Островский Александр Николаевич. Лес

   Буланов (ходит, заложи руки назад). Все зависит, Раиса, от обстановки. Что я такое был у тебя? Нахлебник, самое фальшивое положение. Согласись сама, что нахлебнику очень трудно вести себя с достоинством.
   Гурмыжская. Однако я на тебя сердита за вчерашнее.
   Буланов. Ты, Раиса, поставь себя на мое место! Я так обрадовался!
   Гурмыжская. На все есть форма, мой друг. Ты только представь себе, как ты меня оскорбил своим поведением! Что ты подумал обо мне? Как ты мог себе позволить! Репутация моя тебе известна. Вся губерния уважает меня, а ты…
   Буланов (развязно целует ее руку). Прости меня!
   Гурмыжская. Прощаю, мой друг, прощаю. Я вообще очень снисходительна, это мой недостаток. Но ты всегда уважай деликатность женщины, ее целомудренное чувство.
   Буланов. Разумеется, я еще мальчишка. Что говорить! Но твоя любовь, твоя опытность помогут. Мне бы только установиться прочнее, посмотри, как я буду себя вести — я приберу в руки весь уезд. А что касается твоих интересов, Раиса, так уж поверь…
   Гурмыжская. Верю, верю, мой милый. Поди прикажи позвать ко мне Аксюшу.
   Буланов. Да, об этой девушке надо подумать.
   Гурмыжская. Что об ней думать! Особенно тебе, мой друг! Это тебя совсем не касается. Ты уж теперь должен совершенно забыть о ней. Она убежала ночью из дому, от нее надо избавиться.
   Буланов. Она была у брата, Геннадия Демьяныча; он всю ночь декламировал ей монологи.
   Гурмыжская. Ты почем знаешь? Погляди мне в глаза, погляди!
   Буланов. Я видел, проходя мимо беседки.
   Гурмыжская. Я тебе верю. Но все-таки она оставаться здесь не может.
   Буланов (с улыбкой). Ты начинаешь принимать предосторожности.
   Гурмыжская. Не лишнее, мой друг: ты еще так молод, что за себя отвечать не можешь, да и я не могу вполне на тебя надеяться.
   Буланов. Да ведь нельзя ж ее на улицу выгнать, у нее нет никого. Ее бы выдать замуж.
   Гурмыжская. Но чтоб выдать ее из нашего дома и чтоб это было прилично, нужно ей дать приданое. А с какой же стати я стану роскошничать для нее? что вдруг за щедрость такая!
   Буланов. Само собой! Нет, уж теперь, пожалуйста, Раиса, никаких лишних расходов! Кабы кто взял ее без приданого.
   Гурмыжская. О, тогда другое дело. Чего же лучше! И все конвенансы были бы сохранены, и издержек немного. Я была бы посаженой матерью, ты посаженым отцом; устроили бы у себя вечер, девишник, благословили бы молодых, и бог с ними. Все это было бы благодетельно и недорого.
 
   Входит Аксюша.
 
   Вот она сама. Поди, мой друг, поди!
 
   Буланов уходит.

Явление четвертое

   Гурмыжская и Аксюша.
 
