Орлов Алекс. Сокровища наместника

   Но неожиданно капитан остановился и сказал:
   – Ну что, Мартин, можешь заехать мне в морду?
   – Прошу прощения, господин капитан, я не понял, – ответил Мартин с удивлением поглядывая на капитана и стоявшего позади него лейтенанта Фернстопа.
   – Твой последний шанс, приятель, это дать мне в морду и прыгнуть через забор.
   – Я… я не могу, господин капитан, – признался Мартин.
   – Тогда я зарежу тебя через две минуты возле экипажа, дурак. Ты этого хочешь?
   – В таком случае – прошу прощения, – сказал Мартин и врезал капитану что было сил. Ван Гульц опрокинулся навзничь, а Мартин вскочил на высокий забор и был таков.
   – Да что же тут происходит?! – воскликнул Фернстоп, бросаясь к капитану и помогая ему подняться, а тот посмотрел лейтенанту в глаза и спросил:
   – А ты что думаешь?
   – Арестованный сбежал, господин капитан! Он дал вам в лицо!
   – Он не только мне дал, лейтенант, он и тебе немного отвесил, – произнес капитан и ударил лейтенанта в переносицу.
   – О-о-о! Господин капитан! – простонал лейтенант, заваливаясь на забор и держась за лицо.
   – Это для твоей же пользы, Фернстоп, не то получится, что он сбил меня с ног, а ты ему ничем не помешал.
   И оставив лейтенанта, ван Гульц стал кричать, призывая солдат в погоню, чтобы «немедленно настичь мерзавца».
   Несколько из них выскочили на улицу, но спустя полчаса вернулись ни с чем.
   – Исчез, господин капитан! – развел руками посланный с ними сержант. – Растворился в толпе, как его и не было!..
   – Закройте ворота, – махнул рукой капитан и направился к дому.
   – Глупая какая затея была, – сказал догнавший его лейтенант, все еще проверяя нос – не сломан ли?
   – Нормальная затея. Справедливая.
   – Да кто он вам, этот каторжник, господин капитан, чтобы так стараться?
   – Он выложил нам этот ларец на блюдечке, без него мы бы обделались перед прокурором и тот позаботился бы о нашем будущем и о твоей карьере в частности, лейтенант Фернстоп.
   Лейтенант вздохнул, ведь капитан был прав. Если бы не нашлась шкатулка, где находилась печать его королевского величества, дело стало бы дрянь, ведь печать королевский прокурор вез инзийскому владыке, чтобы подтвердить свои полномочия для дипломатических переговоров.
   Между Карнейским королевством и Инзи уже пять лет шла война, которая отнимала у них силы, при том что повод был смехотворный – скалистый остров в океане. Эта война была очень выгодна прибрежной державе Ингландии, тайные эмиссары которой работали в обеих воюющих странах и делали все, чтобы эта война не прекращалась.
   Через свою агентуру ингландцам удалось узнать о готовящейся миссии королевского прокурора, и они предприняли ряд мер, чтобы помешать этому.
   Прокурор подозревал, что и это похищение королевской печати было из ряда тех же враждебных действий.

