Арчер, – начал Блюхер. – Не могу высказать, как я сожалею. Это трагедия.
Арчер страстно хотел наброситься на него с обвинениями. Он захотел, на какой-то миг, убить Феликса Блюхера пустыми руками. Каким-то образом память о безмятежном и мирном лице его сестры помогла удержаться. Сегодня произошло уже слишком много убийств.
Скажите мне, что произошло, – потребовал он.
Мой следователь все еще собирает доказательства и только что закончил с местом происшествия. Если верить тому, что сказал мой адъютант, Лейтенант Фиск, ваша сестра пустила моих людей в дом и сказала, что должна взять кое-что, что хотела бы принести с собой в форт. Фиск и другие видели в ее руках нож, они действовали, чтобы защитить себя.
Что! Нож? Только не говорите, что вы в это верите? Скольких вы послали на это дело? – Мысль о том, что Лейтенант Фиск был причастен к этому происшествию скрутила желудок Арчера еще сильнее. Определенно он невзлюбил его с первого момента. Теперь кровь Андреи была на его руках.
Всего четверо, не считая Лейтенанта, – нехотя ответил Блюхер.
Полковник, вы довольно опытны, чтобы знать, как это звучит. Неужели вы думаете, что моя сестра вытащила нож, чтобы напасть на пятерых людей с пушками?
Блюхер отрицательно покачал головой. – Я просто сообщаю вам первоначальные выводы, Арчер. Вот почему я хочу, чтобы следователи разобрались в сути дела.
Я сказал ей, что вы пошлете за ней. Это не было сюрпризом. Если она была столь кровожадна, как вы сказали… в доме множество оружия, которое она могла бы использовать. Разве это не странно – и вам это тоже понятно.
Я даю вам мои гарантии, что тщательное расследование будет проведено, Арчер. Я обещаю, что мы докопаемся до самой сути. Пресса уже напала на эту новость. Мне нужна истина столь же сильно, как и тебе.
Арчер слышал слова, но годы военной службы научили его, что зачастую истина подминалась под желание сохранить карьеру. – Сэр, – выдавил он, – Мне нужна полная истина, истина. Мне нужен тот мужчина или женщина, кто будет виноват в преступлении. Если это вы, то считайте это угрозой. Если нет, то считайте это предупреждением тому, кто сделал это.
Я понимаю, как тяжело вам, – произнес Блюхер, игнорируя угрозу.
Нет, сэр, со всем моим уважением, я не думаю, что вы хоть немного понимаете, что я чувствую. Андрея это все, что было у меня в этом мире. Она была моей единственной семьей. Я верил вам, а теперь она мертва, убита вашими людьми. Она это все, что осталось у меня. Теперь и это вы забрали. Осталось только это… – Он поднял Звезду Камерона, потом спрятал ее в карман куртки.
Я докопаюсь до самого дна, – ответил Блюхер. – Я даю вам мое слово офицера и джентльмена.
Что-нибудь еще, Полковник? – холодно спросил Арчер.
Если вам будет что-нибудь нужно, пожалуйста, обращайтесь ко мне.
Арчер прищурил глаза. – Да, есть кое-что. Мне нужна голова того, кто сделал это. – Он даже не смог произнести имени Фиска.
Блюхер слегка кивнул головой, когда Арчер повернулся и пошел к дверям, ведущим в главный зал. Он с трудом смог открыть их из-за массы толпы, стоящей за ними. Почти дюжина людей рвалась в коридор, пытаясь добраться до него.
Голоса роились вокруг него, выкрикивали его имя, хватались за его рубашку. Один голос был громче остальных. Молодая женщина с закрепленной на голове голокамерой, проложила себе дорогу к нему.
Лейтенант Полковник Кристифори, Я Кати Винсон из ДВС. Мы узнали, что ваша сестра была убита сегодня оперативниками Лирана. Что вы, человек получивший Медаль Чести и лидер нашей общины, чувствуете?
Арчер нашел выход своей ярости. Она не видела приближения его кулака, и он был уверен, что скорость была хорошей. Он почувствовал, как ее нос сломался под его ударом, а она упала на спину прямо в гущу репортеров.
Он перешагнул через тело упавшего репортера. – Вот, что я чувствую, – бросил он.
Дом был темным, к тому времени, как он приехал. Горстка соседей стояла перед ним, но разошлась, чтобы пропустит его. Он знал, что они были здесь для того, чтобы выразить дань уважения его сестре, они принесли букеты цветов и положили их вдоль всей улицы. Он оставался в своем офисе до тех пор, пока репортеры не стали невыносимы. Некоторые его рабочие открыто жаловались, другие тихо сидели за своими столами. Все они знали его сестру, работали под ее руководством, в то время как он был вдалеке от дома. Он дал им два дня выходных.
На входной двери дома была прикреплена записка от полиции. Он не прочел ее, а сорвал и вошел в дом. Когда он зажег свет, он увидел, что все было в беспорядке. Следователи копались во всем, что имели он и Андрея, под предлогом сбора доказательств. Он прошел в комнату, где умерла Андрея.
Пятно. Это было то место, где закончилась ее жизнь. Тишина покрывала все в комнате. Он подошел к столу, один из ящиков которого все еще был полуоткрыт. Это был тот самый, который Андрея использовала для своих личных бумаг, и он уважал ее личные дела. Теперь он был один в пустом доме, теперь одиночество станет проклятием, а не спасением.
Он взглянул в ящик и заметил листок, написанный от руки. Подняв его он узнал почерк Андреи. Ее почерк всегда были лучше его, и он печатал то, что хотел написать. Он печатал с такой же быстротой, как и писал от руки. Он помнил, как она обычно упрекала его в этом.
Он развернул листок и прочел страницу. Очевидно, что это был черновик чего-то, над чем она работала. Слова, ее и других людей. Она всегда носила с собой листочки бумаги, на которых отмечала свои мысли, не внося их в компьютер.
Надпись на вершине листа гласила – Время Осуждения, Андрея Кристифори. – Он читал дальше.
– Венделл Филипс однажды написал, что `Восстание в мыслях всегда предшествует вооруженному восстанию`. Мы, как лояльные Лиранцы, как раз находимся в проливе между этими двумя стадиями. Наш лидер начала широкую кампанию по притеснению людей, которыми, как она заявляет, она правит со всей добротой. На самом деле, Архонт, систематически оскорбляет ту власть, которую ей вручили люди Федеративного Содружества.
