– Здесь будет город заложен!
При этом пучеглазый князь пронзил волевым взором туманную даль, и расступились над Раздолбалтикой тучи, а на землю упали предвещающие удачу солнечные лучи.
Князь покрутил ус, потряс головой и широким шагом обошел лачугу. Запнувшись о лопнувшее деревянное корыто, великий вождь своего народа сказал слова, которые по понятным причинам в летописи не попали. Затем он простер длань над песчаным брегом и произнес:
– Нет, братия! Вот здесь будет город заложен!
– Почто именно тут, княже? – Старик упал на колени.
– Э… – Вершитель судеб явно растерялся, но быстро выкрутился: – А назло надменному соседу!
С того памятного дня погнали к указанному месту народ из всего княжества. Мужики тащили по болотам гранитные плиты, древесину и прочий стройматериал. Вскоре стало ясно, что приморский климат быстро разрушает бревенчатые здания, потому остановились на камне.
В считанные годы на месте болотистой пустоши вырос крепостной красавец. Речушки оделись в гранитные набережные, появились красивейшие мосты, дороги были замощены крепким булыжником. Князь велел строить дома не хуже, чем на Закате. Ему очень хотелось сделать свое княжество частью цивилизованной Закатии.
Не сдавались лишь старик со своею старухой. Они заломили за землю под своей лачугой такие непомерные деньги, что в конце концов сообразительные застройщики подпустили упрямым хозяевам красного петуха, и они остались с тем самым корытом, о которое исторически запнулся великий князь.
Так родился Легендоград.
О тысячах угробленных мужиков предпочитали не вспоминать, потому что важен результат, а не цена, тем более победителей не судят.
Все было сделано по немчурийскому и холландскому манеру. Улицы проектировались с немчурийской точностью, а от холланцев легендоградцы восприняли любовь к цветам и веселой траве. Веселую траву высаживали по периметру крепостных стен. Когда неприятель приходил осаждать город, он поджигал поля, норовя выкурить жителей, а те только смеялись.
Еще от Холландии некоторые легендоградские мужики восприняли обычай ходить ряженными в баб. Некоторым нравилось, другие их поколачивали.
Шли века, и Легендоград стал подлинным мостом между закатным миром и рассейскими княжествами. Кто-то находил в существовании этого города исключительную пользу, дескать, сие есть окно в Закатию. Другие полагали, что больно много плохого через это окно сквозит. За рубежом Легендоград тоже воспринимали неоднозначно.
Менялись времена и князья, и в суровый час упадка пришли темные силы во главе с самим Кощеем. В хладные осенние воды Раздолбалтики вошел наводящий ужас Летучий Холландец. С его борта грянул пушечный выстрел, возвещавший начало великого бунта. Город был захвачен за ночь. «Землю – крестьянам, вольеры – обезьянам! – кричали глашатаи. – Даешь княжества без княжеств, государства без государей, хозяйства без хозяев!»
Новую диковинную страну возглавил Кощей. Правда, он процарствовал недолго – неведомые колдуны с ним справились. Его не живое и не мертвое тело заключили в гробницу и поместили в столице Мозговского княжества.
С тех пор прошло немало лет, и нынешний князь был вполне себе самодержец, без всяких странных идей. Конечно, темное прошлое не отпускало славный город, зато жителям было чем гордиться. Например, небывалой по масштабам преступностью. А еще невероятной культурой. Хотя это вовсе не означало, что легендоградские преступники были очень культурны.
Остальное братьям Емельяновым предстояло узнать самим.
Глава вторая
В коей героям не очень везет, зато кое-кому не везет еще больше
Очень могло это быть, потому что чего тогда не было?
Ф. М. Достоевский
День путешествия по заброшенной, но ныне освобожденной дороге был скучен и не заслуживает подробного описания. Главное, что вечером Иван да Егор топали по улицам Легендограда в поисках постоялого двора. Следом катился, ударяясь о булыжники, колобок.
