Патрацкая Наталья. Золотистая энергия

   Утром Валера позвонил Родьке, тот и голос-то его не узнал, тогда Валера решил проверить свою внешность на друге, а если тот узнает, то не предаст. Он сказал Родьке, что хочет поговорить о производстве антикварной мебели, себя назвал представителем крупной фирмы. Они встретились, Родька друга не узнавал, а Валера решил все так, и оставить, не называть себя нового, он даже новый паспорт показал Родьке, тот и паспорт воспринял нормально. Внешний вид прошел проверку на легальность, осталось еще раз поискать деньги. Он нашел деньги, да и те лежали в квитанциях на оплату коммунальных услуг двух квартир. Вот эти деньги он и взял с собой. Похоже, мать торопилась с отъездом.
   В купе поезда Валера оказался вместе с Эммой. Он знал, что она бывшая жена Кирилла Николаевича. Самсон Сергеевич обвинил ее в краже мебели с дачи, она рассердилась, собрала вещи и поехала к матери. Валеру она вообще не узнала. Они играли в карты, познакомились. Возраст у них был почти одинаковый, она назвала свое имя:
   – Эмма.
   – Эдик, – назвал себя Валера, да по новым документам у него было новое имя.
   Он от нее услышал все виды ругательств в адрес дядьки и племянника, и если бы она узнала, кто такой Эдик на самом деле, то он стал бы ее другом. Они получились единомышленники!
   Валера решил прилипнуть к женщине, как ракушка, ведь ехать ему на самом деле некуда. Итак, Эдик (Валера) и Эмма оказались вдвоем в замкнутом пространстве, оба обозленные на свои вторые половины, оба разведенные, оба свободные. У нее была плоская бутылка коньяка, а в сумке лежали продукты: курица, яйца, колбаса, помидоры, огурцы, хлеб. Все просто замечательно, любовь под коньяк прошла, как по маслу.
   Они так сроднились, что Эмма пригласила Эдика к себе в родительский дом, но для этого им надо было выйти на пару остановок раньше, с чем Эдик решительно согласился, мол, какая разница, где отдыхать, коль он едет дикарем, да еще осенью. Внешность у него была просто актерская, он стал такой писаный красавец, что Эмма ради него была на все согласна, особенно на любовь.
   Анфису Михайловну обрадовал звонок знаменитого хоккеиста, он сказал, что готов купить комплект мистической мебели, она ответила, что мебель готова, мистическая рассада будет, останется ее высадить на мебель. Хоккеист издал победный клич.
   Удрученным оставался Самсон Сергеевич, его дела не шли, ему не везло, он не богател, а становился все беднее. Общение с Анфисой его не радовало, поскольку денег она ему не приносила. Он уже был готов продать дачу, хоть и обещал дядьке ее не продавать. Осталось продать квартиру и уехать за рубеж, где у него дела шли лучше, чем на Родине.
   Самсон Сергеевич покинул Родину.
   Прохор Степанович передал готовый комплект мебели на переделку Шурику Селедкину, получил оплату и новый заказ. Все были на своих местах.
   Анфиса осталась одна. Она приехала к Марго и осыпала ее и малыша деньгами и подарками. Они вновь подружились и вдвоем, по очереди гуляли с малышом, а вскоре его взяли в детский сад. Марго вышла на работу.
   Она стала набирать удивительную, зрелую красоту. Ее мягкие и нежные черты лица, в каскаде пышных волос, привлекали внимание людей, но в кои-то веки у нее никого не было. Марго смотрела в зеркало и не находила в себе малейшего изъяна, кроме одного: некому на нее было смотреть. Мужчины ходили по улице, оглядывались на нее, но не подходили. На работе она ловила тягучие, мужские взгляды, но никто не приглашал ее на романтическое свидание.
   Прохор Степанович и тот не звонил. Не подавал признаков жизни Валера. Самсон Сергеевич уехал, ни разу не позвонив.
