Страница:
Я оборачиваюсь и вижу, что он все еще стоит на дороге.
– Да пребудет с тобой великая сила! – повторяет он и со смехом запрыгивает в машину.
А я продолжаю молча стоять, уставившись на свои тапочки с Дартом Вейдером… Классика жанра!
Выйдя из душа и завернувшись в полотенце, я наклоняю голову вперед, расчесываю и сушу волосы. Потом направляю фен на запотевшее зеркало и высушиваю небольшой кружок, чтобы накраситься. Загар постепенно начинает сходить. Похоже, здесь нам придется загорать нечасто, так что можно привыкать к более бледной коже.
Зачесав волосы назад, я собираю их в хвост, чуть трогаю губы блеском и накладываю немного туши на ресницы. Румяна отодвигаю в сторону. Здесь они мне вряд ли понадобятся: румянец и без того не сходит со щек – то от холодного ветра, то от смущения, когда разговариваю с Уиллом…
Пока я была в душе, мама и Кел уже вернулись и снова ушли. Она оставила мне записку, что они с Келом и ее подругой Брендой поедут в город возвращать фургон. На стойке лежат три купюры по двадцать долларов, ключи от машины и список продуктов. Я кладу все в карман и иду к джипу. На этот раз мне удается добраться без приключений.
Включая заднюю передачу, я вдруг осознаю, что понятия не имею, куда ехать. Об этом городе я не знаю ровным счетом ничего. Не знаю даже, куда свернуть в конце нашей улицы, налево или направо. Младший брат Уилла играет во дворе перед домом, поэтому я подъезжаю к забору, опускаю пассажирское окно и подзываю его:
– Эй, можно тебя на секундочку?
Он неуверенно смотрит на меня, но не двигается с места: наверное, боится, что я снова превращусь в зомби. Потом все-таки подходит к машине, но останавливается метрах в трех.
– Как доехать до ближайшего продуктового магазина? – спрашиваю я.
– Ты серьезно?! Мне же девять лет! – закатывает он глаза.
«Ясно, – думаю я, – значит, они с братом похожи только внешне», – но вслух говорю:
– Ну все равно спасибо. Тебя как зовут-то?
– Дарт Вейдер! – с ехидной улыбочкой выпаливает он, смеется и убегает.
Дарт Вейдер?! До меня постепенно доходит, что он намекает на тапочки, в которых я красовалась сегодня утром. Но это совершенно не важно. Важно, что Уилл наверняка говорил с ним обо мне. Я невольно начинаю представлять себе, о чем они говорили, что думает обо мне Уилл… Если он вообще что-то думает. Не знаю почему, но я-то думаю о нем куда больше, чем хотелось бы: гадаю, сколько ему лет, на какой программе он учится, есть ли у него, не дай бог, девушка…
К счастью, у меня в Техасе никаких бойфрендов не осталось. Последний год я ни с кем не встречалась. Учеба, работа, Кел, которого надо было возить на тренировки, – тут не до парней. Теперь, вероятно, придется превратиться из человека, у которого нет ни минуты свободного времени, в человека, которому совершенно нечем заняться.
Я лезу в бардачок в поисках навигатора и тут слышу голос Уилла:
– Плохая идея!
Он подходит к машине, я изо всех сил пытаюсь сдержать улыбку, которая все равно расплывается на лице, и подключаю навигатор:
– Почему плохая?
– Сейчас много где ведутся дорожные работы, – объясняет Уилл, скрестив руки на груди и заглядывая в окно. – С этой штукой наверняка заблудишься.
Пока я лихорадочно соображаю, что ответить, к дому подъезжают Бренда и мама. Бренда опускает водительское окно, и мама, потянувшись к нему со своего места, кричит:
– Не забудь купить стиральный порошок! Не помню, включила ли я его в список! И сироп от кашля. Я, кажется, заболеваю!
Кел выпрыгивает из машины, подбегает к брату Уилла и зовет его к нам, посмотреть, как мы живем.
– Можно мне пойти? – спрашивает тот у Уилла.
– Конечно иди, Колдер, – разрешает Уилл, открывая дверь с пассажирской стороны. – Я съезжу с Лейкен в магазин и скоро вернусь.
«Съезжу с Лейкен в магазин?!» А спросить слабо?! Я возмущенно смотрю на него, но он уже пристегивается.
– Я плохо умею объяснять. Ты не против, если я просто съезжу с тобой?
– Да нет, не против, – смеюсь в ответ я.
Я оглядываюсь на Бренду и маму, но они уже заехали во двор. Я трогаюсь с места и, следуя указаниям Уилла, выезжаю на шоссе.
– Значит, твоего братишку зовут Колдер? – говорю я, пытаясь хоть как-то поддержать разговор.
– Единственный и неповторимый. Родители много лет пытались завести второго ребенка, и наконец появился Колдер. К тому времени имена типа Уилл давно вышли из моды.
– А мне нравится твое имя! – вылетает у меня изо рта, и я тут же жалею о сказанном: еще подумает, что я с ним кокетничаю!
Он смеется. Мне нравится его смех. Нравится! И это меня бесит!
Я вздрагиваю от неожиданности, когда он убирает волосы с моего плеча и дотрагивается до шеи. Его пальцы забираются под воротник и ощупывают мое плечо.
– Надо будет поменять пластырь, – замечает он, поправляя на мне рубашку и поглаживая плечо.
– Напомни купить его в магазине, – говорю я, чувствуя, как по шее прокатывается горячая волна, но изо всех сил пытаясь сохранять самообладание.
– Итак, Лейкен… – начинает он и на секунду замолкает, глядя через плечо на коробки, громоздящиеся на заднем сиденье. – Расскажи о себе.
– О нет. Все так банально!
– Ладно, – улыбается он. – Придется самому выяснять, что ты за человек!
Он наклоняется и нажимает на магнитоле кнопку «Извлечь диск». Движения такие плавные, как будто он тренировался годами. Завидую. Сама я никогда не отличалась особой грациозностью.
– Знаешь, о человеке многое можно сказать по тому, что за музыку он слушает, – продолжает он, доставая диск, и удивленно смеется. – «Всякая фигня Лейкен»?! В смысле? Твоя фигня или фигня в твоем стиле?
– Просто я не люблю, когда Кел без спроса берет мою фигню. Понятно? – Я забираю у него диск и вставляю обратно в магнитолу.
Из колонок на полной громкости доносятся звуки банджо, и мне сразу становится неловко. Я, конечно, из Техаса, но не хочу, чтобы Уилл решил, что я люблю кантри! Вот уж по чему я точно не буду скучать, уехав из Техаса, так это по музыке в стиле кантри! Я убавляю громкость, но он хватает меня за руку.
– Не надо! Я знаю эту песню! – протестует он.
