Павел Корнев. Ледяная Цитадель

   – Я тебе чем помочь могу?
   Сохранить спокойствие удалось с трудом. Что за люди? Сначала сами в компаньоны набиваются, а потом с пеной у рта вернуть пай требуют.
   – Отдай деньги! По-хорошему прошу!
   – Деньги где? – спросил я. – Деньги в товаре. Товар где? Товар в Форт едет. Приедет – и все будет.
   – Ты не понимаешь! – заорал мне в лицо Гориев, и напрягшиеся телохранители шагнули в разные стороны. – Деньги сейчас нужны!
   – Договор был до конца месяца.
   – Плевать на договор!
   Ну и что делать? Достать жезл «свинцовых ос» и послать этого истерика на три советские буквы? А то еще и пендюлей отвесить, чтобы не вопил, будто его режут. Хорошо бы – но нельзя. Я ведь профессионал. Я могу работать с любыми клиентами.
   – Во-первых, заткнись. – Просьба моя деликатностью не отличалась, но иногда по-другому нельзя. С волками жить – по-волчьи выть. – Заткнись, Тимур, и перестань визжать.
   – Да я!..
   – Ты меня не слышишь, Тимур? Замолчи и послушай.
   Гориев набычился, но пересилил себя и лезть в драку не стал. И правильно сделал.
   – Успокоился? Адекватно реальность воспринимаешь? – Я посмотрел ему в глаза и попросил: – Рассказывай, что у тебя стряслось.
   – Мне нужны деньги…
   – С самого начала, Тимур. С самого начала.
   – Да неважно! – махнул рукой Гориев. – В общем, меня на счетчик поставили. Не отдам долг – голову отрежут.
   – Кто отрежет?
   – Бандиты, кто!
   – Должен ты кому конкретно?
   – Великанову.
   – Понятно, – кивнул я. Великанов – это серьезно. Великанов отрежет. Хотя варианты есть. – Слушай, Тимур. Вот были бы у меня деньги, я бы прямо сейчас достал кошелек и тебе вернул. Но деньги в товаре…
   – Евгений…
   – Подожди и послушай меня. Во-первых, Великанов не отморозок. Ему деньги нужны, а не твоя голова. Скажи, что в понедельник долг отдашь. Тут осталось-то неделю подождать.
   – Да он мне не верит уже!
   – Тогда пусть у Трофима спросит. Трофим в курсе о твоей доле, он подтвердит.
   – Думаешь?
   – Ты, самое главное, не паникуй. Поговори с Трофимом, поговори с Великановым. Все решаемо.
   – Хорошо, так и сделаю.
   – А теперь извини, мне бежать пора.
   Я заскочил в подворотню, в которой до того скрылся Федор, и перевел дух.
   Достал.
   – Чего ты так долго? – окликнул меня парень.
   – Гориева встретил. Ты-то куда рванул?
   – Зацени! – указал Ямин на припаркованный во дворе внедорожник с наглухо тонированными стеклами. – А? Красава!
   – А сюда ее зачем загнал? – По глубокому снегу я пробрался к автомобилю и огляделся по сторонам. – Фиг выедем…
   – Не боись, выедем, – самоуверенно заявил парень. – А загнал, чтобы никто нас у нее не срисовал. У меня, знаешь ли, автопарк не резиновый. Не могу себе позволить по две машины в день терять. Сейчас выедем через двор на Красный и помчимся с ветерком.
   – Застрянем, – оглядев заметенную снегом подворотню, решил я.
   – Да как два пальца об асфальт!
   – Ты пил, что ли? – Я вслед за партнером забрался в автомобиль и захлопнул дверцу.
   – Исключительно для успокоения нервов. Сто грамм.
   – Давай я за руль сяду.
   – Да успокойся ты. – Ямин повернул в замке зажигания ключ и принялся что-то неразборчиво напевать себе под нос.
   Судя по лихорадочно поблескивавшим глазам, принял на грудь Федя никак не сто грамм, а существенно больше, но внедорожник со двора тем не менее вывел довольно уверенно. Ладно, машин на дороге немного, а в сугроб улетим – ничего страшного. Вытащат.
   – Нам не по Жукова разве? – уточнил я, когда автомобиль свернул с Красного на Кривую.
   – Не, я по Жукова не поеду, – вздрогнул Ямин. – Ну его. Потом крутанемся.
   – Угу, – кивнул я.
