Ребята разошлись по партам, кое-кто продолжал еще ворчать.
Васек Трубачев поднялся из-за парты и, обернувшись лицом к классу, постоял так несколько секунд. Потом молча сел.
- Образцовая тишина. Я думал, у меня ни одного ученика нет, - пошутил Сергей Николаевич, входя в класс.
Васек пригладил свой рыжий чуб и удовлетворенно улыбнулся.
Глава 14.
УРОК ГЕОГРАФИИ
Первый урок был география. Сергей Николаевич принос в класс большую немую карту.
- Сейчас мы с вами немножко попутешествуем, - сказал он, отходя в сторону и потирая руки.
Из окна на лицо Сергея Николаевича падал свет, и ребята в первый раз заметили, что у него светло-серые глаза и очень белые зубы.
- Ну так... Трубачев! Зорина! Мазин! - медленно вызывал учитель.
Ребята с интересом смотрели, как один за другим подходили к доске вызванные.
Васек старался казаться спокойным, черные брови Лиды Зориной испуганно лезли вверх, и даже на толстых щеках Мазина выступил румянец.
Все трое остановились у карты.
Учитель окинул их взглядом и обратился к классу:
- Три рыбака... скажем, бригадиры рыболовецких бригад... водным путем везут в Москву рыбу.
Ребята слушали внимательно, боясь пропустить хоть одно слово.
Ты, Трубачев, везешь рыбу... - учитель прищурился и поглядел на карту, - с Балтийского моря. Зорина везет рыбу с Каспийского моря, а Мазин - с Белого моря. Все три бригады должны встретиться в Москве, понятно?
- Понятно, - ответил за всех Васек.
Лида Зорина уже бегала глазами по карте. Мазин тоже уставился на карту, пытаясь определить направление рек.
- Посмотрите внимательно, выберите себе путь и отправляйтесь, сказал Сергей Николаевич. - Ну, кто первый начнет?
Ребята поглядели друг на друга.
- Я, - сказал Васек и взял указку. "Будь что будет!" - подумал он.
- Трубачев? Ну, пожалуйста!
- С Балтийского моря я вошел в Финский залив... - начал Васек.
Учитель кивнул головой.
- ...прошел по Неве... - Васек показал на карте.
- Хорошо, - сказал Сергей Николаевич.
...в Ладожское озеро... - Васек откашлялся, чтобы выиграть время, затем вот по этой реке...
- Свири, - подсказал Сергей Николаевич. Васек заторопился:
- ...в Онежское озеро...
Через секунду он уже плыл по Шексне, достиг Рыбинского моря, благополучно прибыл в Москву и с облегчением вздохнул.
- Очень хорошо, Трубачев! Теперь жди своих товарищей.
Лида Зорина взяла указку.
- Вот, кажется, на встречу с тобой направляется женская бригада Зориной... Откуда идешь, Зорина?
- С Каспийского моря, - ответила Лида Зорина, осторожно вывела свой пароход на Волгу, прошла мимо Астрахани, мимо Сталинграда, вышла на реку Оку, бойко перечислила по пути несколько городов, благополучно прибыла в Москву и, тряхнув косичками, передала указку Мазину.
- Я вот здесь поеду, - сказал Мазин, направляясь к Северной Двине.
Учитель улыбнулся:
- Как хочешь, но у тебя есть более короткий путь.
- Я по Северной Двине, - безнадежно сказал Мазин, упираясь в неизвестные ему притоки. Направо узенькая ниточка неожиданно оборвалась. Налево путь был неизвестен. Мазин подумал и вернулся обратно. - Застрял, - сознался он, отвечая на вопросительный взгляд учителя.
- Трубачев, подскажи ему, - сказал учитель. Трубачев взял у Мазина указку.
- Можно через Сухону к Рыбинску, - сказал он.
Когда Мазин с помощью Трубачева добрался до Москвы, Сергей Николаевич посадил всех трех учеников на место и сказал:
- Трубачев справился с трудным путем. Зорина тоже не сплоховала. А вот Мазин пока что плохой путешественник. Москва, пожалуй, не скоро получит от него рыбу.
Ребята засмеялись. Но Сергей Николаевич стал серьезным:
- Тебе, Мазин, нужно немножко подучиться.
Мазин почесал затылок:
- Я много пропустил...
- Трубачев, помоги товарищу, - сказал Сергей Николаевич.
- Есть! - радостно отозвался Трубачев и оглянулся на Мазина.
По одному взгляду его Мазин понял, что занятия будут серьезные.
"Пожалуй, я с ним не только в Москву, а в Атлантический океан заеду", - со вздохом подумал он. И не ошибся. Сразу же на переменке Васек с решительным видом подошел к нему:
- Выбирай: я к тебе или ты ко мне?
- Я к тебе, - уныло ответил Мазин.
- Ну, - сказал Русаков товарищу, - не хотел бы я быть на твоем месте. С Трубачевым дело иметь - чахотку наживешь. По всем горам будешь лазить, во всех реках искупаешься, - печально сострил он.
- Зато в классе не утону, - усмехнулся Мазин.
После обеда он направился к Трубачеву.
Васек уже ждал его, с нетерпением поглядывая на дверь.
- Ну и обедаешь ты! Целую корову можно съесть за это время! встретил он товарища.
Мазин увидел карту, разложенную на полу, и почесал затылок:
- Эх, жизнь!
Васек вытащил учебник географии:
- Говори честно, что знаешь и чего не знаешь. Мазин скосил глаза на учебник:
- Ничего не знаю.
- Совсем ничего?
- Совсем ничего.
- Ладно, - сказал Васек, - начнем с первой страницы.
- Я способный, - утешил его Мазин. - Давай показывай.
Мальчики погрузились в занятия. Тетка два раза заглядывала в комнату, на цыпочках проходила мимо двух склоненных над картой голов и, когда Мазин ушел, сказала Ваську:
- Это что ж ты на этого толстого здоровье свое тратишь? Два часа на коленках лазил, небось и чулки протер. Кто это велел тебе?
- Учитель велел. Да он способный, ничего, - ответил Васек, собирая на завтра книги.
Глава 15.
СТЕНГАЗЕТА
"Доброе утро!" - сказал по радио чей-то громкий голос.
Васек вспомнил, что как-то в разговоре с ребятами Сергей Николаевич посоветовал всем делать зарядку. Он почувствовал прилив бодрости, вскочил с постели и, стоя в одних трусиках посреди комнаты, начал делать упражнения.
- Ты что это акробатничаешь с утра? - недовольно спросила тетка, обходя его стороной с чайной посудой в руках.
- Зарядку делаю!
Васек показал ей на радио. Тетка прислушалась.
"Вдох... выдох... приседание..."
- Не очень-то приседай, а то в школу опоздаешь, - добродушно сказала тетка, не смея спорить с тем, чей голос в этот утренний час распоряжался всеми ребятами.
"Значит, так надо, - решила она про себя. - Зря бы не стал человек по радио надрываться". И, выждав, пока Васек кончил, тетка спросила:
- А что же ты раньше этой самой зарядки не делал?
Васек, обтирая мохнатым полотенцем крепкое, как орех, разогретое движениями тело, просто ответил:
- Глупый был.