31

   Пробираясь между наставленных вдоль домов повозок, по улице торопливо шел человек. На нем была смятая шляпа, видавший виды сюртук с чужого плеча, пара серебряных колец на пальцах, которые он не слишком часто мыл. Штаны в латках, зато башмаки совсем новые – он снял их недавно с пьяного лавочника и решил не пропивать, оставив добычу себе, – уж больно хорошо они пришлись по ноге.
   Юркнув в немощеный двор, субъект перемахнул через заболоченную лужу и, пройдя вдоль обшарпанной стены, остановился возле узкой, но основательной двери, которую не смогли бы выбить даже дюжие стражники-монгийцы.
   Оглядевшись, субъект взялся за кольцо и трижды стукнул им в дверь. Потом выдержал паузу и ударил еще два раза.
   Дверь приоткрылась, и на пришедшего взглянули в узкую щель.
   – Черпак? Ты почему один?!
   – Открывай, дело срочное.
   Дверь открылась шире, пропуская Черпака внутрь, а тот, кто встречал гостя, выглянул во двор и, убедившись, что посторонних нет, закрыл дверь на засов.
   В подвале было сумрачно, немного света попадало лишь через окошко под самым потолком, защищенное к тому же кованой решеткой.
   За большим замызганным столом сидели несколько воров и лениво перебрасывались в кости по небольшим ставкам. Это была резервная команда, которую богатый покровитель выдвигал в случае крайней необходимости. Или вообще не трогал, и тогда они сутками сидели, бросая кости.
   Впрочем, даже за пустое сидение им выдавалось по терции серебром, чего потом хватало на целый вечер безудержного веселья в грязном кабачке на окраине города.
   Кто-то из воров считал такой способ заработка ниже собственного достоинства и предпочитал рисковать на улице между клиентом и стражником, зато оставаясь себе полным хозяином, но некоторым гарантированное жалованье нравилось. При том, что даже работа была не сложной – пришить кого-то, на кого покажет старший, и никаких тебе гонок со стражниками или драк с конкурирующими группировками.
   Встретивший Черпака человек провел его через комнату и открыл еще одну дверь в чистый коридор с побеленными стенами и горящим масляным фонарем на полке.
   В конце коридора была приемная с ленивым на вид ингландцем, носившим простое платье и говорившим с акцентом.
   Ингландец сидел за пустым столом и, казалось, не страдал от вынужденного безделья. В углу приемной стояли два арбалета с вложенными болтами и приготовленной «козьей ножкой», а за поясом у охранника имелось полдюжины трехгранных кинжалов, которые он метал на двадцать шагов с отклонением в пару дюймов.
   – Докладчик к мистеру Бейбу, – сообщил сопровождавший Черпака человек, служивший ингландцам не первый год, но так и не ставший для них своим.
   Ингландец по имени Трей прибавил стоявшему на столе фонарю яркости, еще раз взглянул на посетителей, а затем сказал:
   – Давайтте, вперред. Но недолгго, ты понимаешь меня?
   – Да, мы мигом, – заверил провожатый, бывший фартовый вор Балануста, ставший для ингландцев «человекком», «месттным» и даже получивший новое имя – Лоттар.
   Лоттар стукнул в дверь и, открыв ее, вошел внутрь, за ним вошел Черпак, который впервые оказался так глубоко в конспиративных апартаментах.

