Паттерсон Джеймс. Четверо слепых мышат

   – Открыто. Входите, – крикнула она. – Я здесь, на крыльце.
   Сэмпсон прошел через кухню и увидел, что она накрывает маленький обеденный стол на открытой веранде, с видом на океан. Красивое место для обеда. По всей веранде расставлены адирондакского стиля стулья. Тут же – плетеное кресло-качалка темно-синего цвета и жалюзи в тон.
   За вершинами дюн виднелся океан, и кругом – вечно струящийся на ветру песколюб.
   Однако взгляд Сэмпсона уже обратился на хозяйку. На ней были хрустящая белоснежная рубашка и выцветшие джинсы. Обуви по-прежнему не было. Зачесанные назад волосы собраны в хвост. Она подкрасила губы, совсем немного.
   – Здравствуйте. Я подумала, почему бы нам не пообедать здесь? Надеюсь, не замерзнете? – подмигнула она.
   Сэмпсон шагнул на просторную деревянную веранду. С океана долетал легкий бриз, но на крыльце было вполне комфортно. Чувствовался запах моря, к которому примешивался аромат лаванды и астр.
   – Просто замечательно! – с чувством ответил он. И это была правда. Температура самая подходящая, как и сервировка, а уж пейзаж просто выше всяческих похвал. Ничего похожего не найти на юго-востоке округа Колумбия.
   – Позвольте мне помочь, – сказал он.
   – Хорошая мысль. Вы можете нарезать овощи и закончить приготовление салата. Или заняться грилем.
   Сэмпсон почувствовал, что улыбается.
   – Выбор не слишком богатый. Возьмусь за салат. Да нет, шучу. С удовольствием займусь грилем. Если только не придется нацеплять шапочку или фартук с каким-нибудь хлестким слоганом.
   Она рассмеялась:
   – Ничего такого не понадобится. По дороге из кухни вы, наверное, видели проигрыватель. Я выложила рядом пачку дисков. Выберите и поставьте, что понравится.
   – Это что-то вроде теста? – спросил он.
   Билли опять засмеялась:
   – Нет, вы уже успешно прошли все тесты. Потому-то я и пригласила вас к ужину. Перестаньте беспокоиться о наших отношениях. Вы их не порушите. Все будет хорошо. Лучше, чем вы думаете.

