Страница:
Белогубов. Теперь скоро-с. Обещали. Как только получу место, так в ту ж минуту… только платье новое сошью… Я уж и маменьке говорил-с. Вы не сердитесь, Юлия Ивановна, потому что не от меня зависимо. Пожалуйте ручку.
Юлинькапротягивает руку, не глядя на него. Он целует.
Я уж и сам жду не дождусь.
Входят Жадов и Полина.
Юлинька. Уйдемте, оставимте их одних.
Уходят.
Явление седьмое
Явление восьмое
Действие третье
Действующие лица
Явление первое
Явление второе
Явление третье
Явление четвертое
Юлинькапротягивает руку, не глядя на него. Он целует.
Я уж и сам жду не дождусь.
Входят Жадов и Полина.
Юлинька. Уйдемте, оставимте их одних.
Уходят.
Явление седьмое
Жадов и Полина (садятся).
Полина. Знаете, что я вам скажу?
Жадов. Нет, не знаю.
Полина. Только вы, пожалуйста, маменьке не сказывайте.
Жадов. Не скажу, будьте покойны.
Полина (подумав). Я сказала бы вам, да боюсь, что вы меня разлюбите.
Жадов. Вас разлюбить? Да разве это можно?
Полина. Да вы правду говорите?
Жадов (берет за руку). Да уж не разлюблю, поверьте.
Полина. Ну, смотрите же. Я вам по простоте скажу. (Тихо.) У нас в доме все обман, все, все, решительно все. Вы, пожалуйста, ничему не верьте, что вам говорят. За нами ничего нет. Маменька говорит, что нас любит, а совсем не любит, только хочет поскорее с рук сбыть. Женихам в глаза льстит, а за глаза ругает. Нас заставляет притворяться.
Жадов. Вас это возмущает? Возмущает?
Полина. Только я не притворяюсь, я в самом деле вас люблю.
Жадов. Вы меня с ума сведете! (Целует руку.)
Полина. Да еще вот что я вам скажу: мы ведь совсем не образованны. Еще Юлия кой-что знает, я так вовсе дурочка.
Жадов. Как дурочка?
Полина. Так, как бывают дурочки. Ничего не знаю, ничего не читала… что вы иногда говорите, ничего не понимаю, решительно ничего.
Жадов. Вы ангел! (Целует у ней руки.)
Полина. Я вот только добрее Юлиньки, а глупее ее гораздо.
Жадов. За то-то я вас и люблю, что вас не успели ни чему выучить, не успели испортить вашего сердца. Вас надобно поскорей взять отсюда. Мы с вами начнем новую жизнь. Я с любовью займусь вашим воспитанием. Какое наслаждение ожидает меня!
Полина. Ах, поскорей бы!
Жадов. Что же откладывать? Я уж решился. (Страстно смотрит на нее.)
Молчание.
Полина. У вас есть знакомые купцы?
Жадов. Что за вопрос? На что вам?
Полина. Так. Мне хочется знать.
Жадов. Я не понимаю, однако, для чего вам это?
Полина. А вот для чего. Белогубов говорит, что у него есть знакомые купцы и что они дарят ему жилетки, а когда он женится, тогда будут дарить материи жене на платье.
Жадов. Вот что! Ну, нет, нам дарить не будут. Мы с вами будем сами трудиться. Так ведь, Полина?
Полина (рассеянно). Да-с.
Жадов. Нет, Полина, вы еще не знаете высокого блаженства жить своим трудом. Вы во всем обеспечены, Бог даст, узнаете. Все, что мы приобретем, будет наше, мы уж никому не будем обязаны. Понимаете вы это? Тут два наслаждения: наслаждение трудом и наслаждение свободно и с спокойной совестью распоряжаться своим добром, не давая никому отчета. А это лучше всяких подарков. Не правда ли, Полина, ведь лучше?
Полина. Да-с, лучше.
Молчание.
Хотите, я вам загадаю загадку?
Жадов. Загадайте.
Полина. Что идет без ног?
Жадов. Вот какая загадка! Дождик.
Полина. Как это вы все знаете! Досадно, право. Я так никак не могла отгадать, уж Юлинька сказала.
Жадов. Дитя! Останьтесь всегда таким ребенком.
Полина. А можно счесть звезды на небе?
Жадов. Можно.
Полина. Нет, нельзя. Я вам не поверю.
Жадов. Да нечего и трудиться считать, они уж сосчитаны.
Полина. Вы смеетесь надо мной. (Отворачивается.)
Жадов (нежно). Мне смеяться над вами, Полина! Я всю жизнь хочу посвятить вам. Посмотрите на меня хорошенько, могу ли я смеяться над вами?
Полина (смотрит на него). Нет, нет…
Жадов. Вы говорите, что вы дурочка, — я дурак. Смейтесь надо мною! Да уж многие и смеются. Без средств, без состояния, с одними надеждами на будущее, я женюсь на вас. Зачем ты женишься? — говорят мне. Зачем? Затем, что люблю вас, что верю в людей. Что я поступаю необдуманно — с этим я согласен. Когда же мне думать, я так люблю вас, что мне некогда думать.
Кукушкина и Юсов входят.
Полина (с некоторым чувством). Я сама вас люблю.
Жадовцелует у ней руку.
Кукушкина (Юсову). Посмотрите, точно голуби воркуют. Не мешайте им. Трогательно видеть!
Белогубов и Юлинька входят.
Полина. Знаете, что я вам скажу?
Жадов. Нет, не знаю.
Полина. Только вы, пожалуйста, маменьке не сказывайте.
Жадов. Не скажу, будьте покойны.
Полина (подумав). Я сказала бы вам, да боюсь, что вы меня разлюбите.
Жадов. Вас разлюбить? Да разве это можно?
Полина. Да вы правду говорите?
Жадов (берет за руку). Да уж не разлюблю, поверьте.
Полина. Ну, смотрите же. Я вам по простоте скажу. (Тихо.) У нас в доме все обман, все, все, решительно все. Вы, пожалуйста, ничему не верьте, что вам говорят. За нами ничего нет. Маменька говорит, что нас любит, а совсем не любит, только хочет поскорее с рук сбыть. Женихам в глаза льстит, а за глаза ругает. Нас заставляет притворяться.
Жадов. Вас это возмущает? Возмущает?
Полина. Только я не притворяюсь, я в самом деле вас люблю.
Жадов. Вы меня с ума сведете! (Целует руку.)
Полина. Да еще вот что я вам скажу: мы ведь совсем не образованны. Еще Юлия кой-что знает, я так вовсе дурочка.
Жадов. Как дурочка?
Полина. Так, как бывают дурочки. Ничего не знаю, ничего не читала… что вы иногда говорите, ничего не понимаю, решительно ничего.
Жадов. Вы ангел! (Целует у ней руки.)