32

   Комната, в которую они вошли, оказалась залита дневным светом, хотя это было невозможно, ведь подвал находился на пять локтей ниже уровня земли. Тем не менее из окон лился свет, спроектированный системой зеркал из настоящей амальгамы – безумно дорогой в Лиссабоне и любом другом городе Карнейского королевства.
   Навстречу гостям вышел Бейб, невысокий человек с волосами до плеч, носивший платье, похожее на мундир казенного чиновника и сельского учителя одновременно. У Бейба никогда при себе не было оружия, но всегда имелся кошель с золотыми и серебряными терциями, которые работали получше иного кинжала.
   – Это Черпак, Бейб, он сидел в схроне в порту и принес новые известия.
   – Говвори, Черпакк… – разрешил Бейб, складывая руки на груди.
   – Там это, ваша милость… Серые мундиры налетели. Всех заарестовали и забрали ящик. Это с цацками который. Со всеми цацками.
   – Шкатуллку с персттнями? – переспросил Бейб, опуская руки.
   – Так точно, ваша милость. Прям как по писаному – пришли, наших из лодок повытягивали, ваш сутулый хотел убежать и порезал одного солдата.
   – Леггойн вступилл в скваттку?
   – Так точно, вступил. Но его уделали в дерьмо, прошу прощения.
   – Схватилли?
   – Не то слово, ваша милость. Завязали в сто узлов, он как кукла был запеленутый, когда в хохолок забросили.
   – Но как таккое могло приключитться, все же шло хорошшо?
   – Они привезли какого-то стриженого, ваша милость. Стриженый и бледный. Он им все и указал, я со стороны хорошо видел. Как он указал, так их и взяли, и на этом все закончилось.
   – Но кто этто?
   – Не могу знать, ваша милость, но обнаружить его можно, он очень заметный. Тормозной, это самое, на каждый вопрос думает долго – его в толпе сразу распознать можно.
   – Хорошо, можетте быть свободдны.
   Когда гости ушли, в углу отдернулась занавеска и вышел еще один персонаж – седой мужчина лет шестидесяти в черном камзоле с расшитом серебром поясом.
   – Ну и что нам теперь следует предпринять, Бейб? – спросил он.
   – Вы сами все слышали, ваша светлость. Полагаю, прежде всего следует избавиться от этого наводчика.
   – Стукача?
   – Стукача.
   – Да, именно так. Но убрать его нужно тихо, так, чтобы это выглядело как несчастный случай или неудачное ограбление.
   – Для нас это основной метод.
   – Разумеется. Однако это лишь часть задачи, майор. Теперь, когда королевская печать вернулась к королевскому прокурору, мы вынуждены переходить к следующему этапу.
   – Я немедленно пошлю курьера во Фрондби, чтобы информировать его величество.
   – Это само собой, однако нужно придумать нечто такое, что затормозит деятельность королевского прокурора. Может быть, сжечь его корабль или что-то в этом роде.
   – Прошу меня простить, ваша светлость, а какой смысл в этих задержках, если карнейцы с инзийцами решили заключить мирный договор?
   – Все просто. Нам нужно сорвать переговоры до осени, потом начнутся зимние шторма и никакой связи не будет до весны. А за это время мы что-нибудь предпримем, например подготовим нападение карнейского корабля на флотилию инзийской принцессы. Ее отец очень привязан к дочери и не потерпит такого варварства. Тогда война разгорится с новой силой.
   – О, благодарю, ваше сиятельство, вы открыли мне перспективу. А сейчас я пойду, распоряжусь насчет этого полицейского помощника.
   – Да, Бейб, и еще одно, пусть это сделает кто-то из местных, однако за ними нужно проследить, чтобы не было досадных оплошностей.

