Страница:
Взор отвращает назад и Венера, что Эриком {9} правит;
Кажется, слезы она больше не в силах сдержать,
Все ж это лучшая смерть, чем если в стране феакийской
Скроет неведомый труп холмик невзрачной земли.
Мать сомкнула рукой уходящего влажные очи,
50 Мать на могилу несла в жизни последний свой дар...
С матерью вместе сестра в печали делила несчастье,
Волосы все разбросав, свой растерзавши убор...
И в поцелуе с тобой Немесида и Делия слились,
Смертное ложе твое бросить не могут они...
Делия молвит, сходя: "О, меня ты любил посчастливей!
Я пока страстью была - жил ты, ведь жил ты, Тибулл".
Ей Немесида в ответ: "Что тебе до чужого несчастья?
Слабой рукой меня он перед смертью держал!.."
О, если только от нас что-нибудь, кроме имени, тени,
Может остаться, - Тибулл, ты в Елисейских полях!
Выйди, младое чело венком плющевым украсив,
Выйди навстречу ему - с Кальвом {10}, о мудрый Катулл!
Выйди и Галл, если ложь, будто другу нанес оскорбленье,
Ты, не щадивший себя, крови и жизни своей.
С ними пойдет твоя тень! Если тени людей существуют,
Будешь, о милый Тибулл, вместе с блаженными ты!
Вы же, о кости, молю, безмятежно здесь в урне покойтесь!
Праху, Тибулл, твоему пусть будет легкой земля!
Перевод Н.И. Шатерникова
1 Герой Троянской войны, убитый Ахиллесом.
2 У Амура.
3 Юноша, любимец Венеры, которая обратила его после гибели в цветок
(см. Шекспир, Венера и Адонис).
4 Мифический Лин вместе с Орфеем считались первыми сочинителями гимнов
богам.
5 Область в Македонии, близ Олимпа, местопребывание муз.
6 Озеро в Кампании, около которого, по представлению древних, был вход
в подземное царство.
7 Введение в Трою деревянного коня (см. "Энеиду").
8 Религиозный скептицизм проявляется у Овидия - поэта-эпикурейца.
9 Гора и город в Сицилии, посвященные Венере.
10 Римский поэт I в, до н. э. из кружка "новых" поэтов-лириков,
ГЕРОИНИ, или ПИСЬМА
Так, пред концом роковым, меж влажною павши травою,
Возле Меандровых вод {1} белая лебедь поет.
Не потому, что смягчить тебя мольбою надеюсь,
Я говорю, и моим боги враждебны речам.
5 Но и заслуги, и честь, и тело, и чистое сердце -
Все потеряв до конца, речи терять не беда.
Так, ты решился бежать и бедную бросить Дидону;
Ветер один унесет парус и клятву твою.
Ты решился, Эней, союз свой расторгнуть и якорь
10 И к Италийским венцам мчаться в безвестную даль.
Новый тебя Карфаген не манит, и растущие стены,
И под скипетр тебе препорученная власть.
Сделанных дел ты бежишь, к обещающим трудность
стремишься;
Новой уж хочешь искать: мало найденной земли!
15 Пусть обретешь ты страну - позволят ли в ней воцариться?
Кто незнакомцу свои нивы на волю предаст?
Новой любви предстоит добиться и новой Дидоны,
Новые клятвы давать, чтобы опять обмануть.
Скоро ли сможешь создать Карфагену равную крепость
20 И с недоступных твердынь царство свое озирать?
Пусть и успеешь во всем, и воля твоя совершится;
Где ты такую найдешь с страстной любовью жену?
Таю, как факела воск под серною тает светильней,
25 Ночью и днем предо мною образ Энея стоит.
Он же признательных чувств не знает, к дарам безразличен,
Будь не безумье мое, с ним бы рассталася я.
Но, хоть не мыслит о нас Эней, не могу ненавидеть,
30 Плача, неверного я жарче и жарче люблю.
Сжалься, Венера-свекровь {2}! Смягчи жестокого брата,
Отрок Амур! Пусть в твоем воинстве бьется и он!
Я полюбила сперва, от любви отрекаться не стану,
Только б поддержку моим чувствам и он оказал.
35 Тщетный обман! Без пути мне этот мечтается образ,
И бесконечно он чужд матери сердцу своей.
Камень и горы тебя, и скал обитатели крайних -
Дубы - родили на свет, или безжалостный зверь,
Или же море, еще доселе гонимое ветром,
40 Море, в которое плыть рвешься по грозным валам.
Что ты бежишь? Ведь зима! Пусть помощь зима мне окажет!
О, посмотри же, как Эвр роет и гонит валы!
Тем, что желательно мне, без меня ты бурям обязан,
Ветер и волны - и те сердца правей твоего.
45 И не ничтожна ж я так, что ты трепещешь, неверный,
Гибели, лишь бы от нас в дальнее море уйти!
Ненависть, видно, в тебе сильна и навек неизменна,
Если - подальше от нас - самая смерть ни во что!
Скоро уляжется вихрь: последнее сгладив волненье,
50 На голубых скакунах в море промчится Тритон.
Если б, как ветры, и ты умел изменяться душою!
И передумаешь ты, если дубов не грубей.
Точно не ведаешь впрямь, что море безумное может?
Как доверяться волне, столько испытанной раз?
55 Даже когда разрешишь канаты при ласковом море,
Много несчастий еще ширь голубая таит.
Слово свое не сдержать опасно, пускался в море,
Кару за низкий обман здесь вымогает волна,
И особливо когда любовь оскорбляют: Амуров
60 Матерь нагая из вод вышла Киферы {3} на свет.
Как бы сгубившего мне не сгубить, зла не сделать злодею,
Как бы в крушении враг влаги морской не испил!
Нет же, живи! Так лучше тебя, чем смертью, сгублю я.
Пусть за причину моей смерти тебя огласят.
65 Только представь же, как вдруг - не будь предвещанием
это! -
Бурной ты схвачен волной: что тут подумаешь ты?
Перед тобой пролетят и лживые клятвы, и речи,
И Дидоны конец ради обмана того;
И пред очами жены обманутой образ предстанет -
70 Косы распущены, взор грустный и кровь на груди.
Сколько воскликнешь ты раз: "Всего я достоин! Простите!"
Молний сколько в тебя, брошенных с неба, падет!
Дай же короткий ты срок жестокости моря и сердца,
И за отсрочку в обмен путь безопасный открыт.
75 Не за тебя я боюсь, над юным смилуйся Юлом {4},
Будет с него, что отец - смерти причина моей.
Чем же Асканий и чем грешны родные Пенаты?
Пламя ль стерпевшие их лики покроет волна?
