Страница:
И верно: тот, кто вслепую использовал этих болванов, запросто способен выдумать новую пакость. Нет, расслабляться никак нельзя. Заявиться же к связному и притащить за собой хвост – вообще хуже не придумаешь. Даже если в итоге и удастся спасти собственную шкуру, Малькольм все одно с потрохами съест. И будет, как ни печально это признавать, в своем праве. Так что придется идти на оговоренное место – ждать у моря погоды.
Так вот и вышло, что я отправился на рынок у полуденных городских ворот. Оно и к лучшему, более подходящего места для человека в моем положении отыскать сложно. Народу вокруг – не протолкнуться: работы в поле уже закончились, и крестьяне с окрестных деревень тащили на продажу в город всякую всячину. Приезжали сами, привозили жен, детей, дальних родственников, друзей и просто знакомых. Город посмотреть, себя показать. Где заработать, где украсть – все лучше, чем дома на лавке штаны просиживать. Осень.
Затеряться в толпе труда не составило. Подумаешь, еще один бездельник. Таких тут не счесть. И пока я бродил меж торговых рядов, проверяя, нет ли хвоста, даже вездесущие карманники не позарились на тощий кошель. Все правильно, на рынке и более денежных простофиль хватает. А связываться с молодым парнем ради нескольких медяков – себе дороже выйдет.
Круговерть людей, шум, гам, крики и музыка дававших неподалеку представление бродячих циркачей будто вернули в прошлую жизнь. Нет – не в прошлую.
В прошлой жизни я месил ботинками грязь и проливал кровь во славу великого и непобедимого Стильга. Закатная кампания. Пехота. Грязи было много, крови тоже хватало с избытком. Своей и чужой. Врагов и друзей. А на Лемском поле так и вовсе было не разобрать – то ли грязь красная, то ли в крови по щиколотку…
В позапрошлой жизни праздно шататься и глазеть на представления трюкачей да кукольников тоже времени особо не было. Если работаешь на одного из самых оборотистых скупщиков краденого в столице, будь уверен: выкладываться придется по полной. Выпадет свободный денек – уже праздник, и десять раз подумаешь, стоит ли его так бездарно тратить.
А вот еще раньше…
Тряхнув головой, я заставил себя отвлечься от неуместных сейчас воспоминаний и заскочил в одну из закусочных погреться. Уселся за ближний к выходу стол, заказал печеной картошки и кружку горячего травяного настоя. Хватит уже меж торговых рядов круги нарезать, люди Малькольма меня и здесь без проблем отыщут. А пока есть время, стоит поразмыслить над ситуацией, в которой угораздило оказаться. Нехорошей ситуацией, прямо скажем – паршивенькой. Попахивает от нее чем-то эдаким…
Ведь что получается: никому, кроме подручных экзекутора, отправлять меня на тот свет в этом захудалом городишке резона нет. С теми двумя клоунами все ясно – не удалось заполучить бесноватую, решили поквитаться. Или, что более вероятно, сам брат-экзекутор велел от конкурента избавиться. Городок, как говорят, для него весьма перспективный, а тут путается под ногами непонятно кто.
Но вот резня на постоялом дворе – точно не его рук дело. Меня ведь не убить хотели, нет – зуб даю! Расчет был на «горяченьком» прихватить. Очень это попытку вербовки напоминает. Но почему именно меня, почему парней даже не пытались расспросить – сразу убили? Неужели где-то засветился? Или кто-то свою игру затеял? Надо Малькольма предупредить.
Расплатившись, я вышел на улицу и первым делом прикупил короткую накидку. А то в одной жилетке замерз как собака. Потом направился к рядам, где торговали всяким разнообразным инструментом. Топоры, пилы, рубанки, стамески, ножи… Шанс подыскать хоть что-то подходящее был невелик, но с одним шилом устраивать охоту на экзекутора было несколько опрометчиво. Надо бы разжиться чем-нибудь более универсальным. Нормального оружия здесь, конечно, не найти – да и не резон его с собой таскать, – но вот пару подходящих железяк приобрести не помешает.
– Интересное исполнение. – Я взвесил в руке небольшой топорик. Широкое лезвие, изогнутое топорище. Вроде ничего необычного, стражники на такого уродца даже не посмотрят. Вот только чует мое сердце: если метнуть его вон в тот, к примеру, столб… – Сам делал?
– Батя, – хмуро глянул на меня бандитского вида продавец. – У нас в деревне у всех такие.
– Как интересно! – Я подкинул в воздух крутнувшийся топор и вновь поймал его за топорище. – Сколько хочешь?
Парень назвал цену, я поморщился. За такие деньги пяток колунов купить не проблема. Но, чует мое сердце, ничего более подходящего среди выложенного на продажу барахла отыскать не удастся. Нет, конечно, можно найти людей, которые продадут что угодно: хоть арбалет, хоть меч – были бы деньги. Только куда они мне?
Связной подошел, когда я укладывал вещи в купленный по случаю мешок. Топор, пара плотницких ножей с такими лезвиями, что оружием их назвать не повернется язык у самого придирчивого стражника, стамеска, рубанок, напильник, шило сюда же. И пусть кто-нибудь только заикнется, что я не плотник. А что? По дворам хожу, кому чего надо починяю. Вот и инструмент при мне.
– Экзекутор час назад вошел в особняк у Соловьиного моста. Крайний у садов на левом берегу. Не ошибешься, – как бы между делом остановился рядом со мной лотошник в поношенном платье. – С ним двое слуг. Сколько людей в доме – неизвестно.
– Двое слуг?! – удивился я. – Это точно его слуги?
– Сегодня утром он прибыл с ними в город.
– Особняк чей?
Что за бесовщина? Если напавшие на меня в переулке не были слугами экзекутора, зачем им понадобилась бесноватая? И кто послал их по мою душу? Ничего не понимаю!
– Какого-то приезжего дворянчика с полуночи. То ли из Норвейма, то ли из Ланса, – зевнул, прикрывая рот рукавом, лотошник. – Местные его в свой круг не приняли.
– У особняка кто-нибудь остался?
– Тебя дождутся.
Я кинул ему на лоток пару медяков, сгреб несколько пряников и пошел к выходу с рынка. Надо торопиться, а то придется за экзекутором по всему городу гоняться. В том, что он решил встретиться со своим земляком, ничего удивительного нет. И как знать, быть может, именно этот землячок и организовал мне теплую встречу. Да, это многое объясняет, многое…
Покинув рынок, я на всякий случай немного поплутал по соседним улочкам и вышел к Ольхе – небольшой речушке, которая ближе к центру города текла меж замощенных каменными блоками набережных, но дальше, за Соловьиным мостом, раздавалась вширь. Более пологий левый берег каждую весну подтапливало, и потому он сплошь зарос камышом. Засыпать это безобразие у городских властей никак не доходили руки, и выстроенные здесь особняки выходили задворками на самое настоящее болото.