33

   Бейб уже знал, кого отправит на охоту за помощником тайной канцелярии, это был восемнадцатилетний Ронни по кличке Циркач. Он получил эту кличку за умение пробираться в дома по бельевым веревкам, но теперь претендовал на переход в категорию более важных воров, которым доверяли не только добывать кошельки или корзинки с продуктами, но и разбираться с неугодными.
   Бейб знал о своих наемниках больше, чем они сами, однако лично он редко направлял того или иного вора на задание, предпочитая перепоручать это авторитетным преступникам. В противном случае это могло стать политической проблемой, а разговор с дознавателями из тайной канцелярии в его планы не входил.
   – Черпак, Циркач, айда прогуляемся, – сказал Балануста, он же Лоттар.
   Циркач поднялся и натянул босяцкую шапку, а Черпак еще раз бросил кости и обрадованно сгреб с кона несколько мелких монет.
   – Мне сегодня везет, Балануста!
   – Заткнись, – оборвал его тот и направился к выходу.
   Выйдя во двор, похожий на узкий колодец, они прошли в угол, который не просматривался из окон верхних этажей, и Балануста сказал:
   – Все, Циркач, детство закончилось. Инструмент у тебя с собой?
   – Вот, – ответил Циркач, приподнимая куртку и демонстрируя торчавший из-за пояса кинжал.
   – Переложи в штанину.
   – Понял.
   – Сейчас пойдете с Черпаком по улицам искать стукача. Как только Черпак его опознает, уходит. Ты понял, Черпак?
   – Чего не понять? – пожал тот плечами, продолжая подбрасывать на ладони выигранные монеты. – Показал и свалил.
   – Черпак идет сюда, а ты за стукачом. В темном уголке его валишь и выворачиваешь карманы, чтобы все выглядело, как будто его грабанули.
   – Понял, – кивнул Циркач.
   – Ну тогда вперед, – скомандовал Балануста, и воры отправились на улицу, где их уже ждал Трей. Он вышел через другую дверь и маскировался за возом с кислыми яблоками, ожидая, когда появятся отряженные для работы воры.
   Обычно подобные задания поручали ему, он знал, как сделать все правильно и незаметно. Но майор Бейб считал, что нужно обкатывать местную агентуру, поэтому теперь Трею чаще всего приходилось выступать контролером, ведь случалось, что воры в последний момент тушевались – не все из них занимались кровавым ремеслом.
   Тогда Трею приходилось доделывать их работу, а потом решать вопрос с ними.
   – О, братишка, сколько сегодня страху было, я чуть не обделался! – радостно сообщил Черпак, когда они с Циркачом оказались на улице.
   – А чего так? – без особого любопытства поинтересовался Циркач, поглядывая по сторонам. Он не разделял восторгов Черпака, поскольку ему предстояла нелегкая работа. Раньше он не бросался на людей с кинжалом, не считая драк, но драка другое дело.
   – Они, прям, почти по голове ходили, а я под старыми сетями лежал возле Гнилого дока!..
   – Ну да?
   – А когда господин Леггойн одного подрезал и попробовал сорваться, его так гасить начали, что я думал – все уже.
   – А на самом деле?
   – Серые мундиры его спасли, хотя он, как раз, одного из них и подрезал. Эй, смотри-ка, баба отрез тащит… Выдернем?
   – Нельзя, мы здесь по другому делу.
   – Да ладно, я рвану и за угол, отрез небольшой, под рубахой спрячу, – не унимался Черпак, глаза которого загорелись при виде легкой добычи.
   – А вот этого не боишься? – поинтересовался Циркач, когда на другой стороне улицы появился стражник-монгиец. Он был без алебарды, но с колотушкой, а колотушка в руках монгийца была пострашнее кинжала.
   – Старший околотошный, – прошептал в ответ Черпак, замечая на плече стражника серебряную пряжку. – Ладно, притихли и не дергаемся.
   – Я и не дергался, это ты тут бузу развел. Смотри лучше, может, твой стукач попадется.
   – Нету его здесь, он седой, бледный и ходит, как на ходулях.
   – А что за человек?
   – Понятия не имею. Но, должно, из наших, такие воров за милю чуют, оттого и опасны.
   – Так он крепок?
   – Нет, я же сказал, как на ходулях ходит – доходяга.
   – А может, его серомундирники к себе увезли?
   – Может, и увезли. Мы так до завтра его искать будем и хрен чего найдем.
   – Можно шпану приспособить…
   – Шпане платить надо.
   – Но ты же в выигрыше, – усмехнулся Циркач.
   – Мой выигрыш – только мой, – возразил Черпак.
   – Ладно, давай вместе. У меня двадцать денимов выигрышных, могу дать десять.
   – У меня пять выигрышных, могу дать три.
   – Годится, пойдем на площадь, там Синяй обретается, а у него самая большая банда.
   – Господин Лоттар не обрадуется от такой циативности.
   – Инициативности, – поправил Черпака коллега.
   – Ишь ты, откуда такая грамотность, Циркач? Слышал, ты даже читать выучился – на хрена такая канитель?
   – И читать, и писать, – добавил Циркач, поглядывая по сторонам, в том числе и на оставшегося позади околотошного, который выбирал что-то среди развалов молодой капусты и свеклы.
   – А вору это зачем? Вору от этого сплошное расстройство брюха. Ой, смотри, какая баба!..
   – Черпак, околотошный все еще посматривает нам в спины.
   – Да я не в этом смысле, смотри, как юбки-то поддерживает! Эх, так бы и впился зубами – хороша баба!..