Но и не нес ты богов, и - полно, злодей, величаться! -
80 Не бременили твоих плеч ни отец, ни Пенат {5}.
Все и во всем ты налгал! Но речью твоей обмануться
Мне уж не первой пришлось и пострадать от тебя.
Если спросить, где же мать красавца осталася Юла:
Грубый покинул супруг на одинокую смерть {6}.
85 Это ты сам рассказал - и все ж я тобой увлеклася.
Жги же: все меньше греха будет жестокая казнь.
Нет и сомненья во мне, что боги тебя наказуют:
По морю ты, по земле бродишь седьмую зиму.
Выброшен морем ты был - тебе я приют даровала,
90 Только заслышав твое имя - престол отдала.
Если бы этим одним довольна была я служеньем,
Если б осталась мертва нашего брака молва!
Тот был погибелен день, когда нас к глубокому гроту
Вдруг неожиданный дождь черным потоком погнал {7}.
95 Голос заслышала я: я думала, нимфы завыли -
Нет, Евмениды к моей знак подавали беде.
Требуй, поруганный стыд, отмщенья, и тени Сихея {8},
К коим, несчастная, я с горьким позором сойду.
В мраморном храме стоит изваянье святое Сихея,
100 В темную скрыто листву и в белоснежную шерсть.
Здесь, мне послышалось, меня четырежды голос знакомый
Кликал и томным звучал звуком: "Эллиса, приди!"
Медлить не стану, иду, иду, мой суженый милый,
Здесь задержало меня нашей сознанье вины.
105 Сжалься над слабой душой! Коварный смутил обольститель,
Всю преступность вины уничтожает моей.
Мать-богиня, отец престарелый - отрадное бремя -
Сына - надежду дают ложа законного мне.
Если судьба - согрешить, причина ошибки почтенна;
110 Верность прибавь - и ни в чем жалкого нет уж греха.
Так до последнего дня и крайние жизни пределы
Тот же преследует рок с прежним упорством своим.
Пал мой супруг - у родных алтарей закланная жертва,
И за злодейство свое взял все сокровище брат.
115 Я убегаю, и прах супруга, и родину бросив,
И по суровым путям гонится враг по следам.
Чуждой достигнув страны, от брата избавясь, от моря,
Отданный ныне тебе берег купила тут я,
Город поставила здесь и широко раздвинула стены,
120 Всем порубежным местам ненависть, зависть и страх.
Вспыхнули войны. Войной чужестранную женщину мучат,
Чуть лишь оплот создала нового города я.
Многим была по душе, и много, сходяся, просили.
Уж и не знаю, кого в брачном чертоге принять.
125 Что ж ты медлишь в цепях предать нас гетульскому Ярбе {9}?
Руки свои и сама я бы тебе предала.
Есть и брат у него; могла б нечестивые руки
Кровь и моя оросить вслед за супругом моим.
Только богов и святыни оставь: не бесчесть их руками!
130 Верь: неугоден богам от нечестивых почет.
Если чтителем их, изъятых из пламени, будешь,
Каяться будут они, что от пожара бегли.
Может быть, тяжкой меня, жестокий злодей, покидаешь,
И уже часть твоего тела скрывает мое.
135 Матери смерть разделит тогда и несчастный ребенок,
И нерожденного ты ж будешь виной похорон;
С матерью вместе своей и брат у Иула погибнет {10},
Сплетшихся вместе двоих гибель одна унесет.
Бог повелел отплывать - ах, лучше б пристать не позволил,
140 И не вступала нога Тевкрская на берег наш!
Видно, что бог вас ведет, удручаемых злобною бурей,
Видно же, в грозных волнах бог вас так долго кружит!
Даже к Пергаму возврат такой бы не стоил тревоги,
Если б стоял он таким, как и при Гекторе был.
145 Не на родной Симоис {11} - на Тибрcкие волны стремишься.
Пусть на желанный сойдешь берег - все будешь чужой.
Все таится та даль, от своих кораблей ускользая;
Старцем едва доплывешь к обетованной земле.
Лучше с народом моим прими, позабывши коварство,
150 Груды свезенных сюда Пигмалиона {12} богатств.
Перенеси Илион счастливее в город Тирийский
И заступи нам царя с скиптром священным в руках.
Если ты жаждешь войны, когда пожелает Асканий
В марсовой битве себе славу триумфа достать,
155 Будет и враг, и врага ему предадим в одоленье;
Будет и мира закон, будут и битвы в стране.
Матерью только молю и братским доспехом-стрелами,
Отчих святыней богов, спутников бегства, молю:
Побереги своего народа последний остаток,
160 Марса жестокого гнев пусть уж Энея щадит;
Сыну Асканию пусть счастливо исполнятся годы,
И в тишине отдохнут кости Анхиса, отца!..
Сжалься над домом, молю, в твою предающимся волю!
Есть ли за мною вина, кроме безумной любви?
165 Я не Фтиотянка {13}, нет, родилась не в великих Микенах {14},
Против тебя не дрались муж и родитель мои.
Если стыдишься жены, зови не женой, а хозяйкой:
Только б остаться твоей, всем бы готова я быть.
Ведомы воды мне здесь, в Африканский гремящие берег,
170 В определенные дни путь открыт и закрыт.
С ветром попутным сейчас распустишь ты парус по ветру;
Ныне корабль - на земле, легкой травою повит.
Время вели наблюдать Дидоне; поедешь позднее -
Медлить сама не велю, хоть и захочешь, тебе.
175 Ныне хотят моряки вздохнуть, и малой отсрочки
Молит разбитый волной, полуисправленный флот.
Я за услуги, за все, чем только Эней нам обязан,
И за надежду на брак краткой отсрочки прошу:
Море пока смягчится и страсть, и силой привычки
180 Сердце свое приучу с твердостью горе сносить.
Если же нет, то хочу с печальною жизнью проститься,
И беспощаден ко мне долго не можешь ты быть.
Если б тебе повидать, как это пишу я посланье:
Пишет рука, на груди ж меч уж троянский лежит.
185 Слезы, стекая с ланит, по стали бегут обнаженной;
Вот-вот заместо тех слез кровью окрасится сталь!
Как хорошо подошли дары твои к нашему року!
Как без затрат громоздишь нам погребальный костер!
И не впервые сейчас железо проникнет мне в сердце:
190 В нем уж таится давно горькая рана любви.
Анна, Анна, сестра, наперсница злого паденья,
Скоро последний ты дар праху сестры принесешь!
И по сожженье меня женой не пишите Сихея,
Пусть на могильной плите эта останется песнь:
195 "Смерти причину и меч Эней предоставил царице;
Пала Дидона, своей сердце пронзивши рукой".
Перевод Д. Шестакова
1 Река во Фригии (Малая Азия).
