Павел Корнев. Мор

   – Слишком быстро зараза распространяется, – передернул плечами Гуго.
   – Мор – не простая зараза. – Я поднялся с табурета, стоило Берте закончить стрижку и худо-бедно стряхнуть обрезки волос с моих плеч и спины. – Мор вызван чернокнижником. В мертвых телах присутствовали отголоски скверны.
   – Бесов праздник! – охнул седой фокусник. – Сами розысками займемся или в надзорную коллегию сообщим?
   – Кто – мне и без надзорной коллегии известно. Неизвестно лишь, как им это удалось провернуть, – ответил я и зажмурился, смачивая короткий ежик черных волос остро пахнущей хвоей жидкостью. – В Леме орудуют братья-экзекуторы.
   – Чушь! – вскинулся Альб. – Не может такого быть!
   – Не буду спорить – чушь, – согласился я. – Но по дороге сюда мне пришлось одного из них упокоить.
   – Не верю! – продолжил упорствовать жонглер. Оно и понятно: крайне неразумно обвинять в распространении болезни едва ли не самый могущественный монашеский орден, долгие века сжигавший бесноватых по всей полуночи Святых Земель. И не только там…
   – Как будто твое мнение имеет какое-то значение! – презрительно скривилась Берта, принесшая мне таз с чуть теплой водой.
   – Но зачем экзекуторам понадобилось насылать на город мор? – задумчиво потер гладковыбритый подбородок Гуго. – Неужели Норвейм желает сорвать мирные переговоры Драгарна и Стильга? Какой им в этом резон?
   – Не знаю, да и неважно это пока, – отмахнулся я, вытирая голову почерневшим из-за остававшейся на нем краски для волос полотенцем. – Берта, попробуй поспрашивать людей о высоких светловолосых монахах или священниках с полуночным акцентом. Альб, поговори с местными, не шлялся ли поблизости кто-нибудь подозрительный. Идите!
   – Так понимаю, для меня ты приберег самое неприятное задание? – вздохнул Гуго.
   – В гостиницу мне возвращаться нельзя. Возьми одежду, подбери подходящий труп с изуродованным лицом и организуй опознание. Серж Маагларь должен умереть. И забери зеркало из номера – на нем благословение братьев-экзорцистов.
   Неблагословленное зеркало – врата в Пустоту. Ты смотришь на свое отражение, а оттуда на тебя смотрит Бездна. Для обычного человека пустяк, для меня – хуже не придумаешь. «Зеркала как греховные очи Бездны».
   – А переговоры?
   – Его сиятельство уже заглотнул наживку, с остальным справится мастер Нарль.
   Кавалер Альгре сам накинул петлю себе на шею, и, когда со временем из Марны по армейским закупкам начнутся поставки некачественных товаров, отказаться от якобы столь выгодного сотрудничества он уже не сможет. А значит, будет на коротком поводке.
   – Слава Святым! – с облегчением перевел дух Гуго. – Слава Стильгу!
   – Поторопись.
   Фокусник выбрался из фургона; я непроизвольно прикоснулся кончиками пальцев к раме зеркала, уловил присутствие оставленного экзорцистом благословения и глянул на свое отражение.
   Ну, здравствуй, Себастьян Март, мелкий чин Тайной службы Стильга.
   Неплохо выглядишь. Поправился разве только, и…
   …и тут мне в грудь вонзился проткнувший тент длинный узкий клинок! Гибкая полоска холодной стали, скользнув меж ребер, пробила сердце и согнулась, а в следующий миг ее одним рывком выдернули обратно.
   Какое-то мгновение я стоял, пытаясь остановить хлеставшую из раны кровь, а потом со всех сторон навалилась темнота, колени подогнулись, и голова совершенно деревянно стукнулась о доски настила.
   Ну да – я умер. Окончательно и вроде как даже бесповоротно.

