Оруэлл Джордж. Ферма животных

   - Будет мельница, не будет ли ее, - говорил он, - жизнь все равно останется такой же. - Он подразумевал, конечно: "Такой же паршивой".
   Кроме споров о мельнице, была еще проблема обороны. Не вызывало сомнений, что, несмотря на поражение в Битве при Коровнике, человеческие существа могут решиться на новую попытку захватить ферму и восстановить власть Джонса. Оснований для новой попытки у людей было больше, чем достаточно, ибо после того, как слухи о поражении распространились по округе, животные на соседних фермах стали беспокойнее. В отношении планов обороны, как и во всем остальном, Снежок и Наполеон противоречили друг другу. По мнению Наполеона, следовало приобрести огнестрельное оружие и научиться им владеть. Снежок же предлагал рассылать все большее количество голубей, чтобы бунтовать животных на других фермах. Первый утверждал, что, не имея средств защиты, они не смогут обороняться, а второй доказывал, что если восстание произойдет повсюду, потребности в обороне не возникнет. Животные слушали сначала выступления Наполеона, затем речи Снежка - и не могли решить, кто прав. По сути дела, они всегда соглашались с тем, кто говорил в данный момент.
   Пришел, наконец, день, когда все планы Снежка были закончены. В ближайшее воскресенье на Совещании голосование должно было решить - приступать ли к работам по возведению мельницы. Когда животные собрались в большом амбаре, встал Снежок и, прерываемый блеяньем овец, изложил доводы за строительство мельницы. Затем для ответной речи встал Наполеон. Он очень тихо сказал, что затея с мельницей ерунда, что он рекомендует всем не голосовать за нее, и быстро сел. Говорил он всего секунд тридцать и, казалось, ему вполне безразлично впечатление, которое он производил. Тогда вскочил Снежок и, перекрикивая овец, которые снова начали блеять, пустился в страстную защиту проекта. Животные были прежде разделены поровну "за" и "против", но красноречие Снежка покорило всех. В сверкающей речи он нарисовал картину процветания "Фермы Животных", ее обитателей, избавленных от унизительного тяжкого труда. Воображение его оставило далеко позади пустяки вроде камнедробилки и свеклорезки. Он говорил о том, как электричество будет двигать молотилки, плуги, грабли, косилки, вязалки, веялки, как в каждом стойле будет свой свет, горячая и холодная вода, электропечь. Но как раз в этот момент встал Наполеон и, бросив на Снежка странный взгляд, испустил высокий визг, которого от него никто раньше не слыхал.
   В ответ снаружи донеслись звуки ужасного лая, и девять огромных псов в ошейниках, усеянных медными бляхами, ворвались в амбар. Они кинулись прямо к Снежку, который соскочил со своего места в то самое мгновение, когда челюсти собак почти сомкнулись на нем. Изумленные и напуганные до немоты, все столпились у дверей, следя за погоней. Снежок мчался через пастбище по направлению к дороге. Бежал он так, как это умеют лишь свиньи, и все же собаки настигали его. Вдруг он поскользнулся; казалось, он уже схвачен. Но он успел вскочить и полетел еще быстрее, а по пятам неслись собаки. Одна из них чуть не схватила его за хвост, но Снежок увильнул, сделал последний рывок и, в нескольких дюймах от носа собаки, нырнул в дыру под изгородью и пропал из вида.
   Перепуганные животные молча вернулись на свои места. Через несколько мгновений в амбар вбежали псы. Сначала никто не мог сообразить, откуда они вообще взялись. Вскоре все выяснилось - это были те самые девять щенков, которых Наполеон отобрал у матерей и вырастил лично. Еще не вполне взрослые, но уже громадные псы выглядели свирепыми, как волки. Они держались вплотную к Наполеону. Было замечено, что, глядя на него, они виляли хвостами точно так же, как делали это другие собаки когда-то перед м-ром Джонсом.
   Наполеон, сопровождаемый псами, поднялся на возвышение в конце амбара, откуда Майор некогда произнес свою знаменитую речь. Он объявил, что отныне и в дальнейшем воскресные Совещания проводиться не будут, так как это пустая трата времени. В будущем все вопросы будут рассматриваться особым Комитетом свиней под его, Наполеона, председательством. Заседания Комитета будут закрытыми, принятые решения будут сообщаться всем позднее. Остальные животные должны, тем не менее, собираться каждое воскресенье поутру, чтобы присутствовать при подъеме флага, пропеть "Звери Англии" и получить распоряжения на предстоящую неделю. Дебатироваться это распоряжение не будет.
