Страница:
Обращаясь к венгерским источникам, мы находим в них наших печенегов под именами bessi, bysseni, bicenati. Венгерское имя этого народа есть besenyö[122], которое в грамотах передается как besseneu, bessynew. Иногда же в этих документах мы находим имя wysseni[123]. Венгерский ученый Эрней видит печенегов и под именами wosciani, wosseravii и ebes[124]. Последнее действительно встречается в одной грамоте конца XII в.[125] Мы не знаем, каким образом произошли все эти варианты, но нужно помнить, что венгры были в непосредственных сношениях с печенегами. Возможно, что все эти разночтения представляют олатинизированное besenyö.
Арабы также не оставили без внимания наших кочевников, и печенеги являются в их сочинениях под именем «баджнак». Укажем для примера на известия двух арабских писателей Эль-Бекри и Аль-Балхи. Говоря о стране Баджнак, Эль-Бекри рассказывает, что к северу от нее лежит земля Kifdjak (Кипчак), на юг Хазария, на восток Гузия, на запад славяне[126]. А Эль-Балхи сообщает, что «часть турка выселилась из страны своей и заняла пространство между хазаром и Румом (Византией) – их зовут баджнак; в древние времена они не занимали настоящих своих жилищ, а лишь впоследствии они разделили и завоевали эти владения»[127]. Если мы постараемся определить по другим источникам, какой народ обитал в указанных арабами местностях, то убедимся, что это были печенеги. Эль-Бекри писал в XI столетии, а Эль-Балхи в первой половине X в., но как тот, так и другой говорят, очевидно, о времени им предшествующем[128], т. е. о начале X в. или о конце IX столетия. В этот период все пространство между Хазарией и Византией занимали печенеги, о чем единогласно говорят как византийские источники, так и русские летописи[129]. Кроме того, Константин Багрянородный сообщает нам, «что печенеги сначала жили возле рек Волги и Яика, и соседями их были народы, которые называются мазари и узы. Пятьдесят лет назад так называемые узы, согласившись с хазарами и напавши на печенегов, одолели их и выгнали из собственной страны[130]. Если наш писатель и не говорит специально о границах Печенегии, то все-таки из его известия видно, что соседями этой страны были узы и хазары, так что Эль-Бекри, Аль-Балхи и император-историк взаимно поддерживают друг друга и говорят, очевидно, об одном в том же народе.
Всматриваясь во все указанные варианты, не особенно трудно заметить, что они являются лишь искажением какого-то одного имени, которое, как кажется, дано было печенегам иностранцами.
Явившиеся затем в Европу половцы награждаются средневековыми писателями массой различных имен. Половци, plauci, balwen или blawen, walwen, Κόμανοι, cumani, cuni, кипчаки – вот под какими названиями известно было новое кочевое племя. Небольшое сличение известий различных источников покажет нам, что здесь во всех случаях разумеется один народ.
В 1201 г. между болгарами и Византией был заключен мир[131], закончивший долгую борьбу этих двух народов, в которой на стороне первых, по византийским источникам, стояли скифы или комане. В этом году, по рассказу Никиты Хониата, влахи и комане разоряли Фракию, но князь Галиции, Роман, напал с большим войском на землю коман, разграбил и опустошил ее без труда. Этот писатель знает также, что в этом году Роман и Рюрик дрались между собой, причем на стороне второго были комане. Наша летопись вполне подтверждает это известие, ставя на место византийских коман своих половцев: «тое же зимы ходи Роман на половцы и взя вежи половечьские, и приведе полона много и душь христианских отполони много и бысть радость в земли Рустей. Тое-же зимы Генваря 2 взят бысть Киев Рюриком и Ольговичи, и всею половечьскою землею»[132]. Под тем же именем половцы являются и у западных писателей, которые называют их cumani. Так Рубруквис, описывая южнорусские степи, говорит, что на них обыкновенно жили кумане прежде, чем пришли татары[133], а далее повторяет: «На ней (этой равнине) обыкновенно кочевали кумане, которые называются капшат (kapschat = кипчак)»[134]. Нам кажется, не может быть сомнения в тождестве куман и Κόμανοι, а потому мы можем подтвердить слова Рубруквиса, что они и кипчаки одно и то же, двумя известиями – одним арабским и другим византийским. Ибн-Яхия повествует о том, что кипчаки были на египетском престоле; эта кипчакская династия старалась окружить себя своими соотечественниками, и все важные государственные должности перешли в их руки[135]. Этот факт вполне подтверждает и Пахимер с Никифором Грегорой, рассказывая, что между Михаилом Палеологом и султаном Египта, происходившим из куман, проданных некогда в рабство, был заключен торговый договор, по которому египетские корабли могли свободно плавать к северным берегам Черного моря для покупки его соотечественников.
