Страница:
Непосредственно вслед за подписанием соглашения Аргентину посетила делегация влиятельных представителей деловых кругов Испании во главе с председателем Испанской конфедерации предпринимательских организаций Хосе Мария Куэвасом, которая обсудила с аргентинскими чиновниками и промышленниками конкретные вопросы двустороннего экономического сотрудничества. При этом отмечалось, что Аргентина рассматривает хозяйственное сближение с Испанией в качестве канала продвижения своих товаров в страны Европейского сообщества, тогда как Мадрид рассчитывал использовать аргентинский рынок как плацдарм для широкого проникновения в Бразилию и Уругвай, с которыми Буэнос-Айрес связывала серия внешнеторговых договоренностей141.
Для испанского бизнес-сообщества это было тем более актуально, поскольку Аргентина продолжала придавать серьезное значение развитию интеграционных процессов с соседними латиноамериканскими странами, прежде всего с Бразилией. Подписанные Р. Альфонсином и бразильским президентом Жозе Сарнеем соглашения охватывали многие области двусторонних отношений и, по замыслу лидеров этих государств, должны были послужить началом нового этапа региональной интеграции. Вместе с тем первый опыт реализации аргентино-бразильских договоренностей, накопленный с момента их заключения (июль и декабрь 1986 г.), показал, что многие сектора аргентинской промышленности еще должным образом не подготовлены к такого рода сотрудничеству. Основные выгоды в процессе сближения двух стран получали предприниматели Бразилии, что вызывало растущую обеспокоенность части делового мира Аргентины и ее правящих кругов142.
Извлекая уроки из сложившейся непростой макроэкономической ситуации и достаточно реалистично оценивая в целом неутешительные результаты хозяйственного развития страны в 1980-е гг. (см. табл. 3.3), правительство Р. Альфонсина пришло к логичному выводу о невозможности эффективно использовать открывшиеся преимущества растущих внешних связей Аргентины без существенного укрепления и модернизации национальной экономики, преодоления затянувшегося состояния застоя. Это обусловило выработку и принятие очередной программы хозяйственных мер дирижистского характера, целью которых было остановить дальнейшее раскручивание спирали инфляции, оздоровить финансовое положение и создать реальные стимулы роста промышленного и сельскохозяйственного производства и экспорта.
Таблица 3.3
Динамика макроэкономических показателей в 1983–1989 гг. (млн дол.)
Составлено по: Dos siglos de economia argentina (1810–2004). P. 173, 450, 461, 528, 593. Реальная зарплата дана в песо в ценах 2004 г.
В конкретном плане указанная программа (так называемый «План Весна»), обнародованная X. Сурруилем 3 августа 1988 г., включала следующие основные моменты: девальвация аустраля на 12 %, замораживание цен до 15 августа и установление их предельного роста до октября 1988 г. в размере 5 % (это было примерно в 7–8 раз меньше существовавшего до августа уровня инфляции); сокращение с 18 до 15 % налога на добавленную стоимость; сохранение двух обменных курсов аустраля в отношении доллара («коммерческого», или официального, и «свободного», который устанавливался на 20 % ниже), причем если экспорт сельскохозяйственной продукции должен был рассчитываться по официальному курсу, то импорт (за исключением топлива) – по «свободному», а экспорт промышленных товаров – пополам по тому и другому курсу[21]. Одновременно были снижены таможенные пошлины по 3 тыс. позиций (шаг в сторону более «открытой» экономики), на 30 % повышены – с последующим замораживанием на 60 дней – тарифы на услуги компаний госсектора, на 25 % увеличивалась заработная плата их рабочих и служащих. С целью большей рационализации деятельности государственных предприятий было организовано «добровольное» увольнение 30 тыс. работников, а также были приняты меры по ограничению федеральных расходов, включая свертывание ряда дорогостоящих проектов и резкое сокращение (на 5 тыс. единиц) парка служебных автомобилей143.
«План Весна» стал логическим продолжением «Плана Аустраль», с тем же упором на антиинфляционные меры144. Правительство радикалов в очередной раз (в данном случае – последний до президентских выборов 1989 г.) с помощью своего рода «финансового шока» предприняло попытку «сбить» инфляцию и стабилизировать положение в стране. Руководство ГРС разыграло свою последнюю карту в экономической сфере и тем самым окончательно определило основные направления хозяйственной политики до конца президентских полномочий Р. Альфонсина.
Принятая программа не носила структурного характера и не содержала принципиально новых идей и подходов. Речь шла о монетаристских попытках выйти из застоя на путях производственной рационализации, поощрения экспорта промышленных товаров и уменьшения государственных расходов. Соответственно и результаты были вполне ожидаемыми. Чрезвычайно высокий уровень инфляции накануне принятия «Плана Весна», резкое повышение тарифов и значительная девальвация аустраля негативно сказались на материальном положении большинства аргентинцев: в 1989 г. реальная заработная плата снизилась на 20 % (см. табл. 3.3). Определенный урон понес и аграрный сектор, поставленный – вопреки правительственным заявлениям – в сравнительно менее благоприятные макроэкономические условия, нежели промышленность, ориентированная на экспорт. Именно поэтому представители этих двух сегментов аргентинской экономики по-разному отнеслись к «Плану Весна». Промышленники (в своем большинстве) в той или иной степени его поддержали, аграрники единодушно подвергли критике[22].