Я поворачиваю ручку громкости обратно. Да быть такого не может! Врет наверняка! Фу, какой дурацкий способ заигрывать с девушкой!
– Да что ты?! – не сдаюсь я. – И что же это за группа?
– Это «Братья Эйвитт»[3], – отвечает он, – песня у меня проходит под названием «Габриэла», но она вроде из альбома «Песенки милашки». Тут еще такая классная кода, когда электрогитары вступают!
– Тебе нравятся «Братья Эйвитт»? – недоверчиво переспрашиваю я, убедившись в том, что он и правда знает, о ком речь.
– Нравятся? Да я их обожаю! В прошлом году они выступали в Детройте. Лучший концерт из всех, на которых мне довелось побывать!
Адреналин ударяет мне в голову, рука нерешительно застывает на регуляторе громкости, и я не могу отвести взгляд от его ладони, по-прежнему сжимающей мои пальцы. Мне приятно. Приятно! И это меня бесит! Мне, конечно, не впервой влюбляться в парня, но такой реакции на самые банальные вещи еще никогда не бывало!
Он видит, что я смотрю на наши руки, убирает ладонь и машинально потирает ее о штанину немного нервным жестом. Неужели тоже стесняется?
Музыку, которую я слушаю, мейнстримом не назовешь. Редко встречаются люди, которые хотя бы слышали названия моих любимых групп. Однако «Братья Эйвитт» – мои самые-самые любимые!
Мы с папой часто засиживались допоздна и вместе пели, а он пытался подобрать аккорды на гитаре. Однажды он сказал об этой группе так: «Знаешь, Лейк, группу можно назвать талантливой, если ее музыка совершенна в своем несовершенстве».
Что конкретно папа имел в виду, я поняла, только когда начала слушать их песни по-настоящему: сбивчивые переборы банджо, страстные, но дисгармоничные ноты, вокал, переходящий из мягкого тона в рычание, а потом срывающийся на крик, – и все это в пределах одного куплета! Вот что составляет суть и характер их музыки, делая ее настоящей.
После смерти отца мама раньше времени вручила мне подарок, который он приготовил на мое восемнадцатилетие: два билета на концерт «Братьев Эйвитт». Мысль о том, как он, наверное, мечтал о моменте, когда сможет отдать их мне, заставила меня расплакаться. Я понимала, что должна пойти на концерт, что папе это понравилось бы, но не смогла. Выступление группы должно было состояться всего через несколько недель после его смерти, и я все равно не смогла бы получить удовольствие… По крайней мере, не такое, как если бы мы пошли туда вместе.
– Я тоже их обожаю, – неуверенно произношу я.
– А на концерте была? – спрашивает Уилл.
Сама не знаю зачем, но постепенно я рассказываю ему о папе. Уилл внимательно слушает и перебивает, только чтобы подсказать мне, когда и куда поворачивать. Я рассказываю ему о нашей с папой страсти к музыке. Рассказываю о том, что папа умер от сердечного приступа – совершенно неожиданно. Рассказываю о подарке, который предназначался мне на день рождения, о концерте, на который мы так и не сходили. Не знаю, что со мной, но я просто не могу сдержаться. Обычно я не делюсь сокровенным со всеми подряд, тем более с малознакомыми людьми. Тем более с малознакомыми парнями. Я продолжаю рассказывать и вдруг обнаруживаю, что мы уже приехали и даже припарковались перед продуктовым магазином.
– Ничего себе, – удивляюсь я, взглянув на часы. – А поближе магазина тут нет? Мы же целых двадцать минут ехали.
– Ну, просто мы ехали не самым коротким путем, – подмигивает Уилл и выходит из машины.
Он явно со мной заигрывает! А мне это явно нравится!
Снежные хлопья постепенно превращаются в дождь. Уилл берет меня за руку, и мы со всех ног бежим через парковку.
– Бежим! – подгоняет меня он, а потом ловит за руку и тащит к входной двери.
Задыхаясь и смеясь, мы влетаем в магазин, стряхивая капли дождя с одежды. Я снимаю куртку и трясу ее и вдруг чувствую, как рука Уилла легко скользит по моей щеке, убирая прилипшую мокрую прядь волос. Рука холодная. Но как только его пальцы касаются моей кожи, щеки начинают гореть – какой уж тут холод! Он перестает улыбаться, и мы долго смотрим друг другу в глаза. Я все еще никак не могу привыкнуть к тому, что со мной происходит в его присутствии: едва ощутимое касание и простейшие жесты сводят меня с ума.
Я откашливаюсь, отвожу взгляд, хватаю первую попавшуюся тележку и вручаю Уиллу список.
– А у вас тут всегда в сентябре снег идет? – спрашиваю я, пытаясь сделать вид, что его прикосновение меня совершенно не взволновало.
– Да нет, это всего на несколько дней, ну, может, на недельку. Обычно снег выпадает не раньше конца октября. Это вам так повезло.
– Повезло?!
– Да. Пришел холодный фронт. Такое случается редко. Так что вы как раз вовремя приехали.
– Хм… здешние, наверное, снег терпеть не могут? Еще бы, если он идет боґльшую часть года…
– «Здешние»? – со смехом переспрашивает Уилл.
– А что?!
– Ничего-ничего, – улыбается он. – Просто я впервые слышу, чтобы кто-то называл местных «здешние». Зато так мило! Настоящий южный диалект!
– Ах, простите! Отныне буду говорить, как все янки, и тратить свое драгоценное время и дыхание на то, чтобы сказать: «Все живущие здесь люди»!
– О нет, пожалуйста, не надо! Мне нравятся твои словечки – они просто великолепны! – смеется он, толкая меня плечом.
Уму непостижимо! Неужели я превращаюсь в девчонку, которая готова пищать от восторга при виде любого парня?! Фу, какая гадость! Я пристально разглядываю его, пытаясь найти хоть какой-то изъян, и не нахожу: он само совершенство!
Мы покупаем все по списку и подходим к кассе. Уилл не разрешает мне ставить продукты на ленту, поэтому я просто стою рядом и смотрю, как он разгружает тележку. Под конец он кладет на ленту упаковку пластыря. Надо же, а я даже не заметила, когда он успел его взять!
Мы отъезжаем от магазина, и Уилл велит мне повернуть в сторону, противоположную той, откуда мы приехали. Мы проезжаем два квартала, поворачиваем налево – и вдруг оказываемся на нашей улице! Дорога туда заняла у нас двадцать минут, а обратная – максимум минуту!
– Как мило, – ехидно замечаю я, паркуясь перед домом.
Я прекрасно понимаю, что он сделал это специально и флиртует со мной совершенно в открытую.