   Марго расцветала дивным цветком, но никто не пытался сорвать его. Она ходила на работу, водила ребенка в детский сад, приводила в порядок квартиру, себя и ребенка с ощущением, что вокруг нее общественный вакуум. Вероятно, она была слишком хороша! Или ее боялись из-за Валеры, слухи тоже имеют ноги. Иногда ей хотелось уехать туда, где ее никто не знает, начать все сначала. Была мысль поехать к Самсону Сергеевичу заграницу, но она быстро исчезла.
   Опять пусто. Летали желтые листья, когда Марго заметила необыкновенно красивого мужчину, его черты лица были настолько утонченные, что казались неправдоподобными. Волосы столь безукоризненно уложены в прическу, что казались великолепным париком. Он периодически стал попадаться ей на пути. Как-то он подошел к ней и заговорил, то тембр его голоса показался ей знакомым, но небольшой хрип в его басе, был абсолютно неизвестен. В нем было нечто знакомое, и в то же время, он был чужой.
   Ребенок улыбался ему радостно и открыто, однажды он выдавил из себя "папа", мужчина вздрогнул, но в ответ улыбнулся. Где он жил, что делал, она не знала, просто он появлялся рядом с ней и ее сыном, периодически.
   Марго не выдержала первая и спросила:
   – Простите, как вас зовут? Мы так часто встречаемся, и так мало общаемся!
   – А, что, вы меня заметили?
   – Разве, вас можно не заметить? Сын вас уже папа назвал, а я имени вашего не знаю!
   – Меня зовут очень скромно – Эдуард.
   – Ничего себе скромно! Можно – Эдик?
   – Пожалуйста! А как ваше имя, прекрасная молодая, мама?
   – Марго.
   – Марго? А сына как зовут?
   – Женя.
   – Понятно, сегодня мы много поговорили. Пока! – и он ушел быстрым, знакомым шагом.
   Марго смотрела ему вслед и подумала, что если бы не видела его лица, то решила бы, что это идет Валера.
   Валера (Эдик) шел и думал, что как все глупо у них получается! Родная жена смотрит ему в лицо и спрашивает, как его зовут. От Эммы он быстро уехал, ничего у них дальше поезда не пошло. Ему очень надоело вынужденное раздвоение личности, он и к матери не заезжал, жил в вечном страхе, на даче. Набрался храбрости, стал к жене подходить. До чего она красива! А ему что дальше делать? Он не знал, знал одно, что пора работать. Диплом его остался в техническом колледже южного городка. Куда идти? Он так задумался, что на дачной дороге налетел на медленно движущуюся машину.
   Из машины выскочила женщина:
   – Я вас не ударила? Господи, как вы красивы! Мужчина, я вас возьму к себе на работу!
   – А я разве просил?
   – Да вы пешком идете при такой божественной внешности! Пойдете работать ведущим концертов в ночном клубе? Вы просто созданы для сцены. Произнесите пару строк!
   Он проговорил известное стихотворение.
   – Отлично, могу сейчас отвезти на место работы! Кстати, меня зовут Эльвира, а вас вероятно Эдик.
   – Вы угадали!
   – Ладно, паспорт есть? – она взяла у него паспорт, прочитала "Эдуард", засмеялась.
   – Чему смеетесь?
   – Я про Эдика просто так сказала и угадала, решила, что родители не могли не заметить красоту своего младенца. Вам придется мышцы качать, а так у вас с внешностью, все хорошо. Вы здесь рядом живете? Впрочем, вас довезут. Садитесь в машину.
   Эдик (Валера) сел в машину с мыслью, что не зря он сделал себе новое лицо, и решил к Марго на глаза часто не показываться, раз намечается у него новая жизнь, а жена, хоть и бывшая, вполне его может узнать, с ней до любви не дойдешь…
 

Глава 17

 
   Двуликий человек Не любил Кирилл Николаевич одиночества, он любил уход за своей персоной. Лариса после того, как потеряла на даче сознание, вместе с сознанием потеряла интерес к нему. Эмма уехала. Самсон Сергеевич уехал. Он заскучал, и, не выдержав одиночество, позвонил Эмме.