Место не то чтобы непрестижное – так, серединка на половинку. И Стража своим вниманием не обделяет, и не последние люди живут, но вот Болото – и все. Теперь хоть золотом улицы вымости да дома из серебра отгрохай – один бес, Болотом район и останется. Человек с амбициями здесь никогда не поселится. А этот, вишь, сразу особняк выкупил! Странный.
Проходя мимо нужного особняка, я выругался и, не останавливаясь, поплелся дальше. Бесов праздник! Ну и район! Да тут любой наблюдатель как на ладони будет. И наверняка все друг друга знают – новая физиономия сразу в глаза бросается. Ну и как мне экзекутора дожидаться? Не ломиться же внаглую?
Дойдя до перекрестка, я свернул в выходивший к реке проулок. Прямо за высоким забором крайнего дома оказалась помойка – не иначе ее только половодье и смывает, – дальше к воде уходили сколоченные из подгнивших и потемневших от влаги досок мостки.
Солнце скрылось за темными облаками, начал накрапывать легкий дождик, и, закинув мешок на плечо, я сошел на узенькую тропинку, петлявшую в камышах вдоль заболоченного берега реки. Под ногами захлюпала вода, то и дело приходилось выискивать места посуше. Но уж лучше так, чем у всех на виду маячить. Разумеется, в это самое время экзекутор вполне может отправиться по своим делам, но…
Неожиданно я насторожился и замер на месте с поднятой ногой. Сначала даже не сообразил, что именно заставило зашевелиться на затылке волосы, потом приметил, как рядом с заполненным водой отпечатком квадратного каблука по стеблю осоки лениво стекает красная капля. Кровь?
Вот так дела!
Я развязал мешок, спрятал под рубаху шило и с топором в руке медленно и осторожно направился дальше. Не исключено, конечно, что тут местные жулики отношения выясняли – район, как ни крути, для поножовщины весьма подходит, – да только как-то в такие совпадения не верится. Аккурат ведь от нужного особняка раненый бежал. И не один он был: еще трое или четверо следом шли. Именно шли. Вот тут, например, сразу видно: бежали люди. Каблуки почти не отпечатались, только узкие отметины носков водой наполнены. Здесь же, напротив, на всю подошву ступали. Выходит, спокойно топали, не спешили особо. А несколько раз капли крови именно такими следами затоптаны. Тоже странно. Получается, преследователи никуда не торопились?
Следы вильнули в сторону, я сошел с тропинки и почти сразу увидел торчавшие из камыша сапоги. Осторожно подошел ближе, присел у трупа. Ну и что тут у нас приключилось? Ага, зарезали парнишку. На правом боку желтый камзол от крови почернел; еще и горло ножом перехвачено. Но это так – добивали. Сначала в бок ткнули, вот и кровил на бегу.
Высматривая сломанные и примятые тяжелыми ботинками стебли камыша, я выбрался на следующую тропинку и замер: впереди, на небольшой проплешине, валялось сразу три трупа. А кровищи, кровищи-то кругом!..
С топором в руке прошелся по самому краю прогалины и усмехнулся, сообразив, почему не спешили преследователи. Эти хитрецы просто загоняли дичь навстречу подельникам. Вот только дичь оказалась с норовом: одному преследователю ткнули кинжалом меж ребер, второму распороли обломившимся клинком глотку. А в том, что эти двое мертвецов не из беглецов, сомневаться не приходилось – угодивший в засаду слуга экзекутора тут же лежит. И, понятное дело, он вовсе не просто отдохнуть прилег, а с ножом в спине валяется.
Ладно, с мертвыми разобрались, куда живые делись? Не иначе, еще кто-то убег. И у меня уже не оставалось никаких сомнений в том, что удрал именно экзекутор.
Неужели встреча с земляком не задалась?
Я попытался припомнить, во что были обуты пожелавшие взять сегодня утром меня в оборот громилы, но лишь досадливо прицокнул языком: не обратил внимания, болван! А стоило бы, стоило…
Следующий труп удалось учуять шагов за двадцать. Неудивительно – от него бесовски несло горелой плотью, а распластавшееся на тропе тело и вовсе выглядело, будто его на четверть часа сунули головой в костер. Вот только поблизости не было никаких следов кострища. Не было. А мертвец с обгоревшим до костей черепом был.
И не стоило тешить себя иллюзией, будто сгоревший заживо человек и есть экзекутор. Нет – и сложение не то, и ботинки опять-таки ровно такие же, как у загонщиков.
Нестерпимо захотелось немедленно убраться отсюда подобру-поздорову, но я взял себя в руки и поспешил дальше. Какая бы бесовщина тут ни творилась, дело необходимо довести до конца. Иначе гнить мне остаток жизни в каком-нибудь приграничном гарнизоне. И это в лучшем случае – Малькольм не из тех, кто прощает слабость.
Следующий труп попался, когда я уже начал опасаться, что направился не в ту сторону. Но нет – вот он лежит, голубчик. Именно, что лежит – тело отдельно, голова отдельно. И крови столько, сколько не из всякого хряка выльется.
Выбрав относительно чистое место, я подступил к мертвецу, наклонился и присвистнул от удивления: даже не знаю, что могло столь гладкий разрез оставить. Топор палача и то иной раз хуже с делом справляется. А тут с разворота, да еще на бегу! Чем это он его так, интересно? Ну, силен брат-экзекутор! Ну, силен!..
Впрочем, и на него управа сыскалась, не убежал от судьбы, шустрик.
На очередной прогалине его и нагнали. Тот, который загонял, теперь лицом вниз в неглубокой луже с бурой от крови водой валялся. Тот, который выскочил из засады и пырнул кинжалом, хотел уползти в камыши, да так и остался валяться, по пояс скрывшись среди желтых стеблей. Сам Ян Верг привалился к невысокой кочке и пытался выкашлять пробитое легкое.
Сразу видно – не жилец.
Наскоро осмотрев следы – судя по всему, живым с поляны не ушел никто, – я остановился рядом с валявшимся в камышах бугаем, потянулся перевернуть его на спину и тут же отдернул руку. Потом медленно, очень медленно отступил назад и, стараясь не выпускать из поля зрения экзекутора, подошел ко второму мертвецу. С этим дела обстояли ничуть не лучше: прорванная на спине кожаная куртка не скрывала кровавого месива, щедро сдобренного белым крошевом ребер. Но это еще куда ни шло, а вот пырнувший экзекутора кинжалом парень не уполз в камыши, его туда забросили. Да так лихо, что сухие обломки стеблей проткнули тело насквозь.
