Страница:
– Эй, вы так всех червей распугаете! – сквозь стук перфоратора прокричала Люба.
Окуркин выключил перфоратор и, нагнувшись, заглянул в полученное отверстие. Затем распрямился и заметил:
– Черви, Люба, в граните не живут.
– А почему? – удивилась Люба. – А потому, что его грызть трудно…
– Ох, попортят они, Люба, этим своим вибраторам весь наш гумус, – заметила Серегина теща. – А без гумуса нет ни редисочки, ни картошечки…
– Ни водочки, добавил Окуркин и принялся выдалбливать следующую дырку.
Женщины ушли, и работа пошла быстрее. Как выяснилось, «карандашиков ВУ» оказалось целых сто штук, так что Сергею пришлось неоднократно сменять Леху.
Друзья опасались, что у перфоратора сядут аккумуляторы, однако этого не произошло, и задолго до обеда удалось насверлить больше ста дырок.
– Ничего что дырки лишние, – заметил Окуркин. – Про запас останутся.
12
13
14
15
16
17
18
Окуркин выключил перфоратор и, нагнувшись, заглянул в полученное отверстие. Затем распрямился и заметил:
– Черви, Люба, в граните не живут.
– А почему? – удивилась Люба. – А потому, что его грызть трудно…
– Ох, попортят они, Люба, этим своим вибраторам весь наш гумус, – заметила Серегина теща. – А без гумуса нет ни редисочки, ни картошечки…
– Ни водочки, добавил Окуркин и принялся выдалбливать следующую дырку.
Женщины ушли, и работа пошла быстрее. Как выяснилось, «карандашиков ВУ» оказалось целых сто штук, так что Сергею пришлось неоднократно сменять Леху.
Друзья опасались, что у перфоратора сядут аккумуляторы, однако этого не произошло, и задолго до обеда удалось насверлить больше ста дырок.
– Ничего что дырки лишние, – заметил Окуркин. – Про запас останутся.
12
К моменту, когда все «карандашики» были рассованы по дыркам, Олимпиада Петровна и Люба уже заканчивали приготовление обеда.
Вкусные запахи кружились в воздухе и отвлекали приятелей от работы.
– Может, после обеда включим? – предложил Тютюнин.
– Судя по настроению твоей теши, Серега, мы не получим обеда, пока дело не сделаем.
– Ну, тогда давай включать. Давай.
Окуркин вытянул черную коробочку с включателем вроде подвального и без задержки щелкнул им, однако ничего не произошло.
– Ты смотри какая зараза! – покачал головой Тютюнин. – Не сработала. Может, батарейки сели?
– Да нет, вот лампочка контрольная – она горит.
– Ну-ка. – Сергей подошел поближе и удостоверился, что с батарейками все в порядке.
Окуркин сделал еще несколько неудачных попыток, затем положил включатель на землю и сказал:
– Если ничего не получается, нужно смотреть инструкцию.
– Точно, нужно смотреть, – согласился Сергей.
Они снова взялись за засаленную книжицу и в разделе «Включение цепи» нашли упоминание о предохранителе, который блокировал случайное включение.
– Ну вот в чем собака-то зарыта! – обрадовался Леха. – Давай по новой.
– Стой, давай почитаем раздел «Безопасность».
– Да чего там читать? «Не влезай – убьет», «Не стой под стрелой» и «Мама мыла раму»…
Окуркин уже схватился за включатель, когда был остановлен выкриком:
– Стой! Кричал Серега.
– Ты чего разорался-то? – удивленно спросил Окуркин.
– Тут написано – сто метров…
– Чего «сто метров»?
– Нужно отойти на сто метров.
– Серьезно?
– Вот, сам смотри.
Окуркин вернулся к инструкции и убедился, что Тютюнин прав.
– Интересно, зачем так далеко топать? А провода хватит? Леха заглянул в чемодан, где еще валялась довольно увесистая бухта.
– Я знаю зачем, – поднял палец Тютюнин. – Это чтобы током не шарахнуло, как корову!
– Какую корову?
– На колхозном поле, в грозу.
– А-а, понимаю. Тогда, может, лучше калоши надеть резиновые?
– Можно, – согласился Сергей. Топать сто метров от дачи ему не хотелось, тем более что примерно на этом рубеже начинался колючий кустарник. – Эх, ничего не выйдет. Резиновых калош у нас только две пары, и в них сейчас Люба и теща.
– Ну тогда пошли отматывать – инструкция есть инструкция, ничего не поделаешь.
– А теще с Любой скажем?
– А зачем? – пожал плечами Окуркин. – Они же в калошах.
– Точно. Ну тогда пошли.
Друзья стали спускаться с холма, на вершине которого находилась Серегина дача, но тут их исчезновение заметила бдительная Олимпиада Петровна.
– Ты смотри, Любаша, эти бездельники в кусты рванули. Можешь не сомневаться, у них там самогонка припрятана… Бери скалку, доча, и за мной.
Вкусные запахи кружились в воздухе и отвлекали приятелей от работы.
– Может, после обеда включим? – предложил Тютюнин.
– Судя по настроению твоей теши, Серега, мы не получим обеда, пока дело не сделаем.
– Ну, тогда давай включать. Давай.
Окуркин вытянул черную коробочку с включателем вроде подвального и без задержки щелкнул им, однако ничего не произошло.
– Ты смотри какая зараза! – покачал головой Тютюнин. – Не сработала. Может, батарейки сели?
– Да нет, вот лампочка контрольная – она горит.
– Ну-ка. – Сергей подошел поближе и удостоверился, что с батарейками все в порядке.
Окуркин сделал еще несколько неудачных попыток, затем положил включатель на землю и сказал:
– Если ничего не получается, нужно смотреть инструкцию.
– Точно, нужно смотреть, – согласился Сергей.
Они снова взялись за засаленную книжицу и в разделе «Включение цепи» нашли упоминание о предохранителе, который блокировал случайное включение.
– Ну вот в чем собака-то зарыта! – обрадовался Леха. – Давай по новой.
– Стой, давай почитаем раздел «Безопасность».
– Да чего там читать? «Не влезай – убьет», «Не стой под стрелой» и «Мама мыла раму»…
Окуркин уже схватился за включатель, когда был остановлен выкриком:
– Стой! Кричал Серега.
– Ты чего разорался-то? – удивленно спросил Окуркин.
– Тут написано – сто метров…
– Чего «сто метров»?
– Нужно отойти на сто метров.
– Серьезно?
– Вот, сам смотри.
Окуркин вернулся к инструкции и убедился, что Тютюнин прав.