Тождество же наших половцев и кипчаков видно из известия Ибн-эль-Атира. По его словам, татары проникли через Дербент в их страну, отвлекли их от союза с алланами и разбили по одиночке тех и других; тогда кипчаки искали спасения у русских. То же самое повествует и Альбульгази[136]. Вполне согласно с этими писателями говорит и наша летопись, но на место кипчаков ставит половцев. «В лето 6732. Приде неслыханная рать: безбожнии моавитяне, рекомыи татарове, придоша на землю половецьскую… Прибегшим-же половцем многим в Рускую землю»[137]. Как Ибн-эль-Атир и Абульгази рассказывают потом о поражении русских и кипчаков, так наши летописи говорят о победе татар над русскими и половцами. Кажется, нет основания после приведенных фактов сомневаться в тождестве половцев, куманов и кипчаков. Мы не можем объяснить происхождения имени «кумане». Может быть, и западные, и византийские писатели узнали его от половцев, если мы только предположим, что последние сами величали себя куманами[138].
Обращаясь снова к известиям Рубруквиса, мы находим унего следующее добавление: «Немцами же называются (кумане) валанами (valani), а область их Валанией (Valania)»[139]. Кажется, что это имя есть олатинизированное немецкое Valwen. В письме братьев проповедников и миноритов, писанном в 1241 г., говорится, что в числе войск татар есть и «кумане, которых мы, – объясняет автор послания, – называем по-немецки Valwen»[140]. Нет никакого основания предполагать ученого домысла в слове valani и valania. Средневековые писатели могли бы, пожалуй, произвести его от страны Алании и народа алан, но Рубруквис, знакомый со средневековой ученостью, непременно и пояснил бы нам это производство. Очевидно, наш путешественник передал в латинской форме имя Valven, бывшее распространенным в Германии. Вариант его встречается в одном польском известии в форме Balwen или Blawen[141]. Здесь это имя отождествляется с Plauci. Весьма возможно, что первоначальная форма и есть Blawen из Plauci; под последним названием разумелись кумане-половцы[142]. У венгерских писателей это племя называется еще cuni, что ясно обнаруживается из сличения известий нашей летописи и хроники Туроца о Санской битве 1097 г. Венгерский писатель рассказывает, что русские призвали себе на помощь кунов против короля Коломана; венгры потерпели страшное поражение[143]. По нашему источнику, Святополк Киевский пригласил Коломана действовать против Володаря и Василька, но половцы, приведенные Давидом Игоревичем, наголову разбили венгров[144].
Таким образом, источники дали нам возможность разобраться в целом ряде имен. Может быть, нам удастся теперь решить до сих пор спорный вопрос: следует ли отождествлять половцев с узами, или последние составляли отдельное племя, известное в наших летописях под именем торков? До сих пор исследователи не пришли ни к какому заключению[145], а между тем при таком или ином решении изменяется взгляд и на наши Черноклобуцкие поселения, существовавшие по реке Роси и в других местах. Поэтому мы считаем необходимым рассмотреть этот вопрос подробнее, тем более что с ним неразрывно связан другой – о прародине наших кочевников.