– Брат-экзорцист? – вдруг, перестав кашлять, отчетливо произнес экзекутор. – Не ожидал…
Взвесив в руке топорик, я молча уставился на смертельно раненного человека.
– Глаза, – понял причину моего замешательства тот и скривился в ухмылке. На губах у него запузырилась кровь, и Верга вновь скрутил приступ надсадного кашля. – Глаза – зеркало души. А нам ли не знать о душе все?
– Что здесь произошло? – Я встал так, чтобы видеть уходящую к особняку тропинку.
– Разве непонятно? Попытался откусить слишком большой кусок пирога…
– Это понятно. – Я едва сдержался, чтобы не выругаться. – Это понятно. Но что случилось с плохими парнями? Один лишился головы, второй сгорел заживо. Третий…
– Ой, да перестань ты! – хихикнул и тут же дернулся от боли экзекутор. – Нельзя же быть таким наивным. Хотя в ваш орден, похоже, сообразительным вход заказан…
– Как ты их убил? – уточнил свой вопрос я.
– Ты еще не понял? Это магия. Чары. Колдовство. Проявление скверны. Явление силы. Называй как хочешь – суть от этого не изменится.
– Очень смешно. – Издевается он надо мной или бредит? В любом случае надо делать дело и уходить. А тайны ордена Пламенной Длани… Да кому они нужны?
– Подожди, экзорцист, – будто почувствовав смену моего настроения, заторопился экзекутор, – я серьезно. Вы – варвары, вы кичитесь тем, что изгоняете бесов, и никак не можете понять: никаких бесов не существует. Есть только изначальная сила, по какому-то недоразумению достающаяся тем, кто меньше всего этого достоин. А вы, вы… презрительно именуете ее скверной и развеиваете по ветру! И никому даже в голову не пришло оставить частичку себе! Частичку силы. Частичку власти…
– А вы, выходит, оставляете? – невольно заинтересовался я. На бред откровения собеседника походили мало. На вранье тоже. Да и зачем ему? – Непонятно только, чего ради такая тяга к кострам? Доили бы бесноватых потихоньку…
– Ты не понимаешь… – вновь зашелся в приступе кашля раненый. Было видно, что держался он на одной лишь воле. На что только надеется? Никак не может наговориться перед смертью? Вряд ли. – Вы так ничего и не поняли! Сила дается лишь избранным. Для всех остальных – это яд. Но если выпить душу бесноватого, вместе с ней придет и частичка таланта. Немного, зато навсегда…
– А чтобы выпить душу, человека надо прикончить? – Я присел на корточки рядом с экзекутором. – И чем медленнее, тем больше таланта достанется?
– Помоги мне и сможешь стать одним из нас. – Экзекутор сплюнул кровь. – Помоги, экзорцист…
Величайшая слабость человека – оставить последнее слово за собой. Многих сгубило неумение вовремя остановиться. А уж скольким оно испортило жизнь, поломало карьеру, вконец расшатало нервы!..
Я промолчал. Не стал говорить, что я не экзорцист. Переборол желание увидеть, как расширятся от удивления глаза экзекутора, услышать судорожный вздох. Просто молча прикрыл левой рукой ему глаза и одним движением вогнал в сердце трехгранное острие шила.
Покойся с миром. Или как там у вас принято?..
Оттолкнув мертвое тело в сторону, я вытащил из-под него заляпанную болотной жижей сумку и насторожился: рядом кто-то был.
Резко, разворачиваясь на месте, вскочил на ноги – никого.
Толчок в спину, вспышка перед глазами, провал…
IV
Так вот и вышло, что я отправился на рынок у полуденных городских ворот. Оно и к лучшему, более подходящего места для человека в моем положении отыскать сложно. Народу вокруг – не протолкнуться: работы в поле уже закончились, и крестьяне с окрестных деревень тащили на продажу в город всякую всячину. Приезжали сами, привозили жен, детей, дальних родственников, друзей и просто знакомых. Город посмотреть, себя показать. Где заработать, где украсть – все лучше, чем дома на лавке штаны просиживать. Осень.
Затеряться в толпе труда не составило. Подумаешь, еще один бездельник. Таких тут не счесть. И пока я бродил меж торговых рядов, проверяя, нет ли хвоста, даже вездесущие карманники не позарились на тощий кошель. Все правильно, на рынке и более денежных простофиль хватает. А связываться с молодым парнем ради нескольких медяков – себе дороже выйдет.
Круговерть людей, шум, гам, крики и музыка дававших неподалеку представление бродячих циркачей будто вернули в прошлую жизнь. Нет – не в прошлую.
В прошлой жизни я месил ботинками грязь и проливал кровь во славу великого и непобедимого Стильга. Закатная кампания. Пехота. Грязи было много, крови тоже хватало с избытком. Своей и чужой. Врагов и друзей. А на Лемском поле так и вовсе было не разобрать – то ли грязь красная, то ли в крови по щиколотку…
В позапрошлой жизни праздно шататься и глазеть на представления трюкачей да кукольников тоже времени особо не было. Если работаешь на одного из самых оборотистых скупщиков краденого в столице, будь уверен: выкладываться придется по полной. Выпадет свободный денек – уже праздник, и десять раз подумаешь, стоит ли его так бездарно тратить.
А вот еще раньше…
Тряхнув головой, я заставил себя отвлечься от неуместных сейчас воспоминаний и заскочил в одну из закусочных погреться. Уселся за ближний к выходу стол, заказал печеной картошки и кружку горячего травяного настоя. Хватит уже меж торговых рядов круги нарезать, люди Малькольма меня и здесь без проблем отыщут. А пока есть время, стоит поразмыслить над ситуацией, в которой угораздило оказаться. Нехорошей ситуацией, прямо скажем – паршивенькой. Попахивает от нее чем-то эдаким…
Ведь что получается: никому, кроме подручных экзекутора, отправлять меня на тот свет в этом захудалом городишке резона нет. С теми двумя клоунами все ясно – не удалось заполучить бесноватую, решили поквитаться. Или, что более вероятно, сам брат-экзекутор велел от конкурента избавиться. Городок, как говорят, для него весьма перспективный, а тут путается под ногами непонятно кто.
Но вот резня на постоялом дворе – точно не его рук дело. Меня ведь не убить хотели, нет – зуб даю! Расчет был на «горяченьком» прихватить. Очень это попытку вербовки напоминает. Но почему именно меня, почему парней даже не пытались расспросить – сразу убили? Неужели где-то засветился? Или кто-то свою игру затеял? Надо Малькольма предупредить.
