– Паш, нам пора! – окликнула его Надя. – Время.
Павел обернулся.
– Тебя одного ждем.
– Хорошего дня! – махнул рукой Павел.
– И вам того же…
Сделав пару фотографий танка и улыбающейся физиономии танкиста, поднявшего руки в приветствии, Павел быстрым шагом направился к ждущей его машине.
Когда посольские «Субурбаны» выехали из ангара на улицу, все чуть не ослепли и тут же полезли за черными очками. Солнце только начало подниматься над горизонтом, но уже было настолько ярким, что назвать небо голубым было невозможно. Оно было белым с примесью легкой желтизны. От слепящего света спасали затемненные стекла. От жары – кондиционеры. Машины были массивными, но резво петляли между тяжелых бетонных блоков, расставленных в шахматном порядке на участках дороги вдоль чек-пойнтов. То и дело приходилось притормаживать возле «Хаммеров» и «Буффало», чтобы солдаты, стоявшие на блок-постах, смогли увидеть и прочитать стикеры, наклеенные на лобовые стекла и убедиться в том, что автомбили принадлежат российскому консульству и не подлежат досмотру по причине их экстерриториальности…
Консульские внедорожники практически в последний момент втиснулись в колонну техники, выезжающую с территории аэропорта и взявшую курс на Багдад.
Колонна, в которой перемешались военный транспорт и грузовики со стройматериалами, растянулась на километр. Первое время эта бронированная «змея», медленно извиваясь, ползла мимо блокпостов, но вырвавшись на простор шоссе, прибавила газу. Грузовики, взрыкнув двигателями, ринулись вперед, в желто-оранжевый смог, облаком накрывший лежащий вдали город. Колонна спешила пролететь прямой участок шоссе, ведущий из аэропорта в Багдад, потому как именно эти километры были самыми опасными километрами на Земле. Именно поэтому в спешащей по шоссе колонне через одну ехали броневики, ощетинившиеся в обе стороны крупнокалиберными пулеметами, а бойцы, сидящие за толстыми броневыми плитами и «бутербродами» пуленепробиваемых окон, зорко всматривались в проносящийся мимо пейзаж. В иное время не было в простирающемся справа и слева от дороги пространстве ничего, что могло бы привлечь внимание. Но сейчас со стороны гигантского пустыря, тут и там усеянного остовами убитой техники, в любой момент мог прилететь свинцовый рой или стая тупоносых реактивных гранат. Иракские непримиримые не оставляли попыток максимально осложнить жизнь международному военному контингенту. Конечно, уровень риска был гораздо ниже, чем в первые дни войны – большинство партизанских групп были уничтожены, но периодически террористам это удавалось. Если раньше успешные атаки были правилом, то к настоящему моменту они стали исключением.
– А кто в первой машине? – спросила Курочкина у сидящего рядом Бойченко.
– Охрана, – коротко бросил Сергей.
– А зачем? Вон, сколько вокруг солдат.
Сзади джипа, метрах в пятидесяти маячил квадратный силуэт армейского «Хаммера».
– Мы же не всю дорогу будем в их теплой компании.
– А у нас машины бронированные? – на сей раз свою любознательность продемонстрировал Леонид.
Сидящий рядом с водителем Коровин обернулся и посмотрел на расположившегося в конце салона и прижимающего к себе камеру оператора.
– Если бы…
– А… почему тогда, – Надя, обернувшись, смотрела на следующий за ними «Хаммер», – они так далеко от нас? И мы далеко от нашей первой машины…
– Если произойдет взрыв, то пострадает только одна машина, а остальные продолжат движение, – на вопрос девушки ответил Павел.
– Какая машина? – захлопала ресницами Курочкина.
– Наша… Машина… – правила такие.
– Прекрасно… – Надя была в замешательстве, – просто отлично…
– А что вы хотели, барышня, – обратился к ней Коровин, – вы же знали, куда едете. Тут идет война. И идет она не по телевизору. Она идет за этим окном.
С этими словами он постучал костяшками пальцев по стеклу. В то же мгновение окно с громким хлопком разбилось – покрылось мелкой сеткой трещин и разлетелось на миллион осколков, хлестнув по лицу Коровина и задев водителя. Некоторые кусочки стекла попали глубже в салон, ранив лица пассажиров. Одновременно вылетело наружу и стекло из водительской двери. К звуку лопнувшего стекла добавилось около пяти дробных ударов по правому борту машины. В эту секунду сзади раздалась очередь из пулемета. Стрелял пулеметчик «Хаммера». Посольская машина резко вильнула, взвизгнув шинами.