Глава 55

   Она была права, что этот вечер окажется особенным. К своему стыду, Сэмпсон на несколько часов даже забыл об Эллисе Купере. Детектив обычно бывал тих и молчалив с малознакомыми людьми. Причина отчасти заключалась в его огромном росте, из-за которого он испытывал легкую неловкость в любой социальной группе. Но вдобавок Джон был достаточно честен с самим собой, чтобы понимать: ему не хочется терять время на людей, которые ничего для него не значат и никогда значить не будут.
   Однако с Билли все было совсем иначе, и он почувствовал это с первой минуты, как она заговорила. Эта женщина обладала удивительной особенностью: Сэмпсону было в радость слушать, о чем бы она ни рассказывала. О своей повседневной работе в Мантолокинге, о двух своих детях (Эндрю был первокурсником в университете Ратджерса, Кэрри заканчивала в Монмуте среднюю школу), об океанских приливах и о том, как они изменяют цвет прибоя, добавляя ему синевы. И о полудюжине других предметов. Помимо того, что присматривала за чужим домом. Билли продолжала на полную ставку работать медсестрой в травматологической клинике. Специализировалась на взрослом травматизме и летала вертолетами медэвакуации в более крупные травматологические центры в Ньюарке и Филадельфии. Когда-то даже была медсестрой в передвижном армейском хирургическом госпитале.
   Темы ее мужа они не касались вплоть до конца обеда. Лишь тогда Сэмпсон вновь затронул этот предмет. Похолодало, и они перешли в гостиную. Билли разожгла огонь, затрещали, защелкали дрова в камине, и в комнате сразу сделалось теплее и уютнее.
   – Вы не возражаете, если мы еще немного поговорим о Лоренсе? – спросил он, когда оба уселись на маленькую кушетку перед камином. – Если не хотите, то не будем, это вовсе не обязательно.
   – Нет-нет, все в порядке. Правда, все нормально. Вы ведь за этим сюда и приехали.
   Внезапно что-то бросилось в глаза Сэмпсону. Он вскочил с кушетки и подошел к стеклянной горке возле камина. Протянул руку и вытащил соломенную куклу.
   Как странно. Он внимательно оглядел находку. Детектив был уверен, что кукла представляла собой точную копию той, что он видел в доме Эллиса Купера. Обнаружив такую же вещь в доме у Билли, Сэмпсон почувствовал страх. Что делает здесь эта штука?
   – Что это? – удивилась она. – Что за отвратительная кукла? От нее мороз по коже. Не помню, чтобы видела ее здесь раньше. Что-то не так? Вы вдруг помрачнели.
   – Я видел точно такую же в доме Эллиса Купера, – пришлось признаться Сэмпсону. – Она из Вьетнама. Я во множестве встречал подобные в тамошних селениях. Они как-то связаны со злыми духами и покойниками. Эти куклы – зловещие штуки.
   Билли подошла к стеклянному шкафчику и встала рядом с Сэмпсоном.
   – Можно мне взглянуть? – Осмотрев соломенного уродца, она покачала головой. – Вероятно, Лоренс привез эту вещь оттуда... не иначе... Что-то вроде сувенира на память о пережитом. «Помни о смерти». Хотя я не помню, чтобы видела ее раньше. Это напоминает мне... Знаете, на днях мне попался в этом же шкафчике большой уродливый глаз. Он был такой... неприятный, что я его выбросила.
   Сэмпсон пристально посмотрел ей в глаза.
   – Странное совпадение, – проговорил он, качая головой. Он вспомнил, как Алекс отказывался верить в совпадения. – Вы говорите, ваш муж никогда не упоминал имени сержанта Эллиса Купера? – спросил он.
   Билли покачала головой. Теперь и она начала немного нервничать.
   – Нет. Он вообще редко говорил о войне. Ему там не понравилось. И еще меньше стало нравиться, когда он вернулся и у него появилось время задуматься о своем боевом опыте.
   – Я его понимаю. После возвращения с войны я в течение двух месяцев пробыл на базе Форт-Майер, в Арлингтоне. В какую-то из суббот вернулся к себе домой – прямо в военной форме. Сошел с автобуса в Вашингтоне, и тут какая-то белая девушка в джинсах-клеш и сандалиях подошла и плюнула на мою форму. Назвала меня детоубийцей. Мне никогда не забыть этого, до конца дней. Я так разозлился, что повернулся и зашагал прочь. Эта девчонка-хиппи понятия не имела, что там творилось, каково это – когда в тебя стреляют, когда на твоих глазах убивают друзей, каково это – сражаться за свою страну.
   Сцепив пальцы, Билли медленно раскачивалась взад и вперед.
   – Не знаю, что рассказать вам о Лоренсе. Думаю, он бы вам понравился. Его все любили. Он был очень ответственный. Хороший отец своим детям. Заботливый и любящий муж. Перед самой его смертью я некоторое время провела рядом с ним в тюрьме – я говорю о тех двадцати минутах перед казнью. Он уставился мне в глаза и сказал: «Я не убивал того парня. Пожалуйста, сделай так, чтобы наши дети об этом узнали. Обещай мне, Билли».
   – Да, – кивнул Сэмпсон. – И Эллис Купер сказал что-то подобное.
   В гостиной стало тихо. Впервые за все время в воздухе повисла неловкая пауза. Наконец Сэмпсон был вынужден ее прервать:
   – Я рад, что вы позвонили, Билли. Сегодняшний вечер мне очень понравился. Спасибо. Мне пора идти. Уже поздно.
   Она стояла рядом с ним и не двигалась. Сэмпсон наклонился и поцеловал ее в щеку. Господи, до чего же она была маленькая.
   – А вы все-таки боитесь за меня, – сказала она, но тут же улыбнулась: – Все в порядке, я крепкая.
   Она проводила его до машины. Им очень хотелось опять заговорить – главным образом о ночном небе над океаном, о том, какое оно безбрежное и прекрасное.
   Сэмпсон сел в свой «кугар», а Билли зашагала обратно к дому. Он смотрел ей вслед, сожалея, что вечер кончается и он, вероятно, никогда больше ее не увидит. Он также немного тревожился за эту женщину. Как соломенная кукла попала к ней в дом?
   На ступенях крыльца Билли остановилась, держась одной рукой за перила. Потом вдруг, словно вспомнив что-то, двинулась обратно к машине.
   – Я... хм... – начала она, потом осеклась. Она как будто волновалась, впервые за время их знакомства. Держалась как-то неуверенно.
   Сэмпсон взял ее руки в свои.
   – Я тут как раз подумал, нельзя ли мне попросить еще чашечку кофе, – произнес он.
   Она рассмеялась легко и радостно и покачала головой:
   – Вы всегда такой церемонный?
   Сэмпсон пожал плечами.
   – Нет, – сказал он. – Таким я еще никогда не был.
   – Ну, тогда идемте.