   Мне и самому проезжать мимо места неудавшегося покушения хотелось меньше всего. И так мороз по коже, как вспомню.
   Какое-то время ехали молча, но, как только миновали здание Центрального участка Дружины, Федор сбросил скорость и уставился на недавно протянутый над дорогой трубопровод.
   – Это чего еще? – удивился он.
   – От ТЭЦ тянут.
   – Он же перемерзнет?
   – А его вроде по магической линии тянут, – зевнул я. – Ну и автономные обогреватели внутри трубы монтируют. Энергопотери чтобы, значит, снизать.
   – Вот людям делать нечего! – фыркнул Ямин и неожиданно перескочил на другую тему: – А хочешь прикол?
   – Ну?
   – Богданчук машину водки на днях взял по рублю за бутылку.
   – И в чем прикол? Паленую подсунули?
   – Не-а. Он же коробками брал. Распечатал – а там в каждой бутылке жетон в два грамма серебра. Прикинь, как он поднялся?
   – Повезло, – усмехнулся я.
   – Мне б так, – вздохнул Федя и пожаловался: – С промзоны съезжать придется.
   – Чего так?
   Аренда тамошних складских помещений стоила сущие копейки, и более-менее приемлемые предложения придется еще поискать.
   – Да дружинники задрали уже! Они со своим технопарком как с писаной торбой носятся, ни ввезти ничего без документов, ни вывезти. Задолбали, ироды.
   – И куда думаешь двинуть?
   – На Тополиной аллее, ближе к проспекту Терешковой, склады знаешь?
   – Угу.
   – Вот там неплохое предложение нашел. Дороже, конечно, но куда деваться? Еще немного – и весь бизнес звездой накроется.
   – Слушай, а чего Дружина так зверствует? – Машину на колее мотнуло, и я поспешил ухватиться за ручку над головой. – Пропускные пункты, документы какие-то…
   – А вот смотри. – Федор, удерживая руль одной рукой, достал из кармана кошель, выудил из него золотой червонец и протянул мне: – Зацени.
   – Ты не отвлекайся!
   Автомобиль резко рванул вперед, обогнав ползущие по обочине сани, и мне стало не по себе.
   – Да расслабься ты! – рассмеялся Ямин. – Доедем, никуда не денемся…
   – Ну-ну, – пробурчал я и принялся рассматривать десятирублевку.
   Новенькую. Блестящую. Совершенно непотертую. И вместе с тем с едва заметно смазанными мелкими деталями чеканки.
   – Сообразил, в чем прикол?
   – Новодел? – предположил я.
   – Дружина где-то монетный станок раздобыла и штампует червонцы в промышленных масштабах.
   – И сколько теперь в них золота…
   – Ну да. Понимаешь, к чему такие строгости? Там, где денежку печатают, порядок должен быть. Иначе разворуют все к чертям собачьим. Нет, брат, Дружина за промзону всерьез взялась.
   Я вернул десятку и задумался. Новости были не самые приятные. Чем меньше места для частного предпринимательства, тем больше проблем лично у меня.
   – Думаешь, Дружина всех под себя подмять хочет?
   – Не-а, – мотнул головой Федор и повернул с Кривой на проспект Терешковой.
   Справа потянулись серые бетонные коробки цехов – и сразу запахло какой-то химической гадостью. Цеха были самые разные: полуразваленные и отремонтированные, голые скелеты прежних построек и застекленные, с дымящимися трубами. И вот еще что бросилось в глаза – уходившие на промзону дороги оказались перегорожены бетонными блоками, а в некоторых местах даже начали понемногу восстанавливать поваленные заборы.
   Выходит, и в самом деле Дружина за дело всерьез взялась. Не преувеличил масштаб ремонтных работ Марков.
   – А чего тогда? – оценивая увиденное, поинтересовался я.
   – Они себе кусок пирога отрезали и остальным фигу показали. Теперь ни Торговому союзу, ни Братству, ни Лиге сюда уже не влезть.
   – Ну Братство так и так в Туманный переезжает, – усмехнулся я. – А Сестры Холода промышленностью никогда особо не интересовались.
   – И какой следует из этого вывод? – подмигнул мне Федя и в очередной раз свернул. В этот раз на Жукова.
   – Олег Владимирович в серьезных контрах с Яном Карловичем?
   – И это тоже, – кивнул Ямин. – Все, добрались почти. Сейчас институт сельхозмашиностроения проедем – и на месте.