3

   Умер – и оказался посреди заполненной серостью беспредельной Пустоты. Я ничего не видел, не слышал и не ощущал – и вместе с тем доподлинно знал, что вырвавшиеся на свободу бесы, подобно скрытым водной гладью акулам, начинают нарезать круги вокруг моей беззащитной души.
   Стремительный рывок – и самое шустрое из порождений Бездны вцепилось в столь желанную добычу, но лишь затем, чтобы немедленно сгореть в объявшем его святом огне. Остальные бесы, спасаясь от неминуемой гибели, сами забились в наиболее глухие закутки моей души, а исцеленное сердце вновь начало разгонять по жилам кровь.
   Какое-то время я беззвучно глотал воздух открытым ртом, после попытался подняться, но руки тут же подогнулись, и лицо уткнулось в лужу натекшей на пол крови. Пару минут полежал так, потом перевалился на спину и осторожно прикоснулся к зарубцевавшемуся шраму под левым соском.
   Лихо меня. Нет, действительно лихо.
   И сам бы лучше не исполнил.
   Остается только вопрос: кто? Альб или Берта?
   На чужих грешить не стоит: никто не знал о моей привычке касаться зеркала, прежде чем в него посмотреть. И где именно зеркало висит – тоже.
   А так – дернулся тент, и лети, душа, в Свет.
   Ну ничего, разберусь. Только Гуго дождусь для начала – он-то при всем желании обежать фургон и столь ювелирно пырнуть меня клинком никак не успевал.
   Выжженные на руке святые письмена, которые и развеяли самого шустрого беса, заодно исцелив рану крупицами его скверны, ныли просто невыносимо, долетавший до пустыря колокольный звон колол похуже вражеского копья, и меня вновь начало мутить.
   Чтобы хоть как-то отвлечься, я зачерпнул из таза мыльной воды и оттер с торса и лица только-только подсохшую кровь. Потом, достав из сундука короткие широкие штаны, синюю рубаху и расшитую затейливыми узорами кожаную жилетку, оделся и с кряхтением натянул на ноги тяжелые пехотные ботинки с железными набойками на носках. Перевел дух, прикрыл короткий ежик рыжих волос куцей кепчонкой и с залитой свинцом дубовой дубинкой в руках уселся на табурет.
   Подождем. Подождем – да.
   Первым, на мое счастье, явился Гуго. Насвистывая мотивчик из популярной в этом сезоне оперы Антонио Лири, фокусник забрался в фургон и с изумлением уставился на залитый кровью пол.
   – Себастьян, ты кого-то убил? – заозирался он по сторонам. – А где тело? В сундуке?
   – Нет, – скривился я и перевернул таз. Окрасившаяся в розовый цвет вода утекла сквозь щели, и кровавое пятно перестало бросаться в глаза. – Скорее это меня убили. И вполне успешно, только не до конца.
   – Ты в порядке? – всполошился фокусник.
   – Теперь – да.
   – Кто это был?
   – Не знаю, – покачал я головой и указал на неприметную прореху в тенте. – Ударили с улицы.
   – Но почему именно сейчас? – наморщил лоб Гуго и вдруг охнул: – Кто-то из нас работает на Норвейм?
   – Ничего другого мне на ум не приходит.
   – Альб или Берта? Или меня ты тоже подозреваешь?
   – Ты бы не успел фургон обежать.
   – Хоть в чем-то повезло.
   – И не говори. Остается только выяснить, кто именно скурвился.
   – Где ты стоял? – спросил Гуго и потянул меня к зеркалу. – Только встань на то самое место! Это важно!
   Выполнять распоряжение не хотелось просто жутко – теперь никакая молитва не спасет! – но я пересилил себя и подошел к зеркалу. Подспудно ожидая повторения смертельного удара, протянул руку к деревянной рамке, сдвинулся немного в сторону и кивнул:
   – Здесь.
   – Куда был нанесен удар?
   Я нехотя задрал рубаху и показал белую отметину шрама с левой стороны груди.
   – О, Святые! – воскликнул пораженный фокусник. – Точно в сердце!