   Смысл сказанного проник даже сквозь шок, вызванный изгнанием Снежка. Животные почувствовали глубокое огорчение. Некоторые из них готовы были протестовать, но не смогли сразу подыскать нужные аргументы. Даже Боксер был обеспокоен. Он заложил уши, несколько раз тряхнул гривой, изо всех сил пытаясь собраться с мыслями, но так и не смог сообразить, что хочет сказать. Впрочем, нашлись и такие, что не были вполне косноязычными. Четверо молодых кабанчиков, сидевших в первом ряду, пронзительным визгом выразили свое несогласие, вскочили на ноги и начали говорить все сразу. Но тут собаки, окружавшие Наполеона, угрожающе заворчали - и кабанчики умолкли и опустились на свои места. А овцы запели хором "Четыре ноги хорошо, две ноги - плохо" и тянули этот клич чуть ли не четверть часа без перерыва, положив таким образом конец начавшейся дискуссии.
   Вскоре Пискун был послан ко всем животным фермы для разъяснений.
   - Товарищи, - сказал он, - я уверен, каждое животное, здесь присутствующее, ценит самопожертвование товарища Наполеона, дополнительный труд, который он взял на себя. Не думайте, товарищи, что руководить другими - удовольствие! Напротив, это большая и нелегкая ответственность. Товарищ Наполеон сильнее всех верит, что все животные равны. Он был бы более чем рад представить вам самим право принимать все решения. Но ведь тогда вы могли бы принять неверное решение, и к чему бы это привело?! Предположим, вы решили бы согласиться с предложением этого лунатика Снежка и построить его глупейшую ветровейницу, а ведь этот Снежок просто преступник!
   - Он сражался храбро в Битве при Коровнике, - сказал кто-то.
   - Одной храбрости мало, - сказал Пискун, - преданность и послушание важнее. А что касается Битвы при Коровнике, я полагаю, придет время, и мы узнаем, что участие в ней Снежка сильно преувеличено. Дисциплина, товарищи, железная дисциплина! Вот лозунг наших дней. Один ложный шаг - и наши враги окажутся здесь. А ведь вы, я уверен, не хотите, чтобы вернулся Джонс?
   И снова этот довод оказался неотразимым. Животные безусловно не хотели возвращения Джонса, и если воскресные Совещания с их неизбежными дебатами грозили возвращением Джонса, значит, Совещания не нужны. Боксер, который к этому времени успел все продумать, выразил общее мнение: "Раз товарищ Наполеон так говорит, значит, это правильно". И с этого времени он к своему личному девизу - "Буду работать больше", - добавил еще один: "Наполеон всегда прав".
   Погода к этому времени выправилась. Началась пора весенней пахоты. Сарай, где Снежок рисовал свои планы, был заперт, предполагалось, что чертежи с пола стерты. Каждое воскресенье к десяти часам утра животные собирались к большому амбару, чтобы получить распоряжения на будущую неделю. Из могилы в саду достали череп Майора отполированную временем чистую белую кость - укрепили его у подножья флага рядом с ружьем-пушкой. Перед подъемом флага животным полагалось продефилировать перед черепом, прежде чем войти в амбар. Теперь они усаживались не вперемежку, как раньше. Наполеон, Пискун и еще один кабан по имени Меньшой, обладавшей замечательной способностью слагать песни и стихи, садились на возвышение. Девять молодых псов полукругом располагались возле них, остальные свиньи лицом к возвышению. Наполеон в отрывистой солдатской манере оглашал приказы на будущую неделю и, после однократного исполнения "Звери Англии", животные расходились.
   На третье воскресенье после изгнания Снежка Наполеон несказанно удивил всех, сообщив собравшимся, что ветряная мельница все же будет строиться. Он не стал объяснять причин, по которым изменил свое мнение, а просто предупредил животных, что эта дополнительная задача потребует очень напряженного труда. Не исключено, что придется даже уменьшить порции. Он объявил, что все чертежи уже закончены. Специальный комитет свиней работал над ними в течение последних недель. Постройка мельницы и еще некоторых усовершенствований должна занять два года.
