Ольга Юнязова. Цветок папоротника

   Оксана понимала, что вечно скрывать от нее свою безработицу не сможет и когда-нибудь все-таки придется пережить этот неприятный разговор, но так не хотелось делать это сегодня. Утро светило в окно веселым солнцем, свистели воробьи, и шумный городской гул приглашал окунуться в толпу праздных гуляк.
   Оксана открыла свой гардероб, обдумывая, что бы надеть. Подходящей для ее сегодняшнего настроения одежды не было. На вешалках висели деловые костюмы и вечерние платья. Почесав в затылке, Оксана оделась как обычно на работу и вышла на кухню.
   Елена Сергеевна озабоченно глядела в окно.
   – Что случилось? – спросила Оксана.
   – Это я у тебя хотела спросить. Почему нет Алексея? Ты на работу не торопишься. Что происходит?
   – Мама! Ты же сама говорила, что всех денег не заработаешь. Вот я и решила взять отпуск.
   – Ты же недавно была в отпуске!
   – Так то был не отпуск, а больничный, а сейчас я решила просто отдохнуть.
   Елена Сергеевна, подозрительно глядя на Оксану, опустилась на табуретку.
   – Что-то ты темнишь, дочка.
   – Да ничего не темню! – возмутилась Оксана. – Просто я подумала, что хочу отдохнуть, но при этом никуда не уезжать. Просто посидеть дома, погулять по городу, походить в музеи. Вон, у нас новый храм построили, огромный, красивый. Я уже два года мимо него езжу и любуюсь, а внутри еще ни разу не была. Все времени нет.
   Упоминание о храме немного успокоило Елену Сергеевну, и чтобы окончательно снять ее напряжение, Оксана предложила:
   – Давай сегодня вместе сходим в новый храм на экскурсию!
   – Как? Пешком? – удивилась Елена Сергеевна.
   – Ну почему? Сначала на метро, а потом прогуляемся. Я Лёху тоже в отпуск отправила. Сейчас лето, мертвый сезон, все в отпусках, работы нет.
   Мать пожала плечами и, кажется, успокоилась. Поставив перед Оксаной тарелку с завтраком, она пошла собираться.
 
   Елене Сергеевне давно уже не приходилось пользоваться общественным транспортом. Ее явно не радовало то обстоятельство, что придется толкаться в плотной людской массе. Она шла по подземному переходу и, не скрывая брезгливости, бросала косые взгляды на молоденьких девушек в коротких юбочках и откровенных топиках.
   Оксана вообще ни разу еще не ездила в метро родного города. Поэтому, когда летний зной сменился приятной прохладой подземного перехода, ей захотелось остановиться и получше разглядеть это экзотическое для нее место.
   Множество киосков с разноцветными безделушками и бестолковыми журналами яростно боролись между собой за внимание прохожих. «Неужели кто-то это покупает? – посмеивалась про себя Оксана, рассматривая блестящие заколочки, брошечки и колечки. – Ужасные дешевки, но как красиво сверкают!» Несколько раз ее рука даже потянулась к сумке в бессознательном порыве достать денежку и поменять ее на какую-нибудь бесполезную штучку, но Елена Сергеевна нервно дергала ее за рукав и оттаскивала от гипнотизирующих витрин.
   – Прочь от этих сатанинских лавок, – ворчала она, – это тебя бесы пытаются свернуть с пути к храму.
   Но Оксана завороженно замирала возле каждого неисследованного киоска.
   – Ой! Мама, смотри! – воскликнула она, увидев на одном из прилавков деревянную расписную матрешку, и заныла как маленькая: – Хочу такую матрешку!
   Но Елена Сергеевна очередным рывком утащила дочь и от этого киоска.
   – Постыдилась бы! Как ребенок! Зачем тебе эта китайская игрушка?
   – Как китайская? – возмутилась Оксана. – Это же настоящая русская матрешка!
   – Только сделана в Китае, – фыркнула мать.
   Витрина очередной лавочки, возле которой удалось затормозить Оксане, была уставлена иконами, крестами, подсвечниками и другой церковной утварью. Оксана остолбенела, разглядывая все это. Иконы с ликами Богородицы, Иисуса и святых блестели и переливались радужной голографической позолотой. Несколько видов нательных крестов с фигурками распятых человечков, выставленных в ряд, напомнили сцену из фильма «Спартак»: дорога, и вдоль нее тысячи крестов с распятыми участниками восстания. «Интересно, а если бы Иисуса, например, повесили, то все носили бы висельника на цепочке?» Представив эту неприглядную картину, Оксана с трудом удержалась от брезгливой гримасы, но мысли свои оставила при себе, чтобы не нервировать мать.
   Уже открыв тяжелую стеклянную дверь, ведущую к эскалатору, она различила знакомый мотив понравившейся ей когда-то песни, которую она слышала однажды в подземном переходе:

 
Не верь чужим словам, коль скажут: «Все пройдет».
Из тех, кто видит храм, не всяк в него войдет.
Пусть наша жизнь – как бег по разным этажам,
Но каждый человек свой выбор сделал сам^[1].
 

   Там что-то было еще про «знакомые слова откроют новый смысл…», но дослушать Оксана не смогла, так как с одной стороны Елена Сергеевна, а с другой плотный людской поток увлекли ее прочь от певца.
 
   Самый новый и самый величественный храм в городе напоминал скорее музей, чем обитель Божью. Но Оксана, чтобы порадовать маму, покорно повязала темную косынку, купила много свечей и пошла расставлять их, останавливаясь возле каждой иконы. Надо сказать, что процесс зажигания огоньков ей очень нравился.
 
   После посещения храма Оксана и Елена Сергеевна заехали в магазин, чтобы купить летнюю одежду для Оксаны.
   Переодевшись в примерочной в яркое длинное платье и легкие босоножки, она почувствовала себя намного комфортнее, чем в строгом деловом костюме. Потом выбрала себе спортивный костюм, купальник и легкий пляжный халатик. Вся одежда отвечала самым строгим стандартам христианского целомудрия с поправкой на летнюю жару.
   – Мы с ребятами собираемся съездить на речку или на какое-нибудь озеро, – пояснила она матери, но тем самым лишь усилила ее подозрения. Резкая перемена в стиле одежды и настроении дочери все больше настораживала и раздражала Елену Сергеевну. Оксана уже чувствовала приближающуюся истерику, но приняла решение во что бы то ни стало не давать матери ни единого повода для рыданий.
   До самого вечера она была мила и вежлива с матерью, искусно обходя все острые углы в разговорах и соглашаясь с ней во всем, даже в том, в чем была в корне не согласна. Но, несмотря на старания Оксаны, тучи скандала сгущались над ее головой, а для долгожданного ливня у матери так и не находилось ни единого повода. И тогда Елена Сергеевна сделала беспроигрышный ход.
   – Оксаночка, – со сладкой улыбкой обратилась она к дочери за ужином, – а ты уже Библию прочитала?
   – Ну, не всю, конечно, – улыбнулась в ответ Оксана. – Но все четыре Евангелия прочитала.
   – Ну и как? – осведомилась Елена Сергеевна.
   – Немного трудно читать, непривычный язык, но в целом учение Иисуса мне понравилось. – Отвечая, Оксана тщательно обдумывала каждое слово, перед тем как его произнести.
   – Так, может быть, пришло время подумать о крещении? – И Елена Сергеевна победно замолчала, ожидая привычную полемику.
   Но Оксана знала, что этот вопрос непременно будет задан, и была к нему готова.
   – Хорошо, – сказала она. – Я согласна.
   Елена Сергеевна не поверила своим ушам, лихорадочно соображая, где же подвох в словах Оксаны. Но та с пристойной кротостью в голосе продолжала:
   – Только мне нужна крестная. Я бы не хотела, чтобы это была случайная, незнакомая мне женщина, поэтому давай пригласим в гости тетю Веру. И когда она приедет, сходим в церковь и окрестим меня.
   Елена Сергеевна не знала, радоваться ей или наоборот. С Верой, сестрой мужа, у нее были очень натянутые отношения. Елену все время раздражало, что Вера «тянет с них деньги». На самом деле Василий Сергеевич просто очень любил свою старшую сестру, поэтому делал ей хорошие подарки ко всем праздникам и помогал деньгами исключительно по собственной инициативе.
   Тетя Вера была верующей даже в те времена, когда это не приветствовалось партией и правительством СССР. Елена Сергеевна тогда осуждала золовку и старалась ограничить ее общение со своей дочерью, чтобы та не сбивала ребенка с толку своими «религиозными бреднями». Тетя Вера же мечтала окрестить племянницу с самого ее рождения.