- А... поумнел, значит? - пошутила тетка.
Племянник ей нравился. Он аккуратно ходил в школу, учился, учил других, хорошо ел, крепко спал и редко спорил с нею. Каждый день спрашивал, нет ли писем от отца, скучал без него, но не жаловался, не ныл, а переносил разлуку стойко.
От Павла Васильевича уже было одно письмо. Тетка с особым удовольствием передала его Ваську и, увидев его загоревшиеся глаза, с удовлетворением подумала: "Хороший сын. Такой сын и на старости отца не обидит".
В письме Павел Васильевич описывал дорогу, места, которые он проезжал, мирную трудовую жизнь тамошних людей.
"Богато тут живут люди, и всего здесь много, только нет моего вихрастого Рыжика", - неожиданно заканчивал отец. Васек читал, перечитывал, смеялся, а вечером забрался на отцовскую постель и заснул, положив письмо под подушку. Утром, лежа в кровати, он пересчитал по пальцам, сколько дней осталось еще до приезда отца: десять плюс шесть шестнадцать.
- Шестнадцать так шестнадцать, - сказал он вслух, тяжело вздыхая.
Хотелось, обхватив руками шею отца, рассказать ему все новости, порадовать хорошей отметкой по географии и похвалой учителя.
"Ничего! Я еще за это время постараюсь, - успокоил себя Васек. - Надо Мазина подтянуть хорошенько".
После зарядки и умывания Васек позавтракал и отправился в школу.
- Ну, как Мазин? Соображает что-нибудь? - спросили его ребята.
- Способный, как черт! - с гордостью ответил Васек.
- Да что ты? - удивился Саша и с сожалением покачал головой. Значит, просто учиться не хотел.
- Жирняк эдакий! - засмеялся Одинцов. - Ты с него жирок спусти маленько - лучше голова будет работать.
- Лучше не надо - он и так все вперед как-то соображает.
- Как это - вперед? - заинтересовались Саша и Одинцов.
- А так... Смотрит по карте - реки там или горы, сейчас же надует щеки, уставится куда-нибудь в одну точку и скажет: "Здесь можно туннель пробить, тогда вот сюда выход будет". Или насчет реки интересуется: "Тут если плотиной загородить, так океанский пароход пройдет!"
Васек откинул голову и засмеялся. Товарищи тоже засмеялись.
- А ведь здорово! И правда вперед соображает, - удивился Леня Белкин.
- Ну, лишь бы не назад! - сострил Одинцов и, заметив входившего Мазина, толкнул Трубачева: - Не смейся, а то подумает - над ним.
Васек встал и пошел навстречу Мазину.
- Ты повторил на ночь все, что мы прошли? - строго спросил он.
- Повторил.
- Ну, знаешь теперь?
- Назубок.
- Молодец! Сегодня опять приходи.
- Сегодня стенгазету нужно делать, Митя спрашивал. Я свою статью написал, а ребята ничего не дают, - сказал подошедший Одинцов. - Одна Синицына какие-то дурацкие стихи написала. Ты объяви в классе сегодня. И так до последнего дня дотянули, - озабоченно добавил он.
- А ты сам-то что молчал? Ты редактор!.. Булгаков! - крикнул Васек.
- Чего? - отозвался со своей парты Саша.
- "Чего"! Ничего! Митя сердится. В стенгазету никто не пишет, сказал Трубачев.
- А я виноват? - вспыхнул Саша. - У нас редактор есть - Одинцов.
- "Редактор, редактор"! Что мне, за всех писать самому, что ли? буркнул Одинцов.
- Ну ладно, - сказал Трубачев, - сегодня соберем редколлегию.
- Ребята! - закричал Одинцов. - После уроков - редколлегия. Сейчас же давайте заметки в стенгазету!
- А о чем писать? Что писать? - раздались голоса.
- Пишите о чем хотите!
- Мое дело сторона! Я стихи дала, - вскочила Синицына.
- Я тоже одну заметку написала, - сказала Зорина, оглянувшись на подруг.
- А я не умею ничего - я не писатель, - заявил Петя Русаков.
- Мазин! - крикнул Васек.
- Чего?
- Пиши заметку!
- Хватит с меня географии.
Ребята захохотали:
- Он теперь с Трубачевым рыбу возит!
- В Белом море купается!
- У него на Северной Двине крушение произошло!
- Эй, Мазин!
- Ребята, без шуток! - сказал Васек. - Кто еще заметку даст?
- А чего Трубачев командует? Пускай сам тоже напишет! - крикнул кто-то из девочек.
- И напишу! - покраснел Трубачев. - Сегодня же. Кто еще?
В классе стало тихо.
- Я дам рисунок, - сказал Малютин.
- Кто еще? - повторил Васек.
Над партами поднялось несколько рук. Одинцов сосчитал.
- Хватит, - облегченно сказал он и сел на свое место.
* * *
На большой перемене Васек вместе с ребятами вышел на школьный двор. Ребята сейчас же затеяли перестрелку снежками, но Васек потихоньку удалился в самый угол двора и, засунув руки в карманы пальто, стал ходить по дорожке вдоль забора. Его беспокоила заметка, которую он обещал сегодня же дать в стенгазету. Он завидовал Одинцову, который легко справлялся с такими вещами.
"Он, может, вообще будущий писатель, а я, наверно, архитектор какой-нибудь - о чем мне писать? - Васек сердился на всех и на себя. Если б я еще дома сел и подумал, а так сразу - какая это заметка будет!"
Он слышал веселые голоса и хохот ребят, видел, как ожесточенно нападали они друг на друга, как шлепались о забор и разлетались белые комочки снега.
"Бой с пятым классом. Наши дерутся. А я здесь..."
- Трубачев, Трубачев, сюда! - несся издали призыв Саши.
Закрываясь руками, он боком шел на врага, сзади него стеной двигались ребята из четвертого "Б", и даже девочки поддерживали наступление, обстреливая неприятеля со стороны.
- Трубачев!..
Васек рванулся на призыв, но вдруг остановился, круто повернулся спиной к играющим, присел на сложенные у забора бревна и вытащил из кармана бумагу и карандаш.
Несколько любопытных малышей вприпрыжку подбежали к нему.
- Куда? Кыш отсюда! - грозно крикнул на них Васек и, устроившись поудобнее, решительно написал:
"В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ
Ребята! Ничего нельзя делать в последнюю минуту, потому что торопишься и ничего толком не думаешь. Эту заметку я мог бы написать дома, а сейчас пишу на большой перемене. Последняя минута - самая короткая из всех минут, а сейчас я вспомнил, что мог бы о многом написать - о дисциплине, например. Но в школе уже звонок, а заметку я обещал дать во что бы то ни стало, и получилось у меня плохо. Давайте, ребята, ничего не будем оставлять на последнюю минуту!
В. Т р у б а ч е в".
Васек решительно свернул листок и зашагал по тропинке.
- Одинцов, прими заметку, - не глядя на товарища, сказал он.
- Уже? - удивился Одинцов, вытирая шарфом мокрое, разгоряченное лицо. - Я так и знал, что ты пишешь! А мы тут пятых в угол загнали. Как окружили их со всех сторон - и давай, и давай! Сашка орет: "Трубачев! Трубачев!" Слышал?