   В этот вечер Пискун в частных беседах разъяснял животным, что на самом деле Наполеон никогда не был против постройки мельницы. Напротив, именно он с самого начала был ее сторонником, а этот план, что начертил Снежок на полу сарая, был украден им из бумаг Наполеона. Ветряная мельница, собственно, есть личное произведение Наполеона.
   - А что же тогда он так упорно против нее выступал? спросил кто-то. Чрезвычайно коварное выражение появилось на морде Пискуна.
   - В том проявилась замечательная хитрость товарища Наполеона, - сказал он. - Товарищ Наполеон сделал вид, что возражает против мельницы; это был маневр - надо было избавиться от Снежка, типа опасного и очень скверно влиявшего на окружающих. А теперь, когда Снежок убран с нашего пути, он не сможет помешать провести в жизнь исполнение проекта. Эта штука называется тактикой, - сказал Пискун. И повторил несколько раз: - Тактика, товарищи, тактика! - покачиваясь из стороны в сторону, подергивая хвостиком в такт своему веселому смеху. Животные не были уверены, что поняли точное значение этого слова, но Пискун говорил так убедительно, а случайно оказавшиеся рядом три собаки рычали так грозно, что объяснение было принято без дальнейших расспросов.
   Глава 6
   Весь этот год животные трудились как проклятые, но чувствовали себя счастливыми; они не жалели никаких усилий, никаких жертв, так как прекрасно сознавали, что работают для собственного блага и на благо своих потомков, а не для своры ленивых и вороватых дармоедов - людей.
   Всю весну, все лето работали они по десять часов в день, а в августе Наполеон объявил, что придется работать и по воскресеньям. Правда, эта работа - строго добровольное дело, кто не пожелает - пожалуйста, только придется лишить того половины дневной порции. Но и при таком распорядке некоторая часть работы оставалась невыполненной. Урожай был несколько хуже, чем в прошлом году, к тому же два участка, которые следовало в самом начале засеять корнеплодами, не были засеяны - их не успели вспахать. Можно было предвидеть, что зима будет тяжелая. Постройка мельницы оказалась сопряженной со значительными трудностями. Правда, на ферме имелся хороший известняк, а песок и цемент были обнаружены в одном из складов, так что все строительные материалы были налицо. Но сначала животные никак не могли придумать, каким образом дробить камень на куски нужного размера. Казалось, что естественным способом было дробление с помощью лома и кирки. Этими орудиями ни одно животное пользоваться не могло, так как требовалось умение работать, стоя на задних ногах. Прошли недели, растраченные в напрасных попытках; наконец кто-то предложил использовать силу тяжести. Вдоль всего карьера валялись громадные куски камня. Животные стали обвязывать их канатами, а затем все вместе - коровы, лошади, овцы - все, кто мог держать в зубах веревку (даже свиньи иногда присоединялись в особо критические моменты), тянули камни невероятно медленно вверх по склону, а затем переваливали через край. Камни летели вниз, в карьер, и разбивались на мелкие куски. Перенести камень после того, как он был разбит, было сравнительно нетрудно. Лошади увозили груженные тележки, овцы тащили по куску каждая, и даже Мюриэль и Бенджамин впрягались в старую двуколку, чтобы внести свой вклад. К концу лета был собран достаточный запас камней, и под присмотром свиней началось строительство.
   Процесс был медленный и трудоемкий. Животные доходили до полного изнеможения, вытаскивая один-единственный валун на самый верх - иногда это отнимало целый день. Нередко валун скатывался вниз, не разбиваясь, и все приходилось начинать сначала. Ничего нельзя было бы достигнуть, если бы не Боксер. Казалось, он один обладал силой не меньшей, чем все остальные животные, вместе взятые. Когда валун начинал скользить назад по склону, увлекая за собой вскрикивающих в отчаянии животных, именно Боксер, упираясь изо всех сил, натягивая канат, останавливал камень. Все восхищались, видя, как он дюйм за дюймом преодолевал подъем, часто дыша, врезаясь в землю краями копыт, блестя боками, покрытыми потом. Люцерна иногда предупреждала его, что так недолго и надорваться. Но Боксер не обращал на это внимания. Он условился с петухом, что тот начнет его будить не на полчаса, а на три четверти часа раньше времени. В свободные минуты, которые встречались теперь очень редко, Боксер спускался в карьер, набирал повозку колотого камня и тащил ее к месту стройки без посторонней помощи.