Уилл уже стоит у багажника, поэтому я нажимаю кнопку, и дверца медленно поднимается. Я выхожу из машины, ожидая увидеть его с кучей пакетов в руках, но он просто стоит у открытого багажника и смотрит на меня. Пытаясь изобразить из себя знойную южную красотку, я кладу руку на грудь и произношу:
– О боже правый! Без вас я в жизни не нашла бы этот магазин! Сударь, благодарю за вашу радушную помощь!
Вообще-то, я ожидала, что он засмеется, а он молчит и не сводит с меня глаз.
– Что такое? – нервно спрашиваю я.
Уилл делает шаг вперед и ласково берет меня за подбородок. Я в полном шоке от собственной реакции, от того, что я ему позволяю. Он внимательно смотрит на меня, и мне кажется, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. По-моему, он меня сейчас поцелует!
Я стараюсь дышать ровно и не отвожу взгляда. Он подходит ко мне вплотную, убирает руку с подбородка, осторожно кладет ее мне на затылок, чуть наклоняет мою голову к себе и нежно целует в лоб. Поцелуй длится несколько секунд, потом он отпускает меня и делает шаг назад.
– Ты такая милая, – произносит он, потом одним ловким движением вытаскивает из багажника все четыре пакета, подходит к крыльцу и ставит пакеты перед дверью.
В оцепенении я пытаюсь переварить то, что случилось за последние пятнадцать секунд моей жизни. Как так вышло?! Почему я позволяю ему так себя вести? Несмотря на все мое возмущение, я вдруг с ужасом понимаю, что он первый, кто поцеловал меня с такой страстью! Причем в лоб. С ума сойти!
– Вы, наверное, мама Кела и Лейкен? Меня зовут Уилл Купер, мы живем через дорогу от вас.
– Джулия Коэн, – представляется мама. – А ты старший брат Колдера?
– Да, мэм. У нас разница двенадцать лет.
– Значит, тебе… двадцать один, да? – спрашивает мама, украдкой подмигивая мне.
Я стою у Уилла за спиной, поэтому безнаказанно отвечаю ей весьма красноречивым взглядом.
Она улыбается и снова обращается к Уиллу:
– Что ж, я рада, что у Кела и Лейк так быстро появились новые друзья.
– Я тоже, – отвечает он.
Мама поворачивается и идет к дому, но, проходя мимо, слегка задевает меня плечом. Она не говорит ни слова, но я прекрасно понимаю намек: кандидат прошел первую проверку.
– Лейк? Прикольно, – замечает Уилл, доставая из машины последние два пакета, и захлопывает багажник. – Итак… Лейк. Мы с Колдером в пятницу уезжаем в Детройт, – сообщает он, прислонившись к машине и скрестив руки на груди. – Дела семейные, вернемся в воскресенье вечером. Я вот тут подумал… Ты не занята завтра вечером? До моего отъезда?
Первый раз в жизни кто-то, кроме мамы и папы, назвал меня Лейк! И мне это нравится! Я прислоняюсь плечом к машине и смотрю Уиллу в глаза, стараясь казаться невозмутимой, хотя на самом деле готова прыгать от радости.
– Значит, ты все-таки хочешь заставить меня признаться в том, что я совершенно свободна и делать мне здесь нечего? – спрашиваю я.
– Отлично! В таком случае приглашаю тебя на свидание! Зайду за тобой в половине восьмого.
Уилл быстро разворачивается и идет к своему дому, а я стою и думаю о том, что, вообще-то, он даже не поинтересовался,согласна ли я, а я не дала своего согласия.
Глава 2
На следующий день я пытаюсь решить, что надеть, но не могу найти ничего чистого и соответствующего погоде. У меня не так много теплых вещей, кроме тех, которые я уже надевала на этой неделе. В конце концов я останавливаюсь на фиолетовом свитере, принюхиваюсь, пытаясь понять, чистый он или нет, и на всякий случай сбрызгиваю его духами. Иду в ванную, чищу зубы, подправляю макияж и чищу зубы еще раз, а потом распускаю волосы. Едва я успеваю накрутить пару-тройку локонов и достать из ящичка серебряные сережки, как раздается стук в дверь.
Входит мама со стопкой полотенец в руках и убирает их в шкафчик рядом с душем.
– Куда-то собираешься? – спрашивает она, присаживаясь на край ванны, пока я продолжаю собираться.
– Ну да, собираюсь, – едва сдерживая улыбку, отвечаю я и надеваю сережки. Если честно, я сама не очень понимаю, что происходит, ведь я же не соглашалась пойти с ним на свидание!
Мама встает, подходит к двери, облокачивается о косяк и смотрит на мое отражение в зеркале. Всего за несколько месяцев, прошедших после смерти папы, она очень постарела. Раньше при виде ее сияющих изумрудных глаз и восхитительной фарфоровой кожи захватывало дух. А теперь скулы выпирают над впалыми щеками, под глазами залегли тени. Она выглядит усталой… И печальной.
– Что ж, тебе уже восемнадцать… Я уже успела надавать тебе чересчур много советов по поводу того, как вести себя на свиданиях, – на всю жизнь хватит. Но на всякий случай давай повторим главное: не заказывай ничего с луком или чесноком, всегда следи за своим бокалом и обязательнопредохраняйся…
– Ну мама! – Я демонстративно закатываю глаза. – Ты же знаешь, что я знаю правила, а насчет последнего тебе точно нечего беспокоиться! И пожалуйста, не вздумай ознакомить со списком правил Уилла, обещаешь?
Мама согласно кивает:
– А теперь… Расскажи о нем. Он работает? Учится? Какая у него специальность? Может, он серийный убийца? – с искренним интересом заканчивает она.
Я иду из ванной в свою комнату и наклоняюсь, чтобы выбрать обувь. Мама идет следом и присаживается на кровать.
– Если честно, мама, я о нем не знаю ровным счетом ничего. Даже понятия не имела, сколько ему лет, пока он тебе не сказал.
– Вот и хорошо.
– Хорошо?! – удивляюсь я. – Разве хорошо ничего не знать о человеке, с которым собираешься провести наедине несколько часов? А вдруг он и правда серийный убийца?! – восклицаю я, садясь на кровать рядом с мамой, чтобы надеть сапоги.
– Зато будет о чем поговорить. А что еще делать на первом свидании?
– Тоже верно, – соглашаюсь я.
В детстве мама всегда давала мне отличные советы. Она всегда знала, что я хочу услышать, но всегда говорила то, что я должна услышать. Папа был ее первым молодым человеком, поэтому мне было ужасно интересно, откуда она столько знает о свиданиях, парнях и отношениях. Она всю жизнь прожила с одним мужчиной, а я всегда думала, что знания в основном получают на практике. Но, видимо, моя мама – исключение.