– На пол! На пол! – заорал Бойченко! – На пол все!
– Саня, – завопил Коровин! – Держи руль! Не останавливайся!
Завизжала Надя. Руками закрыв голову, она даже не пыталась нагнуться, а просто зажмурилась и Сергею, сидящему рядом, пришлось схватить ее за шею и буквально навалиться сверху, закрывая собой. Сам же бывший спецназовец поднял голову. Прятаться было некогда. Надо было знать, что происходит и контролировать ситуацию. Сердце громко бухало где-то в животе и отдавалось льдом где-то в затылке. Проснувшийся страх был мгновенно накрыт мощной волной адреналина и пропал без следа. Надя, которую он спихнул с сиденья на пол, казалось, перестала даже дышать.
К пулеметчику ближайшего к ним «Хаммера» практически сразу присоединились другие. Очереди из тяжелых пулеметов сливались в сплошной оглушающий грохот, который мощным эхом улетал куда-то в пустыню. Облако песка и пыли взметнулось в воздух метрах в трехстах от дороги. В этом песочном тумане невозможно было что-то разглядеть, но было понятно, что там, внутри этого смерча, прячется цель – в песочной круговерти вспыхивали искры от разлетающихся пуль. Маловероятно, что те, кто рискнул обстрелять конвой, имели какие-то шансы остаться в живых после атаки. Колонна, отработав по цели, не прерывала движения. Наоборот – рванула вперед, чтобы автомобили могли как можно быстрее убраться из зоны обстрела.
По щеке водителя, скривившегося от боли, текла кровь – видимо его посекли осколки стекла. Но руль он не бросил и уверенно давил на газ. Коровин сполз куда-то под переднюю панель и прижимал к себе окровавленную правую руку. Павел, сидевший рядом с Леонидом на заднем сиденье, не успел спрятаться. Все произошло так быстро и закончилось так стремительно, что, похоже, и оператор не попытался пригнуться во время стрельбы. Он так и сидел в обнимку со своей камерой. Очень-очень бледный.
– Леня… Все нормально?
– Что?.. Вроде. Да. Все нормально.
– В следующий раз, пожалуйста, прячься.
– Я считал, твоя работа в том, чтобы ни этого, ни следующего раза не было… Lata culpa.[12]
– Ну, Леня, прости, не уследил! – Бойченко всплеснул руками.
Из-под сиденья, пугливо озираясь, появилась Курочкина.
– Что это было?
– Охренеть, – сглотнул Павел, – нас что, обстреляли? Приехать не успели…
– Обстреляли, – кивнул Сергей, – именно так. Василий, ты как?
– Руку задело. По касательной. Все нормально. Саня, у тебя кровь на лице.
– Это стеклом… Порезало, – водитель провел ладонью по щеке, – черт… Зараза…
Где-то над головой раздался уже знакомый звук рассекающих воздух лопастей вертолета, а через пару секунд до пассажиров докатились раскаты взрывов. После крупнокалиберных пулеметов, оставивших многоточие, пришла очередь ракет «воздух – земля», поставивших жирную и окончательную, сверкнувшую пламенем, «точку».
Шоссе делало поворот вправо, и все повернули головы, чтобы увидеть результаты работы вертолетчиков. Два «Апача», заложив крутой вираж, уходили в сторону Багдада. Поставленная ими «точка» дымилась.
– Второй, вы целы? – раздался голос из динамика.
Коровин устроился в своем кресле.
– Сашку поцарапало и меня задело. Несильно. Пассажиры в порядке. Продолжаем движение.
– Понял. Аптечкой воспользуйтесь. Я свяжусь с центром, скажу, чтобы подготовились.
– Машина?
– Попадания были, но, похоже, без последствий. Осмотрим на месте.
Колонна из грузовиков и сопровождающие ее армейские броневики двигалась по шоссе. В разбитые окна внедорожника задувал теплый ветер. Пахло сухим песком и выхлопами грузовиков. Мелькнувший дорожный указатель проинформировал, что до Багдада осталось три километра.
– На что они надеялись? Серега, а что теперь… Ну, вот они их… расстреляли. И все?
Павел глядел назад, следя за клубами черного дыма, поднимавшимися в небо.
– Не знаю… А что, хочешь посмотреть? Боюсь, сейчас не получится. Может, на обратном пути? – Бойченко хохотнул. – Леня, камера-то цела?