   Когда отец Оксаны был жив, тетя Вера каждое лето приезжала к ним в гости из небольшого провинциального городка, но после его смерти визиты ее прекратились. Сейчас она присылала поздравления к Рождеству и Пасхе, а Оксана втайне от матери переводила ей деньги, чтобы тетке не приходилось жить на одну пенсию. На этом их отношения заканчивались.
   – Я завтра позвоню тете Вере. А сейчас спокойной ночи. – Оксана поцеловала мать и скрылась в своей комнате.
   Пожалуй, впервые ей удалось не дать матери повода для слез, хотя с самого утра Елена Сергеевна так и норовила устроить истерику.
   Оксана устало легла на кровать и закрыла глаза. Весь день она балансировала на острие своего языка, но все-таки сумела справиться с эмоциями. И в результате первый день ее свободной жизни прошел без скандала.
   Несмотря на усталость, Оксана долго ворочалась в постели и никак не могла уснуть. Как будто совесть, обиженная тем, что сегодня ей не за что мучить хозяйку, дулась на нее и требовала разговора по душам.
   Оксана снова и снова прокручивала в памяти тривиальные события прошедшего дня. Она не была уверена, что ей удастся так же гладко провести следующий день. Мысли о том, что она обречена на постоянную фальшь в голосе и неестественное для себя поведение только ради мнимого спокойствия матери, навевали на нее невыносимую тоску.
   От бессонницы заломило в висках. Оксана встала и подошла к окну. Безлунная июньская полночь была расцвечена редкими квадратами светящихся окон. Прижавшись лбом к прохладному стеклу, Оксана вгляделась в темноту. «Так жить нельзя», – мелькнули в голове слова. «А как можно? Как нужно?» – спросила она невидимого внутреннего собеседника. Ответа не последовало. Только комок в груди немного вырос в размерах. Оксана взяла с тумбочки ингалятор и, усевшись на подоконник, поискала взглядом звезды. Бледные, едва видимые точки грустно мерцали на небе.
   – Что ж ты грустен и зол, мой седой скоморох? – спросила она кого-то в ночи.
   – Мой потертый камзол весь до нитки промок, – услышала она ответ. – И не спасет от дождя старый выцветший зонт.
   – Я согрела б тебя, но и мне не везет.

 
Я в привычном строю, я в кирпичном раю.
Но я слышу далекую песню твою.
Ко мне северным ветром ее принесло.
Она бьется, как птица в двойное стекло.
 

   Оксана улыбнулась. Давно уже стихи не рождались в ее голове. Она провела пальцем по стеклу – раздался скрип, похожий на стон. Через несколько секунд стон повторился. Оксана прислушалась. Кажется, это из комнаты мамы…
 
   Вбежав в спальню Елены Сергеевны, Оксана нашла мать лежащей на полу. Перепугавшись, бросилась к телефону и нажала «аварийную кнопку». Через несколько минут в квартиру вошла знакомая медсестра и удивленно уставилась на пустую постель Оксаны.
   – С мамой что-то случилось! – объяснила Оксана, заглянув в комнату.
   Медсестра осмотрела Елену Сергеевну.
   – Надо срочно везти в клинику, – спокойно сказала она. – Я взяла совсем не те лекарства.
   – Что с ней? – дрожащим голосом спросила Оксана.
   – Это врач скажет. – И она знаком приказала подошедшим санитарам забрать больную для госпитализации. – Утром приезжайте в больницу, там все узнаете.
   – Но она хоть жива?
   – Да все будет нормально, – профессионально улыбнулась медсестра. – Наверное, просто давление подскочило.