Неожиданно кабинет Р. Альфонсина получил поддержку за рубежом. В пользу «Плана Весна» высказались международные финансовые организации и банки – кредиторы Аргентины, усмотревшие в новой антиинфляционной программе намерение правительства по возможности следовать рекомендациям МВФ и Всемирного банка и выполнять свои обязательства по обслуживанию внешней задолженности. И в период подготовки «Плана Весна», и сразу после его принятия Буэнос-Айресу были предоставлены значительные кредиты и займы. МВФ одобрил заем в 1,2 млрд дол., а министерство финансов США – в 500 млн дол. Деловые круги расценили эти действия как акт поддержки политики радикалов, в результате чего акции 72 из 74 компаний, котировавшиеся на столичной Фондовой бирже, подскочили в среднем на 20 %145.
Естественно, положительную реакцию «План Весна» встретил в руководстве правящей партии. Лидеры радикализма высказались в том смысле, что программа продиктована необходимостью остановить инфляцию и, несмотря на ее недостатки и несовершенства, может стабилизировать хозяйственное положение и подготовить почву для последующего экономического роста. Как важный позитивный элемент было воспринято взаимопонимание, достигнутое правительством с большой группой промышленников. По мнению сенатора-радикала Эктора Васкеса, план «вселил надежду» в аргентинцев, смертельно уставших от галопирующей инфляции146.
Совсем другую оценку «План Весна» получил в лагере оппозиции. Критики «справа» – прежде всего лидеры партии Союз демократического центра (СДЦ) – охарактеризовали правительственную программу как еще один шаг к политике дирижизма, которая неминуемо потерпит провал и заведет страну в «трясину глубокого политического кризиса». Депутат конгресса от СДЦ Мария Хулия Альсогарай (дочь лидера партии) заявила, что принятые меры не сдержат инфляцию и лишь ухудшат положение «среднего класса». С близких позиций критиковал программу и лидер Прогрессивно-демократической партии (ПДП) Альберто Натале, заметивший, что «правительство хочет потушить пожар, подливая масло в огонь»147.
С развернутой критикой «Плана Весна» выступили главные политические оппоненты радикалов – перонисты, часть руководителей которых громогласно назвали его «агрессией против трудового народа». Экономисты из ХП в качестве основного недостатка хозяйственной программы ГРС выделили ее ориентированность не на расширение внутреннего рынка, а на поощрение промышленного экспорта, что, по их мнению, должно было привести к «сокращению масштабов национальной экономики» со всеми вытекающими отсюда негативными социальными последствиями. Не остался в стороне от развернувшейся дискуссии и бывший в то время депутатом Национального конгресса Д. Кавалло (будущий «творец аргентинского неолиберального чуда»), который предрек, что план правительства радикалов не будет иметь успеха на перспективу, хотя и может в краткосрочном плане снизить уровень инфляции148.
Критика официального курса во многом была справедливой. Правительство не сумело выправить ситуацию и решить кардинальные проблемы национального развития. Пример тому – сохранение хронического бюджетного дефицита, унаследованного от прошлых времен и подрывавшего финансовую стабильность государства. Ни «План Аустраль», ни «План Весна» не привели к ликвидации дефицитности государственной бюджетной системы. Более того, в 1987–1988 гг. первичный дефицит достиг угрожающих размеров порядка 4–5 % ВВП (см. табл. 3.4).
Таблица 3.4
Основные параметры государственного бюджета (в % от ВВП)
Источник. Dos siglos de economia argentina (1810–2004). P. 516.
Что лежало в основе практически перманентной несбалансированности государственного бюджета Аргентины? Видимо, речь может идти о целом комплексе факторов структурного порядка. В том числе:
♦ сохранение давно устаревшей фискальной системы, характеризовавшейся наличием огромного количества налогов, тотальным уклонением от их уплаты, завышенными ставками и неспособностью государства эти налоги в полной мере собрать;
♦ распространение режима различного рода льгот, скидок и освобождений (частичных или полных) от налогов, что также способствовало сокращению налогооблагаемой базы и, следовательно, доходов государства;
♦ хроническая дефицитность пенсионной системы, когда выплаты систематически превышали поступления, а формально высокие взносы в пенсионный фонд побуждали работодателей и самих работников к «черным» и «серым» схемам заработной платы;
♦ убыточность государственных предприятий (в результате сравнительно низких цен и тарифов на их товары и услуги, а также нерационально большого количества занятых и крупной задолженности);
♦ чрезмерно высокая численность служащих федеральных, провинциальных и муниципальных органов власти и других ведомств, что также лежало тяжелым бременем на бюджетах всех уровней.
Было очевидно, что в конкретных условиях Аргентины без структурных реформ невозможно кардинальным образом оздоровить финансовое положение и решить проблему бюджетного дефицита. Но в Розовом доме, похоже, еще надеялись «вылечить» национальную экономику «терапевтическими средствами», не прибегая к «хирургическому вмешательству».
«Альфонсин, – писал Р. Качаноски, – никогда не принимал всерьез необходимость проведения структурных реформ и соблюдения бюджетной дисциплины. В результате Центробанк в промышленных масштабах печатал деньги, чтобы покрывать бюджетный дефицит и финансировать убытки государственных компаний»149. Справедливости ради напомним, что правительство (по инициативе его наиболее «продвинутых» министров, например Р. Терраньи) неоднократно «подступало» к решению назревших структурных задач, но на протяжении всего периода пребывания у власти кабинета Р. Альфонсина (по различным причинам) не смогло разработать и реализовать взвешенную программу модернизации путем проведения кардинальных экономических реформ.