Леонид криво улыбнулся, погладив черный матовый корпус камеры.
– Цела, слава Богу…
– Надя, с тобой все в порядке? – спросил Коровин.
– Д-да… Со мной все. Со мной вроде бы все в порядке. Спасибо… – Надя держалась за левый глаз.
– Что с глазом?
– Это я ее… Случайно… – немного смутился Бойченко, – когда пальба…
– Я стукнулась об его коленку, – объяснила девушка.
– Синяк будет, – констатировал Леонид, когда Надя отняла руку.
Коровин занимался раненной рукой – достал из бардачка аптечку и, морщась от боли, самостоятельно перевязывал бинтом правое предплечье. На белой полосе бинта после каждого витка нехотя проступало красное пятно.
– Василий Федорович, – Надя прижимала к месту ушиба бутылку с холодной водой, – а у нас каски лишней не найдется?
– Найдем…
– Ну, каски тут не помогут, а бронежилеты вещь нужная, – Бойченко безразлично ковырял пальцем дырку в обшивке.
– Спасибо тебе…
Сергей коротко глянул на Курочкину. Прическа ее была всклокочена, глаза блестели, а на щеках играл румянец.
– За что спасибо-то?
– Да вот за это самое. Теперь «красивая» буду ходить неделю…
– До свадьбы заживет.
– Второй…
– На связи.
– Въезжаем. На четвертом перекрестке покидаем конвой и уходим влево.
– Понял вас, первый. На четвертом перекрестке.
Машины въехали в город. Пассажиры прильнули к окнам. Багдад, который они видели только по телевизору или на фотографиях, в натуре оказался куда скучнее. На первый взгляд. На второй – еще скучнее, чем на первый. Грязнее. И… вонючее.
– Слушайте, а тут везде так… грязно… пахнет… или это только на окраинах? Вопрос Нади вызвал у Павла улыбку. Он-то был готов увидеть столицу Ирака такой, какая она есть. Много фотографий пересмотрел. Запах, конечно, эти снимки не передавали, но… Обочины, заваленные мусором разной степени разложения, показались ему почти родными. Иногда встречались домашние животные, если можно было так назвать худосочных коров с выпирающими ребрами. Коровы, стоя практически по колено в горах мусора, что-то уныло жевали. То и дело на глаза попадались немногочисленные стаи бездомных собак, таких же худых и грязных, как коровы. По обочинам дорог ржавели остовы машин. Навстречу попался грустный ослик, груженный какими-то объемными тюками. Груз был настолько велик, что бедняга просто терялся под этой горой… Следом за ишаком шел, опираясь на тонкую палку, смуглый худой араб непонятного возраста, одетый в серый балахон до пят и разношенные сандалии.
– Тут грязно. А в центре почище, конечно, – откликнулся Коровин, – но не намного.
Раненную руку он держал на весу, поддерживая ее левой и морщился, когда машину подбрасывало на неровностях.
– А что же они пьют? – Надя поморщилась. – Машины проезжали особенно живописную помойку, запах которой шибанул в нос через оконные проемы.
– Из луж, – поделился знанием ситуации Павел.
– Бедненькие… Так тут же нет… Сплошная грязища и вонища!
– Ну, видимо все-таки встречаются. Редкие, но… едкие.
Леонид тем временем работал – выставил объектив камеры в окно и снимал проплывающий мимо пейзаж.
– Второй, – снова проснулась рация, – на следующем перекрестке – налево.
– Понял. На следующем перекрестке налево, – подтвердил водитель.
Консульские машины свернули с асфальтированной дороги и двинулись по узкой улочке. Военные проследовали дальше. Рокот двигателей, оставшийся сзади, стал тише, а через пару минут колонну уже было не слышно совсем. Леонид попытался снимать и дальше, но потом оставил эту затею. Автомобили тяжело переваливались по разбитой дороге и держать камеру было абсолютно невозможно. Так как в машине были выбиты окна, салон моментально оккупировало пыльное облако, поднятое идущей впереди машиной. Пассажиры то и дело кашляли и терли глаза. Водитель, видя такое положение, немного снизил скорость. Кондиционер, даже включенный на полную мощь, в отсутствие стекол не мог справиться с жарой и гнал по салону тонкую песочную взвесь. Неожиданно что-то стукнуло по борту машины. Надя вздрогнула и сжалась, прячась за Бойченко.
– Что это было? – взволновано озирался Коровин.
– Дети… – водитель кивнул в зеркало заднего вида.