– Интересно, зачем так далеко топать? А провода хватит? Леха заглянул в чемодан, где еще валялась довольно увесистая бухта.
– Я знаю зачем, – поднял палец Тютюнин. – Это чтобы током не шарахнуло, как корову!
– Какую корову?
– На колхозном поле, в грозу.
– А-а, понимаю. Тогда, может, лучше калоши надеть резиновые?
– Можно, – согласился Сергей. Топать сто метров от дачи ему не хотелось, тем более что примерно на этом рубеже начинался колючий кустарник. – Эх, ничего не выйдет. Резиновых калош у нас только две пары, и в них сейчас Люба и теща.
– Ну тогда пошли отматывать – инструкция есть инструкция, ничего не поделаешь.
– А теще с Любой скажем?
– А зачем? – пожал плечами Окуркин. – Они же в калошах.
– Точно. Ну тогда пошли.
Друзья стали спускаться с холма, на вершине которого находилась Серегина дача, но тут их исчезновение заметила бдительная Олимпиада Петровна.
– Ты смотри, Любаша, эти бездельники в кусты рванули. Можешь не сомневаться, у них там самогонка припрятана… Бери скалку, доча, и за мной.
13
Едва Леха с Сергеем размотали весь провод, как откуда ни возьмись налетели Люба и Олимпиада Петровна.
– О, вы чего здесь делаете? – удивился Тютюнин.
– А мы вам компанию составить решили, Сергей Викторович, на вашу самогоночку.
– Какую самогоночку?
– А ту, которую вы тут припрятали и потихоньку высосать собирались.
– Мы работаем, тетя Лимпа, – вступился Леха. – Отошли на всю длину провода, как написано в инструкции.
– Где эта инструкция? – строго спросила Олимпиада.
– Вот, – сказал Сергей, протягивая книжечку.
Теша выхватила ее, словно это была не инструкция, а какие-нибудь три рубля, пролистала все страницы и спросила:
– А почему нам с Любашей ничего не сказали? Хотели
Избавиться от двух слабых женщин, босяки?
– Зачем вам говорить, когда вы в калошах, – попытался объяснить Леха. – Вот если бы вы были коровы…
Не договорив, Окуркин замолчал. Он вспомнил, что его машина стоит возле Серегиной дачи – совсем близко.
– Елы-палы, я же «запорожец» забыл перегнать! И, сорвавшись с места, Леха побежал в гору.
– Так он же в калошах, твой «горбатый»! – злорадно закричала ему вслед Олимпиада Петровна. А Люба повертела в руках ненужную скалку и честно призналась:
– Ничего не понимаю.
Вскоре Леха пригнал «запорожец» и запарковал его в кустах. Затем, повеселевший, подошел к компании и, взяв из рук Тютюнина включатель, сказал:
– Сейчас быстренько взрыхлим и будем обедать, правильно, Олимпиада Петровна?
Серегина теща ничего не ответила, и Леха, элегантным жестом отбросив собачку предохранителя, нажал главную кнопку.
В первое мгновение никто ничего не понял. Земля просто ушла из-под ног, а затем подпрыгнула вверх, больно Ударив по подошвам.
Все вокруг загрохотало, засвистел, срывая листву, горячий ветер, а затем, закрыв собой полнеба, сверху обрушился Целый град глиняных комьев.
Этот ужас длился всего несколько секунд, а потом послышались первые стоны.
– Моя машина… Моя машина… – бубнили из-под первого глиняного холма.
– Люба! Доча, ты жива?! – кричали из-под другого.
– Жива, мама…
– А скалочка! Скалочка еще при тебе, доча?
– Нет, мама, где-то обронила!
Тютюнин почти ничего не слышал, поскольку его завалило сильнее всех, однако, упершись в землю ногами, он сумел вынырнуть на белый свет, который оказался каким-то желто-оранжевым.
Солнце едва пробивалось сквозь плотную пыльную завесу, а слабый ветер неохотно относил в сторону гигантское облако копоти, похожее на гриб от ядерного взрыва.
– Серега! Мы, наверное, бомбу взорвали атомную! – позабыв про «запорожец», ошалело воскликнул Окуркин. – Ну Бухалов, сволочь! Ну подсунул!
Хрипло кашляя и вздымая тучи пыли, на ноги поднялась Олимпиада Петровна:
– И ведь еще издевались, подлецы – в калошах, дескать, Люба, нам ничего не грозит…
– Ой, что же это было, Сережа? – заныла Люба. – Чего ты с нами сделать хотел?
– Он убить нас хотел, Люба, доча моя! Убить за наследство, как дон Хулиан в фильме «Моя вторая неродная мама»!
– Я только взрыхлить хотел! – заорал Серега, потрясая пыльными руками и белея зубами на оранжевом лице.
В небе застрекотал вертолет.
– Ой, надо же сказать им, что это не мы! Надо сказать, что это Сергей Викторович! – спохватилась-теща и стала отплясывать на глине и размахивать руками. – Не стреляйте, не стреляйте!
– Поздно кричать, Олимпиада Петровна, – сурово произнес Окуркин. – Радиация уже сделал свое черное дело… Мы все обречены…
От таких слов своего друга Серега сел на глину и, в сердцах хлопнув по ней рукой, сказал:
– Взрыхлили, мля, землю. Посадили картошечку.
– О, вы чего здесь делаете? – удивился Тютюнин.
– А мы вам компанию составить решили, Сергей Викторович, на вашу самогоночку.
– Какую самогоночку?
– А ту, которую вы тут припрятали и потихоньку высосать собирались.
– Мы работаем, тетя Лимпа, – вступился Леха. – Отошли на всю длину провода, как написано в инструкции.
– Где эта инструкция? – строго спросила Олимпиада.
– Вот, – сказал Сергей, протягивая книжечку.
Теша выхватила ее, словно это была не инструкция, а какие-нибудь три рубля, пролистала все страницы и спросила:
– А почему нам с Любашей ничего не сказали? Хотели
Избавиться от двух слабых женщин, босяки?
– Зачем вам говорить, когда вы в калошах, – попытался объяснить Леха. – Вот если бы вы были коровы…
Не договорив, Окуркин замолчал. Он вспомнил, что его машина стоит возле Серегиной дачи – совсем близко.
– Елы-палы, я же «запорожец» забыл перегнать! И, сорвавшись с места, Леха побежал в гору.
– Так он же в калошах, твой «горбатый»! – злорадно закричала ему вслед Олимпиада Петровна. А Люба повертела в руках ненужную скалку и честно призналась:
– Ничего не понимаю.
