательно посмотрел на дочь, подхватил её под руку и увлёк в сторону.
– Ты неравнодушна к виконту, дитя моё?.. – вкрадчиво поинтересовался он.
Матильда покраснела. Это и стало красноречивым ответом отцу. Барон оставил жену и дочь подле шатра, сам же зашёл внутрь.
– Признаться, всё наше семейство обеспокоено вашим здоровьем, виконт, – произнёс он.
Виконт натянуто улыбнулся, превозмогая боль в боку. Лекарь по-прежнему хлопотал над раной.
– Ничего страшного, уверяю вас, барон… Поверьте, я очень ценю вашу заботу… Особенно Матильды…
Виконт многозначительно воззрился на гостя. Он понимал, что девушка не побоялась публично выказать свои чувства по отношению к нему.
– Возможно сейчас не самый подходящий момент, но я намеревался просить руки вашей дочери… – виконт с мольбой воззрился на Понтарлье.
Тот просиял от удовольствия.
– Для меня это честь, виконт…
… Через три дня, когда виконту стало легче и рана начала постепенно затягиваться, в присуствии свидетелей: графа де Мюлуза, его юной супруги и сына от первого брака, а также многочисленного семейства виконта де Монтера, с которым барон сражался в Ломбардии, Матильда и Генрих обручились.
Спустя три месяца в замке Монбельяр состоялась свадьба, на которой присутствовали знатнейшие фамилии Бургундии. Матильда обожала своего мужа и чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.
Но мечтам виконта не суждено было сбыться…
Папа Урбан II принял византийского посла императора Алексея I Комнина, просившего о помощи против мусульман. В том де 1095 году состоялся Клермонский Собор, на котором понтифик произнёс пламенную речь, призывающую европейских правителей, в первую очередь Франции и Бургундии, вырвать Святую землю и Гроб Господень из рук нечестивых турок:
«Всем идущим туда, в случае кончины, отныне будет отпущение грехов. Пусть выступят против неверных в бой, который должен дать в изобилии трофеи, те люди, которые привыкли воевать против своих единоверцев – христиан… Земля та течёт молоком и мёдом. Да станут ныне воинами те, кто раньше являлся грабителем, сражался против братьев и соплеменников. Кто здесь горестен, там станет богат…[24]»
Барон умышленно выдержал паузу, дабы Матильда и виконт могли разглядеть друг друга. Когда же все формальности были соблюдены, благородное семейство и гость заняли надлежащие им места.
– Позвольте сделать вам небольшой сюрприз… – произнёс виконт, обращаясь к барону.
– Я заинтригован! – воскликнул отец семейства, сгорая от любопытства.
Баронесса и Матильда растерянно переглянулись.
Гость трижды хлопнул в ладоши, в шатёр поочерёдно вошли трое молоденьких музыкантов, облачённые в фамильные цвета виконта. Первый из них держал лютню, второй – виелу[14], третий – небольшую арфу.
Баронесса не сдержалась и захлопала в ладоши.
– Ах, виконт, как это прелестно! Вы знаете наверняка, как угодить дамам!
Де Монбельяр поклонился баронессе в знак признательности и взглянул на Матильду. Она улыбнулась и смущённо опустила взор…
Музыканты расположились рядом со входом в шатёр и начали играть.
Ужин прошёл в тёплой семейной обстановке. Барон был в ударе. Он шутил, вспоминал былые походы. Де Монбельяр не отставал от него и зарекомендовал себя приятным собеседником и галантным кавалером.
В конце ужина он взял у музыканта лютню и к удивлению баронессы и Матильды, запел приятным баритоном:
…Поздно ночью, когда де Монбельяр покинул гостеприимное застолье, а Матильда в сопровождении Флоранс удалилась на отдых в свой шатёр, баронесса осторожно поинтересовалась у мужа:
Вновь, Любовь, к тебе с мольбою
Обращаюсь я, влюбленный,
Мне б ничтожная отрада
Жар сердечный облегчила.
Неужели в ней отказ
Получать за разом раз!
Слишком ты, Любовь, сурова.
Мне тобой предрешено
Горе с самого начала,
Счастье мне не суждено —
Лишь отчаянье одно!
Ясно всё само собою:
Кто пленен жестокой Донной,
Горькая тому досада
Сердце мукой истомила.
Всё же, думаю подчас —
Мне страданья – не указ:
Только слова бы простого,
Иль улыбки – всё равно,
Сердце б радостно взыграло.