2 Венера - мать Энея,
3 Остров, где родилась Венера.
4 Сын Энея, иначе Иул.
5 См. песнь II "Энеиды".
6 Подразумевается Креуса; любопытно, как Дидона обращает в вину Энею
факт случайного исчезновения его жены (см. песнь II "Энеиды").
7 См. выше, песнь IV "Энеиды".
8 Первый муж Дидоны.
9 Царь африканских гетулов, один из женихов Дидоны.
10 Дидона преувеличивает вину Энея, представляя его убийцей не только
ее, но и ее будущего ребенка.
11 Река под Троей, иначе Симоэнт.
12 Брат Дидоны, тирский царь.
13 Фтия - родина Ахилла.
14 Родина Агамемнона.
(КН. II)
[24 февраля-праздник "бегство царя" (Regifugium). Самоубийство Лукреции,
жены Коллатина, обесчещенной Секстой Тарквинием, послужило поводом для
изгнания царей.]
685 Должно теперь рассказать о "бегстве царя"; это имя
Носит шестой от конца нашего {1} месяца день...
721 Римское войско меж тем держало в осаде Ардею {2};
Враг не сдавался, терпя; медленно дело велось;
Битвы боялись враги; спокойно тянулась осада.
В стане ж веселье царит; много свободы бойцам.
Пир и попойка идут; молодой угощает Тарквиний {3}
Близких друзей. Среди них так царевич сказал:
"Держит упорно пока затяжною осадой Ардея,
К отчим нашим богам нам не давая уйти;
Брачное ложе у нас все так же ли чисто? И женам
Нашим все так же ль мила общая наша любовь?"
731 Каждый хвалит свою. Настойчивость споры рождает.
Бурно кипят от вина их языки и сердца.
Вдруг поднимается тот, Коллатин кому славное имя:
"Нечего тратить слова! Верьте, - сказал, - лишь делам.
Долгая ночь впереди. На коней! И в город помчимся".
По сердцу эти слова. Тотчас взнуздали коней.
Быстро домчались верхом. К царю во дворец они прямо
Прибыли. Видят: совсем нет сторожей у ворот.
Царских невесток нашли проводящих ночь за попойкой;
Пышных гирлянды цветов падают с пьяных голов.
741 Быстрым шагом идут оттуда к Лукреции: пряла
Около ложа она, с шерстью корзины стоят.
Скудно светильник горел; служанки, урок выполняя,
Пряли; хозяйка же им ласково так говорит:
"Девушки! Ну, поспешайте! Нам нужно послать господину
Плащ возможно скорей, сделанный нашей рукой.
Слухи какие? Ведь больше, чем мне, вам приходится
слышать.
Сколько еще, говорят, времени будет война?
Рано иль поздно падешь - твой противник сильней -
о Ардея,
Ты, что от нас отняла так уж надолго мужей!
751 Лишь бы вернулись они! Но храбр до безумья супруг мой:
Меч обнажив, он готов тотчас же броситься в бой.
В страхе сознанье теряю, почти умираю, представив,
Как он рискует в бою; сердце стынет в груди".
Речь прерывает от слез, выпадают из рук ее нити;
Низко склонилось лицо, грудь орошает слеза;
Стала прекраснее тем; ведь женские слезы стыдливость
Так украшают: лицо было достойно души.
"Страх отложи, - восклицает супруг, - я здесь!"
Встрепенулась,
Мужу повисла на грудь - сладкое бремя ему.
761 Страстью преступной меж тем в безумье охвачен царевич,
Скрыта любовь; тем сильней скрытой любовью горит.
Нравится внешность ему, волоса золотистые, нежной
Кожи ее белизна, милых манер простота.
Нравятся речи ее и ее чистоты неприступность.
Чем ему меньше надежд, тем он желает сильней.
Вестник крылатой зари, петух уж пропел свои песни:
Юноши, быстро несясь, в лагерь вернулись назад.
Мучит Тарквиния страсть; перед ним стоит образ далекий.
Вспомнит ли, нравится в ней все тем сильнее ему:
771 "Так сидела, одета была так, сплетала так нити,
Волосы вольной волной падал" на спину ей.
Были черты лица таковы, таковы были речи,
Цвет лица таков был, облик изящен был весь".
Так после бури жестокой как будто утихнет волненье,
Но хоть прошел ураган, все же вздымается вал.
Пусть далека красота, что любовь при встрече внушила,
К той, что внушила любовь, страсть остается все та ж.
Мучит к супруге чужой нечистая страсть; весь в огне он.
Хитростью, силой - он всем чистому ложу грозит.
781 Но под сомненьем успех: "Рискнем, - говорит, - а там
видно.
Случай счастливый и бог - смелому в помощь всегда:
Так мы и Габии взяли". Сказал - и меч надевает
На бок, садится верхом, быстро пускается в путь.
Солнце уже заходило, когда через медные двери
В дом Коллатина вошел юноша смелой стопой.
Недруг в обличий друга проник к Коллатину в покои.
Ласково принят он был, - связан ведь кровным родством!
Как ошибаться возможно всегда! Всегда, не зная коварства,
Бедная жертва сама яства готовит врагу.
791 Ужин окончен. Уж время ночное ко сну призывает.
Полночь была, и весь дом тьмою ночною объят.
Он поднялся, из ножон обнажил свой меч золоченый,
Входит в спальню твою, в спальню стыдливой жены.
Стал он коленом на ложе. "Со мною, Лукреция, меч мой;
Сын я царя, - говорит. - Сам я Тарквиний зовусь!"
Молча смотрит она; не в силах сказать хоть бы слово;
Замерло сердце, в уме мысли мешаются все.
Трепет ее охватил. В одинокой овчарне трепещет
Так вот овечка, когда волк ее подомнет.
801 Как поступить ей? Бороться? Слабей ведь в борьбе сила
женщин.
Будет кричать? Но в руке - меч, он кричать не велит.
Броситься в бегство скорей? Сжаты сильной рукой ее груди,
Груди... чужая рука их не касалась досель.
Пущены в ход врагом его просьбы, подарки, угрозы.
Просьбы, угрозы, дары тронуть ее не могли.
"Выхода нет для тебя; твою смерть объясню преступленьем;
Ложный свидетель вини, сам я тебя ж обвиню.
Будет убит мною раб, с которым застал тебя, скажут".
Страх пред молвой победил; воле преступной сдалась.
811 Что ж, победитель, ты рад? От победы ты этой погибнешь!
Ночь эта стоит тебе царства потери всего.
День уж настал. Распустив волоса, печально сидела:
Сына неся на костер, мать так обычно идет.
Старца отца вызывает к себе; зовет верного мужа
Лагерь покинуть скорей; оба явились тотчас.