Источниками для его решения являются известия мусульман, византийские хроники, русская летопись и некоторые данные, сообщаемые западноевропейцами. Разберем же сначала известия византийцев.
Прием императором Константином VII Багрянородным княгини Ольги. Подношение Ольге императорских даров. Миниатюра из Радзивилловской летописи
Самый важный писатель для географии и этнографии IX и X вв., бесспорно, есть Константин Багрянородный по богатству сообщаемых им данных, которые собирать было для него удобнее, легче, чем для кого-либо другого. Он знает узов в Европе, между Волгой и Яиком, на местах, где, по его словам, жили прежде вытесненные ими печенеги[146]. Отчего же для императора осталось неизвестным другое из имен этого народа – комане или кипчаки? Автор, так подробно говорящий о печенегах, о союзе узов с хазарами, не мог не иметь сведений о названиях этого племени, если бы их было несколько. Но, может быть, эти же самые узы с течением времени изменили свое имя, стали называться куманами, кипчаками? Ответ на это мы находим при сравнении между собой известий других византийских писателей. Первый раз кумане появляются участвующими в делах Балканского полуострова в 1078 г. В это время они вместе с печенегами осаждают Адрианополь[147]. Никаких упоминаний раньше этого года мы о них не находим. Между тем племя, нас теперь интересующее, переходит Дунай еще в 1064 г. и все-таки под своим собственным именем узов. Об этом нам сообщают два автора – Атталейота и Скилица, оба писавшие в XI в. По мнению господина Васильевского, второй вполне подражал первому, т. е. целиком списывал у него. Атталейота же был участником в деятельности императора Романа[148] и потому заслуживает полного нашего доверия. В своей истории он постоянно отличает куман от узов. О переправе последних через Дунай мы находим у него подробный рассказ, как они переправлялись, как разбили болгар и греков и разграбили весь Иллирик до Фессалоники и даже до Эллады. Но зима доконала их. Часть их приняла византийское подданство. «Те, которые пришли, – говорит Атталейота, – к римскому императору, взявши государственную землю в Македонии, стали на сторону римлян и по сю пору пребывают союзниками их… и были удостоены сенаторских и сиятельных достоинств». Это место особенно важно для нашего вопроса. Выражение «по сю пору» показывает, что писавший сам знает эти поселения узов, что они существовали в его время. Кроме того, Атталейота мог лично знать некоторых узов, облеченных сенаторским званием, служивших в византийской армии. Участник походов Романа, он должен был близко быть знакомым с представителями этого племени. Следовательно, наш писатель имел полную возможность различить узов от других тюркских племен, печенегов, половцев.
Скилица, писавший также в XI в., одинаково не лишен был возможности наблюдать и печенегов, и узов, и поэтому, хотя он и несамостоятелен в смысле фактическом, то все-таки различие, делаемое им между узами и куманами, заслуживает внимания. Оба приводимые писателя, при появлении половцев в 1078 г., прямо говорят, что это кумане. Отчего же они не назвали новых врагов и узами?
Переходя затем к известиям Анны Комнены, мы видим у нее полное подтверждение нашего мнения. Она рассказывает о событиях царствования своего отца, когда кумане-половцы принимают деятельное участие в судьбах Византии. Говоря о борьбе императора Алексея с куманами и печенегами, она указывает, что в войсках ее отца были узы, отличая, таким образом, последних от первых; рассказывая о борьбе печенегов с куманами, о том, что последние заняли болото Озолимну, Анна дает нам знать, что это имя произошло от народа узов, некогда здесь останавливавшегося лагерем[149]. Нам не важен филологический домысел писательницы, а факт признания ею узов за отдельный народ. Ценность известий Анны увеличивается еще потому, что она, несомненно, воспользовалась рассказами своего отца, что видно из мелких подробностей в описаниях битв, действий императора. А никто уже не может отрицать, что Алексей сознательно отличал узов от команов: первые были в его войске, а со вторыми он вел борьбу и принимал их посольства.