   Аксюша. Что вам угодно?
   Гурмыжская (встает). Послушай, Аксюша, мне не хочется, чтоб ты обманывалась. Ты живешь здесь и, кажется, воображаешь, что это может вечно продолжаться. В твоем заблуждении виновата я: было одно время, когда я думала отдать тебя замуж за Алексея Сергеича. Теперь ты не должна и думать о нем.
   Аксюша. Я и не думаю.
   Гурмыжская. Я тебе не верю; но все равно. Очень скоро я увидала, что вы не пара. Я тебе скажу прямо: ты не стоишь этого человека. Тебе даже и мечтать о нем было бы глупо. Что же ты молчишь?
   Аксюша. Я слушаю.
   Гурмыжская. Такие женихи не по вас, моя милая! Я не знаю, может быть, он даже за тобой и ухаживал…
   Аксюша. Может быть.
   Гурмыжская. Но ты пойми, что это ничего не значит. Это просто прихоть, шалость. Может быть, и ты с ним кокетничала?
   Аксюша. Нет, этого не может быть.
   Гурмыжская. Положим; но я должна тебе сказать — уж приятно ли тебе будет, неприятно ли, это не мое дело — ты ему не нравишься. (Про себя.) Вот тебе, милая.
   Аксюша. Очень рада.
   Гурмыжская. Рада? Однако ты хитрая девушка, но меня перехитрить трудно. (Про себя.) Погоди же, я тебя кольну почувствительнее. (Аксюше.) Я еще тебе скажу: ему нравится другая. Что? приятно тебе?
   Аксюша. Что же мне за дело?
   Гурмыжская. Ты не беспокойся, я ведь себя обмануть не дам! Он теперь не жених тебе, вы люди посторонние, и, следовательно, вам в одном доме жить нельзя.
   Аксюша. Как вам угодно.
   Гурмыжская. Ты должна будешь оставить мой дом.
   Аксюша. Когда прикажете?
   Гурмыжская. Но куда же ты денешься?
   Аксюша. Я очень благодарна вам за ваши милости; но когда я оставлю ваш дом, я уж попрошу вас обо мне больше не беспокоиться.
   Гурмыжская. Но, может быть, ты думаешь поселиться где-нибудь поблизости?
   Аксюша (про себя). Старушка-то ревнует.
   Гурмыжская. Что ты шепчешь? Может быть, ты переедешь в город?
   Аксюша. Может быть.
   Гурмыжская. Но это невозможно.
   Аксюша. Отчего же? Ведь город, Раиса Павловна, не в ваших владениях.
   Гурмыжская. Но это ужасно! Это очень близко.
   Аксюша. Да, недалеко.
   Гурмыжская. Послушай, Аксюша, милая, нет ли у тебя родных где-нибудь подальше; поезжай к ним, я тебя отправлю на свой счет. Я так боюсь за тебя, моя душа, Алексис такой ветреный мальчик.
   Аксюша. Да, он очень ветрен.
   Гурмыжская. Ты заметила?
   Аксюша. Еще бы не заметить! И если б я только захотела…
   Гурмыжская. Вот ты сама говоришь. Послушай, милая! Ну, поди ко мне поближе! (Обнимает ее.) Ну, сделай это для меня!
   Аксюша. Для вас? Это дело другое, так бы вы и говорили. А то что вам за надобность беречь меня и смотреть за мной! Просто вы ревнуете. Вы знатная барыня, а я девочка с улицы, и вы ко мне ревнуете своего любовника.
   Гурмыжская. Что за слова ты говоришь!
   Аксюша. Ну да. Я говорю правду. Признайтесь хоть раз в жизни! А то вы всегда и для всех святая, а мы грешные.
   Гурмыжская. Душа моя, я тоже женщина.
   Аксюша. Признайтесь! Признайтесь, и я убегу от вас за тысячу верст.
   Гурмыжская. Ты хочешь, чтоб я открыла тебе свою слабость? (Обнимает ее.) Да, я ревнива.
   Аксюша. Мне только и нужно. Я ухожу от вас далеко, далеко. (Хочет поцеловать ее руку.)
   Гурмыжская. За что, за что, моя милая?
   Аксюша. За хлеб-соль.
   Гурмыжская. Ах, не надо, не надо! (Целует ее.) Дай бог тебе всякого счастья!
   Аксюша. Я пойду собираться. (Уходит.)
   Гурмыжская (садится у окна). Ну, слава богу, теперь все улажено, и я могу вполне наслаждаться своим счастьем. Сколько я перенесла неприятностей за эту глупую комедию с родственниками! И поделом. Но уж зато теперь я покойна совершенно. Алексис будет управлять имением, а я займусь только добрыми делами. Определю себе для этого сумму, конечно небольшую, и буду совершенно в своей сфере.
 
   Входит Карп.
 
   Карп. Геннадий Демьяныч желает вас видеть.
   Гурмыжская. Скажи, что я…
   Карп. Да они здесь-с; они никаких резонов не слушают.
   Гурмыжская. Боже мой, опять!
 
   Входит Несчастливцев в дорожном платье, снимает котомку и кладет в угол, туда же ставит палку.

Явление пятое

   Гурмыжская, Несчастливцев, Карп.
 