Были, были гостиные дворы, но слишком уж дорогие. У дембелей денег почти не осталось: заработанные Шарапкой грошики подходили к концу.
Вечерело стремительно. Высокие каменные дома да дворы-колодцы сгущали темноту. Длинные тени ложились на черные мостовые, крысы шарились в мусорных кучах, изредка раздавались кошачьи вопли. Наверное, пасюки ловили зазевавшихся мурок.
– Куда-то мы не туда забрели, братан, – сказал Старшой.
– Вон старушка какая-то, давай у нее спросим дорогу, – предложил Егор.
Впереди действительно ковыляла скрюченная в три погибели бабка. Одежда ее смотрелась сущими лохмотьями, на ногах вместо обуви было намотано тряпье. Старушка еле двигалась, но складывалось впечатление, что она торопится. Шаркали подошвы, звонко стучала клюшка, по пустому проулку разносились сиплые судорожные вдохи-выдохи.
Иван ускорил шаг и легко нагнал бабульку.
– Скажите, пожалуйста… – начал он, но старушка резко обернулась и без предупреждения нанесла парню молниеносный удар клюшкой между ног.
Громко охнув, Старшой согнулся и получил в лоб.
– Держи убивцу!!! – завопила бабка, занося клюку для нового удара.
Егор подскочил к боевой старушке, оттеснил от брата:
– Ты чего, охренела?
– Это убивец! Убивец! – запричитала она.
На крик мгновенно собралась толпа. Люди выскакивали из подворотен, дверей, высовывались из окон. Почти у каждого в руках был кол или нож.
Емельянов-старший валялся на земле и пытался восстановить дыхание, а младший стал оправдываться:
– Ты что несешь? Это мой брат. Никакой он не убийца! Мы вообще не местные.
Толпа обступила их со всех сторон. Принесли огонь. Старуха ткнула в близнецов дрожащим перстом:
– Оба убивцы! В сговоре лиходействуют, окаянные. Какой ты ему брат, вы ж разные, как бык и жеребец!
Люди тревожно бормотали, кто-то был явно возбужден и жаждал крови.
– Казним убийц, братия! – предлагали одни.
– Сначала помучаем, – не соглашались другие.
– Погодите! – рявкнул здоровенный мужик с молотом в руке, очевидно, кузнец. – С чего вы взяли, что они зло умыслили?
Бабка гневно зашамкала губами:
– Как же это понимать? Догнал, пристал и всякое там это… Да вы его обыщите, у него топор должен быть!
Слегка очухавшийся Иван показал пустые руки.
– Нету у нас топоров, – промолвил Егор. – Вот, меч только у меня, а Ваня вовсе без оружия ходит.
В толпе раздались разочарованные возгласы:
– Не он… Пустое… Зря орала, старая… Вспомнила бабка, как девкой была…
Народ засмеялся, стал расходиться. Ефрейтор помог брату встать.
– Люди добрые! – не унялась старуха. – Что же вы это, преступников отпускаете?
Кузнец пожал плечами:
– А кто вы будете, парняги?
– Я Иван, а он Егор, – выдавил Старшой. – Путешествуем. Сегодня вот к вам пришли, и сразу такой горячий прием…
– Ну, вы на нас не серчайте, – улыбнулся мужик. – А ты, мать, иди, куда шла. Ложная тревога.
– Небось выкинули топор под шумок, – пробурчала бабка, но уже и сама поняла, что обозналась. Повернулась, побрела прочь.
– А чего это она, сбрендила? – тихо спросил Егор.
– Сбрендишь тут, – невесело усмехнулся кузнец. – У нас несколько месяцев уже рыщет по ночам страшный убийца. Выслеживает старушек и рубит их топором. Раскалывает голову, как орех. За это его Раскольником прозвали.
– Ни фига себе, маньячок, – подивился Иван. – Бандитский у вас город. Не подскажете, где тут можно переночевать дешево, но неплохо?