- Слышал... я на бревнах сидел, - с сожалением сказал Васек. - Сам себя наказал... да еще написал плохо...
- Плохо? Посмотрим, - важно сказал Одинцов, пряча заметку. Он почувствовал себя ответственным редактором. - Плохо, так исправишь.
- Отстань, пожалуйста! Я и эту-то наспех писал, когда мне исправлять ее? Не на уроке же! - рассердился на товарища Васек. - Плохо - не бери. Вот и все!
- С Митей решим, что брать, а что нет. Материала хватит, - независимо ответил Одинцов и, увидев Лиду Зорину, подошел к ней.
Васек уселся на свою парту и заглянул через плечо в тетрадку Малютина. Тот, глядя на картинку в книге, писал крупными буквами незнакомые слова.
- По-каковски это? - спросил Васек.
- Немецкий у меня сегодня после школы. Я в группу хожу,- пояснил Сева.
- А зачем это тебе? Ведь у нас английский учат.
- Немецкий тоже надо знать, - просто ответил Сева.
- Всех языков не изучить!
Сева хотел что-то возразить, но Васек был зол и повернулся товарищу спиной.
"И зачем это я такую дурацкую заметку дал? Может, лучше назад взять, а то все надо мной смеяться будут. Пойти к Одинцову?"
Но к Одинцову он не пошел, сомневаясь, что лучше: не выполнить обещание или осрамиться с плохой заметкой.
* * *
В пионерской комнате шла оживленная работа. Ребята складывали по порядку номера журналов и подшивали "Пионерскую правду", чтобы передать в школьную библиотеку.
Васек покрывал лаком рамку для стенгазеты.
"Вот это по мне", - думал он, с удовольствием макая кисть в густой лак.
Митя сидел за столом, просматривая заметки для стенгазеты.
- Это все у тебя? - спросил он Одинцова, приглаживая пальцами светлые волосы. - Маловато, плохо шевелитесь!
- Многие только сегодня дали, - виновато сказал Одинцов. - Вот Лида Зорина дала заметку, и Трубачев, и еще несколько ребят... - Он подвинул к Мите новую пачку бумаг.
- А, еще есть! - обрадовался Митя. - Давай, давай!
Нюра Синицына вбежала в комнату и, оттолкнув Одинцова, положила на стол вырванный из тетрадки лист.
- Вот, Митя! Я стихи написала, а Одинцов не берет. Он думает, что если он редактор, так может распоряжаться. А стихи очень хорошие, мои родители даже в "Пионерскую правду" послать хотели!.. - затрещала, размахивая руками, Синицына.
- Стоп, стоп! - остановил ее Митя. - Экая ты мельница!
- Вот она всегда так! - возмущенно сказал Одинцов. - Кричит только, а у самой голова ничего не работает. Вот прочти, что она тут написала.
- "Что написала, что написала"!.. - передразнила его девочка.
- Сядь и помолчи! - потянул ее за рукав Митя. - Сейчас разберемся. Я уже говорил тебе, Одинцов, что такие спорные вещи надо решать сообща.
Васек оставил работу и подошел к столу.
- Мы всей редколлегией проверяли. Тут она Лермонтова и Пушкина списала, да еще сама между ними втерлась! - сердито сказал он.
- Неплохо попасть в такое соседство! - засмеялся Митя. - Сейчас посмотрим, что у нее получилось. Он громко прочел:
Уж небо осенью дышало,
А я учебу начинала.
Взяла тетрадки и пошла,
Так я учебу начала.
- Тьфу! - не выдержал Одинцов.
- Вот он всегда на меня нападает! - пожаловалась Синицына.
- Да потому нападаю, что глупо! Противно...
- Потише, потише, - сказал Митя. - Плохо ведешь себя, Одинцов! Так не годится: лишний спор заводишь и мне не даешь прочитать до конца.
Одинцов замолчал.
Митя начал читать сначала:
Уж небо осенью дышало,
А я учебу начинала.
Взяла тетрадки и пошла,
Так я учебу начала.
Белеет школа одиноко
В тумане неба голубом,
Идти мне в школу недалеко
На крайней улице мой дом.
Мои родители давали
Мне на прощание совет:
"Учись ты, Нюра, хорошенько
В награду купим мы конфет". М-да... - задумчиво протянул Митя и посмотрел на Синицыну. - Плохо. Очень плохо!
- А почему плохо? Рифма есть, все есть, - забормотала Синицына, поглядев на всех.
Митя еще раз пробежал глазами стихотворение и тяжело вздохнул:
- Почему плохо? Прежде всего по мысли плохо. Ты вот пишешь о себе:
А я учебу начинала.
Взяла тетрадки и пошла... А родители тебе за эту учебу обещали конфет.
Ребята фыркнули.
- А еще Пушкин и Лермонтов тут у нее!
- Вот уж ничего подобного! - сказала Синицына.
- Ну как же ничего подобного? - улыбнулся Митя. - Вот смотри:
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало... Чье это?
Синицына раскрыла рот, чтобы что-то сказать.
- Постой. Дальше посмотрим:
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом... Это чье?
- Во-первых, у меня не парус, а школа белеет...
Одинцов громко фыркнул. Митя рассердился:
- Одинцов, ступай займись подшивкой газет! Стыдно! Большой парень - и не умеешь себя в руках держать. Ступай!
Одинцов нехотя отошел от стола.
- А ты, Нюра, сядь. Мы с тобой сейчас разберемся хорошенько.
Синицына надулась и с упрямым лицом присела на кончик стула.
- Что она там - все спорит? - спросил Одинцова Булгаков.
За столом Митя что-то говорил, не повышая голоса, но часто поднимая вверх брови и разводя руками.
Нюра сидела красная, надув губы. Ответы ее становились тише, спокойнее, потом она встала, взяла со стола листок и молча прошла мимо ребят.
- Поняла наконец, - улыбнулся Васек.
- Сейчас мне нахлобучка будет, - сказал Одинцов.
- Ребята! - Митя постучал по столу. - Если мы будем высмеивать человека, тогда как мы обязаны по-товарищески объяснить ему его ошибки... - Он строго посмотрел на присмиревших ребят.
- А чего ж она... - вспыхнул Одинцов.
Васек вспомнил свою заметку: "И правда, если над каждым смеяться, никто и писать не будет".
Когда Митя кончил, он подошел к нему и сам сказал:
- У меня тоже как-то нескладно получилось с заметкой.
- Сейчас будем читать, - сказал Митя. - У меня остались три заметки: Одинцова, Зориной и твоя.
Одинцов услышал свою фамилию и насторожился. У него был важный и ответственный раздел - "Жизнь нашего класса". Выбранный единогласно, он очень строго относился к своей работе и не пропускал ни одного случая или события, взволновавшего класс. Теперь он тоже дал заметку под заголовком: "В классе было грязно".