– Мам? Когда вы с папой познакомились, тебе было всего восемнадцать, – говорю я, надевая сапоги. – Ну, в смысле, в таком юном возрасте встретить человека, с которым потом проведешь всю жизнь… Ты никогда не жалела о своем решении?
Мама отвечает не сразу – ложится на кровать, руки под голову, и задумывается:
– Жалела? Нет, никогда. Сомневалась? Разумеется. Но никогда не жалела.
– А есть разница?
– Да, и немалая. Сожаление – штука бесполезная. Мы просто оглядываемся назад и вспоминаем то, что уже не в силах изменить. А вот когда мы сомневаемся в чем-то, это дает нам шанс в будущем не сожалеть о принятых решениях. Я часто сомневалась в наших с твоим отцом отношениях. Люди постоянно принимают спонтанные решения под горячую руку. Отношения – это не только любовь, а нечто намного-намного большее…
– Поэтому ты всегда говоришь мне, чтобы я думала головой, а не сердцем?
– Знаешь что, Лейк… – Мама резко садится на кровати и берет мои руки в свои. – Хочешь я дам тебе настоящий совет, а не список запрещенных к употреблению на свидании продуктов?
Неужели она что-то скрывала от меня?
– Конечно хочу!
Мама садится по-турецки, поворачивается ко мне, смотрит на меня как-то по-новому: не как мать на дочь, а скорее как женщина на равную ей женщину.
– Прежде чем вступать в серьезные отношения с мужчиной, каждая женщина должна ответить «да» на три вопроса. – Голос ее утратил назидательные нотки. – Если хотя бы на один из них ты отвечаешь «нет», беги от него со всех ног!
– Мам, да это же просто свидание! Вряд ли меня ждут какие-то серьезные отношения, – со смехом протестую я.
– Знаю, Лейк. Но вообще-то, я серьезно. Если ты не можешь утвердительно ответить на эти три вопроса, нечего даже время тратить на такие отношения.
Стоит мне открыть рот, и тут же становится ясно, что я еще ребенок, поэтому я решаю больше не перебивать маму.
– Всегда ли он относится к тебе с уважением? Это первый вопрос. Вопрос номер два: если через двадцать лет он останется таким же, как сейчас, ты все равно захочешь выйти за него замуж? И наконец: хочется ли тебе стать лучше ради него? Если найдешь человека, в отношении которого сможешь ответить «да» на все три вопроса, значит тебе повезло: он именно тот, кто тебе нужен.
Я глубоко вздыхаю, пытаясь осознать очередной, еще более мудрый, чем обычно, совет.
– Ого… непростые вопросы, – наконец произношу я. – А ты могла ответить «да» на все три, когда вы с папой были вместе?
– Без сомнения, – уверенно отвечает она. – Я отвечала «да» каждую секунду нашей совместной жизни.
В ее взгляде сквозит печаль. Она любила папу. Я уже жалею, что заговорила о нем, поэтому просто обнимаю ее, вдруг понимая, что не делала этого очень давно, и ощущаю острый укол совести. Мама целует меня в макушку и отстраняется с улыбкой.
Я встаю с кровати и одергиваю свитер:
– Ну, как я выгляжу?
– Совсем взрослая, – вздыхает мама.
Ровно в семь тридцать я иду в гостиную, беру куртку, как накануне строго-настрого наказал мне Уилл, и подхожу к окну. Он как раз вышел из дома, поэтому я тоже одеваюсь и выхожу на крыльцо. Открыв дверцу машины, он оглядывается, замечает меня и кричит через улицу:
– Ты готова?
– Да!
– Тогда поехали!
Я не двигаюсь с места. Стою как вкопанная, скрестив руки на груди.
– Это еще что значит?! – смеется он и поднимает руки, словно сдаваясь.
– Ты сказал, что зайдешь за мной в семь тридцать! Вот я и жду, пока ты за мной зайдешь!
Уилл с усмешкой садится в машину, сдает назад и въезжает в наш двор так, что пассажирская дверь оказывается прямо передо мной. Поспешно выскочив из машины, он обегает ее и распахивает передо мной дверцу. Прежде чем сесть, я украдкой бросаю на него взгляд: на нем широкие джинсы и черная рубашка с длинными рукавами, плотно обтягивающими бицепсы. И тут я вдруг вспоминаю, что надо отдать ему куртку.
– О, спасибо, – с улыбкой благодарит он, засовывая руки в рукава: она даже пахнет мной.
Уилл ждет, пока я пристегнусь, закрывает дверь и идет на свое место. В машине пахнет… сыром! Но не старым и затхлым, а свежим! Кажется, чеддером. У меня урчит в животе от голода. Интересно, где мы будем ужинать?
– Времени заезжать куда-нибудь поесть нет, поэтому я приготовил нам горячие сэндвичи с сыром, – объясняет Уилл, садясь в машину и доставая с заднего сиденья пакет, он протягивает мне сэндвич и бутылку лимонада.
– О, отлично! – радуюсь я и открываю лимонад. – А куда мы так торопимся? Судя по всему, не в ресторан.
– Сюрприз, – отвечает он, разворачивая свой сэндвич, и продолжает с набитым ртом, держа руль свободной рукой: – Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты обо мне, поэтому сегодня решил дать тебе возможность восполнить пробел.
– Что ж, я заинтригована, – честно отзываюсь я.
Мы доедаем сэндвичи, я убираю мусор в пакет и бросаю его на заднее сиденье. На какое-то время повисает неловкое молчание. Я лихорадочно пытаюсь придумать, о чем бы поговорить, чтобы его нарушить, и в конце концов решаю расспросить Уилла о его семье.
– А кто твои родители? Какие они?
Он делает глубокий вдох, медленно выдыхает, как будто мой вопрос показался ему неуместным, а потом подмигивает мне и усаживается поудобнее.
– Я не очень-то разговорчив, Лейк. Давай я расскажу тебе попозже, а пока придумаем что-нибудь поинтереснее.
Сосредоточиться на дороге, не разговаривать, придумать что-нибудь поинтереснее… Я мысленно прокручиваю все это в голове и надеюсь, что мои подозрения окажутся безосновательными. Уилл видит мою растерянность и понимает, о чем я думаю.
– Лейк, да нет же! – со смехом говорит он. – Я просто имел в виду, что лучше нам поговорить не о том, о чем принято говорить на первом свидании.
– Согласна. – Я облегченно вздыхаю. Зря я подумала о нем плохо.
– Да пребудет с тобой великая сила! – повторяет он и со смехом запрыгивает в машину.
А я продолжаю молча стоять, уставившись на свои тапочки с Дартом Вейдером… Классика жанра!