34

   На площади перед домом городского головы торговля шла вяло. Немного овощей, немного прошлогодних яблок и картошки, а в остальном деревянные ложки, деревянные башмаки и немного жестяной посуды.
   Здесь не шумели зазывалы, не шел коромыслом дым от жаровен и публика, в основном, была чистая и благопристойная, а потому и за кошельки держалась не так крепко, как на базарной площади.
   Этим пользовались оборванцы-беспризорники, которые мастерски срезали кошельки и, передавая друг другу, становились ни при чем, когда их хватали стражники.
   Пойманных тащили в местный околоток, где секли розгами и отпускали, а срезанный кошелек переходил к Синяю, пятнадцатилетнему главарю банды малолетних воров.
   Синяй «косил» под калеку и сидел на углу улицы, опираясь на костыли, окруженный телохранителями из таких же оборванцев.
   Случалось, ему даже подавали за уродство, и тогда подавший становился защищенным от воровства. И если он ронял кошелек или рассыпал монеты, ему тут же все возвращали до последнего денима. У Синяя тоже были свои принципы.
   – Вон он, – указал Черпак на владельца площади, когда они с Циркачом вышли к дому городского головы.
   – Вижу.
   – А охраны-то, как у королевского прокурора!..
   – Бобер мечтает посадить его на нож, – напомнил Циркач.
   – Ну, это конечно, – согласился Черпак. Бобер был командиром другой подростковой банды, которая контролировала другую часть города и враждовала с бандой Синяя.
   – Здорова, Синяй, – сказал Черпак, когда они с Циркачом остановились напротив «уродца» на костылях.
   – Здарова, урки. Какие дела?
   – Хотим за твое здоровье выпить.
   – Пейте, мне не жалко, – улыбнулся Синяй.
   – На самом деле нужно человечка найти, – перешел на деловой тон Циркач.
   – О, Циркач! Радость-то какая! – воскликнул Синяй, как будто только что увидел Ронни. Стоявшие рядом с ним полдюжины оборванцев засмеялись.
   – Лобызаться не будем, – сказал Циркач. – Даем тринадцать денимов за помощь.
   С этими словами он высыпал монеты в рваную шляпу Синяя.
   – Копейки, конечно, совсем никакие, но для старых друзей постараемся, – пообещал Синяй и улыбнулся Ронни.
   Когда-то давно Синяй был принят в подростковую банду, но его невзлюбили некоторые из старших. Синяя забили бы, как забивали множество других не понравившихся старшим новичков, но тогда за него, полуживого, вступился Ронни. Он получил шрам на руке, но двое его оппонентов пострадали сильнее, и Синяя оставили в покое.
   Циркач подтолкнул напарника, и тот начал расписывать, как выглядит стукач, а спустя полчаса по городу разбежались посыльные и началось просеивание всей городской публики. Циркачу с Черпаком оставалось лишь гулять, зная, что теперь на их стороне несколько десятков помощников.