А почему? Она делает это преследуемая своими собственными желаниями, своей манией, а не в соответствии с желаниями обычных людей. Стендаль писал, ` Пастухи всегда пытаются уверить свое стадо, что их интересы одинаковы`. Я подчеркиваю, что слова о единстве приходящие с Таркада – ничто большее, чем те самые действия пастуха, который пытается взять свое стадо под контроль.
Я не буду ждать и наблюдать, как меня лишают моих основных свобод, не буду поддерживать правительство, окруженное слухами о убийствах и жестокости против тех самых людей, которых оно присягнуло защищать. Моя совесть и душа не для продажи, как и люди Торина.
Отрывок не был закончен. Некоторые заметки виднелись вдоль полей, где она рассматривала возможные изменения текста. Казалось, что Арчер слышал слова, как будто она произнесла их, шепча в его ухо. Он аккуратно сложил листок и поместил в нагрудный карман своего комбинезона. Потом повернулся и выключил свет, позволяя темноте еще раз окутать комнату, где умерла Андрея.
Он вышел на лестницу, ведущую на второй этаж. Медленно поднимаясь, Арчер оставался наедине со своими воспоминаниями, а звуки шагов эхом разносились вокруг, отражаясь от деревянных полов.
6
Экол Сити, Торин
Провинция Скай
Лиранский Альянс
12 ноября 3062
Как и сам Феликс Блюхер, его офис в форте был оформлен в спартанской манере, исключая несколько древних картин, которые он всегда брал с собой, переезжая с места на место. Они были отпечатаны века назад, военные картины, изображающие солдат девятнадцатого века. Он собирал их из-за военной формы и выражений лиц, которые напоминали о простых, честных временах. Временах героических свершений, когда битвы выигрывались с помощью храбрости и чести.
Раздался сухой щелчок по двери, и Блюхер немного подправил свой костюм. Это мог быть только Лейтенант Фиск, явившийся по вызову Полковника. На пустом сером столе находился предварительный отчет об инциденте, произошедшем с Андреей Кристифори. Блюхер лично опросил остальных своих людей, присутствовавших в момент выстрела, и уже составил свое личное мнение о том, что произошло.
Фиск вошел в комнату, осанка прямая, в самых высоких традициях Лиранской армии. – По вашему приказанию прибыл, сэр, – формально отрапортовал он, однако Блюхер остался невпечатленным.
Да, Лейтенант. Нам надо кое-что обсудить. – Он открыл файл, лежащий на столе и просмотрел рапорт. Он прочел его дважды, потом прочел его меж строк. Он был солдатом достаточно долго, чтобы знать, что военное правосудие зачастую было просто формальностью. А его расспрос солдат, присутствовавших при смерти Андреи Кристифори, являлся просто нарушением.
Блюхер медленно закрыл файл и окинул Фиска долгим, твердым взглядом.
Так скажите же мне, Фиск, вы правда думали, что сможете замять это?
Сэр? – запнулся Фиск.
Не надо меня оскорблять, притворяясь, что вы не знаете, о чем я говорю, Я переговорил с остальными. Вы должны гордиться ими. Большей частью они придерживались той истории, которую вы нашептали им. Только один в конце концов раскрыл правду – вы запаниковали.
Я действовал так, как меня учили, сэр. Я увидел оружие и пытался защитить себя, – возразил Фиск, но дрожание щеки выдало его.
Одинокая девушка, гражданская, три вооруженных солдата в комнате, два снаружи, полный набор вооружения для подавления восстаний, к тому же она знала, что вы придете. И вы считаете, что она была настолько безумной, чтобы вытащить нож? – Голос Блюхера повышался, в течение его речи. Он был разъярен. – Ваши суждения потрясающи, Лейтенант.
Я делал то, что считал правильным.
А ваша попытка скрыть это – Блюхер не сразу нашел слово – трогательна. Я бы сказал недостойная офицера, но с этой точки зрения меня смущает то, что мы с вами в одной организации, в одном подразделении. О чем вы думали? Пытались защитить имя своей семьи?
То, что вы назвали «попыткой скрыть» было сделано для общей выгоды, – произнес Фиск.
Что вы имеете в виду?
Мы оба знаем, что на Торине присутствуют повстанческие элементы. Мы видели признаки и читали рапорты разведки. Вот почему Пятнадцатые были размещены для охраны этого мира. Под вашим руководством я составил список подозреваемых, и мы могли бы задержать и допросить их тогда, после той террористической атаки на ресторан. В этот раз у нас есть кое-что получше. Один из их лидеров мертв. Это ясный знак для тех, кто подумывает о том, чтобы восстать против Архонта. Цена восстания – смерть. Единственный способ подавить открытое неповиновение – это стальной кулак.
Его слова звучали прочувствовано, особенно подчеркиваясь недавними словами Архонта, направленными на сохранение войск едиными под ее руководством.
Блюхер некоторое время рассматривал Фиска. Потом он почти рассмеялся от тупости этого человека.
Ты такой кретин, Лютер. Ты используешь риторику как тренированная обезьянка и не понимаешь, что делаешь на самом деле. Да, некоторые повстанцы могут быть убеждены таким способом. Но в данном случае это работает против нас.
Архонт…
Архонт, – прервал его Блюхер, – молодая женщина, политик в сердце. Ей не приходилось жить среди людей, которыми она правит. Жить с ними и бороться за сохранение их свобод – свобод, которые вы, Фиск, пытаетесь отнять. Ее действия – акт отчаяния, а не мудрого руководства.
То, что вы произносите, предательство? – зло спросил Фиск.
Нет, спокойно ответил Блюхер. – Я рассуждаю прагматично. Вы, Лейтенант, дали этим людям причину сражаться не на нашей стороне. Вы убили хорошо известную фигуру, которая к тому же была беззащитная женщина. Женщина, чей брат всепланетная знаменитость. Вы вручили тем, кто может подняться против нас причину, повод, цель.
Сэр, с подходяще подобранным заявлением, граждане могут быть повернуты против Кристифори. Если вы ничего не сделаете то, он останется угрозой единству вашего командования. – Забота в голосе Фиска была подлинна.
Вы единственный, кто видит Арчера Кристифори врагом государства. Все, что вы сделали, так это нажили себе грозного врага.