   Она женщина удивительная, прощать его всегда готова. Приехала быстро, да еще завела его рассказом, о том, что в поезде она ехала с мужчиной удивительной красоты. Он ей ответил, что в поезде все красивые. Она вздохнула и согласилась с выводом своего почти единственного мужчины.
   В знак примирения решили они посетить свою дачу, листья желтые кружились, призывая подготовить загородные дома к зиме. Егора Сергеевича и Самсон Сергеевича не было по разным причинам, не было музея, но дача была! Их дача!
   Кирилл заметил, что дачей пользуются без их согласия. Эмма обошла владения, нашла полный беспорядок на кухне, весьма свежий беспорядок. Им стало немного жутко.
   Какой-то конек горбунок пользуется их дачей! Надо было его выследить. Они поставили машину за дом, взяли свои вещи и пошли на последний этаж, в холл. Им повезло, через час ворота разошлись по рельсам в разные стороны, во двор въехала великолепная иномарка, из нее вышли красивая женщина, и необыкновенный по своей красоте мужчина.
   Она посмотрела на главное здание дачного ансамбля, махнула головой, села в машину и выехала за ворота. Мужчина махнул ей рукой и пошел на кухню. Ворота закрылись. Хозяева вышли к гостю.
   Он не сильно удивился:
   – Здравствуйте, вы вероятно хозяева этой дачи? – сказал он красивым голосом с небольшой хрипотой.
   – А вы кто тогда?
   – Живу здесь, пока никому не мешал.
   – Для бомжа вы слишком красивы и хорошо одеты.
   – Одели меня для работы.
   – Так вы еще и работает? Тогда платите нам за аренду дачи.
   – Договорились, сколько? Если можно заплачу не сейчас, а через пару недель.
   – Тогда с процентами.
   – Согласен.
   – У вас есть документы?
   Они повертели паспорт Эдуарда с городской пропиской, и вернули ему, назвав цену его жизни на их даче. Он согласился.
   Эмма узнала своего попутчика в поезде, но промолчала. Они уехали.
   Новый комплект антикварной мебели получился великолепным. В нем была мощь, красота, витиеватость, томное свечение мистики за великолепной резьбой. Само дерево давило своим качеством, красотой отделки и чем-то далеким, из прошлых веков. Цена у мебельного монстра с мистическим уклоном была соответствующая, но покупателя это не напрягало. Известный хоккеист купил совместное творчество моих людей. Все были довольны, что очередная работа подошла к логическому и финансовому концу.
   Анфиса дала определение мистической – антикварной мебели знаменитому хоккеисту: – мебель, способная вызывать вдохновение, полеты фантазии у тех, кто живет среди нее, возвышающая душу человека до невиданных высот, стимулирующая его к любви…
   Заслушаться можно.
   Трудно было после продажи очередного шедевра, и Анфиса оставалось перед бездной, в которой ничего не было. Ей нужна была изюминка для создания очередного шедевра, а кто знает, где она будет в следующий раз и будет ли вообще? В промежутках между мебельными шедеврами Анфиса и работала директором антикварного магазина.
   И надо же было такому случиться, что известный хоккеист купил квартиру у Самсона Сергеевича и именно в нее привез новехонький антиквариат, восемнадцатого века!
   Он закончил свою спортивную карьеру, разъехался с семьей и решил уединиться один в антиквариате.
   А тут, Марго везла на санках своего Женьку, в надежде встретить Эдика, который давно не появлялся на ее пути. Да очередную антикварную мебель привезли. Она, как истинный знаток, глаз не могла оторвать от шкафов.
   Хоккеист заметил ее красоту, и повышенное внимание к его мебели:
   – Хороша мебель?
   – Лучше не бывает.
   – О, это мне один Эдик посоветовал ее купить.