   Дело практически было сделано, и они не спеша шли в сторону базарной площади, самой шумной и насыщенной ворами. Купив у торговки вареного сахара, они жевали тянучки и обсуждали молоденьких служанок, которые в этот час отправлялись перед обедом за зеленью для своих господ.
   Неожиданно перед ворами появился Харпер. Он всегда возникал словно из ниоткуда и немало этим пугал окружающих.
   – Здорово, воры.
   – Здорово, Харпер, – ответил Ронни, убирая руку от штанины, где прятал кинжал.
   – Какого хрена ты так выныриваешь, Харпер?! Я тебя чуть на нож не посадил!.. – воскликнул Черпак, но Харпер только усмехнулся.
   – На охоту собрались, урки? Кого ловите?
   – Не твое дело, – ответил Черпак, но Харпер на него не обратил внимания. Его интересовал только Циркач.
   – На мокруху подписался, Ронни?
   – А тебе какое дело? – угрюмо спросил Циркач. Ему не нравилось, что этот мерзкий старик читает его, словно книгу.
   – Для кого-то мокруха дело обычное, но только не для тебя. Запачкаешься, в тоску провалишься и сопьешься в доках.
   – Тебе ли говорить, Харпер? За тобой река кровавая.
   Харпер вздохнул и сделался серьезным.
   – Ладно, кто старое помянет… Одним словом, повторяю свое предложение – пойдем ко мне работать. У меня не серебро дают, а золото.
   – У меня своя банда, ты мне без надобности, – покачал головой Циркач.
   – Понятно, на том и распрощаемся. Но напоследок подскажу, что охотитесь вы не на шакала облезлого, а на тигра. Его зовут Счастливчик Мартин, он двадцать лет отмотал в Угле и вышел вполне себе бодренький. Руки как клещи – каленую подкову переломят, так что, урки, опасайтеся.
   И сделав это предупреждение, Харпер нырнул в толпу, как лягушка в тину, и был таков.
   – Вот ведь зараза, – покачал головой оробевший Черпак. – Брешет он все, зря ты его слушал.
   – Я его и не слушал, пойдем дальше, – сказал Циркач и, обойдя сбившихся возле телег людей, направился в сторону Рыбной улицы.
   – А откуда знает, кого мы ищем? Он колдун, что ли? – забеспокоился Черпак, догоняя Ронни.
   – Может, колдун, а может, у него в порту люди свои. Видели, как наши против серомундирников пластались.
   – Видеть, может, и видели, за погляд денег не берут, но как он узнал, кто нам понадобился?
   – Про это не ведаю, – развел руками Ронни. – Давай, что ли, рыбки соленой прикупим?
   – После сахара-то?
   – А чего? Я всегда люблю сладенькое, а потом чтобы солененькое.
   – Это как баб с перегонкой мешать. Отличное получается свойство.
   – Ну тогда по рыбке. Я угощаю.