– А, понятно… Отбой воздушной тревоги.
За машиной, снизившей скорость на плохой дороге, бежали пять или шесть чумазых ребятишек дошкольного возраста. Они махали руками и что-то кричали. Пыль, клубящаяся над дорогой, похоже, ничуть их не смущала.
– Орут чего-то, – Надя тоже смотрела на багдадских пацанят. – Может, остановимся, узнаем?
– Ага, остановимся, – Коровин глянул на Надю через плечо, – а они нам гранату в салон.
– Это же дети, вы что? Какую гранату…
– Ручную. А то и две.
Надя выразительно посмотрела на Василия Федоровича, но ничего не ответила.
– Так, Сергей, ситуация такая…
С этими словами Коровин расстелил на своем столе большую карту Багдада, расчерченную на несколько зон, главная из которых, центральная, выделялась ярко-зеленым цветом, но уступала остальным по территории. При общей площади столицы Ирака в двести с лишним квадратных километров, «международная», или «зеленая», как ее стали называть с легкой руки журналистов, зона занимала не более десяти…
Бойченко покосился на перевязь, в которую Коровин поместил поврежденную руку. Василий уже практически не обращал на ранение внимания.
– Как рука?
– Терпимо. Прошла по касательной, кожу содрала, но кость не задета, так что переживем… У меня есть еще одна, предпоследняя… Ладно. Ближе к делу. Мы находимся вот тут, – Коровин ткнул пальцем в точку, жирно обведенную красным фломастером, в границах одного из кварталов «Зеленой зоны», – это консульство…
– Да, я уже догадался… Где расстреляли наших? – Бойченко хмуро рассматривал карту. Он неплохо знал город, но за прошедшие несколько лет что-то могло измениться, и сейчас Сергей усиленно восстанавливал в памяти картины прошлого. Карта пришлась очень кстати. Перед отъездом, сколько у него хватило времени, он просмотрел доступные источники в Сети, освежил в голове данные, но на месте вспоминалось гораздо быстрее. Увидеть те или иные ориентиры, «привязаться на местности» было просто. Выгляни в окно – и все сразу станет ясно.
Палец Василия Федоровича сместился чуть левее, в масштабе карты – где-то на полкилометра.
– Тут. Их заблокировали вот на этой улочке. Все произошло быстро, машина вывернуть не успела. А то, что тебе надо найти, находится вот тут…
Коровин хотел показать место на южной окраине Багдада, но Сергей его перебил, вытащив из кармана сложенный вчетверо лист.
– Что известно про этого человека? Откуда информация о том, что это он причастен к уничтожению группы Половцева? Он связан с Аль-Каидой или с кем-то еще?
Коровин, помрачнев, развернул бумагу.
– Это Наджиб Аль-Бахмар. При Саддаме он работал в военной разведке. Полковник. Они с Хусейном, кстати, состоят в дальнем родстве… После того, как в Ирак вошли американцы, он пропал. Буквально исчез. Ходили слухи, что он… то ли в Иорданию сбежал, то ли в Афганистане воюет. Но он проявился тут… Насчет Аль-Каиды – нет, вряд ли.
– Отвязанная пушка на корабле? Верится с трудом…
– Что есть, то есть… Вот… Это его единственная имеющаяся у нас фотография. Не самая хорошая, но его, по крайней мере, можно узнать по этому, – Коровин провел по левой щеке пальцем, – шраму… Расследованием негласно занималась наша резидентура, а от американцев – ЦРУ. Фотографию эту, кстати, мы у них позаимствовали. Сейчас мы знаем, что у этого самого Аль-Бахмара свой отряд, состоящий из бывших военных. Ориентировочная численность тридцать – сорок человек… Возможно, до сотни. Но сколько точно – неизвестно. Все из личной гвардии. Можно уверенно предполагать наличие связей с иракцами из действующей гражданской администрации и полиции. В общем, ему явно помогают. Кто – за деньги, кто – из-за острой нелюбви к штатникам. Кто-то просто боится его больше, чем американцев… Документы, которые он забрал у наших, содержали хоть и не полные, но довольно четкие сведения о местонахождении последнего заряда. Точного места на карте там нет, но умный человек разберется. Вот этот район… Наша «штука» лежит под землей, вот в этом бункере.
– Он знал, что у Полтавы будет эта информация?
– Может быть, знал, но скорее всего, ему просто повезло. Случайность…
– Случайность – непознанная закономерность. – Коровин протянул Сергею найденное среди бумаг изображение бункера, – это бывший объект спецсвязи…
Павел обернулся.