Отнюдь не снимая вины за этот провал с самих радикалов, следует отметить ту немалую роль, которую сыграли политические противники ГРС в срыве правительственных планов. Именно перонистская оппозиция торпедировала программы Розового дома по приватизации (весьма ограниченной) предприятий государственного сектора. Как заявил в конгрессе влиятельный сенатор-перонист Эдуардо Менем (брат будущего президента), «известно, что государственные компании в прошлые годы несли убытки, но вы можете быть уверены: хустисиалисты их никогда не пускали и не пустят с молотка, потому что ставкой в этой игре является национальный суверенитет»150.
Подводя некий промежуточный итог, можно констатировать, что правительство радикалов за несколько месяцев до президентских выборов не решилось внести сколько-нибудь серьезные изменения в свою экономическую политику, избрав путь компромиссов с крупными аргентинскими промышленниками, а также рассчитывая на дальнейшую поддержку со стороны международного финансового капитала и сохранение благоприятной для Аргентины конъюнктуры на мировом рынке сельскохозяйственных товаров. Все эти расчеты в конечном счете были опрокинуты.
Сильнейшим ударом по экономике (и по правительству) стал энергетический кризис, охвативший страну в декабре 1988 г. и растянувшийся на несколько месяцев. В чем заключались его причины? С одной стороны, сыграли свою роль неблагоприятные погодные условия. Сильная засуха в ряде районов страны вызвала значительное падение уровня воды в реках. Это драматическим образом сократило выработку электроэнергии на ГЭС. А на их долю в тот период приходилось 47 % всех установленных мощностей аргентинской электроэнергетики. Одновременно в результате серьезных неполадок вышли из строя агрегаты на ряде ТЭС и на АЭС «Атуча-I»[23]. В итоге к началу 1989 г. производство электроэнергии ГЭС упало на 40 %, ТЭС – на 43 и АЭС – на 36 %151.
Энергетический кризис в буквальном смысле обесточил хозяйственную жизнь в стране и повлек за собой беспрецедентное в истории Аргентины одномоментное сокращение промышленного производства. Так, в январе 1989 г. лишь 8 % (!) предприятий продолжали функционировать нормально, 27 % сократили производство до минимума, а 65 % оказались практически полностью парализованными152.
Кризис в электроэнергетике, погасив свет в домах миллионов аргентинцев, высветил многие застарелые проблемы экономики страны в целом, продемонстрировал высокую степень ее структурной уязвимости. Но самое главное и болезненное – хозяйственный застой 1980-х гг. крайне негативно сказался на материальном положении большинства аргентинцев. В 1988 г. инфляция составила 343 %, но, как показали дальнейшие события, худшее было еще впереди. Вполне понятно, что падение жизненного уровня населения вызвало рост сопротивления со стороны организованного рабочего движения, профсоюзов, большинство которых к тому же контролировались перонистской оппозицией, не дававшей кабинету ГРС никаких политических передышек. В целом в 1984–1988 гг. прошло около 3 тыс. забастовок, в том числе 13 общенациональных. Это был абсолютный рекорд и сильнейший удар по престижу и политическим позициям правительства радикалов.
Еще одно немаловажное замечание. Экономические проблемы и социальные конфликты 1980-х гг. сопровождались вспышками напряженности в отношениях правительства Р. Альфонсина и части военных, которые трижды перерастали в мятежи и прямые вооруженные столкновения (апрель 1987 г., январь и декабрь 1988 г.). В основе этих явлений лежало несогласие военных с политикой ГРС в отношении роли вооруженных сил в общественной жизни и попытками властей наказать деятелей «Процесса», ответственных за организацию и осуществление репрессий. Радикалы вознамерились в политическом смысле «вернуть военных в казармы» и посадили на скамью подсудимых лидеров диктатуры и наиболее одиозных исполнителей их приказов. Именно эти действия стали детонатором драматических событий, напомнивших аргентинскому обществу о его недалеком прошлом и заставивших ГРС пойти на определенные уступки мятежникам. Наиболее активно против гражданских властей выступили представители так называемого «фундаменталистского» течения в вооруженных силах, которые исповедовали идеологию, сочетавшую в себе мессианские идеи о роли армии в обществе с ортодоксальными религиозными воззрениями и взглядами фашистского толка.
Страница истории
Полет «Альбатроса»
На рассвете 1 декабря 1988 г. полсотни военнослужащих из батальона специального назначения («коммандос») под названием «Альбатрос» самовольно покинули место своего расквартирования в столичном пригороде Оливос и вооруженные до зубов перебрались в расположение пехотного училища в Кампо-де-Майо, служившего центром мятежа в апреле 1987 г. Здесь во главе мятежников стал ветеран Мальвинской войны и бывший военный атташе в Панаме полковник Мохаммед Али Сейнельдин, пользовавшийся репутацией лидера «фундаменталистов». Так начался третий по счету и самый опасный военно-политический кризис в Аргентине периода демократического транзита. Два предыдущих (Кампо-де-Майо в апреле 1987 г. и Монте-Касерос в январе 1988 г.) закончились своего рода «патовым результатом». Мятежникам не удалось получить широкую политическую поддержку и «свалить» Р. Альфонсина, но и радикалам пришлось пойти на удовлетворение отдельных требований путчистов (были ощутимо повышены оклады военным и принят закон «О должном повиновении», освобождавший от уголовной ответственности большинство участников репрессий периода диктатуры). Какие же требования выдвинули мятежники в декабре 1988 г.? Их было несколько: амнистия уже осужденным военным; прекращение «нападок» на армию в средствах массовой информации; смещение ряда генералов, вызывавших недовольство «фундаменталистов»; увеличение оборонного бюджета; новое повышение окладов военнослужащим. Это была своего рода «программа-минимум». Но существовала и «программа-максимум», предусматривавшая отставку Р. Альфонсина, роспуск Национального конгресса и создание контролируемого армией временного правительства. Власти мобилизовали все силы для ликвидации кризиса. На подавление мятежников Розовый дом двинул лояльные по отношению к президенту войска, а все основные политические партии и общественные организации выступили за сохранение конституционного строя. В результате решительных действий восстание было подавлено, а его участники, включая М.А. Сейнельдина, арестованы и предстали перед судом. Таким образом, несмотря на все сложности, аргентинская демократия на этот раз выдержала испытание «огнем и мечом».
