Орлов Алекс. Острова

Алекс Орлов
Острова

1

   В этот раз все прошло, как обычно, – стандартные улыбки, стандартные фразы, стандартная такса. Кажется, ее звали Твинни или Энни, у Лонгверда их имена давно путались в голове. По счастью, запоминать их не было нужды – помнить имена шлюх необязательно. К тому же все они были профессионально фальшивые, словно не настоящие.
   «Ты сегодня особенно хорош, красавчик».
   «Это потому, крошка, что ты сама просто клубника со сливками…»
   «Аха-ха!»
   И убежала в ванную.
   Лонгверд посмотрел на часы, на сегодня у него еще оставалась запланированная встреча с источником. Тот не был завербован, скорее просто болтун, но болтун что надо. Он работал в государственном агентстве перевозок и ведал учетом топлива – только и всего. Но благодаря его бухгалтерскому старанию Лонгверд точно знал, какой корабль, какой флот, какое соединение собирается отправиться на короткую учебную «войну» или же готовит долгий переход, скажем, недель на десять.
   Десять недель – это был тот самый критический срок, за который боевые корабли могли достичь Кольца туманов, за которым начинались «пригороды» Метрополии. И хотя тянулись эти пригороды на триллионы километров, захват хотя бы нескольких передовых баз Кольца туманов мог значительно сузить возможности Метрополии к расширению.
   Девушка вышла из душа, вильнув розовым задом. И что в этом находят местные самцы? Если бы не служба, Лонгверд никогда бы этим не занимался, да еще дважды в неделю, да еще в таком захолустном отеле! Но выбирать не приходилось, таковы были условия его легенды.
   Некий человек исчез, а на его место пришел пластифицированный нороздул, который теперь следовал буквам чужого досье: «пунктуален, любит сидр, помешан на шлюхах с большой задницей». И будь добр соответствовать!
   – Прощай, сладенький, – пропела она, смахивая в сумочку оставленную на столе ассигнацию.
   – Пока, детка, хороших тебе снов.
   Хлопнула дверь, и он остался в номере один. Теперь его очередь идти в ванную, и следовало поторопиться, ведь этот бухгалтер неуравновешен, в прошлый раз он требовал политического убежища!
   Где и от кого? Лонгверд встал под душ и включил самую горячую воду, от которой стала коробиться пластиковая занавеска.
   «Ресторан «Лакоста», столик номер два, обед на две персоны к двадцати сорока пяти…»
   Вроде ничего не забыл.
   Через десять минут он уже выходил в холл с потертыми гардинами и засаленными коврами, которые следовало выбросить еще десять лет назад.
   – Всего хорошего, господин Чен, – поклонился из-за стойки портье.
   – Пока, Миттель, до четверга! – ответил Лонгверд и небрежно бросил на стойку скрученные в трубку десять ливров.
   Здесь его знали под именем Чен, здесь его любили за чаевые, и это его устраивало. Официанты, портье, горничные были его прикрытием и на любом допросе сразу бы рассказали, что каждую неделю он водит в номера шлюх. А это Лонгверду и было нужно. Не сейчас и не завтра, но, возможно, когда-нибудь.