   Несчастливцев. Поди, Карп, и не пускай никого! Скажи, что мы заняты.
   Карп. Слушаю-с. (Уходит.)
   Гурмыжская. Какой костюм!
   Несчастливцев. Дорожный. Мы пешие путешественники. Это пальто — мой старый друг и товарищ. В непогоду я в этом пальто бродил, как старый Лир, по степям Новороссии. Часто в бурную ночь я искал убежища, и меня принимали в этом пальто, принимали чужие теплее, чем родные. Прощайте!
   Гурмыжская. Прощай, мой друг.
   Несчастливцев. Два только слова, и более я вас не буду беспокоить никогда.
   Гурмыжская. Я слушаю. (Берет колокольчик.)
   Несчастливцев. Что это? Вы хотите позвонить? Рано еще. Дайте мне колокольчик! (Берет колокольчик.) Я сам позвоню, когда надо будет. Нам свидетелей не нужно. Напротив, тетушка, вы уж постарайтесь, чтоб к нам не вошел никто, а главное, Буланов, если только вам дорога его мизерная жизнь.
   Гурмыжская. Хорошо, я не прикажу никому входить. (Про себя.) Ах, сон!
   Несчастливцев. И прекрасно. (Ставит колокольчик на стол и садится на стуле подле стола.)
   Гурмыжская (заметя свою коробку на столе). Коробка! Я ее забыла. (Самым ласковым тоном.) Послушай, мой друг Геннадий, будь так добр, потрудись передать мне эту коробку.
   Несчастливцев. Не беспокойтесь! Ей и здесь хорошо.
   Гурмыжская. Ну, если ты не хочешь, я сама встану за ней.
   Несчастливцев (вынимает пистолет и кладет на стол). Не трудитесь!
   Гурмыжская. Что ты делаешь? Это ужасно! Я могу умереть со страху.
   Несчастливцев. Не бойтесь! Мы будем разговаривать очень мирно, даже любезно. (Рассматривая коробку.) Знаете что? Подарите мне ее на память.
   Гурмыжская (с испугом). Ах!.. Нельзя, мой друг, тут важные бумаги, документы по имению.
   Несчастливцев. Планы, купчие крепости, межевые книги? Как же они уберутся в такую коробку! Извините, я позволю себе полюбопытствовать. (Открывает коробку.)
   Гурмыжская. Вот пытка!
   Несчастливцев. Вы ошиблись, тут деньги. Злато, злато! Сколько через тебя зла-то! Ну, мы пока ее закроем. (Закрывает коробку.) Был один актер провинциальный, оскорбила его женщина, жена антрепренера; он смолчал, но не забыл обиды. Всю зиму он терпел; в последнее воскресенье на масленице у антрепренера был прощальный вечер для артистов. Слушайте, тетушка!
   Гурмыжская. Слушаю.
   Несчастливцев. По окончании вечера стали все прощаться, подходит и он к хозяйке: «Пожалуйте ручку», — говорит; та ему подала, он ей, тетушка, было палец и откусил прочь.
   Гурмыжская. К чему ты мне это говоришь?
   Несчастливцев. Разумеется, он поступил глупо. Я его знаю, он дурак. Можно было сделать умнее.
   Гурмыжская. Зачем мне знать все это?
   Несчастливцев. На всякий случай не мешает. Другой актер поступил гораздо умнее. У одной богатой помещицы был племянник, человек с благородною душой, но бедный. Вздумал он навестить свою тетку, которую не видал лет пятнадцать. Вот собрался издалека, шел пешком долго; приходит, его принимают по-родственному. Вдруг тетка узнает, что он актер, гонит его из дому, не простясь, срамит его перед людьми, перед дворней.
   Гурмыжская. Ах, нет, Геннадий…
   Несчастливцев. То есть, она думала так поступить, а вышло не так. Трагик Несчастливцев не позволит играть собой. (Открывает коробку.) Вот, во-первых, трагику Несчастливцеву нужны деньги на дорогу, неприлично ему от богатой тетки пешком идти. Потом, у вас живет бедная девушка. Ну, что хорошего, если она, живя у вас и пользуясь вашими благодеяниями, утопится?
   Гурмыжская. Что ты сочиняешь?
   Несчастливцев. Я ее возьму с собой, и на ее долю нужно что-нибудь уделить. Потом, так как мы отказываемся от всякого наследства после вас, — это нам легко сделать, вы нам и так ничего не оставите, а оставите все гимназисту, — и за это нужно что-нибудь взять. (Считает деньги.)
   Гурмыжская. Ты не томи меня; скажи, сколько тебе нужно?
   Несчастливцев. Я великодушен. (Встает, берет в одну руку пистолет, а в другую коробку с деньгами и подает ее Гурмыжской.) Дайте сами.
   Гурмыжская (поглядывая на пистолет). Напрасно вся эта комедия! Я тебе должна тысячу рублей; вот твои деньги! Но если ты нуждаешься…
   Несчастливцев (берет деньги). Довольно! Милостыни не надо. Благодарю вас. (Прячет деньги.)
   Гурмыжская. Ах, убери, пожалуйста, этот пистолет! У меня душа не на месте.
   Несчастливцев. Да чего вы боитесь? Я ведь не Стенька Разин. В крайнем случае, если бы вы меня оскорбили очень, я бы убил этого гимназиста, а уж никак не вас. (Кладет пистолет в карман.) Ну-с, теперь вы меня, конечно, проводите честь честью. Мы позавтракаем и расцелуемся, как следует родственникам.
   Гурмыжская. Да, разумеется.
   Несчастливцев. Барином я сюда явился, барином и уеду, с честью. (Звонит в колокольчик.)
 