Полина. Я вот только добрее Юлиньки, а глупее ее гораздо.
Жадов. За то-то я вас и люблю, что вас не успели ни чему выучить, не успели испортить вашего сердца. Вас надобно поскорей взять отсюда. Мы с вами начнем новую жизнь. Я с любовью займусь вашим воспитанием. Какое наслаждение ожидает меня!
Полина. Ах, поскорей бы!
Жадов. Что же откладывать? Я уж решился. (Страстно смотрит на нее.)
Молчание.
Полина. У вас есть знакомые купцы?
Жадов. Что за вопрос? На что вам?
Полина. Так. Мне хочется знать.
Жадов. Я не понимаю, однако, для чего вам это?
Полина. А вот для чего. Белогубов говорит, что у него есть знакомые купцы и что они дарят ему жилетки, а когда он женится, тогда будут дарить материи жене на платье.
Жадов. Вот что! Ну, нет, нам дарить не будут. Мы с вами будем сами трудиться. Так ведь, Полина?
Полина (рассеянно). Да-с.
Жадов. Нет, Полина, вы еще не знаете высокого блаженства жить своим трудом. Вы во всем обеспечены, Бог даст, узнаете. Все, что мы приобретем, будет наше, мы уж никому не будем обязаны. Понимаете вы это? Тут два наслаждения: наслаждение трудом и наслаждение свободно и с спокойной совестью распоряжаться своим добром, не давая никому отчета. А это лучше всяких подарков. Не правда ли, Полина, ведь лучше?
Полина. Да-с, лучше.
Молчание.
Хотите, я вам загадаю загадку?
Жадов. Загадайте.
Полина. Что идет без ног?
Жадов. Вот какая загадка! Дождик.
Полина. Как это вы все знаете! Досадно, право. Я так никак не могла отгадать, уж Юлинька сказала.
Жадов. Дитя! Останьтесь всегда таким ребенком.
Полина. А можно счесть звезды на небе?
Жадов. Можно.
Полина. Нет, нельзя. Я вам не поверю.
Жадов. Да нечего и трудиться считать, они уж сосчитаны.
Полина. Вы смеетесь надо мной. (Отворачивается.)
Жадов (нежно). Мне смеяться над вами, Полина! Я всю жизнь хочу посвятить вам. Посмотрите на меня хорошенько, могу ли я смеяться над вами?
Полина (смотрит на него). Нет, нет…
Жадов. Вы говорите, что вы дурочка, — я дурак. Смейтесь надо мною! Да уж многие и смеются. Без средств, без состояния, с одними надеждами на будущее, я женюсь на вас. Зачем ты женишься? — говорят мне. Зачем? Затем, что люблю вас, что верю в людей. Что я поступаю необдуманно — с этим я согласен. Когда же мне думать, я так люблю вас, что мне некогда думать.
Кукушкина и Юсов входят.
Полина (с некоторым чувством). Я сама вас люблю.
Жадовцелует у ней руку.
Кукушкина (Юсову). Посмотрите, точно голуби воркуют. Не мешайте им. Трогательно видеть!
Белогубов и Юлинька входят.
Явление восьмое
Жадов, Полина, Кукушкина, Юсов, Белогубов и Юлинька.
Жадов (оборачиваясь, берет Полину за руку и подводит к Кукушкиной). Фелисата Герасимовна, отдайте мне это сокровище.
Кукушкина. Признаюсь вам, мне тяжело с ней расстаться. Это любимая моя дочь… она была бы мне утешением на старости… но Бог с ней, возьмите ее… ее счастие для меня дороже. (Закрывает лицо платком.)
Жадов и Полина целуют у ней руки. Белогубов подает ей стул. Садится.
Юсов. Вы истинная мать, Фелисата Герасимовна.
Кукушкина. Да, я этим похвастаться могу. (С жаром.) Нет, воспитание дочерей неблагодарное дело! Вырастишь, взлелеешь подле себя, и потом отдай чужому человеку… останься сиротой… ужасно! (Закрывает глаза платком.)
Белогубов. Маменька, мы вас не оставим.
Полина и Юлинька (вместе.) Маменька, мы вас не оставим.
Между вторым и третьим действиями проходит около года.
Жадов (оборачиваясь, берет Полину за руку и подводит к Кукушкиной). Фелисата Герасимовна, отдайте мне это сокровище.
Кукушкина. Признаюсь вам, мне тяжело с ней расстаться. Это любимая моя дочь… она была бы мне утешением на старости… но Бог с ней, возьмите ее… ее счастие для меня дороже. (Закрывает лицо платком.)
Жадов и Полина целуют у ней руки. Белогубов подает ей стул. Садится.
Юсов. Вы истинная мать, Фелисата Герасимовна.
Кукушкина. Да, я этим похвастаться могу. (С жаром.) Нет, воспитание дочерей неблагодарное дело! Вырастишь, взлелеешь подле себя, и потом отдай чужому человеку… останься сиротой… ужасно! (Закрывает глаза платком.)
Белогубов. Маменька, мы вас не оставим.
Полина и Юлинька (вместе.) Маменька, мы вас не оставим.
Между вторым и третьим действиями проходит около года.
Действие третье
Действующие лица
Жадов.
Мыкин, его приятель, учитель.
Досужев.
Юсов.
Белогубов.
1-й чиновник.
2-й чиновник.
Григорий, половой.
Василий, половой.
Гости и половые в другой комнате.
Трактир. Задняя занавесь на втором плане, посреди машина, направо отворенная дверь, в которую видна комната, налево вешалка для платья, на авансцене по обе стороны столы с диванами.
Мыкин, его приятель, учитель.
Досужев.
Юсов.
Белогубов.
1-й чиновник.
2-й чиновник.
Григорий, половой.
Василий, половой.
Гости и половые в другой комнате.
Трактир. Задняя занавесь на втором плане, посреди машина, направо отворенная дверь, в которую видна комната, налево вешалка для платья, на авансцене по обе стороны столы с диванами.
Явление первое
Василий стоит у машины и читает газету. Григорий стоит у двери и смотрит в другую комнату. Жадов и Мыкин входят. Григорий их провожает, стирает со стола и стелет салфетку.
Мыкин. Ну что, старый приятель, как поживаешь?
Жадов. Плохо, брат. (Григорью.) Дай-ко нам чаю.
Григорий уходит.
А ты как?
Мыкин. Ничего. Живу себе, учительствую понемногу.
Садятся.
Жадов. Много ли ты получаешь?
Мыкин. Двести рублей.
Жадов. Тебе довольно?
Мыкин. Так и живу, соображаясь со средствами. Лишних затей, как видишь, не завожу.
Жадов. Да, холостому жить можно.