Митя внимательно просмотрел ее, улыбнулся и написал: "Принять". К статье Зориной он отнесся очень серьезно. Зорина писала о дружбе мальчиков и девочек и заканчивала так: "Многие мальчики говорят: "Мы, ребята, между собой всегда поладим - кому надо, и тумака дадим. А девочку за косу дернешь - и то она обижается; значит, с девочками и дисциплину подтянуть нельзя". А я считаю, что это неправильно, и тумака давать совсем необязательно, только с девочками надо разговаривать по-дружески, а не высмеивать их. Девочкам тоже не надо пересмеиваться и поддразнивать ребят, а у нас есть такие ехидные - это тоже неправильно. Мы росли вместе, учились вместе с первого класса, давайте будем дружить. Я стою за дружбу девочек с мальчиками. Не надо никого обижать и пересмеивать.
З в е н ь е в а я З о р и н а".
Читая, Митя все время одобрительно кивал головой и в уголке тоже написал: "Принять".
Пока Митя читал заметки Одинцова и Зориной, Васек делал вид, что совершенно поглощен своей работой. Но Митя и на его заметке написал своим размашистым почерком: "Принять".
Потом подозвал Сашу:
- Кто переписчик?
- Я, - сказал Саша.
- Вот еще три статьи. Кто нарисует заголовок?
- Малютин.
В пионерскую комнату вошел Сергей Николаевич:
- Работаете?
Митя засмеялся:
- Фабрика-кухня. Стенгазету делаем, журналы подшиваем.
Ребята при Сергее Николаевиче сразу подтянулись; каждому хотелось, чтобы учитель заметил его работу. Васек тоже хотел обратить на себя внимание учителя.
- Рамка готова! - громко сказал он, деловито собирая кисти. - Булгаков, какую заметку пишешь?
- Четвертую, - ответил Саша тоже громко, чтобы слышал учитель.
Остальные ребята один за другим подходили к столу с кипой журналов и газет.
- Подшито!
- Готово!
Сергей Николаевич пробежал глазами Лидину заметку.
- Нужный вопрос... Лида Зорина... А... черненькая такая, с косичками! - сказал он, припоминая, и взял вторую заметку.
- Мою читает, - шепнул ребятам Одинцов, прислушиваясь, что скажет учитель.
Сергей Николаевич прочитал про себя, потом улыбнулся и прочитал Мите вслух:
- "Сергей Николаевич увидел, что на полу валяются бумажки и вообще сор. Он не начал урока, заложил руки за спину, отошел к окну и не повернулся к нам, пока мы все не убрали. А потом сказал: "Чтобы это было в последний раз". Теперь ребята стараются вовсю. Редакция надеется, что такой случай больше не повторится".
Последние слова Одинцов списал со взрослой газеты. Учитель засмеялся и громко сказал:
- Совершенно точно и честно! А относительно надежд редакции - просто солидно получается!
Он крепко пожал руку Мите, кивнул головой ребятам и вышел.
- Что он сказал? Что он сказал? - заволновались ребята.
- Ты слышал? - спросил Одинцова Саша.
Одинцов сиял.
- Сергей Николаевич сказал "Точно и честно. И просто солидно", взволнованным голосом сообщил он окружившим его ребятам.
- Честно и точно! Это значит - не наврано ничего!
- Ну еще бы, Одинцов вообще никогда не врет!
- Молодец! - радовались ребята.
- Молодчага! - сказал Васек, хлопнув Одинцова по плечу. Он был рад за товарища.
Саша тоже был рад, но он не понял, что значит "солидно".
- Одинцов! Как это понять - "солидно"? - спросил он. - Ты знаешь?
- Нет, - сознался Одинцов. - А как по-твоему? - Он улыбнулся. - Это, наверно, самая главная похвала. Давай спросим у Мити!
Но Митя стоял уже в дверях и, крикнув ребятам: "Не задерживайтесь долго!" - исчез.
- У него комсомольское собрание сегодня, - сказал Трубачев. - Сами разберемся.
- А ты тоже не знаешь? - допытывался Саша.
- Да я знаю, только объяснить не могу. Это о старых людях говорят: солидный! - догадался Васек.
- А какой же я старый? - растерянно спросил Одинцов, обводя всех удивленным взглядом.
Ребята прыснули со смеху.
Из соседней комнаты - читальни - прибежали девочки.
- Тише! Читать мешаете!
- Ребята, я "Пионерскую правду" в библиотеку относила, а вы так кричите, что даже там слышно, - сказала, входя, Лида Зорина. - Что у вас тут такое?
Ребята, смеясь, рассказали ей.
- Солидный - это толстый. Сейчас только в библиотеке про один журнал сказали, что он солидный, - объяснила Лида.
- Но какой же я толстый? - обтягивая свою курточку, расшалившись, крикнул Одинцов. - Я спортсмен, человек без веса!
Он действительно был тоненький и на редкость легкий.
Ребята опять закатились смехом:
- Одинцов, Одинцов! Это он тебя с Мазиным спутал! Это Мазин у нас солидный.
- Попадет вам сегодня! Лучше уходите скорей, - кричала Лида, - сейчас из читальни прибегут! И Сергей Николаевич еще не ушел. Он с Грозным в раздевалке разговаривает и, наверно, все слышит.
- Тише! - крикнул Васек. - Булгаков! Одинцов! Пойдем к Сергею Николаевичу! - Он обнял товарищей за плечи и пошептал им что-то.
- Не посадит он нас вместе - лучше не просить! - с сомнением сказал Саша.
- А может, и посадит. Попросим!
Все трое побежали в раздевалку. Сергей Николаевич, надевая калоши, разговаривал с Грозным.
- Еще эта школа семилеткой была, как я сюда пришел, еще Красным знаменем нас не награждали... - рассказывал старик.
- Сергей Николаевич! - запыхавшись, крикнул Одинцов. - У нас к вам просьба.
- Мы просим... - начал Саша.
- Разрешите нам сесть вместе! - возбужденно блестя глазами, сказал Васек. - Мы друзья.
Сергей Николаевич нахмурился:
- Я разговариваю с Иваном Васильевичем, а вы скатываетесь откуда-то сверху, перебиваете разговор взрослых... Что это такое?
- Простите, - покраснел Одинцов, - мы нечаянно... Мы боялись, что вы уйдете...
- А что вам нужно?
- Мы вот товарищи, мы хотели сесть в классе рядом, - запинаясь, пояснил Васек.
- Зачем? - строго спросил Сергей Николаевич. Мальчики оробели.
- Чтобы дружить втроем, - сказал Васек.
- Дружить втроем? - переспросил учитель. - Разве ваш класс делится на такие дружные тройки? А остальные в счет не идут?
- Да нет, мы просто друзья... ну, закадычные, что ли, - пояснил Одинцов.
- Допустим, что вы закадычные друзья. Это очень хорошо, но усаживаться со своей закадычной дружбой на одну парту - это совершенно лишнее. Я не разрешаю! - твердо сказал Сергей Николаевич - До свиданья!.. До свиданья, Иван Васильевич!
- Счастливо! Счастливо! - заторопился Грозный, закрывая за ним дверь. - Что, не вышло ваше дело? - усмехнулся он, глядя на оторопевших ребят.
- Не вышло, - вздохнул Одинцов.
- Отменный учитель, просто-таки знаток вашего брата! - одобрительно сказал Грозный.