   Работать в это лето приходилось тяжело, но животные не ощущали особых лишений. Правда, они получали не больше пищи, чем при Джонсе, но, по крайней мере, и не меньше. А то, что теперь им надо было кормить только себя, не заботясь о пяти дармоедах-людях, весило так много, что обыкновенные трудности заслонить этого не могли. Рабочий метод животных был во многом продуктивнее и экономичнее человеческого. Так, например, прополка производилась с тщательностью, недостижимой для людей. К тому же, ни одно животное не крало, поэтому не нужно было ограждать пастбища от обрабатываемой земли, что сберегало немало труда при постройке изгороди и ворот. И, тем не менее, по мере того, как лето близилось к концу, различные мелкие недостатки становились все ощутимее. Не хватало керосина, гвоздей, шпагата, собачьих галет, лошадиных подков - ведь всего этого производить на ферме было нельзя. А вскоре должны были понадобиться семена, искусственные удобрения, да еще оборудование для мельницы. Откуда было взять все это, никто не мог себе представить.
   Однажды воскресным утром, когда животные пришли за распоряжениями на следующую неделю, Наполеон объявил, что им принято решение вести ферму по новому курсу. Отныне "Ферма Животных" вступает в торговые отношения с другими фермами. Делает он это, конечно, не в коммерческих целях, а ввиду необходимости получения определенных, крайне нужных материалов. Потребности строительства мельницы должны быть превыше всего. Он поэтому предпринимает шаг для продажи одного стога сена и части урожая пшеницы этого года, а в дальнейшем, если потребуется больше денег, придется начать торговлю яйцами, на которые всегда есть спрос в Уиллингдоне. Наполеон подчеркнул, что куры должны приветствовать возможность личного самопожертвования ради дела строительства ветряной мельницы.
   И снова смутное беспокойство охватило животных. Никогда не общаться с человеческими существами, никогда не заниматься торговлей, не прикасаться к деньгам - разве не эти решения были приняты сразу после изгнания Джонса? Все животные помнили, что они принимали такие решения. По крайней мере, им казалось, что это так. Четверо молодых кабанчиков, протестовавших в свое время против отмены Совещаний, подняли было голос и на этот раз, но грозное рычание псов немедленно пресекло робкий протест. А затем овцы, как и всегда, понесли свое "Четыре ноги - хорошо, две ноги - плохо", и неловкость постепенно сгладилась. Наконец Наполеон поднял копыто, призывая к молчанию, и объявил, что все необходимые меры уже приняты. Животным не надо будет вступать в какой-либо контакт с людьми, это, конечно, было бы чрезвычайно нежелательно. Поэтому он берет всю ношу на свои плечи. Некий м-р Уимпер, мелкий адвокат, живущий в Уиллингдоне, согласился служить посредником между "Фермой Животных" и внешним миром, - он будет посещать ферму каждый понедельник и получать очередные распоряжения. Наполеон закончил речь, как обычно, провозгласив: "Да здравствует "Ферма Животных"!" Исполнив "Звери Англии", животные разошлись.
   Позднее Пискун обошел ферму и всех успокоил. Он гарантировал животным, что решения не участвовать в торговле и не пользоваться деньгами на самом деле никогда не были приняты, никогда даже не предлагались. Это просто обман памяти, происшедший, по всей вероятности, не без участия этого лжеца Снежка. И заметив, что не у всех сомнения вполне развеялись, Пискун спросил в упор:
   - Как вы можете, товарищи, быть уверены, что все это не продукт вашего собственного воображения? Может быть, у вас сохранился документ с этим решением? Он что, записан у вас где-нибудь?
   Разумеется, записи ни у кого не было, и поэтому животные вполне убедились, что "решения" - плод их фантазии.