Мыкин. И тебе не надобно было жениться! Нашему брату жениться не след. Где уж нам, голякам! Сыт, прикрыт чем-нибудь от влияния стихий — и довольно. Знаешь пословицу: одна голова не бедна, а хоть и бедна, так одна.
Жадов. Дело сделано.
Мыкин. Посмотри ты на себя, такой ли ты был прежде. Что, брат, видно, укатали сивку крутые горки? Нет, нашему брату жениться нельзя. Мы работники.
Григорий подает чай. Мыкин наливает.
Уж служить, так служить; для себя пожить после успеем, коли придется.
Жадов. Что ж делать-то! Я полюбил ее очень.
Мыкин. Мало ли что, полюбил! Разве другие-то не любят? Эх, брат, и я любил, да не женился вот. И тебе не следовало жениться.
Жадов. Да отчего же?
Мыкин. Очень просто. Холостой человек думает о службе, а женатый о жене. Женатый человек ненадежен.
Жадов. Ну, вот вздор.
Мыкин. Нет, не вздор. Я не знаю, чего бы я ни cделал для той девушки, которую любил. Но я решился лучше принесть жертву. Лучше, брат, заморить в себе это весьма законное чувство, чем подвергнуться искушениям.
Жадов. Я думаю, тебе нелегко было?
Мыкин. Ну, да уж что говорить! Отказываться вообще нелегко; а отказаться от любимой женщины, когда и препятствий никаких нет, кроме бедности… Ты очень любишь свою жену?
Жадов. Безумно.
Мыкин. Ну, плохо дело! Умна она?
Жадов. Право, не знаю. Знаю только, что она мила необыкновенно. Какая-нибудь безделица расстроит ее, она так мило, так искренно расплачется, что сам, глядя на нее, заплачешь.
Мыкин. Ты мне скажи откровенно, как ты живешь Я ведь тебя полтора года не видал.
Жадов. Изволь. История моя коротка. Я женился по любви, как ты знаешь, взял девушку неразвитую, воспитайную в общественных предрассудках, как и все почти наши барышни, мечтал ее воспитать в наших убеждениях, и вот уж год женат…
Мыкин. И что же?
Жадов. Разумеется, ничего. Воспитывать ее мне некогда, да я и не умею приняться за это дело. Она так и осталась при своих понятиях; в спорах, разумеется, я ей должен уступать. Положение, как видишь, незавидное, а поправить нечем. Да она меня и не слушает, она меня просто не считает за умного человека. По их понятию, умный человек должен быть непременно богат.
Мыкин. Вот куда пошло! Ну, а как насчет средств?
Жадов. Работаю с утра до ночи.
Мыкин. И все не хватает?
Жадов. Нет, жить можно.
Мыкин. Ну, а жена?
Жадов. Дуется немного, а иногда поплачет. Что ж делать!
Мыкин. Жаль мне тебя. Нет, брат, нам жениться нельзя. Я вот год был без места, ел один черный хлеб. Что бы я с женой-то делал?
Досужев входит.
Мыкин. Ну что, старый приятель, как поживаешь?
Жадов. Плохо, брат. (Григорью.) Дай-ко нам чаю.
Григорий уходит.
А ты как?
Мыкин. Ничего. Живу себе, учительствую понемногу.
Садятся.
Жадов. Много ли ты получаешь?
Мыкин. Двести рублей.
Жадов. Тебе довольно?
Мыкин. Так и живу, соображаясь со средствами. Лишних затей, как видишь, не завожу.
Жадов. Да, холостому жить можно.
Мыкин. И тебе не надобно было жениться! Нашему брату жениться не след. Где уж нам, голякам! Сыт, прикрыт чем-нибудь от влияния стихий — и довольно. Знаешь пословицу: одна голова не бедна, а хоть и бедна, так одна.
Жадов. Дело сделано.
Мыкин. Посмотри ты на себя, такой ли ты был прежде. Что, брат, видно, укатали сивку крутые горки? Нет, нашему брату жениться нельзя. Мы работники.
Григорий подает чай. Мыкин наливает.
Уж служить, так служить; для себя пожить после успеем, коли придется.
Жадов. Что ж делать-то! Я полюбил ее очень.
Мыкин. Мало ли что, полюбил! Разве другие-то не любят? Эх, брат, и я любил, да не женился вот. И тебе не следовало жениться.
Жадов. Да отчего же?
Мыкин. Очень просто. Холостой человек думает о службе, а женатый о жене. Женатый человек ненадежен.
Жадов. Ну, вот вздор.
Мыкин. Нет, не вздор. Я не знаю, чего бы я ни cделал для той девушки, которую любил. Но я решился лучше принесть жертву. Лучше, брат, заморить в себе это весьма законное чувство, чем подвергнуться искушениям.
Жадов. Я думаю, тебе нелегко было?
Мыкин. Ну, да уж что говорить! Отказываться вообще нелегко; а отказаться от любимой женщины, когда и препятствий никаких нет, кроме бедности… Ты очень любишь свою жену?
Жадов. Безумно.
Мыкин. Ну, плохо дело! Умна она?
Жадов. Право, не знаю. Знаю только, что она мила необыкновенно. Какая-нибудь безделица расстроит ее, она так мило, так искренно расплачется, что сам, глядя на нее, заплачешь.
Мыкин. Ты мне скажи откровенно, как ты живешь Я ведь тебя полтора года не видал.
Жадов. Изволь. История моя коротка. Я женился по любви, как ты знаешь, взял девушку неразвитую, воспитайную в общественных предрассудках, как и все почти наши барышни, мечтал ее воспитать в наших убеждениях, и вот уж год женат…
Мыкин. И что же?
Жадов. Разумеется, ничего. Воспитывать ее мне некогда, да я и не умею приняться за это дело. Она так и осталась при своих понятиях; в спорах, разумеется, я ей должен уступать. Положение, как видишь, незавидное, а поправить нечем. Да она меня и не слушает, она меня просто не считает за умного человека. По их понятию, умный человек должен быть непременно богат.
Мыкин. Вот куда пошло! Ну, а как насчет средств?
Жадов. Работаю с утра до ночи.
Мыкин. И все не хватает?
Жадов. Нет, жить можно.
Мыкин. Ну, а жена?
Жадов. Дуется немного, а иногда поплачет. Что ж делать!
Мыкин. Жаль мне тебя. Нет, брат, нам жениться нельзя. Я вот год был без места, ел один черный хлеб. Что бы я с женой-то делал?
Досужев входит.
Явление второе
Те же и Досужев.
Досужев (садясь у другого стола). Гарсон, жизни!
Василий. Какой прикажете?
Досужев. Рябиновой. С приличной нашему званию закуской.
Василий. Слушаю-с. (Идет к двери.)
Досужев. Французской горчицы! Слышишь? Трактир запечатаю. Григорий, запусти шарманку.
Григорий. Сейчас-с. (Заводит машину.)