2

   Фонгифер опоздал на пятнадцать минут. Впрочем, Лонгверда это не удивило и не огорчило. Люди вообще были не пунктуальны, а уж такие, как Фонгифер, и вовсе вываливались из любой коллекции.
   Сорок два года, не женат, помешан на порнографии и экспериментальном кино. Любит ходить на манифестации и уверен, что премьер-министр лично виноват в его собственных проблемах. Да, у него энурез, и ради этого стоит ходить на манифестации, что бы ни говорили об этом соседи.
   – О! Мишелинк! – воскликнул информатор, замечая Лонгверда. – Как я рад тебя видеть!
   – И я тоже рад, Полиморфус! – не менее радушно отозвался Лонгверд, поднимаясь из-за стола и пожимая мокрую ладонь бухгалтера.
   – Чем мы сегодня обожремся? – уточнил Фонгифер, с трудом втискиваясь в ресторанное кресло. Помимо множества своих фобий он лелеял свое обжорство, он обожал есть – всегда, везде и все.
   – Сегодня вы обожретесь свиными ребрышками! – в тон ему ответил Лонгверд, и они заржали, привлекая внимание других посетителей.
   – Мишелинк, я тебя так обожаю, что просто нет слов! Ты друг, ты настоящий друг с большой буквы!
   – Спасибо, Полиморфус, – играя в скромность, ответил Лонгверд. Это дурацкое имя – Мишелинк – он придумал для того, чтобы Фонгиферу было приятнее с ним общаться. Лонгверд, фон Бранденбург, Алонсо де Ривийра – все подобные звуки подавляли человека, пугали его и делали заранее недоступным для общения, а имена Франтишек, Штимек или Мишелинк вызывали у людей только улыбку, поскольку так могли звать несмышленого глупыша, дворового придурка или производителя резиновых изделий. А значит – никакой агрессии.
   – Мишелинк, я тебя обожаю за то, что ты друг не с одной большой буквы, а даже с двух больших букв!
   Подошел официант и этим помог Лонгверду снять приступ тошноты.
   – Итак, господа, тот же заказ или желаете что-то обновить?
   «Ну что за козел? Мы ведь все с ним обговорили, он даже чаевые вперед взял!» – мысленно вознегодовал Лонгверд и незаметно ударил официанта каблуком по ноге, после чего тот немедленно убрался.
   – Какие хорошие здесь официанты! – громче, чем следовало, произнес Фонгифер. – Чувствуется выучка и обаяние! Врожденное обаяние!..
   – Замечательные ребята, – огласился Лонгверд. – Они проходят отбор, чтобы выйти на публику, ведь тут полно всяких известных людей, тонких натур.
   – Правда? – воскликнул Фонгифер и завертелся, словно на плите. – Но я никого не узнаю.
   – Они все в париках.
   – В париках?
   – Да, в париках, накладных масках с носами и в гольфах.
   – Но почему в гольфах?
   – Чтобы их не узнали по родинкам. На голени.
   – А-а, – протянул Фонгифер и, взяв с тарелочки хлеб, принялся его жевать.
   Снова появился официант и принес свиные ребрышки, недоеденные на корпоративной вечеринке три дня назад. Лонгверд догадался об их происхождении, но цена оправдывала все. Гостю же было все равно, и он сразу накинулся на угощение.