   Я глянул на огораживавший территорию бывшего НИИ забор и покачал головой. Превратить эти заброшенные здания в приносящий доход производственно-складской комплекс потребовало таких колоссальных капиталовложений, что даже Торговому союзу пришлось привлекать пайщиков со стороны. А поднять всю промзону – затея и вовсе абсолютно нереальная. Даже для Дружины. Нет, дело наверняка исключительно в стремлении нового Воеводы утереть нос свежеиспеченному главе Торгового союза.
   Как только ворота НИИ остались позади, и без того кое-как расчищенная дорога превратилась в две тянувшиеся между сугробами колеи. Видно, что люди сюда заглядывают, но пригнать трактор или работяг с лопатами никто не удосужился.
   – Там на каком этапе реконструкция-то? – уточнил я у Федора.
   – Да ни на каком практически, – ответил тот. – Главное здание пока кое-как в порядок приводят и проект разрабатывают. Торговый союз грозится денег дать, да все как-то не срастается.
   Внедорожник крепко цепанул днищем наледь, нас тряхнуло, однако машина хоть и с пробуксовкой, но проехала дальше. Ямин свернул на утоптанную площадку и припарковал автомобиль рядом с полностью занесенным снегом ЗИЛом. Судя по масляным пятнам и следам шин, автотранспорт заворачивал сюда довольно часто. Да и у возвышавшегося сразу за забором пятиэтажного здания валялась целая куча сорванного с крыши рубероида. Еще не запорошило даже. А вот окна застеклить или пленкой затянуть руки не дошли…
   – Куда нам? – Я выбрался из машины и с наслаждением размял затекшие ноги.
   – Вон тот цех видишь? – Ямин запер автомобиль и указал на приземистое здание, вокруг которого из снега торчали желтые стебли камыша. Никаких тропинок туда не вело.
   – Федя, а ты уверен, что серебро еще там? – уточнил я.
   Всколыхнувшееся на миг ясновидение уловило чье-то присутствие в главном корпусе, а вот конечная цель нашего путешествия была пуста. И это просто здорово – СЭС наверняка сюда сто лет в обед наведывается, так что в заброшенных зданиях вполне могла завестись какая-нибудь гадость.
   Внимательнейшим образом изучив цех, я постарался охватить ясновидением пятиэтажку центрального здания, но виски моментально заломило, а на лбу выступил холодный пот. Перенапрягся, блин. Ясно одно – находившиеся в здании люди преспокойно играли в карты.
   Вот ведь бездельники! Поди, на ремонт сюда пригнали, а они воздух пинают.
   – Пошли, – заторопился Федор, которого на морозе начало заметно трясти.
   – Как скажешь, – поспешил я за ним и только тут обратил внимание на уходящие в глубь территории свежие следы шин. Работают-таки. Стоит поподробнее об этом проекте разузнать, вдруг какая выгода выйдет.
   Мы миновали давным-давно разгромленную проходную, обогнули центральное здание и пошли через внутренний дворик, заваленный рваными полосами рубероида, обломками конторской мебели и разбросанными ветром пожелтевшими листами бумаги. Кто-то начал стаскивать весь этот мусор в одну кучу, но так и не довел задуманное до конца.
   И как в этом бардаке Федор хоть что-то отыскать умудрился? Чутье, не иначе…
   – Федь, – позвал я компаньона, – может, фомку из машины прихватить надо было?
   – Э-ге-гей! – вместо ответа завопил вдруг тот и замахал руками: – Мы здесь!
   – Ты чего?! – удивился я, но тут меня скрутил жуткий по своей силе приступ.
   Скрутил враз, безжалостно запустив в голову щупальца боли. Дар ясновидения принялся выворачивать сознание наизнанку в тщетной попытке найти выход из ситуации, в которую меня еще только угораздит влипнуть. Перед глазами замелькали обрывки видений, а уже мгновение спустя оказавшееся бессильным предвидение сгинуло, оставив после себя странную ломоту во всем теле.
   Стиснув зубы, я помотал головой, прогоняя наваждение, и уставился на выбегавших из центрального подъезда пятиэтажки парней. Заметил у них в руках оружие и выругался от осознания собственного бессилия.
   Двое, трое, четверо…
   Автомат, какой-то словно отлитый из алюминия пистолет – чаромет? – и два «дырокола». Нет, амулет Городовского точно не поможет. А жаль…
   Федя, сукин кот, подставил так подставил…
   – Оружие кидай! – крикнули мне. – Кидай, кому сказано!