   Она посмотрела на него глазами с таким удивлением, что его в пору было прикрыть ресницами.
   – Женщина, а чему вы так удивились?
   – Мне показалось, что я вас знаю.
   – Так я известный человек, вот на пенсию вышел.
   Марго промолчала и повезла санки дальше, в парк, думая, что этот Эдик может быть и не Эдик, но не совсем Валера.
   Прохор Степанович на даче понял одно, что он любит Ларису и Инну, он так за них испугался, после возвращения с дачи, что пошел на то, на что никогда не шел: он согласился соединить квартиру Ларисы и свою в единое целое. А Лариса Ивановна сказала: нет, объяснив, что Инна скоро вырастет и ей нужна, будет отдельная квартира.
   Поговорив, они не пришли ни к одному решению и оставили все, как есть. Уяснив, что ничего у них в отношениях не меняется, пошел Прохор Степанович к Марго, но ее он увидел в компании со знаменитым хоккеистом. Судя по всему, с Марго у него не могло ничего получиться, и хоккеист занял место Валеры или Егора Сергеевича, кто их разберет?
   Развернулся Прохор Степанович и пошел в антикварный магазин, а куда еще деваться производителю нового антиквариата? Прохор Степанович застал Анфису, с телефонной трубкой у уха, судя по всему, она громко говорила с абонентом из другого города.
   Похоже, это Родька вешал лапшу на уши. Она положила трубку и стала говорить Прохору Степановичу:
   – Кто ажур для мебели будет делать?
   – Я не умею.
   – Учись, найди, заставь, тебя, что учить?!
   Мужчина посмотрел на властную женщину и понял, что сегодня не его день.
   Родька в поисках мистической рассады познакомился с Лианой. Она, смеясь, выяснила у Родиона, что он невинный, как младенец, и так же со смехом предложила снять, хоть на одну ночь самый дорогой номер отеля. Он не стал возражать, посчитал что-то в уме и снял гранатовый номер на сутки. Стоил он! Когда Родька увидел знакомую гранатовую мебель и понял, что за это отдал целое состояние по его меркам, он заскулил, как раненный зверь.
   Сапожник купил свои сапоги. Лиане об этом он не сказал, а она сказала, что придет к нему на пару часов до одиннадцати вечера. Он в душе весь перевернулся, из-за двух часов отдать столько денег! Снять на сутки! Он взял себя в руки и заказал в номер романтический ужин, за этот ужин он бы пол месяца ел. Он все же побрился, постригся в местной парикмахерской и понял, что утром надо уносить ноги из отеля, пока есть деньги на поезд. Потом он решил, что это будет его дебют в любви, а он стоит денег!
   Лиана явилась в девять часов вечера в черно – белом платье, в черно – белых босоножках на шпильках. В руках у нее ничего не было, она ведь жила в этом отеле.
   Волосы у нее были уложены в длинные спиральки и сверху схвачены черно – белой заколкой.
   – Вот это номер! Класс! А то сюда не пускают, я работаю на других этажах. Хоть посмотрю, за что люди деньги платят! – Она присела на гранатовый стул, закинула ногу на ногу, нижняя часть платья упала вниз, верхняя осталась где-то по центру ног, и ноги, во всей своей красе предстали перед Родькой, – отлично, мальчик, но мои два часа для тебя обойдутся…
   Родька готов был зажать уши, чтобы не слышать новой денежной цифры, но он ее услышал, в голове появилась мысль собрать остатки денег, отдать этой всеядной женщине и больше ее никогда не видеть! Но, нет, он решил с детством распрощаться, и сегодня, поэтому спокойно достал деньги и отдал Лиане. Ужин уже стоял в столовой: шампанское в серебряном ведре, второе на тарелках под колпаками, фрукты в многоярусной вазе. Родька ее уже не хотел, он уже ничего не хотел, у него отшибло все желанья, он не привык много тратить, он считал финансовые потери и не смотрел на Лиану.