Экономика и предвыборная борьба. Гиперинфляция 1989 г
Для испанского бизнес-сообщества это было тем более актуально, поскольку Аргентина продолжала придавать серьезное значение развитию интеграционных процессов с соседними латиноамериканскими странами, прежде всего с Бразилией. Подписанные Р. Альфонсином и бразильским президентом Жозе Сарнеем соглашения охватывали многие области двусторонних отношений и, по замыслу лидеров этих государств, должны были послужить началом нового этапа региональной интеграции. Вместе с тем первый опыт реализации аргентино-бразильских договоренностей, накопленный с момента их заключения (июль и декабрь 1986 г.), показал, что многие сектора аргентинской промышленности еще должным образом не подготовлены к такого рода сотрудничеству. Основные выгоды в процессе сближения двух стран получали предприниматели Бразилии, что вызывало растущую обеспокоенность части делового мира Аргентины и ее правящих кругов142.
Извлекая уроки из сложившейся непростой макроэкономической ситуации и достаточно реалистично оценивая в целом неутешительные результаты хозяйственного развития страны в 1980-е гг. (см. табл. 3.3), правительство Р. Альфонсина пришло к логичному выводу о невозможности эффективно использовать открывшиеся преимущества растущих внешних связей Аргентины без существенного укрепления и модернизации национальной экономики, преодоления затянувшегося состояния застоя. Это обусловило выработку и принятие очередной программы хозяйственных мер дирижистского характера, целью которых было остановить дальнейшее раскручивание спирали инфляции, оздоровить финансовое положение и создать реальные стимулы роста промышленного и сельскохозяйственного производства и экспорта.
Таблица 3.3
Динамика макроэкономических показателей в 1983–1989 гг. (млн дол.)
Составлено по: Dos siglos de economia argentina (1810–2004). P. 173, 450, 461, 528, 593. Реальная зарплата дана в песо в ценах 2004 г.
В конкретном плане указанная программа (так называемый «План Весна»), обнародованная X. Сурруилем 3 августа 1988 г., включала следующие основные моменты: девальвация аустраля на 12 %, замораживание цен до 15 августа и установление их предельного роста до октября 1988 г. в размере 5 % (это было примерно в 7–8 раз меньше существовавшего до августа уровня инфляции); сокращение с 18 до 15 % налога на добавленную стоимость; сохранение двух обменных курсов аустраля в отношении доллара («коммерческого», или официального, и «свободного», который устанавливался на 20 % ниже), причем если экспорт сельскохозяйственной продукции должен был рассчитываться по официальному курсу, то импорт (за исключением топлива) – по «свободному», а экспорт промышленных товаров – пополам по тому и другому курсу[21]. Одновременно были снижены таможенные пошлины по 3 тыс. позиций (шаг в сторону более «открытой» экономики), на 30 % повышены – с последующим замораживанием на 60 дней – тарифы на услуги компаний госсектора, на 25 % увеличивалась заработная плата их рабочих и служащих. С целью большей рационализации деятельности государственных предприятий было организовано «добровольное» увольнение 30 тыс. работников, а также были приняты меры по ограничению федеральных расходов, включая свертывание ряда дорогостоящих проектов и резкое сокращение (на 5 тыс. единиц) парка служебных автомобилей143.
«План Весна» стал логическим продолжением «Плана Аустраль», с тем же упором на антиинфляционные меры144. Правительство радикалов в очередной раз (в данном случае – последний до президентских выборов 1989 г.) с помощью своего рода «финансового шока» предприняло попытку «сбить» инфляцию и стабилизировать положение в стране. Руководство ГРС разыграло свою последнюю карту в экономической сфере и тем самым окончательно определило основные направления хозяйственной политики до конца президентских полномочий Р. Альфонсина.
Принятая программа не носила структурного характера и не содержала принципиально новых идей и подходов. Речь шла о монетаристских попытках выйти из застоя на путях производственной рационализации, поощрения экспорта промышленных товаров и уменьшения государственных расходов. Соответственно и результаты были вполне ожидаемыми. Чрезвычайно высокий уровень инфляции накануне принятия «Плана Весна», резкое повышение тарифов и значительная девальвация аустраля негативно сказались на материальном положении большинства аргентинцев: в 1989 г. реальная заработная плата снизилась на 20 % (см. табл. 3.3). Определенный урон понес и аграрный сектор, поставленный – вопреки правительственным заявлениям – в сравнительно менее благоприятные макроэкономические условия, нежели промышленность, ориентированная на экспорт. Именно поэтому представители этих двух сегментов аргентинской экономики по-разному отнеслись к «Плану Весна». Промышленники (в своем большинстве) в той или иной степени его поддержали, аграрники единодушно подвергли критике[22].