   – Хотелось бы выразить восхищение такой точностью лично…
   – Так, били снизу вверх и немного наискось, с правой руки, – задумался Гуго и поспешил к закрывавшему вход пологу. – Подожди!
   Чувствуя давящую на плечи усталость, я присел на табурет и похлопал увесистой дубинкой по ладони. А ведь так замечательно день начинался! Так замечательно…
   Вернувшийся в фургон Гуго с отсутствующим видом уселся на сундук и печально вздохнул:
   – Я бы предпочел, чтобы предателем оказалась эта стерва…
   – Альб?
   – Он.
   – Откуда такая уверенность?
   – К борту придвинут бочонок. Крышка протерта.
   – Неудивительно, – фыркнул я. – Даже Берте не дотянуться с земли.
   – Она высокая, ей несподручно бить с бочонка снизу вверх, – пояснил фокусник. – При ее росте удар вышел бы скорее горизонтальным. И знаешь, она бы непременно зашла оценить результат. А вот Альб в этом отношении излишне самоуверен. Вечно его контролировать приходится.
   – Зови выродка. – Поднявшись с табурета, я спрятался за вешалку со сценическими нарядами и предложил: – Скажи, что обнаружил мое тело, все осмотрел и нужна его помощь.
   – Сделаю, – вздохнул Гуго и, задув фонарь, выбрался наружу.
   Вскоре послышались голоса, потом полог дрогнул, и внутрь проскользнула невысокая, коренастая фигура жонглера. Непривычный к темноте Альб на какой-то миг замешкался, не веря собственным глазам – где труп?! – и подарил мне великолепную возможность примериться и садануть его дубинкой, не опасаясь из-за спешки перестараться и проломить череп.
   Парень рухнул как подкошенный; немедленно подскочивший к жонглеру Гуго кандалами из реквизита приковал его правое запястье к левой лодыжке, а потом мы повыкидывали из сундука пыльное барахло и сгрузили туда предателя, предварительно отыскав все запрятанные в его одежде ножи.
   – Что дальше? – тяжело отдуваясь, спросил фокусник. – Сообщим Изгоняющим?
   – Нет, этот сучонок сейчас запоет.
   – Сомневаюсь. А потрошить его здесь нельзя.
   – Уж поверь, он нам сам все расскажет. – И я парой хлестких пощечин привел Альба в чувство. – Ведь расскажешь?
   – Гори в Бездне! – заорал жонглер и тут же захрипел из-за слегка сдавивших шею пальцев. – Отпусти…
   – Посмотри мне в глаза, – потребовал я, но парень крепко зажмурился и, насколько позволяли стенки, попытался отвернуться. – Гуго, запястье.
   Фокусник потянул на себя левую руку жонглера, и со всего маху захлопнувшаяся крышка перебила предплечье с явственно прозвучавшим хрустом. А вот последовавший за ним вопль оказался каким-то очень уж приглушенным и вряд ли привлек внимание ко всякому привычных циркачей. Спокойно открыв сундук, я ухватил корчившегося Альба за волосы и уставился ему в глаза. Тот попытался отвести взгляд, но не смог.
   Теперь его сознание разрывала боль, куда более пронзительная, чем от перебитой кости. Заточенные во мне бесы силились вырваться на волю, и жалкая душонка предателя казалась им сейчас самым восхитительным прибежищем для своих измученных сущностей. Они упоенно рвали и тягали ее, а потом я мотнул головой, заставляя нечистых успокоиться, и потребовал:
   – Говори!
   – Экзекуторы в доходном доме в переулке Виноградарей! – прорыдал совершенно убитый касанием потустороннего Альб. – В мансарде!
   – Сколько их?
   – Четверо. Всего их было четверо!
   Я захлопнул крышку и повернулся к Гуго:
   – Не задохнется он там?
   – Нет, специально дырки просверлены, – успокоил меня фокусник и поежился. – Страшный вы человек, господин Март.