Васек Трубачев поднялся из-за парты и, обернувшись лицом к классу, постоял так несколько секунд. Потом молча сел.
- Образцовая тишина. Я думал, у меня ни одного ученика нет, - пошутил Сергей Николаевич, входя в класс.
Васек пригладил свой рыжий чуб и удовлетворенно улыбнулся.
Глава 14.
УРОК ГЕОГРАФИИ
Первый урок был география. Сергей Николаевич принос в класс большую немую карту.
- Сейчас мы с вами немножко попутешествуем, - сказал он, отходя в сторону и потирая руки.
Из окна на лицо Сергея Николаевича падал свет, и ребята в первый раз заметили, что у него светло-серые глаза и очень белые зубы.
- Ну так... Трубачев! Зорина! Мазин! - медленно вызывал учитель.
Ребята с интересом смотрели, как один за другим подходили к доске вызванные.
Васек старался казаться спокойным, черные брови Лиды Зориной испуганно лезли вверх, и даже на толстых щеках Мазина выступил румянец.
Все трое остановились у карты.
Учитель окинул их взглядом и обратился к классу:
- Три рыбака... скажем, бригадиры рыболовецких бригад... водным путем везут в Москву рыбу.
Ребята слушали внимательно, боясь пропустить хоть одно слово.
Ты, Трубачев, везешь рыбу... - учитель прищурился и поглядел на карту, - с Балтийского моря. Зорина везет рыбу с Каспийского моря, а Мазин - с Белого моря. Все три бригады должны встретиться в Москве, понятно?
- Понятно, - ответил за всех Васек.
Лида Зорина уже бегала глазами по карте. Мазин тоже уставился на карту, пытаясь определить направление рек.
- Посмотрите внимательно, выберите себе путь и отправляйтесь, сказал Сергей Николаевич. - Ну, кто первый начнет?
Ребята поглядели друг на друга.
- Я, - сказал Васек и взял указку. "Будь что будет!" - подумал он.
- Трубачев? Ну, пожалуйста!
- С Балтийского моря я вошел в Финский залив... - начал Васек.
Учитель кивнул головой.
- ...прошел по Неве... - Васек показал на карте.
- Хорошо, - сказал Сергей Николаевич.
...в Ладожское озеро... - Васек откашлялся, чтобы выиграть время, затем вот по этой реке...
- Свири, - подсказал Сергей Николаевич. Васек заторопился:
- ...в Онежское озеро...
Через секунду он уже плыл по Шексне, достиг Рыбинского моря, благополучно прибыл в Москву и с облегчением вздохнул.
- Очень хорошо, Трубачев! Теперь жди своих товарищей.
Лида Зорина взяла указку.
- Вот, кажется, на встречу с тобой направляется женская бригада Зориной... Откуда идешь, Зорина?
- С Каспийского моря, - ответила Лида Зорина, осторожно вывела свой пароход на Волгу, прошла мимо Астрахани, мимо Сталинграда, вышла на реку Оку, бойко перечислила по пути несколько городов, благополучно прибыла в Москву и, тряхнув косичками, передала указку Мазину.
- Я вот здесь поеду, - сказал Мазин, направляясь к Северной Двине.
Учитель улыбнулся:
- Как хочешь, но у тебя есть более короткий путь.
- Я по Северной Двине, - безнадежно сказал Мазин, упираясь в неизвестные ему притоки. Направо узенькая ниточка неожиданно оборвалась. Налево путь был неизвестен. Мазин подумал и вернулся обратно. - Застрял, - сознался он, отвечая на вопросительный взгляд учителя.
- Трубачев, подскажи ему, - сказал учитель. Трубачев взял у Мазина указку.
- Можно через Сухону к Рыбинску, - сказал он.
Когда Мазин с помощью Трубачева добрался до Москвы, Сергей Николаевич посадил всех трех учеников на место и сказал:
- Трубачев справился с трудным путем. Зорина тоже не сплоховала. А вот Мазин пока что плохой путешественник. Москва, пожалуй, не скоро получит от него рыбу.
Ребята засмеялись. Но Сергей Николаевич стал серьезным:
- Тебе, Мазин, нужно немножко подучиться.
Мазин почесал затылок:
- Я много пропустил...
- Трубачев, помоги товарищу, - сказал Сергей Николаевич.
- Есть! - радостно отозвался Трубачев и оглянулся на Мазина.
По одному взгляду его Мазин понял, что занятия будут серьезные.
"Пожалуй, я с ним не только в Москву, а в Атлантический океан заеду", - со вздохом подумал он. И не ошибся. Сразу же на переменке Васек с решительным видом подошел к нему:
- Выбирай: я к тебе или ты ко мне?
- Я к тебе, - уныло ответил Мазин.
- Ну, - сказал Русаков товарищу, - не хотел бы я быть на твоем месте. С Трубачевым дело иметь - чахотку наживешь. По всем горам будешь лазить, во всех реках искупаешься, - печально сострил он.
- Зато в классе не утону, - усмехнулся Мазин.
После обеда он направился к Трубачеву.
Васек уже ждал его, с нетерпением поглядывая на дверь.
- Ну и обедаешь ты! Целую корову можно съесть за это время! встретил он товарища.
Мазин увидел карту, разложенную на полу, и почесал затылок:
- Эх, жизнь!
Васек вытащил учебник географии:
- Говори честно, что знаешь и чего не знаешь. Мазин скосил глаза на учебник:
- Ничего не знаю.
- Совсем ничего?
- Совсем ничего.
- Ладно, - сказал Васек, - начнем с первой страницы.
- Я способный, - утешил его Мазин. - Давай показывай.
Мальчики погрузились в занятия. Тетка два раза заглядывала в комнату, на цыпочках проходила мимо двух склоненных над картой голов и, когда Мазин ушел, сказала Ваську:
- Это что ж ты на этого толстого здоровье свое тратишь? Два часа на коленках лазил, небось и чулки протер. Кто это велел тебе?
- Учитель велел. Да он способный, ничего, - ответил Васек, собирая на завтра книги.
Глава 15.
СТЕНГАЗЕТА
"Доброе утро!" - сказал по радио чей-то громкий голос.
Васек вспомнил, что как-то в разговоре с ребятами Сергей Николаевич посоветовал всем делать зарядку. Он почувствовал прилив бодрости, вскочил с постели и, стоя в одних трусиках посреди комнаты, начал делать упражнения.
- Ты что это акробатничаешь с утра? - недовольно спросила тетка, обходя его стороной с чайной посудой в руках.
- Зарядку делаю!
Васек показал ей на радио. Тетка прислушалась.
"Вдох... выдох... приседание..."
- Не очень-то приседай, а то в школу опоздаешь, - добродушно сказала тетка, не смея спорить с тем, чей голос в этот утренний час распоряжался всеми ребятами.
"Значит, так надо, - решила она про себя. - Зря бы не стал человек по радио надрываться". И, выждав, пока Васек кончил, тетка спросила:
- А что же ты раньше этой самой зарядки не делал?
Васек, обтирая мохнатым полотенцем крепкое, как орех, разогретое движениями тело, просто ответил:
- Глупый был.