   Она открыла окно, выглянула на улицу, стала смотреть на море. А у него появилось желанье скинуть ее подальше, чтобы никогда больше не видеть, это жадное по его меркам создание. Любви в его душе не было, было, вселенское негодование от своей непролазной бедности, можно сказать нищеты, правильно она его определила при знакомстве. Он посмотрел на славянский шкаф, вспомнил его на свалке, потом в шалаше у бомжей, улыбнулся шкафу, и. И ничего не произошло, шкаф стал богатым, респектабельным и шутить не хотел. Он посмотрел на гранатовые часы, но те гордо двигали гранатовые стрелки и не реагировали на Родьку.
   – Лиана, садитесь к столу, – выдавил он из себя первую любезность.
   Она села за стол, подняла металлический колпак с тарелки, и стала есть. Он открыл неумело шампанское, налил в фужеры.
   Она пить отказалась:
   – Прости, но я шампанское не пью, аллергия.
   Он опять на нее рассердился, пока еще мысленно, и залпом выпил свой фужер.
   Она съела виноградинку и подошла к нему, обхватила его сзади двумя руками, он сквозь злость не ощущал радость от ее прикосновения. Он ел, он жевал и молчал.
   Она поцеловала его в щеку. Он непроизвольно дернулся всем телом.
   – Что ты ко мне пристаешь?! – закричал Родька, неожиданно и для себя, и для нее.
   Она оттолкнула его от себя, он от неожиданности лег лицом на тарелку, она вышла из номера, бросив деньги в комнату через свое плечо. Купюры взлетели и упали.
   Родька вздохнул облегченно, собрал деньги, сунул их в карман, и решил никогда сюда больше не приезжать. Оставаться в гранатовом номере ему не хотелось, у него и так был его маленький номер, он вышел на улицу, пошел к морю, вспомнил, где встретил Лиану, и пошел дальше по берегу, ограниченному скалами с дух сторон.
   Он дошел до скалы и стал смотреть на море. К берегу подплыла обычная шлюпка, в ней сидела обычная девушка, с небольшим хвостиком светлых волос.
   Она затащила шлюпку на песок, и подошла к Родьке:
   – Парень, ты чего такой скучный, словно пристукнутый, смотри – звезды, море, скалы, – и она раскрыла руки всему свету.
   – Девочка, а ты, почему вечером и одна? Не страшно?
   – А, что, тут кто-то есть? Я не вижу! Ты – не считаешься. Ты – галлюцинация собственных мыслей, тебя – нет!
   – Не обижай, я вот он, весь здесь, я нормальный, можешь потрогать.
   – Правда, что ли? – она, коснулась его руки, – ты, смотри, человек, – потом поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
   – У вас здесь принято в щеки целовать? Девушки подходят и целуют!
   – Ты такой белый и пушистый, тебя и целуют, как игрушку.
   – Мне много лет, я взрослый!
   – Да, а по тебе не скажешь! – она тряхнула хвостиком и пошла к отелю.
   Он оторвался от скалы и пошел за ней следом. Она остановилась, запрыгала на одной ножке, сказала, что острый камень уколол подошву. Он стал искать острый камень, который уколол ее подошву ног. Она, воспользовавшись моментом, залезла ему на плечи:
   – Если ты взрослый, вези меня до отеля, у меня там дело есть, – она крепко ухватилась руками, за его подбородок.
   – Что ж вы бабы такие наглые! – крикнул он, – как бы мне отсюда скорей уехать!
   – На мне поедешь? – спросила девушка, и необыкновенно проворно оказалась лежа на песке.
   – Я понял, ты из цирка шапито! Лазишь по мне туда – сюда! Лягу рядом и никуда не пойду, чтобы тебя на себе не тащить!
   Он лег на песок и стал смотреть на море. Она легла на него и стала смотреть в небо.
   – Ты ведь не хочешь, чтобы я простудилась, лежа на песке? На тебе теплее.