   Входит Карп.
 
   Пошли кого-нибудь поскорее в город нанять самую лучшую тройку до первой пароходной пристани. Да вот, братец ты мой, я уезжаю, так барыня приказывает поскорее собрать хороший завтрак. Подай вина получше, шампанского.
   Карп. Слушаю-с. Завтрак готов.
   Гурмыжская. Подай в столовую!
   Несчастливцев. Позови Аркадия! (Гурмыжской.) Я его вам представлю на прощанье; вы не много потеряли, что я не познакомил вас прежде.
   Карп. Сударыня, Иван Петров с сыном дожидаются-с.
   Гурмыжская. Скажи, чтоб он подождал в столовой.
 
   Карп уходит.
 
   Извини меня, любезный друг, я тебя должна оставить не надолго.
   Несчастливцев. Помилуйте! Между своими…
   Гурмыжская. Мне нужно одеться. Я жду гостей. Поди в столовую, покушай на дорогу, я приду с тобой проститься.
   Несчастливцев. Значит, мы расстаемся мирно. Вы на меня не сердитесь?
   Гурмыжская. Нет, не сержусь; но мне кажется, что можно было бы тебе вести себя поделикатнее, я все-таки дама.
   Несчастливцев. О, боже! Я вас оскорбил? Скажите, оскорбил я вас? Я не прощу себе. Я застрелюсь при ваших глазах. (Вынимает пистолет.)
   Гурмыжская. Ах, нет, нет!
   Несчастливцев. Нет, вы мне скажите, обидел я вас? О, я!..
   Гурмыжская. Ах, нет, нисколько! напротив. (Уходит.)
   Несчастливцев. Вот так-то лучше… Я уж теперь и сам не разберу, Несчастливцев я или Ротшильд.
 
   Входит Счастливцев.

Явление шестое

   Несчастливцев и Счастливцев.
 
   Несчастливцев. Ну, Аркадий, теперь можно будет нам и отдохнуть. Денег, братец, у меня много. (Показывает пачку ассигнаций.) Поедем мы с тобой до Волги в хорошем экипаже, а потом на пароходе в первом классе.
   Счастливцев. Геннадий Демьяныч, бесподобно! Ах, бесподобно! Уж как я комфорт люблю, кабы вы знали.
   Несчастливцев. Сделают нам выгодные предложения, так мы с тобой примем, будем играть, а нет, так и не надо. Поедем в Нижний на ярмарку за бенефисом; да бенефис чтоб в начале августа, а в сентябре, шалишь, не возьму! Покутим, братец.
   Счастливцев. И уж товарища вам лучше меня не найти: я, знаете, я, Геннадий Демьяныч, рожден для такой жизни. А бедность что! В бедности-то всякий жить умеет; нет, ты умей прожить деньги с эффектом; тут много ума нужно, Геннадий Демьяныч!
   Несчастливцев. А теперь, брат, пойдем, выпьем доброго вина, закусим на дорогу, по стакану, по другому шампанского.
   Счастливцев. Вот жизнь, Геннадий Демьяныч! Вот это я понимаю. А то что: пешком… сам себя презираешь. Не знаю, как вы, а я презираю такую жизнь. Я всегда за богатых людей. Кто шампанское пьет, хорошие сигары курит, тот и человек, а остальное — ничтожество. Так ведь, Геннадий Демьяныч?
 