   – Да уж не без этого, – поморщился я из-за столь сомнительного комплимента. – Гони сюда Берту, надо навестить господ экзекуторов.
   – Одни пойдем?
   – Да. Беги.
   Сам я нашел в куче сваленного у заднего борта барахла потертый кожаный саквояж, вынул из него сверток провощенной бумаги и, откинув крышку сундука, осторожно сыпанул в перекошенное от боли и страха лицо жонглера щепоть перемолотых в труху трав. Альб чихнул, потом глаза у него закатились, и он провалился в забытье.
   Вот и замечательно.
   Отложив сверток, я навесил на сундук массивный замок, и тут в фургон забралась Берта.
   – Что-то случилось? – встревоженно поинтересовалась она. – Гуго ничего толком не объяснил!
   – Переоденься во что-нибудь поприличней, – попросил я. – Появилась работа по твоему профилю.
   – Пойдем вдвоем? – Развязав узел рубахи, девушка стянула ее и кинула на вешалку, потом позволила соскользнуть с бедер юбке и без капли смущения осталась в чем мать родила.
   – Нет, Гуго с нами.
   – А где Альб?
   – Он не сможет присоединиться, – демонстративно отвернувшись от белевшей в темноте женской фигуры, ответил я. Из-за пережитого накатила нервная дрожь, нестерпимо захотелось завалить в койку первую попавшуюся красотку, и вид обнаженной циркачки вызвал прилив крови туда, куда ей приливать сейчас совершенно не стоило.
   Фыркнувшая Берта влезла в обтягивавшее тело подобно второй коже черное трико и, ради соблюдения приличий, накинула сверху просторный балахон, от которого при необходимости могла избавиться чуть ли не одним движением руки. Легкие сапожки на тонкой подошве, кожаные перчатки и стянувшая волосы косынка тоже нареканий не вызывали, и если на девушку и будут оборачиваться на улице, то лишь из-за ее врожденной грации и красоты.
   – Понадобится оружие? – уточнила Берта, заметив, как я убрал в котомку залитую свинцом дубинку, пару ножей и шило – трехгранный клинок закаленной стали в две трети локтя длиной.
   – У меня для тебя кое-что другое припасено. – И я отдал ей сверток. – Надо будет высыпать в дымоход.
   – Легко.
   – Только сама не надышись.
   – Да уж не первый раз замужем…

4

   Найти доходный дом в переулке Виноградарей проблем не составило. Хотя спросить дорогу и оказалось совершенно не у кого – Лем будто вымер, и навстречу попадались лишь забитые трупами телеги с мрачными и неразговорчивыми возницами. И если в приличных районах многие горожане толпились у молельных домов, то на окраине не было и этого. Обитатели трущоб либо гниющими телами валялись в канавах, либо заливали страх дешевым пойлом. А те, кому решимости не хватило даже на визит в ближайший кабак, отсиживались за запертыми дверями в надежде, что беда пройдет стороной.
   – Дети почти не болеют, – сообщил мне Гуго и посильнее натянул на голову обтрепанную шляпу с позолоченной пряжкой на тулье. – Зато отребье с городского дна через одного слегло. Многие даже поговаривать начали, что это кара за грехи людские.
   – Чушь, – фыркнул я. – Приятней всего каяться в чужих грехах.
   – Поверить не могу, что это экзекуторы натворили, – поежилась притихшая Берта.
   – Разберемся, – пообещал я, поднимаясь на крыльцо доходного дома.
   И хоть гости с полуночи, не желая привлекать внимания местных стражей порядка, выбрали один из тех гадюшников, где никто никогда ничего не знает, не видит и не помнит, пара зуботычин и несколько серебряных марок мигом исправили эту ситуацию.
   – Они в мансарде, окна на улицу выходят, – облизнув рассаженную о чью-то слишком угловатую скулу костяшку, сообщил Гуго девушке. – Пойдем, покажу нужную трубу. – И уже мне: – Себастьян, только не геройствуй в одиночку.