Видя такою ее, рассказать велят, что за причина
Горести - умер ли кто, горем каким сражена?
Долго она молчит, лицо от стыда закрывая.
Слезы бегут, как ручей вечно текущей воды.
821 Муж и отец в слезах и волненье ее утешают,
Что за причина, сказать просят. В страхе слепом
Трижды напрасно пыталась она говорить; на четвертый
Все рассказала, но глаз все ж не решилась поднять.
"Это я тоже должна претерпеть от Тарквиния? Пусть так!
Правду - о горе! - скажу, свой я открою позор!"
Все, что могла, рассказала. Осталось последнее: плача,
Смолкла, стыд краской покрыл щеки честной жены.
Грех подневольный готовы простить и муж и родитель.
"Я не приму, - говорит, - то, что даете вы мне".
831 Тотчас же скрытый кинжал в свое сердце вонзила;
к отцовским
Тотчас упала ногам, кровью залитая вся.
Даже тогда, умирая, возлечь она хочет достойно,
Даже и в смертный свой час вся ей забота о том.
Муж и отец, забыв о внешнем приличье, в печали
Общей, на землю упав, плакали горько над ней.
Был тут и Брут: он заставил забыть свое прозвище славным
Делом теперь; не боясь, вырвал из тела кинжал,
Поднял высоко его, благородной политый кровью.
841 Грозно его слова тут прозвучали царям:
"Чистою кровью твоей и смелой душою клянуся,
Тенью твоею клянуся - святы они для меня, -
Кару Тарквиния род понесет: изгоним злодеев!
Нечего больше скрывать смелый замысел мой!"
Слышит обет, и дрогнули очи потухшие жертвы.
Будто кивнув головой, их одобряет она.
Вот на сожженье несут жену с душою мужчины,
Вслед за собою несет слезы и гнев на царей.
Рана открыта ее. Крик Брута римлян сзывает,
Подлое дело царя все он народу открыл.
Изгнан Тарквиний, и вот берет власть ежегодную консул.
День тот для власти царей был роковым навсегда.
Перевод С.П. Кондратьева
1 Февраля; за шесть дней до Календ (1 числа) марта - 24 февраля.
2 Город к югу от Рима, столица рутулов.
3 Сын Тарквиния Гордого, - последнего, седьмого царя Рима.
ПЕЧАЛЬНЫЕ ЭЛЕГИИ (Tristia)
I, 3 [ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ В РИМЕ]
Чуть лишь представится мне картина печальная ночи -
В Риме последняя ночь это была для меня,
Вспомню ли время, когда дорогого я столько покинул,
Даже сейчас у меня катится капля из глаз.
5 Был уже близок рассвет. В наступающий день из пределов
Милой Авсонии мне Цезарь уйти повелел.
Не было времени в путь снарядиться, расстроился ум мой,
В долгих отсрочках совсем оцепенела душа,
Ни провожатых собрать, ни рабов, ни одежды для ссылки,
10 Ни даже средств для пути сил не хватало во мне,
Весь онемел я, точь-в-точь как сраженный перунами бога;
Жив он, а жизни в себе больше не чувствует сам.
Все же, когда прогнала помрачение духа такое
Скорбь и когда, наконец, чувства окрепли мои,
15 Перед уходом к друзьям опечаленным я обращаюсь:
Их из толпы налицо были один да другой.
Крепко меня обнимала супруга, мы плакали оба,
Ливнем лились по щекам слезы безвинной жены.
Дочь в отдаленном краю находилась, в пределах ливийских,
20 И о несчастье моем весть не могла получить.
Всюду, куда ни взгляни, раздавались рыданья и стоны:
Вид все имело кругом шумных внутри похорон,
На погребенье моем плачут жены, мужья, даже дети,
В доме любой уголок горя исполнен и слез.
25 Если великий пример для ничтожных подходит событий,
Вид точно тот же могло взятие Трои иметь.
Псов уже лай замолкал, голоса затихали людские,
Бегом упряжки ночной правила в небе луна.
Взгляд на нее устремив и потом бросив взгляд
в Капитолий -
30 Нашему дому в беде этот сосед не помог, -
Я говорю: "Божества, живущие в ближних жилищах!
Храмы, которых моим больше не видеть глазам!
Боги высокого града Квирина {1} (покинуть обязан
Вас навсегда я), навек шлю вам прощальный привет!
35 Правда, хвататься за щит опоздал я, уж будучи ранен:
От неприязни молю ссылку очистить мою
И об ошибке моей сказать небесному мужу {2},
Чтобы в вину не вменял он преступление мне.
То, что знаете вы, пусть знает также каратель:
40 Умилосердится бог - с горем расстанусь и я".
Так умолял я богов, еще больше молила супруга
И прерывала слова звуком рыданий своих.
Волосы вот уж она распустив, перед Ларами пала
Наземь, трепещущим ртом тронув угасший очаг.
45 Много за мужа сказала она враждебным Пенатам,
Горько оплакав его: не было силы в словах!
Ночь подходила к концу, не давая дальнейшей отсрочки;
Круто дала поворот в небе Медведицы ось.
Что было делать? Я с родиной связан был нежной любовью:
50 Строгий приказ мне давал эту последнюю ночь.
Ах! Сколько раз говорил я иным провожавшим: "Что
гонишь?
Вспомни, куда ты спешишь! Вспомни, откуда идешь!"
Ах! Сколько раз сам себя я обманывал, будто другой час
Лучше подходит к тому, чтобы отправиться в путь!
55 Трижды ступал на порог, был трижды оторван, и шаг мой.
Вдруг замедлялся: душа мне не давала уйти.
Часто, сказавши "прости", говорил я многое снова,
Словно, уже уходя, всех начинал целовать.
Часто все те же давал поручения в самообмане,
60 Милых, родных мне людей взором вокруг обводя.
И, наконец: "Что спешу? Ведь в Скифию нас отправляют!
Должен покинуть я Рим! Медлить законно вдвойне.
Жив - и при жизни навек я теряю живую супругу,
Дом свой и с ним дорогих верного дома друзей.
65 И сотоварищей всех, которых люблю я по-братски, -
Дружбой Тесея со мной связаны эти сердца.
Есть еще время обнять! Никогда, может быть, не удастся
В будущем! Выгоден мне каждый даруемый час!"
Но уже медлить нельзя. Замолкаю, не кончивши слова,
70 И обнимаю в душе смелых мне близких людей.
Так говорил я. Мы плачем. А на небе тою порою
Грозным светилом для нас яркий взошел Люцифер.
Я отрываюсь, точь-в-точь будто члены свои оставляю;
Кажется, тело мое рвется на части само...