Расплатившись, я вышел на улицу и первым делом прикупил короткую накидку. А то в одной жилетке замерз как собака. Потом направился к рядам, где торговали всяким разнообразным инструментом. Топоры, пилы, рубанки, стамески, ножи… Шанс подыскать хоть что-то подходящее был невелик, но с одним шилом устраивать охоту на экзекутора было несколько опрометчиво. Надо бы разжиться чем-нибудь более универсальным. Нормального оружия здесь, конечно, не найти – да и не резон его с собой таскать, – но вот пару подходящих железяк приобрести не помешает.
– Интересное исполнение. – Я взвесил в руке небольшой топорик. Широкое лезвие, изогнутое топорище. Вроде ничего необычного, стражники на такого уродца даже не посмотрят. Вот только чует мое сердце: если метнуть его вон в тот, к примеру, столб… – Сам делал?
– Батя, – хмуро глянул на меня бандитского вида продавец. – У нас в деревне у всех такие.
– Как интересно! – Я подкинул в воздух крутнувшийся топор и вновь поймал его за топорище. – Сколько хочешь?
Парень назвал цену, я поморщился. За такие деньги пяток колунов купить не проблема. Но, чует мое сердце, ничего более подходящего среди выложенного на продажу барахла отыскать не удастся. Нет, конечно, можно найти людей, которые продадут что угодно: хоть арбалет, хоть меч – были бы деньги. Только куда они мне?
Связной подошел, когда я укладывал вещи в купленный по случаю мешок. Топор, пара плотницких ножей с такими лезвиями, что оружием их назвать не повернется язык у самого придирчивого стражника, стамеска, рубанок, напильник, шило сюда же. И пусть кто-нибудь только заикнется, что я не плотник. А что? По дворам хожу, кому чего надо починяю. Вот и инструмент при мне.
– Экзекутор час назад вошел в особняк у Соловьиного моста. Крайний у садов на левом берегу. Не ошибешься, – как бы между делом остановился рядом со мной лотошник в поношенном платье. – С ним двое слуг. Сколько людей в доме – неизвестно.
– Двое слуг?! – удивился я. – Это точно его слуги?
– Сегодня утром он прибыл с ними в город.
– Особняк чей?
Что за бесовщина? Если напавшие на меня в переулке не были слугами экзекутора, зачем им понадобилась бесноватая? И кто послал их по мою душу? Ничего не понимаю!
– Какого-то приезжего дворянчика с полуночи. То ли из Норвейма, то ли из Ланса, – зевнул, прикрывая рот рукавом, лотошник. – Местные его в свой круг не приняли.
– У особняка кто-нибудь остался?
– Тебя дождутся.
Я кинул ему на лоток пару медяков, сгреб несколько пряников и пошел к выходу с рынка. Надо торопиться, а то придется за экзекутором по всему городу гоняться. В том, что он решил встретиться со своим земляком, ничего удивительного нет. И как знать, быть может, именно этот землячок и организовал мне теплую встречу. Да, это многое объясняет, многое…
Покинув рынок, я на всякий случай немного поплутал по соседним улочкам и вышел к Ольхе – небольшой речушке, которая ближе к центру города текла меж замощенных каменными блоками набережных, но дальше, за Соловьиным мостом, раздавалась вширь. Более пологий левый берег каждую весну подтапливало, и потому он сплошь зарос камышом. Засыпать это безобразие у городских властей никак не доходили руки, и выстроенные здесь особняки выходили задворками на самое настоящее болото.
Место не то чтобы непрестижное – так, серединка на половинку. И Стража своим вниманием не обделяет, и не последние люди живут, но вот Болото – и все. Теперь хоть золотом улицы вымости да дома из серебра отгрохай – один бес, Болотом район и останется. Человек с амбициями здесь никогда не поселится. А этот, вишь, сразу особняк выкупил! Странный.
Проходя мимо нужного особняка, я выругался и, не останавливаясь, поплелся дальше. Бесов праздник! Ну и район! Да тут любой наблюдатель как на ладони будет. И наверняка все друг друга знают – новая физиономия сразу в глаза бросается. Ну и как мне экзекутора дожидаться? Не ломиться же внаглую?
Дойдя до перекрестка, я свернул в выходивший к реке проулок. Прямо за высоким забором крайнего дома оказалась помойка – не иначе ее только половодье и смывает, – дальше к воде уходили сколоченные из подгнивших и потемневших от влаги досок мостки.
Солнце скрылось за темными облаками, начал накрапывать легкий дождик, и, закинув мешок на плечо, я сошел на узенькую тропинку, петлявшую в камышах вдоль заболоченного берега реки. Под ногами захлюпала вода, то и дело приходилось выискивать места посуше. Но уж лучше так, чем у всех на виду маячить. Разумеется, в это самое время экзекутор вполне может отправиться по своим делам, но…
Неожиданно я насторожился и замер на месте с поднятой ногой. Сначала даже не сообразил, что именно заставило зашевелиться на затылке волосы, потом приметил, как рядом с заполненным водой отпечатком квадратного каблука по стеблю осоки лениво стекает красная капля. Кровь?
Вот так дела!
Я развязал мешок, спрятал под рубаху шило и с топором в руке медленно и осторожно направился дальше. Не исключено, конечно, что тут местные жулики отношения выясняли – район, как ни крути, для поножовщины весьма подходит, – да только как-то в такие совпадения не верится. Аккурат ведь от нужного особняка раненый бежал. И не один он был: еще трое или четверо следом шли. Именно шли. Вот тут, например, сразу видно: бежали люди. Каблуки почти не отпечатались, только узкие отметины носков водой наполнены. Здесь же, напротив, на всю подошву ступали. Выходит, спокойно топали, не спешили особо. А несколько раз капли крови именно такими следами затоптаны. Тоже странно. Получается, преследователи никуда не торопились?
Следы вильнули в сторону, я сошел с тропинки и почти сразу увидел торчавшие из камыша сапоги. Осторожно подошел ближе, присел у трупа. Ну и что тут у нас приключилось? Ага, зарезали парнишку. На правом боку желтый камзол от крови почернел; еще и горло ножом перехвачено. Но это так – добивали. Сначала в бок ткнули, вот и кровил на бегу.
Высматривая сломанные и примятые тяжелыми ботинками стебли камыша, я выбрался на следующую тропинку и замер: впереди, на небольшой проплешине, валялось сразу три трупа. А кровищи, кровищи-то кругом!..