– Прямо пройдете, там будет широкая улица. Свернете направо и вскоре окажетесь возле постоялого двора «Большая вилка». Вполне хорошее заведение.
– Спасибо.
– Не за что. Вы вроде парняги хорошие. Только наверняка вами сыск заинтересуется. Этот убивец старушек весь Легендоград на уши поднял. Ну, удачи.
Кузнец закинул молот на плечо и пошел в узкий проулок.
– А где колобок? – подал голос Егор.
– Туточки! – Хитрый каравай выкатился из-под кучи какой-то ветоши.
– Смотри, круглый, как бы тебя крысы не сожрали, – сказал Старшой.
– Я несъедобный, – гордо заявил колобок.
Ефрейтор хмыкнул:
– Крысы жрут все. Вон, у нас на складе армейском даже сапоги грызли…
– Возьмите меня на руки, а? – жалобно попросил умный хлебец.
– Егор, бери ты, – проговорил Иван. – А то мне еще не очень здорово.
– Бабушка боевая. Вмазала круто, даже я позавидовал, – сказал младший.
– Давай, я тебе так же врежу, чтобы не завидно было, – предложил Емельянов-старший. Брат не согласился.
Близнецы четко последовали совету кузнеца и спустя пять минут увидели вывеску: огромную вилку в руке маленького мужичка с рыбьим хвостом.
Под вывеской располагался вход в харчевню. Внутри было уютно и почти чисто. Братья приценились и порадовались тому, что денег хватило на постой и пищу. Причем дня на три минимум.
Еда не отличалась изысканностью, но с устатку показалась вкуснейшей. Ржаные лепешки и молоко.
– Ничего, что мы хлеб едим? – спросил Егор колобка.
– Ешьте, вандалы.
Иван оценил хмурый вид Хлеборобота и поинтересовался:
– Слушай, а ты чем питаешься? Может, тебе купить чего-нибудь?
– Пожалуйста, мозги обезьяны, – выдал колобок.
– Чиво?! – протянул Егор, а Старшой поперхнулся лепешкой.
– Шучу. Мне еды не нужно, я беру живительную силу от батюшки-солнца, от деревьев и зверей… Вот ты меня пока нес, я у тебя тоже чуть-чуть отъел.
– Ах ты, вампир энергетический! – начал заводиться Емельянов-младший. – Я тебя сейчас мечом нашинкую в капусту, блин.
– Брось, братан. Он же не все сожрал. Ты у нас детина здоровенный, на сто таких Хлебороботов хватит, – примирительно сказал Иван.
– Не хочу я, чтобы без спросу… – Егор не договорил, вернулся к трапезе.
Отужинав, близнецы завалились спать в снятой комнатушке. Ефрейтор Емеля взял с колобка клятву, что тот не будет высасывать энергию, пока дембеля почивают. Иван перед сном думал: «Надо же, колобок-то не прост. И скорее всего, круглый паразит рассказал нам далеко не все. Может, его болтовня о магах Сусекских-Скреби – полная чушь. Короче, не ешь меня, колобок, я тебе песенку спою…»
Спозаранку дембеля двинулись на поиски Бояндекса.
И Егору, и Ивану хотелось домой. Они надеялись, что загадочный Бояндекс им поможет. Служили парни два года, мечтали скорее попасть домой, а тут – бах! – и мимо родного Воронежа. Ефрейтор все больше о маме задумывался: скучала, письма посылала, а теперь вот-вот спохватится – не едут сыновья. Старшой тоже вспоминал родных, но гнал грустные мысли, предпочитая жить насущными проблемами. С одной стороны, он скучал, а с другой, служба ведь отрывает от дома, демобилизация дарит свободу. Как не воспользоваться полученной самостоятельностью? В общем, не простые мысли роились в головах близнецов.
Легендоград уже проснулся. По туманным улицам спешили люди. Груженые телеги катились, стуча колесами по булыжникам. Изредка проезжали кареты с синими мигающими лампадами на крышах – властители и вельможи торопились на работу.