Вы говорите с таким почтением о нашем дорогом Лейтенант Полковнике Кристифори. Вам приходило на ум, что он может быть одним из тех, кто работает против Архонта?
Я бы не предполагал ничего.
Если вы сделаете шаг, вы сможете уничтожить его, как потенциальную угрозу.
Блюхер отрицательно качнул головой. – Нет, Лейтенант Фиск. Если я сделаю, как вы предлагаете, я стану частью проблемы. Я не буду делать этого.
Значит вы не лояльны Архонту?
Мгновенно Блюхер оказался на ногах, и ударил по столу с такой силой, что, казалось, встряхнул всю комнату. – Не смейте сомневаться в моей лояльности! Ты был моим адъютантом, но это не дает тебе никаких специальных прав, особенно сейчас. Я полностью лоялен правительству и Архонту.
В дерзость этого мальчишки невозможно было поверить. Феликс Блюхер сражался и убивал в кокпите своего робота до того, как тот появился на свет. Если бы не влияние его отца при дворе, Лейтенант Фиск никогда бы не поднялся до такого положения. Как смеет кто-либо как он подвергать сомнению лояльность командира? Были времена, когда такие офицеры вышвыривались со службы. Теперь их только продвигали выше.
В долгом молчании Блюхер сверлил взглядом лицо Фиска, что заставило молодого человека отвести взгляд. Черта появилась между ними, невидимая, но уже реальная. Фиск застыл во внимании, и Блюхер заметил капли пота на его висках, что смягчило его.
Могу ли я спросит вас, полковник, каковы ваши намерения?
В отношении вас? Это просто. Вы арестованы и предстанете перед трибуналом как можно быстрее.
Фиск видимо опешил. Злая краска его лица сменилась на бледность. – Вы не можете говорить это серьезно, сэр.
Блюхер положил свои кулаки на стол и наклонился по направлению к молодому человеку. – Я вполне серьезен. Приказы были внесены и представлены Службе Расследований. За дверью вас ожидают два охранника. Они отведут вас в камеру для ожидания заседания суда.
Фиск зашатался довольно сильно, чтобы тренированный взгляд смог уловить это. Впервые с начала разговора Блюхер почувствовал некоторую степень удовлетворения.
Я свяжусь с моим отцом, Графом.
Блюхер был просто удивлен фактом, что Фиск еще не сделал этого. Граф Николас Фиск имел большой вес при королевском дворе, но Блюхер не был тем человеком, который бы был испуган призраками политических ветров. Он был солдатом в своем сердце, он знал, что должен сделать, когда видел это.
Но не был он и слеп настолько, чтобы не видеть риск осуждения своего адъютанта в трибунале. Вероятно, что верховное командование может вмешаться из-за давления его отца. Но до этого времени, существовали правила и процедуры, которых следовало придерживаться. – Я понимаю, что ваш отец будет слать большое количество сообщений, кричать о своих заслугах. Но Одесса в многих световых годах отсюда, и под моим командованием вы поймете, правосудие может быть быстрым.
Голос Фиска дрогнул. – На чьей вы стороне… сэр.
Меня не предупредили, что в этом деле есть какие-то стороны, – ответил Блюхер кратко.
Что вы делаете, чтобы справиться с повстанцами? Что с Лейтенант Полковником Кристифори? – Голос Фиска выдал нотки страха.
Полковник нажал кнопку на контрольной панели в углу его стола. Дверь его офиса открылась и пара вооруженных стражей вошла в комнату. Один из них нес пару наручников. Он подошел к Фиску и попросил того сложить руки за спиной и быстро замкнул их.
Не беспокойтесь о Кристифори, – с сарказмом произнес Блюхер. – Если вы будете вести себя хорошо, я обещаю не допустить его рук до вашей шеи. – Потом стражи повернули Фиска и вывели его из офиса.
Арчер сидел один в семейной комнате его теперь пустого дома, как будто ранняя вечерняя темнота и тени были старыми друзьями и пришли навестить его. Это был долгий день и было необходимо сделать многое. Он отдал распоряжения о погребении, но вряд ли помнил о том, как это было. К дому пришли люди, выражающие скорбь об его потере. Катерина Дениэльс пришла вечером и принесла ужин, а потом разрыдалась еще до того, как он пригласил ее войти. Он не помнил пищи. Он помнил о том, что ел, может быть первый раз за день, но это было все.
Гауптман Катя Чаффи также появилась с выражениями соболезнования от членов Милиции Торина и той вещью, которая была ему необходима – разговором, который отвлек его мысли от потери. Вместе они говорили о том, что происходит с подразделением, о ежедневных обязанностях и мирских делах. На краткий момент, Арчер оказался вновь один, сидя в темноте, пытаясь оживить воспоминания о лучших временах.
Когда он услышал стук в дверь, он не был уверен в том, не вообразил ли он этот стук или тот был реален. Он встал и прошел медленно, как старик, до парадного фойе, которое Андрея всегда называла «приемной зоной» или «прихожей». Он включил внешний свет и открыл дверь, щурясь от неожиданного света.
В проходе стоял Полковник Блюхер, его длинное пальто расстегнуто, его перчатки сжаты в руке. Арчер медленно кивнул. Он не был на службе сейчас, да и не мог бы отдать честь офицеру, который командовал человеком, который убил его сестру.
Полковник Блюхер, – ровно сказал он.
Надеюсь не потревожил вас.
Арчер мотнул головой. – Нет, Полковник, я просто занимался некоторыми личными делами.
Я бы хотел, чтобы вы узнали до того, как услышите об этом из средств массовой информации, что я обвинил Лейтенанта Фиска в смерти вашей сестры. Трибунал состоится как только это будет возможным.
Выражение лица Арчера не изменилось. – Кто-то должен ответить за преступление.
Он ответит, Арчер. Я собрал четкие доказательства. Суть дела будет разрешена быстро.
Хорошо, Полковник. Это все?
На мгновение Блюхер опустил глаза, потом посмотрел на Арчера. – Если я могу сделать для вас что-нибудь, Лейтенант Полковник, пожалуйста, дайте мне знать.
Арчер так взглянул на него, что Полковник не выдержав отступил на шаг назад.
Да, сэр, – произнес он наконец. – Вы можете просто проследить, чтобы правосудие свершилось.
С этими словами он захлопнул дверь и темнота собралась вокруг него.