   От возмущения Родька молчал. Она перевернулась на нем, и поцеловала в губы:
   – Ух, ты, вкусный какой! Можно я еще поцелую не в щеку? – и она впилась в его губы своими губами.
   Вдруг, он осознал, что ему ее наглость – нравится, и денег она не просила, он ответил на ее поцелуй неумело, но чувственно.
   – Ты, смотри! А ты еще и целуешься! – воскликнула девушка, – ну, все, пошутили и пошли, – она встала.
   – Требую продолжения поцелуев! – крикнул дурашливо Родька.
   – Ты, чего? Того? Мне некогда, – и она бегом побежала к боковому входу в гостиницу.
   Он побрел в свой маленький номер. Через десять минут к нему постучали.
   На пороге стояла – Лиана:
   – Простите, так не хорошо получилось…
   – Ничего, все нормально, – и он закрыл перед ее лицом дверь.
   Через минуту к нему вновь постучали. Он сделал недовольное лицо и распахнул дверь настежь.
   На пороге стояла девушка с хвостиком:
   – О, я вас нашла! Можно я к вам зайду на минутку, руки помою и уйду.
   – Хоть вся мойтесь.
   Она пошла в ванну. Шум воды его убаюкал, он прикрыл глаза, лежа на спине, на одноместной постели. Он задремал, а проснулся от того что, на нем кто-то переворачивался.
   – Ой, как неудобно на вас спать!
   Услышал он женский голос. Он окончательно проснулся, а светлый хвостик волос гладил его лицо. Девушка на нем лежала. Он резко дернулся в сторону, и она оказалась рядом с ним. Он лежал на боку и держал ее за талию, чтобы она не упала, потом через себя перекинул ее ближе к стене.
   – Я вам мячик? Что вы меня пасуете? – спросил удивленный голос.
   – Какая же ты наглая!
   – Я не наглая, я бедная.
   До него что-то стало доходить.
   – Циркачка, у меня за сутки оплачен шикарный номер, иди за мной. Сможешь в него незаметно проникнуть?
   – Без проблем, они меня не видят, я им примелькалась, ты не думай, я не такая, я тут работаю, а проще говоря, мусор выношу.
   – Ладно, идем.
   Они пришли в гранатовый номер. Девушка тут же допила и доела все, что было на столе. Огромная, Гранатовая кровать стояла по центру спальни. Родька предложил ей лечь на эту кровать, а о себе сказал, что он ляжет на диван. Она без слов, легла на роскошное лежбище и уснула, мгновенно. Он стоял и смотрел на нее, потом лег на диван, не раскрывая его, и уснул. Проснулся Родька от свежего потока воздуха. Девушка стояла у раскрытого окна и смотрела на море. Ему стало холодно, он медленно потянул на себя одеяло. Она заметила его движение и легла на него сверху, чему он нисколько не удивился. Уверенный поцелуй скрепил их временный союз.
   В дверь постучали, он услышал слова Лианы:
   – Родя, открой дверь, я к тебе пройду, тебя нет в том номере, значит ты здесь.
   – Чего ей тут надо? – зашептала девушка с хвостиком, скажи, что ты занят.
   – Я ей просто не отвечу, – прошептал Родька.
   Лиана постояла у дверей и ушла.
   – Вот ты какой! По тебе женщины сохнут! – сказала девушка, и сбросила одеяло на пол, потом потянула его на гранатовое лежбище.
   Он пошел за ней на огромную, гранатовую постель. Гранат слабо мерцали на спинках кровати. Он лег. Она стала крутиться вокруг него, как волчок, потом положила свой хвостик волос на его грудь и притихла. Он стал медленно гладить ее руками, зарываясь, все глубже под ее одежду.
   – У меня еще никого не было, – прошептала девушка с хвостиком.
   – И у меня никого не было, – прошептал Родька.
   Они были первыми. Проснулись в обед. Родьке пора было уезжать домой. Они перешли в маленький номер, он собрал вещи, она поцеловала его в щеку на прощание и сказала:
   – Оставь свой адрес, а то ребенок получиться, а его отец об этом не узнает.