   Уходят в столовую. Входит Аксюша.

Явление седьмое

   Аксюша, потом Петр и Несчастливцев.
 
   Аксюша. Где же братец? (Заглядывает в дверь.) Он в столовой, и Петя там. Как бы его вызвать! Мне бы только хоть два слова сказать на прощанье, при людях неловко будет. (Тихо.) Петя! Петя! Услыхал, идет.
 
   Петр тихо боком прокрадывается в дверь.
 
   Петр. А, это ты?
   Аксюша. Тише, ради бога, тише! Кончено дело, у братца денег нет; я еду с ним далеко и навсегда. (Берет его голову, прижимает к себе и целует.) Прощай! Ступай! ступай!
   Петр. Едешь? Куда, зачем?
   Аксюша. В театр, в актрисы.
   Петр. Что ты, опомнись, с ума ты сошла!
   Аксюша. Решено, решено. Ступай, ступай!
   Петр. Что ты! У меня сердце упало, ровно кто меня камнем в грудь-то ушиб. А ведь я с тятенькой опять говорил.
   Аксюша (робко и оглядываясь). Ну, что же?
   Петр. Сначала, известно, два часа ругал без отдыха; потом говорит: «Хоть бы тысячу за тебя, дурака, дали».
   Аксюша. Я на прощанье словечко закину тетеньке; а впрочем, надежды мало. Ну, ступай! (Целует его.) Прощай! Ужо не прощайся! Стыдно. Глазами только проводи, я на тебя все глядеть буду.
   Петр. Ах ты, жизнь! Вот бы когда в омут-то с великим моим удовольствием.
 
   Входит Несчастливцев.
 
   Несчастливцев. А! Попались!
   Аксюша. Братец, потише!
 
   Петр уходит.
 
   Одно слово, одно слово, братец! Утопающий за соломинку хватается. Попросите тетушку, может быть, она сжалится надо мной; теперь только тысячу рублей нужно, только тысячу.
   Несчастливцев. А что ж в актрисы-то, дитя мое? С твоим-то чувством…
   Аксюша (прилегая к нему, нежно). Братец… чувство… оно мне дома нужно.
   Несчастливцев (басом). Поколебалась! Что на земле незыблемо теперь? Пойдем, меня ждет компания. Дай мне хорошенько вдохновить себя, а то я поговорю. (Уходит в столовую.)
 
   Выходят Милонов, Бодаев и Карп.

Явление восьмое

   Милонов, Бодаев, Карп, потом Гурмыжская и Буланов.
 
   Карп. Пожалуйте-с! Они сейчас выдут.
   Милонов. Что это у вас, Карпуша, нынче как-то особенно парадно?
   Карп. Не могу знать.
 
   Выходит Гурмыжская, очень нарядно и молодо одетая, под руку с Булановым.
 
   Гурмыжская. Извините, господа, что я заставила вас ждать!
   Бодаев. Да мы ничего и не ждали.
   Милонов (целуя руку). Вы прекрасны. (Отходит и смотрит издали.) Прекрасны! Вы все молодеете.
   Гурмыжская. Мне и нужно молодеть. Господа, я вас звала для подписания завещания, но обстоятельства несколько изменились. Я выхожу замуж. Рекомендую вам будущего моего мужа.
   Милонов. Прекрасно! Прекрасно!
   Бодаев. Я так и ожидал.
   Гурмыжская (садясь). Прошу покорнейше садиться!
 
   Милонов и Бодаев садятся.
 