* * *
Кофе сделал свое дело: я нашла термостат, и к обеду дом наконец стал прогреваться. Мама с Келом ушли в обслуживающую компанию, чтобы оформить все на мамино имя, а я осталась разбирать последние коробки (если не считать тех, что мы еще не принесли из джипа). Я распаковываю часть вещей, а потом решаю, что пора принять душ, а то я уже дня три экономлю воду, как фанатичная сторонница партии зеленых.Выйдя из душа и завернувшись в полотенце, я наклоняю голову вперед, расчесываю и сушу волосы. Потом направляю фен на запотевшее зеркало и высушиваю небольшой кружок, чтобы накраситься. Загар постепенно начинает сходить. Похоже, здесь нам придется загорать нечасто, так что можно привыкать к более бледной коже.
Зачесав волосы назад, я собираю их в хвост, чуть трогаю губы блеском и накладываю немного туши на ресницы. Румяна отодвигаю в сторону. Здесь они мне вряд ли понадобятся: румянец и без того не сходит со щек – то от холодного ветра, то от смущения, когда разговариваю с Уиллом…
Пока я была в душе, мама и Кел уже вернулись и снова ушли. Она оставила мне записку, что они с Келом и ее подругой Брендой поедут в город возвращать фургон. На стойке лежат три купюры по двадцать долларов, ключи от машины и список продуктов. Я кладу все в карман и иду к джипу. На этот раз мне удается добраться без приключений.
Включая заднюю передачу, я вдруг осознаю, что понятия не имею, куда ехать. Об этом городе я не знаю ровным счетом ничего. Не знаю даже, куда свернуть в конце нашей улицы, налево или направо. Младший брат Уилла играет во дворе перед домом, поэтому я подъезжаю к забору, опускаю пассажирское окно и подзываю его:
– Эй, можно тебя на секундочку?
Он неуверенно смотрит на меня, но не двигается с места: наверное, боится, что я снова превращусь в зомби. Потом все-таки подходит к машине, но останавливается метрах в трех.
– Как доехать до ближайшего продуктового магазина? – спрашиваю я.
– Ты серьезно?! Мне же девять лет! – закатывает он глаза.
«Ясно, – думаю я, – значит, они с братом похожи только внешне», – но вслух говорю:
– Ну все равно спасибо. Тебя как зовут-то?
– Дарт Вейдер! – с ехидной улыбочкой выпаливает он, смеется и убегает.
Дарт Вейдер?! До меня постепенно доходит, что он намекает на тапочки, в которых я красовалась сегодня утром. Но это совершенно не важно. Важно, что Уилл наверняка говорил с ним обо мне. Я невольно начинаю представлять себе, о чем они говорили, что думает обо мне Уилл… Если он вообще что-то думает. Не знаю почему, но я-то думаю о нем куда больше, чем хотелось бы: гадаю, сколько ему лет, на какой программе он учится, есть ли у него, не дай бог, девушка…
К счастью, у меня в Техасе никаких бойфрендов не осталось. Последний год я ни с кем не встречалась. Учеба, работа, Кел, которого надо было возить на тренировки, – тут не до парней. Теперь, вероятно, придется превратиться из человека, у которого нет ни минуты свободного времени, в человека, которому совершенно нечем заняться.
Я лезу в бардачок в поисках навигатора и тут слышу голос Уилла:
– Плохая идея!
Он подходит к машине, я изо всех сил пытаюсь сдержать улыбку, которая все равно расплывается на лице, и подключаю навигатор:
– Почему плохая?
– Сейчас много где ведутся дорожные работы, – объясняет Уилл, скрестив руки на груди и заглядывая в окно. – С этой штукой наверняка заблудишься.
Пока я лихорадочно соображаю, что ответить, к дому подъезжают Бренда и мама. Бренда опускает водительское окно, и мама, потянувшись к нему со своего места, кричит:
– Не забудь купить стиральный порошок! Не помню, включила ли я его в список! И сироп от кашля. Я, кажется, заболеваю!
Кел выпрыгивает из машины, подбегает к брату Уилла и зовет его к нам, посмотреть, как мы живем.
– Можно мне пойти? – спрашивает тот у Уилла.
– Конечно иди, Колдер, – разрешает Уилл, открывая дверь с пассажирской стороны. – Я съезжу с Лейкен в магазин и скоро вернусь.
«Съезжу с Лейкен в магазин?!» А спросить слабо?! Я возмущенно смотрю на него, но он уже пристегивается.
– Я плохо умею объяснять. Ты не против, если я просто съезжу с тобой?
– Да нет, не против, – смеюсь в ответ я.
Я оглядываюсь на Бренду и маму, но они уже заехали во двор. Я трогаюсь с места и, следуя указаниям Уилла, выезжаю на шоссе.
– Значит, твоего братишку зовут Колдер? – говорю я, пытаясь хоть как-то поддержать разговор.
– Единственный и неповторимый. Родители много лет пытались завести второго ребенка, и наконец появился Колдер. К тому времени имена типа Уилл давно вышли из моды.
– А мне нравится твое имя! – вылетает у меня изо рта, и я тут же жалею о сказанном: еще подумает, что я с ним кокетничаю!
Он смеется. Мне нравится его смех. Нравится! И это меня бесит!
Я вздрагиваю от неожиданности, когда он убирает волосы с моего плеча и дотрагивается до шеи. Его пальцы забираются под воротник и ощупывают мое плечо.
– Надо будет поменять пластырь, – замечает он, поправляя на мне рубашку и поглаживая плечо.
– Напомни купить его в магазине, – говорю я, чувствуя, как по шее прокатывается горячая волна, но изо всех сил пытаясь сохранять самообладание.
– Итак, Лейкен… – начинает он и на секунду замолкает, глядя через плечо на коробки, громоздящиеся на заднем сиденье. – Расскажи о себе.
– О нет. Все так банально!
– Ладно, – улыбается он. – Придется самому выяснять, что ты за человек!
Он наклоняется и нажимает на магнитоле кнопку «Извлечь диск». Движения такие плавные, как будто он тренировался годами. Завидую. Сама я никогда не отличалась особой грациозностью.
– Знаешь, о человеке многое можно сказать по тому, что за музыку он слушает, – продолжает он, доставая диск, и удивленно смеется. – «Всякая фигня Лейкен»?! В смысле? Твоя фигня или фигня в твоем стиле?
– Просто я не люблю, когда Кел без спроса берет мою фигню. Понятно? – Я забираю у него диск и вставляю обратно в магнитолу.
Из колонок на полной громкости доносятся звуки банджо, и мне сразу становится неловко. Я, конечно, из Техаса, но не хочу, чтобы Уилл решил, что я люблю кантри! Вот уж по чему я точно не буду скучать, уехав из Техаса, так это по музыке в стиле кантри! Я убавляю громкость, но он хватает меня за руку.
– Не надо! Я знаю эту песню! – протестует он.