77 Тут поднимается крик и рыданья моих домочадцев,
Кажется, слезы она больше не в силах сдержать,
Все ж это лучшая смерть, чем если в стране феакийской
Скроет неведомый труп холмик невзрачной земли.
Мать сомкнула рукой уходящего влажные очи,
50 Мать на могилу несла в жизни последний свой дар...
С матерью вместе сестра в печали делила несчастье,
Волосы все разбросав, свой растерзавши убор...
И в поцелуе с тобой Немесида и Делия слились,
Смертное ложе твое бросить не могут они...
Делия молвит, сходя: "О, меня ты любил посчастливей!
Я пока страстью была - жил ты, ведь жил ты, Тибулл".
Ей Немесида в ответ: "Что тебе до чужого несчастья?
Слабой рукой меня он перед смертью держал!.."
О, если только от нас что-нибудь, кроме имени, тени,
Может остаться, - Тибулл, ты в Елисейских полях!
Выйди, младое чело венком плющевым украсив,
Выйди навстречу ему - с Кальвом {10}, о мудрый Катулл!
Выйди и Галл, если ложь, будто другу нанес оскорбленье,
Ты, не щадивший себя, крови и жизни своей.
С ними пойдет твоя тень! Если тени людей существуют,
Будешь, о милый Тибулл, вместе с блаженными ты!
Вы же, о кости, молю, безмятежно здесь в урне покойтесь!
Праху, Тибулл, твоему пусть будет легкой земля!
Перевод Н.И. Шатерникова
1 Герой Троянской войны, убитый Ахиллесом.
2 У Амура.
3 Юноша, любимец Венеры, которая обратила его после гибели в цветок
(см. Шекспир, Венера и Адонис).
4 Мифический Лин вместе с Орфеем считались первыми сочинителями гимнов
богам.
5 Область в Македонии, близ Олимпа, местопребывание муз.
6 Озеро в Кампании, около которого, по представлению древних, был вход
в подземное царство.
7 Введение в Трою деревянного коня (см. "Энеиду").
8 Религиозный скептицизм проявляется у Овидия - поэта-эпикурейца.
9 Гора и город в Сицилии, посвященные Венере.
10 Римский поэт I в, до н. э. из кружка "новых" поэтов-лириков,
ГЕРОИНИ, или ПИСЬМА
Так, пред концом роковым, меж влажною павши травою,
Возле Меандровых вод {1} белая лебедь поет.
Не потому, что смягчить тебя мольбою надеюсь,
Я говорю, и моим боги враждебны речам.
5 Но и заслуги, и честь, и тело, и чистое сердце -
Все потеряв до конца, речи терять не беда.
Так, ты решился бежать и бедную бросить Дидону;
Ветер один унесет парус и клятву твою.
Ты решился, Эней, союз свой расторгнуть и якорь
10 И к Италийским венцам мчаться в безвестную даль.
Новый тебя Карфаген не манит, и растущие стены,
И под скипетр тебе препорученная власть.
Сделанных дел ты бежишь, к обещающим трудность
стремишься;
Новой уж хочешь искать: мало найденной земли!
15 Пусть обретешь ты страну - позволят ли в ней воцариться?
Кто незнакомцу свои нивы на волю предаст?
Новой любви предстоит добиться и новой Дидоны,
Новые клятвы давать, чтобы опять обмануть.
Скоро ли сможешь создать Карфагену равную крепость
20 И с недоступных твердынь царство свое озирать?
Пусть и успеешь во всем, и воля твоя совершится;
Где ты такую найдешь с страстной любовью жену?
Таю, как факела воск под серною тает светильней,
25 Ночью и днем предо мною образ Энея стоит.
Он же признательных чувств не знает, к дарам безразличен,
Будь не безумье мое, с ним бы рассталася я.
Но, хоть не мыслит о нас Эней, не могу ненавидеть,
30 Плача, неверного я жарче и жарче люблю.
Сжалься, Венера-свекровь {2}! Смягчи жестокого брата,
Отрок Амур! Пусть в твоем воинстве бьется и он!
Я полюбила сперва, от любви отрекаться не стану,
Только б поддержку моим чувствам и он оказал.
35 Тщетный обман! Без пути мне этот мечтается образ,
И бесконечно он чужд матери сердцу своей.
Камень и горы тебя, и скал обитатели крайних -
Дубы - родили на свет, или безжалостный зверь,
Или же море, еще доселе гонимое ветром,
40 Море, в которое плыть рвешься по грозным валам.
Что ты бежишь? Ведь зима! Пусть помощь зима мне окажет!
О, посмотри же, как Эвр роет и гонит валы!
Тем, что желательно мне, без меня ты бурям обязан,
Ветер и волны - и те сердца правей твоего.
45 И не ничтожна ж я так, что ты трепещешь, неверный,
Гибели, лишь бы от нас в дальнее море уйти!
Ненависть, видно, в тебе сильна и навек неизменна,
Если - подальше от нас - самая смерть ни во что!
Скоро уляжется вихрь: последнее сгладив волненье,
50 На голубых скакунах в море промчится Тритон.
Если б, как ветры, и ты умел изменяться душою!
И передумаешь ты, если дубов не грубей.
Точно не ведаешь впрямь, что море безумное может?
Как доверяться волне, столько испытанной раз?
55 Даже когда разрешишь канаты при ласковом море,
Много несчастий еще ширь голубая таит.
Слово свое не сдержать опасно, пускался в море,
Кару за низкий обман здесь вымогает волна,
И особливо когда любовь оскорбляют: Амуров
60 Матерь нагая из вод вышла Киферы {3} на свет.
Как бы сгубившего мне не сгубить, зла не сделать злодею,
Как бы в крушении враг влаги морской не испил!
Нет же, живи! Так лучше тебя, чем смертью, сгублю я.
Пусть за причину моей смерти тебя огласят.
65 Только представь же, как вдруг - не будь предвещанием
это! -
Бурной ты схвачен волной: что тут подумаешь ты?
Перед тобой пролетят и лживые клятвы, и речи,
И Дидоны конец ради обмана того;
И пред очами жены обманутой образ предстанет -
70 Косы распущены, взор грустный и кровь на груди.
Сколько воскликнешь ты раз: "Всего я достоин! Простите!"
Молний сколько в тебя, брошенных с неба, падет!
Дай же короткий ты срок жестокости моря и сердца,
И за отсрочку в обмен путь безопасный открыт.
75 Не за тебя я боюсь, над юным смилуйся Юлом {4},
Будет с него, что отец - смерти причина моей.
Чем же Асканий и чем грешны родные Пенаты?
Пламя ль стерпевшие их лики покроет волна?
Но и не нес ты богов, и - полно, злодей, величаться! -
80 Не бременили твоих плеч ни отец, ни Пенат {5}.