Глава 56

   Была почти полночь, а мы с Джамиллой сидели, погрузившись по шейку в пенные, бурливые воды горного бассейна. Отсюда, с высоты, открывался вид на вырисовывающийся вдали Феникс и на простершуюся ближе пустыню. Казалось, что этому роскошному небу над нашими головами не будет конца. Реактивный лайнер взмыл в небо из Феникса, и я невольно подумал о трагедии во Всемирном торговом центре. Я спросил себя, сможет ли кто-нибудь из нас когда-нибудь спокойно взирать на летящий в небе реактивный самолет без того, чтобы тотчас не вспомнить об этом.
   – Не хочу вылезать отсюда. Никогда, – сказала Джамилла. – Мне здесь так хорошо. Это небо над пустыней бесконечно.
   Я крепко прижал к себе Джамиллу, слыша, как бьется у моей груди ее храброе сердце. Ночной воздух из пустыни нес прохладу, и тем приятнее было оставаться в воде.
   – Мне тоже не хочется уходить, – прошептал я, прижимаясь губами к ее щеке.
   – Тогда зачем же мы делаем все то, что делаем? Живем в большом городе, гоняемся за убийцами, работаем сутки напролет за низкую плату? Зацикленные на убийствах, сами точно маньяки?
   Я заглянул в ее серьезные темно-карие глаза. Все это были хорошие вопросы, которые я сам задавал себе десятки раз, но особенно – в последние несколько месяцев.
   – Всякий раз в этом находишь что-то привлекательное. Но только не сейчас.
   – Значит, ты считаешь, что мог бы отказаться от этой привычки и уйти в отставку? Преодолеть потребность в адреналине? Потребность ощущать, что занимаешься важным делом? Я вот не уверена, что смогла бы, Алекс.
   Ранее я сказал Джамилле, что, возможно, оставлю вашингтонское полицейское ведомство. Она тогда кивнула и сказала, что понимает, но я спрашивал себя: так ли это? Интересно, сколько раз приходилось ей укладывать убийц лицом вниз? Случалось ли терять кого-то из товарищей?
   – Итак, – продолжала она, – пока мы с тобой просто развлекаемся, наслаждаемся жизнью. Что ты думаешь о нас с тобой, Алекс? Есть ли надежда у двух полицейских на что-то серьезное, кроме развлечений?
   Я улыбнулся:
   – По-моему, у нас с тобой все идет отлично. Конечно, это всего лишь мое мнение.
   – Пожалуй, я к нему присоединюсь, – улыбнулась в ответ Джамилла. – Пока, наверное, слишком рано утверждать наверняка. Но нам ведь хорошо вместе, правда? Я на целый день забыла о том, что я сыщик. Со мной первый раз такое.
   Я поцеловал ее в губы.
   – Я тоже забыл. И не будь так сурова к развлечениям. Я, например, был бы рад проглотить их намного больше и гораздо больше упиваться жизнью. Это куда веселее, чем распутывать убийства.
   – Правда, Алекс? – Она счастливо засмеялась и притянула меня к себе. – Тебя это устраивает – ну, так и меня тоже. На сегодняшний день этого вполне достаточно. Мне так хорошо здесь. В эту ночь. Я доверяю тебе, Алекс.
   Я был согласен с ней на все сто.
   В этот счастливый час, в эту волшебную полночь.
   В бассейне на склоне горы, с видом на маячивший вдали Феникс и распластавшуюся у подножия пустыню.
   – И я тебе тоже, – ответил я, и большой реактивный самолет компании «Американ эрлайнз» пролетел над нашими головами.