   – М-м-м-м… О-о-о… Это лучше, чем седло барашка!.. – сообщил он, давясь мясом и пачкаясь свиным жиром.
   – Как на работе?
   – На работе все по-прежнему… Меня не понимают, моих указаний не выполняют, мои идеи не продвигают. Общество слепых, так их разэдак!
   – Расскажи мне, я попытаюсь разобраться, – попросил Лонгверд, заранее готовясь отключить слух на ближайшие полчаса, именно столько его информатор обычно изливал свои обиды. Потом он уставал – Лонгверд понимал это по выражению глаз – и тогда можно было выуживать из него конкретную информацию.
   – Эта Клара, ты помнишь, я говорил тебе про нее?
   – О да, у нее ужасная прическа.
   – Да, точно! Но сиськи, Мишелинк! Ты не видел сисек больше, чем у нее, уверяю тебя!
   – Ты же говорил, что она холодная старая дева и что она тебе неинтересна, – напомнил Лонгверд, делая вид, что обгладывает ребрышки.
   – Говорил! И был в этом искренен, но я ошибался! Я подсматривал за ней в ванной у нас в спортивном комплексе! О-о, Мишелинк! Это было еще то шоу!..
   Лонгверд уже знал, что в этом месте мог безболезненно отключиться и лишь изредка гримасничать, то ли улыбаясь, то ли морщась от зубной боли, что вполне сходило за сопереживание, а Фонгифер это ценил.
   В зале прибыло народу. Какой-то праздник в дальнем углу – три сдвинутых стола, эффектная блондинка, мужчина с животом и дряблыми щеками, остальных было не разобрать, они ничем не выделялись. А еще два дуэта, один – пожилые, лет по шестьдесят, седые, взаимно вежливые. Все блюда на пару́ – соблюдают диету. Другая пара была их полной противоположностью – им по тридцать, она в красном платье и с сигаретой, он в шелковой рубашке и кожаном пиджаке; нос сизый от кокаина. Друг на друга не смотрят, официантам отвечают невпопад, как будто отбывают номер.
   «Уроды», – совсем по-человечески подумал Лонгверд и заметил, что его информатор как будто о чем-то его спрашивает.
   – Что ты сказал?
   – Ты меня не слушаешь, Мишелинк?
   – Извини, приятель. Я слишком погрузился в твой мир, эта Анджела в душе и Буринам с его разлитым чаем, я как будто снимал собственный фильм, честное слово!
   – Вот же какой ты удивительный человек, Мишелинк, как тонко ты чувствуешь искусство!
   – Искусство? Да брось, это только фантазии, пустые фантазии…
   – Так вот слушай, что было дальше.
   И Фонгифер снова пустился в пространные описания того, как его не поняли, не распознали, украли из шкафа сахар и оборвали вешалку на пальто.
   Лонгверд кивал, посматривая в зал и отмечая появление новой публики, раскрасневшиеся от алкоголя лица и кое-где даже напряжение – не все здесь были рады друг другу.
   – Вот такие вот у нас дела, – подвел итог Фонгифер и снова принялся за ребрышки. Лонгверд тоже вернулся к реальности, поскольку «вот такие вот у нас дела» было ключевой фразой, и он уже знал, что после нее будет плотный перекус, а потом информация по делу.