Приведем здесь два западноевропейских известия из времени крестовых походов, которые подкрепляют сказанное выше. Именно, по Раймунду-де-Ажиль, крестоносцы застали в Диррахиуме в 1096 году служивших в войске Алексея: гузов, фанаков (печенегов) и команов; по другому автору, там находились в 1110 г.: туркопулы, команиты и пиценарии[150]. Очевидно, писано это по рассказам очевидцев, а посему заслуживает быть принятым в число доказательств.
Сличим теперь показания приведенных писателей с известиями нашей летописи.
Мы приводили уже раньше сообщение Константина Багрянородного, что узы в IX в. жили еще за Яиком, в Азии, затем, потеснив печенегов, заняли область между Яиком и Волгой[151]. Писатель X в. Массуди находит их уже на правой стороне реки Дона, который отделяет от них Хазарию[152]. Географические сведения русских о Поволжье и Подонье в X в. были довольно значительны благодаря походам на Восток Святослава и его предшественников[153]. В раздаче уделов Владимиром Святым упоминается уже Тмуторакань, на восточном берегу Керченского пролива[154]. Какой же народ знает наша летопись в степях около Дона в X в.? Печенегов и торков. Услугами последних воспользовался в 985 г. Владимир Святой, когда шел на волжских болгар. «Иде Володимир на болгары с Добрынею уем своим в лодьях, а торкы берегом приведе на конех»[155]. Что это племя торков действительно жило у Дона, доказывается тем обстоятельством, что его остатки в первой четверти XII столетия ведут на берегах этой реки отчаянную борьбу с половцами[156]. Затем Константин Багрянородный в одном месте делает весьма важное сообщение: «Должно знать, – находим у него, – что в то время, когда печенеги были выгнаны из своей земли, некоторые из них по своей воле и по взаимному соглашению остались там и стали жить вместе с так называемыми узами и до сих пор находятся между ними»… Это известие указывает на дружественное совместное сожитие, а никак не на кочевание только в одних и тех же местностях. Эта небольшая горсть оставшихся печенегов могла быть отличена от узов только благодаря сохранению своей национальной одежды, как поучает сына наш император-писатель[157].
Перечитайте теперь все наши летописи и убедитесь, что печенегов среди половцев не было. Последние в нашей летописи везде являются одни. Но вместо того мы находим в наших источниках другие важные факты. Первое нападение печенегов на Русь, по нашей летописи, было в 915 г.[158], а последняя отчаянная битва с ними у Золотых ворот произошла в 1034 г. Они были разбиты наголову «тако погибоша, а прок их пробегоша и до сего дни»[159]. Печенеги не погибли окончательно, и после этого поражения на Руси мы видим их сильный напор на Византию в 1035 г.[160] Русская земля избавилась от печенежского народа. С этого времени с ними начинает иметь дело только Балканский полуостров. В продолжение 82 лет (1034–1116 г.) нет о них упоминаний в русской летописи. Но вот после такого длинного периода они неожиданно являются снова, на Дону, в 1116 г. Неужели они снова перекочевали назад из придунайской области? Это для них было невозможно, ибо сзади их стояли другие кочевники. «В се же лето (1116 г.), – говорит летопись, – бишася половци с торкы и с печенеги у Дона, и секошася два дни и две нощи, и придоша в Русь к Володимеру торци и печенези»[161]. Очевидно, это были те самые печенеги, которые, по словам Константина Багрянородного, остались среди узов.
Князь Борис идет на печенегов. Миниатюра из «Сказания о Борисе и Глебе»
Таким образом, тождество наших торков и узов вполне обнаруживается. И в дальнейших событиях печенеги являются неразрывно с торками. «Прогна Володимер (в 1121 г.) береньдичи из Руси, а торци и печенези сами бежаша»[162]. Печенеги и торки вместе, как мы увидим, поселились и по реке Роси. Если этот небольшой остаток печенегов сроднился с торками, то это нисколько не мешало последним вести борьбу с целым народом печенежским, занявшим после 1034 г. юго-западную часть степей. Византийцы нам сообщают о постоянных стычках печенегов с узами[163]. Но последние – не половцы, появление которых в южнорусских степях произошло в первый раз лишь в 1055 г., а первое нападение на Русь в 1061 (1063 г.)[164]. Занятие половцами юго-западных окраин степей, как видно из византийских источников, относится к последней четверти этого столетия[165].