   Алексис, садись!
   Буланов (целуя ее руку). Ах, Раиса, позволь, я буду стоять подле тебя.
   Гурмыжская. Не правда ли, он мил? Господа, я вижу, что в душе вы осуждаете меня. Прежде выслушайте, потом судите. Господа, у меня оправданий много. Я была беззащитна, имение расстроено; я думала поручить управление племяннику; но он меня поразил, поразил… Знаете, какую он карьеру избрал? Он актер провинциальный…
   Милонов. Ужас, ужас, ужас!
   Бодаев. Что такое?
   Буланов. О племяннике…
   Бодаев. А? Ну, не мое дело.
   Гурмыжская. И ведет жизнь самую беспорядочную. Он здесь, у меня; вы можете его видеть.
   Милонов. А ваша племянница?
   Гурмыжская. Я недовольна ее поведением. Что же мне оставалось делать? я вас спрашиваю. При всем моем желании остаться навсегда вдовой (томно) и даже отказаться совсем от света, я решилась пожертвовать собой. Я выхожу замуж, чтоб устроить имение и чтоб оно не досталось в дурные руки.
   Милонов. Это геройский подвиг! Вы героиня!
   Бодаев. Ну, какая героиня? Просто блажит.
   Милонов. Давно бы вам, давно бы…
   Гурмыжская. Ах, Евгений Аполлоныч, надо было найти человека. Это так трудно нынче, так трудно. Ведь это что за человек, кабы вы знали! (Нежно взглядывает на Буланова.) Ах, друг мой!
   Буланов (целуя ее руку). Раиса, ты меня конфузишь.
   Милонов (грозя пальцем). Только смотрите, Раиса Павловна, смотрите за ним хорошенько! Он так еще молод.
   Гурмыжская. Ах, нет. Он дал мне клятву, страшную клятву.
   Буланов. Господа, поверьте, что я постараюсь быть достойным той чести, которую мне делает Раиса Павловна, избирая меня своим супругом. Что касается интересов Раисы Павловны, то, господа, в самом скором времени само дело будет говорить за меня; вы увидите наше имение в цветущем положении.
   Милонов. Каков? каков? Прекрасно, молодой человек, прекрасно!
   Гурмыжская. Я вам говорила…
   Бодаев. Все врет, все промотает.
   Буланов. Господа, хотя я и молод, но я очень близко к сердцу принимаю не только свои, но и общественные дела и желал бы служить обществу. Поверьте, что вы найдете во мне самого горячего защитника наших интересов и привилегий.
   Милонов. А вот мы жаловались, что людей-то нет. Для новых учреждений нужны новые люди, а их нет. Вот они!
   Бодаев. Что ж, пожалуй; пусть служит, мы неразборчивы.
   Буланов (пожимая плечами). Вот только года мои… я не понимаю, к чему эти стеснения! Если я чувствую себя способным…
   Милонов. Ну, что ж, мы подождем годика два; а там и в управу или другую почетную должность найдем.
   Гурмыжская. Господа, кушать сегодня мы будем поздно; а теперь можно по бокалу шампанского. Карп, подай шампанского.
   Карп. Слушаю-с. Честь имею поздравить, сударыня. (Про себя.) Пойти оповестить! (Уходит.)
   Милонов. Но откуда такой ум, такая сила в молодом человеке?
   Гурмыжская. Ах, он много страдал, бедный! Мать его была богатая женщина, и он с детства был приучен к неге, к раболепству прислуги и всех окружающих; потом они обеднели, и он узнал страшную нужду. Ужасно! Он рожден повелевать, а его заставляли чему-то учиться в гимназии.
 
   Входит Карп с бутылкой шампанского и бокалами. Все встают.
 
   Милонов (принимая бокал). Все высокое и все прекрасное основано на разнообразии, на контрастах. Возьмем самые изящные сочетания в природе, и что ж мы видим? Суровый гранит и меланхолический плюш, несокрушимый дуб и нежную повилику. И теперь перед нашими глазами: непоколебимая добродетель, житейская мудрость, укрепленная опытом, в союзе с нежной, молодой отраслью благородного питомника. Раиса Павловна, Алексей Сергеич! Желаю вам многолетней, безмятежной жизни, на радость вам, на утешение ваших друзей и на пользу всего окрестного населения до самых отдаленных пределов!
 