Если было б ей дано
Видеть, как люблю давно![15]
– Не кажется ли вам, мой друг, что Матильда сразила сего доблестного рыцаря прямо в сердце?
– Вы на редкость прозорливы, Миранда. Не будь я – барон де Понтарлье, если де Монбельяр не влюбился в нашу дочь! – с жаром воскликнул барон, разгорячённый вином.
– Думаю, не стоит делать скоропалительных выводов… А, если мы ошибаемся и это просто галантность с его стороны? – заметила баронесса.
Барон фыркнул.
– Турнир начинается послезавтра. У меня есть целый день, дабы прогуляться по лагерю. Не сомневаюсь, я увижу штандарты тех славных рыцарей, с которыми сражался плечом к плечу. И у многих из них есть сыновья. В конце концов, на Монбельяре свет клином не сошёлся. А теперь я хочу возлечь с вами на ложе…
Он приблизился к Миранде и страстно впился ей в губы.
* * *
Рано утром барон вышел из шатра. Несмотря на ранний час в турнирном лагере царило оживление.Многочисленная прислуга, стараясь перещеголять друг друга яркостью одежд, грела воду в походных котелках для утреннего туалета своих хозяев.
Оружейники и кузнецы со всем тщанием, уже в который раз осматривали снаряжение рыцарей. Конюшие начищали специальными щётками из свиной щетины и так блестящие бока лошадей.
Ветер принёс аппетитный запах жареного мяса. Но после чрезмерного обильного ужина и бурных любовных возлияний барон не ощутил голода. В сопровождении нескольких слуг он решил пройтись по лагерю.
Недалеко от своих шатров Понтарлье увидел нескольких музыкантов. Вероятно, они не рассчитали свои силы накануне вечером и спали теперь непробудным сном в обнимку с инструментами.
Барон усмехнулся и продолжил свой путь. Перед его взором предстала бесконечная череда разноцветных шатров, перед которыми виднелись штандарты с изображением самого популярного герба в Бургундском графстве – льва. Львы стояли на задних лапах, лежали с поднятой головой. Крылатые львы, с драконьими хвостами; с несколькими головами, крыльями, расположенные на круглом поле, квадратном, треугольном; в сочетании с ромбами, веретеном, дугой, гонтом[16] гордо взирали с ярких штандартов на барона.
Затем по популярности шли: амфисбены, различного вида драконы, гарпии, фениксы, саламандры, единороги. При виде единорога барон оживился, ибо это был походный шатёр виконта де Монтера, его давнего друга.
Покуда старые вояки предавались воспоминаниям о былых подвигах, лагерь окончательно пробудился и гудел, как растревоженный улей.
Дамы, облачённые в изысканные наряды, прохаживались подле своих шатров, демонстрируя соперницам достижения последней бургундской моды. Казалось женщины посходили с ума в своём стремлении перещеголять друг друга в высоте новомодных двурогих головных уборов, окутанных прозрачными шарфами, роскоши миланских и лионских тканей и украшений.
Почтенные отцы семейства, подобно Бернару де Понтарлье старались не терять времени, подыскивая выгодные партии своим дочерям и сыновьям. Создавалось впечатление, что многочисленные рыцари и дамы совершенно забыли о предстоящем турнире, а лишь собрались для того, чтобы состязаться в роскоши, да устраивать судьбу своих отпрысков.
Тем временем молодые рыцари в сопровождении герольдов и оруженосцев, что позволялось правилами бельфорского турнира, устроили потешный штурм замка. Накануне был построен потешный деревянный замок рядом с ристалищем, который в шутку обороняли рыцари, а их герольды и оруженосцы штурмовали, закидывая их цветочными горшками и корзинами с цветами. Осаждённые же сбрасывали на головы штурмующих горшки с пудрой.
Глиняные горшки при падении разбивались, осыпая разноцветные куртки герольдов и оруженосцев столь необычными снарядами, от коих те чихали и выглядели подобно пекарям, просыпавшим на себя муку по неосторожности.
Дамы, наблюдавшие за потешным штурмом, поддерживали противоборствующие стороны одобрительными возгласами, выражая тем самым восторг происходившему действу.
Де Пайен также участвовал в штурме. Взяв очередной горшок, наполненный пудрой, он метко прицелился в герольда, на камзоле коего был изображен крылатый лев. Снаряд попал в цель, несчастный герольд покачнулся, горшок угодил ему прямо в грудь, пудра высыпалась, припорошив искусно вышитый герб.