Арабы также не оставили без внимания наших кочевников, и печенеги являются в их сочинениях под именем «баджнак». Укажем для примера на известия двух арабских писателей Эль-Бекри и Аль-Балхи. Говоря о стране Баджнак, Эль-Бекри рассказывает, что к северу от нее лежит земля Kifdjak (Кипчак), на юг Хазария, на восток Гузия, на запад славяне[126]. А Эль-Балхи сообщает, что «часть турка выселилась из страны своей и заняла пространство между хазаром и Румом (Византией) – их зовут баджнак; в древние времена они не занимали настоящих своих жилищ, а лишь впоследствии они разделили и завоевали эти владения»[127]. Если мы постараемся определить по другим источникам, какой народ обитал в указанных арабами местностях, то убедимся, что это были печенеги. Эль-Бекри писал в XI столетии, а Эль-Балхи в первой половине X в., но как тот, так и другой говорят, очевидно, о времени им предшествующем[128], т. е. о начале X в. или о конце IX столетия. В этот период все пространство между Хазарией и Византией занимали печенеги, о чем единогласно говорят как византийские источники, так и русские летописи[129]. Кроме того, Константин Багрянородный сообщает нам, «что печенеги сначала жили возле рек Волги и Яика, и соседями их были народы, которые называются мазари и узы. Пятьдесят лет назад так называемые узы, согласившись с хазарами и напавши на печенегов, одолели их и выгнали из собственной страны[130]. Если наш писатель и не говорит специально о границах Печенегии, то все-таки из его известия видно, что соседями этой страны были узы и хазары, так что Эль-Бекри, Аль-Балхи и император-историк взаимно поддерживают друг друга и говорят, очевидно, об одном в том же народе.
Всматриваясь во все указанные варианты, не особенно трудно заметить, что они являются лишь искажением какого-то одного имени, которое, как кажется, дано было печенегам иностранцами.
Явившиеся затем в Европу половцы награждаются средневековыми писателями массой различных имен. Половци, plauci, balwen или blawen, walwen, Κόμανοι, cumani, cuni, кипчаки – вот под какими названиями известно было новое кочевое племя. Небольшое сличение известий различных источников покажет нам, что здесь во всех случаях разумеется один народ.
В 1201 г. между болгарами и Византией был заключен мир[131], закончивший долгую борьбу этих двух народов, в которой на стороне первых, по византийским источникам, стояли скифы или комане. В этом году, по рассказу Никиты Хониата, влахи и комане разоряли Фракию, но князь Галиции, Роман, напал с большим войском на землю коман, разграбил и опустошил ее без труда. Этот писатель знает также, что в этом году Роман и Рюрик дрались между собой, причем на стороне второго были комане. Наша летопись вполне подтверждает это известие, ставя на место византийских коман своих половцев: «тое же зимы ходи Роман на половцы и взя вежи половечьские, и приведе полона много и душь христианских отполони много и бысть радость в земли Рустей. Тое-же зимы Генваря 2 взят бысть Киев Рюриком и Ольговичи, и всею половечьскою землею»[132]. Под тем же именем половцы являются и у западных писателей, которые называют их cumani. Так Рубруквис, описывая южнорусские степи, говорит, что на них обыкновенно жили кумане прежде, чем пришли татары[133], а далее повторяет: «На ней (этой равнине) обыкновенно кочевали кумане, которые называются капшат (kapschat = кипчак)»[134]. Нам кажется, не может быть сомнения в тождестве куман и Κόμανοι, а потому мы можем подтвердить слова Рубруквиса, что они и кипчаки одно и то же, двумя известиями – одним арабским и другим византийским. Ибн-Яхия повествует о том, что кипчаки были на египетском престоле; эта кипчакская династия старалась окружить себя своими соотечественниками, и все важные государственные должности перешли в их руки[135]. Этот факт вполне подтверждает и Пахимер с Никифором Грегорой, рассказывая, что между Михаилом Палеологом и султаном Египта, происходившим из куман, проданных некогда в рабство, был заключен торговый договор, по которому египетские корабли могли свободно плавать к северным берегам Черного моря для покупки его соотечественников.