Утреннее солнце заставляло его чувствовать себя слишком жарко в темном костюме, но Арчер это игнорировал. Он смотрел на остальных, собравшихся вокруг него на покрытом травой склоне холма, видел скорбь на их лицах. Он не мог заставить себя взглянуть на гроб Андреи, который стоял перед ним. Это было уже не в его силах. Кто-то плакал. Другие выглядели ошарашенными. Он понимал их чувства. Он прочувствовал все это в последние часы. Но прямо сейчас время было не для себя или для его скорби. Сейчас было время для того, чтобы сказать прощай.
Он благодарил свои годы на военной службе, которые дали ему твердую спину, чтобы остаться прямым, когда чувствуешь себя столь слабым. Среди людей в первом ряду он увидел Катю Чаффи, которая наклонила голову в приветствии. Арчер сделал долгий вдох, улавливая запах утренней росы. Вдалеке он слышал крики птиц, достаточно музыкальные, чтобы позволить ему вновь сконцентрироваться на настоящем.
Сегодня мы пришли отдать дань уважения Андрее Кендрик Кристифори, – начал он. – Мы знали ее как друга, начальника, товарища и любимую сестру. Она посвятила свою жизнь попыткам помочь другим жить лучше, в то же время занимаясь семейным делом и работой на общество.
Он осмотрел собравшихся, узнавая их всех. – Моя сестра умерла задолго до своего времени. Это была бессмысленная смерть, одна из тех, которые не должны были произойти. В последние недели своей жизни она провела много времени за работой, надеясь, что ее слова напомнят нам о цене наших свобод. Ее смерть напоминает нам, что человеческое существование может быть разрушено двумя вещами: властью и страхом. Она понимала это и надеялась убедить остальных, что мы должны встать против тех, кто попирает власть, несмотря на их титулы и положение.
Давайте никогда не забывать ее, – произнес он, слегка проглатывая окончания слов, – давайте никогда не забывать то, что она хотела сказать нам.
После того, как основная масса людей стала расходиться после короткой церемонии, Катя Чаффи приблизилась к нему. Она казалась другой, почти незнакомой, и только потом Арчер понял, что всегда до этого видел ее в униформе. Сегодня, одетая в черное гражданское платье, она казалась более женственной, чем он замечал до этого.
Она подошла и дотронулась до его руки. – Сэр, я могу что-нибудь сделать для вас?
Арчер покачал головой. – Нет, я буду в порядке. Мы не на службе Катя. Зови меня Арчером.
Она кивнула. – Вашу сестру любили очень многие.
Она посмотрела на остальных, пришедших сюда, которые уже начали расходиться. – Да, у нее было много друзей.
Многие в подразделении, как и мои друзья читали ее статьи. Они были великолепны. Она так хорошо понимала то, что происходит на Таркаде и по всему Альянсу.
Арчер слегка нахмурился. – Ее мысли, ее слова привели к тому, что ее убили.
И это делает их еще более ценными. Андрея бы не хотела, чтобы из-за этого ее идеалы умерли невостребованными.
О чем ты говоришь, Катя?
Я говорю, что она бы не хотела, чтобы ее идеи закончились здесь. Если мы собираемся почтить ее, мы бы почтили ее словами, которые она пыталась сказать нам.
Арчер кивнул. – Я обнаружил листок, который она не закончила. Они убили ее до того, как она написала последние слова.
Я встречала ее только однажды, Арчер, когда она пришла навестить тебя на службе. Но я читала ее статьи, и я думаю, что ее последние слова должны быть услышаны.
Арчер наконец полностью повернулся, впервые сумев посмотреть на гроб Андреи, погруженный в землю. «Теперь мое время, не так ли?» – молча спросил он ее. Он подобрал горсть земли и бросил ее в открытую могилу. Покойся с миром, Андрея. Ты закончила свою работу незаконченной, но она будет завершена.
Потом он повернулся к Кате и увел ее прочь, думая о многих вещах, которые говорила Андрея, которые станут его образом действия.
7
Экол Сити, Торин
Провинция Скай
Лиранский Альянс
16 ноября 3062
Феликс Блюхер стоял перед камерой и смотрел на тени. Карцер командного поста был темным, плохо освещенным и пропах тем самым запахом пота, что бараки и камеры по всей Внутренней Сфере. В камере было две койки, один туалет, серый бетонный пол, маленькая металлическая раковина и один человек: Лютер Фиск. Исчезла его отглаженная униформа, смененная несколько дней назад на бесформенный оранжевый костюм заключенного. Сидя на краю нижней койки, он взглянул вверх на Блюхера.
Военный трибунал не был просто короткой встречей офицеров. Из-за личного интереса Арчера Кристифори в этом деле, его не было среди них. Пришло трое свидетелей, а защита Фиска была просто «безосновательной» просьбой. Это насторожило Блюхера, но дело было решено в течение часа. По обвинению в убийстве человека и должностном преступлении, полковник сам огласил приговор – тридцать лет.
Феликс Блюхер не был дураком. Он знал, что могущественная семья мальчишки уже работала над его освобождением. Однако, при всей суматохе этих дней в Федеративном Содружестве, к его удивлению, ответ с самого верха пришел весьма быстро. Приоритетная ГИС передача прибыла из самого дворца, сообщение, которое, несомненно, вызовет большие проблемы на Торине.
Блюхер долгое время ничего не говорил, зная, что ситуация поменяется полностью. Фиск встал и подошел к решетке камеры. – Пришли позлорадствовать, Полковник? – сказал он с высокомерием, которое Блюхеру пришлось пропустить мимо ушей.
Полковник скрестил руки и уставился на молодого офицера, пряча свой гнев под маской спокойствия. – Вы были столь заняты, Лютер, – наконец произнес он.
Арчер страстно хотел наброситься на него с обвинениями. Он захотел, на какой-то миг, убить Феликса Блюхера пустыми руками. Каким-то образом память о безмятежном и мирном лице его сестры помогла удержаться. Сегодня произошло уже слишком много убийств.
Скажите мне, что произошло, – потребовал он.
Мой следователь все еще собирает доказательства и только что закончил с местом происшествия. Если верить тому, что сказал мой адъютант, Лейтенант Фиск, ваша сестра пустила моих людей в дом и сказала, что должна взять кое-что, что хотела бы принести с собой в форт. Фиск и другие видели в ее руках нож, они действовали, чтобы защитить себя.