   – Само собой.
   За Берту я нисколько не волновался. Выросшая в семье акробатов девушка хоть и не подходила фактурой для полетов под куполом цирка, но взбиралась по отвесным стенам и сновала по крышам на удивление ловко.
   Поднявшись по скрипучей лестнице на третий этаж, я у нужной двери замедлил шаг, уловил запах благовоний и поспешил по коридору дальше. Не стоит торопиться – все надо провернуть без сучка без задоринки. Трое экзекуторов – это серьезно. У меня и с одним лишь благодаря нешуточному везению так легко справиться получилось.
   Присев на корточки в темном углу, я дождался запыхавшегося Гуго и вытащил из котомки нож с узким, слегка изогнутым клинком.
   – Готово?
   – Да. Вьюшка открыта была, дым шел.
   – Тогда пошли.
   – Не подействует на нас твое зелье?
   – Маску надень.
   Я замотал лицо сложенной вдвое полосой черной материи, просунул в щель клинок и без труда приподнял щеколду. Осторожно открыл дверь и проскользнул в комнату. А там – замер, едва переступив порог.
   – Вот ведь! – прошептал у меня за спиной Гуго.
   Я затащил его в номер и поспешил запереть дверь.
   Действительно – «вот ведь»! Таково уж было наше везение, что экзекуторов мы застали в самом разгаре смены личин. Двое светловолосых парней наряжались в униформу «серых сюртуков» – служащих дворцовой охранки Стильга, – а на кровати рядом с чернявым задохликом лежал полный кожаный наряд брата-экзорциста, ему, без всякого сомнения, великоватый.
   – Не похож этот на уроженца Норвейма! – засомневался Гуго, указав на темноволосого парня.
   – Они в Руге через одного такие.
   Я проверил всех троих и с облегчением перевел дух – спят. И проснутся никак не раньше чем через десять – двенадцать часов.
   – Ты только посмотри! – разволновался фокусник, схватив со стола исписанные убористым почерком бумаги. – Это план резиденции генерал-губернатора, расписание смены караулов и пароли на эту декаду!
   – И никаких следов чернокнижника, – с отрешенным видом огляделся я по сторонам.
   Совершенно никаких. Комната как комната. Ни тебе нарисованных кровью пентаклей, ни человеческих жертвоприношений. И все трое экзекуторов здесь.
   Ничего не понимаю.
   – Их осведомитель должен иметь доступ к секретной информации! – изучив записи, заявил Гуго и уставился на меня. – Но если они планировали обычное убийство, зачем переполошили всех этим мором?
   – Не знаю. Возможно, мор не их рук дело, – нахмурился я и взвесил в руке найденный среди бумаг жетон служащего дворцовой охранки. – Настоящий!
   – Не может быть!
   – Точно тебе говорю. И, раз экзекутор крутился неподалеку от ратуши, зуб даю, их агент кто-то из «серых сюртуков», дежуривших там сегодня. Или… или кто-то из свиты герцога Гастре.
   – Что будем делать? – спросил Гуго, пряча записи в потайной карман камзола.
   – Вязать будем. Что еще?
   И мы начали вязать. «Ласточкой». Так, чтобы малейшая попытка освободиться приводила к затягиванию петли на шее. Только бы спросонья теперь не удавились. Ну да это уже не наши заботы.
   Наскоро покидав бренчавшее серебряными колокольцами одеяние экзорциста в обнаруженный под кроватью баул, я дождался, когда Гуго выпотрошит найденные в комнате кошели, и набросил шнурок на щеколду. Выпустил фокусника в коридор и, удерживая запор в поднятом состоянии, ступил следом.
   – Идем! – поторопил меня Гуго.
   – Сейчас! – Выдернув шнурок, я убедился, что освобожденная щеколда упала и заперла дверь, и поспешил за подручным. – Ходу!