Я поворачиваю ручку громкости обратно. Да быть такого не может! Врет наверняка! Фу, какой дурацкий способ заигрывать с девушкой!
– Да что ты?! – не сдаюсь я. – И что же это за группа?
– Это «Братья Эйвитт»[3], – отвечает он, – песня у меня проходит под названием «Габриэла», но она вроде из альбома «Песенки милашки». Тут еще такая классная кода, когда электрогитары вступают!
– Тебе нравятся «Братья Эйвитт»? – недоверчиво переспрашиваю я, убедившись в том, что он и правда знает, о ком речь.
– Нравятся? Да я их обожаю! В прошлом году они выступали в Детройте. Лучший концерт из всех, на которых мне довелось побывать!
Адреналин ударяет мне в голову, рука нерешительно застывает на регуляторе громкости, и я не могу отвести взгляд от его ладони, по-прежнему сжимающей мои пальцы. Мне приятно. Приятно! И это меня бесит! Мне, конечно, не впервой влюбляться в парня, но такой реакции на самые банальные вещи еще никогда не бывало!
Он видит, что я смотрю на наши руки, убирает ладонь и машинально потирает ее о штанину немного нервным жестом. Неужели тоже стесняется?
Музыку, которую я слушаю, мейнстримом не назовешь. Редко встречаются люди, которые хотя бы слышали названия моих любимых групп. Однако «Братья Эйвитт» – мои самые-самые любимые!
Мы с папой часто засиживались допоздна и вместе пели, а он пытался подобрать аккорды на гитаре. Однажды он сказал об этой группе так: «Знаешь, Лейк, группу можно назвать талантливой, если ее музыка совершенна в своем несовершенстве».
Что конкретно папа имел в виду, я поняла, только когда начала слушать их песни по-настоящему: сбивчивые переборы банджо, страстные, но дисгармоничные ноты, вокал, переходящий из мягкого тона в рычание, а потом срывающийся на крик, – и все это в пределах одного куплета! Вот что составляет суть и характер их музыки, делая ее настоящей.
После смерти отца мама раньше времени вручила мне подарок, который он приготовил на мое восемнадцатилетие: два билета на концерт «Братьев Эйвитт». Мысль о том, как он, наверное, мечтал о моменте, когда сможет отдать их мне, заставила меня расплакаться. Я понимала, что должна пойти на концерт, что папе это понравилось бы, но не смогла. Выступление группы должно было состояться всего через несколько недель после его смерти, и я все равно не смогла бы получить удовольствие… По крайней мере, не такое, как если бы мы пошли туда вместе.
– Я тоже их обожаю, – неуверенно произношу я.
– А на концерте была? – спрашивает Уилл.
Сама не знаю зачем, но постепенно я рассказываю ему о папе. Уилл внимательно слушает и перебивает, только чтобы подсказать мне, когда и куда поворачивать. Я рассказываю ему о нашей с папой страсти к музыке. Рассказываю о том, что папа умер от сердечного приступа – совершенно неожиданно. Рассказываю о подарке, который предназначался мне на день рождения, о концерте, на который мы так и не сходили. Не знаю, что со мной, но я просто не могу сдержаться. Обычно я не делюсь сокровенным со всеми подряд, тем более с малознакомыми людьми. Тем более с малознакомыми парнями. Я продолжаю рассказывать и вдруг обнаруживаю, что мы уже приехали и даже припарковались перед продуктовым магазином.
– Ничего себе, – удивляюсь я, взглянув на часы. – А поближе магазина тут нет? Мы же целых двадцать минут ехали.
– Ну, просто мы ехали не самым коротким путем, – подмигивает Уилл и выходит из машины.
Он явно со мной заигрывает! А мне это явно нравится!
Снежные хлопья постепенно превращаются в дождь. Уилл берет меня за руку, и мы со всех ног бежим через парковку.
– Бежим! – подгоняет меня он, а потом ловит за руку и тащит к входной двери.
Задыхаясь и смеясь, мы влетаем в магазин, стряхивая капли дождя с одежды. Я снимаю куртку и трясу ее и вдруг чувствую, как рука Уилла легко скользит по моей щеке, убирая прилипшую мокрую прядь волос. Рука холодная. Но как только его пальцы касаются моей кожи, щеки начинают гореть – какой уж тут холод! Он перестает улыбаться, и мы долго смотрим друг другу в глаза. Я все еще никак не могу привыкнуть к тому, что со мной происходит в его присутствии: едва ощутимое касание и простейшие жесты сводят меня с ума.
Я откашливаюсь, отвожу взгляд, хватаю первую попавшуюся тележку и вручаю Уиллу список.
– А у вас тут всегда в сентябре снег идет? – спрашиваю я, пытаясь сделать вид, что его прикосновение меня совершенно не взволновало.
– Да нет, это всего на несколько дней, ну, может, на недельку. Обычно снег выпадает не раньше конца октября. Это вам так повезло.
– Повезло?!
– Да. Пришел холодный фронт. Такое случается редко. Так что вы как раз вовремя приехали.
– Хм… здешние, наверное, снег терпеть не могут? Еще бы, если он идет боґльшую часть года…
– «Здешние»? – со смехом переспрашивает Уилл.
– А что?!
– Ничего-ничего, – улыбается он. – Просто я впервые слышу, чтобы кто-то называл местных «здешние». Зато так мило! Настоящий южный диалект!
– Ах, простите! Отныне буду говорить, как все янки, и тратить свое драгоценное время и дыхание на то, чтобы сказать: «Все живущие здесь люди»!
– О нет, пожалуйста, не надо! Мне нравятся твои словечки – они просто великолепны! – смеется он, толкая меня плечом.
Уму непостижимо! Неужели я превращаюсь в девчонку, которая готова пищать от восторга при виде любого парня?! Фу, какая гадость! Я пристально разглядываю его, пытаясь найти хоть какой-то изъян, и не нахожу: он само совершенство!
Мы покупаем все по списку и подходим к кассе. Уилл не разрешает мне ставить продукты на ленту, поэтому я просто стою рядом и смотрю, как он разгружает тележку. Под конец он кладет на ленту упаковку пластыря. Надо же, а я даже не заметила, когда он успел его взять!
Мы отъезжаем от магазина, и Уилл велит мне повернуть в сторону, противоположную той, откуда мы приехали. Мы проезжаем два квартала, поворачиваем налево – и вдруг оказываемся на нашей улице! Дорога туда заняла у нас двадцать минут, а обратная – максимум минуту!
– Как мило, – ехидно замечаю я, паркуясь перед домом.
Я прекрасно понимаю, что он сделал это специально и флиртует со мной совершенно в открытую.