Что делать?

   Утром Оксана проснулась с тяжелой головой и невыносимой тоской в груди. Восстановив в памяти события ночи, она пошла собираться, чтобы поехать к матери в больницу.
   На кухне было непривычно тихо и одиноко. Никто не гремел кастрюльками и не ворчал по поводу некомфортных погодных условий. Завтракать не хотелось.
   Взяв сотовый телефон, Оксана выбрала из списка номер Алексея, но вдруг вспомнила, что теперь он не шофер, а директор фирмы и у него вряд ли сейчас есть время возить ее по всяким делам. Она отложила телефон и попыталась справиться с душившими ее эмоциями.
   «Эмоции не подвластны разуму, Оксаночка», – вдруг услышала она знакомый голос из глубины подсознания.
   «А чему они подвластны?» – со слезами в беззвучном голосе спросила она.
   «Другим эмоциям», – долетел до нее ответ.
   «Другим эмоциям? А где их взять, если есть только страх, одиночество, тоска и беспомощность?»
   «Значит, надо найти их или создать».
   «Легко сказать…»
   Оксана не плакала, но душа ее сочилась невидимыми слезами.
   В больницу она ехала на трамвае, грустно рассматривая пассажиров. Никаких положительных эмоций они у нее не вызывали. За окном тоже было мало сюжетов для радости. Несмотря на солнечный жаркий день, Оксане казалось, что на улице сумерки и осенняя слякоть. Внимание все время фокусировалось на печальных картинках: вот старуха с протянутой рукой сидит на газоне, а вокруг бегают чумазые полуголые дети; вот мужик на одной ноге с костылем; авария на дороге: перепуганный пенсионер суетится вокруг разбитого «москвичонка»…
   Оксана закрыла глаза и оказалась один на один с давящей серой мглой, клубящейся, словно дым, в области сердца. Конечно, сквозь такую пелену любая реальность покажется безрадостной.
   Открыв глаза, она увидела перед собой грустную девочку, лениво облизывающую мороженое. Снова зажмурившись, Оксана попыталась разогнать серый туман, но он плотной завесой окутывал все внутри. Тогда она представила себе мультяшное лицо человечка с надутыми щеками и мысленно обратилась к нему: «Ветер-ветер, ты могуч, разгони-ка стаи туч». Человечек набрал в легкие воздуха и дунул прямо в середину серой мглы. Серое марево задрожало и продырявилось. Тогда Оксана «закричала», призывая следующего помощника: «Солнце, солнце, посвети в оконце!» Эта детская игра немного отвлекла ее от унылых мыслей.
   Снова открыв глаза, Оксана увидела перед собой ту же девочку, но было совершенно очевидно, что та вполне довольна жизнью, мороженым и сидящей рядом веселой мамой.
   Оксана улыбнулась и выглянула в окно. Солнце отражалось в золотом куполе маленькой часовни, рядом с которой старинный фонтан поднял радугу. Детвора плескалась в воде, пытаясь поймать сверкающие брызги.
   Зазвонил телефон.
   – Ну что? – радостно спросил Лёха. – Не устала еще отдыхать?
   – Да я еще даже начать не успела. А ты что, уже устал работать?
   – Да нет. У нас все прекрасно. Вчера переговорил с…
   Далее шел отчет о первом рабочем дне в новой должности. Оказалось, что все не так страшно, как Алексею вначале казалось. Потом он задал несколько вопросов, накопившихся у него за день, и наконец перешел к главной теме:
   – Звонил Александр, его завтра выписывают! Представляешь? Врачи не нашли никаких существенных болячек. Говорит, лечащий врач даже засомневался в том, что список диагнозов в его медицинской карте не куплен.
   – А зачем бы ему их покупать? – удивилась Оксана.
   – Ну как же! У инвалидов пенсия больше.
   – И что теперь? Снимут с него инвалидность?
   – Вряд ли. Это процесс столь же сложный, как и ее получение. Кому надо возиться, комиссии всякие создавать? Инвалидность же дается, если человек признан безнадежным. Написали, что болезни не в стадии обострения, выписали всяких лекарств. Завтра отпустят, и он собирается сразу уехать обратно в деревню.
   – Поня-атно, – грустно протянула Оксана. – А у меня маму сегодня ночью в больницу увезли.
   – Да ты что?! Что с ней?
   – Не знаю пока. Вот еду узнавать.
   – На чем едешь? – Алексей удивился, что Оксана может ехать на чем-то, кроме своего «мерседеса» с ним за рулем.
   – На трамвае, на чем же еще?
   – А почему мне не позвонила? – возмутился Алексей.
   – Так ты же теперь директор, а не шофер, – объяснила Оксана. – Пора привыкать к этим обстоятельствам.
   – Ну, Ксюха, ты даешь! – И в его голосе она услышала те же нотки обиды, одиночества и брошенности.
   Сизый туман снова накрыл реальность легким сумраком.
 