3

   Между тем напряжение за столом, который находился через две компании от Лонгверда, постепенно нарастало. Ситуация была безвыходной – двое мужчин под сорок и миловидная женщина лет тридцати. Непонятно было, с кем она пришла, поскольку пыталась успокоить и одного, и другого, однако это их лишь подзадоривало и они жаждали немедленного выяснения отношений.
   – Восемьдесят тысяч метрических квадротонн было переведено в район базы Квотин, это в двадцать четыре раза больше, чем они запрашивали на год. Похоже, твоя теория пространственных чисел действительно имеет какой-то смысл.
   – Да-да, продолжай, пожалуйста, – улыбнулся Лонгверд.
   Фонгифер стал называть новые цифры поставок, и Лонгверд их старательно запоминал одной частью своей памяти, а из другой извлекал воспоминания о том, как познакомился с Фонгифером.
   Злачные места, клубы, закрытые вечеринки – все эти места давно перестали быть необходимыми для знакомства и начала вербовки, поскольку гораздо эффективнее было использовать подходящую социальную сеть, где вся работа по фокусировке «материала» была уже сделана и оставалось лишь выбрать подходящий объект.
   Потом начинался этап знакомства: проявление внимания, обсуждение проблем объекта.
   Им это нравится, ведь они совсем не популярны, и не каждое их выступление вызывало интерес хотя бы одного комментатора. А Лонгверд приходил не один, а в сопровождении специальных программ, которые помогали организовывать бурное обсуждение каждой высказанной Фонгифером банальности. Здесь были выступления «за» и высказывания «против», а когда виртуальные злодеи наседали, появлялся Лонгверд и парой-тройкой остроумных фраз всех их распугивал.
   Неудивительно, что вскоре он стал для бедняги Фонгифера лучшим из людей.
   – Не думаю, что такое количество топлива могут вместить космические термосы, которые отправили на базу Байдас всего три недели назад, скорее всего, часть пойдет на заправку двенадцати новых крейсеров. Я видел их проморолик, Мишелинк, он, конечно, для внутреннего пользования, но тебе я могу сказать, ты же математик и не интересуешься политическими делишками.
   – У тебя жир, минуточку.
   Лонгверд перегнулся через стол и промокнул салфеткой подбородок неряшливому Фонгиферу.
   Подошел официант и сменил тарелки. Предложить что-то сверх оговоренной программы он больше не решался, нога все еще болела.
   – Да я тебя, падла, в ковер укатаю!.. – донеслось от третьего справа столика.
   Мишелинк слегка поморщился.
   – Вот ведь быдло, правда? – прокомментировал Фонгифер, пододвигая вторую порцию ребрышек, которую ему отдал Лонгверд.
   – Надеюсь, их скоро выставят.
   И действительно, в зале появились сразу трое официантов, которые попытались уговорить гостей не буянить или, по крайней мере, покинуть ресторан.
   – Продолжим беседу, Фонги. Пока ясно одно – раз такие огромные поставки начались на внешние базы, значит, по моей теории, должно снизиться внутреннее потребление, правильно?
   – Не совсем так, – покачал головой бухгалтер, и в этот момент у третьего столика завязалась драка. Тарелки, бутылки и стулья начали разлетаться, как горячая шрапнель.
   – Да я тебя порву!
   – Господа, прошу вас, успокойтесь!
   – Ты кого ударил, тварь?! Ты кого ударил?!
   Люди стали выскакивать из-за столиков и выбегать из ресторана, а следом за посудой и мебелью на пол полетели трое официантов.
   Лонгверд оглянулся, – двое противников били друг друга чем попало. Оба уже были в крови, их одежда была разорвана, но сдаваться никто не желал, а объект раздора – девушка, стояла у колонны, прижав к себе сумочку и, должно быть, потеряла от ужаса дар речи.
   В какой-то момент один из бойцов крепко приложил противника, и тот свалился, а победитель вскинул руки и, оглядевшись в поисках нового соперника, увидел обернувшегося Лонгверда.
   – Чего сморишь, урод, а? Ты чего вылупился?! – заревел он и бросился на не понравившегося посетителя. Лонгверд вскочил со стула, однако помня, что он всего лишь математик, увлекающийся бадминтоном, толкнул агрессора обеими руками, но толчок оказался таким сильным, что бедняга пролетел через весь зал, собрав разбитую мебель, и рухнул вместе с ней у противоположной стены.
   – Ай-яй-яй! – громко произнес полицейский сержант, который первым из наряда вошел в разгромленный зал ресторана. За ним появились еще четверо. У одного в руках был пистолет, у других электрошокеры.
   – Мистер, поднимите-ка руки и подойдите сюда! – приказал сержант, обращаясь к Лонгверду.
   – Он ни в чем не виноват, офицер! Мы мирно сидели за столом! – вступился на товарища Фонгифер.
   – Не вмешивайся, просто уходи, позже созвонимся, – сказал Лонгверд, поднимая руки.
   – Да? А ты сам разберешься?
   – Ну, конечно, Фонги.
   – Тогда я пошел, дружище! Тогда я побежал, не буду путаться, так сказать, под ногами.
   Фонгифер смахнул оставшиеся ребрышки на салфетку и сунул в оттянутый карман брюк.
   – Я иду, сержант, все в порядке! – сказал Лонгверд, направляясь к полицейским.