– Тебя одного ждем.
– Хорошего дня! – махнул рукой Павел.
– И вам того же…
Сделав пару фотографий танка и улыбающейся физиономии танкиста, поднявшего руки в приветствии, Павел быстрым шагом направился к ждущей его машине.
Когда посольские «Субурбаны» выехали из ангара на улицу, все чуть не ослепли и тут же полезли за черными очками. Солнце только начало подниматься над горизонтом, но уже было настолько ярким, что назвать небо голубым было невозможно. Оно было белым с примесью легкой желтизны. От слепящего света спасали затемненные стекла. От жары – кондиционеры. Машины были массивными, но резво петляли между тяжелых бетонных блоков, расставленных в шахматном порядке на участках дороги вдоль чек-пойнтов. То и дело приходилось притормаживать возле «Хаммеров» и «Буффало», чтобы солдаты, стоявшие на блок-постах, смогли увидеть и прочитать стикеры, наклеенные на лобовые стекла и убедиться в том, что автомбили принадлежат российскому консульству и не подлежат досмотру по причине их экстерриториальности…
Консульские внедорожники практически в последний момент втиснулись в колонну техники, выезжающую с территории аэропорта и взявшую курс на Багдад.
Колонна, в которой перемешались военный транспорт и грузовики со стройматериалами, растянулась на километр. Первое время эта бронированная «змея», медленно извиваясь, ползла мимо блокпостов, но вырвавшись на простор шоссе, прибавила газу. Грузовики, взрыкнув двигателями, ринулись вперед, в желто-оранжевый смог, облаком накрывший лежащий вдали город. Колонна спешила пролететь прямой участок шоссе, ведущий из аэропорта в Багдад, потому как именно эти километры были самыми опасными километрами на Земле. Именно поэтому в спешащей по шоссе колонне через одну ехали броневики, ощетинившиеся в обе стороны крупнокалиберными пулеметами, а бойцы, сидящие за толстыми броневыми плитами и «бутербродами» пуленепробиваемых окон, зорко всматривались в проносящийся мимо пейзаж. В иное время не было в простирающемся справа и слева от дороги пространстве ничего, что могло бы привлечь внимание. Но сейчас со стороны гигантского пустыря, тут и там усеянного остовами убитой техники, в любой момент мог прилететь свинцовый рой или стая тупоносых реактивных гранат. Иракские непримиримые не оставляли попыток максимально осложнить жизнь международному военному контингенту. Конечно, уровень риска был гораздо ниже, чем в первые дни войны – большинство партизанских групп были уничтожены, но периодически террористам это удавалось. Если раньше успешные атаки были правилом, то к настоящему моменту они стали исключением.
– А кто в первой машине? – спросила Курочкина у сидящего рядом Бойченко.
– Охрана, – коротко бросил Сергей.
– А зачем? Вон, сколько вокруг солдат.
Сзади джипа, метрах в пятидесяти маячил квадратный силуэт армейского «Хаммера».
– Мы же не всю дорогу будем в их теплой компании.
– А у нас машины бронированные? – на сей раз свою любознательность продемонстрировал Леонид.
Сидящий рядом с водителем Коровин обернулся и посмотрел на расположившегося в конце салона и прижимающего к себе камеру оператора.
– Если бы…
– А… почему тогда, – Надя, обернувшись, смотрела на следующий за ними «Хаммер», – они так далеко от нас? И мы далеко от нашей первой машины…
– Если произойдет взрыв, то пострадает только одна машина, а остальные продолжат движение, – на вопрос девушки ответил Павел.
– Какая машина? – захлопала ресницами Курочкина.
– Наша… Машина… – правила такие.
– Прекрасно… – Надя была в замешательстве, – просто отлично…
– А что вы хотели, барышня, – обратился к ней Коровин, – вы же знали, куда едете. Тут идет война. И идет она не по телевизору. Она идет за этим окном.
С этими словами он постучал костяшками пальцев по стеклу. В то же мгновение окно с громким хлопком разбилось – покрылось мелкой сеткой трещин и разлетелось на миллион осколков, хлестнув по лицу Коровина и задев водителя. Некоторые кусочки стекла попали глубже в салон, ранив лица пассажиров. Одновременно вылетело наружу и стекло из водительской двери. К звуку лопнувшего стекла добавилось около пяти дробных ударов по правому борту машины. В эту секунду сзади раздалась очередь из пулемета. Стрелял пулеметчик «Хаммера». Посольская машина резко вильнула, взвизгнув шинами.