35

   Купив на один деним полдюжины янтарных коржеек, Циркач и Черпак двинулись по Рыбной улице, чтобы потом свернуть на Канатную – поскольку эту улицу стражники не жаловали, а на Рыбной приходилось через каждые сто шагов нырять во двор, чтобы не попасться.
   – Ты что-нибудь слышал про этого Счастливчика? – спросил Черпак, когда они свернули на Канатную.
   – Слышал кое-что.
   – Ну и как он?
   – Обычный вор, – пожал плечами Циркач. – Просто дело свое знал хорошо, приносил то, что другим не удавалось.
   – Фартовый, значит, был?
   – Фартовый.
   – Но не стоппер же, правильно? Значит, тебе бояться нечего.
   – Не стоппер. Но если бы и стоппером был, я бы от работы не отказался.
   Черпак остановился и стал смотреть вверх по улице.
   – Ты чего? – спросил Циркач.
   – Сдается мне, кто-то по нашем следу шлямает.
   – С чего вдруг? – повернулся Циркач, надкусывая рыбу. – Может, ребята Синявого?
   – Может, и ребята.
   – Так что ты там увидел?
   – Ничего не увидел, а только по спине как-то холодком дает.
   – Страшно? – усмехнулся Циркач.
   – Вроде того.
   Они прошли еще шагов пятьдесят, когда из-за ближайшего угла выскочили двое беспризорников.
   – Эй, Циркач! – крикнул один из них и подошел к знакомому вору.
   – Привет, Поползень. Чего нарыли?
   – Нашли вашего клиента, он в корме у заречных сидит. Поспеши, а то он уже похлебку доедает.
   – Уже идем, – сказал Циркач. – Держи рыбку.
   И он отдал мальчишке двух коржеек.
   Беспризорники побежали вперед, чтобы, если что, не упустить клиента, а Циркач стал немного волноваться, ведь, возможно, совсем скоро ему придется ударить человека кинжалом.
   Через пять минут скорого шага они вышли в переулок, где стояли дома, принадлежавшие заречным. Здесь были недорогие харчевни, в которые заходила разная публика.
   На дощатом настиле под навесом стояли два длинных стола, за которыми сидело несколько посетителей заведения, и среди них был тот, на которого указали мальчишки.
   – Ну что, этот? – спросил Циркач.
   – Ага, он самый, – кивнул Черпак. – Ишь как жрет, никуда не торопится.
   – Ну что, Циркач, работу принял? – спросил беспризорник Пополозень, терзая зубами вяленую рыбу.
   – Да, можете уходить, Синяю наш привет.
   Мальчишки убежали, и Черпак с Циркачом остались возле бочки, откуда местные брали воду.
   Собиравший тарелки заречный покосился в их сторону, и Черпак сказал:
   – Ну ладно, пойду я. Нечего тут рисоваться.
   – Давай, дальше я сам, – согласился Циркач, и когда Черпак как ни в чем не бывало прошел мимо обедающих и вышел через арку на улицу, отступил за угол и решил дожидаться, когда его жертва покинет людное место.
   Часа через три начнет темнеть, однако так долго Циркач ждать не собирался. Хотелось поскорее сделать эту неприятную работу и победителем вернуться в подвал.
   В переулке, где он стоял, было тихо, прохожие появлялись редко. Пробежала дворняга и, остановив на Циркаче взгляд, тут же потеряла к нему интерес и завернула за угол, где ей иногда перепадало косточек.
   Циркач выглянул, чтобы посмотреть, что делает его клиент, но за столом его не обнаружил.
   Тогда он побежал к заведению, заскочил внутрь, но и там не нашел своего клиента. В отчаянии Циркач сунулся на кухню, вызвав удивление хозяина и двух женщин-заречных, стоявших у плиты.
   – Чего надо? – спросил хозяин, но Циркач уже выбежал на улицу.
   Это был провал. Ему дали дело, от которого зависело, как к нему будут относиться старшие воры, и такой конфуз!
   Циркач пробежался до перекрестка и с глухо колотящимся сердцем пристроился позади полной молочницы, переваливающейся с двумя бидонами.
   Прячась за ней, Циркач наконец обнаружил пропажу, его клиент не спеша шел по улице и с интересом посматривал по сторонам.
   – Прочь с дороги! – крикнул возница, и Циркач отскочил в сторону, пропуская воз, груженный резко пахнувшими кожами.