   Родька важно достал свою визитку и отдал ей. Она выпорхнула из комнаты, потом вернулась и сказала в приоткрытую дверь:
   – Меня Раиса зовут.
   – А меня Родион.
   Она тут же закрыла дверь с той стороны. Он услышал ее шаги по коридору, вскоре они затихли.
   Анфиса сидела и думала, что делать дальше, для комплекта мебели известному хоккеисту она использовала неприкосновенный запас мистики. Родька вернулся из командировки влюбленным котом без мистических предметов. От Валеры информация не поступала. У Прохора Степановича почти готов очередной комплект, а у нее за душой пусто. Кстати, о душах? А, где эти души водятся? Правильно, но туда нельзя.
   Мистика должна быть живой. Тогда, где могут быть предметы старины на поверхности земли? Если с юга Родька приехал пустой, то надо послать его на север, где людей ходит мало, где что-нибудь залежалось на чердаках старых домов.
   Родька, услышав новое задание, пришел в отчаянье, ему так нужна Раиса, а ему говорят:
   – Брысь, на север. Ищи ветра в поле трехсотлетней выдержки.
   А, что делать? Надо ехать, хоть щепу привезти, главное, чтобы натурально древнюю.
   Стал он изучать историю северных городов, да запутался, позвонил Марго:
   – Марго, помоги, где у нас на севере города, которым более трехсот лет, мне надо от них нащипать мистики.
   – И это правильно, друг Родя, кстати, твоего друга Валеры не зовут случайно Эдиком?
   – Ты, чего? У тебя крыша поехала? Хотя, знаешь, ко мне приходил один Эдик, говорил явную глупость, по паспорту он Эдуард, а по спине Валера.
   – Так и я, видела этого Эдика – Валеру, а потом он исчез!
   – Вот это да! Он, что медаль? С одной стороны Эдик, а с другой – Валера!
   – Ладно, а ты знаешь, как его найти?
   – Представления не имею. Лучше найди город и скажи, как туда поехать, и что там искать.
   – Начни с древнего города, на городище постоянно идут раскопки, не найдешь предмет обихода, так стены древних домов всегда можно отщипнуть на лучину, не те, что снаружи, они каменные, а те, что в земле разрыты. Храмы там тоже каменные, но в них есть деревянные предметы, не первой исторической важности.
   Поехал Родион в северный, древний город покорять, либо ущемлять, это уж как получиться. Город, как город, а ворота у одного храма огромные, да кованные.
   Колокола гигантские и все на месте, еще и звонят. Но такие большие предметы оказывают мистическое влияние на огромное число людей, вон, сколько автобусов в город приезжает! А сколько среди них зарубежных туристов! Почти половина. И все они ходят по городу в поисках древности, визуальной или карманной. Попал он на одну экскурсию за город, думал, что там древность есть, а там выстроен деревянный город, стилизованный под старые дома, а бревна новехонькие, и отщипнуть нечего. Внутри домов собрана утварь, но тоже видно, что новая, или под древнюю выполненная.
   Горько стало Родьке, опять задание не выполнил, решил опят поискать в ближнем лесу. Пошел в лес. В лесу старушку встретил, махонькую, сухонькую, с курносым носом, с седыми волосами, заплетенными в тоненькие косички, и вокруг головы напутанные. В руках она несла корзину с грибами, от той корзинки Родька глаз оторвать не мог.
   – Бабуля, сколько лет твоей корзинке?
   – Родимый ты мой, если бы знала, так сказала, она мне от бабки досталась, много у меня других корзин было, да все состарились, а этой хоть бы что!
   – Продай корзинку, я тебе заплачу, сотню новых корзин купишь, еще внукам останется.
   – Так почитай, жалко ее.
   – Слушай, бабуля, твои внуки грибы собирают в лесу?
   – Ты, что, касатик, они в городе каменном живут, шампиньоны в магазинах покупают.