4

   Наскоро обыскав Лонгверда, полицейские заставили его смотреть в стену, а сами занялись предварительным опросом свидетелей.
   «Интересно, сколько это продлится?» – подумал он и предположил, что от четверти часа до сорока минут. Потом его ждала поездка в участок, сидение до полуночи в заплеванном обезьяннике, затем вызов на допрос, где замученный бытовухой следователь, с желтым от курения лицом, скажет ему: ваша вина пока не доказана, мистер Кузман, но до суда, пожалуйста, не покидайте город.
   Да, именно так, ведь в найденных у него документах он значился Мишелинком Кузманом, математиком института глобальных исследований.
   – Миссис Маннесманн, кто первый начал эту драку?
   «Ага, значит, эта кроткая кошечка – мисс Маннесманн», – ухмыльнулся Лонгверд. Разумеется, местные женщины его не интересовали, но по долгу службы он так привык обращать на них внимание, что это стало необходимым.
   Если он шел по улице с коллегами по работе, следовало каждую красотку провожать долгим взглядом, оценивать, как у нее с «низом» и с «верхом».
   «Что скажешь, Сэм? Заметная крошка?»
   «О да, за такой можно бежать до пригорода».
   «Только до пригорода?»
   «Дальше плохое освещение…»
   «Ха-ха-ха», – все смеются, он в обойме и ничем не отличается от других.
   – Все началось так неожиданно, офицер… Поль и Джером сцепились в одну секунду, а до это просто спорили, ну знаете, как это бывает у мужчин: твой «ридарт» полная дешевка, у него слишком большая серия и колеса серийные. А у тебя – пиджак от Лероя Монса, Лерой отстой, три тысячи за пиджак – тоже дешевка. Вы понимает меня, офицер?
   – Нет, мисс, все мое жалованье тысяча двести…
   – Я не это хотела сказать, – смутилась она, и Лонгверд улыбнулся – не он один оплошал в этот вечер.
   А что он мог сделать? Встать и уйти? Сослаться на недомогание, пусть Фонгифер жрет в одиночестве?
   Да, можно было уйти при первых намеках на скандал, но Центр трясет и требует новых данных, и не просто новых, а проверенных многократно! Как тут не рисковать?
   Кто-то из полицейских закурил сигареты «Морз» с титамиловым ароматом – Лонгверд его не переносил, у него было обостренное восприятие запахов.
   – Так что, мистер Лерой, зачем вы ударили вашего знакомого?
   – Дымля… Вля… Блу-блу…
   – Понятно. Джеф, вызови медиков, этот дурак глотнул какой-то химии.
   – Этого не может быть, офицер! Лерой порядочный человек, его отец председатель городского собрания!
   – Помолчите, миссис Маннесманн, иначе мне придется сообщить о случившемся вашему мужу.
   – Я… Мне…
   Ясно было, что красотка отступила, Лонгверд почувствовал это даже стоя к сцене спиной.
   – Я вообще-то почти разведена и живу в отеле, звонок мужу ничего вам не даст, офицер.
   – Простите меня, миссис Маннесманн, я ничего не имел в виду. Дайте нам работать, пожалуйста, скоро мы вас отпустим. Джеф, давай всех в броневик.
   – Но капитан разорется, Руди, он потребует предвариловки…
   – Какая, на хрен, предвариловка, если оба этих урода ужрались химией? Сколько они заплатили за это дерьмо, миссис Маннесманн?!
   Лонгверд так и видел раскрасневшееся лицо сержанта, его злые глаза и нежную миссис Маннесманн, живущую в отеле, в номере за пять сотен ливров за ночь где-нибудь в «Катермане». И за все платит муж, с которым они якобы уж расстались.