36

   Он шел за клиентом целый час, то приближаясь, то отставая. Казалось, Счастливчик был ничем не озабочен и вел себя, как приехавший на выходные батрак.
   На таких городские воры особенно любили охотиться. Впервые попав в город, деревенские восхищались, терялись, и в таком восторженном состоянии у них было проще увести кошелек, хотя они, по деревенской моде, прятали его в зашитом кармане.
   В ход шли всякие розыгрыши, вроде случайного столкновения, улыбнувшейся девушки или самого простого: это не вы уронили золотой?
   Холщовые штаны, такая же рубаха, куртка поверх – добротная, с подкладкой. Башмаки тоже хорошие, такие шьют богатым лавочникам.
   «Надо не замарать обувку и куртку», – подумал Циркач, в очередной раз подходя к клиенту совсем близко, когда впереди образовался затор.
   Напротив богатой лавки, торговавшей серебряной посудой и дорогой, шитой золотом одежды, с ломовой телеги сгружали привезенный комод с медными ручками. Комод был дорогой, и вокруг него суетились с десяток столярных подмастерьев со старыми овчинами на подстилку.
   Лошадь дергала, хозяин лавки нервничал и бегал вокруг комода, мешая подмастерьям, а под его большим животом на вышитом поясе болтался кошель, набитый за день торговли золотыми терциями.
   Заметив это биение под полой бархатного сюртука, Циркач почувствовал, что во рту у него сделалось сладко от желания немедленно срезать сумку. Однако сейчас он был при другом деле и никак не мог отвлечься на кошелек.
   Вдруг из толпы выскочил пройдоха и быстрым движением срезал бритвой шнурок золотой сумки.
   Не успел кошель упасть на брусчатку, как пройдоха подхватил его и бросился бежать – прямо навстречу Циркачу и его клиенту.
   Циркач сразу узнал пройдоху, это был вор из предместий, который не должен был тут появляться, ведь за нарушение границ били. Но сейчас Циркач не мог призвать мерзавца к ответу, ведь ему предстояло сделать куда более важную и серьезную работу.
   Когда вор поравнялся с клиентом Циркача, тот резко ударил его в грудь, заставив остановиться, а вторым ударом выбил из рук кошелек. Вор на мгновение опешил и бросился бежать, а Счастливчик поднял кошель с золотом и направился к голосящему лавочнику.
   – Вот, хозяин, держи сумку и больше не плошай.
   Толпа ахнула. Кто-то стал звать стражников, и они вскоре объявились – усатый сержант и два монгийцы. От сержанта пахло спиртным, монгийцы были трезвыми.
   – Что за шум, кто звал стражу?! – строго спросил сержант.
   – Все в порядке, господин Лурдик, вор убежал, а казну мне вернули!.. – обрадованно сообщил лавочник и сунул сержанту медную монету в десять денимов.
   – Хорошо, что вернули, – сказал сержант и поправил съехавшую набок шляпу. – А то бывает… не того…
   Он выразительно посмотрел на лавочника, и тот добавил монетку в пять денимов.
   – Другое дело, это самое. А это кто, злодей?
   Сержант уставился на Мартина в упор и даже коснулся его носа своими усами.
   – Что вы, сержант, это наш благодетель, герой! Честный человек, он казну вернул! Я его теперь не отпущу, милости просим ко мне в апартамент, господин хороший!..
   И лавочник потащил Мартина за собой, разом потеряв интерес к драгоценному комоду, и разгрузка продолжилась без него.

37

   Благодарный хозяин провел Мартина через торговую комнату, и они оказались в помещении, заставленном ящиками с товаром. Но свободного места здесь было предостаточно, а из загороженных решетками окон в помещение попадал свет.
   – Мой дом, знаете ли, находится на другой улице, однако здесь у меня есть все, чтобы отблагодарить и угостить хорошего человека. Присаживайтесь за стол, господин хороший. Как ваше имя, кстати? Меня зовут Бомур, я здесь давно живу и уже всем известен. А вы?
   – Я Мартин.
   – Вот и прекрасно, Мартин, – с чувством произнес лавочник, все еще сжимая в руке срезанный кошелек.
   – Самюэль, дружок, пойди-ка сюда!.. – крикнул лавочник, обращаясь к двери, и в комнату заглянул сонный служащий, должно быть, спавший прямо за конторкой.
   – Слушаю, господин Бомур.
   – Неси из кладовки паштет и вино.
   – Сейчас?
   – Сейчас и сюда, соня! Паштет, вино и фрукты! А еще пирог, там ведь должен был остаться пирог – восемь кусков!
   – Пять кусков, господин Бомур, вы ошибаетесь.
   – Как я ошибаюсь, если я пересчитывал? Ладно, неси пять, потом разберемся.
   Служащий исчез, а Бомур сел за стол напротив Мартина и сказал:
   – Перед гостями стыдно. Тащат все, что я не успею пересчитать, и та же история с пирогом.
   – Некоторые люди не упускают случая сунуть в карман чужое, – согласился Мартин. – Особенно когда никто не видит.
   – Но вот вы сегодня вовремя поспели!.. Вы даже не представляете, сколько золота в этом кошельке!..
   Лавочник подбросил на руке кошель, и тот звякнул золотыми монетами.
   – Почему же не представляю? Там примерно двести пятьдесят терций.