Что! Нож? Только не говорите, что вы в это верите? Скольких вы послали на это дело? – Мысль о том, что Лейтенант Фиск был причастен к этому происшествию скрутила желудок Арчера еще сильнее. Определенно он невзлюбил его с первого момента. Теперь кровь Андреи была на его руках.
Всего четверо, не считая Лейтенанта, – нехотя ответил Блюхер.
Полковник, вы довольно опытны, чтобы знать, как это звучит. Неужели вы думаете, что моя сестра вытащила нож, чтобы напасть на пятерых людей с пушками?
Блюхер отрицательно покачал головой. – Я просто сообщаю вам первоначальные выводы, Арчер. Вот почему я хочу, чтобы следователи разобрались в сути дела.
Я сказал ей, что вы пошлете за ней. Это не было сюрпризом. Если она была столь кровожадна, как вы сказали… в доме множество оружия, которое она могла бы использовать. Разве это не странно – и вам это тоже понятно.
Я даю вам мои гарантии, что тщательное расследование будет проведено, Арчер. Я обещаю, что мы докопаемся до самой сути. Пресса уже напала на эту новость. Мне нужна истина столь же сильно, как и тебе.
Арчер слышал слова, но годы военной службы научили его, что зачастую истина подминалась под желание сохранить карьеру. – Сэр, – выдавил он, – Мне нужна полная истина, истина. Мне нужен тот мужчина или женщина, кто будет виноват в преступлении. Если это вы, то считайте это угрозой. Если нет, то считайте это предупреждением тому, кто сделал это.
Я понимаю, как тяжело вам, – произнес Блюхер, игнорируя угрозу.
Нет, сэр, со всем моим уважением, я не думаю, что вы хоть немного понимаете, что я чувствую. Андрея это все, что было у меня в этом мире. Она была моей единственной семьей. Я верил вам, а теперь она мертва, убита вашими людьми. Она это все, что осталось у меня. Теперь и это вы забрали. Осталось только это… – Он поднял Звезду Камерона, потом спрятал ее в карман куртки.
Я докопаюсь до самого дна, – ответил Блюхер. – Я даю вам мое слово офицера и джентльмена.
Что-нибудь еще, Полковник? – холодно спросил Арчер.
Если вам будет что-нибудь нужно, пожалуйста, обращайтесь ко мне.
Арчер прищурил глаза. – Да, есть кое-что. Мне нужна голова того, кто сделал это. – Он даже не смог произнести имени Фиска.
Блюхер слегка кивнул головой, когда Арчер повернулся и пошел к дверям, ведущим в главный зал. Он с трудом смог открыть их из-за массы толпы, стоящей за ними. Почти дюжина людей рвалась в коридор, пытаясь добраться до него.
Голоса роились вокруг него, выкрикивали его имя, хватались за его рубашку. Один голос был громче остальных. Молодая женщина с закрепленной на голове голокамерой, проложила себе дорогу к нему.
Лейтенант Полковник Кристифори, Я Кати Винсон из ДВС. Мы узнали, что ваша сестра была убита сегодня оперативниками Лирана. Что вы, человек получивший Медаль Чести и лидер нашей общины, чувствуете?
Арчер нашел выход своей ярости. Она не видела приближения его кулака, и он был уверен, что скорость была хорошей. Он почувствовал, как ее нос сломался под его ударом, а она упала на спину прямо в гущу репортеров.
Он перешагнул через тело упавшего репортера. – Вот, что я чувствую, – бросил он.
Дом был темным, к тому времени, как он приехал. Горстка соседей стояла перед ним, но разошлась, чтобы пропустит его. Он знал, что они были здесь для того, чтобы выразить дань уважения его сестре, они принесли букеты цветов и положили их вдоль всей улицы. Он оставался в своем офисе до тех пор, пока репортеры не стали невыносимы. Некоторые его рабочие открыто жаловались, другие тихо сидели за своими столами. Все они знали его сестру, работали под ее руководством, в то время как он был вдалеке от дома. Он дал им два дня выходных.
На входной двери дома была прикреплена записка от полиции. Он не прочел ее, а сорвал и вошел в дом. Когда он зажег свет, он увидел, что все было в беспорядке. Следователи копались во всем, что имели он и Андрея, под предлогом сбора доказательств. Он прошел в комнату, где умерла Андрея.
Пятно. Это было то место, где закончилась ее жизнь. Тишина покрывала все в комнате. Он подошел к столу, один из ящиков которого все еще был полуоткрыт. Это был тот самый, который Андрея использовала для своих личных бумаг, и он уважал ее личные дела. Теперь он был один в пустом доме, теперь одиночество станет проклятием, а не спасением.
Он взглянул в ящик и заметил листок, написанный от руки. Подняв его он узнал почерк Андреи. Ее почерк всегда были лучше его, и он печатал то, что хотел написать. Он печатал с такой же быстротой, как и писал от руки. Он помнил, как она обычно упрекала его в этом.
Он развернул листок и прочел страницу. Очевидно, что это был черновик чего-то, над чем она работала. Слова, ее и других людей. Она всегда носила с собой листочки бумаги, на которых отмечала свои мысли, не внося их в компьютер.
Надпись на вершине листа гласила – Время Осуждения, Андрея Кристифори. – Он читал дальше.
– Венделл Филипс однажды написал, что `Восстание в мыслях всегда предшествует вооруженному восстанию`. Мы, как лояльные Лиранцы, как раз находимся в проливе между этими двумя стадиями. Наш лидер начала широкую кампанию по притеснению людей, которыми, как она заявляет, она правит со всей добротой. На самом деле, Архонт, систематически оскорбляет ту власть, которую ей вручили люди Федеративного Содружества.
А почему? Она делает это преследуемая своими собственными желаниями, своей манией, а не в соответствии с желаниями обычных людей. Стендаль писал, ` Пастухи всегда пытаются уверить свое стадо, что их интересы одинаковы`. Я подчеркиваю, что слова о единстве приходящие с Таркада – ничто большее, чем те самые действия пастуха, который пытается взять свое стадо под контроль.
Я не буду ждать и наблюдать, как меня лишают моих основных свобод, не буду поддерживать правительство, окруженное слухами о убийствах и жестокости против тех самых людей, которых оно присягнуло защищать. Моя совесть и душа не для продажи, как и люди Торина.