- А... поумнел, значит? - пошутила тетка.
Племянник ей нравился. Он аккуратно ходил в школу, учился, учил других, хорошо ел, крепко спал и редко спорил с нею. Каждый день спрашивал, нет ли писем от отца, скучал без него, но не жаловался, не ныл, а переносил разлуку стойко.
От Павла Васильевича уже было одно письмо. Тетка с особым удовольствием передала его Ваську и, увидев его загоревшиеся глаза, с удовлетворением подумала: "Хороший сын. Такой сын и на старости отца не обидит".
В письме Павел Васильевич описывал дорогу, места, которые он проезжал, мирную трудовую жизнь тамошних людей.
"Богато тут живут люди, и всего здесь много, только нет моего вихрастого Рыжика", - неожиданно заканчивал отец. Васек читал, перечитывал, смеялся, а вечером забрался на отцовскую постель и заснул, положив письмо под подушку. Утром, лежа в кровати, он пересчитал по пальцам, сколько дней осталось еще до приезда отца: десять плюс шесть шестнадцать.
- Шестнадцать так шестнадцать, - сказал он вслух, тяжело вздыхая.
Хотелось, обхватив руками шею отца, рассказать ему все новости, порадовать хорошей отметкой по географии и похвалой учителя.
"Ничего! Я еще за это время постараюсь, - успокоил себя Васек. - Надо Мазина подтянуть хорошенько".
После зарядки и умывания Васек позавтракал и отправился в школу.
- Ну, как Мазин? Соображает что-нибудь? - спросили его ребята.
- Способный, как черт! - с гордостью ответил Васек.
- Да что ты? - удивился Саша и с сожалением покачал головой. Значит, просто учиться не хотел.
- Жирняк эдакий! - засмеялся Одинцов. - Ты с него жирок спусти маленько - лучше голова будет работать.
- Лучше не надо - он и так все вперед как-то соображает.
- Как это - вперед? - заинтересовались Саша и Одинцов.
- А так... Смотрит по карте - реки там или горы, сейчас же надует щеки, уставится куда-нибудь в одну точку и скажет: "Здесь можно туннель пробить, тогда вот сюда выход будет". Или насчет реки интересуется: "Тут если плотиной загородить, так океанский пароход пройдет!"
Васек откинул голову и засмеялся. Товарищи тоже засмеялись.
- А ведь здорово! И правда вперед соображает, - удивился Леня Белкин.
- Ну, лишь бы не назад! - сострил Одинцов и, заметив входившего Мазина, толкнул Трубачева: - Не смейся, а то подумает - над ним.
Васек встал и пошел навстречу Мазину.
- Ты повторил на ночь все, что мы прошли? - строго спросил он.
- Повторил.
- Ну, знаешь теперь?
- Назубок.
- Молодец! Сегодня опять приходи.
- Сегодня стенгазету нужно делать, Митя спрашивал. Я свою статью написал, а ребята ничего не дают, - сказал подошедший Одинцов. - Одна Синицына какие-то дурацкие стихи написала. Ты объяви в классе сегодня. И так до последнего дня дотянули, - озабоченно добавил он.
- А ты сам-то что молчал? Ты редактор!.. Булгаков! - крикнул Васек.
- Чего? - отозвался со своей парты Саша.
- "Чего"! Ничего! Митя сердится. В стенгазету никто не пишет, сказал Трубачев.
- А я виноват? - вспыхнул Саша. - У нас редактор есть - Одинцов.
- "Редактор, редактор"! Что мне, за всех писать самому, что ли? буркнул Одинцов.
- Ну ладно, - сказал Трубачев, - сегодня соберем редколлегию.
- Ребята! - закричал Одинцов. - После уроков - редколлегия. Сейчас же давайте заметки в стенгазету!
- А о чем писать? Что писать? - раздались голоса.
- Пишите о чем хотите!
- Мое дело сторона! Я стихи дала, - вскочила Синицына.
- Я тоже одну заметку написала, - сказала Зорина, оглянувшись на подруг.
- А я не умею ничего - я не писатель, - заявил Петя Русаков.
- Мазин! - крикнул Васек.
- Чего?
- Пиши заметку!
- Хватит с меня географии.
Ребята захохотали:
- Он теперь с Трубачевым рыбу возит!
- В Белом море купается!
- У него на Северной Двине крушение произошло!
- Эй, Мазин!
- Ребята, без шуток! - сказал Васек. - Кто еще заметку даст?
- А чего Трубачев командует? Пускай сам тоже напишет! - крикнул кто-то из девочек.
- И напишу! - покраснел Трубачев. - Сегодня же. Кто еще?
В классе стало тихо.
- Я дам рисунок, - сказал Малютин.
- Кто еще? - повторил Васек.
Над партами поднялось несколько рук. Одинцов сосчитал.
- Хватит, - облегченно сказал он и сел на свое место.
* * *
На большой перемене Васек вместе с ребятами вышел на школьный двор. Ребята сейчас же затеяли перестрелку снежками, но Васек потихоньку удалился в самый угол двора и, засунув руки в карманы пальто, стал ходить по дорожке вдоль забора. Его беспокоила заметка, которую он обещал сегодня же дать в стенгазету. Он завидовал Одинцову, который легко справлялся с такими вещами.
"Он, может, вообще будущий писатель, а я, наверно, архитектор какой-нибудь - о чем мне писать? - Васек сердился на всех и на себя. Если б я еще дома сел и подумал, а так сразу - какая это заметка будет!"
Он слышал веселые голоса и хохот ребят, видел, как ожесточенно нападали они друг на друга, как шлепались о забор и разлетались белые комочки снега.
"Бой с пятым классом. Наши дерутся. А я здесь..."
- Трубачев, Трубачев, сюда! - несся издали призыв Саши.
Закрываясь руками, он боком шел на врага, сзади него стеной двигались ребята из четвертого "Б", и даже девочки поддерживали наступление, обстреливая неприятеля со стороны.
- Трубачев!..
Васек рванулся на призыв, но вдруг остановился, круто повернулся спиной к играющим, присел на сложенные у забора бревна и вытащил из кармана бумагу и карандаш.
Несколько любопытных малышей вприпрыжку подбежали к нему.
- Куда? Кыш отсюда! - грозно крикнул на них Васек и, устроившись поудобнее, решительно написал:
"В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ
Ребята! Ничего нельзя делать в последнюю минуту, потому что торопишься и ничего толком не думаешь. Эту заметку я мог бы написать дома, а сейчас пишу на большой перемене. Последняя минута - самая короткая из всех минут, а сейчас я вспомнил, что мог бы о многом написать - о дисциплине, например. Но в школе уже звонок, а заметку я обещал дать во что бы то ни стало, и получилось у меня плохо. Давайте, ребята, ничего не будем оставлять на последнюю минуту!
В. Т р у б а ч е в".
Васек решительно свернул листок и зашагал по тропинке.
- Одинцов, прими заметку, - не глядя на товарища, сказал он.
- Уже? - удивился Одинцов, вытирая шарфом мокрое, разгоряченное лицо. - Я так и знал, что ты пишешь! А мы тут пятых в угол загнали. Как окружили их со всех сторон - и давай, и давай! Сашка орет: "Трубачев! Трубачев!" Слышал?