   Узнав диагноз, Оксана даже не удивилась – уже была к этому готова. Посидев пятнадцать минут рядом с бесчувственной матерью и поговорив с лечащим врачом, она отправилась в другое крыло больницы, к Анне Даниловне. Та, вернувшись после обхода больных, не ожидала застать на скамеечке около своего кабинета грустную Оксану.
   – Что-то случилось, Оксана Васильевна? – сказала она, жестом приглашая ее войти.
   – Да, случилось. Правда, на этот раз не со мной. Я хочу спросить…
   – Слушаю вас. – Анна Даниловна села за стол.
   – Что такое инсульт? От чего он происходит?
   – Инсульт – это разрыв мелких сосудов мозга вследствие резкого увеличения артериального давления. После разрыва сосудов клетки мозга перестают получать питание и кислород и начинают отмирать. Из-за этого развивается паралич, так как мозг становится не способным управлять телом.
   – А почему резко повышается давление?
   – Этому может быть множество причин. Например, смена погоды или если человек понервничает. В случае Алёны это сильный испуг…
   Оксана вздохнула:
   – Кстати, как она? Есть улучшения?
   – Ну конечно, есть, иначе зачем бы мы тут работали? Но подробно об этом надо разговаривать с ее врачом.
   – А есть шанс, что после инсульта человек снова станет здоровым?
   – Чудеса случаются, – кивнула Анна Даниловна, – но любое чудо надо заработать. Обычно люди все-таки остаются инвалидами. И дело даже не в слабости медицины. Просто у людей, как правило, нет стимулов заниматься восстановлением здоровья.
   – Почему? – удивилась Оксана.
   – Это вы меня спрашиваете? – усмехнулась Анна Даниловна. – Очевидно, такова человеческая природа. Человек привыкает к существующему состоянию, каким бы тяжелым оно ни было, и не хочет менять его, даже в лучшую сторону.
   – Правда? Но почему?
   – А вот это уже вопрос из раздела философии, а не медицины, – развела руками Анна Даниловна. – Наверное, потому, что преодолеть силу инерции не каждый способен. А вот катиться с горы легко и даже приятно. Это состояние выгодно среднестатистическому человеку, так как снимает с него ответственность за все происходящее и дает ему право получать внимание близких, не прикладывая к этому никаких усилий. Кроме того, вследствие инсульта человек теряет не только подвижность – часть мозга перестает функционировать из-за нарушения мозгового кровообращения, а значит, пропадают желания и воля.
   – Понятно, – задумчиво произнесла Оксана. – Спасибо за консультацию.
   После беседы с Анной Даниловной она решила зайти к Алёне.
   Алёна лежала в трехместной палате и бессмысленно смотрела в потолок. Рядом с ней на табуретке сидел Павел.
   – Ну что? Как дела? – задала Оксана дежурный вопрос.
   – Как сажа бела, – так же дежурно ответил Павел, не глядя на нее.
   После этого короткого диалога наступила длинная напряженная пауза. В конце концов Оксана не выдержала:
   – Послушай, Павел, у меня возникло такое чувство, что ты считаешь меня виноватой в том, что произошло.
   – Ничего я не считаю, – буркнул Павел.
   – Тогда почему такой тон?
   Он не ответил.
   – Может быть, тебе не нравится больница или еще что-то?
   – Все нравится.
   Оксана помолчала немного в недоумении, а потом решила, что не стоит продолжать этот разговор, развернулась и ушла. Она поняла, что Павел чувствует обиду на Алёну, но не отождествляет эту эмоцию с любимой женщиной, поэтому представляет источником обиды весь окружающий его мир. Она не знала, как можно помочь Павлу, поэтому предпочла просто исчезнуть из поля его ощущений.
 