Часть третья
Пехотинец

Глава 57

   В воскресенье в одиннадцать часов вечера я вернулся домой, в Вашингтон. Я не шел, а, скорее, бежал вприпрыжку, а лицо само собой расплывалось в улыбке. На целых два дня я позабыл о жестоких убийствах, о суровых реалиях следственной работы, и причиной тому была Джамилла.
   Нана не спала и дожидалась меня на кухне. Что это с ней? Она сидела за столом, но без неизменной своей чашки чаю и без книги. Увидев меня, она приветственно помахала мне, а потом обняла.
   – Здравствуй, Алекс. Удачно съездил? Передал мой привет Джамилле? Смотри у меня!
   Я заглянул в ее карие глаза. Они показались мне немного грустными. Ей не удалось скрыть от меня эту грусть. Что-то произошло. Страх лег мне на сердце. Не больна ли она? Если да, то насколько серьезно?
   Нана покачала головой:
   – Нет, ничего страшного, милый. Просто не могла уснуть. Ну, так расскажи мне о своей поездке. Как Джамилла? – Глаза ее заблестели. Джамилла бабушке определенно нравилась, старушка этого и не скрывала.
   – Отлично, и она тоже передавала тебе привет. Она по всем нам скучает. Надеюсь, что смогу уговорить ее опять приехать к нам, на восток, но ты же знаешь, в душе она калифорнийка.
   Нана кивнула.
   – Надеюсь, она вернется, – сказала она. – Джамилла воистину сильная, стойкая женщина. В ней ты нашел пару по себе. Да и то, что она с запада, не умаляет ее достоинств в моих глазах. Что бы там ни говорили, а мне кажется, Окленд больше похож на округ Колумбия, чем Сан-Франциско. Ты не согласен?
   – О, совершенно согласен.
   Я продолжал всматриваться в глаза Наны. Чего-то я не мог уразуметь. Вопреки обыкновению на сей раз она не стала меня донимать. Что такое? С минуту мы помолчали. С нами это бывает не часто. Обычно мы пикируемся без умолку, пока кто-нибудь не сдастся.
   – Ты ведь знаешь, мне восемьдесят два года. Я не чувствовала своего возраста ни в семьдесят, ни в семьдесят пять, ни даже в восемьдесят. Но вот сейчас, Алекс, я вдруг почувствовала себя на свои годы. Мне восемьдесят два. Ни прибавить, ни убавить. И ничего с этим не поделаешь.
   Она взяла мою руку и сжала. В глазах у нее опять стояла грусть, возможно, даже страх. Я почувствовал комок в горле. С моей любимой бабушкой было что-то неладно. Что именно? Почему она мне не скажет?
   – Тут на днях у меня появилась боль в груди. Стесненное дыхание. То ли ангина, то ли еще что. Хорошего мало, хорошего мало.
   – Ты обращалась к доктору Родману? Или к Биллу Монтгомери? – спросил я.
   – Я обращалась к Кайле Коулз. Она была тут по-соседству, приезжала к мужчине с нашей улицы, в нескольких домах от нас.
   – Кто это – Кайла Коулз? – не понял я.
   – Доктор Кайла навещает пациентов у нас, на Юго-Востоке ^[16]. Она сплотила вокруг себя с десяток докторов и медсестер, которые приезжают и лечат больных в нашей округе. Она изумительный врач и хороший человек, Алекс. Делает у нас в районе много добра. Мне она очень нравится.
   Я разозлился:
   – Нана, ты не какой-нибудь объект благотворительности. У нас достаточно денег для того, чтобы ты могла обратиться к любому доктору по своему выбору.
   Бабушка нетерпеливо зажмурилась.
   – Пожалуйста, выслушай. И отнесись внимательно к тому, что я говорю. Мне восемьдесят два года, и я не буду жить вечно. Как бы мне этого ни хотелось. Но пока что я себя берегу и собираюсь делать это и впредь. Мне нравится Кайла Коулз, и я ей доверяю. Она и есть мой выбор.
   Нана медленно поднялась из-за стола, поцеловала меня в щеку и, шаркая, отправилась спать. По крайней мере, мы таки вступили в перепалку.