5

   Через пятнадцать минут прибыли две кареты «Скорой помощи», и обоих драчунов увезли. Потом отпустили миссис Маннесманн и, наконец, вспомнили о Лонгверде.
   – Вы можете повернуться, мистер… – сказал сержант, закуривая еще одну «Морз» и отстраняясь от щетки официанта, который наводил в разгромленном зале порядок.
   – Сержант, у меня к вам приватный разговор… – сказал Лонгверд.
   – Правда?
   Сержант посмотрел на своих коллег, и те одновременно кивнули, будучи уверены, что это предложение взятки, а значит, они в доле.
   – Ну-ка, Джеф, подгони мне документы этого господина.
   Капрал подошел к задержанному и выудил из его нагрудного кармана пластиковую карточку.
   – Ну и что там?
   – Мишелинк Кузман, поставки металлопроката, математик.
   – И как дела с поставками металлопроката, Кузман? – спросил сержант, и все засмеялись, даже официант с подбитым глазом, собиравший с пола осколки.
   Лонгверд не ответил, продолжая смотреть на сержанта, тогда тот сделал знак своим, чтобы убрались в дальний угол зала, где для полицейских был уже накрыт стол – скромно, но питательно.
   – Подойдите сюда, сержант, – сказал Лонгверд.
   Полицейский многозначительно улыбнулся и раскачивающейся походкой подошел к задержанному.
   – Ну? – сказал он, ожидая лестных предложений.
   – Мне жаль в этом признаваться… но я здесь по работе…
   – Не понял, – дернул головой сержант, но сейчас же поправился: – А, нет, понял. Вы коп?
   – Хуже.
   – Эс-Гэ-Бэ?
   Лонгверд переломил удостоверение в другую сторону и показал сержанту. Теперь там значился вовсе не Мишелинк Кузман и не было никакого металлопроката.
   Для сотрудника спецслужб это было непрофессионально, но так уж вышло. Правильнее было пройти через все полицейский круги и выйти в ночь без кошелька с предупреждением не уезжать из города, но именно сегодня у Лонгверда была назначена важная встреча, отменить которую был не в силах даже директор СГБ. Как его там, бишь? А, впрочем, какая разница.
   – Можете проверить по указанному телефону…
   – Я вам верю, сэр. И прошу прощения за весь этот балаган. Эти дураки, они… А те двое вообще были наркоманы.
   – Одним словом, сержант, мы друг друга поняли.
   – Ну еще бы не поняли, сэр! – развел руками полицейский.
   – Скажите своим людям, что нарвались на какого-то мажора, ну, скажем, сына председателя городского совета или что-то в этом духе.
   – Понимаю, сэр, вам нужно уйти инкогнито…
   – Пожалуйста, сержант, сделайте это, – сказал Лонгверд и вышел из зала.

6

   В сумраке моросил мелкий дождь, и, поглядев на чернеющие вечерние тучи, Лонгверд поднял воротник пиджака, прикидывая, как лучше добраться до места.
   На такси проще всего, но турболайн была понадежнее, там легче обнаружить «хвост».
   А чего ему бояться «хвоста»? Почему он подумал про «хвост»? Подсказки подсознания? Но в подсознание верили только люди, а Лонгверд признавал лишь чутье. Старое доброе чутье нороздула.
   От стены отделилась фигура, и Лонгверд узнал девушку из ресторана – спутницу драчунов-наркоманов.
   – Они отпустили вас? – спросила она.
   – Ну, в общем, да.
   Лонгверд сунул руки в карманы, не зная, как вести себя в этой ситуации. Такого тренинга он не проходил.
   – Я была уверена, что вас отпустят.
   – Ну, в общем, да, никакой моей вины не было.
   – Вы сейчас куда?
   – Я?
   Лонгверд вздохнул. Да, лишний тренинг ему бы не помешал. Но что сейчас ответить?
   – Я пока не решил, но…
   – А давайте поедем к вам?
   Лонгверд не успел ничего придумать, как девушка продолжила:
   – Или лучше ко мне, я живу неподалеку, в отеле «Катерман»…
   – «Катерман», – повторил Лонгверд.
   – Я вам не нравлюсь, мистер?
   – Мишелинк Кузман, поставка металлопроката.
   – Вы не подумайте ничего такого, Мишелинк, я вообще-то почти разведена и живу в отеле. Вы не представляете, как трудно быть совсем одной в большом городе. В финансовой поддержке я не нуждаюсь, мой муж… Теперь уже бывший, он порядочный человек и оплачивает мое содержание, но это все равно одиночество.
   – Миссис Маннесманн… Вы очень красивы, и вы мне нравитесь, вы не можете не нравиться любому нормальному мужчине, но меня еще ожидает важная встреча…
   – М-м-м, понимаю, сделка на кругленькую сумму, – дрожащим от обиды голосом произнесла миссис Маннесманн.
   – Что-то в этом роде, простите меня, но сегодня не тот день, когда… Послушайтесь совета малознакомого человека, вернитесь в отель, выпейте крепкого чаю с лимоном, лучше сладкого, и посмотрите какой-нибудь бессмысленный сериал. Уверяю вас, в вашем состоянии это самое лучшее, а потом вы уснете, и наутро все будет выглядеть совершенно иначе.
   – Спасибо, Мишелинк. Это лучше, чем ничего.
   Промокнув глаза платочком, она пошла по улице прочь, среди семенящих прохожих и дрожащих огней рекламы. Она обиделась, но Лонгверду сейчас было не до нее, даже если бы он был стопроцентным человеческим мачо.
   И все же он выбрал такси. Перешел на другую сторону улицы и остановил первый же экипаж.
   Бояться было некого, даже чутье не подсказывало никаких потрясений. Ну, почти.
   Итак, лейтенант Джозеф Рюэ. После службы в армии решением особой комиссии направлен в специальное учебное заведение, которое успешно закончил и был направлен на работу стажером в отдел «К», где работал и Лонгверд. Джозеф выглядел как тяжелоатлет, но двигался очень быстро. Это отмечал инструктор по рукопашному бою и преподаватели курсов повышения квалификации. Все проверки на благонадежность Рюэ проходил с первого раза. Ну что еще желать такому молодцу?