Мыкин. Вот это, должно быть, холостой!
Досужев. Что вы на меня смотрите? Я вот карася дожидаюсь.
Жадов. Какого карася?
Досужев. Придет с рыжей бородой, я его буду есть.
Василий приносит водку.
Ты, Василий, поглядывай его там. Как придет, так скажи мне.
Машина играет.
Господа, видали, как пьяные немцы плачут? (Представляет плачущего немца.)
Жадов и Мыкин смеются. Машина замолкает.
Мыкин (Жадову). Ну, прощай! Как-нибудь зайду к тебе.
Жадов. Прощай.
Мыкин уходит.
Василий (Досужеву). Пожалуйте, пришел-с.
Досужев. Позови сюда.
Василий. Нейдет-с. Сел в заднюю комнату.
Досужев (Жадову). Конфузится. Прощайте! Коли посидите здесь, я приду поговорить с вами, мне ваша физиономия понравилась. (Уходит.)
Жадов (Василью). Дай-ко что-нибудь почитать.
Василий (подает книгу). Извольте вот прочитать статейку. Одобряют-с.
Жадов читает. Входят: Юсов, Белогубов, 1-й и 2-й чиновники.
Досужев (садясь у другого стола). Гарсон, жизни!
Василий. Какой прикажете?
Досужев. Рябиновой. С приличной нашему званию закуской.
Василий. Слушаю-с. (Идет к двери.)
Досужев. Французской горчицы! Слышишь? Трактир запечатаю. Григорий, запусти шарманку.
Григорий. Сейчас-с. (Заводит машину.)
Мыкин. Вот это, должно быть, холостой!
Досужев. Что вы на меня смотрите? Я вот карася дожидаюсь.
Жадов. Какого карася?
Досужев. Придет с рыжей бородой, я его буду есть.
Василий приносит водку.
Ты, Василий, поглядывай его там. Как придет, так скажи мне.
Машина играет.
Господа, видали, как пьяные немцы плачут? (Представляет плачущего немца.)
Жадов и Мыкин смеются. Машина замолкает.
Мыкин (Жадову). Ну, прощай! Как-нибудь зайду к тебе.
Жадов. Прощай.
Мыкин уходит.
Василий (Досужеву). Пожалуйте, пришел-с.
Досужев. Позови сюда.
Василий. Нейдет-с. Сел в заднюю комнату.
Досужев (Жадову). Конфузится. Прощайте! Коли посидите здесь, я приду поговорить с вами, мне ваша физиономия понравилась. (Уходит.)
Жадов (Василью). Дай-ко что-нибудь почитать.
Василий (подает книгу). Извольте вот прочитать статейку. Одобряют-с.
Жадов читает. Входят: Юсов, Белогубов, 1-й и 2-й чиновники.
Явление третье
Жадов, Юсов, Белогубов, 1-й и 2-й чиновники.
Белогубов. Аким Акимыч-с, мы там пообедали, позвольте вас здесь вином угостить, и музыка поиграет-с.
Юсов. Угощай, угощай!
Белогубов. Какого прикажете? Шампанского-с?
Юсов. Ну его…
Белогубов. Так рейнвейну-с? Господа, садитесь!
Садятся все, кроме Белогубова.
Василий! принеси рейнвейну, заграничной разливки.
Василий уходит.
А, братец, здравствуйте! Не угодно ли с нами за компанию? (Подходит к Жадову.)
Жадов. Благодарю вас. Я не пью.
Белогубов. Что это, братец, помилуйте! Для меня-то!.. одну рюмочку… мы с вами теперь родственники!
Василий приносит вино. Белогубов подходит к своему столу.
Наливай!
Василий наливает.
Юсов. Ну, брат, за твое здоровье! (Берет рюмку и встает.)
1-й и 2-й чиновники. За ваше здоровье-с. (Берут рюмки и встают.)
Юсов (показывая пальцем на голову Белогубова). В этом лбу, в этой голове всегда видел прок.
Чокаются рюмками.
Поцелуемся!
Целуются.
Белогубов. Нет, позвольте ручку-с.
Юсов (прячет руку). Не надо, не надо. (Садится.)
Белогубов. Через вас человек стал-с.
1-й и 2-й чиновники. Позвольте-с. (Чокаются с Белогубовым, пьют и садятся.)
Белогубов (наливает рюмку и подает на подносе Жадову.) Братец, сделайте одолжение.
Жадов. Я вам сказал, что не пью.
Белогубов. Нельзя-с, братец, обидите.
Жадов. Это скучно, наконец.
Белогубов. Коли вина не угодно, чем прикажете вас потчевать? Чего только пожелаете, братец, все с удовольствием.
Жадов. Ничего мне не нужно. Оставьте меня в покое! (Читает.)
Белогубов. Ну, как угодно. Не знаю, братец, за что обижаете. Я со всем расположением… (Отходит к своему столу.)
Юсов (тихо). Оставь его.
Белогубов (садится). Господа, еще по рюмочке! (Наливает.) Пирожного не прикажете ли? Василий, принеси пирожного побольше!
Василий уходит.
Юсов. Ты что-то нынче разгулялся! Должно быть, ловко хватил?
Белогубов (показывая на карман). Попало-таки! А кому? Все вам обязан.
Юсов. Зацепил, должно быть?
Белогубов (вынимает пачку ассигнаций). Вот они-с.
Юсов. Да уж я знаю тебя, у тебя рука-то не сфальшивит.
Белогубов (прячет деньги). Нет, позвольте! Кому же я обязан? Разве бы я понимал что, кабы не вы? От кого я в люди пошел, от кого жить стал, как не от вас? Под вашим крылом воспитался! Другой бы того и в десять лет не узнал, всех тонкостей и оборотов, что я в четыре года узнал. С вас пример брал во всем, а то где бы мне с моим-то умом! Другой отец того не сделает для сына, что вы для меня сделали. (Утирает глаза.)
Юсов. У тебя душа благородная, ты можешь чувствовать, а другие не могут.
Василий приносит пирожное.
Белогубов. Что бы я был? Дурак-с! А теперь член общества, все уважают, по городу идешь, все купцы кланяются, в гости позовут, не знают, где посадить, жена меня любит. А то за что бы ей любить-то меня, дурака? Василий! Нет ли у вас конфект каких дорогих?
Василий. Можно достать-с.
Белогубов. Это жене-с. (Василью). Ну, так ты заверни в бумагу побольше. Что хочешь возьми, ничего не пожалею.
Василий идет.
Постой! И пирожного туда положи всякого.
Юсов. Будет с нее, избалуешь.
Белогубов. Нельзя-с. (Василью.) Всего положи, слышишь?
Василий. Слушаю-с. (Уходит.)
Белогубов. Люблю, очень люблю жену-с. Будешь угождать, и она будет больше любить, Аким Акимыч. Что я перед ней-с? Она образованная-с… Платье нынче купил-с… то есть не купил, а так взял, после сочтемся.