Отрывок не был закончен. Некоторые заметки виднелись вдоль полей, где она рассматривала возможные изменения текста. Казалось, что Арчер слышал слова, как будто она произнесла их, шепча в его ухо. Он аккуратно сложил листок и поместил в нагрудный карман своего комбинезона. Потом повернулся и выключил свет, позволяя темноте еще раз окутать комнату, где умерла Андрея.
Он вышел на лестницу, ведущую на второй этаж. Медленно поднимаясь, Арчер оставался наедине со своими воспоминаниями, а звуки шагов эхом разносились вокруг, отражаясь от деревянных полов.
6
Во время пребывания в Военной Академии на Робинзоне, [1] сблизился с семьей Сандовал, которая почти абсолютно считает Синдикат Дракона единственным врагом достойным противостояния. Противо-Синдикатские элементы в области Драконис могут предпринять попытки использовать Артура, как номинального лидера – и, честно говоря, Артур довольно эмоционален и уязвим для подобного рода манипуляций.
Страница 37, рапорт разведки, подготовленный Лейтенант Генералом Джеррард Кренстоном, Разведывательное Управление ОВЗЛ, для Прецентора Ком Стар Виктора Штайнер-Дэвиона / Командующего Оборонительным Войском Звездной Лиги, 1 Ноября 3062
Экол Сити, Торин
Провинция Скай
Лиранский Альянс
12 ноября 3062
Как и сам Феликс Блюхер, его офис в форте был оформлен в спартанской манере, исключая несколько древних картин, которые он всегда брал с собой, переезжая с места на место. Они были отпечатаны века назад, военные картины, изображающие солдат девятнадцатого века. Он собирал их из-за военной формы и выражений лиц, которые напоминали о простых, честных временах. Временах героических свершений, когда битвы выигрывались с помощью храбрости и чести.
Раздался сухой щелчок по двери, и Блюхер немного подправил свой костюм. Это мог быть только Лейтенант Фиск, явившийся по вызову Полковника. На пустом сером столе находился предварительный отчет об инциденте, произошедшем с Андреей Кристифори. Блюхер лично опросил остальных своих людей, присутствовавших в момент выстрела, и уже составил свое личное мнение о том, что произошло.
Фиск вошел в комнату, осанка прямая, в самых высоких традициях Лиранской армии. – По вашему приказанию прибыл, сэр, – формально отрапортовал он, однако Блюхер остался невпечатленным.
Да, Лейтенант. Нам надо кое-что обсудить. – Он открыл файл, лежащий на столе и просмотрел рапорт. Он прочел его дважды, потом прочел его меж строк. Он был солдатом достаточно долго, чтобы знать, что военное правосудие зачастую было просто формальностью. А его расспрос солдат, присутствовавших при смерти Андреи Кристифори, являлся просто нарушением.
Блюхер медленно закрыл файл и окинул Фиска долгим, твердым взглядом.
Так скажите же мне, Фиск, вы правда думали, что сможете замять это?
Сэр? – запнулся Фиск.
Не надо меня оскорблять, притворяясь, что вы не знаете, о чем я говорю, Я переговорил с остальными. Вы должны гордиться ими. Большей частью они придерживались той истории, которую вы нашептали им. Только один в конце концов раскрыл правду – вы запаниковали.
Я действовал так, как меня учили, сэр. Я увидел оружие и пытался защитить себя, – возразил Фиск, но дрожание щеки выдало его.
Одинокая девушка, гражданская, три вооруженных солдата в комнате, два снаружи, полный набор вооружения для подавления восстаний, к тому же она знала, что вы придете. И вы считаете, что она была настолько безумной, чтобы вытащить нож? – Голос Блюхера повышался, в течение его речи. Он был разъярен. – Ваши суждения потрясающи, Лейтенант.
Я делал то, что считал правильным.
А ваша попытка скрыть это – Блюхер не сразу нашел слово – трогательна. Я бы сказал недостойная офицера, но с этой точки зрения меня смущает то, что мы с вами в одной организации, в одном подразделении. О чем вы думали? Пытались защитить имя своей семьи?
То, что вы назвали «попыткой скрыть» было сделано для общей выгоды, – произнес Фиск.
Что вы имеете в виду?
Мы оба знаем, что на Торине присутствуют повстанческие элементы. Мы видели признаки и читали рапорты разведки. Вот почему Пятнадцатые были размещены для охраны этого мира. Под вашим руководством я составил список подозреваемых, и мы могли бы задержать и допросить их тогда, после той террористической атаки на ресторан. В этот раз у нас есть кое-что получше. Один из их лидеров мертв. Это ясный знак для тех, кто подумывает о том, чтобы восстать против Архонта. Цена восстания – смерть. Единственный способ подавить открытое неповиновение – это стальной кулак.
Его слова звучали прочувствовано, особенно подчеркиваясь недавними словами Архонта, направленными на сохранение войск едиными под ее руководством.
Блюхер некоторое время рассматривал Фиска. Потом он почти рассмеялся от тупости этого человека.
Ты такой кретин, Лютер. Ты используешь риторику как тренированная обезьянка и не понимаешь, что делаешь на самом деле. Да, некоторые повстанцы могут быть убеждены таким способом. Но в данном случае это работает против нас.
Архонт…
Архонт, – прервал его Блюхер, – молодая женщина, политик в сердце. Ей не приходилось жить среди людей, которыми она правит. Жить с ними и бороться за сохранение их свобод – свобод, которые вы, Фиск, пытаетесь отнять. Ее действия – акт отчаяния, а не мудрого руководства.
То, что вы произносите, предательство? – зло спросил Фиск.
Нет, спокойно ответил Блюхер. – Я рассуждаю прагматично. Вы, Лейтенант, дали этим людям причину сражаться не на нашей стороне. Вы убили хорошо известную фигуру, которая к тому же была беззащитная женщина. Женщина, чей брат всепланетная знаменитость. Вы вручили тем, кто может подняться против нас причину, повод, цель.
Сэр, с подходяще подобранным заявлением, граждане могут быть повернуты против Кристифори. Если вы ничего не сделаете то, он останется угрозой единству вашего командования. – Забота в голосе Фиска была подлинна.
Вы единственный, кто видит Арчера Кристифори врагом государства. Все, что вы сделали, так это нажили себе грозного врага.