   Я горько усмехнулся, бросил выдернутый из-за пояса жезл «свинцовых ос» в снег и полез за таблетками. Взвесил в руке коробочку с пилюлями и сунул ее обратно.
   Дар ясновидения молчал, а значит, жить мне осталось совсем недолго.
   И какой тогда смысл организм травить?
   Сейчас уже отмучаюсь…

Ликвидаторы. Отступление второе, и последнее

   Вопреки широко распространенному заблуждению утро добрым не бывает не только и не столько по причине похмельного синдрома. Нет, дело скорее в необходимости, в каком бы состоянии ты ни находился, продрать глаза и отправиться зарабатывать на хлеб насущный. А любая необходимость – это, как ни крути, насилие над личностью. А от насилия над личностью и до рабства недалеко.
   По крайней мере, Алекс Шумов считал именно так.
   – Чего не в духе? – поинтересовался позевывавший спросонья Виктор Петрович у паренька, когда тот пинком распахнул дверь в комнатушку ликвидаторов.
   – Ты вот скажи мне, зачем нас в такую рань подняли? – Алекс уселся за стол, достал из пачки сигарету и, разминая ее, принялся вытряхивать табак на первое попавшееся блюдечко. – Теперь сидеть непонятно сколько. И Антон еще куда-то запропастился…
   – Патрульные чего-то суетятся, охрану никак не дают. – Бородулин включил в розетку электрический чайник и вытащил из ящика с инструментами начатую пачку заварки.
   – А заранее предупредить? – пробурчал Шумов.
   – Когда? Ночью? – резонно возразил Виктор Петрович.
   – Алекс, а ты чего это? – заинтересовался манипуляциями парня валявшийся на диване Семен Лымарь. – Никак травой разжился? Пионеру прибиваешь?
   – Да прям! – Алекс достал из кармана китайскую петарду и кончиком ножа начал срезать наплыв запала. – Антона, паразита, угощу.
   – Он тебе потом знаешь куда петарду засунет? – усмехнулся Семен и уселся на табурет. – Да и глаза может выбить.
   – Не, – хмыкнул Шумов и сощурился, аккуратно заталкивая петарду в сигарету. – Мы один раз на Новый год так пацану подсунули…
   – И чего?
   – Ему ничего. Когда запал загорелся, он так удивился, что начал сигарету всем под нос совать: «Чего это такое? Чего это такое?» Такая вот китайская рулетка получилась.
   – И? – заинтересовался наливавший себе чаю Лымарь.
   – Одному товарищу конкретно табаком глаза запорошило.
   – Как дети малые.
   – Так нам по сколько было? – стараясь не помять тонкую бумагу, Алекс принялся набивать сигарету табаком. – Лет по восемнадцать, не больше. Да мы тогда и не так еще зажигали.
   – Ты знаешь, вот совершенно не сомневаюсь.
   – Помню, как-то классе в одиннадцатом пообещал пацанам кокса взять. А сам аспирин в порошке им подсунул.
   – И чего, купились? – фыркнул Семен, потом подошел к висевшей на стене мишени для дартса и канцелярской кнопкой прицепил на нее какую-то фотографию.
   – А чего не купиться-то? Кокаин тогда экзотикой был, это героин на каждом углу продавали. За травой на другой конец города ездили, а белый – пожалуйста.
   – Ну и как твой аспирин?
   – Занюхнули, само собой. Глаза красные, сопли текут. Поржали, в общем.
   – Тебя не убили потом?
   – Как видишь. – Алекс спрятал сигарету с петардой в пачку, сунул ту в нагрудный карман фланелевой рубашки и принялся закатывать рукава. – Может, остограммимся уже?
   – Антон убьет, – предупредил Бородулин.
   – Слушай, Петрович, а чего ты сегодня какой-то никакой? – удивился ответу Шумов и шмыгнул заложенным носом. – Вчера вон всех выпить подбивал, а сегодня сдулся. Антон успел вставить?
   – Или не выспался? – Семен Лымарь тщательно прицелился и один за другим метнул в мишень все три дротика.
   – Да сердце чего-то давит, – пожаловался Виктор Петрович. – То ли давление скачет, то ли нервы.
   – Расслабься. – Алекс отправил в рот снятый с бутерброда кружок колбасы и вытер пальцы о штанину. – Завтра мы будем богаты.
   – Твоими бы устами, – буркнул Семен и поморщился: – Ты б высморкался, сколько уже сопли гонять можно?