7

   Оставив пассажира возле опоры моста, таксист убрался восвояси – хорошие чаевые снимали все вопросы. Когда габаритные огни машины скрылись из виду, Лонгверд подошел к обшарпанной бетонной стене и, приложив к определенному месту карточку, заставил открыться металлическую дверцу, такую маленькую, что ему пришлось согнуться вдвое, чтобы пролезть внутрь.
   Прикрыв дверь, он отряхнул пиджак и на ощупь спустился по крутой лестнице, пропахшей сыростью и мышами.
   Об этом месте – под мостом – на службе знали и использовали технические помещения в качестве полуофициальных отстойников, где можно было прятать людей, оружие, секретные грузы. СГБ не всегда могла давить своим авторитетом, иногда приходилось работать под простачков, то есть быть как все. А это означало заниматься контрабандой, воровать, хранить награбленное, производить и продавать наркотики – всего не перечесть.
   Внизу была еще одна дверь, а за ней коридор с множеством других дверей. Из-под одной пробивался свет, там Лонгверда ждал человек, с которым они иногда виделись в Управлении, но чаще здесь.
   Лонгверд толкнул дверь и сказал:
   – Привет, Джозеф.
   – Привет, Кастор.
   Джозеф сидел в потертом лабораторном кресле и перелистывал тысячу раз виденный комикс, забытый здесь, наверное, еще строителями этого моста.
   – Ну что, встреча состоялась?
   – Да, мы поели ребрышек.
   – Было что-то еще?
   – С чего ты взял?
   – Чутье.
   – Старое доброе чутье нороздула?
   – Вот именно. Так что там было?
   – Драка в ресторане. Пришла полиция, потом разобрались и всех отпустили.
   – И тебя?
   – И меня. Но не сразу. Пришлось показать удостоверение, но только старшему патруля.
   – Генералу? – усмехнулся Джозеф.
   – Сержанту.
   Лонгверд прошел к дальней стене и опустился на такой же, как у Джозефа стул. Ему не нравился настрой коллеги, в нем что-то изменилось, и он искал конфликта. Не большой ссоры, нет, но он хотел сделать Лонгверду больно.
   – Вы говорили о деле или только ели ребрышки?
   – Да, мы говорили о деле, и я получил дополнительные сведения, которые могут оказаться ключевыми в этой теме.
   – Ну и отлично, давай прямо сейчас сделаем передачу, аппаратуру я уже настроил в соседней комнате.
   – Я не против.