Юсов. Все равно. Неужели деньги платить? Может быть, дело какое-нибудь будет, ну и квит. Гора с горой не сходится, а человек с человеком сходится.
Василий приносит конфекты в бумаге.
Белогубов. Положи в шляпу. Еще по рюмочке-с. (Наливает.) Василий! Еще бутылку.
Юсов. Будет.
Белогубов. Нет, уж позвольте-с. Здесь не вы распоряжаетесь, а я.
Василий уходит.
1-й чиновник. Какой случай был! Писарек у нас, так, дрянненький, какую штуку выкинул! Фальшивую копию с решения написал (что ему в голову пришло!) и подписался за всех присутствующих, да и снес к истцу. А дело-то интересное, денежное. Только он копию-то не отдал, себе на уме, а только показал. Ну, и деньги взял большие. Тот после пришел в суд, ан дело-то совсем не так.
Белогубов. Это уж подлость! За это выгнать нужно.
Юсов. Именно выгнать. Не марай чиновников. Ты возьми, так за дело, а не за мошенничество. Возьми так, чтобы и проситель был не обижен и чтобы ты был доволен. Живи по закону; живи так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Что за большим-то гоняться! Курочка по зернышку клюет, да сыта бывает. А этот уж что за человек! Не нынче, так завтра под красную шапку угодит.
Белогубов (наливает рюмку). Пожалуйте, Аким Акимыч! Что я у вас попрошу, вы мне не откажете? Я вам в ножки поклонюсь.
Юсов. Проси.
Белогубов. Помните, вы прошлый раз прошлись под машину: «По улице мостовой»-с?
Юсов. Ишь что выдумал!
Белогубов. Осчастливьте, Аким Акимыч! Так, чтоб уж я всю жизнь помнил.
Юсов. Изволь, изволь. Для тебя только! Вели пустить «По улице мостовой».
Белогубов. Эй, Василий! Пусти «По улице мостовой», да постой у двери, посмотри, чтобы не вошел кто.
Василий. Слушаю-с. (Заводит машину.)
Юсов (показывая на Жадова). Вот этот-то! Не люблю я его. Пожалуй, подумает что-нибудь.
Белогубов (садясь к Жадову). Братец, будьте с нами по-родственному. Вот Аким Акимыч вас конфузятся.
Жадов. Чего же он конфузится?
Белогубов. Да они потанцевать хотят. Надо, братец, и развлечение какое-нибудь иметь после трудов. Не все же работать. Что ж такое! Это удовольствие невинное, мы никого не обижаем!
Жадов. Танцуйте, сколько угодно, я вам не меш ю.
Белогубов (Юсову). Ничего-с, Аким Акимыч, он с нами по-родственному.
Василий. Прикажете пустить?
Юсов. Пускай!
Машина играет «По улице мостовой». Юсов пляшет. По окончании все, кроме Жадова, хлопают.
Белогубов. Нет, уж теперь нельзя-с! Надо шампанского выпить! Василий, бутылку шампанского! Да много ли денег за все?
Василий (считает на счетах). Пятнадцать рублей-с.
Белогубов. Получи! (Отдает.) Вот тебе полтинник на чай.
Василий. Благодарю покорно-с. (Уходит.)
Юсов (громко). Вы, молодежь, молокососы, чай, смеяться над стариком!
1-й чиновник. Как можно, Аким Акимыч, мы не знаем, как вас благодарить!
2-й чиновник. Да-с.
Юсов. Мне можно плясать. Я все в жизни сделал, что предписано человеку. У меня душа покойна, сзади ноша не тянет, семейство обеспечил — мне теперь можно плясать. Я теперь только радуюсь на Божий мир! Птичку увижу, и на ту радуюсь, цветок увижу, и на него радуюсь: премудрость во всем вижу.
Василий приносит бутылку, откупоривает и наливает в продолжение речи Юсова.
Помня свою бедность, нищую братию не забываю. Других не осуждаю, как некоторые молокососы из ученых! Кого мы можем осуждать! Мы не знаем, что еще сами-то будем! Посмеялся ты нынче над пьяницей, а завтра сам, может быть, будешь пьяница; осудишь нынче вора, а может быть, сам завтра будешь вором. Почем мы знаем свое определение, кому чем быть назначено? Знаем одно, что все там будем. Вот ты нынче посмеялся (показывая глазами на Жадова), что я плясал; а завтра, может быть, хуже меня запляшешь. Может быть (кивая головой на Жадова), и за подаянием пойдешь, и руку протянешь. Вот гордость-то до чего доводит! Гордость, гордость! Я плясал от полноты души. На сердце весело, на душе покойно! Я никого не боюсь! Я хоть на площади перед всем народом буду плясать. Мимоходящие скажут: «Сей человек пляшет, должно быть, душу имеет чисту!» — и пойдет всякий по своему делу.
Белогубов (поднимая бокал). Господа! За здоровье Акима Акимыча! Ура!
1-й и 2-й чиновники. Ура!
Белогубов. Вот бы вы, Аким Акимыч, осчастливили нас, заехали к нам как-нибудь. Мы еще с женой люди молодые, посоветовали бы нам, поученье бы сказали, как жить в законе и все обязанности исполнять. Кажется, будь каменный человек, и тот в чувство придет, как вас послушает.
Юсов. Заеду как-нибудь. (Берет газету.)
Белогубов (наливает бокал и подносит Жадову). Уж я, братец, от вас не отстану.
Жадов. Что вы мне не дадите почитать! Интересная статья попалась, а вы все мешаете.
Белогубов (садясь подле Жадова). Братец, вы на меня напрасно претензию имеете. Бросимте, братец, всю эту вражду. Выкушайте! Для меня теперь это ничего не значит-с. Будемте жить по-родственному.
Жадов. Нельзя нам с вами жить по-родственному.
Белогубов. Отчего же-с?
Жадов. Не пара мы.
Белогубов. Да, конечно, кому какая судьба. Я теперь в счастии, а вы в бедном положении. Что ж, я не горжусь. Ведь это, как кому судьба. Я теперь все семейство поддерживаю, и маменьку. Я знаю, братец, что вы нуждаетесь; может быть, вам деньги нужны; не обидьтесь, сколько могу! Я даже и за одолжение не сочту. Что за счеты между родными!
Жадов. С чего вы выдумали предлагать мне деньги!
Белогубов. Братец, я теперь в довольстве, мне долг велит помогать. Я, братец, вижу вашу бедность.
Жадов. Какой я вам братец! Оставьте меня.
Белогубов. Как угодно! Я от души предлагал. Я, братец, зла не помню, не в вас. Мне только жаль смотреть на вас с женой с вашей. (Отходит к Юсову.)