С топором в руке прошелся по самому краю прогалины и усмехнулся, сообразив, почему не спешили преследователи. Эти хитрецы просто загоняли дичь навстречу подельникам. Вот только дичь оказалась с норовом: одному преследователю ткнули кинжалом меж ребер, второму распороли обломившимся клинком глотку. А в том, что эти двое мертвецов не из беглецов, сомневаться не приходилось – угодивший в засаду слуга экзекутора тут же лежит. И, понятное дело, он вовсе не просто отдохнуть прилег, а с ножом в спине валяется.
Ладно, с мертвыми разобрались, куда живые делись? Не иначе, еще кто-то убег. И у меня уже не оставалось никаких сомнений в том, что удрал именно экзекутор.
Неужели встреча с земляком не задалась?
Я попытался припомнить, во что были обуты пожелавшие взять сегодня утром меня в оборот громилы, но лишь досадливо прицокнул языком: не обратил внимания, болван! А стоило бы, стоило…
Следующий труп удалось учуять шагов за двадцать. Неудивительно – от него бесовски несло горелой плотью, а распластавшееся на тропе тело и вовсе выглядело, будто его на четверть часа сунули головой в костер. Вот только поблизости не было никаких следов кострища. Не было. А мертвец с обгоревшим до костей черепом был.
И не стоило тешить себя иллюзией, будто сгоревший заживо человек и есть экзекутор. Нет – и сложение не то, и ботинки опять-таки ровно такие же, как у загонщиков.
Нестерпимо захотелось немедленно убраться отсюда подобру-поздорову, но я взял себя в руки и поспешил дальше. Какая бы бесовщина тут ни творилась, дело необходимо довести до конца. Иначе гнить мне остаток жизни в каком-нибудь приграничном гарнизоне. И это в лучшем случае – Малькольм не из тех, кто прощает слабость.
Следующий труп попался, когда я уже начал опасаться, что направился не в ту сторону. Но нет – вот он лежит, голубчик. Именно, что лежит – тело отдельно, голова отдельно. И крови столько, сколько не из всякого хряка выльется.
Выбрав относительно чистое место, я подступил к мертвецу, наклонился и присвистнул от удивления: даже не знаю, что могло столь гладкий разрез оставить. Топор палача и то иной раз хуже с делом справляется. А тут с разворота, да еще на бегу! Чем это он его так, интересно? Ну, силен брат-экзекутор! Ну, силен!..
Впрочем, и на него управа сыскалась, не убежал от судьбы, шустрик.
На очередной прогалине его и нагнали. Тот, который загонял, теперь лицом вниз в неглубокой луже с бурой от крови водой валялся. Тот, который выскочил из засады и пырнул кинжалом, хотел уползти в камыши, да так и остался валяться, по пояс скрывшись среди желтых стеблей. Сам Ян Верг привалился к невысокой кочке и пытался выкашлять пробитое легкое.
Сразу видно – не жилец.
Наскоро осмотрев следы – судя по всему, живым с поляны не ушел никто, – я остановился рядом с валявшимся в камышах бугаем, потянулся перевернуть его на спину и тут же отдернул руку. Потом медленно, очень медленно отступил назад и, стараясь не выпускать из поля зрения экзекутора, подошел ко второму мертвецу. С этим дела обстояли ничуть не лучше: прорванная на спине кожаная куртка не скрывала кровавого месива, щедро сдобренного белым крошевом ребер. Но это еще куда ни шло, а вот пырнувший экзекутора кинжалом парень не уполз в камыши, его туда забросили. Да так лихо, что сухие обломки стеблей проткнули тело насквозь.
– Брат-экзорцист? – вдруг, перестав кашлять, отчетливо произнес экзекутор. – Не ожидал…
Взвесив в руке топорик, я молча уставился на смертельно раненного человека.
– Глаза, – понял причину моего замешательства тот и скривился в ухмылке. На губах у него запузырилась кровь, и Верга вновь скрутил приступ надсадного кашля. – Глаза – зеркало души. А нам ли не знать о душе все?
– Что здесь произошло? – Я встал так, чтобы видеть уходящую к особняку тропинку.
– Разве непонятно? Попытался откусить слишком большой кусок пирога…
– Это понятно. – Я едва сдержался, чтобы не выругаться. – Это понятно. Но что случилось с плохими парнями? Один лишился головы, второй сгорел заживо. Третий…
– Ой, да перестань ты! – хихикнул и тут же дернулся от боли экзекутор. – Нельзя же быть таким наивным. Хотя в ваш орден, похоже, сообразительным вход заказан…
– Как ты их убил? – уточнил свой вопрос я.
– Ты еще не понял? Это магия. Чары. Колдовство. Проявление скверны. Явление силы. Называй как хочешь – суть от этого не изменится.
– Очень смешно. – Издевается он надо мной или бредит? В любом случае надо делать дело и уходить. А тайны ордена Пламенной Длани… Да кому они нужны?
– Подожди, экзорцист, – будто почувствовав смену моего настроения, заторопился экзекутор, – я серьезно. Вы – варвары, вы кичитесь тем, что изгоняете бесов, и никак не можете понять: никаких бесов не существует. Есть только изначальная сила, по какому-то недоразумению достающаяся тем, кто меньше всего этого достоин. А вы, вы… презрительно именуете ее скверной и развеиваете по ветру! И никому даже в голову не пришло оставить частичку себе! Частичку силы. Частичку власти…
– А вы, выходит, оставляете? – невольно заинтересовался я. На бред откровения собеседника походили мало. На вранье тоже. Да и зачем ему? – Непонятно только, чего ради такая тяга к кострам? Доили бы бесноватых потихоньку…
– Ты не понимаешь… – вновь зашелся в приступе кашля раненый. Было видно, что держался он на одной лишь воле. На что только надеется? Никак не может наговориться перед смертью? Вряд ли. – Вы так ничего и не поняли! Сила дается лишь избранным. Для всех остальных – это яд. Но если выпить душу бесноватого, вместе с ней придет и частичка таланта. Немного, зато навсегда…
– А чтобы выпить душу, человека надо прикончить? – Я присел на корточки рядом с экзекутором. – И чем медленнее, тем больше таланта достанется?
– Помоги мне и сможешь стать одним из нас. – Экзекутор сплюнул кровь. – Помоги, экзорцист…
Величайшая слабость человека – оставить последнее слово за собой. Многих сгубило неумение вовремя остановиться. А уж скольким оно испортило жизнь, поломало карьеру, вконец расшатало нервы!..
Я промолчал. Не стал говорить, что я не экзорцист. Переборол желание увидеть, как расширятся от удивления глаза экзекутора, услышать судорожный вздох. Просто молча прикрыл левой рукой ему глаза и одним движением вогнал в сердце трехгранное острие шила.
Покойся с миром. Или как там у вас принято?..
Оттолкнув мертвое тело в сторону, я вытащил из-под него заляпанную болотной жижей сумку и насторожился: рядом кто-то был.