   На улице к нам присоединилась успевшая спуститься с крыши и накинуть поверх трико балахон Берта, и я начал отдавать распоряжения:
   – Гуго, найди связного в миссии Изгоняющих, пусть заберут наших гостей с полуночи. Берта, возвращайся в фургон и не спускай глаз с Альба.
   – А что с ним не так?
   – Он в сундуке, – усмехнулся фокусник. – Работал на этих гадов.
   – Никогда мне эта обезьяна не нравилась, – презрительно поморщилась девушка.
   – Позже попробуем его разговорить.
   – А сам ты куда? – забеспокоился Гуго.
   – Надо предупредить охранку.
   – Не боишься нарваться на предателя?
   – Нет.
   Я махнул своим подельникам и поспешил убраться с улицы в темный переулок. Надежный контакт среди «серых сюртуков» у меня имелся, а одеяние брата-экзорциста даст возможность пообщаться с нужным человеком, не привлекая излишнего внимания к своей скромной персоне. Так что в этом отношении проблем не предвиделось ни малейших…
   Вот только проблемы нашли меня сами. Неожиданно из какого-то закутка навстречу вынырнули две плечистые фигуры, и, поскольку на обычных уличных грабителей мрачные бугаи нисколько не походили, я со всей силы шибанул плечом ближайшую дверь, легко выломал хлипкий засов и со всех ног бросился бежать по коридору. Не встретив ни единого человека, промчался через кухоньку, выскочил в пустой зал таверны и выругался, заметив двух мордоворотов, подпиравших входную дверь.
   – В своей непредсказуемости, господин Март, вы становитесь ужасно предсказуемым, – спокойно произнес сидевший за угловым столом худощавый мужчина, чье лицо скрывала надвинутая на лоб широкополая шляпа. – Парадокс.
   Кроме зубоскала и его подручных, больше в таверне никого не оказалось, но и пятеро на одного – не самый удачный расклад. К тому же неугодного человека гораздо проще зарезать в подворотне, чем устраивать из этого целое представление.
   И поэтому я спокойно прошествовал к угловому столу, бросил баул под ноги и уселся напротив таинственного незнакомца, в голосе которого слышался слабый намек на акцент, свойственный выходцам из континентальной части Ланса.
   – В самом деле?
   – Как видите. – Мой собеседник снял шляпу и оказался представительной внешности господином средних лет, с острым прямым носом, аккуратно подстриженной бородкой и пронзительными глазами опытного шпика. Слишком пронзительными даже для опытного шпика. – У меня есть к вам вопрос.
   – С чего мне отвечать на вопросы «рыбьей крови»? – припомнил я презрительное прозвище уроженцев континентальных провинций Ланса.
   – Справедливо. – В ответ на оскорбление на лице франта не дрогнул ни один мускул, он лишь дотронулся до рубиновой серьги в левом ухе и скривил в улыбке тонкие бескровные губы. – Поэтому предлагаю сделку: вы отвечаете на мой вопрос, а я помогу остановить мор.
   – Не думаю, что мне понадобится ваша помощь.
   – Норвеймские выродки собирались устранить канцлера Драгарна, и только. К мору они непричастны.
   – Зачем им эта смерть?
   – Канцлер выступает за совместный с Лансом раздел государств Пакта, а Норвейму, напротив, выгодна эскалация конфликта.
   – Хотят под шумок отвоевать Руг?
   – Именно, – кивнул ланский шпик. – Но речь сейчас не о том. Важно то, что в Драгарне хватает горячих голов, ратующих за продолжение военных действий и полный захват всей территории Пакта. Именно они и приказали ликвидировать канцлера, не считаясь с сопутствующими жертвами.
   – Даже с такими?
   – Слишком высоки ставки. Главное для них – избежать малейших подозрений в причастности к произошедшему. Что же касается смертей… Гибель канцлера развяжет армейским сорвиголовам руки, а остальное для них значения не имеет. Наоборот, меньше вопросов возникнет. Это как прятать сорванный лист в лесу. Очень умно, вы не находите?