– На пол! На пол! – заорал Бойченко! – На пол все!
– Саня, – завопил Коровин! – Держи руль! Не останавливайся!
Завизжала Надя. Руками закрыв голову, она даже не пыталась нагнуться, а просто зажмурилась и Сергею, сидящему рядом, пришлось схватить ее за шею и буквально навалиться сверху, закрывая собой. Сам же бывший спецназовец поднял голову. Прятаться было некогда. Надо было знать, что происходит и контролировать ситуацию. Сердце громко бухало где-то в животе и отдавалось льдом где-то в затылке. Проснувшийся страх был мгновенно накрыт мощной волной адреналина и пропал без следа. Надя, которую он спихнул с сиденья на пол, казалось, перестала даже дышать.
К пулеметчику ближайшего к ним «Хаммера» практически сразу присоединились другие. Очереди из тяжелых пулеметов сливались в сплошной оглушающий грохот, который мощным эхом улетал куда-то в пустыню. Облако песка и пыли взметнулось в воздух метрах в трехстах от дороги. В этом песочном тумане невозможно было что-то разглядеть, но было понятно, что там, внутри этого смерча, прячется цель – в песочной круговерти вспыхивали искры от разлетающихся пуль. Маловероятно, что те, кто рискнул обстрелять конвой, имели какие-то шансы остаться в живых после атаки. Колонна, отработав по цели, не прерывала движения. Наоборот – рванула вперед, чтобы автомобили могли как можно быстрее убраться из зоны обстрела.
По щеке водителя, скривившегося от боли, текла кровь – видимо его посекли осколки стекла. Но руль он не бросил и уверенно давил на газ. Коровин сполз куда-то под переднюю панель и прижимал к себе окровавленную правую руку. Павел, сидевший рядом с Леонидом на заднем сиденье, не успел спрятаться. Все произошло так быстро и закончилось так стремительно, что, похоже, и оператор не попытался пригнуться во время стрельбы. Он так и сидел в обнимку со своей камерой. Очень-очень бледный.
– Леня… Все нормально?
– Что?.. Вроде. Да. Все нормально.
– В следующий раз, пожалуйста, прячься.
– Я считал, твоя работа в том, чтобы ни этого, ни следующего раза не было… Lata culpa.[12]
– Ну, Леня, прости, не уследил! – Бойченко всплеснул руками.
Из-под сиденья, пугливо озираясь, появилась Курочкина.
– Что это было?
– Охренеть, – сглотнул Павел, – нас что, обстреляли? Приехать не успели…
– Обстреляли, – кивнул Сергей, – именно так. Василий, ты как?
– Руку задело. По касательной. Все нормально. Саня, у тебя кровь на лице.
– Это стеклом… Порезало, – водитель провел ладонью по щеке, – черт… Зараза…
Где-то над головой раздался уже знакомый звук рассекающих воздух лопастей вертолета, а через пару секунд до пассажиров докатились раскаты взрывов. После крупнокалиберных пулеметов, оставивших многоточие, пришла очередь ракет «воздух – земля», поставивших жирную и окончательную, сверкнувшую пламенем, «точку».
Шоссе делало поворот вправо, и все повернули головы, чтобы увидеть результаты работы вертолетчиков. Два «Апача», заложив крутой вираж, уходили в сторону Багдада. Поставленная ими «точка» дымилась.
– Второй, вы целы? – раздался голос из динамика.
Коровин устроился в своем кресле.
– Сашку поцарапало и меня задело. Несильно. Пассажиры в порядке. Продолжаем движение.
– Понял. Аптечкой воспользуйтесь. Я свяжусь с центром, скажу, чтобы подготовились.
– Машина?
– Попадания были, но, похоже, без последствий. Осмотрим на месте.
Колонна из грузовиков и сопровождающие ее армейские броневики двигалась по шоссе. В разбитые окна внедорожника задувал теплый ветер. Пахло сухим песком и выхлопами грузовиков. Мелькнувший дорожный указатель проинформировал, что до Багдада осталось три километра.
– На что они надеялись? Серега, а что теперь… Ну, вот они их… расстреляли. И все?
Павел глядел назад, следя за клубами черного дыма, поднимавшимися в небо.
– Не знаю… А что, хочешь посмотреть? Боюсь, сейчас не получится. Может, на обратном пути? – Бойченко хохотнул. – Леня, камера-то цела?
Леонид криво улыбнулся, погладив черный матовый корпус камеры.