Резко, разворачиваясь на месте, вскочил на ноги – никого.
Толчок в спину, вспышка перед глазами, провал…
IV
Когда очнулся, два бугая, ухватив под мышки, довольно бесцеремонно спускали меня по выщербленным ступенькам в какой-то подвал.
Как подловили только? На болоте ведь никого рядом не было – успел оглядеться. И если били в затылок, почему сейчас ничего не болит? Во рту привкус крови, по шее что-то липкое стекает… Носом и ушами кровь пошла? Непонятно.
Лестница кончилась, носки сапог заскребли по каменному полу. Кое-как разлепив веки, я попытался понять, где нахожусь, но особо в этом занятии не преуспел. Ясно, что в какой-то каменный мешок притащили, но вот что это за подвал и сколько поблизости людей?
И что делать? Ждать, пока куда-нибудь приволокут, или попытаться сделать ноги прямо сейчас? Ведь если разобраться, когда запрут в каземат, особо не подергаешься.
Резко подтянув ноги, я рванулся вверх и назад. Ага, не ожидали!
С правым конвоиром и вовсе все прошло без сучка без задоринки: сначала каблуком в колено подбил ногу, потом тычком в горло раздробил гортань. Левый резко отпрянул, обнажил тесак, но и только. Перехватив его запястье, я вывернул занесенную для удара руку, вынул из разжавшейся ладони нож и перерезал громиле горло. Не теряя времени, развернулся – так и есть: сзади уже подбегал третий.
Лови!
Нож полетел в невысокого полноватого мужчину средних лет, но будто натолкнулся на невидимое препятствие и срикошетил в стену.
– Надо же, господин экзорцист, вы полны сюрпризов! – добродушно улыбнулся мужчина. Ничем не примечательная внешность, слегка обрюзгшее лицо, теплая домашняя куртка. Человек и человек. Если не заглянуть в глаза. А вот в глаза-то ему смотреть и не хотелось. Как там экзекутор обмолвился: «глаза – зеркало души»? Страшно даже представить, что у этого господина за душой. И человек ли он вовсе? Если уж в зрачках отблески преисподней мелькают… – Несказанно рад, что мне все же удалось с вами встретиться!
– Не могу сказать, что это взаимно, – буркнул я, контролируя движения собеседника и старательно не глядя при этом ему в глаза. Коридор узенький – не разойтись. Выход в той стороне. Расклад простой, но приближаться к странному типу не хотелось. – Кто вы такой?
– Ну, право слово, вы начинаете меня разочаровывать, – развел руками мужчина. – Скоропостижно покинувшему нас экзекутору это еще было простительно – их орден отрицает наше существование, но вы-то не так зашорены…
Не знаю, что меня насторожило: незаконченность фразы, неприметное движение рукой, или просто сработало не раз выручавшее чутье. Пригибаясь, я отшатнулся в сторону, и тут же что-то прогудело рядом с левым ухом. Меня качнуло, каменная кладка за спиной брызнула осколками. Что за бесовщина?
– Впрочем, кое в чем вы тоже перегибаете палку, – как ни в чем не бывало вновь заулыбался мужчина. – Догма о младших бесах, к примеру, полный вздор. Даже теория «скверны» не столь оторвана от жизни…
Воздух сгустился, запахло грозой. Фигура человека начала расплываться в черное пятно, тень от закрепленного на стене факела вдруг окутала ее будто дорожный плащ. Перед глазами у меня поплыло, волосы на затылке зашевелились, а ноги начали неметь. Глаза! Все дело в его глазах! А ведь мне уже доводилось видеть нечто подобное! Рыбацкая деревушка, привезенная из Сарина бесноватая… Так и есть!
– И если уж начистоту, мне скорее по душе позиция экзекуторов. Какая-то она более честная, не находите? – Слова лились из бесноватого непрерывным потоком, и эта монотонность вкупе с проникновенными интонациями завораживала и пеленала по рукам и ногам. – Альтруизм, если понимаете, о чем я, неестественен для разумного существа. Лицемерен. Мешает развитию личности и общества в целом…
Отдавая себе отчет, что еще немного, и вкрадчивый голос окончательно подавит мою волю, я постарался припомнить фразу, которой завершил ритуал изгнания в рыбацкой деревушке.
Гадство, не помню!
Но если поднапрячься, собрать волю в кулак… Да! Есть!
Еще бы знать – выгорит или нет? Без подготовки, наобум?! Но ведь других вариантов нет и не предвидится…
Негнущиеся пальцы с трудом сложились в отгоняющую зло фигуру, и, набрав в легкие побольше воздуха, я на одном дыхании протараторил бессмысленную фразу. Но бессмысленную – только для меня.
Бесноватого же враз согнуло в три погибели, он едва не переломился напополам, из-под зажавших лицо ладоней хлынула кровь. Мужчина бухнулся на колени, уткнулся лбом в пол, потом выпрямился и медленно отнял руки от окровавленных провалов пустых глазниц. А в следующий миг в меня словно врезался таран.
Воздух с сипом вырвался из легких, неведомая сила оторвала от пола и со всего маха хлопнула о стену подвала. Удар на миг отправил в нокаут, но тут я отлип от стены и во весь рост бухнулся на пол. В кровь разбитый о каменные плиты нос привел в чувство, и, стиснув зубы, я кое-как поднялся на ноги и оперся о стену. Потом собрался с силами и шагнул к слепо бредущему по коридору бесноватому.
Лишившийся глаз хозяин дома встрепенулся, начал поворачиваться в мою сторону, но, захрипев, медленно осел на пол. Я выдернул воткнутое в бок бесноватому шило и ухватил мужчину за волосы. Запрокинул ему голову, примерился и одним резким движением вогнал окровавленное острие под челюсть. Теперь уж точно наверняка. К бесам все эти фокусы экзорцистов – старое доброе холодное железо еще никогда не подводило. Ни-ког-да!
– А вот это напрасно, – прошептал чужой голос у меня в голове. – Весьма распространенное, кстати, заблуждение…
– Что?! – опешил я, ошарашенно оглядываясь по сторонам. Кто это? Бесноватый ведь мертв! Уж в этом-то сомнений никаких быть не могло.
– Не надо так кричать, – усмехнулся невидимый собеседник. – Теперь мы настолько близки, что слышим даже мысли друг друга.
Меня повело, ноги вдруг совершенно самостоятельно зашагали к выходу, и, чтобы остановиться, пришлось приложить немалые усилия. До крови закусив губу, я выжидал, пока развеется наваждение, но чужая воля никак не желала отступать. Наоборот, давление в голове становилось все невыносимей, ноги дрожали, а рубаха промокла от выступившего на спине холодного пота.