Баронесса де Понтарлье и её дочь Матильда в окружении компаньонок с удовольствием наблюдали за происходившим боем. К дамам подошёл виконт де Монбельяр и витиеватой форме поприветствовал женщин.
Те вежливо улыбнулись и поклонились в ответ. Матильда почувствовала, что взгляд виконта приводит её в трепет.
– Сударыня, – произнёс он, обращаясь к баронессе. – Прошу вашего дозволения объявить Матильду своей Дамой сердца на время турнира и сражаться с перевязью из её шарфа.
Баронесса мило улыбнулась, подумав, что всё складывается на редкость удачно: виконт де Монбельяр – завидный жених.
– Разумеется, виконт. Барон почёл бы ваше предложение за честь, – проворковала она.
Де Монбельяр поклонился госпоже Миранде, а затем воззрился на юную прелестницу.
– Надеюсь, сударыня, ваше сердце свободно… И я не оскорбил вас своей настойчивостью.
Матильда слегка покраснела, чем доставила огромное удовольствие виконту и робко взмахнула ресницами.
– Сегодня вечером я пришлю вам шарф с одной из служанок… – смущенно пролепетала она.
Виконт вздохнул с облегчением, истолковав сей ответ, что ни один рыцарь ещё не успел завоевать сердце юной красавицы.
* * *
Днём, после того, как колокола ближайшей церкви отзвонили нону[17], все участники турнира явились на ристалище без оружия в сопровождении своих знаменосцев. Гербовый король[18], в присуствии графа де Бельфора, а также самого Рено II и его братьев Этьена и Гуго, специально прибывших на турнир из Безансона, громко зачитал правила турнира и призвал участников исполнять их беспрекословно. Рыцари подняли правую руку и произнесли в единодушном порыве: «Клянёмся!»Затем знаменосцы разместили штандарты с изображением гербов участников на специальной насыпи, возведённой рядом с ристалищем. После чего была произведена жеребьёвка, в которой определялись противники в меле, групповой схватке, в которой имели право участвовать конные рыцари и вооружённая пехота[19].
Согласно жеребьёвке, виконту де Монбельяру и его людям предстояло сразиться с Потоном де Пайеном, представлявшим барона де Понтарлье.
Узнав об этом, барон, уже лелеявший надежду увидеть де Монбельяра своим зятем, сказал:
– Смею надеяться, виконт, что поражение одного из нас не станет поводом для дальнейшей неприязни.
Де Монбельяр многозначительно улыбнулся.
– Вынужден заверить, барон, что я непременно выиграю меле. Ибо завтра перед турниром я провозглашу прекрасную Матильду своей Дамой сердца… – де Понтарлье удивлённо воззрился на предполагаемого противника. – Да, да, сударь! – с горячностью заверил виконт. – На то я получил согласие вашей супруги и, разумеется, дочери…
– Пусть победит сильнейший! – Ответствовал барон. – Но, если победа будет за вами виконт, то я не почувствую себя уязвлённым.
После завершения жеребьёвки участников турнира, граф де Бельфор объявил о том, что вечером во время пира будут выбраны две самые красивые и благородные дамы, которые в сопровождении персеванта[20] торжественно вручат почётному рыцарю покрывало благорасположения. В обязанности почетного рыцаря вменялось наблюдение за ходом боя верхом на коне, но без шлема. Ибо шлем, водружённый на обломок копья, на протяжении всего турнира будет находиться на трибуне для дам.
Почетный рыцарь также должен держать в руках копьё, к которому прикрепляется покрывало благорасположения. В случае опасности, грозящей одному из участников турнира, почётный рыцарь должен опустить покрывало на его шлем, тем самым остановив бой.
… Вечером, дамы и участники турнира собрались на пир под специально натянутым пологом, на случай, если вдруг пойдёт дождь. Дамы выглядели ослепительно, старясь перещеголять нарядами друг друга. Граф де Бельфор в сопровождении благородных Этьена и Гуго Безансонских пытались решить отнюдь нелёгкую задачу: выбрать двух самых прекрасных дам.
В итоге персеванта, несущего покрывало благорасположения, дабы вручить почётному рыцарю, сопровождали Матильда де Понтарлье и Эдмонда де Эпиналь. Почётным рыцарем был избран граф де Мюлуз, эшевен, который в силу своего почтенного возраста не мог участвовать в турнире.
Барон и баронесса де Понтарлье буквально светились от счастья. Виконт де Монбельяр не сводил с прекрасной Матильды глаз, и на протяжении всего вечера оказывал ей всевозможные знаки внимания. Девушка охотно принимала их. Барон и баронесса были преисполнены уверенности: виконт непременно попросит руки Матильды по окончании турнира.
* * *
Утром участники турнира позавтракали и со всем тщанием начали облачаться в доспехи. Процесс этот занимал немало времени.Матильда в ослепительном платье цвета оранж покинула шатёр. Она выглядела задумчивой, ибо находилась ещё под впечатлением вчерашнего вечера и обаяния виконта де Монбельяра. В этот момент ей казалось, что он самый галантный кавалер во всей Бургундии.
Персеваль с интересом наблюдал, как облачается Потон де Пайен. Матильда прошла мимо рыцаря, даже не удостоив его взглядом. Её более интересовало: повязал ли Монбельяр присланный ею шарф поверх доспехов?
Де Пайен на протяжении всего пира наблюдал, как виконт оказывает Матильде различные знаки внимания и танцует с ней. Он не сомневался, что де Монбельяр влюблён в девушку… и, что она непременно ответит ему взаимностью.
Потон не чувствовал ненависти к сопернику, ибо понимал, что не в праве рассчитывать на благосклонность Матильды, но для себя решил: во что бы то ни стало победить виконта в состязании.
До слуха Матильды донеслись громогласные выкрики герольдов:
– Разворачивайте знамёна! Сеньоры рыцари и оруженосцы следуйте за знаменем своего предводителя.
Сердце девушки сжалось от боли: почему Пайен должен сразиться именно с Монбельяром? Почему так распорядилась судьба? Она пыталась разобраться в своих чувствах: кому из своих поклонников она желала победы? Ведь оба они будут сражаться с её именем в сердце.
…В полдень на трибунах ристалища появились дамы и заняли надлежащие им места. Затем в сопровождении трубачей и герольдов – судьи и почётный рыцарь, державший в руке копьё с покрывалом благорасположения. Они проверили: всё ли готово к турниру? Правильно ли натянуты канаты? На месте ли рубщики канатов?
Почётный рыцарь выехал на ристалище, снял шлем и передал его с герольдом на трибуну дамам. Те же тотчас поместили его на сломанное копьё. Между женщинами завязался спор: кто из них удостоится чести держать шлем? После длительной перепалки шлемом завладела Беатрисса де Мюлуз, жена графа де Мюлуза, почётного рыцаря турнира.
Наконец, свои места на трибуне заняли судьи и гербовый король. В сопровождении многочисленной свиты, появились представители правящего Бургундского дома: Рено II с супругой графиней Режиной фон Олтинген; Сибилла (старшая дочь) с супругом графом Эдом Баррелем; Гризелла (средняя дочь) с супругом графом Губертом Савойским, специально прибывшими из своих владений ради столь знаменательного события; юная Ирменетруда (младшая дочь) с женихом графом Баром де Люком; а также сын и наследник Гильомом II, который с силу своего нежного возраста ещё не успел обзавестись женой.
Замыкали процессию Этьен и Гуго Безансонские с жёнами Изабеллой и Эскламондой.
Наконец верхом на лошади, украшенной двухцветной красно-белой попоной, появился де Монбельяр. На его сюрко красовалась искусно вышитая амфисбена. Позади виконта следовал оруженосец, затем конный знаменосец, облачённый в доспехи и накидку с вышитым гербом и три пехотинца в матерчатых стёганых доспехах[21].
Семейство де Понтарлье заняло свои места на трибунах. Барон, увидев отлично экипированного виконта и его людей, заметно занервничал. Наконец, появился де Пайен, его оруженосец, знаменосец и пешие воины. Они смотрелись ничуть не хуже. Барон облегчённо вздохнул.
Словом, к месту проведения турнира обе партии рыцарей следовали в строго определённом порядке, предписанном жёсткими правилами.
Де Пайен и де Монбельяр стояли друг напротив друга на ристалище, разделённом канатами. Между канатами – почётный рыцарь. Он ещё раз напомнил участникам о правилах турнира. После чего он громко произнёс:
– Рубите канаты! Да свершится бой!
Четыре человека, сидевшие на перекладинах барьера, тотчас разрубили канаты. Меле начался…
Два конных рыцаря с обнажёнными мечами ринулись друг на друга. Боевые лошади, жаждавшие боя не менее всадников, рванулись вперёд, едва почувствовав удар шпор[22]. Пехотинцы, по трое в каждой стороны, с боевым кличем последовали за своими сеньорами. Роль пехотинцев заключалась в том, чтобы ударами облегчённых булав (ибо боевыми могли запросто убить или переломать кости) отвлечь противников от своего рыцаря, в тоже время они должны были защищать его, потому как по правилам меле пехотинцы имели право наносить удары по ногам всадника и по крупу коня.
Обычно меле сразу же разбивался на поединки. Рыцари бились между собой на мечах, пехота – на булавах.
Рыцари сшиблись, обрушив на тарчи, коими каждый из них прикрывал грудь, всю мощь ударов. Лошади, раздувая ноздри, пытались укусить друг друга за шею.
Де Монбельяр сразу почувствовал опытную руку де Пайена, прошедшего несколько военных походов вместе со своим сеньором де Понтарлье.
В какой-то момент у Мюлуза сложилась иллюзия: он молод, сражается на поле брани и перед ним сошлись противники в смертельном поединке. Почётному рыцарю показалось, что опасность грозит де Монбельяру, ибо де Пайен яростно атаковал его. Но виконт ловко отражал удары противника. Де Мюлуз понял тактику: рыцарь «Амфисбена» изматывал противника «Грифона» для того, чтобы в подходящий момент навести решающий удар. И вот меч виконта соскользнул с тарча противника, и наплечник де Пайена раскололся пополам, бесполезно повиснув на кожаных ремнях.
Де Мюлуз внимательно следил за поединком, помня, что рыцари сражаются боевым оружием и вовсе не желал смертельного исхода боя, хотя подобное случалось крайне редко, в отличие от ран и увечий.
Почётный рыцарь уже собирался приблизиться к противоборствующим сторонам и возложить покрывало благорасположения на голову рыцаря «Грифона». Но тут случилось непредсказуемое…
Де Пайен яростно отражал удары виконта. Один из пехотинцев, видя, что его господину приходиться трудно, решил придти на помощь. Он резко присел на корточки и нанёс пехотинцу-амфисбене удар по колену. Тот покачнулся и упал на землю. Перескочив через него, пехотинец-грифон ринулся к де Монбельяру и нанёс удар по крупу его лошади. Та от резкой боли издала протяжное ржание и встала на дыбы. В этот момент бдительность де Монбельяра ослабла, чем не преминул воспользоваться де Пайен, применив запрещённый удар эсток[23].
Де Монбельяр покачнулся в седле. Почётный рыцарь устремился к нему. Не успел он накрыть голову «Амфисбены» покрывалом благорасположения, как тот обмяк и припал к лошадиной шее.
Де Мюлуз заметил, что из-под доспеха «Амфисбены» сочиться кровь. Увидев столь печальное обстоятельство, он громогласно произнёс:
– Меле закончен!
Пехотинцы, разгорячённые схваткой, не сразу поняли смысл произнесённых слов и, что один из рыцарей ранен.
К де Монбельяру подбежали слуги, стащили его с коня и тотчас унесли с ристалища. Матильда, не помня себя от волнения, бледная, пренебрегая всякими приличиями, бросилась вслед за виконтом. Баронесса и барон пытались удержать дочь, но напрасно.
Гербовый король встал с трибуны, дождался, когда раненого унесут с ристалища и обратился к де Пайену:
– Вы нарушили правила! Благородные рыцари не применяют эсток на турнирах!
Де Пайен снял шлем и отёр пот с лица.
– Право же мне очень жаль… Я не желал зла виконту…
– Однако вы ранили его! – в свою очередь холодно констатировал де Мюлуз. – Теперь вам придётся уплатить в пользу «Амфисбены» штраф.
– Я готов понести любые наказания… – с сожалением ответил виновник.
– Вашу участь решат судьи и граф Бургундский, – надменно заметил гербовый король. Судьи дружно закивали в знак согласия.
Трибуна со зрителями, особенно её женская половина пришла в несказанное волнение. Дамы сочувствовали красавцу виконту, вспоминая, как он оказывал знаки внимания юной Матильде де Понтарлье. А заметив, как девушка спешно покинула трибуну, бросившись вслед за своим кавалером, осуждали её за излишнее проявление чувств.
Барон де Понтарлье был крайне недоволен. Он прекрасно знал, что в подобных случаях на нарушителя турнирных правил накладывается наказание: тот должен отдать свои доспехи в качестве компенсации пострадавшему. Барону было жаль свой хаубержон и чешуйчатый нагрудник из иберийского металла, которые обошлись отнюдь не дёшево.