Тождество же наших половцев и кипчаков видно из известия Ибн-эль-Атира. По его словам, татары проникли через Дербент в их страну, отвлекли их от союза с алланами и разбили по одиночке тех и других; тогда кипчаки искали спасения у русских. То же самое повествует и Альбульгази[136]. Вполне согласно с этими писателями говорит и наша летопись, но на место кипчаков ставит половцев. «В лето 6732. Приде неслыханная рать: безбожнии моавитяне, рекомыи татарове, придоша на землю половецьскую… Прибегшим-же половцем многим в Рускую землю»[137]. Как Ибн-эль-Атир и Абульгази рассказывают потом о поражении русских и кипчаков, так наши летописи говорят о победе татар над русскими и половцами. Кажется, нет основания после приведенных фактов сомневаться в тождестве половцев, куманов и кипчаков. Мы не можем объяснить происхождения имени «кумане». Может быть, и западные, и византийские писатели узнали его от половцев, если мы только предположим, что последние сами величали себя куманами[138].
Обращаясь снова к известиям Рубруквиса, мы находим унего следующее добавление: «Немцами же называются (кумане) валанами (valani), а область их Валанией (Valania)»[139]. Кажется, что это имя есть олатинизированное немецкое Valwen. В письме братьев проповедников и миноритов, писанном в 1241 г., говорится, что в числе войск татар есть и «кумане, которых мы, – объясняет автор послания, – называем по-немецки Valwen»[140]. Нет никакого основания предполагать ученого домысла в слове valani и valania. Средневековые писатели могли бы, пожалуй, произвести его от страны Алании и народа алан, но Рубруквис, знакомый со средневековой ученостью, непременно и пояснил бы нам это производство. Очевидно, наш путешественник передал в латинской форме имя Valven, бывшее распространенным в Германии. Вариант его встречается в одном польском известии в форме Balwen или Blawen[141]. Здесь это имя отождествляется с Plauci. Весьма возможно, что первоначальная форма и есть Blawen из Plauci; под последним названием разумелись кумане-половцы[142]. У венгерских писателей это племя называется еще cuni, что ясно обнаруживается из сличения известий нашей летописи и хроники Туроца о Санской битве 1097 г. Венгерский писатель рассказывает, что русские призвали себе на помощь кунов против короля Коломана; венгры потерпели страшное поражение[143]. По нашему источнику, Святополк Киевский пригласил Коломана действовать против Володаря и Василька, но половцы, приведенные Давидом Игоревичем, наголову разбили венгров[144].
Таким образом, источники дали нам возможность разобраться в целом ряде имен. Может быть, нам удастся теперь решить до сих пор спорный вопрос: следует ли отождествлять половцев с узами, или последние составляли отдельное племя, известное в наших летописях под именем торков? До сих пор исследователи не пришли ни к какому заключению[145], а между тем при таком или ином решении изменяется взгляд и на наши Черноклобуцкие поселения, существовавшие по реке Роси и в других местах. Поэтому мы считаем необходимым рассмотреть этот вопрос подробнее, тем более что с ним неразрывно связан другой – о прародине наших кочевников.
Источниками для его решения являются известия мусульман, византийские хроники, русская летопись и некоторые данные, сообщаемые западноевропейцами. Разберем же сначала известия византийцев.