Все и во всем ты налгал! Но речью твоей обмануться
Мне уж не первой пришлось и пострадать от тебя.
Если спросить, где же мать красавца осталася Юла:
Грубый покинул супруг на одинокую смерть {6}.
85 Это ты сам рассказал - и все ж я тобой увлеклася.
Жги же: все меньше греха будет жестокая казнь.
Нет и сомненья во мне, что боги тебя наказуют:
По морю ты, по земле бродишь седьмую зиму.
Выброшен морем ты был - тебе я приют даровала,
90 Только заслышав твое имя - престол отдала.
Если бы этим одним довольна была я служеньем,
Если б осталась мертва нашего брака молва!
Тот был погибелен день, когда нас к глубокому гроту
Вдруг неожиданный дождь черным потоком погнал {7}.
95 Голос заслышала я: я думала, нимфы завыли -
Нет, Евмениды к моей знак подавали беде.
Требуй, поруганный стыд, отмщенья, и тени Сихея {8},
К коим, несчастная, я с горьким позором сойду.
В мраморном храме стоит изваянье святое Сихея,
100 В темную скрыто листву и в белоснежную шерсть.
Здесь, мне послышалось, меня четырежды голос знакомый
Кликал и томным звучал звуком: "Эллиса, приди!"
Медлить не стану, иду, иду, мой суженый милый,
Здесь задержало меня нашей сознанье вины.
105 Сжалься над слабой душой! Коварный смутил обольститель,
Всю преступность вины уничтожает моей.
Мать-богиня, отец престарелый - отрадное бремя -
Сына - надежду дают ложа законного мне.
Если судьба - согрешить, причина ошибки почтенна;
110 Верность прибавь - и ни в чем жалкого нет уж греха.
Так до последнего дня и крайние жизни пределы
Тот же преследует рок с прежним упорством своим.
Пал мой супруг - у родных алтарей закланная жертва,
И за злодейство свое взял все сокровище брат.
115 Я убегаю, и прах супруга, и родину бросив,
И по суровым путям гонится враг по следам.
Чуждой достигнув страны, от брата избавясь, от моря,
Отданный ныне тебе берег купила тут я,
Город поставила здесь и широко раздвинула стены,
120 Всем порубежным местам ненависть, зависть и страх.
Вспыхнули войны. Войной чужестранную женщину мучат,
Чуть лишь оплот создала нового города я.
Многим была по душе, и много, сходяся, просили.
Уж и не знаю, кого в брачном чертоге принять.
125 Что ж ты медлишь в цепях предать нас гетульскому Ярбе {9}?
Руки свои и сама я бы тебе предала.
Есть и брат у него; могла б нечестивые руки
Кровь и моя оросить вслед за супругом моим.
Только богов и святыни оставь: не бесчесть их руками!
130 Верь: неугоден богам от нечестивых почет.
Если чтителем их, изъятых из пламени, будешь,
Каяться будут они, что от пожара бегли.
Может быть, тяжкой меня, жестокий злодей, покидаешь,
И уже часть твоего тела скрывает мое.
135 Матери смерть разделит тогда и несчастный ребенок,
И нерожденного ты ж будешь виной похорон;
С матерью вместе своей и брат у Иула погибнет {10},
Сплетшихся вместе двоих гибель одна унесет.
Бог повелел отплывать - ах, лучше б пристать не позволил,
140 И не вступала нога Тевкрская на берег наш!
Видно, что бог вас ведет, удручаемых злобною бурей,
Видно же, в грозных волнах бог вас так долго кружит!
Даже к Пергаму возврат такой бы не стоил тревоги,
Если б стоял он таким, как и при Гекторе был.
145 Не на родной Симоис {11} - на Тибрcкие волны стремишься.
Пусть на желанный сойдешь берег - все будешь чужой.
Все таится та даль, от своих кораблей ускользая;
Старцем едва доплывешь к обетованной земле.
Лучше с народом моим прими, позабывши коварство,
150 Груды свезенных сюда Пигмалиона {12} богатств.
Перенеси Илион счастливее в город Тирийский
И заступи нам царя с скиптром священным в руках.
Если ты жаждешь войны, когда пожелает Асканий
В марсовой битве себе славу триумфа достать,
155 Будет и враг, и врага ему предадим в одоленье;
Будет и мира закон, будут и битвы в стране.
Матерью только молю и братским доспехом-стрелами,
Отчих святыней богов, спутников бегства, молю:
Побереги своего народа последний остаток,
160 Марса жестокого гнев пусть уж Энея щадит;
Сыну Асканию пусть счастливо исполнятся годы,
И в тишине отдохнут кости Анхиса, отца!..
Сжалься над домом, молю, в твою предающимся волю!
Есть ли за мною вина, кроме безумной любви?
165 Я не Фтиотянка {13}, нет, родилась не в великих Микенах {14},
Против тебя не дрались муж и родитель мои.
Если стыдишься жены, зови не женой, а хозяйкой:
Только б остаться твоей, всем бы готова я быть.
Ведомы воды мне здесь, в Африканский гремящие берег,
170 В определенные дни путь открыт и закрыт.
С ветром попутным сейчас распустишь ты парус по ветру;
Ныне корабль - на земле, легкой травою повит.
Время вели наблюдать Дидоне; поедешь позднее -
Медлить сама не велю, хоть и захочешь, тебе.
175 Ныне хотят моряки вздохнуть, и малой отсрочки
Молит разбитый волной, полуисправленный флот.
Я за услуги, за все, чем только Эней нам обязан,
И за надежду на брак краткой отсрочки прошу:
Море пока смягчится и страсть, и силой привычки
180 Сердце свое приучу с твердостью горе сносить.
Если же нет, то хочу с печальною жизнью проститься,
И беспощаден ко мне долго не можешь ты быть.
Если б тебе повидать, как это пишу я посланье:
Пишет рука, на груди ж меч уж троянский лежит.
185 Слезы, стекая с ланит, по стали бегут обнаженной;
Вот-вот заместо тех слез кровью окрасится сталь!
Как хорошо подошли дары твои к нашему року!
Как без затрат громоздишь нам погребальный костер!
И не впервые сейчас железо проникнет мне в сердце:
190 В нем уж таится давно горькая рана любви.
Анна, Анна, сестра, наперсница злого паденья,
Скоро последний ты дар праху сестры принесешь!
И по сожженье меня женой не пишите Сихея,
Пусть на могильной плите эта останется песнь:
195 "Смерти причину и меч Эней предоставил царице;
Пала Дидона, своей сердце пронзивши рукой".
Перевод Д. Шестакова
1 Река во Фригии (Малая Азия).