- Слышал... я на бревнах сидел, - с сожалением сказал Васек. - Сам себя наказал... да еще написал плохо...
- Плохо? Посмотрим, - важно сказал Одинцов, пряча заметку. Он почувствовал себя ответственным редактором. - Плохо, так исправишь.
- Отстань, пожалуйста! Я и эту-то наспех писал, когда мне исправлять ее? Не на уроке же! - рассердился на товарища Васек. - Плохо - не бери. Вот и все!
- С Митей решим, что брать, а что нет. Материала хватит, - независимо ответил Одинцов и, увидев Лиду Зорину, подошел к ней.
Васек уселся на свою парту и заглянул через плечо в тетрадку Малютина. Тот, глядя на картинку в книге, писал крупными буквами незнакомые слова.
- По-каковски это? - спросил Васек.
- Немецкий у меня сегодня после школы. Я в группу хожу,- пояснил Сева.
- А зачем это тебе? Ведь у нас английский учат.
- Немецкий тоже надо знать, - просто ответил Сева.
- Всех языков не изучить!
Сева хотел что-то возразить, но Васек был зол и повернулся товарищу спиной.
"И зачем это я такую дурацкую заметку дал? Может, лучше назад взять, а то все надо мной смеяться будут. Пойти к Одинцову?"
Но к Одинцову он не пошел, сомневаясь, что лучше: не выполнить обещание или осрамиться с плохой заметкой.
* * *
В пионерской комнате шла оживленная работа. Ребята складывали по порядку номера журналов и подшивали "Пионерскую правду", чтобы передать в школьную библиотеку.
Васек покрывал лаком рамку для стенгазеты.
"Вот это по мне", - думал он, с удовольствием макая кисть в густой лак.
Митя сидел за столом, просматривая заметки для стенгазеты.
- Это все у тебя? - спросил он Одинцова, приглаживая пальцами светлые волосы. - Маловато, плохо шевелитесь!
- Многие только сегодня дали, - виновато сказал Одинцов. - Вот Лида Зорина дала заметку, и Трубачев, и еще несколько ребят... - Он подвинул к Мите новую пачку бумаг.
- А, еще есть! - обрадовался Митя. - Давай, давай!
Нюра Синицына вбежала в комнату и, оттолкнув Одинцова, положила на стол вырванный из тетрадки лист.
- Вот, Митя! Я стихи написала, а Одинцов не берет. Он думает, что если он редактор, так может распоряжаться. А стихи очень хорошие, мои родители даже в "Пионерскую правду" послать хотели!.. - затрещала, размахивая руками, Синицына.
- Стоп, стоп! - остановил ее Митя. - Экая ты мельница!
- Вот она всегда так! - возмущенно сказал Одинцов. - Кричит только, а у самой голова ничего не работает. Вот прочти, что она тут написала.
- "Что написала, что написала"!.. - передразнила его девочка.
- Сядь и помолчи! - потянул ее за рукав Митя. - Сейчас разберемся. Я уже говорил тебе, Одинцов, что такие спорные вещи надо решать сообща.
Васек оставил работу и подошел к столу.
- Мы всей редколлегией проверяли. Тут она Лермонтова и Пушкина списала, да еще сама между ними втерлась! - сердито сказал он.
- Неплохо попасть в такое соседство! - засмеялся Митя. - Сейчас посмотрим, что у нее получилось. Он громко прочел:
Уж небо осенью дышало,
А я учебу начинала.
Взяла тетрадки и пошла,
Так я учебу начала.
- Тьфу! - не выдержал Одинцов.
- Вот он всегда на меня нападает! - пожаловалась Синицына.
- Да потому нападаю, что глупо! Противно...
- Потише, потише, - сказал Митя. - Плохо ведешь себя, Одинцов! Так не годится: лишний спор заводишь и мне не даешь прочитать до конца.
Одинцов замолчал.
Митя начал читать сначала:
Уж небо осенью дышало,
А я учебу начинала.
Взяла тетрадки и пошла,
Так я учебу начала.
Белеет школа одиноко
В тумане неба голубом,
Идти мне в школу недалеко
На крайней улице мой дом.
Мои родители давали
Мне на прощание совет:
"Учись ты, Нюра, хорошенько
В награду купим мы конфет". М-да... - задумчиво протянул Митя и посмотрел на Синицыну. - Плохо. Очень плохо!
- А почему плохо? Рифма есть, все есть, - забормотала Синицына, поглядев на всех.
Митя еще раз пробежал глазами стихотворение и тяжело вздохнул:
- Почему плохо? Прежде всего по мысли плохо. Ты вот пишешь о себе:
А я учебу начинала.
Взяла тетрадки и пошла... А родители тебе за эту учебу обещали конфет.
Ребята фыркнули.
- А еще Пушкин и Лермонтов тут у нее!
- Вот уж ничего подобного! - сказала Синицына.
- Ну как же ничего подобного? - улыбнулся Митя. - Вот смотри:
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало... Чье это?
Синицына раскрыла рот, чтобы что-то сказать.
- Постой. Дальше посмотрим:
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом... Это чье?
- Во-первых, у меня не парус, а школа белеет...
Одинцов громко фыркнул. Митя рассердился:
- Одинцов, ступай займись подшивкой газет! Стыдно! Большой парень - и не умеешь себя в руках держать. Ступай!
Одинцов нехотя отошел от стола.
- А ты, Нюра, сядь. Мы с тобой сейчас разберемся хорошенько.
Синицына надулась и с упрямым лицом присела на кончик стула.
- Что она там - все спорит? - спросил Одинцова Булгаков.
За столом Митя что-то говорил, не повышая голоса, но часто поднимая вверх брови и разводя руками.
Нюра сидела красная, надув губы. Ответы ее становились тише, спокойнее, потом она встала, взяла со стола листок и молча прошла мимо ребят.
- Поняла наконец, - улыбнулся Васек.
- Сейчас мне нахлобучка будет, - сказал Одинцов.
- Ребята! - Митя постучал по столу. - Если мы будем высмеивать человека, тогда как мы обязаны по-товарищески объяснить ему его ошибки... - Он строго посмотрел на присмиревших ребят.
- А чего ж она... - вспыхнул Одинцов.
Васек вспомнил свою заметку: "И правда, если над каждым смеяться, никто и писать не будет".
Когда Митя кончил, он подошел к нему и сам сказал:
- У меня тоже как-то нескладно получилось с заметкой.
- Сейчас будем читать, - сказал Митя. - У меня остались три заметки: Одинцова, Зориной и твоя.
Одинцов услышал свою фамилию и насторожился. У него был важный и ответственный раздел - "Жизнь нашего класса". Выбранный единогласно, он очень строго относился к своей работе и не пропускал ни одного случая или события, взволновавшего класс. Теперь он тоже дал заметку под заголовком: "В классе было грязно".