Неожиданно кабинет Р. Альфонсина получил поддержку за рубежом. В пользу «Плана Весна» высказались международные финансовые организации и банки – кредиторы Аргентины, усмотревшие в новой антиинфляционной программе намерение правительства по возможности следовать рекомендациям МВФ и Всемирного банка и выполнять свои обязательства по обслуживанию внешней задолженности. И в период подготовки «Плана Весна», и сразу после его принятия Буэнос-Айресу были предоставлены значительные кредиты и займы. МВФ одобрил заем в 1,2 млрд дол., а министерство финансов США – в 500 млн дол. Деловые круги расценили эти действия как акт поддержки политики радикалов, в результате чего акции 72 из 74 компаний, котировавшиеся на столичной Фондовой бирже, подскочили в среднем на 20 %145.
Естественно, положительную реакцию «План Весна» встретил в руководстве правящей партии. Лидеры радикализма высказались в том смысле, что программа продиктована необходимостью остановить инфляцию и, несмотря на ее недостатки и несовершенства, может стабилизировать хозяйственное положение и подготовить почву для последующего экономического роста. Как важный позитивный элемент было воспринято взаимопонимание, достигнутое правительством с большой группой промышленников. По мнению сенатора-радикала Эктора Васкеса, план «вселил надежду» в аргентинцев, смертельно уставших от галопирующей инфляции146.
Совсем другую оценку «План Весна» получил в лагере оппозиции. Критики «справа» – прежде всего лидеры партии Союз демократического центра (СДЦ) – охарактеризовали правительственную программу как еще один шаг к политике дирижизма, которая неминуемо потерпит провал и заведет страну в «трясину глубокого политического кризиса». Депутат конгресса от СДЦ Мария Хулия Альсогарай (дочь лидера партии) заявила, что принятые меры не сдержат инфляцию и лишь ухудшат положение «среднего класса». С близких позиций критиковал программу и лидер Прогрессивно-демократической партии (ПДП) Альберто Натале, заметивший, что «правительство хочет потушить пожар, подливая масло в огонь»147.
С развернутой критикой «Плана Весна» выступили главные политические оппоненты радикалов – перонисты, часть руководителей которых громогласно назвали его «агрессией против трудового народа». Экономисты из ХП в качестве основного недостатка хозяйственной программы ГРС выделили ее ориентированность не на расширение внутреннего рынка, а на поощрение промышленного экспорта, что, по их мнению, должно было привести к «сокращению масштабов национальной экономики» со всеми вытекающими отсюда негативными социальными последствиями. Не остался в стороне от развернувшейся дискуссии и бывший в то время депутатом Национального конгресса Д. Кавалло (будущий «творец аргентинского неолиберального чуда»), который предрек, что план правительства радикалов не будет иметь успеха на перспективу, хотя и может в краткосрочном плане снизить уровень инфляции148.
Критика официального курса во многом была справедливой. Правительство не сумело выправить ситуацию и решить кардинальные проблемы национального развития. Пример тому – сохранение хронического бюджетного дефицита, унаследованного от прошлых времен и подрывавшего финансовую стабильность государства. Ни «План Аустраль», ни «План Весна» не привели к ликвидации дефицитности государственной бюджетной системы. Более того, в 1987–1988 гг. первичный дефицит достиг угрожающих размеров порядка 4–5 % ВВП (см. табл. 3.4).
Таблица 3.4
Основные параметры государственного бюджета (в % от ВВП)
Источник. Dos siglos de economia argentina (1810–2004). P. 516.
Что лежало в основе практически перманентной несбалансированности государственного бюджета Аргентины? Видимо, речь может идти о целом комплексе факторов структурного порядка. В том числе:
♦ сохранение давно устаревшей фискальной системы, характеризовавшейся наличием огромного количества налогов, тотальным уклонением от их уплаты, завышенными ставками и неспособностью государства эти налоги в полной мере собрать;
♦ распространение режима различного рода льгот, скидок и освобождений (частичных или полных) от налогов, что также способствовало сокращению налогооблагаемой базы и, следовательно, доходов государства;
♦ хроническая дефицитность пенсионной системы, когда выплаты систематически превышали поступления, а формально высокие взносы в пенсионный фонд побуждали работодателей и самих работников к «черным» и «серым» схемам заработной платы;
♦ убыточность государственных предприятий (в результате сравнительно низких цен и тарифов на их товары и услуги, а также нерационально большого количества занятых и крупной задолженности);
♦ чрезмерно высокая численность служащих федеральных, провинциальных и муниципальных органов власти и других ведомств, что также лежало тяжелым бременем на бюджетах всех уровней.
Было очевидно, что в конкретных условиях Аргентины без структурных реформ невозможно кардинальным образом оздоровить финансовое положение и решить проблему бюджетного дефицита. Но в Розовом доме, похоже, еще надеялись «вылечить» национальную экономику «терапевтическими средствами», не прибегая к «хирургическому вмешательству».
«Альфонсин, – писал Р. Качаноски, – никогда не принимал всерьез необходимость проведения структурных реформ и соблюдения бюджетной дисциплины. В результате Центробанк в промышленных масштабах печатал деньги, чтобы покрывать бюджетный дефицит и финансировать убытки государственных компаний»149. Справедливости ради напомним, что правительство (по инициативе его наиболее «продвинутых» министров, например Р. Терраньи) неоднократно «подступало» к решению назревших структурных задач, но на протяжении всего периода пребывания у власти кабинета Р. Альфонсина (по различным причинам) не смогло разработать и реализовать взвешенную программу модернизации путем проведения кардинальных экономических реформ.