Вы говорите с таким почтением о нашем дорогом Лейтенант Полковнике Кристифори. Вам приходило на ум, что он может быть одним из тех, кто работает против Архонта?
Я бы не предполагал ничего.
Если вы сделаете шаг, вы сможете уничтожить его, как потенциальную угрозу.
Блюхер отрицательно качнул головой. – Нет, Лейтенант Фиск. Если я сделаю, как вы предлагаете, я стану частью проблемы. Я не буду делать этого.
Значит вы не лояльны Архонту?
Мгновенно Блюхер оказался на ногах, и ударил по столу с такой силой, что, казалось, встряхнул всю комнату. – Не смейте сомневаться в моей лояльности! Ты был моим адъютантом, но это не дает тебе никаких специальных прав, особенно сейчас. Я полностью лоялен правительству и Архонту.
В дерзость этого мальчишки невозможно было поверить. Феликс Блюхер сражался и убивал в кокпите своего робота до того, как тот появился на свет. Если бы не влияние его отца при дворе, Лейтенант Фиск никогда бы не поднялся до такого положения. Как смеет кто-либо как он подвергать сомнению лояльность командира? Были времена, когда такие офицеры вышвыривались со службы. Теперь их только продвигали выше.
В долгом молчании Блюхер сверлил взглядом лицо Фиска, что заставило молодого человека отвести взгляд. Черта появилась между ними, невидимая, но уже реальная. Фиск застыл во внимании, и Блюхер заметил капли пота на его висках, что смягчило его.
Могу ли я спросит вас, полковник, каковы ваши намерения?
В отношении вас? Это просто. Вы арестованы и предстанете перед трибуналом как можно быстрее.
Фиск видимо опешил. Злая краска его лица сменилась на бледность. – Вы не можете говорить это серьезно, сэр.
Блюхер положил свои кулаки на стол и наклонился по направлению к молодому человеку. – Я вполне серьезен. Приказы были внесены и представлены Службе Расследований. За дверью вас ожидают два охранника. Они отведут вас в камеру для ожидания заседания суда.
Фиск зашатался довольно сильно, чтобы тренированный взгляд смог уловить это. Впервые с начала разговора Блюхер почувствовал некоторую степень удовлетворения.
Я свяжусь с моим отцом, Графом.
Блюхер был просто удивлен фактом, что Фиск еще не сделал этого. Граф Николас Фиск имел большой вес при королевском дворе, но Блюхер не был тем человеком, который бы был испуган призраками политических ветров. Он был солдатом в своем сердце, он знал, что должен сделать, когда видел это.
Но не был он и слеп настолько, чтобы не видеть риск осуждения своего адъютанта в трибунале. Вероятно, что верховное командование может вмешаться из-за давления его отца. Но до этого времени, существовали правила и процедуры, которых следовало придерживаться. – Я понимаю, что ваш отец будет слать большое количество сообщений, кричать о своих заслугах. Но Одесса в многих световых годах отсюда, и под моим командованием вы поймете, правосудие может быть быстрым.
Голос Фиска дрогнул. – На чьей вы стороне… сэр.
Меня не предупредили, что в этом деле есть какие-то стороны, – ответил Блюхер кратко.
Что вы делаете, чтобы справиться с повстанцами? Что с Лейтенант Полковником Кристифори? – Голос Фиска выдал нотки страха.
Полковник нажал кнопку на контрольной панели в углу его стола. Дверь его офиса открылась и пара вооруженных стражей вошла в комнату. Один из них нес пару наручников. Он подошел к Фиску и попросил того сложить руки за спиной и быстро замкнул их.
Не беспокойтесь о Кристифори, – с сарказмом произнес Блюхер. – Если вы будете вести себя хорошо, я обещаю не допустить его рук до вашей шеи. – Потом стражи повернули Фиска и вывели его из офиса.
Арчер сидел один в семейной комнате его теперь пустого дома, как будто ранняя вечерняя темнота и тени были старыми друзьями и пришли навестить его. Это был долгий день и было необходимо сделать многое. Он отдал распоряжения о погребении, но вряд ли помнил о том, как это было. К дому пришли люди, выражающие скорбь об его потере. Катерина Дениэльс пришла вечером и принесла ужин, а потом разрыдалась еще до того, как он пригласил ее войти. Он не помнил пищи. Он помнил о том, что ел, может быть первый раз за день, но это было все.
Гауптман Катя Чаффи также появилась с выражениями соболезнования от членов Милиции Торина и той вещью, которая была ему необходима – разговором, который отвлек его мысли от потери. Вместе они говорили о том, что происходит с подразделением, о ежедневных обязанностях и мирских делах. На краткий момент, Арчер оказался вновь один, сидя в темноте, пытаясь оживить воспоминания о лучших временах.
Когда он услышал стук в дверь, он не был уверен в том, не вообразил ли он этот стук или тот был реален. Он встал и прошел медленно, как старик, до парадного фойе, которое Андрея всегда называла «приемной зоной» или «прихожей». Он включил внешний свет и открыл дверь, щурясь от неожиданного света.
В проходе стоял Полковник Блюхер, его длинное пальто расстегнуто, его перчатки сжаты в руке. Арчер медленно кивнул. Он не был на службе сейчас, да и не мог бы отдать честь офицеру, который командовал человеком, который убил его сестру.
Полковник Блюхер, – ровно сказал он.
Надеюсь не потревожил вас.
Арчер мотнул головой. – Нет, Полковник, я просто занимался некоторыми личными делами.
Я бы хотел, чтобы вы узнали до того, как услышите об этом из средств массовой информации, что я обвинил Лейтенанта Фиска в смерти вашей сестры. Трибунал состоится как только это будет возможным.
Выражение лица Арчера не изменилось. – Кто-то должен ответить за преступление.
Он ответит, Арчер. Я собрал четкие доказательства. Суть дела будет разрешена быстро.
Хорошо, Полковник. Это все?
На мгновение Блюхер опустил глаза, потом посмотрел на Арчера. – Если я могу сделать для вас что-нибудь, Лейтенант Полковник, пожалуйста, дайте мне знать.
Арчер так взглянул на него, что Полковник не выдержав отступил на шаг назад.
Да, сэр, – произнес он наконец. – Вы можете просто проследить, чтобы правосудие свершилось.
С этими словами он захлопнул дверь и темнота собралась вокруг него.