Митя внимательно просмотрел ее, улыбнулся и написал: "Принять". К статье Зориной он отнесся очень серьезно. Зорина писала о дружбе мальчиков и девочек и заканчивала так: "Многие мальчики говорят: "Мы, ребята, между собой всегда поладим - кому надо, и тумака дадим. А девочку за косу дернешь - и то она обижается; значит, с девочками и дисциплину подтянуть нельзя". А я считаю, что это неправильно, и тумака давать совсем необязательно, только с девочками надо разговаривать по-дружески, а не высмеивать их. Девочкам тоже не надо пересмеиваться и поддразнивать ребят, а у нас есть такие ехидные - это тоже неправильно. Мы росли вместе, учились вместе с первого класса, давайте будем дружить. Я стою за дружбу девочек с мальчиками. Не надо никого обижать и пересмеивать.
З в е н ь е в а я З о р и н а".
Читая, Митя все время одобрительно кивал головой и в уголке тоже написал: "Принять".
Пока Митя читал заметки Одинцова и Зориной, Васек делал вид, что совершенно поглощен своей работой. Но Митя и на его заметке написал своим размашистым почерком: "Принять".
Потом подозвал Сашу:
- Кто переписчик?
- Я, - сказал Саша.
- Вот еще три статьи. Кто нарисует заголовок?
- Малютин.
В пионерскую комнату вошел Сергей Николаевич:
- Работаете?
Митя засмеялся:
- Фабрика-кухня. Стенгазету делаем, журналы подшиваем.
Ребята при Сергее Николаевиче сразу подтянулись; каждому хотелось, чтобы учитель заметил его работу. Васек тоже хотел обратить на себя внимание учителя.
- Рамка готова! - громко сказал он, деловито собирая кисти. - Булгаков, какую заметку пишешь?
- Четвертую, - ответил Саша тоже громко, чтобы слышал учитель.
Остальные ребята один за другим подходили к столу с кипой журналов и газет.
- Подшито!
- Готово!
Сергей Николаевич пробежал глазами Лидину заметку.
- Нужный вопрос... Лида Зорина... А... черненькая такая, с косичками! - сказал он, припоминая, и взял вторую заметку.
- Мою читает, - шепнул ребятам Одинцов, прислушиваясь, что скажет учитель.
Сергей Николаевич прочитал про себя, потом улыбнулся и прочитал Мите вслух:
- "Сергей Николаевич увидел, что на полу валяются бумажки и вообще сор. Он не начал урока, заложил руки за спину, отошел к окну и не повернулся к нам, пока мы все не убрали. А потом сказал: "Чтобы это было в последний раз". Теперь ребята стараются вовсю. Редакция надеется, что такой случай больше не повторится".
Последние слова Одинцов списал со взрослой газеты. Учитель засмеялся и громко сказал:
- Совершенно точно и честно! А относительно надежд редакции - просто солидно получается!
Он крепко пожал руку Мите, кивнул головой ребятам и вышел.
- Что он сказал? Что он сказал? - заволновались ребята.
- Ты слышал? - спросил Одинцова Саша.
Одинцов сиял.
- Сергей Николаевич сказал "Точно и честно. И просто солидно", взволнованным голосом сообщил он окружившим его ребятам.
- Честно и точно! Это значит - не наврано ничего!
- Ну еще бы, Одинцов вообще никогда не врет!
- Молодец! - радовались ребята.
- Молодчага! - сказал Васек, хлопнув Одинцова по плечу. Он был рад за товарища.
Саша тоже был рад, но он не понял, что значит "солидно".
- Одинцов! Как это понять - "солидно"? - спросил он. - Ты знаешь?
- Нет, - сознался Одинцов. - А как по-твоему? - Он улыбнулся. - Это, наверно, самая главная похвала. Давай спросим у Мити!
Но Митя стоял уже в дверях и, крикнув ребятам: "Не задерживайтесь долго!" - исчез.
- У него комсомольское собрание сегодня, - сказал Трубачев. - Сами разберемся.
- А ты тоже не знаешь? - допытывался Саша.
- Да я знаю, только объяснить не могу. Это о старых людях говорят: солидный! - догадался Васек.
- А какой же я старый? - растерянно спросил Одинцов, обводя всех удивленным взглядом.
Ребята прыснули со смеху.
Из соседней комнаты - читальни - прибежали девочки.
- Тише! Читать мешаете!
- Ребята, я "Пионерскую правду" в библиотеку относила, а вы так кричите, что даже там слышно, - сказала, входя, Лида Зорина. - Что у вас тут такое?
Ребята, смеясь, рассказали ей.
- Солидный - это толстый. Сейчас только в библиотеке про один журнал сказали, что он солидный, - объяснила Лида.
- Но какой же я толстый? - обтягивая свою курточку, расшалившись, крикнул Одинцов. - Я спортсмен, человек без веса!
Он действительно был тоненький и на редкость легкий.
Ребята опять закатились смехом:
- Одинцов, Одинцов! Это он тебя с Мазиным спутал! Это Мазин у нас солидный.
- Попадет вам сегодня! Лучше уходите скорей, - кричала Лида, - сейчас из читальни прибегут! И Сергей Николаевич еще не ушел. Он с Грозным в раздевалке разговаривает и, наверно, все слышит.
- Тише! - крикнул Васек. - Булгаков! Одинцов! Пойдем к Сергею Николаевичу! - Он обнял товарищей за плечи и пошептал им что-то.
- Не посадит он нас вместе - лучше не просить! - с сомнением сказал Саша.
- А может, и посадит. Попросим!
Все трое побежали в раздевалку. Сергей Николаевич, надевая калоши, разговаривал с Грозным.
- Еще эта школа семилеткой была, как я сюда пришел, еще Красным знаменем нас не награждали... - рассказывал старик.
- Сергей Николаевич! - запыхавшись, крикнул Одинцов. - У нас к вам просьба.
- Мы просим... - начал Саша.
- Разрешите нам сесть вместе! - возбужденно блестя глазами, сказал Васек. - Мы друзья.
Сергей Николаевич нахмурился:
- Я разговариваю с Иваном Васильевичем, а вы скатываетесь откуда-то сверху, перебиваете разговор взрослых... Что это такое?
- Простите, - покраснел Одинцов, - мы нечаянно... Мы боялись, что вы уйдете...
- А что вам нужно?
- Мы вот товарищи, мы хотели сесть в классе рядом, - запинаясь, пояснил Васек.
- Зачем? - строго спросил Сергей Николаевич. Мальчики оробели.
- Чтобы дружить втроем, - сказал Васек.
- Дружить втроем? - переспросил учитель. - Разве ваш класс делится на такие дружные тройки? А остальные в счет не идут?
- Да нет, мы просто друзья... ну, закадычные, что ли, - пояснил Одинцов.
- Допустим, что вы закадычные друзья. Это очень хорошо, но усаживаться со своей закадычной дружбой на одну парту - это совершенно лишнее. Я не разрешаю! - твердо сказал Сергей Николаевич - До свиданья!.. До свиданья, Иван Васильевич!
- Счастливо! Счастливо! - заторопился Грозный, закрывая за ним дверь. - Что, не вышло ваше дело? - усмехнулся он, глядя на оторопевших ребят.
- Не вышло, - вздохнул Одинцов.
- Отменный учитель, просто-таки знаток вашего брата! - одобрительно сказал Грозный.