– Знаете ли вы, что в этом княжестве вместо боярской думы заседает ценат? – произнес колобок, глядя вслед очередной карете.
– Ты хотел сказать боялской? – переспросил Иван.
– Нет, боярской, – с нажимом повторил круглый лектор. – Это лишь в глупом Тянитолкаеве будто картавые собрались. – А здесь – боярский ценат.
– Сенат?
– Не зли меня! Ценат. По сути, это та же дума, но названная на зарубежный манер. Ну, и обычай сложился при обсуждении отвечать на главное: «Какова цена вопроса?» Любое решение должно быть тщательно выверено и оценено. Потому и ценат.
– В общем, то же яйцо, только вид сбоку, – подытожил Егор.
– Зато здесь кроме цената есть особый собор волхвов, возглавляемый княжьим ставленником. Создатель Легендограда окоротил власть кудесников, а то они сильно влияли на народ. Жрецам, конечно, не по нутру положение, когда над ними назначенный князем сидит. Который уже век пытаются они этот собор извести да отменить, ан не удается. Правда, нынешний владетель легендоградский, князь Велемудр, иногда слабину дает. Старший волхв почти убедил его распустить собор.
– Ты-то откуда знаешь? – удивился осведомленности каравая Иван.
– Так я вчера слушал, что в харчевной зале народ бает. Хочешь главные новости получить – ступай в корчму.
Путники как раз проходили мимо кумирни. Дембеля не сразу поняли, что это капище: мало ли для чего исполинские мраморные колонны стоят полукругом на гранитной площадке. Но в верхней части каждого колосса был высечен хмурый лик какого-нибудь неведомого парням бога.
– Что, ошеломляет? – усмехнулся колобок. – Тут, в Легендограде, все такое – здоровенное и на века.
– Интересно, а сортиры здесь тоже из мрамора? – пробубнил ефрейтор.
Старшой спросил дорогу к Бояндексу у немолодой торговки, расположившейся недалеко от капища. Ее скромный товар – холщовые рубахи неровного серого цвета – не вдохновлял, зато сведения она дала полезные:
– Пойдете на Ценатскую площадь, потом вдоль набережной до высокого такого здания. Там и обретается Бояндекс Вещий.
Вскоре воронежцы и каравай ступили на площадь. В центре нее покоился огромный камень, на котором величественно высился конный памятник. Жеребец, распахнув шесть крыльев, встал на дыбы, всадник простер длань в сторону широкой реки.
Что-то это все Ивану напоминало…
– Скажи, колобок, а у вас есть такой же, но без крыльев? – поинтересовался он.
– Скажешь тоже, – рассмеялся Хлеборобот. – Это же шестикрылый Серафим, волшебный жеребец, явившийся, по легенде, на перепутье.
– И кому же он явился?
– Известно кому – великому князю Путяте, основателю Легендограда. Вот он, на коне. А памятник сей называют Железным Всадником, хотя он из бронзы. Просто бронза дорогая, ее могут спилить на металлолом, а с железом никто связываться не станет. Как говорят в ценате, цена вопроса не та.
– Вот он значит какой, Путята, – проговорил Старшой.
– Разудалый и лихой, – подтвердил колобок. – На том берегу, в крепости, не так давно установили новый памятник. Но ваятель оказался то ли криворук, то ли обижен на кого-то, короче, превратил Путяту в урода с маленькой головенкой и большим задом. Сидит бронзовый князь в кресле, а досужая ребятня ему на колени лазит. По подобию с Железным Всадником этого истукана прозвали Бронзовым Сидельцем. Досталось же герою! Вообще, Путята хотел, чтобы его на немчурийский манер херром Питером величали. Ну, люди у нас простые, они кого угодно херром обложить горазды, да…
– Ну, пойдем уже, – насупился Егор. – Поскорей бы с этим Бояндексом перетереть. Домой хочу.