Отнюдь не снимая вины за этот провал с самих радикалов, следует отметить ту немалую роль, которую сыграли политические противники ГРС в срыве правительственных планов. Именно перонистская оппозиция торпедировала программы Розового дома по приватизации (весьма ограниченной) предприятий государственного сектора. Как заявил в конгрессе влиятельный сенатор-перонист Эдуардо Менем (брат будущего президента), «известно, что государственные компании в прошлые годы несли убытки, но вы можете быть уверены: хустисиалисты их никогда не пускали и не пустят с молотка, потому что ставкой в этой игре является национальный суверенитет»150.
Подводя некий промежуточный итог, можно констатировать, что правительство радикалов за несколько месяцев до президентских выборов не решилось внести сколько-нибудь серьезные изменения в свою экономическую политику, избрав путь компромиссов с крупными аргентинскими промышленниками, а также рассчитывая на дальнейшую поддержку со стороны международного финансового капитала и сохранение благоприятной для Аргентины конъюнктуры на мировом рынке сельскохозяйственных товаров. Все эти расчеты в конечном счете были опрокинуты.
Сильнейшим ударом по экономике (и по правительству) стал энергетический кризис, охвативший страну в декабре 1988 г. и растянувшийся на несколько месяцев. В чем заключались его причины? С одной стороны, сыграли свою роль неблагоприятные погодные условия. Сильная засуха в ряде районов страны вызвала значительное падение уровня воды в реках. Это драматическим образом сократило выработку электроэнергии на ГЭС. А на их долю в тот период приходилось 47 % всех установленных мощностей аргентинской электроэнергетики. Одновременно в результате серьезных неполадок вышли из строя агрегаты на ряде ТЭС и на АЭС «Атуча-I»[23]. В итоге к началу 1989 г. производство электроэнергии ГЭС упало на 40 %, ТЭС – на 43 и АЭС – на 36 %151.
Энергетический кризис в буквальном смысле обесточил хозяйственную жизнь в стране и повлек за собой беспрецедентное в истории Аргентины одномоментное сокращение промышленного производства. Так, в январе 1989 г. лишь 8 % (!) предприятий продолжали функционировать нормально, 27 % сократили производство до минимума, а 65 % оказались практически полностью парализованными152.
Кризис в электроэнергетике, погасив свет в домах миллионов аргентинцев, высветил многие застарелые проблемы экономики страны в целом, продемонстрировал высокую степень ее структурной уязвимости. Но самое главное и болезненное – хозяйственный застой 1980-х гг. крайне негативно сказался на материальном положении большинства аргентинцев. В 1988 г. инфляция составила 343 %, но, как показали дальнейшие события, худшее было еще впереди. Вполне понятно, что падение жизненного уровня населения вызвало рост сопротивления со стороны организованного рабочего движения, профсоюзов, большинство которых к тому же контролировались перонистской оппозицией, не дававшей кабинету ГРС никаких политических передышек. В целом в 1984–1988 гг. прошло около 3 тыс. забастовок, в том числе 13 общенациональных. Это был абсолютный рекорд и сильнейший удар по престижу и политическим позициям правительства радикалов.
Еще одно немаловажное замечание. Экономические проблемы и социальные конфликты 1980-х гг. сопровождались вспышками напряженности в отношениях правительства Р. Альфонсина и части военных, которые трижды перерастали в мятежи и прямые вооруженные столкновения (апрель 1987 г., январь и декабрь 1988 г.). В основе этих явлений лежало несогласие военных с политикой ГРС в отношении роли вооруженных сил в общественной жизни и попытками властей наказать деятелей «Процесса», ответственных за организацию и осуществление репрессий. Радикалы вознамерились в политическом смысле «вернуть военных в казармы» и посадили на скамью подсудимых лидеров диктатуры и наиболее одиозных исполнителей их приказов. Именно эти действия стали детонатором драматических событий, напомнивших аргентинскому обществу о его недалеком прошлом и заставивших ГРС пойти на определенные уступки мятежникам. Наиболее активно против гражданских властей выступили представители так называемого «фундаменталистского» течения в вооруженных силах, которые исповедовали идеологию, сочетавшую в себе мессианские идеи о роли армии в обществе с ортодоксальными религиозными воззрениями и взглядами фашистского толка.
Страница истории
Полет «Альбатроса»
На рассвете 1 декабря 1988 г. полсотни военнослужащих из батальона специального назначения («коммандос») под названием «Альбатрос» самовольно покинули место своего расквартирования в столичном пригороде Оливос и вооруженные до зубов перебрались в расположение пехотного училища в Кампо-де-Майо, служившего центром мятежа в апреле 1987 г. Здесь во главе мятежников стал ветеран Мальвинской войны и бывший военный атташе в Панаме полковник Мохаммед Али Сейнельдин, пользовавшийся репутацией лидера «фундаменталистов». Так начался третий по счету и самый опасный военно-политический кризис в Аргентине периода демократического транзита. Два предыдущих (Кампо-де-Майо в апреле 1987 г. и Монте-Касерос в январе 1988 г.) закончились своего рода «патовым результатом». Мятежникам не удалось получить широкую политическую поддержку и «свалить» Р. Альфонсина, но и радикалам пришлось пойти на удовлетворение отдельных требований путчистов (были ощутимо повышены оклады военным и принят закон «О должном повиновении», освобождавший от уголовной ответственности большинство участников репрессий периода диктатуры). Какие же требования выдвинули мятежники в декабре 1988 г.? Их было несколько: амнистия уже осужденным военным; прекращение «нападок» на армию в средствах массовой информации; смещение ряда генералов, вызывавших недовольство «фундаменталистов»; увеличение оборонного бюджета; новое повышение окладов военнослужащим. Это была своего рода «программа-минимум». Но существовала и «программа-максимум», предусматривавшая отставку Р. Альфонсина, роспуск Национального конгресса и создание контролируемого армией временного правительства. Власти мобилизовали все силы для ликвидации кризиса. На подавление мятежников Розовый дом двинул лояльные по отношению к президенту войска, а все основные политические партии и общественные организации выступили за сохранение конституционного строя. В результате решительных действий восстание было подавлено, а его участники, включая М.А. Сейнельдина, арестованы и предстали перед судом. Таким образом, несмотря на все сложности, аргентинская демократия на этот раз выдержала испытание «огнем и мечом».