Самый важный писатель для географии и этнографии IX и X вв., бесспорно, есть Константин Багрянородный по богатству сообщаемых им данных, которые собирать было для него удобнее, легче, чем для кого-либо другого. Он знает узов в Европе, между Волгой и Яиком, на местах, где, по его словам, жили прежде вытесненные ими печенеги[146]. Отчего же для императора осталось неизвестным другое из имен этого народа – комане или кипчаки? Автор, так подробно говорящий о печенегах, о союзе узов с хазарами, не мог не иметь сведений о названиях этого племени, если бы их было несколько. Но, может быть, эти же самые узы с течением времени изменили свое имя, стали называться куманами, кипчаками? Ответ на это мы находим при сравнении между собой известий других византийских писателей. Первый раз кумане появляются участвующими в делах Балканского полуострова в 1078 г. В это время они вместе с печенегами осаждают Адрианополь[147]. Никаких упоминаний раньше этого года мы о них не находим. Между тем племя, нас теперь интересующее, переходит Дунай еще в 1064 г. и все-таки под своим собственным именем узов. Об этом нам сообщают два автора – Атталейота и Скилица, оба писавшие в XI в. По мнению господина Васильевского, второй вполне подражал первому, т. е. целиком списывал у него. Атталейота же был участником в деятельности императора Романа[148] и потому заслуживает полного нашего доверия. В своей истории он постоянно отличает куман от узов. О переправе последних через Дунай мы находим у него подробный рассказ, как они переправлялись, как разбили болгар и греков и разграбили весь Иллирик до Фессалоники и даже до Эллады. Но зима доконала их. Часть их приняла византийское подданство. «Те, которые пришли, – говорит Атталейота, – к римскому императору, взявши государственную землю в Македонии, стали на сторону римлян и по сю пору пребывают союзниками их… и были удостоены сенаторских и сиятельных достоинств». Это место особенно важно для нашего вопроса. Выражение «по сю пору» показывает, что писавший сам знает эти поселения узов, что они существовали в его время. Кроме того, Атталейота мог лично знать некоторых узов, облеченных сенаторским званием, служивших в византийской армии. Участник походов Романа, он должен был близко быть знакомым с представителями этого племени. Следовательно, наш писатель имел полную возможность различить узов от других тюркских племен, печенегов, половцев.
Скилица, писавший также в XI в., одинаково не лишен был возможности наблюдать и печенегов, и узов, и поэтому, хотя он и несамостоятелен в смысле фактическом, то все-таки различие, делаемое им между узами и куманами, заслуживает внимания. Оба приводимые писателя, при появлении половцев в 1078 г., прямо говорят, что это кумане. Отчего же они не назвали новых врагов и узами?
Переходя затем к известиям Анны Комнены, мы видим у нее полное подтверждение нашего мнения. Она рассказывает о событиях царствования своего отца, когда кумане-половцы принимают деятельное участие в судьбах Византии. Говоря о борьбе императора Алексея с куманами и печенегами, она указывает, что в войсках ее отца были узы, отличая, таким образом, последних от первых; рассказывая о борьбе печенегов с куманами, о том, что последние заняли болото Озолимну, Анна дает нам знать, что это имя произошло от народа узов, некогда здесь останавливавшегося лагерем[149]. Нам не важен филологический домысел писательницы, а факт признания ею узов за отдельный народ. Ценность известий Анны увеличивается еще потому, что она, несомненно, воспользовалась рассказами своего отца, что видно из мелких подробностей в описаниях битв, действий императора. А никто уже не может отрицать, что Алексей сознательно отличал узов от команов: первые были в его войске, а со вторыми он вел борьбу и принимал их посольства.
Приведем здесь два западноевропейских известия из времени крестовых походов, которые подкрепляют сказанное выше. Именно, по Раймунду-де-Ажиль, крестоносцы застали в Диррахиуме в 1096 году служивших в войске Алексея: гузов, фанаков (печенегов) и команов; по другому автору, там находились в 1110 г.: туркопулы, команиты и пиценарии[150]. Очевидно, писано это по рассказам очевидцев, а посему заслуживает быть принятым в число доказательств.