Прогулявшись по набережной, братья и Хлеборобот очутились возле высокого здания с большими окнами и высоким крыльцом. Взойдя по каменным ступеням к огромной двери, они прочитали надпись, выбитую на мраморной табличке:
...БОЯНДЕКС ВЕЩИЙ
Прием челобитчиков:
ежеутренне с рассвета до полудни.
Ниже висела берестяная дощечка с неутешительной информацией: «Посещения временно приостановлены, ибо Бояндекс хвор».
– Твою налево!.. – высказался ефрейтор.
– Гриппует, что ли? – Иван почесал за ухом. – Блин, у нас особый случай. Правильно?
– Да, – согласился Егор и дернул ручку двери.
Заперто.
Увалень пожал плечами и замолотил в дверь кулаком.
Через полминуты лязгнул засов, и на пороге объявился хмурый бородатый дядька в грязном фартуке, прикрывающем одежду. Рукава рубахи были закатаны до локтей. Вид дядьки не предвещал ничего хорошего.
– Чаго стучитя? – нелюбезно осведомился он.
– Надо с Бояндексом поговорить, – твердо сказал Старшой. – Срочно и важно.
– Оне не примають. Хандрять оне. Извольте пожаловать через недельку.
– Но нам очень надо!
– Всем надоть. Токмо оне не в силах речи вестить, подите-ка вы… – мужик глянул на здоровяка-ефрейтора, – подождитя. И через седмицу припожалувайте.
– Он точно примет?
– Всенепременнейше.
Дверь захлопнулась.
– Вот тебе и великий да несчастный многознатец. Так, вроде, Скипидарья его отрекомендовала?.. – пробормотал растерянный Иван.
– Будем ждать, – сказал Егор.
– А и верно, подождем, – весело подхватил колобок. – По Легендограду погуляем. Я ж тут давно не был.
– Угу, – издевательски закивал Старшой. – Только жить почти не на что. И домой хочется – просто вилы!
Он сумел вернуть мысли спутников на рельсы практицизма. Беспечного туризма в ближайшие дни не предвиделось.
Словно подслушав невеселые разговоры дембелей, расплакалась погода. Тучи, бродившие все утро, разродились мелким противным дождиком. Ветер швырял морось в лицо, забрасывал холодные капли за ворот. Путешественники поспешили обратно на постоялый двор.
Там их уже поджидал подтянутый и опрятно одетый незнакомец.
Он сидел у столика в харчевной зале. Когда мокрые и злые дембеля ввалились внутрь, мужчина встал и сделал шаг навстречу. На нем было подобие военной формы, на поверку же оказалось, что незнакомец носил строгие темно-коричневые брюки и сюртук. Туфли, явно иностранные, идеально блестели.
Лицо мужчины несло печать ума. Внимательные глаза цепко и без суеты изучали близнецов и колобка, незнакомец потер тонкий щетинистый подбородок. Темные волосы аккуратиста были аккуратно пострижены, виски отметила седина. При этом чувствовалось, что он далеко не стар, лет тридцати.
– З-здравствуйте, вы-то мне и нужны, – сказал, чуть заикаясь, мужчина. – Н-начальник сыска Радогаст, Федорин сын.
– Той самой Федоры? – пискнул колобок.
– Если вы подразумеваете ведунью, изрядно в алхимии поднаторевшую, то да, – приветливо откликнулся Радогаст. – Но мне важен сейчас иной вопрос. Д-давайте присядем.
Близнецы последовали за Федориным, расположились за столом. В другое время хозяйка подскочила бы, мол, чего изволите, но сейчас осталась за прилавком. «Предупреждена», – отметил Иван. Он отчаянно вспоминал, чего такого они с братом могли натворить. Разве что бандита на прямоезжей дороге ухайдакали. Так это вроде не преступление, а чистый подвиг.
– Если вы из-за Соловья-разбойника, то… – начал Старшой, но Радогаст поднял ладонь, дескать, погоди колоться, пока следствие не спросило.