– Ну что ты, не надо сопротивляться, – участливо прошептали мне на ухо. – Не надо. Расслабься. Все равно надолго тебя не хватит, так к чему терпеть эти муки?
– Пошел ты! – хрипло выдохнул я.
Зря. Ребра будто стянул железный обруч, и вздохнуть не получилось. В глазах потемнело, ноги стали ватными, и, чтобы не упасть, я медленно сполз по стене на пол.
– Достаточно?
На этот раз я ничего не ответил – все силы были направлены на попытку вдохнуть ставший вдруг таким недоступным воздух. Тщетно – в голове звенело, перед глазами плавали какие-то серые крапинки, а ребра ломило от боли. Но я снова и снова пытался вновь начать дышать. Пытался и победил.
– Ну и чего ты этим добился? – с немалой долей ехидства поинтересовался голос в голове. – Каково тебе будет дышать так всегда?
– Кто ты? – Чужая воля попыталась взять под контроль руки, но мне удалось без особых проблем выиграть эту схватку. Только, как ни крути, голос прав: так жить нельзя. Нельзя постоянно быть настороже. Рано или поздно я просто сойду с ума, и тогда уже никто не помешает захватчику полностью завладеть моим телом. А значит, надо договариваться. – Что ты за тварь?
– Умный мальчик, – уловил обрывок моей мысли невидимый собеседник. – Можешь звать меня бесом.
– Так я теперь одержим? – Я попытался отдышаться, старательно не думая о том, что бес уловил только обрывок моей мысли. Надо договариваться и искать выход. Искать выход. Искать выход…
– А ты удивлен?
– Уже нет, – признался я.
Бес исподтишка пробовал вновь завладеть телом, но пока ему это не удавалось. Все верно, тело – это единственное, что у меня есть. А если бы я вот так запросто позволял отбирать свое имущество, то до сегодняшнего дня просто не дожил бы. Нет, на улице закон простой: если твое, вцепись зубами и не отдавай. Иначе схарчат. На уступки идти, конечно, тоже приходилось, как без этого, но – с умом. С умом.
– А вот экзекутор удивился. – Призрачный смешок ворохом колючих иголок прошелся по затылку. – Никак не мог поверить, что бесы и в самом деле существуют. Слишком привык сосать силу из полоумных бедолаг. А как встретил что-то выходящее за рамки своего понимания – пустился наутек. Да так лихо, что еле догнали. Ты вот, экзорцист, покрепче оказался.
– Давай разойдемся по-хорошему? – предложил я, прекрасно понимая, что бес просто заговаривает мне зубы. Что-то он замышляет. – Перепрыгнешь в другого человека, тебе ведь не впервой?
– Странно слышать такое от экзорциста. Но ты прав: перейти в другого человека не проблема, вот только…
– Вот только что? – заторопился я. Времени оставалось все меньше. Скоро эта тварь поймет, что я никакой не экзорцист, перестанет осторожничать и тогда…
– Это слишком утомительно, – не без колебания признал бес. – За последнее время я выпил силу многих людишек и только поэтому справился с экзекутором. А тут ты. Нет, мне нужно это тело.
– Мне тоже.
– Ну, как знаешь…
Безнадега навалилась вдруг. И без того мрачное настроение в мгновение ока окрасилось могильной тоской. Мир исчез, и теперь вокруг была лишь беспредельная пустота. Целое царство тоски, пустоты и безвременья. Место, где никогда ничего не происходило и никогда ничего происходить не будет.
Как подловили только? На болоте ведь никого рядом не было – успел оглядеться. И если били в затылок, почему сейчас ничего не болит? Во рту привкус крови, по шее что-то липкое стекает… Носом и ушами кровь пошла? Непонятно.
Лестница кончилась, носки сапог заскребли по каменному полу. Кое-как разлепив веки, я попытался понять, где нахожусь, но особо в этом занятии не преуспел. Ясно, что в какой-то каменный мешок притащили, но вот что это за подвал и сколько поблизости людей?
И что делать? Ждать, пока куда-нибудь приволокут, или попытаться сделать ноги прямо сейчас? Ведь если разобраться, когда запрут в каземат, особо не подергаешься.
Резко подтянув ноги, я рванулся вверх и назад. Ага, не ожидали!
С правым конвоиром и вовсе все прошло без сучка без задоринки: сначала каблуком в колено подбил ногу, потом тычком в горло раздробил гортань. Левый резко отпрянул, обнажил тесак, но и только. Перехватив его запястье, я вывернул занесенную для удара руку, вынул из разжавшейся ладони нож и перерезал громиле горло. Не теряя времени, развернулся – так и есть: сзади уже подбегал третий.
Лови!
Нож полетел в невысокого полноватого мужчину средних лет, но будто натолкнулся на невидимое препятствие и срикошетил в стену.
– Надо же, господин экзорцист, вы полны сюрпризов! – добродушно улыбнулся мужчина. Ничем не примечательная внешность, слегка обрюзгшее лицо, теплая домашняя куртка. Человек и человек. Если не заглянуть в глаза. А вот в глаза-то ему смотреть и не хотелось. Как там экзекутор обмолвился: «глаза – зеркало души»? Страшно даже представить, что у этого господина за душой. И человек ли он вовсе? Если уж в зрачках отблески преисподней мелькают… – Несказанно рад, что мне все же удалось с вами встретиться!
– Не могу сказать, что это взаимно, – буркнул я, контролируя движения собеседника и старательно не глядя при этом ему в глаза. Коридор узенький – не разойтись. Выход в той стороне. Расклад простой, но приближаться к странному типу не хотелось. – Кто вы такой?
– Ну, право слово, вы начинаете меня разочаровывать, – развел руками мужчина. – Скоропостижно покинувшему нас экзекутору это еще было простительно – их орден отрицает наше существование, но вы-то не так зашорены…
Не знаю, что меня насторожило: незаконченность фразы, неприметное движение рукой, или просто сработало не раз выручавшее чутье. Пригибаясь, я отшатнулся в сторону, и тут же что-то прогудело рядом с левым ухом. Меня качнуло, каменная кладка за спиной брызнула осколками. Что за бесовщина?
– Впрочем, кое в чем вы тоже перегибаете палку, – как ни в чем не бывало вновь заулыбался мужчина. – Догма о младших бесах, к примеру, полный вздор. Даже теория «скверны» не столь оторвана от жизни…
Воздух сгустился, запахло грозой. Фигура человека начала расплываться в черное пятно, тень от закрепленного на стене факела вдруг окутала ее будто дорожный плащ. Перед глазами у меня поплыло, волосы на затылке зашевелились, а ноги начали неметь. Глаза! Все дело в его глазах! А ведь мне уже доводилось видеть нечто подобное! Рыбацкая деревушка, привезенная из Сарина бесноватая… Так и есть!