   – И чего вы хотите?
   – Ответьте на один вопрос и узнаете, где можно найти исполнителей.
   – Предпочитаете решать проблемы чужими руками?
   – Не без этого.
   – Спрашивайте.
   – Нам известно, что вы были там, где были, и сделали то, что сделали. – Мой собеседник выложил на стол сверток, развернул его и продемонстрировал изогнутый нож с обугленным лезвием-когтем. – И кто вас сопровождал, нам тоже известно. Но мы не знаем, – шпик стрельнул взглядом в сторону стоявших у входа мордоворотов и понизил голос, – куда потом делся некий Ричард Йорк…
   Я задумчиво повертел в руках клинок, надавил, и тот с тихим хрустом обломился у самой рукояти. Желая выиграть время, вытер ладонь о штанину и лишь тогда спросил:
   – Зачем вам это?
   Зачем? Да нет, зачем – понятно. Интерес пославших франта людей вызван родословной пропавшего рыцаря. Вероятно, кто-то прознал о том, что официально считавшийся умершим в детстве первенец ланского монарха Эдварда Первого последние годы жил, скрываясь под личиной капитана гвардии Довласа.
   Вопрос, что с этим знанием собираются делать. С какой целью кто-то решил разворошить прошлое?
   – Одни хотят его возвысить, – пожал плечами шпик, – другие, наоборот, опасаются его возвышения. Внутренняя политика, ничего интересного.
   – И те, и другие могут отправляться в Бездну.
   – Зря вы так, господин Март!
   – Это ответ на ваш вопрос, – оборвал я собеседника. – И другого ответа у меня не будет.
   – Хотите сказать…
   – Он ушел туда сам и за шиворот утащил с собой вашего драгоценного Жнеца.
   В семь лет Ричард Йорк умер, но остался жить из-за темных чар и любви к великой герцогине Довласа. И когда его госпожу убили заговорщики, рыцарь без колебаний пожертвовал собой, дабы спасти нас всех. Спасти нас всех – и отомстить.
   – Ясно. – Шпик без спешки поднялся из-за стола и водрузил на голову шляпу. – Вам нужна заброшенная часовня у закатного моста.
   – Благодарствую. – Мне не удалось удержаться от смешка.
   Задумчивый господин прошел к входной двери, там развернулся и вновь потеребил серьгу.
   – Не советую в будущем посещать мою родину. Четвертование – не та вещь, которая придется вам по вкусу, – заявил он на прощанье и вышел на улицу.
   – И в мыслях не было, – мрачно буркнул я.
   Четвертование! Ну надо же! А ведь услугу им оказал! Не устрани мы духовного лидера ереси Единения, пришлось бы Ланс огнем и мечом в лоно Церкви возвращать. А они – четвертование!
   Рыбья кровь!

5

   К заброшенной часовенке я подошел, уже облачившись в кожаное одеяние брата-экзорциста. Звон серебряных колокольчиков на плаще и шляпе неминуемо должен был заранее предупредить злоумышленников о моем приближении, но на это и делался расчет.
   Ждете Изгоняющего? Будет вам Изгоняющий. Все будет…
   Наверное, только из-за одеяния меня и не подстрелили на подходе. А стоило войти в заброшенное здание, как тут же послышался глумливый голос:
   – Посмотрите только, кто к нам пожаловал!
   Подкидывавший и ловивший кинжал живчик в коричневом камзоле, бриджах и высоких сапогах радостно заулыбался при моем появлении, а вот прятавшийся за балюстрадой на втором этаже арбалетчик остался предельно собранным и серьезным.
   – Здесь творятся дурные дела, – туманно ответил я, во все глаза уставившись на высокое, чуть ли не в рост человека зеркало у дальней стены, перед которым горело несколько толстенных, заплывших причудливыми наростами воска черных свечей. Оттуда веяло чем-то до боли знакомым, вот только никак не получалось разобрать чем. – Чувствую присутствие Бездны!