– Я по поводу вчерашнего происшествия с горожанкой Пелагеей. Она заподозрила в одном из вас убийцу, но, по свидетельствам соседей, обозналась.
– А, ну да. Было такое, – подтвердил Иван.
– П-поведайте подробно.
Старшой рассказал об инциденте с мнительной и пугливой старухой. Егор немного добавил в той части, где Иван валялся на земле и боролся с болью. Колобок подтвердил показания спутников.
– Да-да, все сходится, – тихо пробормотал Федорин. – Я и не надеялся, что это он… А кто вы вообще?
– Странники, – коротко ответил Иван.
– Богатыри, – добавил Егор.
Радогаст прищурился. Старшой догадался: не надо навлекать на себя лишние подозрения.
– Мы пришли издалека, – начал он. – А вчера только-только из Тянитолкаева.
– Ах да, вы упоминали Соловья…
– Ну, мы его… того, – брякнул Емельянов-младший.
– Чего? – Глаза Федорина заблестели.
– Убили в рамках самообороны, – хмуро признался Иван, мысленно костеря брата самыми последними словами.
– Вы справились с Соловьем-разбойником?!
– Типа да, – широко улыбнулся Егор. – На самом деле его братка зашиб. Я даже не успел ничего сделать.
Старшой живо представил себя в тюрьме, а колобок поморщился, вспоминая свою краткую, но яркую футбольную карьеру.
Радогаст подробно расспросил, как дело было, куда труп дели и не понесли ли потери сами. Близнецы честно раскололись, и обвинить их было бы кощунственным.
– М-молодцы, – похвалил Федорин. – Давно этого самого Соловья приструнить надо было. Коли не врете, то геройский поступок совершили. Лично замолвлю слово перед светлым князем нашим Велемудром.
– Это было бы здорово, – ухватился за обещание сыскаря Иван. – А то мы совсем поистратились, того и гляди, деньги кончатся.
– Прискорбно. Работу бы вам… Я подумаю, что можно сделать. Ну, не смею задерживать. Да и мне, признаться, пора.
Радогаст ушел.
– Нормальный малый, – сказал Егор.
– Ага, просто ангел, – язвительно подтвердил Старшой. – Лишь бы дело какое не пришил.
Колобок скорчил вопросительную рожицу:
– Судя по всему, ты не доверяешь сыскарю?
– Вот именно. Не в наших традициях милиции доверять.
К столу подошла хозяйка, и близнецы заказали скромную трапезу. Завтрак они уже проворонили, а до обеда времени было полно. Однако кушать хотелось.
Простокваша и лепешки братьев вполне устроили.
– А кто такая Федора? – Иван вспомнил реакцию колобка на имя матери Радогаста.
Каравай захлопал глазками:
– А! Федора! Так она же самая великая ведунья современности. Она настолько сильная колдунья, что посуда, в которой Федора ставила алхимические опыты, однажды встала и ушла из дома! Утварь удалось вернуть. С тех пор Федора тщательнее моет посуду и вообще помешалась на чистоте. Вон какой опрятный у нее сын.
Перекусив, ребята завалились в снятой комнате на кроватях и предались ничегонеделанью. Колобок поддержал компанию.
Продремав полдня, старший сержант Емельянов полез в карман и в который уже раз извлек на свет газету «Алименты и Артефакты».
– Давай вслух, – попросил Егор.
Иван не стал жадничать:
...ФИНАНСЫ. На вопрос «В чем причина экономического кризиса?» министр финансов ответил, что надо было ставить на черное, а не на красное.
ЛИПЕЦКИЕ ЭКОЛОГИ БЬЮТ ТРЕВОГУ. Тревога – это фамилия пойманного ими браконьера.
НАУКА. Согласно исследованиям ученых, креоблезцидоз аскорблюируется в пятьдесят пять оглобурадизабровин, причем исключительно уфадлеарно. Как вы понимаете, это открытие в корне изменит нашу жизнь.
– Ересь какая-то, – оценил ефрейтор. – До этого смешнее было. Тут совсем бред.