Юсов (бросая газету). Что нынче пишут! Ничего нравоучительного нет! (Наливает Белогубову.) Ну, допивай. Пойдемте!
Белогубов (допивает). Пойдемте!
Василий и Григорий подают шинели.
Василий (подает Белогубову два свертка). Вот, захватите-с.
Белогубов (умильно). Для жены-с. Люблю-с.
Уходят. Досужев входит.
Белогубов. Аким Акимыч-с, мы там пообедали, позвольте вас здесь вином угостить, и музыка поиграет-с.
Юсов. Угощай, угощай!
Белогубов. Какого прикажете? Шампанского-с?
Юсов. Ну его…
Белогубов. Так рейнвейну-с? Господа, садитесь!
Садятся все, кроме Белогубова.
Василий! принеси рейнвейну, заграничной разливки.
Василий уходит.
А, братец, здравствуйте! Не угодно ли с нами за компанию? (Подходит к Жадову.)
Жадов. Благодарю вас. Я не пью.
Белогубов. Что это, братец, помилуйте! Для меня-то!.. одну рюмочку… мы с вами теперь родственники!
Василий приносит вино. Белогубов подходит к своему столу.
Наливай!
Василий наливает.
Юсов. Ну, брат, за твое здоровье! (Берет рюмку и встает.)
1-й и 2-й чиновники. За ваше здоровье-с. (Берут рюмки и встают.)
Юсов (показывая пальцем на голову Белогубова). В этом лбу, в этой голове всегда видел прок.
Чокаются рюмками.
Поцелуемся!
Целуются.
Белогубов. Нет, позвольте ручку-с.
Юсов (прячет руку). Не надо, не надо. (Садится.)
Белогубов. Через вас человек стал-с.
1-й и 2-й чиновники. Позвольте-с. (Чокаются с Белогубовым, пьют и садятся.)
Белогубов (наливает рюмку и подает на подносе Жадову.) Братец, сделайте одолжение.
Жадов. Я вам сказал, что не пью.
Белогубов. Нельзя-с, братец, обидите.
Жадов. Это скучно, наконец.
Белогубов. Коли вина не угодно, чем прикажете вас потчевать? Чего только пожелаете, братец, все с удовольствием.
Жадов. Ничего мне не нужно. Оставьте меня в покое! (Читает.)
Белогубов. Ну, как угодно. Не знаю, братец, за что обижаете. Я со всем расположением… (Отходит к своему столу.)
Юсов (тихо). Оставь его.
Белогубов (садится). Господа, еще по рюмочке! (Наливает.) Пирожного не прикажете ли? Василий, принеси пирожного побольше!
Василий уходит.
Юсов. Ты что-то нынче разгулялся! Должно быть, ловко хватил?
Белогубов (показывая на карман). Попало-таки! А кому? Все вам обязан.
Юсов. Зацепил, должно быть?
Белогубов (вынимает пачку ассигнаций). Вот они-с.
Юсов. Да уж я знаю тебя, у тебя рука-то не сфальшивит.
Белогубов (прячет деньги). Нет, позвольте! Кому же я обязан? Разве бы я понимал что, кабы не вы? От кого я в люди пошел, от кого жить стал, как не от вас? Под вашим крылом воспитался! Другой бы того и в десять лет не узнал, всех тонкостей и оборотов, что я в четыре года узнал. С вас пример брал во всем, а то где бы мне с моим-то умом! Другой отец того не сделает для сына, что вы для меня сделали. (Утирает глаза.)
Юсов. У тебя душа благородная, ты можешь чувствовать, а другие не могут.
Василий приносит пирожное.
Белогубов. Что бы я был? Дурак-с! А теперь член общества, все уважают, по городу идешь, все купцы кланяются, в гости позовут, не знают, где посадить, жена меня любит. А то за что бы ей любить-то меня, дурака? Василий! Нет ли у вас конфект каких дорогих?
Василий. Можно достать-с.
Белогубов. Это жене-с. (Василью). Ну, так ты заверни в бумагу побольше. Что хочешь возьми, ничего не пожалею.
Василий идет.
Постой! И пирожного туда положи всякого.
Юсов. Будет с нее, избалуешь.
Белогубов. Нельзя-с. (Василью.) Всего положи, слышишь?
Василий. Слушаю-с. (Уходит.)
Белогубов. Люблю, очень люблю жену-с. Будешь угождать, и она будет больше любить, Аким Акимыч. Что я перед ней-с? Она образованная-с… Платье нынче купил-с… то есть не купил, а так взял, после сочтемся.
Юсов. Все равно. Неужели деньги платить? Может быть, дело какое-нибудь будет, ну и квит. Гора с горой не сходится, а человек с человеком сходится.
Василий приносит конфекты в бумаге.
Белогубов. Положи в шляпу. Еще по рюмочке-с. (Наливает.) Василий! Еще бутылку.
Юсов. Будет.
Белогубов. Нет, уж позвольте-с. Здесь не вы распоряжаетесь, а я.
Василий уходит.
1-й чиновник. Какой случай был! Писарек у нас, так, дрянненький, какую штуку выкинул! Фальшивую копию с решения написал (что ему в голову пришло!) и подписался за всех присутствующих, да и снес к истцу. А дело-то интересное, денежное. Только он копию-то не отдал, себе на уме, а только показал. Ну, и деньги взял большие. Тот после пришел в суд, ан дело-то совсем не так.
Белогубов. Это уж подлость! За это выгнать нужно.
Юсов. Именно выгнать. Не марай чиновников. Ты возьми, так за дело, а не за мошенничество. Возьми так, чтобы и проситель был не обижен и чтобы ты был доволен. Живи по закону; живи так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Что за большим-то гоняться! Курочка по зернышку клюет, да сыта бывает. А этот уж что за человек! Не нынче, так завтра под красную шапку угодит.
Белогубов (наливает рюмку). Пожалуйте, Аким Акимыч! Что я у вас попрошу, вы мне не откажете? Я вам в ножки поклонюсь.
Юсов. Проси.
Белогубов. Помните, вы прошлый раз прошлись под машину: «По улице мостовой»-с?
Юсов. Ишь что выдумал!
Белогубов. Осчастливьте, Аким Акимыч! Так, чтоб уж я всю жизнь помнил.
Юсов. Изволь, изволь. Для тебя только! Вели пустить «По улице мостовой».
Белогубов. Эй, Василий! Пусти «По улице мостовой», да постой у двери, посмотри, чтобы не вошел кто.
Василий. Слушаю-с. (Заводит машину.)
Юсов (показывая на Жадова). Вот этот-то! Не люблю я его. Пожалуй, подумает что-нибудь.
Белогубов (садясь к Жадову). Братец, будьте с нами по-родственному. Вот Аким Акимыч вас конфузятся.
Жадов. Чего же он конфузится?