   Вернувшись домой, Оксана с еще большей остротой почувствовала одиночество и отсутствие дальнейшего смысла своего существования.
   Ну, вот она, долгожданная свобода. И что теперь?
   Усевшись в кресло, она начала придумывать, чем бы заполнить образовавшуюся в ее жизни брешь. Вариантов набралось множество, но Оксана отметала их один за другим, отлично понимая, что все эти дела лишь на короткое время отсрочат возврат к основному вопросу. И если постоянно откладывать его решение, это может войти в привычку и потом надо будет с трудом преодолевать инерцию сознания, чтобы вернуться к простому вопросу: «Что делать?» А искать ответ на него все равно придется, иначе ее затянет вслед за мамой в пучину безмыслия и бездействия, откуда не выбраться ни за какие деньги.

Навстречу жизни

   На следующий день Оксана не выдержала и приехала в офис. Алексей и Соня были на месте. Они оба искренне обрадовались появлению Оксаны, но водоворот дел никак не давал им возможности пообщаться с ней. То звонил телефон, то заходил кто-то из сотрудников с вопросом.
   Оксана сидела в кресле и как будто через стекло аквариума наблюдала жизнь, частью которой она являлась еще два дня назад. «Как будто через стекло аквариума» – это сравнение ей понравилось. Вот только кто по какую сторону стекла? Кто в аквариуме?..
   Оксана ощущала смесь радости и ревности, когда видела, как Алексей решает вопросы, которые еще два дня назад его совершенно не касались. Неужели она такая «заменимая»? Неужели вот так просто, словно винтик в механизме, ее поменяли на другой такой же винтик? Оксана не могла определиться со своими чувствами: это обидно или естественно? Одно она знала наверняка: возвращаться на свое старое место она не желает.
   Около одиннадцати часов в офис пришел Александр.
   – Привет всем! – крикнул он, появившись на пороге в приемной.
   Соня, улыбнувшись, нажала кнопку селектора и сказала:
   – Алексей Георгиевич, к вам Александр.
   – Надо же! Алексей Георгиевич! – передразнил Соню Александр, входя в кабинет директора. – Привет. А я на электричку опоздал и решил следующую у вас подождать. Не возражаете?
   – Конечно! А во сколько у тебя следующая?
   – А они через каждый час ходят, поэтому все зависит от того, как скоро вы мне надоедите.
   – Замечательно. А мы тут с Ксюхой как раз обсуждаем очень важную вещь, – сказал Алексей, посмотрев на Оксану, тихо сидящую в кожаном кресле в углу кабинета.
   – Интересно, какую? – спросил Александр, усаживаясь в кресло для посетителей.
   Оксана тоже вопросительно взглянула на Алексея, желая знать, что же они тут обсуждали.
   – Мы решали, в какой санаторий отправить ее на лечение. Надоели мне уже эти ее постоянные больничные. Только начнешь нормально работать, она – бах! – и опять в больницу загремит. Ну надоело! Вот сейчас вроде бы все нормально, но я постоянно боюсь, что завтра она опять не придет на работу. Слушай, Сань! Может, заберешь ее с собой в деревню? И дешево, и наверняка поможет.
   Александр почесал в затылке.
   – А с чего это ты взял, что дешево?
   – А что, дорого? Сколько? – И Алексей сделал вид, что тянется к карману за деньгами.
   – Ну, это зависит от комплекса услуг.