Глава 58

   В тот вечер я еще поднялся в свой кабинет в мансарде. Все спали, и в доме было тихо.
   Я люблю работать в эти часы, в тишине и спокойствии. Я вновь подступился к делу об убийствах в армии: никак не мог выбросить его из головы. Да и не хотел. Вымазанные яркой краской тела убитых. Омерзительные соломенные куклы, бросающие в дрожь. Еще более ужасный всевидящий глаз. Невиновные военнослужащие, преданные смерти по сфабрикованным обвинениям.
   И кто знает, скольким еще людям в военной форме согласно этому адскому замыслу уготована казнь?
   Накопилось много материала, который мне следовало проанализировать. Если хотя бы некоторые из этих казней как-то связаны между собой, то это произведет в армии эффект разорвавшейся бомбы. Я продолжил поиски в сети, провел также кропотливые изыскания относительно соломенной куклы и дурного глаза. Я вел поиск с помощью ресурса «Лексис-Нексис», содержащего информацию из большинства местных и общенациональных газет, а также из крупных газет со всего мира. Многие детективы недооценивают пользу анализа прессы, но только не я. Мне не раз случалось раскрывать преступление, пользуясь информацией, переданной в открытую печать полицейскими должностными лицами.
   Я прочел отчеты о некоем бывшем рядовом армии, дислоцированном на Гавайях. Этот человек был обвинен в убийстве пятерых мужчин в ходе садистских оргий, которые имели место с 1998 по 2000 год. В настоящее время в камере смертников он ожидал исполнения приговора.
   Я двинулся дальше. Я чувствовал, что у меня нет другого выбора, кроме как продолжать заниматься этим делом.
   Менее трех месяцев назад в Сан-Диего армейский капитан прикончил двух младших офицеров. Он был признан виновным и тоже ожидал своей участи. Его жена подала апелляцию. Осужден был капитан на основе анализа ДНК.
   Я сделал для себя пометку: «Возможно, стоит с ним поговорить».
   Чтение мое было внезапно прервано топотом шагов. Кто-то стремительно и шумно взбегал по лестнице ко мне на чердак.
   Кто-то приближался.
   В лихорадочной спешке.
   Волна адреналина окатила меня изнутри, мгновенно мобилизуя весь организм. Сунув руку в ящик стола, я нащупал там пистолет.
   Но в комнату вопреки ожиданию ворвался Дэймон. Он весь взмок и выглядел как полоумный. Нана говорила, что он спит в своей комнате. Судя по всему, это было не так. Получалось, что его вовсе не было дома.
   – Дэймон! – воскликнул я, вскакивая. – Где ты был?
   – Идем со мной, папа! Пожалуйста! Моему другу Рамону плохо! Папа, кажется, он умирает!