Вскоре Леха пригнал «запорожец» и запарковал его в кустах. Затем, повеселевший, подошел к компании и, взяв из рук Тютюнина включатель, сказал:
– Сейчас быстренько взрыхлим и будем обедать, правильно, Олимпиада Петровна?
Серегина теща ничего не ответила, и Леха, элегантным жестом отбросив собачку предохранителя, нажал главную кнопку.
В первое мгновение никто ничего не понял. Земля просто ушла из-под ног, а затем подпрыгнула вверх, больно Ударив по подошвам.
Все вокруг загрохотало, засвистел, срывая листву, горячий ветер, а затем, закрыв собой полнеба, сверху обрушился Целый град глиняных комьев.
Этот ужас длился всего несколько секунд, а потом послышались первые стоны.
– Моя машина… Моя машина… – бубнили из-под первого глиняного холма.
– Люба! Доча, ты жива?! – кричали из-под другого.
– Жива, мама…
– А скалочка! Скалочка еще при тебе, доча?
– Нет, мама, где-то обронила!
Тютюнин почти ничего не слышал, поскольку его завалило сильнее всех, однако, упершись в землю ногами, он сумел вынырнуть на белый свет, который оказался каким-то желто-оранжевым.
Солнце едва пробивалось сквозь плотную пыльную завесу, а слабый ветер неохотно относил в сторону гигантское облако копоти, похожее на гриб от ядерного взрыва.
– Серега! Мы, наверное, бомбу взорвали атомную! – позабыв про «запорожец», ошалело воскликнул Окуркин. – Ну Бухалов, сволочь! Ну подсунул!
Хрипло кашляя и вздымая тучи пыли, на ноги поднялась Олимпиада Петровна:
– И ведь еще издевались, подлецы – в калошах, дескать, Люба, нам ничего не грозит…
– Ой, что же это было, Сережа? – заныла Люба. – Чего ты с нами сделать хотел?
– Он убить нас хотел, Люба, доча моя! Убить за наследство, как дон Хулиан в фильме «Моя вторая неродная мама»!
– Я только взрыхлить хотел! – заорал Серега, потрясая пыльными руками и белея зубами на оранжевом лице.
В небе застрекотал вертолет.
– Ой, надо же сказать им, что это не мы! Надо сказать, что это Сергей Викторович! – спохватилась-теща и стала отплясывать на глине и размахивать руками. – Не стреляйте, не стреляйте!
– Поздно кричать, Олимпиада Петровна, – сурово произнес Окуркин. – Радиация уже сделал свое черное дело… Мы все обречены…
От таких слов своего друга Серега сел на глину и, в сердцах хлопнув по ней рукой, сказал:
– Взрыхлили, мля, землю. Посадили картошечку.
14
Полетав вокруг места происшествия, вертолет приземлился у подножия холма, где раньше была зеленая травка. Теперь там простиралась безжизненная красная пустыня, где очень уместно смотрелись бы лунные кратеры.
Взметнув и без того еще не улегшуюся пыль, вертолет с буквами «МЧС» на борту высадил десант и снова поднялся в небо.
– Опасаются… – прокомментировал Леха и двинулся навстречу людям в блестящих, как у космонавтов, костюмах.
Заметив шевеление, «космонавты» замерли, однако поняв, что это не диковинный зверь, а всего лишь Леха Окуркин, помахали ему руками.
Следом за другом навстречу десанту с Большой земли вышел Сергей Тютюнин. Он видел, как люди в блестящих костюмах измеряли Леху какими-то приборами и все кивали, кивали головами.
Когда Тютюнин подошел ближе, его проверили таким же образом, и он ничуть не испугался.
Неожиданно «космонавты» все разом вздрогнули и подались назад. Сергей резко обернулся и понял, в чем дело. Это была Олимпиада Петровна, прическа которой встала Дыбом от глиняной пыли, а улыбка только придавала ей сходство с обгоревшим Терминатором.
– Не бойтесь, это евонная теща, – пояснил Леха, указав на Сергея.
Когда Олимпиада Петровна подошла ближе, главный «космонавт» шагнул ей навстречу и спросил:
– Бабка, немцы в деревне есть?
– Чего? – не поняла Олимпиада.
– Шутка! – сказал главный и глухо засмеялся под своим шлемом. – Стой ровно, – добавил он и поводил вокруг Олимпиады специальным прибором. Затем так же проверил Любу и, облегченно вздохнув, снял шлем.
Его товарищи последовали примеру главного и открыли свои покрасневшие, распаренные лица.
– Михалыч, покурим? – предложил один из «космонавтов».
– Покурим, – согласился главный и, получив сигаретку, прикурил ее от поднесенной зажигалки.
Затянувшись и выпустив дым, он еще раз внимательно посмотрел на погорельцев:
– Что здесь произошло?
– Мы сами не поняли, – честно признался Окуркин.
– Но взрыв-то был.
– Взрыв? – Серега пожал плечами. – Мы вообще-то хотели землю взрыхлить, чтобы гумус и все такое…
– Червячки чтобы водились, – хрипло добавила Люба. «Космонавты» переглянулись.
– Какие червячки? – уточнил главный, в его голосе слышалось сочувствие.
– Земляные…
– Земляные, – повторил главный.
В этот момент заработала его рация.
– «Второй», что удалось узнать? «Второй», ответьте!
– Докладываю: радиации нет. Провожу дознание.
– Как проводите?
– Методом опроса пострадавших…
– А живые среди них есть?
– Живые? – Главный еще раз посмотрел на погорельцев. -Живые есть.
– Хорошо, значит, я могу докладывать наверх?
– Да, докладывайте.
Убрав рацию, главный спасатель вернулся к прерванному дознанию:
– Так чего там у нас насчет червячков?
– Земля была твердая, вот мы и решили ее взрыхлить, – снова принялся объяснять Серега. – Лопатой никак не получалось, и мы поехали к метростроевцам…
Тютюнин взглянул на Леху, и тот, вздохнув, продолжил:
– Это Бухалов виноват, товарищ главный. Это он виноват, сволочь, все дни напролет пьяный, и собака у него закладывает, а ее уволить не могут, потому как она ветеран пограничных войск и не раз прыгала с парашютом… – Выпалив все это без запинки, Окуркин развел руками и добавил:
– Вот.
– Ну что же, картина ясная, – произнес главный, понимая, что свидетели сильно повреждены. – Давайте совершим восхождение. Вы не против?
– Вообще-то у нас там «красный уголок» остался, – сказал Сергей, махнув в сторону развороченной вершины холма.