– Цела, слава Богу…
– Надя, с тобой все в порядке? – спросил Коровин.
– Д-да… Со мной все. Со мной вроде бы все в порядке. Спасибо… – Надя держалась за левый глаз.
– Что с глазом?
– Это я ее… Случайно… – немного смутился Бойченко, – когда пальба…
– Я стукнулась об его коленку, – объяснила девушка.
– Синяк будет, – констатировал Леонид, когда Надя отняла руку.
Коровин занимался раненной рукой – достал из бардачка аптечку и, морщась от боли, самостоятельно перевязывал бинтом правое предплечье. На белой полосе бинта после каждого витка нехотя проступало красное пятно.
– Василий Федорович, – Надя прижимала к месту ушиба бутылку с холодной водой, – а у нас каски лишней не найдется?
– Найдем…
– Ну, каски тут не помогут, а бронежилеты вещь нужная, – Бойченко безразлично ковырял пальцем дырку в обшивке.
– Спасибо тебе…
Сергей коротко глянул на Курочкину. Прическа ее была всклокочена, глаза блестели, а на щеках играл румянец.
– За что спасибо-то?
– Да вот за это самое. Теперь «красивая» буду ходить неделю…
– До свадьбы заживет.
– Второй…
– На связи.
– Въезжаем. На четвертом перекрестке покидаем конвой и уходим влево.
– Понял вас, первый. На четвертом перекрестке.
Машины въехали в город. Пассажиры прильнули к окнам. Багдад, который они видели только по телевизору или на фотографиях, в натуре оказался куда скучнее. На первый взгляд. На второй – еще скучнее, чем на первый. Грязнее. И… вонючее.
– Слушайте, а тут везде так… грязно… пахнет… или это только на окраинах? Вопрос Нади вызвал у Павла улыбку. Он-то был готов увидеть столицу Ирака такой, какая она есть. Много фотографий пересмотрел. Запах, конечно, эти снимки не передавали, но… Обочины, заваленные мусором разной степени разложения, показались ему почти родными. Иногда встречались домашние животные, если можно было так назвать худосочных коров с выпирающими ребрами. Коровы, стоя практически по колено в горах мусора, что-то уныло жевали. То и дело на глаза попадались немногочисленные стаи бездомных собак, таких же худых и грязных, как коровы. По обочинам дорог ржавели остовы машин. Навстречу попался грустный ослик, груженный какими-то объемными тюками. Груз был настолько велик, что бедняга просто терялся под этой горой… Следом за ишаком шел, опираясь на тонкую палку, смуглый худой араб непонятного возраста, одетый в серый балахон до пят и разношенные сандалии.
– Тут грязно. А в центре почище, конечно, – откликнулся Коровин, – но не намного.
Раненную руку он держал на весу, поддерживая ее левой и морщился, когда машину подбрасывало на неровностях.
– А что же они пьют? – Надя поморщилась. – Машины проезжали особенно живописную помойку, запах которой шибанул в нос через оконные проемы.
– Из луж, – поделился знанием ситуации Павел.
– Бедненькие… Так тут же нет… Сплошная грязища и вонища!
– Ну, видимо все-таки встречаются. Редкие, но… едкие.
Леонид тем временем работал – выставил объектив камеры в окно и снимал проплывающий мимо пейзаж.
– Второй, – снова проснулась рация, – на следующем перекрестке – налево.
– Понял. На следующем перекрестке налево, – подтвердил водитель.
Консульские машины свернули с асфальтированной дороги и двинулись по узкой улочке. Военные проследовали дальше. Рокот двигателей, оставшийся сзади, стал тише, а через пару минут колонну уже было не слышно совсем. Леонид попытался снимать и дальше, но потом оставил эту затею. Автомобили тяжело переваливались по разбитой дороге и держать камеру было абсолютно невозможно. Так как в машине были выбиты окна, салон моментально оккупировало пыльное облако, поднятое идущей впереди машиной. Пассажиры то и дело кашляли и терли глаза. Водитель, видя такое положение, немного снизил скорость. Кондиционер, даже включенный на полную мощь, в отсутствие стекол не мог справиться с жарой и гнал по салону тонкую песочную взвесь. Неожиданно что-то стукнуло по борту машины. Надя вздрогнула и сжалась, прячась за Бойченко.
– Что это было? – взволновано озирался Коровин.
– Дети… – водитель кивнул в зеркало заднего вида.
– А, понятно… Отбой воздушной тревоги.