Глава 59

   Мы оба побежали вниз, к моей машине, и по дороге Дэймон рассказал мне, что произошло с его другом. Он говорил, а у самого тряслись руки.
   – Он принимал «экстази», папа. Уже несколько дней.
   Мне было известно об «экстази», одном из последних наркотиков, который пользовался популярностью в округе Колумбия, особенно среди старшеклассников и студентов в университетах имени Джорджа Вашингтона и Джорджтаунского.
   – Рамон не появляется в школе? – спросил я.
   – Нет. Он и дома не появляется. Он отсиживается в лачуге у реки.
   Я знал этот район и ринулся туда с красной мигалкой на крыше и включенной, завывающей сиреной. Мне прежде случалось видеть Рамона Рамиреса. Он играл с Дэймоном в одной команде. Рамону было двенадцать лет. Знал я и о том, что родители его музыканты и наркоманы. Меня интересовало, насколько глубоко увяз Рамон, но сейчас было не время для таких расспросов.
   Я припарковался, и мы с Дэймоном поспешили в полуразвалившийся барак у реки Анакостии. Дом представлял собой часть сплошного ряда строений, соединенных боковыми стенами. Он был трехэтажным, большинство окон заколочено.
   – Ты бывал здесь раньше? – спросил я Дэймона.
   – Да, я был здесь, я приходил помочь Рамону. Не мог же я просто так его бросить, правда?
   – Рамон был в сознании, когда ты оставлял его?
   – Угу. Но у него были крепко стиснуты зубы, а потом его начало рвать. И из носа пошла кровь.
   – О'кей, давай посмотрим, что с ним.
   Мы поспешили по темному коридору и повернули за угол. В развалюхе стояла вонь от гниющих отбросов и недавнего пожара.
   Тут меня ждал сюрприз. В маленькой комнате находились два специалиста Службы спасения и врач; они, склонившись, колдовали над лежащим мальчиком. Виднелись его черные теннисные туфли на резиновой подошве и закатанные штаны «карго». Все это было совершенно неподвижно.
   Женщина-врач, склонившаяся над Рамоном, поднялась с колен. Она оказалась высокой, крупной, с приятным лицом. Прежде я никогда ее не видел. Я подошел и показал свой значок, который не произвел на нее особого впечатления.
   – Я детектив Кросс. Как мальчик?
   Женщина сосредоточила на мне строгий и внимательный взгляд.
   – Я Кайла Коулз. Пока не знаю. Мы работаем над ним. Кто-то позвонил по номеру 911. Это ты вызвал Службу спасения? – обратилась она к Дэймону.
   Я сообразил, что это была та самая женщина-доктор, о которой говорила Нана.
   – Да, мэм, – ответил Дэймон.
   – Ты принимал какие-нибудь наркотики? – спросила она.
   Дэймон взглянул на меня, потом – на доктора Коулз.
   – Я не имею дела с наркотиками. Это глупо.
   – Но ведь твои друзья их употребляют? У тебя что, глупые друзья?
   – Я старался ему помочь. Вот и все.
   Взгляд доктора Коулз оставался суров, но она кивнула:
   – Возможно, ты спас жизнь своему другу.
   Мы с Дэймоном ждали в гнетущей, смрадной комнате до тех пор, пока не услышали, что Рамон будет жить: его организм справился – на этот раз. Все это время Кайла не отходила от мальчика. Она склонялась над ним, точно распростерший крылья ангел-хранитель. Прежде чем Рамона отнесли в поджидавшую машину «скорой помощи», Дэймону удалось сказать ему несколько слов. Я видел, как мой сын крепко стиснул руку своего друга. Когда мы наконец выбрались из барака, было почти два часа ночи.
   – Как ты себя чувствуешь? Все в порядке? – спросил я Дэймона.
   Он кивнул, но тут тело его начало содрогаться, и в конце концов он разревелся, уткнувшись мне в руку.
   – Все хорошо. Все нормально, – успокаивал я его.
   Я обнял Дэймона за плечи, и мы поехали домой.