   В столовой «ура!».
 
   Гурмыжская. Что такое?
   Карп. Геннадий Демьяныч изволят… за ваше здоровье.
   Милонов. Господа, я не могу говорить: все прекрасное и все высокое заставляет молчать уста мои и вызывает горячие и обильные слезы на мои ресницы.
   Гурмыжская (жмет ему руку). Благодарю, благодарю вас.
 
   В столовой «ура!».
 
   Бодаев (с бокалом). Поздравляю! Постарайтесь жить счастливо, и я первый буду очень рад! (Пьет.)
   Гурмыжская. Покорно вас благодарю! (Буланову.) Какой грубый человек!
 
   Садятся. В столовой «ура!». Двери из столовой растворяются, выходит Несчастливцев, остаются в дверях Счастливцев, Восмибратов, Петр и Аксюша.

Явление девятое

   Гурмыжская, Милонов, Бодаев, Буланов, Несчастливцев, Счастливцев, Восмибратов, Петр, Аксюша, Карп.
 
   Несчастливцев. Тетушка, поздравляю! Замуж выходите? Время, тетушка, время! И для вас хорошо, и для родственников приятно. Это делает вам честь, а нам удовольствие. Я, с своей стороны, очень рад и одобряю ваш союз. (Обращаясь к дверям.) Господа, что же вы стали!
 
   Счастливцев и Восмибратов подходят.
 
   Тетушка, рекомендую: друг мой, Аркадий Счастливцев!
   Гурмыжская. Очень приятно!
   Милонов. Это ваш племянник?
   Несчастливцев (Милонову). Честь имею рекомендоваться: Геннадий
   Гурмыжский. (Бадаеву.) Гурмыжский, Геннадий!
 
   Милонов и Бодаев встают, подают ему руки и садятся.
 
   Восмибратов (Гурмыжской). Доброе дело-с. Значит, по закону, как следует. Чего же лучше-с. Оченно приятно-с.
   Гурмыжская. Ну, как тебе, Иван Петрович, нравится мой жених?
   Восмибратов. Ничего-с, жених во вкусе-с. Ежели насчет малоумия, так это от малодушества, со временем проходит-с.
   Несчастливцев (Счастливцеву и Восмибратову). Господа, покорнейше прошу садиться. Тетушка, позвольте мне распорядиться, как дома. Карп, подай, братец, нам вина, да побольше! Ты не жалей; такие случаи редки, ведь тетушка не каждый год замуж выходит. (Садится с правой стороны.)
 
   Там же садятся Счастливцев и Восмибратов, Карп уходит.
 
   Продолжайте, господа, ваш разговор, мы вам не мешаем.
   Милонов. Нам интересно вас послушать.
   Несчастливцев. С величайшим удовольствием, господа. Мне очень приятно говорить в таком благородном обществе. Тетушка, вы счастливы, вы безмерно счастливы?
   Гурмыжская. Да, мой друг, я счастлива.
   Несчастливцев. В счастии человек делается добрее, благороднее. Не так ли я говорю? Правда, господа?
   Милонов. Совершенно справедливо; прекрасно, прекрасно!
   Несчастливцев. Тетушка, у вас есть племянница, милое, кроткое создание; у ней есть тоже жених. Он не так красив и смел, как ваш, но она его любит. А вот его тятенька.
   Гурмыжская. Знаю, мой друг.
   Несчастливцев. Он, то есть тятенька, человек русский, господа, благочестивый, но по душе совершеннейший коканец и киргиз-кайсак. Он человек семейный, очень любит своих детей, любит женить сыновей; но непременно желает получить приданого тысячу рублей, по своей жадности и по своему невежеству.
   Восмибратов. Это точно, барин, что по невежеству: только нам без этого невежества никак нельзя, потому на нем весь круг держится.
   Несчастливцев. Вот, тетушка, для вас прекрасный случай сделать доброе дело.
   Гурмыжская. Ах, нет, нет. Что еще за новости! Оставь, пожалуйста! Это не твое дело. Я и так издержала очень много, потом впереди большие расходы.