   Как и было условлено, м-р Уимпер стал посещать ферму по понедельникам. Это был жуликоватый человек с бакенбардами, контора у него была пустяковая, но проницательности хватило, чтобы понять всю выгоду, которую может извлечь единственный посредник между "Фермой Животных" и другими фермами. При виде его животные испытывали что-то похожее на боязнь и старались избегать Уимпера. Тем не менее, наблюдая, как четвероногий Наполеон отдавал распоряжения двуногому человеческому существу, они невольно чувствовали гордость, и это отчасти примиряло их с нововведением. И вообще, отношения фермы с человеческой расой стали не совсем такими, как раньше. Нельзя сказать, что люди меньше ненавидели "Ферму Животных", напротив, видя, что она процветает, ее невзлюбили еще больше. Каждый человек свято верил в то, что рано или поздно ферма должна обанкротиться, а уж строительство мельницы обречено на провал и подавно. Встречаясь в трактире, люди с карандашом в руках доказывали друг другу, что мельница развалится непременно, а если и устоит, то работать наверняка не будет. И все же они испытывали невольное уважение к умению животных управляться с собственным хозяйством. Первым признаком этого уважения было то, что ферму теперь называли собственным именем "Ферма Животных" - и перестали делать вид, что существует лишь ферма "Усадьба". Люди перестали также заниматься заступничеством за права Джонса, который утратил все надежды на возвращение своей фермы. Он переехал на жительство в другую часть страны. Уимпер был единственным связующим звеном между внешним миром и "Фермой Животных", но постоянно ходили слухи, что Наполеон собирается вступить в деловой контакт либо с м-ром Пилкингтоном из Фоксвуда, либо с м-ром Фредериком из Пинчфилда, но, как было замечено, ни в коем случае с обоими одновременно.
   Примерно в это время свиньи внезапно переехали в жилой дом и поселились там. И снова животным показалось, что они вспоминают какое-то решение, запрещающее это. И снова Пискуну удалось убедить их, что такого решения не существовало. Пискун объяснил, что свиньям, работникам умственного труда, необходимо иметь спокойное помещение для работы. К тому же Вождю (в последнее время Пискун называл Наполеона только так) больше подобает жить в доме, чем в свинарнике. И все же некоторые животные были обеспокоены, узнав, что свиньи не только едят на кухне и проводят свободное время в гостиной, но и спят в кроватях. Боксер, как обычно, ограничился своим "Наполеон всегда прав", но Люцерна, которой казалось, что она определенно помнит специальное постановление против использования кроватей, отправилась к задней стене амбара и попыталась прочесть Семь Заповедей, начертанных там. Обнаружив, что она неспособна разобрать ничего, кроме отдельных букв, Люцерна обратилась к Мюриэль.
   - Мюриэль, - сказала она, - прочти мне четвертую Заповедь. Разве в ней не говорится, что нельзя спать на кроватях?
   С некоторым трудом Мюриэль разобрала написанное.
   - Тут сказано вот что: "НИ ОДНО ЖИВОТНОЕ ДА НЕ СПИТ В КРОВАТИ ЫНА ПРОСТЫНЯХЭ", - прочла она наконец. Как ни странно, Люцерна не помнила, чтобы в четвертой Заповеди говорилось о простынях, но раз это начертано на стене, значит, так и было. И Пискун, как раз случившийся неподалеку (в сопровождении двух или трех собак), сумел осветить все надлежащим образом.
   - Вы значит слышали уже, товарищи, что мы, свиньи, спим теперь в кроватях и живем в доме? - спросил он. - А почему бы и нет? Вы же, безусловно, не думаете, что было какое-нибудь постановление против кроватей? Кровать - просто место для лежания. Если взглянуть на вещи надлежащим образом, то кучи соломы в стойле - тоже кровати. А мы сняли простыни и пользуемся только матрацами и одеялами. Это весьма удобно. В то же время удобства нельзя считать чрезмерными для нас, ибо могу сообщить вам, товарищи, что мы загружены умственной работой невероятно. Вы ведь не хотели бы, чтобы мы, переутомившись, утратили способность выполнять наш долг? Я ведь могу не сомневаться, что никто из вас не хочет возвращения Джонса?
   В этом животные уверили его немедленно, и больше не было разговоров о кроватях, в которых спят свиньи. И когда через несколько дней было объявлено, что свиньи будут вставать на час позже всех, это уже не вызвало возмущений.