Глава 60

   Томас Старки, Браунли Харрис и Уоррен Гриффин отправились в Нью-Йорк порознь. Они вылетели из одного и того же аэропорта Роли-Дарем, но разными рейсами. Так было безопаснее и гораздо хитрее, а они всегда работали исходя из убеждения, что, как ни крути, являются лучшими в своем деле. Они не имеют права на ошибку, особенно сейчас.
   Старки вылетел из Северной Каролины пятичасовым рейсом. Он планировал воссоединиться с двумя остальными в мотеле «Пэлисейд», в местечке Хайленд-Фоллс, штат Нью-Йорк, неподалеку от Военной академии США, что в Вест-Пойнте. Именно там должно было произойти очередное убийство. Точнее, даже два. После чего их долгая миссия будет окончена.
   Как сказал Мартин Шин, исполнявший роль командира в фильме «Апокалипсис сегодня»: «Запомните, капитан. Нет никакой миссии. И никогда не было». Старки не мог отделаться от мысли, что для них троих эта работа была чем-то подобным – крупным, значительным куском жизни. Каждое из убийств было сложным и замысловатым. За последние два месяца это была четвертая по счету поездка Старки в Нью-Йорк. Он по-прежнему не знал, на кого работает: так ни разу и не встречал шельмеца.
   Но как бы там ни было, в тот вечер, когда самолет авиакомпании «Дельта» поднимался в воздух, полковник чувствовал уверенность. Он позволил себе поболтать со стюардессой, но воздержался даже от безобидного флирта, который мог бы затеять при иных обстоятельствах. Он не хотел, чтобы его запомнили, поэтому уткнулся в триллер Тома Клэнси, купленный в аэропорту. Старки отождествлял себя с героями Клэнси – такими, как Джек Кларк и Патрик Райан.
   Как только самолет набрал высоту и были поданы напитки, он еще раз тщательно повторил в уме свой план заключительных убийств. Все подробности хранились у него в голове; ничто и никогда не записывалось. И так же, как и он, разработанный план действий и все его детали держали в уме Харрис и Гриффин. Командир надеялся, что те не вляпаются в какую-нибудь неприятность до того, как он сегодня вечером прибудет в Пойнт. Поблизости от мотеля, в Нью-Виндзоре, имелся грубый, откровенно-непристойный стриптиз-бар под названием «Спальня», но его подельники обещали до поры сидеть у себя в номере.
   Наконец Старки откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и в очередной раз начал производить в голове вычисления. Это был приятный, успокаивающий ритуал, особенно сейчас, когда они были так близки к финалу.
   По 100 тысяч долларов на каждого – за первые три успешных попадания.
   По 150 тысяч – за четвертое.
   По 200 тысяч – за пятое.
   По 250 тысяч – за Вест-Пойнт.
   По 500 тысяч премиальных – по полном завершении работы.
   На данный момент она была почти завершена.
   А Старки так и не знал, кто же является заказчиком и почему.

Глава 61

   Острые и крутые гранитные утесы окаймляли реку Гудзон в Вест-Пойнте. Старки хорошо знал эти места. Вечером, по прилете, он проехался по главной улице Хайленд-Фоллс, мимо нарядных мотелей, пиццерий и сувенирных лавок. Он миновал ворота Тейер-гейт ^[17], увенчанные караульной башней, где на часах стоял военный полицейский с каменным лицом. Убийство в Вест-Пойнте, подумал он. Мать честная!
   На некоторое время Старки выбросил из головы мысли о работе. Он дал волю воспоминаниям об Вест-Пойнте и вбирал новые впечатления. Когда-то он был здесь зеленым курсантом Военной академии, как вот эти два юнца, что сейчас возвращаются с пробежки к себе в казармы. В свое время, выкрикнув однажды курсантский девиз: «Не искать легких путей, сэр!» – он повторял его потом тысячу раз.
   Господи, до чего же ему было все здесь по душе: образ мыслей, отношение к жизни, дисциплина, вся постановка дела.
   Кадетская церковь стояла высоко на склоне холма, возвышаясь над плацем. Расположенная между собором в средневековом стиле и крепостью, увенчанная высоким крестом, она и сейчас господствовала над всем пейзажем. Территория академии была густо застроена внушительными зданиями из серого камня, которые создавали эффект крепости. Безмерное ощущение единства и стабильности, которому предстояло вскоре серьезно пошатнуться.