Иван кивнул:
– В целом, да. Но я вот чего заметил. Газетенка-то изменяется. Я читал ту же самую полосу, что и в прошлый раз.
– То есть статьи другие?! – Егор приподнялся на локте.
– Точно.
– Отрыв башки! А что это значит?
– Ну ты, братишка, спросил. Не знаю. Может быть, тут нет никакой системы. А может, газета что-то подсказывает, надо лишь научиться ловить смысл.
– Возьми пару уроков у Скипидарьи, – улыбнулся младший.
– Юморист хренов! – притворно обиделся Старшой.
Он осмотрелся в поисках предмета, которым можно было бы запустить в брата, но кроме колобка было нечем. А Хлеборобота обижать не стоило.
Иван спрятал газету, пересчитал оставшиеся монеты.
– Не густо. Сегодня и завтра протянем, а потом – капец.
– Как бы заработать? – Егор снова лег на спину и уставился в потолок.
– Вы богатыри, – подал голос колобок. – А Легендоград – портовый город. В порту всегда нужны грузчики.
– Иди ты! – Негодование ефрейтора Емели не знало границ.
– Лучше мы говорящим хлебом торговать будем, – зловеще проговорил Старшой. – Ты, круглоголовый, так не прикалывайся. Я в армии не особо напрягался, а на гражданке и подавно не собираюсь.
Егор придал лицу выражение невинности:
– Хотя, ежель припрет, пойдем как миленькие.
Над Легендоградом бушевала гроза. Ливень обрушивался на крыши домов, старые мостовые, землю, многочисленные реки да каналы и другие поверхности, ориентированные к небу.
В сполохах молний город словно замирал для гигантской фотографии, но в этот поздний вечер Легендоград явно не говорил «cheese». Влажный воздух разносил озон и предчувствие трагедии.
В княжеском тереме умирал старик. Над ним высилась фигура, скрытая под огромным черным плащом. Обладатель фигуры – мужчина с извращенными понятиями о мире – зло сверкнул желтыми от ненависти глазами.
– А теперь, исчадье ненавистного Сварога, ты сдохнешь, – скрежещущим фальцетом сказал старику убийца и ушел прочь.
Плащ шуршал, но умирающий не слышал этого зловещего шороха, потому что гремел оглушительный гром.
Да и попробуйте прислушаться к шорохам, когда из вас хлещет кровь, толчками исторгаясь из многочисленных ран, нанесенных холодным оружием, предположительно, ножом.
– Я должен успеть, – хрипло пошептал старик, запуская дрожащую руку в рассеченный живот.
Сыскарь Федорин покинул дембелей, пришел в свое ведомство и тут же послал пару толковых ребят по прямоезжей дороге на Тянитолкаев. Хлопцы должны были выяснить, что там с Соловьем-разбойником.
Весь оставшийся день и половину вечера Радогаст работал над делом старушечьего душегуба. Его труды прервал помощник, принесший ежедневную грамоту с описанием слухов, новостей и настроений в народе Легендограда. Сотрудники сыска скрупулезно вносили в депешу любые мало-мальски значимые разговоры от свежих баек до вестей из соседних княжеств.
Федорин углубился в чтение и с почти физической болью отметил, что проклятый Раскольник запугал горожан до зубовной дроби. Там и сям вспыхивали самосуды, бабки словно с ума спятили и начинали орать по любому поводу: или не так посмотрел, или мозоли на руках, ясное дело, от топора, или поздоровался недостаточно учтиво, или мордой не вышел…
Радогаст схватился за голову: «Если поймаю, я его сам пилой распилю!»
Особое внимание составители грамоты уделили новым слухам из Тянитолкаева. Там совсем недавно объявлялись странно одетые витязи. Один из них победил чудище поганое, а потом они ушли на полночь, то есть к Легендограду. Дальше следовали рассуждения о том, что это посланники из славного рассейского прошлого, только Федорин эту информацию отбросил как досужие сплетни.