Экономика и предвыборная борьба. Гиперинфляция 1989 г
В ходе подготовки к президентским выборам 1989 г. в стане радикалов наибольшую поддержку сравнительно быстро получил губернатор провинции Кордова Эдуардо Анхелос, пользовавшийся репутацией опытного и умелого администратора и доверием деловых кругов. Этому в немалой степени способствовал тот факт, что экономическая ситуация в Кордове была несколько лучше, чем в подавляющем большинстве других провинций. Именно в Кордове концентрировались новые производства (информатика, биотехнология), здесь действовали промышленные предприятия, довольно успешно конкурировавшие на мировом рынке, сложились крупные аграрные хозяйства.
К чему сводились экономические и политические воззрения Э. Анхелоса? Основываясь на опубликованных им книгах153 и сделанных заявлениях, можно констатировать следующее. Он выступал поборником преимущественной опоры на частное предпринимательство, ускорения приватизации предприятий госсектора, выработки и принятия комплекса финансовых и других мер, способных стимулировать рост промышленного производства («производственный шок», как выражался кандидат радикалов). Принципиальное значение Э. Анхелос придавал росту экспорта, укреплению позиций страны на мировых рынках. Широкое включение Аргентины в систему международных экономических отношений в роли крупного поставщика не только сельскохозяйственных, но и технологически передовых промышленных товаров, «приобщение» ее к достижениям «третьей научно-технической революции» стало основным лозунгом его предвыборной кампании. В этом смысле губернатор Кордовы выступал как сторонник курса на модернизацию, провозглашенного (но не реализованного) правительством Р. Альфонсина.
Если у ГРС выдвижение кандидата в президенты прошло по заранее подготовленному сценарию, то у главной оппозиционной силы – перонистов – события приняли иной оборот. 9 июля 1988 г. в результате внутрипартийных выборов одержал победу и стал кандидатом в президенты от ХП губернатор небольшой и сравнительно бедной провинции Ла-Риоха Карлос Саулъ Менем. Он и его партнер по формуле депутат Национального конгресса Эдуардо Альберто Дуалъде (кандидат в вице-президенты) получили 53,8 % голосов, значительно опередив своих соперников: губернатора провинции Буэнос-Айрес, одного из самых влиятельных деятелей перонизма Антонио Кафъеро, и его напарника Хосе Мануэля де ла Соту, набравших соответственно 46,2 %154.
Карлос Сауль Менем
Карлос Сауль Менем (в арабской транскрипции Менехен) родился 2 июля 1930 г. в аргентинской провинции Ла-Риоха. Мусульманин по происхождению, он в юношеские годы принял католичество. Уже в раннем возрасте отличался силой воли и упорством в достижении поставленной цели. Успешно закончив среднюю школу, поступил на юридический факультет университета г. Кордовы. Пятилетнюю учебную программу он выполнил за два с половиной года и получил звание адвоката.
Студенческие годы К. Менема совпали по времени с первым президентством Х.Д. Перона. На волне широкого увлечения перонизмом он вступает в Хустисиалистскую партию и активно включается в политическую борьбу. После свержения Х.Д. Перона в 1955 г. К. Менем некоторое время занимается частной адвокатской практикой. По поручению партии в период запрета на деятельность ХП он выступает в качестве защитника на судебных процессах привлеченных к уголовной ответственности видных деятелей перонизма. В 1958 г., после восстановления в стране демократии, его политическая карьера стремительно набирает силу. В 1962 г. К. Менем избирается депутатом Законодательного собрания провинции Ла-Риоха, затем становится во главе провинциальной партийной организации перонистов и одновременно баллотируется на пост губернатора. Однако голосование состоялось без участия перонистского кандидата. Выполняя указание находившегося в эмиграции Х.Д. Перона, ХП бойкотировала выборы. К. Менему пришлось «добровольно» снять свою кандидатуру. Его мечта занять кресло главы провинции Ла-Риоха осуществилась лишь в 1973 г. Кстати сказать, К. Менем был в числе пассажиров рейса «Алиталии», сопровождавших перонистского лидера в его возвращении на родину. После переворота 1976 г. многие активные перонисты подверглись репрессиям. Не избежал этой участи и К. Менем и почти пять лет провел в заключении. После освобождения он вернулся в Ла-Риоху, население которой оказало ему восторженный прием. Ореол «мученика за перонистскую идею» способствовал росту его политической популярности. В 1983 г. К. Менем вновь становится губернатором провинции, а в 1987 г. переизбирается на этот пост.