– Так-так. И чего вы там делали, в уголке?
– Мы? Мы там отдыхали-и…
– Укрывались от ветра и дождя, – добавил Окуркин.
– И еще мы с мамой там переодевались, чтобы в чистом не работать, – вставила свое слово Люба.
– А чего же вы там работали?
– Грядочки организовывали.
– Так у вас там огород, что ли, на холме?
– Дачка.
– Дачка, баксов пачка, – задумчиво произнес главный и, бросив окурок на лунный грунт, раздавил его космонавтским ботинком. – Ладно, пошли посмотрим на вашу Дачку… -
Взметнув и без того еще не улегшуюся пыль, вертолет с буквами «МЧС» на борту высадил десант и снова поднялся в небо.
– Опасаются… – прокомментировал Леха и двинулся навстречу людям в блестящих, как у космонавтов, костюмах.
Заметив шевеление, «космонавты» замерли, однако поняв, что это не диковинный зверь, а всего лишь Леха Окуркин, помахали ему руками.
Следом за другом навстречу десанту с Большой земли вышел Сергей Тютюнин. Он видел, как люди в блестящих костюмах измеряли Леху какими-то приборами и все кивали, кивали головами.
Когда Тютюнин подошел ближе, его проверили таким же образом, и он ничуть не испугался.
Неожиданно «космонавты» все разом вздрогнули и подались назад. Сергей резко обернулся и понял, в чем дело. Это была Олимпиада Петровна, прическа которой встала Дыбом от глиняной пыли, а улыбка только придавала ей сходство с обгоревшим Терминатором.
– Не бойтесь, это евонная теща, – пояснил Леха, указав на Сергея.
Когда Олимпиада Петровна подошла ближе, главный «космонавт» шагнул ей навстречу и спросил:
– Бабка, немцы в деревне есть?
– Чего? – не поняла Олимпиада.
– Шутка! – сказал главный и глухо засмеялся под своим шлемом. – Стой ровно, – добавил он и поводил вокруг Олимпиады специальным прибором. Затем так же проверил Любу и, облегченно вздохнув, снял шлем.
Его товарищи последовали примеру главного и открыли свои покрасневшие, распаренные лица.
– Михалыч, покурим? – предложил один из «космонавтов».
– Покурим, – согласился главный и, получив сигаретку, прикурил ее от поднесенной зажигалки.
Затянувшись и выпустив дым, он еще раз внимательно посмотрел на погорельцев:
– Что здесь произошло?
– Мы сами не поняли, – честно признался Окуркин.
– Но взрыв-то был.
– Взрыв? – Серега пожал плечами. – Мы вообще-то хотели землю взрыхлить, чтобы гумус и все такое…
– Червячки чтобы водились, – хрипло добавила Люба. «Космонавты» переглянулись.
– Какие червячки? – уточнил главный, в его голосе слышалось сочувствие.
– Земляные…
– Земляные, – повторил главный.
В этот момент заработала его рация.
– «Второй», что удалось узнать? «Второй», ответьте!
– Докладываю: радиации нет. Провожу дознание.
– Как проводите?
– Методом опроса пострадавших…
– А живые среди них есть?
– Живые? – Главный еще раз посмотрел на погорельцев. -Живые есть.
– Хорошо, значит, я могу докладывать наверх?
– Да, докладывайте.
Убрав рацию, главный спасатель вернулся к прерванному дознанию:
– Так чего там у нас насчет червячков?
– Земля была твердая, вот мы и решили ее взрыхлить, – снова принялся объяснять Серега. – Лопатой никак не получалось, и мы поехали к метростроевцам…
Тютюнин взглянул на Леху, и тот, вздохнув, продолжил:
– Это Бухалов виноват, товарищ главный. Это он виноват, сволочь, все дни напролет пьяный, и собака у него закладывает, а ее уволить не могут, потому как она ветеран пограничных войск и не раз прыгала с парашютом… – Выпалив все это без запинки, Окуркин развел руками и добавил:
– Вот.
– Ну что же, картина ясная, – произнес главный, понимая, что свидетели сильно повреждены. – Давайте совершим восхождение. Вы не против?
– Вообще-то у нас там «красный уголок» остался, – сказал Сергей, махнув в сторону развороченной вершины холма.
– Так-так. И чего вы там делали, в уголке?
– Мы? Мы там отдыхали-и…
– Укрывались от ветра и дождя, – добавил Окуркин.
– И еще мы с мамой там переодевались, чтобы в чистом не работать, – вставила свое слово Люба.
– А чего же вы там работали?
– Грядочки организовывали.
– Так у вас там огород, что ли, на холме?
– Дачка.
– Дачка, баксов пачка, – задумчиво произнес главный и, бросив окурок на лунный грунт, раздавил его космонавтским ботинком. – Ладно, пошли посмотрим на вашу Дачку… -
15
Подниматься на холм по осыпающемуся склону пришлось цепочкой.
Чем выше восходил Серега Тютюнин, тем яснее представлял себе масштабы постигшего их с Лехой разочарования.
Красно-коричневая местность простиралась на километр вокруг, и все это пространство выглядело безжизненным.
Вскоре команда оказалась на вершине, все повернулись и заглянули в кратер.
– Значит, для червячков старались? – снова спросил главный, оценивая на глаз глубину воронки. – Глубоковато получилось – метров пятнадцать.
Помимо покрытых гарью склонов, в кратере, словно лепестки гигантской черной ромашки, обозначались остатки железнодорожной цистерны.
– Откуда это там? – поразился Окуркин.
– То есть это не вы ее туда закопали? – спросил спасатель.
– Нет, это до нас кто-то. Здесь раньше нефтебаза была, а только потом моя дача.
– Ты что, придурок, дачу на нефтебазе организовывал? – искренне изумился спасатель.
– Это не я придурок, товарищ командир. Это моя теща придурок! – Серега радостно указал на Олимпиаду Петровну.
Развить свою мысль дальше ему помешал шум гусеничной машины, которая подкатила к холму и стала быстро взбираться по сыпучему склону.
– О, сам министр! – воскликнул главный спасатель и сейчас же нахлобучил свой шлем. Его бойцы тоже побросали окурки и оделись по форме.
Вездеход с эмблемой «МЧС» остановился в нескольких метрах от кратера, из кабины выскочил невысокий подвижный человек. Тютюнин сразу узнал его, однако фамилия тела из головы, должно быть, от удара взрывной волны.
«Шмидт, Щорс, Шеварднадзе…» – перебирал Серега, а министр между тем соскочил на лунную осыпь и, заглянув в кратер, негромко выругался.
Спрыгнувший следом за ним заместитель в генеральском мундире едва не съехал в огромную воронку.
«Шварц, Шикльгрубер, Шлагбаум…» – крутилось в голове Тютюнина.
– Здравствуйте, товарищ Березовский! – неожиданно проревела Олимпиада Петровна. – Мы вас так ждали!
От ее неожиданного крика все сотрудники МЧС едва не попадали в кратер.
Придя в себя от такого потрясения, министр одернул пиджак и сурово сказал:
– Я вижу, без пострадавших тут не обошлось?
– Да, малость повредились, – подтвердил командир группы спасателей.
– Да вы шлемы-то снимите. Чего людей пугать? Они и так вон кошмары наяву видят.
Спасатели с облегчением сняли шлемы.
– Что удалось выяснить? – поглядывая на развороченную цистерну, спросил министр.
«Шолом-Алейхем, Ширак, Шри-Ланка…» торопился Серега, однако с такой нагрузкой его голова не справлялась.
– Они несут какой-то бред, товарищ министр, – пожал плечами спасатель.
– Какой именно бред?
– Ну-ка ты, контуженный, расскажи, – обратился спасатель к Лехе.
– Ага, сейчас… Значит, чтобы червячки, мы разрыхлить решили, а Бухалов, сволочь, собака у него пьет, на парашюте прыгает и бутерброд с килькой… Э-э… Где-то в среднем Уровне…
– Ну что тут непонятно? – Министр строго посмотрел на командира спасателей. – Человек рассказал, что они от-
Правились на участок строительства станции метро «Наглово» и у своего знакомого прораба Бухалова взяли набор для взрывных работ. Насверлили перфоратором дырок, сунули в них взрывные устройства ВУ и с расстояния сто метров произвели подрыв.
– Точно! – кивнул Леха.
– А еще собаку зовут Алмаз, – заметил заместитель с генеральскими погонами.
– Ты-то откуда знаешь? – удивился министр.
– Мы с Алмазом вместе служить начинали. Я лейтенантом, а он маленьким щенком.
– Ну ладно. С этим разобрались, – подвел итог министр. – Пострадавшие, садитесь в вездеход, я отвезу вас в медпункт.
– Меня не нужно, – замотал головой Леха. – Мне еще машину откапывать. У вас случайно лопаты не найдется?
– А я ему помогу, можно? – поднял руку Серега. – А вы лучше заберите с собой женщин.
– А здесь что, женщины есть? – удивился министр.
– Да, это мы! – радостно объявила Олимпиада Петровна и шагнула к министру, едва не свалив его своим бюстом.
Чем выше восходил Серега Тютюнин, тем яснее представлял себе масштабы постигшего их с Лехой разочарования.
Красно-коричневая местность простиралась на километр вокруг, и все это пространство выглядело безжизненным.
Вскоре команда оказалась на вершине, все повернулись и заглянули в кратер.
– Значит, для червячков старались? – снова спросил главный, оценивая на глаз глубину воронки. – Глубоковато получилось – метров пятнадцать.
Помимо покрытых гарью склонов, в кратере, словно лепестки гигантской черной ромашки, обозначались остатки железнодорожной цистерны.
– Откуда это там? – поразился Окуркин.
– То есть это не вы ее туда закопали? – спросил спасатель.
– Нет, это до нас кто-то. Здесь раньше нефтебаза была, а только потом моя дача.
– Ты что, придурок, дачу на нефтебазе организовывал? – искренне изумился спасатель.
– Это не я придурок, товарищ командир. Это моя теща придурок! – Серега радостно указал на Олимпиаду Петровну.
Развить свою мысль дальше ему помешал шум гусеничной машины, которая подкатила к холму и стала быстро взбираться по сыпучему склону.
– О, сам министр! – воскликнул главный спасатель и сейчас же нахлобучил свой шлем. Его бойцы тоже побросали окурки и оделись по форме.
Вездеход с эмблемой «МЧС» остановился в нескольких метрах от кратера, из кабины выскочил невысокий подвижный человек. Тютюнин сразу узнал его, однако фамилия тела из головы, должно быть, от удара взрывной волны.
«Шмидт, Щорс, Шеварднадзе…» – перебирал Серега, а министр между тем соскочил на лунную осыпь и, заглянув в кратер, негромко выругался.
Спрыгнувший следом за ним заместитель в генеральском мундире едва не съехал в огромную воронку.
«Шварц, Шикльгрубер, Шлагбаум…» – крутилось в голове Тютюнина.
– Здравствуйте, товарищ Березовский! – неожиданно проревела Олимпиада Петровна. – Мы вас так ждали!
От ее неожиданного крика все сотрудники МЧС едва не попадали в кратер.
Придя в себя от такого потрясения, министр одернул пиджак и сурово сказал:
– Я вижу, без пострадавших тут не обошлось?
– Да, малость повредились, – подтвердил командир группы спасателей.
– Да вы шлемы-то снимите. Чего людей пугать? Они и так вон кошмары наяву видят.
Спасатели с облегчением сняли шлемы.
– Что удалось выяснить? – поглядывая на развороченную цистерну, спросил министр.
«Шолом-Алейхем, Ширак, Шри-Ланка…» торопился Серега, однако с такой нагрузкой его голова не справлялась.
– Они несут какой-то бред, товарищ министр, – пожал плечами спасатель.
– Какой именно бред?
– Ну-ка ты, контуженный, расскажи, – обратился спасатель к Лехе.
– Ага, сейчас… Значит, чтобы червячки, мы разрыхлить решили, а Бухалов, сволочь, собака у него пьет, на парашюте прыгает и бутерброд с килькой… Э-э… Где-то в среднем Уровне…
– Ну что тут непонятно? – Министр строго посмотрел на командира спасателей. – Человек рассказал, что они от-
Правились на участок строительства станции метро «Наглово» и у своего знакомого прораба Бухалова взяли набор для взрывных работ. Насверлили перфоратором дырок, сунули в них взрывные устройства ВУ и с расстояния сто метров произвели подрыв.
– Точно! – кивнул Леха.
– А еще собаку зовут Алмаз, – заметил заместитель с генеральскими погонами.
– Ты-то откуда знаешь? – удивился министр.
– Мы с Алмазом вместе служить начинали. Я лейтенантом, а он маленьким щенком.
– Ну ладно. С этим разобрались, – подвел итог министр. – Пострадавшие, садитесь в вездеход, я отвезу вас в медпункт.
– Меня не нужно, – замотал головой Леха. – Мне еще машину откапывать. У вас случайно лопаты не найдется?
– А я ему помогу, можно? – поднял руку Серега. – А вы лучше заберите с собой женщин.
– А здесь что, женщины есть? – удивился министр.
– Да, это мы! – радостно объявила Олимпиада Петровна и шагнула к министру, едва не свалив его своим бюстом.
16
Министр любезно выделил Лехе с Сергеем две саперные лопатки, после чего вся спасательная команда вместе с Олимпиадой Петровной и Любой уехала.
Супруга Тютюнина напоследок крикнула, чтобы Сергей не задерживался долго, и тот ответил: «Ладно».
– Ну и что теперь делать? – вздохнул Тютюнин, когда вездеход скрылся из виду, оставив лишь шлейф красноватой пыли.
– Откапывать пойдем, чего же еще.
– Да я не об этом. Оборудование-то пропало.
– Да и хрен с ним. Ты думаешь, Бухалов чего-нибудь помнит?
– А что, нет?
– Ну ты же не помнишь, как на Восьмое марта милиционера облевал.
– Что?
– Вот то-то и оно. Иногда память нам изменяет. Друзья спустились к месту, где под слоем глины скрывался окуркинской «запорожец», и приступили к работе.
Глина была рыхлая и копалась легко, а толстая шкура «лупатого» помогла ему перенести испытание без потерь.
Даже двигатель завелся почти что сразу, и друзья с комфортом совершили спуск на днище машины, поскольку колеса до твердой земли не доставали.
Чтобы привести себя и автомобиль в порядок, было решено ехать на уже знакомую речку Каменку.
Там друзья искупались, прополоскали вещи, а затем, набрав в ведерко воды, поднялись к «запорожцу», чтобы его помыть.
Не успели они намочить бока «лупатого» скакуна, как услышали рев десятков глоток и увидели ту самую орду пионеров, о которой рассказывал Окуркин.
– Чего-то они сегодня поздно, – заметил он. Человек пятьдесят детей разного возраста еще издали
Стали метать в реку заряды. Каменка содрогнулась от взрывов.
– Интересно, их мамочки знают об этом? – подумал вслух Тютюнин.
Они с Лехой постояли за кустами еще немного, однако взрывов больше не последовало, и друзья вышли на открытое место, чтобы посмотреть, за чем же охотятся малолетние преступники.
Оказалось, что дети собирали вовсе не оглушенную рыбу. Они собирали лягушек!
Зеленых и коричневых лягушек с вытянутыми ногами и посиневшими животами. Мальчишки словно грибы забрасывали их в лукошки, и Окуркин неожиданно для себя крикнул:
– Эй, почем улов, парни?!
Сбор лягушек сейчас же прекратился, десятки подозрительных глаз уставились на двух невесть откуда взявшихся дачников.
В руках у одного «пионера» Тютюнин заметил неиспользованный заряд.
«Дурак Леха, – подумал Сергей. – Ой дурак…»
– А ты чего, купить хочешь? – с ехидной улыбочкой поинтересовался самый крупный хулиган. Он как две капли воды был похож на Мишку Квакина из книжки «Тимур и его команда», которую злые языки называли «Чубайс и его Семья».
– Куплю, если товар хороший, – с расстановкой произнес Леха, косясь на пионера с неизрасходованным зарядом.
– Ты чего, Мишка, Лохматый запретил нам с другими торговаться! – одернул главного хулигана кто-то из пацанов.
– Да плевал я на Лохматого, – огрызнулся тот. – С кем хочу, с тем и торгую.
– А вы откуда будете, парни? Может, я к вам в гости наведаюсь? Там и поговорим, – продолжал сходить с ума Окуркин, сам дивясь своей смелости.
– Из Горелкова мы, – ответил Мишка. – А вы-то кто такие? Гости столичные?
– Мы-то? – Окуркин задумался, что бы такое соврать, но тут его неожиданно опередил разволновавшийся Сергей.
– Саперы мы, – сказал он. – Из МЧС.
– Эй, так это вы нефтебазу-то взорвали?! – догадался тот пацан, что предупреждал о Лохматом.
– Пришлось, парень, пришлось. Чуть сами там не остались.
– Ух ты! – Подозрительность в глазах горелковских мальчишек сменилась восхищением. – А чего было-то, бонба ?
– А то, – кивнул Леха. – С дав них времен. С самого монголо-татарского ига пролежала… Проржавела вся…
– Ладно, – складывая к лукошко последних лягушек, согласился Мишка. – Будете в Горелкове, спросите товарища Ежова.
– Так ты, стало быть, Ежов? – догадался Леха.
– Нет, я его товарищ.
Супруга Тютюнина напоследок крикнула, чтобы Сергей не задерживался долго, и тот ответил: «Ладно».
– Ну и что теперь делать? – вздохнул Тютюнин, когда вездеход скрылся из виду, оставив лишь шлейф красноватой пыли.
– Откапывать пойдем, чего же еще.
– Да я не об этом. Оборудование-то пропало.
– Да и хрен с ним. Ты думаешь, Бухалов чего-нибудь помнит?
– А что, нет?
– Ну ты же не помнишь, как на Восьмое марта милиционера облевал.
– Что?
– Вот то-то и оно. Иногда память нам изменяет. Друзья спустились к месту, где под слоем глины скрывался окуркинской «запорожец», и приступили к работе.
Глина была рыхлая и копалась легко, а толстая шкура «лупатого» помогла ему перенести испытание без потерь.
Даже двигатель завелся почти что сразу, и друзья с комфортом совершили спуск на днище машины, поскольку колеса до твердой земли не доставали.
Чтобы привести себя и автомобиль в порядок, было решено ехать на уже знакомую речку Каменку.
Там друзья искупались, прополоскали вещи, а затем, набрав в ведерко воды, поднялись к «запорожцу», чтобы его помыть.
Не успели они намочить бока «лупатого» скакуна, как услышали рев десятков глоток и увидели ту самую орду пионеров, о которой рассказывал Окуркин.
– Чего-то они сегодня поздно, – заметил он. Человек пятьдесят детей разного возраста еще издали
Стали метать в реку заряды. Каменка содрогнулась от взрывов.
– Интересно, их мамочки знают об этом? – подумал вслух Тютюнин.
Они с Лехой постояли за кустами еще немного, однако взрывов больше не последовало, и друзья вышли на открытое место, чтобы посмотреть, за чем же охотятся малолетние преступники.
Оказалось, что дети собирали вовсе не оглушенную рыбу. Они собирали лягушек!
Зеленых и коричневых лягушек с вытянутыми ногами и посиневшими животами. Мальчишки словно грибы забрасывали их в лукошки, и Окуркин неожиданно для себя крикнул:
– Эй, почем улов, парни?!
Сбор лягушек сейчас же прекратился, десятки подозрительных глаз уставились на двух невесть откуда взявшихся дачников.
В руках у одного «пионера» Тютюнин заметил неиспользованный заряд.
«Дурак Леха, – подумал Сергей. – Ой дурак…»
– А ты чего, купить хочешь? – с ехидной улыбочкой поинтересовался самый крупный хулиган. Он как две капли воды был похож на Мишку Квакина из книжки «Тимур и его команда», которую злые языки называли «Чубайс и его Семья».
– Куплю, если товар хороший, – с расстановкой произнес Леха, косясь на пионера с неизрасходованным зарядом.
– Ты чего, Мишка, Лохматый запретил нам с другими торговаться! – одернул главного хулигана кто-то из пацанов.
– Да плевал я на Лохматого, – огрызнулся тот. – С кем хочу, с тем и торгую.
– А вы откуда будете, парни? Может, я к вам в гости наведаюсь? Там и поговорим, – продолжал сходить с ума Окуркин, сам дивясь своей смелости.
– Из Горелкова мы, – ответил Мишка. – А вы-то кто такие? Гости столичные?
– Мы-то? – Окуркин задумался, что бы такое соврать, но тут его неожиданно опередил разволновавшийся Сергей.
– Саперы мы, – сказал он. – Из МЧС.
– Эй, так это вы нефтебазу-то взорвали?! – догадался тот пацан, что предупреждал о Лохматом.
– Пришлось, парень, пришлось. Чуть сами там не остались.
– Ух ты! – Подозрительность в глазах горелковских мальчишек сменилась восхищением. – А чего было-то, бонба ?
– А то, – кивнул Леха. – С дав них времен. С самого монголо-татарского ига пролежала… Проржавела вся…
– Ладно, – складывая к лукошко последних лягушек, согласился Мишка. – Будете в Горелкове, спросите товарища Ежова.
– Так ты, стало быть, Ежов? – догадался Леха.
– Нет, я его товарищ.
17
Было время, когда дунтосвинты делили планету Квак с мотофибами, однако вследствие долгих войн мотофибы были почти полностью уничтожены, и лишь часть их сумела укрыться на отдаленных ледяных астероидах.
Оставшись без конкурентов, дунтосвинты стали быстро размножаться, и вскоре первые из них вышли на сушу, иначе все прибрежные океанические воды походили бы на густую похлебку из морской воды и дунтосвинтов.
Прошли тысячелетия, сухопутные дунтосвинты вынужденно приспособились к тяжелым условиям, быстро развиваясь, строя себе жилища и отводя от рек и озер каналы, в которых они разводили лягушек.
Что же до водоплавающих дунтосвинтов, то те подчинялись воле океанских течений и мигрировали вслед за морскими лягушками фугу, которыми они питались. Когда поголовье фугу в океане увеличивалось, жизнь водоплавающих дунтосвинтов становилась беззаботнее, но такое случалось не часто, и однажды из-за неурожая фугу произошел первый поход водоплавающих дунтосвинтов на сушу.
Благодаря своей многочисленности водоплавающие после долгих кровопролитных войн завоевали земли своих сухопутных собратьев и были немало удивлены тем, как далеко в своем развитии те ушли от морских сородичей.
Вожди морских дунтосвинтов поражались специальным сооружениям, где даже в жаркий день можно было полежать в прохладной трясине.
Они с удовольствием ели озерных и речных лягушек, наслаждаясь их нежным мясом. И вскоре им окончательно стало ясно, что жить на суше правильнее и полезнее для дунтосвинтской нации.
Разрозненные вожди организовали совет и избрали Редиректора, который объявил водоплавающих и сухопутных дунтосвинтов равными в правах и основал первый дунтосвинтский город – Квакбург.
Когда-то это было небольшое поселение из полусотни насыпных глиняных холмов, изрытых ходами и соединенных друг с другом заполненными илом каналами. Однако со временем город так разросся, что занял целую половину острова, дрейфовавшего в Саргассовом океане.
Дунтосвинтское государство развивалось. Появились торговый флот и новые города. Остававшиеся в океане разрозненные дунтосвинтские племена время от времени пытались разрушить Редиректорат, однако это им не удавалось.
В истории дунтосвинтов было еще много войн, пока они не создали наконец могучую цивилизацию.
Просвещенные дунтосвинты стали носить одежду, окрашивать кожистые гребни в яркие цвета и завозить на Квак уцелевших мотофибов, поскольку стало модным иметь мотофибскую прислугу.
Столичные дунтосвинты гордились тем, что в море давно уже «ни ногой», а тех, кто еще жил в океане, они презрительно называли деревней.
На Кваке оставалось еще достаточно свободных территорий, однако дунтосвинты начали строить военный флот и захватили одну за другой несколько населенных планет.
Одной из них была Ибабуту, где жили и процветали разумные и миролюбивые тушканчики.
Они с готовностью признали главенство дунтосвинтов и вернулись к своим повседневным заботам. Тушканчики были мастеровитыми существами и обожали чеканить по меди, по жести и вообще по чему попало.
Оставив на Ибабуту небольшой гарнизон, основная часть дунтосвинтов улетела, поскольку на планете тушканчиков не было воды, а местные аборигены довольствовались той жидкостью, что получали вместе с суховатой травкой.
По другим данным, они с удовольствием пили кислоту из вулканических кратеров.
На Шабоклее захватчикам повезло больше, поскольку там не было собственной разумной расы, а вот болота имелись в изобилии. Дунтосвинтским селекционерам удалось вывести сорт лягушек, которые не умирали от серных испарений, и Шабоклей стал понемногу колонизироваться.
Когда пришло время очередного расширения имперских владений, разведывательные корабли прилетели в Солнечную систему.
Поначалу дунтосвинтам понравился Марс, и они планировали разводить там лягушек.
Были выделены средства для рытья системы каналов, однако вскоре появились более важные направления, вследствие чего почти готовые марсианские каналы были заброшены, а вся Солнечная система предана забвению.
Одним лишь боссам Имперской разведки не давали покоя быстро развивающиеся племена землян.
Климат на планете Земля все время менялся, но в конце концов он как-то организовался и там появились первые лягушки.
С этого момента за планетой стали следить более внимательно.
В штате Имперской разведки появился специальный отдел, который готовил разведчиков-нелегалов для работы в среде людей.
Это были специалисты, в совершенстве владевшие методами экранного гипноза.
Именно этим объяснялся тот факт, что внешность дун-тосвинтских шпионов не казалась людям вызывающей и ни одна собака не могла унюхать исходивший от них запах тины.
Иногда, чтобы чуть-чуть расслабиться, дунтосвинтские агенты собирались вместе и, ослабив гипнотическое воздействие на людей, приоткрывали свою тайну. Если же кто-то вдруг удивлялся их необычному виду, дунтосвинтские шпионы принимались уверять, что они просто молодежное течение, и даже придумали этому течению название – панки.
В человеческом обществе к панкам постепенно привыкли, и когда порой у кого-то из них зеленело лицо или вырастали слишком острые зубы, к этому относились с пониманием – чего с них взять, панки.
Одним словом, дунтосвинты на планете прижились и продолжали разведывательную деятельность.
Оставшись без конкурентов, дунтосвинты стали быстро размножаться, и вскоре первые из них вышли на сушу, иначе все прибрежные океанические воды походили бы на густую похлебку из морской воды и дунтосвинтов.
Прошли тысячелетия, сухопутные дунтосвинты вынужденно приспособились к тяжелым условиям, быстро развиваясь, строя себе жилища и отводя от рек и озер каналы, в которых они разводили лягушек.
Что же до водоплавающих дунтосвинтов, то те подчинялись воле океанских течений и мигрировали вслед за морскими лягушками фугу, которыми они питались. Когда поголовье фугу в океане увеличивалось, жизнь водоплавающих дунтосвинтов становилась беззаботнее, но такое случалось не часто, и однажды из-за неурожая фугу произошел первый поход водоплавающих дунтосвинтов на сушу.
Благодаря своей многочисленности водоплавающие после долгих кровопролитных войн завоевали земли своих сухопутных собратьев и были немало удивлены тем, как далеко в своем развитии те ушли от морских сородичей.
Вожди морских дунтосвинтов поражались специальным сооружениям, где даже в жаркий день можно было полежать в прохладной трясине.
Они с удовольствием ели озерных и речных лягушек, наслаждаясь их нежным мясом. И вскоре им окончательно стало ясно, что жить на суше правильнее и полезнее для дунтосвинтской нации.
Разрозненные вожди организовали совет и избрали Редиректора, который объявил водоплавающих и сухопутных дунтосвинтов равными в правах и основал первый дунтосвинтский город – Квакбург.
Когда-то это было небольшое поселение из полусотни насыпных глиняных холмов, изрытых ходами и соединенных друг с другом заполненными илом каналами. Однако со временем город так разросся, что занял целую половину острова, дрейфовавшего в Саргассовом океане.
Дунтосвинтское государство развивалось. Появились торговый флот и новые города. Остававшиеся в океане разрозненные дунтосвинтские племена время от времени пытались разрушить Редиректорат, однако это им не удавалось.
В истории дунтосвинтов было еще много войн, пока они не создали наконец могучую цивилизацию.
Просвещенные дунтосвинты стали носить одежду, окрашивать кожистые гребни в яркие цвета и завозить на Квак уцелевших мотофибов, поскольку стало модным иметь мотофибскую прислугу.
Столичные дунтосвинты гордились тем, что в море давно уже «ни ногой», а тех, кто еще жил в океане, они презрительно называли деревней.
На Кваке оставалось еще достаточно свободных территорий, однако дунтосвинты начали строить военный флот и захватили одну за другой несколько населенных планет.
Одной из них была Ибабуту, где жили и процветали разумные и миролюбивые тушканчики.
Они с готовностью признали главенство дунтосвинтов и вернулись к своим повседневным заботам. Тушканчики были мастеровитыми существами и обожали чеканить по меди, по жести и вообще по чему попало.
Оставив на Ибабуту небольшой гарнизон, основная часть дунтосвинтов улетела, поскольку на планете тушканчиков не было воды, а местные аборигены довольствовались той жидкостью, что получали вместе с суховатой травкой.
По другим данным, они с удовольствием пили кислоту из вулканических кратеров.
На Шабоклее захватчикам повезло больше, поскольку там не было собственной разумной расы, а вот болота имелись в изобилии. Дунтосвинтским селекционерам удалось вывести сорт лягушек, которые не умирали от серных испарений, и Шабоклей стал понемногу колонизироваться.
Когда пришло время очередного расширения имперских владений, разведывательные корабли прилетели в Солнечную систему.
Поначалу дунтосвинтам понравился Марс, и они планировали разводить там лягушек.
Были выделены средства для рытья системы каналов, однако вскоре появились более важные направления, вследствие чего почти готовые марсианские каналы были заброшены, а вся Солнечная система предана забвению.
Одним лишь боссам Имперской разведки не давали покоя быстро развивающиеся племена землян.
Климат на планете Земля все время менялся, но в конце концов он как-то организовался и там появились первые лягушки.
С этого момента за планетой стали следить более внимательно.
В штате Имперской разведки появился специальный отдел, который готовил разведчиков-нелегалов для работы в среде людей.
Это были специалисты, в совершенстве владевшие методами экранного гипноза.
Именно этим объяснялся тот факт, что внешность дун-тосвинтских шпионов не казалась людям вызывающей и ни одна собака не могла унюхать исходивший от них запах тины.
Иногда, чтобы чуть-чуть расслабиться, дунтосвинтские агенты собирались вместе и, ослабив гипнотическое воздействие на людей, приоткрывали свою тайну. Если же кто-то вдруг удивлялся их необычному виду, дунтосвинтские шпионы принимались уверять, что они просто молодежное течение, и даже придумали этому течению название – панки.
В человеческом обществе к панкам постепенно привыкли, и когда порой у кого-то из них зеленело лицо или вырастали слишком острые зубы, к этому относились с пониманием – чего с них взять, панки.
Одним словом, дунтосвинты на планете прижились и продолжали разведывательную деятельность.
18
Прямо с борта крейсера адмирал Пинкван отправился в Государственное Собрание, которое располагалось в центре Квакбурга, в большом пятиугольном здании, чаще называемом Пентакваном.
От порта до города адмирал добирался на персональном квамузине. Аппарат стремительно несся над покрытыми дымкой низинами, вся площадь которых была нарезана правильными квадратиками лягушачьих ферм.
От порта до города адмирал добирался на персональном квамузине. Аппарат стремительно несся над покрытыми дымкой низинами, вся площадь которых была нарезана правильными квадратиками лягушачьих ферм.