Белогубов. Да они потанцевать хотят. Надо, братец, и развлечение какое-нибудь иметь после трудов. Не все же работать. Что ж такое! Это удовольствие невинное, мы никого не обижаем!
Жадов. Танцуйте, сколько угодно, я вам не меш ю.
Белогубов (Юсову). Ничего-с, Аким Акимыч, он с нами по-родственному.
Василий. Прикажете пустить?
Юсов. Пускай!
Машина играет «По улице мостовой». Юсов пляшет. По окончании все, кроме Жадова, хлопают.
Белогубов. Нет, уж теперь нельзя-с! Надо шампанского выпить! Василий, бутылку шампанского! Да много ли денег за все?
Василий (считает на счетах). Пятнадцать рублей-с.
Белогубов. Получи! (Отдает.) Вот тебе полтинник на чай.
Василий. Благодарю покорно-с. (Уходит.)
Юсов (громко). Вы, молодежь, молокососы, чай, смеяться над стариком!
1-й чиновник. Как можно, Аким Акимыч, мы не знаем, как вас благодарить!
2-й чиновник. Да-с.
Юсов. Мне можно плясать. Я все в жизни сделал, что предписано человеку. У меня душа покойна, сзади ноша не тянет, семейство обеспечил — мне теперь можно плясать. Я теперь только радуюсь на Божий мир! Птичку увижу, и на ту радуюсь, цветок увижу, и на него радуюсь: премудрость во всем вижу.
Василий приносит бутылку, откупоривает и наливает в продолжение речи Юсова.
Помня свою бедность, нищую братию не забываю. Других не осуждаю, как некоторые молокососы из ученых! Кого мы можем осуждать! Мы не знаем, что еще сами-то будем! Посмеялся ты нынче над пьяницей, а завтра сам, может быть, будешь пьяница; осудишь нынче вора, а может быть, сам завтра будешь вором. Почем мы знаем свое определение, кому чем быть назначено? Знаем одно, что все там будем. Вот ты нынче посмеялся (показывая глазами на Жадова), что я плясал; а завтра, может быть, хуже меня запляшешь. Может быть (кивая головой на Жадова), и за подаянием пойдешь, и руку протянешь. Вот гордость-то до чего доводит! Гордость, гордость! Я плясал от полноты души. На сердце весело, на душе покойно! Я никого не боюсь! Я хоть на площади перед всем народом буду плясать. Мимоходящие скажут: «Сей человек пляшет, должно быть, душу имеет чисту!» — и пойдет всякий по своему делу.
Белогубов (поднимая бокал). Господа! За здоровье Акима Акимыча! Ура!
1-й и 2-й чиновники. Ура!
Белогубов. Вот бы вы, Аким Акимыч, осчастливили нас, заехали к нам как-нибудь. Мы еще с женой люди молодые, посоветовали бы нам, поученье бы сказали, как жить в законе и все обязанности исполнять. Кажется, будь каменный человек, и тот в чувство придет, как вас послушает.
Юсов. Заеду как-нибудь. (Берет газету.)
Белогубов (наливает бокал и подносит Жадову). Уж я, братец, от вас не отстану.
Жадов. Что вы мне не дадите почитать! Интересная статья попалась, а вы все мешаете.
Белогубов (садясь подле Жадова). Братец, вы на меня напрасно претензию имеете. Бросимте, братец, всю эту вражду. Выкушайте! Для меня теперь это ничего не значит-с. Будемте жить по-родственному.
Жадов. Нельзя нам с вами жить по-родственному.
Белогубов. Отчего же-с?
Жадов. Не пара мы.
Белогубов. Да, конечно, кому какая судьба. Я теперь в счастии, а вы в бедном положении. Что ж, я не горжусь. Ведь это, как кому судьба. Я теперь все семейство поддерживаю, и маменьку. Я знаю, братец, что вы нуждаетесь; может быть, вам деньги нужны; не обидьтесь, сколько могу! Я даже и за одолжение не сочту. Что за счеты между родными!
Жадов. С чего вы выдумали предлагать мне деньги!
Белогубов. Братец, я теперь в довольстве, мне долг велит помогать. Я, братец, вижу вашу бедность.
Жадов. Какой я вам братец! Оставьте меня.
Белогубов. Как угодно! Я от души предлагал. Я, братец, зла не помню, не в вас. Мне только жаль смотреть на вас с женой с вашей. (Отходит к Юсову.)
Юсов (бросая газету). Что нынче пишут! Ничего нравоучительного нет! (Наливает Белогубову.) Ну, допивай. Пойдемте!
Белогубов (допивает). Пойдемте!
Василий и Григорий подают шинели.
Василий (подает Белогубову два свертка). Вот, захватите-с.
Белогубов (умильно). Для жены-с. Люблю-с.
Уходят. Досужев входит.
Явление четвертое
Жадов и Досужев.
Досужев. Не стая воронов слеталась!
Жадов. Правда ваша.
Досужев. Поедемте в Марьину рошу.
Жадов. Мне нельзя.
Досужев. Отчего же? Семья, что ли? Детей нянчить надо?
Жадов. Детей не нянчить, а жена дома дожидается.
Досужев. Да вы давно с ней не видались?
Жадов. Как давно? Сегодня утром.
Досужев. Ну, так это недавно. Я думал, дня три не видались.
Жадовсмотрит на него.
Что вы на меня смотрите! Я знаю, что вы думаете обо мне. Вы думаете, что я такой же, как вот эти франты, что ушли; так ошибаетесь. Ослы во львиной шкуре! Только шкура-то и страшна. Ну и пугают народ.
Жадов. Признаться вам сказать, я никак не разберу, что вы за человек.
Досужев. А вот, изволите ли видеть, во-первых — я веселый человек, а во-вторых — замечательный юрист. Вы учились, я это вижу, и я тоже учился. Поступил я на маленькое жалованье; взяток брать не могу — душа не переносит, а жить чем-нибудь надо. Вот я и взялся за ум: принялся за адвокатство, стал купцам слезные прошения писать. Уж коли не ехать, так давайте выпьем. Василий, водки!
Василий уходит.
Жадов. Я не пью.
Досужев. Где вы родились? Ну, да это вздор! Со мной можно. Ну вот-с, стал я слезные прошения писать-с. Ведь вы не знаете, что это за народ! Я вам сейчас расскажу.
Входит Василий.
Налей две. Получи за весь графин. (Отдает деньги.)
Жадов. И с меня за чай. (Отдает.)
Василий уходит.
Досужев. Выпьем!
Жадов. Извольте; для вас только, а то, право, не пью.
Чокаются и пьют. Досужев наливает еще.
Досужев. Напиши бороде прошение просто да возьми с него недорого, так он тебя оседлает. Откуда фамильярность явится: «Ну, ты, писака! на тебе на водку». Почувствовал я к ним злобу неукротимую! Выпьемте! Пити вмерти, й не пити вмерти; так вже лучше пити вмерти.