К. Менем являлся одним из немногих губернаторов, заметных на национальном уровне. В январе 1988 г. на съезде ХП он был избран первым заместителем председателя партии и некоторое время считался одним из лидеров так называемой «обновленческой» фракции ХП, которая выступала за «умеренную модернизацию перонизма». Однако в ходе внутрипартийной борьбы за выдвижение кандидатом на пост президента республики несколько отошел от «обновленцев», сделал ставку на традиционно настроенные низовые перонистские организации, заручился поддержкой радикальных кругов перонизма, среди которых оказалось немало бывших «Монтонерос» и боевиков из так называемой «железной гвардии». Отвергая теорию классовой борьбы, равно как и само существование классов, К. Менем, в соответствии с доктриной Х.Д. Перона, усиленно пропагандировал идею создания в рамках хустисиализма общественно-политического движения националистического, популистского толка. Эту концепцию он противопоставлял модели, предусматривавшей трансформацию партии по образцу западноевропейской социал-демократии, которую предлагал тогдашний председатель ХП и его основной внутрипартийный политический соперник А. Кафьеро.
К чему сводились экономические и политические воззрения Э. Анхелоса? Основываясь на опубликованных им книгах153 и сделанных заявлениях, можно констатировать следующее. Он выступал поборником преимущественной опоры на частное предпринимательство, ускорения приватизации предприятий госсектора, выработки и принятия комплекса финансовых и других мер, способных стимулировать рост промышленного производства («производственный шок», как выражался кандидат радикалов). Принципиальное значение Э. Анхелос придавал росту экспорта, укреплению позиций страны на мировых рынках. Широкое включение Аргентины в систему международных экономических отношений в роли крупного поставщика не только сельскохозяйственных, но и технологически передовых промышленных товаров, «приобщение» ее к достижениям «третьей научно-технической революции» стало основным лозунгом его предвыборной кампании. В этом смысле губернатор Кордовы выступал как сторонник курса на модернизацию, провозглашенного (но не реализованного) правительством Р. Альфонсина.
Если у ГРС выдвижение кандидата в президенты прошло по заранее подготовленному сценарию, то у главной оппозиционной силы – перонистов – события приняли иной оборот. 9 июля 1988 г. в результате внутрипартийных выборов одержал победу и стал кандидатом в президенты от ХП губернатор небольшой и сравнительно бедной провинции Ла-Риоха Карлос Саулъ Менем. Он и его партнер по формуле депутат Национального конгресса Эдуардо Альберто Дуалъде (кандидат в вице-президенты) получили 53,8 % голосов, значительно опередив своих соперников: губернатора провинции Буэнос-Айрес, одного из самых влиятельных деятелей перонизма Антонио Кафъеро, и его напарника Хосе Мануэля де ла Соту, набравших соответственно 46,2 %154.
Карлос Сауль Менем
Карлос Сауль Менем (в арабской транскрипции Менехен) родился 2 июля 1930 г. в аргентинской провинции Ла-Риоха. Мусульманин по происхождению, он в юношеские годы принял католичество. Уже в раннем возрасте отличался силой воли и упорством в достижении поставленной цели. Успешно закончив среднюю школу, поступил на юридический факультет университета г. Кордовы. Пятилетнюю учебную программу он выполнил за два с половиной года и получил звание адвоката.
Студенческие годы К. Менема совпали по времени с первым президентством Х.Д. Перона. На волне широкого увлечения перонизмом он вступает в Хустисиалистскую партию и активно включается в политическую борьбу. После свержения Х.Д. Перона в 1955 г. К. Менем некоторое время занимается частной адвокатской практикой. По поручению партии в период запрета на деятельность ХП он выступает в качестве защитника на судебных процессах привлеченных к уголовной ответственности видных деятелей перонизма. В 1958 г., после восстановления в стране демократии, его политическая карьера стремительно набирает силу. В 1962 г. К. Менем избирается депутатом Законодательного собрания провинции Ла-Риоха, затем становится во главе провинциальной партийной организации перонистов и одновременно баллотируется на пост губернатора. Однако голосование состоялось без участия перонистского кандидата. Выполняя указание находившегося в эмиграции Х.Д. Перона, ХП бойкотировала выборы. К. Менему пришлось «добровольно» снять свою кандидатуру. Его мечта занять кресло главы провинции Ла-Риоха осуществилась лишь в 1973 г. Кстати сказать, К. Менем был в числе пассажиров рейса «Алиталии», сопровождавших перонистского лидера в его возвращении на родину. После переворота 1976 г. многие активные перонисты подверглись репрессиям. Не избежал этой участи и К. Менем и почти пять лет провел в заключении. После освобождения он вернулся в Ла-Риоху, население которой оказало ему восторженный прием. Ореол «мученика за перонистскую идею» способствовал росту его политической популярности. В 1983 г. К. Менем вновь становится губернатором провинции, а в 1987 г. переизбирается на этот пост.
К. Менем являлся одним из немногих губернаторов, заметных на национальном уровне. В январе 1988 г. на съезде ХП он был избран первым заместителем председателя партии и некоторое время считался одним из лидеров так называемой «обновленческой» фракции ХП, которая выступала за «умеренную модернизацию перонизма». Однако в ходе внутрипартийной борьбы за выдвижение кандидатом на пост президента республики несколько отошел от «обновленцев», сделал ставку на традиционно настроенные низовые перонистские организации, заручился поддержкой радикальных кругов перонизма, среди которых оказалось немало бывших «Монтонерос» и боевиков из так называемой «железной гвардии». Отвергая теорию классовой борьбы, равно как и само существование классов, К. Менем, в соответствии с доктриной Х.Д. Перона, усиленно пропагандировал идею создания в рамках хустисиализма общественно-политического движения националистического, популистского толка. Эту концепцию он противопоставлял модели, предусматривавшей трансформацию партии по образцу западноевропейской социал-демократии, которую предлагал тогдашний председатель ХП и его основной внутрипартийный политический соперник А. Кафьеро.