Сличим теперь показания приведенных писателей с известиями нашей летописи.
Мы приводили уже раньше сообщение Константина Багрянородного, что узы в IX в. жили еще за Яиком, в Азии, затем, потеснив печенегов, заняли область между Яиком и Волгой[151]. Писатель X в. Массуди находит их уже на правой стороне реки Дона, который отделяет от них Хазарию[152]. Географические сведения русских о Поволжье и Подонье в X в. были довольно значительны благодаря походам на Восток Святослава и его предшественников[153]. В раздаче уделов Владимиром Святым упоминается уже Тмуторакань, на восточном берегу Керченского пролива[154]. Какой же народ знает наша летопись в степях около Дона в X в.? Печенегов и торков. Услугами последних воспользовался в 985 г. Владимир Святой, когда шел на волжских болгар. «Иде Володимир на болгары с Добрынею уем своим в лодьях, а торкы берегом приведе на конех»[155]. Что это племя торков действительно жило у Дона, доказывается тем обстоятельством, что его остатки в первой четверти XII столетия ведут на берегах этой реки отчаянную борьбу с половцами[156]. Затем Константин Багрянородный в одном месте делает весьма важное сообщение: «Должно знать, – находим у него, – что в то время, когда печенеги были выгнаны из своей земли, некоторые из них по своей воле и по взаимному соглашению остались там и стали жить вместе с так называемыми узами и до сих пор находятся между ними»… Это известие указывает на дружественное совместное сожитие, а никак не на кочевание только в одних и тех же местностях. Эта небольшая горсть оставшихся печенегов могла быть отличена от узов только благодаря сохранению своей национальной одежды, как поучает сына наш император-писатель[157].
Перечитайте теперь все наши летописи и убедитесь, что печенегов среди половцев не было. Последние в нашей летописи везде являются одни. Но вместо того мы находим в наших источниках другие важные факты. Первое нападение печенегов на Русь, по нашей летописи, было в 915 г.[158], а последняя отчаянная битва с ними у Золотых ворот произошла в 1034 г. Они были разбиты наголову «тако погибоша, а прок их пробегоша и до сего дни»[159]. Печенеги не погибли окончательно, и после этого поражения на Руси мы видим их сильный напор на Византию в 1035 г.[160] Русская земля избавилась от печенежского народа. С этого времени с ними начинает иметь дело только Балканский полуостров. В продолжение 82 лет (1034–1116 г.) нет о них упоминаний в русской летописи. Но вот после такого длинного периода они неожиданно являются снова, на Дону, в 1116 г. Неужели они снова перекочевали назад из придунайской области? Это для них было невозможно, ибо сзади их стояли другие кочевники. «В се же лето (1116 г.), – говорит летопись, – бишася половци с торкы и с печенеги у Дона, и секошася два дни и две нощи, и придоша в Русь к Володимеру торци и печенези»[161]. Очевидно, это были те самые печенеги, которые, по словам Константина Багрянородного, остались среди узов.
Таким образом, тождество наших торков и узов вполне обнаруживается. И в дальнейших событиях печенеги являются неразрывно с торками. «Прогна Володимер (в 1121 г.) береньдичи из Руси, а торци и печенези сами бежаша»[162]. Печенеги и торки вместе, как мы увидим, поселились и по реке Роси. Если этот небольшой остаток печенегов сроднился с торками, то это нисколько не мешало последним вести борьбу с целым народом печенежским, занявшим после 1034 г. юго-западную часть степей. Византийцы нам сообщают о постоянных стычках печенегов с узами[163]. Но последние – не половцы, появление которых в южнорусских степях произошло в первый раз лишь в 1055 г., а первое нападение на Русь в 1061 (1063 г.)[164]. Занятие половцами юго-западных окраин степей, как видно из византийских источников, относится к последней четверти этого столетия[165].