Он приблизился к де Пайену, пребывавшему в полнейшей растерянности.
– Как вы могли, Потон? – возмутился он. – Как вы могли применить эсток?!
– Простите меня, ваше сиятельство… В пылу битвы я забылся… – пролепетал бесстрашный рыцарь.
– Молите бога, чтобы де Монбельяр остался жив! – в ярости возопил барон, сожалея, что все его матримониальные планы рушатся.
…Виконта расположили в его шатре, разоблачили от доспехов и кольчуги. Лекарь приступил к осмотру раны.
Матильда, подобно вихрю, ворвалась в шатёр. Лекарь и прислуга виконта пришли в замешательство.
– Простите, сударыня, но сие зрелище не для женских глаз, – сказал лекарь.
Но Матильда и не думала покидать шатёр.
– Скажите мне, насколько опасна рана и я уйду… – пообещала она.
– Умоляю вас, Матильда уходите… – страдая от боли, произнёс виконт.
– Только после того, как лекарь скажет: что с вами! – решительно отрезала она.
Виконт, несмотря на боль, удивился её настойчивости. У него появилась надежда, что девушка к нему неравнодушна.
Лекарь, оставив попытки вразумить знатную девицу, продолжил осмотр раны и вынес свой вердикт:
– Рана не опасна. Жизненно важные органы не задеты.
Матильда осенила себя крестным знамением и удалилась. Выйдя из шатра, она столкнулась со своими отцом и матерью.
– Как ты могла так легкомысленно поступить? – возмутилась баронесса. – Нельзя выказывать свои чувства столь откровенно. Теперь вся Бургундия только и будет говорить об этом.
– Ну и пусть. Мне всё равно, – спокойно ответила девушка. – Главное – жизни виконта ничего не угрожает.
Барон внимательно посмотрел на дочь, подхватил её под руку и увлёк в сторону.
– Ты неравнодушна к виконту, дитя моё?.. – вкрадчиво поинтересовался он.
Матильда покраснела. Это и стало красноречивым ответом отцу. Барон оставил жену и дочь подле шатра, сам же зашёл внутрь.
– Признаться, всё наше семейство обеспокоено вашим здоровьем, виконт, – произнёс он.
Виконт натянуто улыбнулся, превозмогая боль в боку. Лекарь по-прежнему хлопотал над раной.
– Ничего страшного, уверяю вас, барон… Поверьте, я очень ценю вашу заботу… Особенно Матильды…
Виконт многозначительно воззрился на гостя. Он понимал, что девушка не побоялась публично выказать свои чувства по отношению к нему.
– Возможно сейчас не самый подходящий момент, но я намеревался просить руки вашей дочери… – виконт с мольбой воззрился на Понтарлье.
Тот просиял от удовольствия.
– Для меня это честь, виконт…
… Через три дня, когда виконту стало легче и рана начала постепенно затягиваться, в присуствии свидетелей: графа де Мюлуза, его юной супруги и сына от первого брака, а также многочисленного семейства виконта де Монтера, с которым барон сражался в Ломбардии, Матильда и Генрих обручились.
Спустя три месяца в замке Монбельяр состоялась свадьба, на которой присутствовали знатнейшие фамилии Бургундии. Матильда обожала своего мужа и чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.
* * *
Семь лет длилось семейное счастье четы де Монбельяр. Матильда родила двух детей, но, увы, они умерли. Виконт очень сожалел о смерти детей, но не терял надежды обзавестись наследником, ведь ему было всего тридцать семь лет, а Матильде – двадцать два года.Но мечтам виконта не суждено было сбыться…
Папа Урбан II принял византийского посла императора Алексея I Комнина, просившего о помощи против мусульман. В том де 1095 году состоялся Клермонский Собор, на котором понтифик произнёс пламенную речь, призывающую европейских правителей, в первую очередь Франции и Бургундии, вырвать Святую землю и Гроб Господень из рук нечестивых турок:
«Всем идущим туда, в случае кончины, отныне будет отпущение грехов. Пусть выступят против неверных в бой, который должен дать в изобилии трофеи, те люди, которые привыкли воевать против своих единоверцев – христиан… Земля та течёт молоком и мёдом. Да станут ныне воинами те, кто раньше являлся грабителем, сражался против братьев и соплеменников. Кто здесь горестен, там станет богат…[24]»