   К осени животные сильно устали, но все же были довольны. Год был трудный, и хотя после продажи части зерна и сена запасы пищи на зиму оказались не особенно обильными, мельница вознаграждала за все. Она была почти наполовину построена. После уборки урожая погода оставалась ясной и сухой, и животные трудились больше, чем раньше, не сомневаясь в том, что стоит целыми днями таскать камни, если благодаря этому можно успеть до непогоды поднять стены хоть на фут выше. А Боксер выходил по ночам, пользуясь светом полной луны. Он работал при этом свете часок-другой в одиночку. В свободные минуты животные без конца кружили у стен будущей мельницы, восхищаясь их крепостью и прямизной, поражаясь тому, что оказались способными построить нечто столь внушительное. Лишь старик Бенджамин отказывался восторгаться мельницей, хотя ограничивался, как обычно, таинственным замечанием о долгой жизни осла.
   Пришел ноябрь, и с ним юго-восточные ветры. Строительство пришлось прекратить, так как замешивать цемент в сырую погоду было нельзя. А однажды настала ночь, когда ветер достиг страшной силы. Сотрясались до основания постройки фермы, с крыши амбара сорвало несколько кусков черепицы. Куры проснулись все сразу, раскудахтались от ужаса - им послышался в отдалении пушечный выстрел. Поутру, выйдя из своих стойл, животные увидели, что флагшток обрушился, а один из вязов в саду вывернуло из земли с корнем, как редьку. А затем ужасный крик вырвался у каждого из них. Страшное зрелище предстало перед ними - мельница лежала в руинах.
   В едином порыве все бросились туда. Наполеон, который редко двигался быстрее, чем шагом, мчался впереди всех. И вот она перед ними - плод борьбы и трудов - разрушена до основания. Безмолвно стояли животные, горестно глядя на бесформенную груду камня. Наполеон молча сновал взад-вперед, иногда принюхиваясь к земле. Хвостик его напрягся и резко подергивался из стороны в сторону, как и всегда в минуту бурной умственной деятельности. Внезапно Наполеон остановился, по-видимому, придя к определенному решению.
   - Товарищи, - сказал он негромко, - знаете ли вы, кто виноват в этом? Знаете ли вы, кто этот враг, пробравшийся ночью и опрокинувший нашу мельницу? Снежок! - проревел он громовым голосом. - Это сделал Снежок! Исполненный гнусной злобы, стремясь отомстить за свое позорное изгнание из нашего общества, этот предатель прокрался сюда под покровом тьмы, и в эту минуту я провозглашаю смертный приговор предателю Снежку. Орден "Героя труда 2-й степени" и полведра яблок тому, кто выполнит волю правосудия. Полное ведро яблок - кто доставит его живым!
   Сообщение о том, что кто угодно - даже Снежок - мог быть виновником в таком ужасном преступлении, потрясло животных беспредельно. Раздались крики возмущения, все стали обдумывать средства поимки Снежка, если он когда бы то ни было появится. Почти тотчас же были обнаружены отпечатки копыт свиньи недалеко от холма. Их удалось проследить лишь на протяжении нескольких метров, но они, казалось, вели к дыре под изгородью. Наполеон принюхался и объявил, что следы принадлежат Снежку. По мнению Наполеона, Снежок появился со стороны Фоксвуда.
   Когда изучение следов было закончено, Наполеон проревел:
   - Конец проволочкам, товарищи! У нас есть задача, и она будет выполнена. Сегодня же, сейчас же мы начнем восстанавливать мельницу, и будем строить ее всю зиму, в солнце и в дождь. Мы покажем этому жалкому предателю, что нашу работу нельзя разрушить так легко. Помните, товарищи, - наши планы неизменны, и сроки будут соблюдены, не взирая ни на что. Вперед, товарищи! Да здравствует мельница! Да здравствует "Ферма Животных"!
   Глава 7
   Зима была жестокая. Вслед за бурей пришла слякоть, за ней снежный буран, сменившийся сильными морозами, которые держались до середины февраля. Животные, как могли, продолжали восстанавливать мельницу. Они прекрасно сознавали, что внешний мир следит за ними, что люди будут злорадствовать, торжествовать, если мельница не будет закончена в срок.