Пьют.
Стал я им писать по их вкусу. Например: надо представить вексель ко взысканию — и всего-то десять строк письма, а ему пишешь листа четыре. Начинаю так: «Будучи обременен в многочисленном семействе количеством членов». И все его орнаменты вставишь. Так напишешь, что он плачет, а вся семья рыдает до истерики. Насмеешься над ним да возьмешь с него кучу денег, вот он и уважает тебя, и кланяется в пояс. Хоть веревки из него вей. Все их толстые тещи, все бабушки невест тебе сватают богатых. Человек-то уж очень хорош, по душе им пришелся. Выпьемте!
Жадов. Будет!
Досужев. За мое здоровье!
Жадов. Уж разве за ваше здоровье.
Пьют.
Досужев. Много надо силы душевной, чтобы с них взяток не брать. Над честным чиновником они сами же смеяться будут; унижать готовы — это им не с руки. Кремнем надо быть! И храбриться-то, право, не из чего! Тащи с него шубу, да и все тут. Жаль, не могу. Я только беру с них деньги за их невежество да пропиваю. Эх! охота вам было жениться! Выпьемте. Как вас зовут?
Жадов. Василий.
Досужев. Тезка. Выпьем, Вася.
Пьют.
Я вижу, ты хороший человек.
Жадов. Какой я человек! Я ребенок, я об жизни не имею никакого понятия. Все это ново для меня, что я от вас слышу. Мне тяжело! Не знаю, вынесу ли я! Кругом разврат, сил мало! Зачем же нас учили!
Досужев. Пей, легче будет.
Жадов. Нет, нет! (Опускает голову на руки.)
Досужев. Так ты не поедешь со мной?
Жадов. Не поеду. Зачем вы меня поили! Что вы со мной сделали!
Досужев. Ну, прощай! Вперед будем знакомы! Захмелел, брат! (Жмет Жадову руку.) Василий, манто! (Надевает шинель.) Ты меня строго не суди! Я человек потерянный. Постарайся быть лучше меня, коли можешь. (Идет к двери и возвращается.) Да! вот тебе еще мой совет. Может быть, с моей легкой руки, запьешь, так вина не пей, а пей водку. Вино нам не по карману, а водка, брат, лучше всего: и горе забудешь, и дешево! Adieu! (Уходит.)
Досужев. Не стая воронов слеталась!
Жадов. Правда ваша.
Досужев. Поедемте в Марьину рошу.
Жадов. Мне нельзя.
Досужев. Отчего же? Семья, что ли? Детей нянчить надо?
Жадов. Детей не нянчить, а жена дома дожидается.
Досужев. Да вы давно с ней не видались?
Жадов. Как давно? Сегодня утром.
Досужев. Ну, так это недавно. Я думал, дня три не видались.
Жадовсмотрит на него.
Что вы на меня смотрите! Я знаю, что вы думаете обо мне. Вы думаете, что я такой же, как вот эти франты, что ушли; так ошибаетесь. Ослы во львиной шкуре! Только шкура-то и страшна. Ну и пугают народ.
Жадов. Признаться вам сказать, я никак не разберу, что вы за человек.
Досужев. А вот, изволите ли видеть, во-первых — я веселый человек, а во-вторых — замечательный юрист. Вы учились, я это вижу, и я тоже учился. Поступил я на маленькое жалованье; взяток брать не могу — душа не переносит, а жить чем-нибудь надо. Вот я и взялся за ум: принялся за адвокатство, стал купцам слезные прошения писать. Уж коли не ехать, так давайте выпьем. Василий, водки!
Василий уходит.
Жадов. Я не пью.
Досужев. Где вы родились? Ну, да это вздор! Со мной можно. Ну вот-с, стал я слезные прошения писать-с. Ведь вы не знаете, что это за народ! Я вам сейчас расскажу.
Входит Василий.
Налей две. Получи за весь графин. (Отдает деньги.)
Жадов. И с меня за чай. (Отдает.)
Василий уходит.
Досужев. Выпьем!
Жадов. Извольте; для вас только, а то, право, не пью.
Чокаются и пьют. Досужев наливает еще.
Досужев. Напиши бороде прошение просто да возьми с него недорого, так он тебя оседлает. Откуда фамильярность явится: «Ну, ты, писака! на тебе на водку». Почувствовал я к ним злобу неукротимую! Выпьемте! Пити вмерти, й не пити вмерти; так вже лучше пити вмерти.
Пьют.
Стал я им писать по их вкусу. Например: надо представить вексель ко взысканию — и всего-то десять строк письма, а ему пишешь листа четыре. Начинаю так: «Будучи обременен в многочисленном семействе количеством членов». И все его орнаменты вставишь. Так напишешь, что он плачет, а вся семья рыдает до истерики. Насмеешься над ним да возьмешь с него кучу денег, вот он и уважает тебя, и кланяется в пояс. Хоть веревки из него вей. Все их толстые тещи, все бабушки невест тебе сватают богатых. Человек-то уж очень хорош, по душе им пришелся. Выпьемте!
Жадов. Будет!
Досужев. За мое здоровье!
Жадов. Уж разве за ваше здоровье.
Пьют.
Досужев. Много надо силы душевной, чтобы с них взяток не брать. Над честным чиновником они сами же смеяться будут; унижать готовы — это им не с руки. Кремнем надо быть! И храбриться-то, право, не из чего! Тащи с него шубу, да и все тут. Жаль, не могу. Я только беру с них деньги за их невежество да пропиваю. Эх! охота вам было жениться! Выпьемте. Как вас зовут?
Жадов. Василий.
Досужев. Тезка. Выпьем, Вася.
Пьют.
Я вижу, ты хороший человек.
Жадов. Какой я человек! Я ребенок, я об жизни не имею никакого понятия. Все это ново для меня, что я от вас слышу. Мне тяжело! Не знаю, вынесу ли я! Кругом разврат, сил мало! Зачем же нас учили!
Досужев. Пей, легче будет.
Жадов. Нет, нет! (Опускает голову на руки.)
Досужев. Так ты не поедешь со мной?
Жадов. Не поеду. Зачем вы меня поили! Что вы со мной сделали!
Досужев. Ну, прощай! Вперед будем знакомы! Захмелел, брат! (Жмет Жадову руку.) Василий, манто! (Надевает шинель.) Ты меня строго не суди! Я человек потерянный. Постарайся быть лучше меня, коли можешь. (Идет к двери и возвращается.) Да! вот тебе еще мой совет. Может быть, с моей легкой руки, запьешь, так вина не пей, а пей водку. Вино нам не по карману, а водка, брат, лучше всего: и горе забудешь, и дешево! Adieu! (Уходит.)