2 Венера - мать Энея,
3 Остров, где родилась Венера.
4 Сын Энея, иначе Иул.
5 См. песнь II "Энеиды".
6 Подразумевается Креуса; любопытно, как Дидона обращает в вину Энею
факт случайного исчезновения его жены (см. песнь II "Энеиды").
7 См. выше, песнь IV "Энеиды".
8 Первый муж Дидоны.
9 Царь африканских гетулов, один из женихов Дидоны.
10 Дидона преувеличивает вину Энея, представляя его убийцей не только
ее, но и ее будущего ребенка.
11 Река под Троей, иначе Симоэнт.
12 Брат Дидоны, тирский царь.
13 Фтия - родина Ахилла.
14 Родина Агамемнона.
(КН. II)
[24 февраля-праздник "бегство царя" (Regifugium). Самоубийство Лукреции,
жены Коллатина, обесчещенной Секстой Тарквинием, послужило поводом для
изгнания царей.]
685 Должно теперь рассказать о "бегстве царя"; это имя
Носит шестой от конца нашего {1} месяца день...
721 Римское войско меж тем держало в осаде Ардею {2};
Враг не сдавался, терпя; медленно дело велось;
Битвы боялись враги; спокойно тянулась осада.
В стане ж веселье царит; много свободы бойцам.
Пир и попойка идут; молодой угощает Тарквиний {3}
Близких друзей. Среди них так царевич сказал:
"Держит упорно пока затяжною осадой Ардея,
К отчим нашим богам нам не давая уйти;
Брачное ложе у нас все так же ли чисто? И женам
Нашим все так же ль мила общая наша любовь?"
731 Каждый хвалит свою. Настойчивость споры рождает.
Бурно кипят от вина их языки и сердца.
Вдруг поднимается тот, Коллатин кому славное имя:
"Нечего тратить слова! Верьте, - сказал, - лишь делам.
Долгая ночь впереди. На коней! И в город помчимся".
По сердцу эти слова. Тотчас взнуздали коней.
Быстро домчались верхом. К царю во дворец они прямо
Прибыли. Видят: совсем нет сторожей у ворот.
Царских невесток нашли проводящих ночь за попойкой;
Пышных гирлянды цветов падают с пьяных голов.
741 Быстрым шагом идут оттуда к Лукреции: пряла
Около ложа она, с шерстью корзины стоят.
Скудно светильник горел; служанки, урок выполняя,
Пряли; хозяйка же им ласково так говорит:
"Девушки! Ну, поспешайте! Нам нужно послать господину
Плащ возможно скорей, сделанный нашей рукой.
Слухи какие? Ведь больше, чем мне, вам приходится
слышать.
Сколько еще, говорят, времени будет война?
Рано иль поздно падешь - твой противник сильней -
о Ардея,
Ты, что от нас отняла так уж надолго мужей!
751 Лишь бы вернулись они! Но храбр до безумья супруг мой:
Меч обнажив, он готов тотчас же броситься в бой.
В страхе сознанье теряю, почти умираю, представив,
Как он рискует в бою; сердце стынет в груди".
Речь прерывает от слез, выпадают из рук ее нити;
Низко склонилось лицо, грудь орошает слеза;
Стала прекраснее тем; ведь женские слезы стыдливость
Так украшают: лицо было достойно души.
"Страх отложи, - восклицает супруг, - я здесь!"
Встрепенулась,
Мужу повисла на грудь - сладкое бремя ему.
761 Страстью преступной меж тем в безумье охвачен царевич,
Скрыта любовь; тем сильней скрытой любовью горит.
Нравится внешность ему, волоса золотистые, нежной
Кожи ее белизна, милых манер простота.
Нравятся речи ее и ее чистоты неприступность.
Чем ему меньше надежд, тем он желает сильней.
Вестник крылатой зари, петух уж пропел свои песни:
Юноши, быстро несясь, в лагерь вернулись назад.
Мучит Тарквиния страсть; перед ним стоит образ далекий.
Вспомнит ли, нравится в ней все тем сильнее ему:
771 "Так сидела, одета была так, сплетала так нити,
Волосы вольной волной падал" на спину ей.
Были черты лица таковы, таковы были речи,
Цвет лица таков был, облик изящен был весь".
Так после бури жестокой как будто утихнет волненье,
Но хоть прошел ураган, все же вздымается вал.
Пусть далека красота, что любовь при встрече внушила,
К той, что внушила любовь, страсть остается все та ж.
Мучит к супруге чужой нечистая страсть; весь в огне он.
Хитростью, силой - он всем чистому ложу грозит.
781 Но под сомненьем успех: "Рискнем, - говорит, - а там
видно.
Случай счастливый и бог - смелому в помощь всегда:
Так мы и Габии взяли". Сказал - и меч надевает
На бок, садится верхом, быстро пускается в путь.
Солнце уже заходило, когда через медные двери
В дом Коллатина вошел юноша смелой стопой.
Недруг в обличий друга проник к Коллатину в покои.
Ласково принят он был, - связан ведь кровным родством!
Как ошибаться возможно всегда! Всегда, не зная коварства,
Бедная жертва сама яства готовит врагу.
791 Ужин окончен. Уж время ночное ко сну призывает.
Полночь была, и весь дом тьмою ночною объят.
Он поднялся, из ножон обнажил свой меч золоченый,
Входит в спальню твою, в спальню стыдливой жены.
Стал он коленом на ложе. "Со мною, Лукреция, меч мой;
Сын я царя, - говорит. - Сам я Тарквиний зовусь!"
Молча смотрит она; не в силах сказать хоть бы слово;
Замерло сердце, в уме мысли мешаются все.
Трепет ее охватил. В одинокой овчарне трепещет
Так вот овечка, когда волк ее подомнет.
801 Как поступить ей? Бороться? Слабей ведь в борьбе сила
женщин.
Будет кричать? Но в руке - меч, он кричать не велит.
Броситься в бегство скорей? Сжаты сильной рукой ее груди,
Груди... чужая рука их не касалась досель.
Пущены в ход врагом его просьбы, подарки, угрозы.
Просьбы, угрозы, дары тронуть ее не могли.
"Выхода нет для тебя; твою смерть объясню преступленьем;
Ложный свидетель вини, сам я тебя ж обвиню.
Будет убит мною раб, с которым застал тебя, скажут".
Страх пред молвой победил; воле преступной сдалась.
811 Что ж, победитель, ты рад? От победы ты этой погибнешь!
Ночь эта стоит тебе царства потери всего.
День уж настал. Распустив волоса, печально сидела:
Сына неся на костер, мать так обычно идет.
Старца отца вызывает к себе; зовет верного мужа
Лагерь покинуть скорей; оба явились тотчас.