   – Так у меня же этот, как его… гайморит хронический, – напомнил Алекс. – Да, Виктор Петрович, вы нафтизином не богаты? Мне б сосуды сузить.
   – Я тебе на той неделе давал.
   – Кончился уже.
   – Крепко ты на него подсел.
   – Да не, я пытаюсь на галазолин перейти, но его не достать. Так есть нафтизин, нет?
   – Ладно, дам.
   – Давно бы в Госпиталь сходил уже, – посоветовал Семен, выдергивая дротики из мишени, – раз уж Петрович у нас не ухогорлонос.
   – Это ты в кого там? – только тут обратил внимание на пришпиленную к мишени фотографию Бородулин. – В Горбачева, что ли?
   – Ага, – усмехнулся Семен. – Я сначала хотел Чубайса из журнала вырезать, но у этого пятно родимое больно удобное. За «десятку» идет.
   – Прекрати немедленно! – потребовал возмущенный до глубины души химик.
   – С какой стати? Или ты из социал-демократов? А то смотри, у меня еще фотография Зюганова припасена.
   – Я из нормальных, – заявил Виктор Петрович, – из тех, которым так над людьми изгаляться совесть не позволяет!
   – А меченому можно было над нами эксперименты ставить?
   – Убери немедленно!
   – Ага, разбежался, – вновь начал примеряться для броска Лымарь.
   – Алекс, хоть ты этому паразиту что-нибудь скажи! – окликнул Бородулин парня, цеплявшего ноутбук к зарядке. – А то я за себя не отвечаю!
   – Как же вы задрали уже, – горестно вздохнул Шумов, подошел к мишени и чиркнул колесиком зажигалки.
   Фотография моментально занялась огнем, и кинувший на стол дротики Лымарь поспешил хлестнуть по ней подхваченным со спинки стула полотенцем.
   – Алекс, ты опух совсем? – возмутился он.
   – У меня из-за вашего ора голова уже болит. – Шумов невозмутимо вернулся к столу и предложил: – Давайте лучше по соточке вмажем.
   В этот момент дверь бендешки распахнулась – и в комнату прошел Антон Василенко. Уловив запах гари, он недоуменно потянул носом воздух:
   – Чего это у вас паленым пахнет?
   – Да Алекс фотографию Горбачева сжег, – не растерялся Лымарь. – Ненавижу, говорит, гада.
   – Совсем обалдел, что ли? – уставился на связиста бригадир.
   – Сема, че ты мелешь?! – возмутился Шумов.
   – А еще он в сигарету петарду засунул и тебя угостить хотел, – ухмыльнулся Семен.
   – От безделья это, – подключился к разговору Виктор Петрович. – Надо бы парней работой загрузить, я так считаю.
   – Будет вам работа, – вздохнул Василенко. – Давайте на выход!
   – Случилось чего? – уточнил Лымарь. – Или все по плану?
   – Да еле отделение патрульных для охраны выбил. Как бы Юра не передумал. У них тут отморозки какие-то залетные объявились.
   – Погоди, Антон! – забеспокоился Семен. – Отделение в охрану – это не дело. Нарвемся на бандитов, мало не покажется.
   – Какие еще бандиты? – поморщился бригадир. – Мы там всех вчера распугали.
   – Распугаешь их, – только и покачал головой Лымарь.
   – Да нормально все будет…
 
   На улице оказалось холодно. Ветер привычно срывал с крыш домов снег и швырял его в глаза, заставлял отворачиваться и прятать от леденящих порывов моментально раскрасневшиеся лица. Выделенные ликвидаторам в охрану патрульные набились на пропускной пункт, приглядывая оттуда за стоящим у ворот ЗИЛом, и почем зря костерили решивших отправиться на выезд в такую погоду трудоголиков.
   И Алекс служивых прекрасно понимал. Он и сам бы с превеликим удовольствием вернулся в натопленную бендешку и, включив погромче музыку, завалился на диван читать книгу. Или выпил водки. Или поиграл с парнями в карты, покопался в приготовленном к ремонту видеомагнитофоне, а после обеда и вовсе прикорнул на часок-другой.
   Да мало ли чем интересным можно заняться, если выпала возможность забить на работу?
   Вот только отвертеться от выезда сегодня не было никакой возможности. Более того, вкалывать придется не за страх, а за совесть. Потому как двадцать пять тысяч на дороге не валяются. Таких денег всей бригаде и за полжизни не скопить…