Утреннее солнце заставляло его чувствовать себя слишком жарко в темном костюме, но Арчер это игнорировал. Он смотрел на остальных, собравшихся вокруг него на покрытом травой склоне холма, видел скорбь на их лицах. Он не мог заставить себя взглянуть на гроб Андреи, который стоял перед ним. Это было уже не в его силах. Кто-то плакал. Другие выглядели ошарашенными. Он понимал их чувства. Он прочувствовал все это в последние часы. Но прямо сейчас время было не для себя или для его скорби. Сейчас было время для того, чтобы сказать прощай.
Он благодарил свои годы на военной службе, которые дали ему твердую спину, чтобы остаться прямым, когда чувствуешь себя столь слабым. Среди людей в первом ряду он увидел Катю Чаффи, которая наклонила голову в приветствии. Арчер сделал долгий вдох, улавливая запах утренней росы. Вдалеке он слышал крики птиц, достаточно музыкальные, чтобы позволить ему вновь сконцентрироваться на настоящем.
Сегодня мы пришли отдать дань уважения Андрее Кендрик Кристифори, – начал он. – Мы знали ее как друга, начальника, товарища и любимую сестру. Она посвятила свою жизнь попыткам помочь другим жить лучше, в то же время занимаясь семейным делом и работой на общество.
Он осмотрел собравшихся, узнавая их всех. – Моя сестра умерла задолго до своего времени. Это была бессмысленная смерть, одна из тех, которые не должны были произойти. В последние недели своей жизни она провела много времени за работой, надеясь, что ее слова напомнят нам о цене наших свобод. Ее смерть напоминает нам, что человеческое существование может быть разрушено двумя вещами: властью и страхом. Она понимала это и надеялась убедить остальных, что мы должны встать против тех, кто попирает власть, несмотря на их титулы и положение.
Давайте никогда не забывать ее, – произнес он, слегка проглатывая окончания слов, – давайте никогда не забывать то, что она хотела сказать нам.
После того, как основная масса людей стала расходиться после короткой церемонии, Катя Чаффи приблизилась к нему. Она казалась другой, почти незнакомой, и только потом Арчер понял, что всегда до этого видел ее в униформе. Сегодня, одетая в черное гражданское платье, она казалась более женственной, чем он замечал до этого.
Она подошла и дотронулась до его руки. – Сэр, я могу что-нибудь сделать для вас?
Арчер покачал головой. – Нет, я буду в порядке. Мы не на службе Катя. Зови меня Арчером.
Она кивнула. – Вашу сестру любили очень многие.
Она посмотрела на остальных, пришедших сюда, которые уже начали расходиться. – Да, у нее было много друзей.
Многие в подразделении, как и мои друзья читали ее статьи. Они были великолепны. Она так хорошо понимала то, что происходит на Таркаде и по всему Альянсу.
Арчер слегка нахмурился. – Ее мысли, ее слова привели к тому, что ее убили.
И это делает их еще более ценными. Андрея бы не хотела, чтобы из-за этого ее идеалы умерли невостребованными.
О чем ты говоришь, Катя?
Я говорю, что она бы не хотела, чтобы ее идеи закончились здесь. Если мы собираемся почтить ее, мы бы почтили ее словами, которые она пыталась сказать нам.
Арчер кивнул. – Я обнаружил листок, который она не закончила. Они убили ее до того, как она написала последние слова.
Я встречала ее только однажды, Арчер, когда она пришла навестить тебя на службе. Но я читала ее статьи, и я думаю, что ее последние слова должны быть услышаны.
Арчер наконец полностью повернулся, впервые сумев посмотреть на гроб Андреи, погруженный в землю. «Теперь мое время, не так ли?» – молча спросил он ее. Он подобрал горсть земли и бросил ее в открытую могилу. Покойся с миром, Андрея. Ты закончила свою работу незаконченной, но она будет завершена.
Потом он повернулся к Кате и увел ее прочь, думая о многих вещах, которые говорила Андрея, которые станут его образом действия.
7
Единым движением, которое застало всю область Капеллан врасплох, Восьмой Полк Федеративного Содружества атаковал Первых Драгун Капеллана на ключевом мире Содружества, Катиле.
Драгун недавно призвали на Кахи из Верло по приказу герцога, и их заместил Восьмой полк, который также перевели на новые позиции. Битва все еще пылает, но до сих пор не ясно, что вызвало атаку. Надежные источники в военной машине Содружества сообщают, что командир Восьмого откровенничал, что не желает «оставить Область Капеллы открытой врагу – и внешнему и внутреннему».
Местный новосной выпуск, вещание города Нью Хопе, Катил, Лиранский Альянс, 16 ноября 3062
Экол Сити, Торин
Провинция Скай
Лиранский Альянс
16 ноября 3062
Феликс Блюхер стоял перед камерой и смотрел на тени. Карцер командного поста был темным, плохо освещенным и пропах тем самым запахом пота, что бараки и камеры по всей Внутренней Сфере. В камере было две койки, один туалет, серый бетонный пол, маленькая металлическая раковина и один человек: Лютер Фиск. Исчезла его отглаженная униформа, смененная несколько дней назад на бесформенный оранжевый костюм заключенного. Сидя на краю нижней койки, он взглянул вверх на Блюхера.
Военный трибунал не был просто короткой встречей офицеров. Из-за личного интереса Арчера Кристифори в этом деле, его не было среди них. Пришло трое свидетелей, а защита Фиска была просто «безосновательной» просьбой. Это насторожило Блюхера, но дело было решено в течение часа. По обвинению в убийстве человека и должностном преступлении, полковник сам огласил приговор – тридцать лет.
Феликс Блюхер не был дураком. Он знал, что могущественная семья мальчишки уже работала над его освобождением. Однако, при всей суматохе этих дней в Федеративном Содружестве, к его удивлению, ответ с самого верха пришел весьма быстро. Приоритетная ГИС передача прибыла из самого дворца, сообщение, которое, несомненно, вызовет большие проблемы на Торине.
Блюхер долгое время ничего не говорил, зная, что ситуация поменяется полностью. Фиск встал и подошел к решетке камеры. – Пришли позлорадствовать, Полковник? – сказал он с высокомерием, которое Блюхеру пришлось пропустить мимо ушей.
Полковник скрестил руки и уставился на молодого офицера, пряча свой гнев под маской спокойствия. – Вы были столь заняты, Лютер, – наконец произнес он.