Уилл уже стоит у багажника, поэтому я нажимаю кнопку, и дверца медленно поднимается. Я выхожу из машины, ожидая увидеть его с кучей пакетов в руках, но он просто стоит у открытого багажника и смотрит на меня. Пытаясь изобразить из себя знойную южную красотку, я кладу руку на грудь и произношу:
– О боже правый! Без вас я в жизни не нашла бы этот магазин! Сударь, благодарю за вашу радушную помощь!
Вообще-то, я ожидала, что он засмеется, а он молчит и не сводит с меня глаз.
– Что такое? – нервно спрашиваю я.
Уилл делает шаг вперед и ласково берет меня за подбородок. Я в полном шоке от собственной реакции, от того, что я ему позволяю. Он внимательно смотрит на меня, и мне кажется, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. По-моему, он меня сейчас поцелует!
Я стараюсь дышать ровно и не отвожу взгляда. Он подходит ко мне вплотную, убирает руку с подбородка, осторожно кладет ее мне на затылок, чуть наклоняет мою голову к себе и нежно целует в лоб. Поцелуй длится несколько секунд, потом он отпускает меня и делает шаг назад.
– Ты такая милая, – произносит он, потом одним ловким движением вытаскивает из багажника все четыре пакета, подходит к крыльцу и ставит пакеты перед дверью.
В оцепенении я пытаюсь переварить то, что случилось за последние пятнадцать секунд моей жизни. Как так вышло?! Почему я позволяю ему так себя вести? Несмотря на все мое возмущение, я вдруг с ужасом понимаю, что он первый, кто поцеловал меня с такой страстью! Причем в лоб. С ума сойти!
* * *
Уилл достает из багажника оставшиеся пакеты, и тут из дома выбегают Кел и Колдер, а следом выходит моя мама. Мальчики пулей проносятся мимо нас на другую сторону улицы – Колдеру нужно срочно показать Келу свою комнату. Уилл вежливо здоровается с моей мамой и жмет ей руку:– Вы, наверное, мама Кела и Лейкен? Меня зовут Уилл Купер, мы живем через дорогу от вас.
– Джулия Коэн, – представляется мама. – А ты старший брат Колдера?
– Да, мэм. У нас разница двенадцать лет.
– Значит, тебе… двадцать один, да? – спрашивает мама, украдкой подмигивая мне.
Я стою у Уилла за спиной, поэтому безнаказанно отвечаю ей весьма красноречивым взглядом.
Она улыбается и снова обращается к Уиллу:
– Что ж, я рада, что у Кела и Лейк так быстро появились новые друзья.
– Я тоже, – отвечает он.
Мама поворачивается и идет к дому, но, проходя мимо, слегка задевает меня плечом. Она не говорит ни слова, но я прекрасно понимаю намек: кандидат прошел первую проверку.
– Лейк? Прикольно, – замечает Уилл, доставая из машины последние два пакета, и захлопывает багажник. – Итак… Лейк. Мы с Колдером в пятницу уезжаем в Детройт, – сообщает он, прислонившись к машине и скрестив руки на груди. – Дела семейные, вернемся в воскресенье вечером. Я вот тут подумал… Ты не занята завтра вечером? До моего отъезда?
Первый раз в жизни кто-то, кроме мамы и папы, назвал меня Лейк! И мне это нравится! Я прислоняюсь плечом к машине и смотрю Уиллу в глаза, стараясь казаться невозмутимой, хотя на самом деле готова прыгать от радости.
– Значит, ты все-таки хочешь заставить меня признаться в том, что я совершенно свободна и делать мне здесь нечего? – спрашиваю я.
– Отлично! В таком случае приглашаю тебя на свидание! Зайду за тобой в половине восьмого.
Уилл быстро разворачивается и идет к своему дому, а я стою и думаю о том, что, вообще-то, он даже не поинтересовался,согласна ли я, а я не дала своего согласия.
Глава 2
It won’t take long for me
To tell you who I am.
Well you hear this voice right now
Well that’s pretty much all I am.
«The Avett Brothers». Gimmeakiss[4]
На следующий день я пытаюсь решить, что надеть, но не могу найти ничего чистого и соответствующего погоде. У меня не так много теплых вещей, кроме тех, которые я уже надевала на этой неделе. В конце концов я останавливаюсь на фиолетовом свитере, принюхиваюсь, пытаясь понять, чистый он или нет, и на всякий случай сбрызгиваю его духами. Иду в ванную, чищу зубы, подправляю макияж и чищу зубы еще раз, а потом распускаю волосы. Едва я успеваю накрутить пару-тройку локонов и достать из ящичка серебряные сережки, как раздается стук в дверь.
Входит мама со стопкой полотенец в руках и убирает их в шкафчик рядом с душем.
– Куда-то собираешься? – спрашивает она, присаживаясь на край ванны, пока я продолжаю собираться.
– Ну да, собираюсь, – едва сдерживая улыбку, отвечаю я и надеваю сережки. Если честно, я сама не очень понимаю, что происходит, ведь я же не соглашалась пойти с ним на свидание!
Мама встает, подходит к двери, облокачивается о косяк и смотрит на мое отражение в зеркале. Всего за несколько месяцев, прошедших после смерти папы, она очень постарела. Раньше при виде ее сияющих изумрудных глаз и восхитительной фарфоровой кожи захватывало дух. А теперь скулы выпирают над впалыми щеками, под глазами залегли тени. Она выглядит усталой… И печальной.
– Что ж, тебе уже восемнадцать… Я уже успела надавать тебе чересчур много советов по поводу того, как вести себя на свиданиях, – на всю жизнь хватит. Но на всякий случай давай повторим главное: не заказывай ничего с луком или чесноком, всегда следи за своим бокалом и обязательнопредохраняйся…
– Ну мама! – Я демонстративно закатываю глаза. – Ты же знаешь, что я знаю правила, а насчет последнего тебе точно нечего беспокоиться! И пожалуйста, не вздумай ознакомить со списком правил Уилла, обещаешь?
Мама согласно кивает:
– А теперь… Расскажи о нем. Он работает? Учится? Какая у него специальность? Может, он серийный убийца? – с искренним интересом заканчивает она.
Я иду из ванной в свою комнату и наклоняюсь, чтобы выбрать обувь. Мама идет следом и присаживается на кровать.
– Если честно, мама, я о нем не знаю ровным счетом ничего. Даже понятия не имела, сколько ему лет, пока он тебе не сказал.
– Вот и хорошо.
– Хорошо?! – удивляюсь я. – Разве хорошо ничего не знать о человеке, с которым собираешься провести наедине несколько часов? А вдруг он и правда серийный убийца?! – восклицаю я, садясь на кровать рядом с мамой, чтобы надеть сапоги.
– Зато будет о чем поговорить. А что еще делать на первом свидании?
– Тоже верно, – соглашаюсь я.