Видя такою ее, рассказать велят, что за причина
Горести - умер ли кто, горем каким сражена?
Долго она молчит, лицо от стыда закрывая.
Слезы бегут, как ручей вечно текущей воды.
821 Муж и отец в слезах и волненье ее утешают,
Что за причина, сказать просят. В страхе слепом
Трижды напрасно пыталась она говорить; на четвертый
Все рассказала, но глаз все ж не решилась поднять.
"Это я тоже должна претерпеть от Тарквиния? Пусть так!
Правду - о горе! - скажу, свой я открою позор!"
Все, что могла, рассказала. Осталось последнее: плача,
Смолкла, стыд краской покрыл щеки честной жены.
Грех подневольный готовы простить и муж и родитель.
"Я не приму, - говорит, - то, что даете вы мне".
831 Тотчас же скрытый кинжал в свое сердце вонзила;
к отцовским
Тотчас упала ногам, кровью залитая вся.
Даже тогда, умирая, возлечь она хочет достойно,
Даже и в смертный свой час вся ей забота о том.
Муж и отец, забыв о внешнем приличье, в печали
Общей, на землю упав, плакали горько над ней.
Был тут и Брут: он заставил забыть свое прозвище славным
Делом теперь; не боясь, вырвал из тела кинжал,
Поднял высоко его, благородной политый кровью.
841 Грозно его слова тут прозвучали царям:
"Чистою кровью твоей и смелой душою клянуся,
Тенью твоею клянуся - святы они для меня, -
Кару Тарквиния род понесет: изгоним злодеев!
Нечего больше скрывать смелый замысел мой!"
Слышит обет, и дрогнули очи потухшие жертвы.
Будто кивнув головой, их одобряет она.
Вот на сожженье несут жену с душою мужчины,
Вслед за собою несет слезы и гнев на царей.
Рана открыта ее. Крик Брута римлян сзывает,
Подлое дело царя все он народу открыл.
Изгнан Тарквиний, и вот берет власть ежегодную консул.
День тот для власти царей был роковым навсегда.
Перевод С.П. Кондратьева
1 Февраля; за шесть дней до Календ (1 числа) марта - 24 февраля.
2 Город к югу от Рима, столица рутулов.
3 Сын Тарквиния Гордого, - последнего, седьмого царя Рима.
ПЕЧАЛЬНЫЕ ЭЛЕГИИ (Tristia)
I, 3 [ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ В РИМЕ]
Чуть лишь представится мне картина печальная ночи -
В Риме последняя ночь это была для меня,
Вспомню ли время, когда дорогого я столько покинул,
Даже сейчас у меня катится капля из глаз.
5 Был уже близок рассвет. В наступающий день из пределов
Милой Авсонии мне Цезарь уйти повелел.
Не было времени в путь снарядиться, расстроился ум мой,
В долгих отсрочках совсем оцепенела душа,
Ни провожатых собрать, ни рабов, ни одежды для ссылки,
10 Ни даже средств для пути сил не хватало во мне,
Весь онемел я, точь-в-точь как сраженный перунами бога;
Жив он, а жизни в себе больше не чувствует сам.
Все же, когда прогнала помрачение духа такое
Скорбь и когда, наконец, чувства окрепли мои,
15 Перед уходом к друзьям опечаленным я обращаюсь:
Их из толпы налицо были один да другой.
Крепко меня обнимала супруга, мы плакали оба,
Ливнем лились по щекам слезы безвинной жены.
Дочь в отдаленном краю находилась, в пределах ливийских,
20 И о несчастье моем весть не могла получить.
Всюду, куда ни взгляни, раздавались рыданья и стоны:
Вид все имело кругом шумных внутри похорон,
На погребенье моем плачут жены, мужья, даже дети,
В доме любой уголок горя исполнен и слез.
25 Если великий пример для ничтожных подходит событий,
Вид точно тот же могло взятие Трои иметь.
Псов уже лай замолкал, голоса затихали людские,
Бегом упряжки ночной правила в небе луна.
Взгляд на нее устремив и потом бросив взгляд
в Капитолий -
30 Нашему дому в беде этот сосед не помог, -
Я говорю: "Божества, живущие в ближних жилищах!
Храмы, которых моим больше не видеть глазам!
Боги высокого града Квирина {1} (покинуть обязан
Вас навсегда я), навек шлю вам прощальный привет!
35 Правда, хвататься за щит опоздал я, уж будучи ранен:
От неприязни молю ссылку очистить мою
И об ошибке моей сказать небесному мужу {2},
Чтобы в вину не вменял он преступление мне.
То, что знаете вы, пусть знает также каратель:
40 Умилосердится бог - с горем расстанусь и я".
Так умолял я богов, еще больше молила супруга
И прерывала слова звуком рыданий своих.
Волосы вот уж она распустив, перед Ларами пала
Наземь, трепещущим ртом тронув угасший очаг.
45 Много за мужа сказала она враждебным Пенатам,
Горько оплакав его: не было силы в словах!
Ночь подходила к концу, не давая дальнейшей отсрочки;
Круто дала поворот в небе Медведицы ось.
Что было делать? Я с родиной связан был нежной любовью:
50 Строгий приказ мне давал эту последнюю ночь.
Ах! Сколько раз говорил я иным провожавшим: "Что
гонишь?
Вспомни, куда ты спешишь! Вспомни, откуда идешь!"
Ах! Сколько раз сам себя я обманывал, будто другой час
Лучше подходит к тому, чтобы отправиться в путь!
55 Трижды ступал на порог, был трижды оторван, и шаг мой.
Вдруг замедлялся: душа мне не давала уйти.
Часто, сказавши "прости", говорил я многое снова,
Словно, уже уходя, всех начинал целовать.
Часто все те же давал поручения в самообмане,
60 Милых, родных мне людей взором вокруг обводя.
И, наконец: "Что спешу? Ведь в Скифию нас отправляют!
Должен покинуть я Рим! Медлить законно вдвойне.
Жив - и при жизни навек я теряю живую супругу,
Дом свой и с ним дорогих верного дома друзей.
65 И сотоварищей всех, которых люблю я по-братски, -
Дружбой Тесея со мной связаны эти сердца.
Есть еще время обнять! Никогда, может быть, не удастся
В будущем! Выгоден мне каждый даруемый час!"
Но уже медлить нельзя. Замолкаю, не кончивши слова,
70 И обнимаю в душе смелых мне близких людей.
Так говорил я. Мы плачем. А на небе тою порою
Грозным светилом для нас яркий взошел Люцифер.
Я отрываюсь, точь-в-точь будто члены свои оставляю;
Кажется, тело мое рвется на части само...
77 Тут поднимается крик и рыданья моих домочадцев,