– И если уж начистоту, мне скорее по душе позиция экзекуторов. Какая-то она более честная, не находите? – Слова лились из бесноватого непрерывным потоком, и эта монотонность вкупе с проникновенными интонациями завораживала и пеленала по рукам и ногам. – Альтруизм, если понимаете, о чем я, неестественен для разумного существа. Лицемерен. Мешает развитию личности и общества в целом…
Отдавая себе отчет, что еще немного, и вкрадчивый голос окончательно подавит мою волю, я постарался припомнить фразу, которой завершил ритуал изгнания в рыбацкой деревушке.
Гадство, не помню!
Но если поднапрячься, собрать волю в кулак… Да! Есть!
Еще бы знать – выгорит или нет? Без подготовки, наобум?! Но ведь других вариантов нет и не предвидится…
Негнущиеся пальцы с трудом сложились в отгоняющую зло фигуру, и, набрав в легкие побольше воздуха, я на одном дыхании протараторил бессмысленную фразу. Но бессмысленную – только для меня.
Бесноватого же враз согнуло в три погибели, он едва не переломился напополам, из-под зажавших лицо ладоней хлынула кровь. Мужчина бухнулся на колени, уткнулся лбом в пол, потом выпрямился и медленно отнял руки от окровавленных провалов пустых глазниц. А в следующий миг в меня словно врезался таран.
Воздух с сипом вырвался из легких, неведомая сила оторвала от пола и со всего маха хлопнула о стену подвала. Удар на миг отправил в нокаут, но тут я отлип от стены и во весь рост бухнулся на пол. В кровь разбитый о каменные плиты нос привел в чувство, и, стиснув зубы, я кое-как поднялся на ноги и оперся о стену. Потом собрался с силами и шагнул к слепо бредущему по коридору бесноватому.
Лишившийся глаз хозяин дома встрепенулся, начал поворачиваться в мою сторону, но, захрипев, медленно осел на пол. Я выдернул воткнутое в бок бесноватому шило и ухватил мужчину за волосы. Запрокинул ему голову, примерился и одним резким движением вогнал окровавленное острие под челюсть. Теперь уж точно наверняка. К бесам все эти фокусы экзорцистов – старое доброе холодное железо еще никогда не подводило. Ни-ког-да!
– А вот это напрасно, – прошептал чужой голос у меня в голове. – Весьма распространенное, кстати, заблуждение…
– Что?! – опешил я, ошарашенно оглядываясь по сторонам. Кто это? Бесноватый ведь мертв! Уж в этом-то сомнений никаких быть не могло.
– Не надо так кричать, – усмехнулся невидимый собеседник. – Теперь мы настолько близки, что слышим даже мысли друг друга.
Меня повело, ноги вдруг совершенно самостоятельно зашагали к выходу, и, чтобы остановиться, пришлось приложить немалые усилия. До крови закусив губу, я выжидал, пока развеется наваждение, но чужая воля никак не желала отступать. Наоборот, давление в голове становилось все невыносимей, ноги дрожали, а рубаха промокла от выступившего на спине холодного пота.
– Ну что ты, не надо сопротивляться, – участливо прошептали мне на ухо. – Не надо. Расслабься. Все равно надолго тебя не хватит, так к чему терпеть эти муки?
– Пошел ты! – хрипло выдохнул я.
Зря. Ребра будто стянул железный обруч, и вздохнуть не получилось. В глазах потемнело, ноги стали ватными, и, чтобы не упасть, я медленно сполз по стене на пол.
– Достаточно?
На этот раз я ничего не ответил – все силы были направлены на попытку вдохнуть ставший вдруг таким недоступным воздух. Тщетно – в голове звенело, перед глазами плавали какие-то серые крапинки, а ребра ломило от боли. Но я снова и снова пытался вновь начать дышать. Пытался и победил.
– Ну и чего ты этим добился? – с немалой долей ехидства поинтересовался голос в голове. – Каково тебе будет дышать так всегда?
– Кто ты? – Чужая воля попыталась взять под контроль руки, но мне удалось без особых проблем выиграть эту схватку. Только, как ни крути, голос прав: так жить нельзя. Нельзя постоянно быть настороже. Рано или поздно я просто сойду с ума, и тогда уже никто не помешает захватчику полностью завладеть моим телом. А значит, надо договариваться. – Что ты за тварь?
– Умный мальчик, – уловил обрывок моей мысли невидимый собеседник. – Можешь звать меня бесом.
– Так я теперь одержим? – Я попытался отдышаться, старательно не думая о том, что бес уловил только обрывок моей мысли. Надо договариваться и искать выход. Искать выход. Искать выход…
– А ты удивлен?
– Уже нет, – признался я.
Бес исподтишка пробовал вновь завладеть телом, но пока ему это не удавалось. Все верно, тело – это единственное, что у меня есть. А если бы я вот так запросто позволял отбирать свое имущество, то до сегодняшнего дня просто не дожил бы. Нет, на улице закон простой: если твое, вцепись зубами и не отдавай. Иначе схарчат. На уступки идти, конечно, тоже приходилось, как без этого, но – с умом. С умом.
– А вот экзекутор удивился. – Призрачный смешок ворохом колючих иголок прошелся по затылку. – Никак не мог поверить, что бесы и в самом деле существуют. Слишком привык сосать силу из полоумных бедолаг. А как встретил что-то выходящее за рамки своего понимания – пустился наутек. Да так лихо, что еле догнали. Ты вот, экзорцист, покрепче оказался.
– Давай разойдемся по-хорошему? – предложил я, прекрасно понимая, что бес просто заговаривает мне зубы. Что-то он замышляет. – Перепрыгнешь в другого человека, тебе ведь не впервой?
– Странно слышать такое от экзорциста. Но ты прав: перейти в другого человека не проблема, вот только…
– Вот только что? – заторопился я. Времени оставалось все меньше. Скоро эта тварь поймет, что я никакой не экзорцист, перестанет осторожничать и тогда…
– Это слишком утомительно, – не без колебания признал бес. – За последнее время я выпил силу многих людишек и только поэтому справился с экзекутором. А тут ты. Нет, мне нужно это тело.
– Мне тоже.
– Ну, как знаешь…
Безнадега навалилась вдруг. И без того мрачное настроение в мгновение ока окрасилось могильной тоской. Мир исчез, и теперь вокруг была лишь беспредельная пустота. Целое царство тоски, пустоты и безвременья. Место, где никогда ничего не происходило и никогда ничего происходить не будет.