За машиной, снизившей скорость на плохой дороге, бежали пять или шесть чумазых ребятишек дошкольного возраста. Они махали руками и что-то кричали. Пыль, клубящаяся над дорогой, похоже, ничуть их не смущала.
– Орут чего-то, – Надя тоже смотрела на багдадских пацанят. – Может, остановимся, узнаем?
– Ага, остановимся, – Коровин глянул на Надю через плечо, – а они нам гранату в салон.
– Это же дети, вы что? Какую гранату…
– Ручную. А то и две.
Надя выразительно посмотрела на Василия Федоровича, но ничего не ответила.
– Так, Сергей, ситуация такая…
С этими словами Коровин расстелил на своем столе большую карту Багдада, расчерченную на несколько зон, главная из которых, центральная, выделялась ярко-зеленым цветом, но уступала остальным по территории. При общей площади столицы Ирака в двести с лишним квадратных километров, «международная», или «зеленая», как ее стали называть с легкой руки журналистов, зона занимала не более десяти…
Бойченко покосился на перевязь, в которую Коровин поместил поврежденную руку. Василий уже практически не обращал на ранение внимания.
– Как рука?
– Терпимо. Прошла по касательной, кожу содрала, но кость не задета, так что переживем… У меня есть еще одна, предпоследняя… Ладно. Ближе к делу. Мы находимся вот тут, – Коровин ткнул пальцем в точку, жирно обведенную красным фломастером, в границах одного из кварталов «Зеленой зоны», – это консульство…
– Да, я уже догадался… Где расстреляли наших? – Бойченко хмуро рассматривал карту. Он неплохо знал город, но за прошедшие несколько лет что-то могло измениться, и сейчас Сергей усиленно восстанавливал в памяти картины прошлого. Карта пришлась очень кстати. Перед отъездом, сколько у него хватило времени, он просмотрел доступные источники в Сети, освежил в голове данные, но на месте вспоминалось гораздо быстрее. Увидеть те или иные ориентиры, «привязаться на местности» было просто. Выгляни в окно – и все сразу станет ясно.
Палец Василия Федоровича сместился чуть левее, в масштабе карты – где-то на полкилометра.
– Тут. Их заблокировали вот на этой улочке. Все произошло быстро, машина вывернуть не успела. А то, что тебе надо найти, находится вот тут…
Коровин хотел показать место на южной окраине Багдада, но Сергей его перебил, вытащив из кармана сложенный вчетверо лист.
– Что известно про этого человека? Откуда информация о том, что это он причастен к уничтожению группы Половцева? Он связан с Аль-Каидой или с кем-то еще?
Коровин, помрачнев, развернул бумагу.
– Это Наджиб Аль-Бахмар. При Саддаме он работал в военной разведке. Полковник. Они с Хусейном, кстати, состоят в дальнем родстве… После того, как в Ирак вошли американцы, он пропал. Буквально исчез. Ходили слухи, что он… то ли в Иорданию сбежал, то ли в Афганистане воюет. Но он проявился тут… Насчет Аль-Каиды – нет, вряд ли.
– Отвязанная пушка на корабле? Верится с трудом…
– Что есть, то есть… Вот… Это его единственная имеющаяся у нас фотография. Не самая хорошая, но его, по крайней мере, можно узнать по этому, – Коровин провел по левой щеке пальцем, – шраму… Расследованием негласно занималась наша резидентура, а от американцев – ЦРУ. Фотографию эту, кстати, мы у них позаимствовали. Сейчас мы знаем, что у этого самого Аль-Бахмара свой отряд, состоящий из бывших военных. Ориентировочная численность тридцать – сорок человек… Возможно, до сотни. Но сколько точно – неизвестно. Все из личной гвардии. Можно уверенно предполагать наличие связей с иракцами из действующей гражданской администрации и полиции. В общем, ему явно помогают. Кто – за деньги, кто – из-за острой нелюбви к штатникам. Кто-то просто боится его больше, чем американцев… Документы, которые он забрал у наших, содержали хоть и не полные, но довольно четкие сведения о местонахождении последнего заряда. Точного места на карте там нет, но умный человек разберется. Вот этот район… Наша «штука» лежит под землей, вот в этом бункере.
– Он знал, что у Полтавы будет эта информация?
– Может быть, знал, но скорее всего, ему просто повезло. Случайность…
– Случайность – непознанная закономерность. – Коровин протянул Сергею найденное среди бумаг изображение бункера, – это бывший объект спецсвязи…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента