Орлов Алекс. Золотой воин

   – Я не голоден, – обронил Крафт, лихорадочно ощупывая новые поступления, словно юнец – прелести хмельной проститутки.
   – Я иду искать галеру, там остались орехи и курага, – сообщил Питер и, повернувшись, пошел прочь.
   – Скатертью дорога, придурок! – привычно ответил Крафт, но затем по-другому глянул вслед уходящему приятелю: – Эй, Питер, постой! Я возьму свои камни!
   – Я не буду тебя ждать – догоняй.
   – Нет, ну как же?
   Крафт стал растерянно оглядываться, пытаясь найти что-то, что помогло бы ему волочь на себе весь этот груз, но Питер уходил все дальше, а он оставался возле скелета.
   В конце концов Крафт взвалил на себя свой прежний груз и прихватил пару узелков Питера.
   – Постой, Питер! Постой, я уже иду!
   Однако напарник шел слишком быстро, и Крафт не поспевал. К тому же жадность Питера уже не подпитывала жадность самого Крафта, и та, в одиночку, начала сдавать позиции.
   Вконец вымотанный, Крафт остановился, посмотрел с тоской на удаляющегося Питера, а затем бросил с таким трудом собранные сокровища, оставив себе лишь небольшой узелок.
   Вскоре он нагнал Питера.
   – Я с тобой, – запыхавшись, сообщил он.
   – А как же сокровища? – ухмыльнулся тот.
   – Вот, – ответил Крафт, показав оставшийся мешочек с желтоватыми рубинами.
   – Брось, – сказал Питер, глядя перед собой.
   – Ты с ума сошел, это же последнее, что у нас осталось! – Крафт прижал камни к груди, боясь даже подумать, что и их придется оставить.
   – Неужели ты еще не понял, что эти сокровища – как пламя для мотылька. Они привлекают, но не позволяют овладеть собой. Этот остров – огромная ловушка, никто не уходит отсюда живым, пока остается во власти золота и цветных камешков. Крафт, неужели ты не понял этого, видя эти горы костей в каждой яме? Этот остров собирает свои жертвы столетиями, а может, и тысячелетиями, то, что мы с тобой еще не убили друг друга, – чудо!
   – Да. – Крафт опустил руку с мешочком и, вздохнув, уронил его в траву.
   – Идем, – сказал Питер и пошел вперед, туда, где в конце долины снова начинался подъем.
   – И что ты теперь думаешь делать?
   – Для начала нужно вернуться к галере, там есть хоть какая-то еда. Здесь я не видел ни ягод, ни рыбы в ручье, здесь ничего нет.
   – Да, я тоже это заметил, – вздохнул Крафт. Он все еще переживал о брошенных сокровищах.
   Выбранное Питером направление оказалось верным, и через какие-то полтора часа приятели вышли из леса недалеко от того места, откуда начинали поход за сокровищами.
   Теперь они спускались по песчаным наносам, оставляя позади заколдованный лес и бесчисленные сокровища. Внизу, совсем рядом, блестела жемчугом прибойная полоса, но приятели устали и кое-как плелись по песку и нагретым солнцем золотым слиткам.
   Потерявший все свои сокровища Крафт по привычке нагибался за особенно крупными жемчужинами, но, встречаясь со взглядом Питера, нехотя оставлял их.
   – Ну и что нам теперь делать? – спросил он, когда приятели остановились напротив своей галеры.
   – Поднимемся на борт, проверим запас воды, орехов, может, и еще чего-нибудь найдем.
   – А потом?
   – Будем ждать ветра. – Питер посмотрел по сторонам и вздохнул. Полуразрушенные остовы брошенных судов еще держались лишь потому, что никогда не испытывали настоящей силы ветра. Здесь всегда был штиль.
   – Здесь всегда штиль, – произнес вслух Крафт.
   – А водоросли откуда? Смотри. – Питер подошел к засохшей гирлянде и поддел ее босой ногой. – Вон как далеко от воды – значит, бывают волны...
   – А как нам поможет ветер, если галера на мели?
   – Ну... Если ветер будет с берега... Он может снять галеру с мели.
   – Это только мечты, Питер.
   – Давай хотя бы осмотрим кладовой трюм – определим, сколько у нас воды, сколько орехов.
   – Тогда можно и на сорокавесельную наведаться, – добавил Крафт. – Там всякого добра поболе будет. Может, даже лодка найдется, а?
   – Ты поплывешь на лодке через кольцо морских змеев? – искренне удивился Питер и стал заходить в воду. Воспользовавшись случаем, Крафт поднял несколько крупных жемчужин и спрятал в складках бахота.
   Помогая друг другу, приятели взобрались на борт по обрывку каната и обнаружили, что за время их отсутствия на палубе ничего не изменилось – те же тряпки, потерянные в спешке мелочи: пуговицы и кожаные шнурки. Несколько пятен крови – последствие подбитых носов галерных, когда те устроили потасовку у трапа.
   – Пойдем в кладовку, – сказал Питер, и они спустились по скрипучему трапу в кладовой трюм.
   Внутри было темно, жарко и пахло прогорклым оливковым маслом. Прежде здесь хранились сушеное мясо, рыба, фрукты и крупа, теперь же остались только пять мешков орехов и пара связок подточенной жучком сушеной рыбы.
   Однако больше всего Питера интересовала пресная вода. Она хранилась в двух огромных, поставленных в деревянные обоймы амфорах. Этого запаса команде хватало на два месяца, но сейчас воды оставалось меньше. Питер постучал по одной амфоре – она оказалась пустой. Другая была заполнена примерно на две трети.
   Помимо продуктов и воды, под нижними полками обнаружился большой запас дровяных щепочек, старательно наколотых коком. В прежние времена матросы каждый день ели горячее.
   – Порядок, – улыбнулся Крафт. – Значит, не пропадем.
   – Если выберемся с острова, – добавил Питер.
   Они снова поднялись на палубу, где не было теперь ни камбуза, ни любовно обустроенных покоев капитана, ни даже палубной тюрьмы – синдона. На его месте осталось несколько расщепленных досок, обильно политых обесцвеченной от времени и солнца кровью, что говорило об участи оставшихся в синдоне узников.
   – Ты думаешь о Густаве? – спросил Питер.
   – Да, – сказал Крафт, глядя на обломки. – Наверное, даже я не сделал бы ему хуже, если бы он попался мне в руки.
   – Продал нас в надежде добраться до своих коровок в литонском крае, а вышло вон как.

14

   Неожиданно по разогретой палубе пробежала волна прохлады. Легкий ветерок тронул незакрепленный конец паруса, и тот вздрогнул.
   – Ты чувствуешь это? – спросил Крафт, ловя прохладу раскрытыми ладонями и вдыхая ее полной грудью.
   – Если ветер окрепнет, он сможет снять нашу галеру с мели! – обрадовался Питер.
   – Ну конечно, разбежался... Это всего лишь этот, как его... легкий бриз!
   Новый порыв ветра так хлопнул уголком паруса, что Крафт воскликнул:
   – Вот это дал! Похоже, нам есть на что надеяться! Давай развернем парус, Малой!
   – Я никогда этого не делал, – развел руками Питер, наблюдая за тем, как над островом сворачиваются спиралями зарождающиеся грозовые тучи.
   – Тут и делать нечего! Ты лезь по этой снасти, а я по другой – нужно развязать концы веревок, и тогда парус сам развернется.
   – Ну, давай попробуем.
   То, что с палубы выглядело не столь уж сложным делом, оказалось не так просто. Растянутые веревочные лестницы скручивались, запутывали руки и ноги. Кое-как Питер все же приноровился, но, когда забрался на самый верх, у него закружилась голова.
   «Спокойно, здесь каких-то двадцать футов!» – начал он успокаивать себя, однако усиливающийся ветер раскачивал лестницу все сильнее, а собранный парус начинал вибрировать и пузыриться, требуя отпустить его на волю.
   К счастью, освободить завязки оказалось несложно, они были завязаны специальным узлом и мгновенно распускались, стоило лишь дернуть за свободный конец.
   Ветер развернул освобожденный парус, и тот ударил по матросам-новичкам, словно доска. Питеру отсушило руку, и он едва не сорвался, а Крафт повис на руках, когда из-под ног вырвало лестницу.
   С большими трудностями, добавив себе синяков и ссадин, приятели все же сумели выпутаться из снастей и спуститься на палубу. Тем временем ветер окреп настолько, что мачта начала скрипеть и потрескивать, однако этого было мало, чтобы столкнуть галеру с мели.
   Вот задрожала палуба, в какой-то момент Питеру показалось, что галера начала двигаться, но нет, песчаное дно держало ее слишком крепко.
   – У нас не хватает паруса – надо бы развернуть его правильно, но мы в этом ничего не понимаем! – прокричал Питер сквозь свист трепещущих на ветру снастей.