В детстве мама всегда давала мне отличные советы. Она всегда знала, что я хочу услышать, но всегда говорила то, что я должна услышать. Папа был ее первым молодым человеком, поэтому мне было ужасно интересно, откуда она столько знает о свиданиях, парнях и отношениях. Она всю жизнь прожила с одним мужчиной, а я всегда думала, что знания в основном получают на практике. Но, видимо, моя мама – исключение.
– Мам? Когда вы с папой познакомились, тебе было всего восемнадцать, – говорю я, надевая сапоги. – Ну, в смысле, в таком юном возрасте встретить человека, с которым потом проведешь всю жизнь… Ты никогда не жалела о своем решении?
Мама отвечает не сразу – ложится на кровать, руки под голову, и задумывается:
– Жалела? Нет, никогда. Сомневалась? Разумеется. Но никогда не жалела.
– А есть разница?
– Да, и немалая. Сожаление – штука бесполезная. Мы просто оглядываемся назад и вспоминаем то, что уже не в силах изменить. А вот когда мы сомневаемся в чем-то, это дает нам шанс в будущем не сожалеть о принятых решениях. Я часто сомневалась в наших с твоим отцом отношениях. Люди постоянно принимают спонтанные решения под горячую руку. Отношения – это не только любовь, а нечто намного-намного большее…
– Поэтому ты всегда говоришь мне, чтобы я думала головой, а не сердцем?
– Знаешь что, Лейк… – Мама резко садится на кровати и берет мои руки в свои. – Хочешь я дам тебе настоящий совет, а не список запрещенных к употреблению на свидании продуктов?
Неужели она что-то скрывала от меня?
– Конечно хочу!
Мама садится по-турецки, поворачивается ко мне, смотрит на меня как-то по-новому: не как мать на дочь, а скорее как женщина на равную ей женщину.
– Прежде чем вступать в серьезные отношения с мужчиной, каждая женщина должна ответить «да» на три вопроса. – Голос ее утратил назидательные нотки. – Если хотя бы на один из них ты отвечаешь «нет», беги от него со всех ног!
– Мам, да это же просто свидание! Вряд ли меня ждут какие-то серьезные отношения, – со смехом протестую я.
– Знаю, Лейк. Но вообще-то, я серьезно. Если ты не можешь утвердительно ответить на эти три вопроса, нечего даже время тратить на такие отношения.
Стоит мне открыть рот, и тут же становится ясно, что я еще ребенок, поэтому я решаю больше не перебивать маму.
– Всегда ли он относится к тебе с уважением? Это первый вопрос. Вопрос номер два: если через двадцать лет он останется таким же, как сейчас, ты все равно захочешь выйти за него замуж? И наконец: хочется ли тебе стать лучше ради него? Если найдешь человека, в отношении которого сможешь ответить «да» на все три вопроса, значит тебе повезло: он именно тот, кто тебе нужен.
Я глубоко вздыхаю, пытаясь осознать очередной, еще более мудрый, чем обычно, совет.
– Ого… непростые вопросы, – наконец произношу я. – А ты могла ответить «да» на все три, когда вы с папой были вместе?
– Без сомнения, – уверенно отвечает она. – Я отвечала «да» каждую секунду нашей совместной жизни.
В ее взгляде сквозит печаль. Она любила папу. Я уже жалею, что заговорила о нем, поэтому просто обнимаю ее, вдруг понимая, что не делала этого очень давно, и ощущаю острый укол совести. Мама целует меня в макушку и отстраняется с улыбкой.
Я встаю с кровати и одергиваю свитер:
– Ну, как я выгляжу?
– Совсем взрослая, – вздыхает мама.
Ровно в семь тридцать я иду в гостиную, беру куртку, как накануне строго-настрого наказал мне Уилл, и подхожу к окну. Он как раз вышел из дома, поэтому я тоже одеваюсь и выхожу на крыльцо. Открыв дверцу машины, он оглядывается, замечает меня и кричит через улицу:
– Ты готова?
– Да!
– Тогда поехали!
Я не двигаюсь с места. Стою как вкопанная, скрестив руки на груди.
– Это еще что значит?! – смеется он и поднимает руки, словно сдаваясь.
– Ты сказал, что зайдешь за мной в семь тридцать! Вот я и жду, пока ты за мной зайдешь!
Уилл с усмешкой садится в машину, сдает назад и въезжает в наш двор так, что пассажирская дверь оказывается прямо передо мной. Поспешно выскочив из машины, он обегает ее и распахивает передо мной дверцу. Прежде чем сесть, я украдкой бросаю на него взгляд: на нем широкие джинсы и черная рубашка с длинными рукавами, плотно обтягивающими бицепсы. И тут я вдруг вспоминаю, что надо отдать ему куртку.
– О, спасибо, – с улыбкой благодарит он, засовывая руки в рукава: она даже пахнет мной.
Уилл ждет, пока я пристегнусь, закрывает дверь и идет на свое место. В машине пахнет… сыром! Но не старым и затхлым, а свежим! Кажется, чеддером. У меня урчит в животе от голода. Интересно, где мы будем ужинать?
– Времени заезжать куда-нибудь поесть нет, поэтому я приготовил нам горячие сэндвичи с сыром, – объясняет Уилл, садясь в машину и доставая с заднего сиденья пакет, он протягивает мне сэндвич и бутылку лимонада.
– О, отлично! – радуюсь я и открываю лимонад. – А куда мы так торопимся? Судя по всему, не в ресторан.
– Сюрприз, – отвечает он, разворачивая свой сэндвич, и продолжает с набитым ртом, держа руль свободной рукой: – Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты обо мне, поэтому сегодня решил дать тебе возможность восполнить пробел.
– Что ж, я заинтригована, – честно отзываюсь я.
Мы доедаем сэндвичи, я убираю мусор в пакет и бросаю его на заднее сиденье. На какое-то время повисает неловкое молчание. Я лихорадочно пытаюсь придумать, о чем бы поговорить, чтобы его нарушить, и в конце концов решаю расспросить Уилла о его семье.
– А кто твои родители? Какие они?
Он делает глубокий вдох, медленно выдыхает, как будто мой вопрос показался ему неуместным, а потом подмигивает мне и усаживается поудобнее.
– Я не очень-то разговорчив, Лейк. Давай я расскажу тебе попозже, а пока придумаем что-нибудь поинтереснее.
Сосредоточиться на дороге, не разговаривать, придумать что-нибудь поинтереснее… Я мысленно прокручиваю все это в голове и надеюсь, что мои подозрения окажутся безосновательными. Уилл видит мою растерянность и понимает, о чем я думаю.
– Лейк, да нет же! – со смехом говорит он. – Я просто имел в виду, что лучше нам поговорить не о том, о чем принято говорить на первом свидании.
– Согласна. – Я облегченно вздыхаю. Зря я подумала о нем плохо.