   – Почему ты не отпускаешь нас, остров?! Мы же все оставили – ничего у тебя не взяли!
   Внезапная догадка заставила Питера повернуться к товарищу:
   – Ты ведь ничего не взял с собой, Крафт?
   – Ну... самую малость! Всего пять жемчужин, они помогут нам выжить, когда мы выберемся отсюда!
   – Крафт, мы никогда не выберемся, а если нас и отнесет от берега, морские змеи побеспокоятся о том, чтобы мы остались в море навсегда! Выбрасывай немедленно!
   Делать было нечего, Крафт размахнулся и забросил жемчуг так далеко, что он запрыгал по палубе низко осевшей сорокавесельной галеры.
   – Ну и что? – с вызовом спросил он, подставляя ветру руку – тот как будто начал стихать. – Мы зря выбросили наш жемчуг!
   Ответить Питер не успел, потому что порыв ветра ударил в парус с такой силой, что днище галеры заскрипело по песку и судно сошло с мели.
   Однако радоваться было рано: то, что помогло напарникам, теперь могло погубить их – галеру стало разворачивать, и она могла затонуть, если бы легла набок и набрала через срубы воды.
   – Нужно скорее развернуть ее! – закричал Крафт, стараясь перекрыть шум ветра. – Скорее к рулю!
   Они бросились к начавшей заворачивать корме и вцепились в болтавшийся ворот.
   – Давай влево, влево наваливайся! – командовал Крафт.
   Судно отозвалось на поворот руля и стало разворачиваться быстрее. Заскрипели шпангоуты, в срубы стала заливаться вода. Питер ухватился за край борта, чтобы не вывалиться. Казалось, еще немного – и судно ляжет на воду, но инерция помогла галере пройти опасное положение. Парус встал как надо и запел, завибрировал от страшной силы, что раздувала его и грозила сорвать вместе с мачтой.
   Прыгая с волны на волну, галера с огромной скоростью понеслась прочь от берега. Питер оглянулся, чтобы посмотреть, виден ли еще остров, но вместо берега перед ним предстала флотилия из всех галер, что когда-то приставали к Голубому Суринаму. Призраки истлевших у берега судов легко скользили над самой водой, а их команды, стоя на палубах, махали вслед уходящему судну.
   Видение длилось всего несколько мгновений, а потом Питер увидел утлые останки, которые несло в море. Одна за другой, разваливаясь на куски, галеры исчезали в бушующих волнах, дольше всех держалась сорокавесельная. Вскоре и она, содрогнувшись всем корпусом, погрузилась в пучину, махнув на прощание вершиной мачты.

15

   По пыльной пустынной дороге, что вела из горного урочища в портовый город Исфаган, опираясь на посохи, шли трое путников в темных истрепанных хламидах с низко опущенными на лица капюшонами. При виде всадников или редких экипажей они покорно освобождали дорогу и пережидали на пыльной обочине.
   Дорога эта, как и все другие в округе, была неспокойная, за каждым ее отрезком следила какая-нибудь банда.
   В основном это были тураны, их подвижные отряды, словно волчьи шайки, мелькали то тут то там. Карсаматы попадались реже – они слишком опасались более многочисленных конкурентов.
   И совсем уж редко дорогу путникам пересекали орки-молоканы, новые хозяева выжженных туранами земель.
   По договору императора Рамбосы Лучезарного с тиранами Хиввы три портовых города на Савойском море все еще оставались под властью императора и не подвергались разорениям, как все остальные селения в округе. Пока Хивве было достаточно и того, что отдал Рамбосса, и она накапливала силы, чтобы передвинуть священный камень Каиппу от крепости Арум в глубь территории империи.
   О намерениях Хиввы император, конечно же, знал, но, чтобы выиграть время и собрать войска из самых дальних гарнизонов, отдал часть владений на разграбление, а подданных на полное истребление. Однако очищенные от людей земли не пустовали, на них ставили свои хутора и поселения пришедшие из Хиввы орки-молоканы. Как и те, кто жил здесь прежде, они крестьянствовали, разводили свиней и поливали огороды, но это был народ Хиввы, и в каждом доме молоканов находился свой священный камень – маленькая копия Каиппы, опоры всеядной Хиввы.
   Распространяя свои дома, хутора и дворы, они создавали новую возможность для продвижения Хиввы.
   – Как долго нам еще идти? – спросил один путешественник другого, седобрового старца.
   – К вечеру будем в Исфагане.
   – Признаться, я думаю о чашке чая.
   – Как можно, Карцепос? Маг не должен стеснять себя требованиями плоти.
   – Я знаю, но еще недавно мне приходилось жить жизнью людей. Не так-то легко освободиться от их привязчивых привычек.
   – Попить чайку было бы не лишним, – согласился Харар.
   – Полагаю, ты не думаешь, что я потрачу часть силы, чтобы поставить на обочине караван-сарай? – поинтересовался Вендор.
   – И в мыслях не было, просто мы могли бы зайти в одну из придорожных таверн, а не ждать до самого Исфагана.
   – Все придорожные таверны разрушены – везде побывали тураны. Но, может, ближе к городу что-то и попадется, скажем, часа через два.
   Карцепос поднял голову и посмотрел на лишенное облаков небо. Горячий воздух струился по высохшей долине, в которой не было ни единой зеленой травинки.
   – Что ж, будем ждать, – сказал он.
   – Да, я тоже еще могу идти, – отозвался Харар.
   Впереди показалось облако пыли, а затем и несколько черных точек – всадников. Даже издали было видно, что это тураны, и путешественники отошли на обочину переждать, когда те проедут.
   Вскоре мимо пронесся отряд разбойников. Обычно привязываясь к каждому бродяге, в этот раз они в сторону путников даже не посмотрели и поскакали дальше по своим туранским делам.
   Не дожидаясь, когда осядет пыль, путешественники вышли на дорогу и продолжили путь.
   В Исфаган они шли по велению Вендора. Он сказал: я жду вестей с моря, мы пойдем в Исфаган.
   Карцепос не возражал, он пока не обладал никакой инициативой, поскольку находился по дороге от человека Карцепа к магу Карцепосу. Харар и вовсе смолчал, он проникался наукой Вендора и уже знал, что любопытство ослабляет мага.

16

   Как и рассчитывал Вендор, в порт Исфаган они прибыли, когда начало смеркаться. Несмотря на вечерний час, город-порт был наводнен веселыми горожанами и проезжими гостями. Почти в каждом доме здесь имелся трактир или увеселительное заведение с девицами. У дверей за небольшую мзду играли уличные музыканты, а коптящие смоляные факелы ярко освещали площади и улицы.
   Перекрикивая друг друга, хриплые трактирщики, как могли, зазывали новых посетителей: удачливых пиратов, рыбаков и разжившихся лишней монетой городских воров.
   В заведения подороже пускали только людей состоятельных и заезжих купцов, сумевших провести товар мимо дорожных грабителей.
   – Ну что, мы пойдем куда-то ночевать? – спросил Карцепос, оглядывая шумную улицу.
   – Не люблю я эту публику и смрад, исходящий от них, – поморщился Вендор. – Мне не нужны мягкие подушки, чтобы переждать ночь, однако если для вас в этом есть нужда...
   – Никакой нужды нет, подушки и перины мне без надобности, но от нескольких минут тишины я бы не отказался.
   – И от чая с медом! – добавил Харар, уже устав быть настоящим магом.
   – Что ж, выбирайте дверь, и я наберусь терпения, пока вы станете услаждать плотские прихоти, – ответил Вендор.
   – Я... грязи не люблю, – покачал головой Карцепос, с сомнением поглядывая на распахнутые двери трактиров.
   – Быть может, мы найдем другой приют, я знаю верно, что на причалах у самых лодок и воды торговцы чаем ищут рыбаков, тех, что приходят с моря. Усталые, пропахшие волнами, они пьют чай...
   – Едва ли это чай, Харар, – усмехнулся Вендор. – Уж я-то знаю человеческую природу.
   – Нет, правда, ведь им потом всю рыбу отвозить на ледники, чтобы поутру...
   – Довольно, мне понятно, идем к причалам. Ты согласен, Карцепос?
   – Надеюсь, это недалеко?
   – Совсем рядом, я чувствую, откуда тянет рыбой, ведь этот запах тут неистребим, – заверил Харар.
   – Ну что ж, идем, веди нас.
   И путники стали выбираться из центра города, петляя между нетрезвой и шумной публикой, но дорога к порту оказалось совсем не близкой.
   – Здесь слишком душно, – сказал Вендор, когда они забрались в узкие переулки.
   – Сейчас выйдем, мессир! – пообещал Харар.
   – Мы были здесь, я помню эту кошку.
   – Ну что вы, Карцепос, это другой дом.
   – Спроси дорогу вон у той старушки, – посоветовал Вендор.
   – Не нужно, мы почти пришли. Вот там, за поворотом.
   Едва свернув за угол, путники оказались на широкой улице, которая, без сомнения, вела прямо к пристаням, поскольку рыбой здесь воняло просто невыносимо.
   – Тут не слишком опрятно, всюду мусор, – заметил Вендор.
   – Пахнет мясом, кажется, это баранина, – повел носом Карцепос.
   – Ты пугаешь меня, неужто все действительно так плохо? Ты станешь есть мясо? – ужаснулся Вендор.
   – Нет, никакого мяса, это лишь воспоминания. Я сказал – чай.
   – С медом, – напомнил Харар.
   – Да, с медом, но и только.
   Обходя пьяных, они продвигались вперед, проходя через волны различных запахов: лаванды, горелого жира с трактирной кухни, кислого пива и вареной требухи.
   Где-то играла музыка – скрипка, флейта и барабан.
   – Это невозможно вынести – скорее на воздух, к морю! – потребовал Вендор.
   – Мы уже рядом, мессир! – успокоил его Харар. Вдруг публика стала расступаться и показались пешие тураны. Настрой их был мирным, они глазели по сторонам, поражаясь тому, как светло может быть в городе ночью и какие высокие дома строят в здешних местах.
   Едва миновали туранов, показалась группа молоканов. Тут улица и вовсе опустела, захлопали ставни, стали закрываться двери трактиров. Внутри тушили лампы – таких гостей нигде не ждали.
   Однако страшные орки вели себя спокойно. Их желудки были наполнены крепленым приморским вином и жареными бараньими ребрышками, оттого известные своей жестокостью молоканы никого не трогали, а их широкие тесаки в кожаных ножнах болтались на поясах без дела.
   Помимо хмеля, сытости и хорошего настроения, оркам не давал разгуляться договор Рамбоссы и Хиввы. Приморские города оставались под властью императора, это для него было очень важно, поскольку буйная прибрежная торговля приносила в казну много золота. Сейчас, когда он готовился к новой схватке с Хиввой, эти деньги были весьма кстати.
   – Смотрите, этто... этто колдуны! – произнес один из молоканов, останавливаясь напротив троих путников и указывая на них когтистым пальцем.
   В темных длиннополых хламидах, с прикрытыми капюшонами лицами и посохами в руках, эти трое действительно выглядели жутковато.
   – С чего ты взял, что это... колдуны? – спросил другой молокан и громко икнул.
   Орки были настолько пьяны, что, позабыв свой язык, разговаривали на яни.
   – Я чувствую, как от них исходит какая-то... опасность. Давай убьем их, Кем?
   – Нет, Бун, в городе это невозможно. Ты забыл, что тут действует договор? Если хочешь убить их, проследи за ними и оторви ноги за городской границей – это совсем недалеко.
   – Хорошая мысль, Кем, – согласился другой орк, покачиваясь и невпопад шевеля пальцами на своих лапах. – А когда?
   – Завтра. Вот пойдем еще выпьем, а потом выспимся и завтра... убьем.
   – Убьем, – кивнул Кем и вернулся к своим товарищам. Обнявшись, орки побрели прочь.
   Угроза миновала, и улица снова стала наполняться народом, а в притихших было трактирах зажглись огни и заиграла музыка.
   Трое путников продолжили движение и вскоре вышли к портовым складам и причалам, на которых, как и обещал Харар, стояли прикрытые навесами столы, а рядом с ними дымили обложенные камнями костры.
   На прутьях жарилось мясо, парили носики медных чайников, запахи меда и шербета перемешивались с ароматами пряных трав и дыма. Даже Вендор заметил, что такое сочетание ему совсем не мешает, если бы только не пахло еще и рыбой.
   – Пейте же свой чай, рабы ненасытных желудков, а я посмотрю на море. Может, это поможет мне увидеть то, чего я жду...
   Вендор скинул капюшон и стал немолодым человеком лет шестидесяти с коротко подстриженной бородой. Карцепос тоже сбросил капюшон и принял вид прежнего господина Карцепа – чиновника из обычного городка, а Харар не изменился никак, поскольку обходится одним-единственным лицом.
   Он подошел к ближайшему столу и попросил две кружки чая.
   – Одну минуту, господин, – ответил торговец, выхватил из-под прилавка кружки и бросил в них по щепотке заварного сбора.
   – Вам с марципаном? – уточнил он, замерев на половине движения.
   – Нам с марципаном? – переспросил у Карцепоса Харар.
   – Я люблю простой.
   – Нам простой, – повторил Харар.
   – Как прикажете, господа, – ответил торговец и снова задвигался, гремя чайником, заливая кипяток и накрывая кружки глиняными крышками.
   – Мед? Шербет?
   – Мед! – сделал выбор Карцепос.
   – И мне мед, – согласился Харар.
   Взяв свои кружки, они сели на лавку рядом с отрешенно смотрящим на море Вендором.
   Харар огляделся. Публики здесь хватало: прибывшие с уловом рыбаки и их грузчики, засидевшиеся за срочной работой плотники, весовщики и приказчики с портовых складов. Все они выходили перекусить, чтобы затем снова заняться работой, возможно до самого утра.
   Харар сделал глоток и вздохнул. Легкий ветерок приносил резкий запах рыбы, тощие портовые кошки бегали по натянутым канатам, отыскивая на лодках остатки улова.
   – Ваш мед, господа, – с поклоном произнес торговец, подавая две плошки с медом и деревянными палочками вместо ложек. – С вас четыре кадастра.
   – Возьми, любезный, – подал деньги Карцепос. Торговец ушел.
   – Вот ведь какая неприятность, казалось бы, сиди, Харар, да пей душистый чай...
   – Душистый, – подтвердил Карцепос.
   – А все равно как-то неспокойно.
   – Тебе неспокойно? – уточнил Вендор, продолжая смотреть куда-то вдаль.
   – Вот именно, мессир, мне как будто в спину кто-то смотрит.
   Харар даже обернулся, проверяя свои ощущения.
   – Маг всегда должен быть готов к неприятностям.
   – Но я-то еще не маг.
   – Думаю, все обойдется, – сказал Вендор, но в это мгновение ярдах в сорока справа от него полыхнул силуэт синего великана, однако едва тот размахнулся, как Вендора, Карцепоса и Харара будто сдуло налетевшим с моря шквалом, и сфера из синего пламени ударила в пустую скамью.
   Раздался грохот, по камням пристани побежали трещины, а стол со сладостями разметало в пыль.
   Вендор швырнул в синего великана столб пурпурного пламени и разом вырос до его размеров.
   – Он здесь не один! – предупредил своих Вендор, и тут из ближайшего проулка стали выскакивать орущие орки-молоканы.
   Размахивая широкими тесаками, они бросились к Харару, но тот вскинул посох, произнес заветное слово, и каменная сфера, сорвавшись с посоха, пробила насквозь четверых молоканов, а затем сделала круг и вернулась на место.
   Четверо орков повалились на мостовую, но остальных это ничуть не смутило, они стали метать в Харара топоры, заставляя беднягу то падать на мостовую, то высоко подпрыгивать. С пристани стали с криками разбегаться люди.
   Гильгум и Вендор сошлись в схватке, сотрясая округу громом тяжких ударов. Синие и красные искры разлетались по сторонам, с крыш портовых складов съезжала черепица, но, несмотря на обмен ударами, синий и красный великаны оставались на ногах.
   Стоявший в стороне Карцепос еще не решил, кому помогать, когда с другого конца причала появился слепленный из мостовых булыжников двадцатифутовый монстр. От его шагов сотрясались стены, рыбаки прятались на лодках и торопливо отвязывали канаты.
   «Этот – мой», – понял Карцепос. Каменный монстр замахнулся и швырнул в него свою правую руку.
   Раскаленные камни запели в воздухе, Карцепос мгновенно сместился на несколько ярдов, однако рой щебня изменил направление и ударил точно в цель.
   От простого человека уже не осталось бы и следа, но Карцепоса лишь отбросило к лодкам, где он сломал борт баркаса и свалился в воду.
   Каменный монстр сделал еще шаг и, не видя цели, остановился, бегающий от орков Харар его пока не интересовал. Услышав всплеск, он швырнул вторую руку, и новый рой раскаленных камней ударил в воду, вспенив ее и подняв клубы густого пара.
   Однако Карцепос не сварился и выскочил на пристань в десяти ярдах дальше. Затем вскинул руку и образовал три воздушных вихря, которые стали вращаться вокруг него, набирая скорость.
   Быстрый взмах – и они, словно натравленные псы, рванулись к каменному монстру. Тот пытался остановить их полыхнувшим из глаз синим огнем, но это не помогло. Один за другим два вихря ударили в каменное тело монстра и, как показалось, не причинили ему вреда, однако удар третьего оказался для него роковым. Каменный монстр потерял несколько камней, покачнулся и обрушился, словно ветхие руины, образовав на пристани гору обломков и облака пыли.