Павлов Сергей Иванович. Мягкие зеркала

   А может быть, командир опять без сознания?
   А вдруг Мстислав умирает?
   А вдруг уже...
   А вдруг, а вдруг, а вдруг, а вдруг... Стоп! Селенген Меф Аганн, прекрати панику. Какое дело тебе, селенгену, до этого землянина? Бакулин рожден в другом мире, развивался и рос на дне голубой, как мечта, тяжелой, но мягкой, как одеяло, густой и душистой, как мед, атмосферы. Ему, землянину, пели птицы и ветры, для него зеленели просторы величиной с континент, а ты, селенген, заплакал от страха, когда тебя за руку в первый раз подвели к шумным птичьим вольерам в украшенных широколистной растительностью и расширенных зеркалами госпитальных фойе. А потом, уже на Земле, при виде каждой летящей по воздуху пернатой твари ты целый год еще вздрагивал и рефлекторно втягивал голову к плечи, потому что летящая птица казалась тебе, селенгену, брошенных в твою сторону камнем. И до сих пор возникает смутное беспокойство, когда над тобой проносится стриж. Так какое дело тебе, селенгену, до этого землянина?.. Ладно, не надо юлить перед самим собой и храбриться. Вдобавок и Оберон не твой мир, не твоя луна. Здесь с Бакулиным ты на равных. А кое в чем и в хвосте. Признайся, завидуешь ведь мужскому упрямству светлоглазого землянина, его умению, точнее, потребности быть неодолимо упрямым не столько ради себя, сколько ради своей тяжеловесной планеты. Куда с ним тягаться тебе, легковесному представителю небольшого, в чем-то ущербного племени селенгенов... Ты по возрасту, кажется, старше всех на борту «Лунной радуги», но в общении с каждым из них ощущаешь себя кем-то вроде юркого племянника-недомерка перед солидным дядюшкой-тяжеловесом. В лучшем случае – младшим братом перед старшим. Причин этому много, но основная в том, что селенгены острее, заинтересованнее, тоньше, пристрастнее анализируют свою кровную связь с материнским телом земного сообщества, и... пока не находят себе там достойного места. И что характерно, никто еще не удосужился помочь им найти его. Никто не пошел дальше слов: «Вы, селенгены, – дети космического человечества, первая космостадия в биографии могущественного гомо галактикуса». Понимай так: «Вы, селенгены, – птенцы галактических лебедей». Что это, бездумное шутовство или насмешка? Или успокоительная ложь для гадких утят, сознающих, что выше заурядных крякв им не подняться? Ведь каждому ясно: сам факт рождения не на Земле еще не повод для космических амбиций. Но, с другой стороны, все, что сопутствует этому факту, привносит острое (если не сказать – болезненное) своеобразие в психическую организацию селенгена. Давайте посмотрим правде прямо в глаза: в Солнечной Системе вообще и на Земле в частности возникла и количественно вызревает новая психораса. Отбросив высокопарную словесную трескотню, признаем: новая психораса плохо вписывается в витрину достижений мирового прогресса. Пока неизвестно, какими будут селенгены в следующую космостадию своего существования, но сегодня очень ясно чувствуется: в сравнении с исконным землянином рожденный не на Земле – это если и не шаг назад на пути к «галактическому лебедизму», то уж наверняка шаг в сторону...
   – Вижу вас, вижу, – неожиданно прозвучал в шлемофоне голос Бакулина. – Почему не связались с нами перед посадкой?
   Голос командира подействовал успокоительно. Прямо гора с плеч.. Сквозь верхнелобовую часть блистера он тоже увидел брызнувшие трехлучевой звездой фиолетовые струи плазмы – след тормозного импульса «Циклона».
   – Непонятно, – пробормотал он, наблюдая, как от звезд отделился и пошел на снижение мерцающий рубинами треугольник. – С чего это они решили сесть втихомолку?.. Связь, «Циклон», связь, отвечайте!
   В эфире ни звука. Тихо, как ночью в пустыне. Он обежал глазами индикацию контроля, взглянул в зеркало на командира.
   – Не суетись, – проговорил Бакулин.
   Высверкивая разноцветьем ходовых и посадочных светосигналов, пирамидообразный драккар пересек на спуске линию горизонта и теперь, контрастно обозначившись на фоне облитых солнцем равнин ледорадо, казался выпавшим из черного неба алмазно вспыхивающим черным кристаллом. Поблизости от «Казаранга» эта странная на вид флаинг-машина треножником вонзила в лед наклонные струи фиолетового огня и села между тремя вогнутыми, как лепестки лотоса, языками пара... Собственно, через две-три секунды это уже и не пар – ледяная пудра, снежная пыль. Мертвый в начале посадки радиоэфир вдруг ожил: в шлемофоне возникло шуршание (словно бы где-то рядом потекли с обрыва струйки сухого крупного песка), затем – потрескивание. Сквозь шорох и треск внезапно прервался голос Элдера:
   – ...Если слышите – помигайте фарами.
   – Слышим вас, слышим! – сказал Бакулин. – Меф, помигай им фарами.
   Он хотел помигать, но Элдер облегченно выругался и дал отбой:
   – Не надо, теперь и мы слышим вас. Что за черт, почему не было связи?
   – Потому, что мы имеем дело с Обероном, Юс, – тоном усталого человека ответил Бакулин, сбрасывая фиксаторы. – Меф, спасибо за службу. Открой мне люк.
   Он открыл. Одновременно ив гермолюков «Циклона» стали выпрыгивать и замедленно опускаться на лед фигурки десантников к разноцветных скафандрах. Он с тревогой взглянул в отраженную зеркалом спину Бакулина:
   – Не торопился бы ты, командир...
   – Элдер твой командир, – возразил Мстислав, покидая борт «Казаранга».
   – Меф, должно быть, не против, – как-то очень рассеянно процедил Элдер. Чувствовалось, что странное происшествие с радиосвязью отнюдь не добавило ему настроения. Элдера можно было узнать по золотистому «Витязю» с оранжевыми катафотами.
   – Меф не против, – подал голос Джанелла. – Меф знает, что тут все равно ничего уже не поделать. – В бело-зеленом «Шизеку» Джанелла напоминал лягушонка.
   – Поберег бы ты свое здоровье, Рамон, – дал совет желтоскафандровый Йонге. – Твоих шуток могут здесь не понять.

3. Тигровая яма

   Десантники отошли от драккара и, как это было в их обычае, выстроились цепью, выгнутой полукругом. Точно рыцари, которым надо оберегать шатер сюзерена. Бакулин примкнул к левому флангу: На правом возвышалась очень заметная в лиловой «Селене» богатырская фигура Асеева.
   Элдер повел рукой влево от ледяного «моста»:
   – Первое звено – Кизимов, Йонге, Джанелла, – прощупайте лидарами глубину расселины. Ваш участок – в пределах километра.
   Трое десантников молча вскинули руки к лицевых стеклам своих гермошлемов – задание, дескать, принято к исполнению – и, придерживая на бедрах белые кобуры с похожими на многозарядные паллеры портативными лидарами, ушли, вернее ускакали, вдоль трещины почти синхронными «кенгуру».
   – Второе звено – Винезе, Симич, Лорэ. – Элдер указал в другую сторону. – Аналогичное задание, но ваш участок короче. За пределы террасы не уходите.
   Полукруглый строй совершенно распался.
   – Звено взрывников – Михайлов, Нортон, Бакулин, – готовьте фугас.
   Звено взрывников поспешило к «Циклону».
   – Пилоты остаются в драккарах и наблюдают за изменениями ситуации в рабочей зоне разведки. Об изменениях докладывать немедленно. – Элдер выдержал паузу и со вздохом добавил: – А нам с тобой, Коля, – грибная охота.
   Да, десантники страшно не любят собирать я капсулировать образцы. Называют это «грибной охотой».
   Краски были насыщенные, резкие. Лед блестел, люминесцирующие скафандры пылали язычками разноцветного пламени, белизна инея казалась светящейся, тени – как мазки тушью. По инструкции сектор его наблюдения охватывал всю местность вправо от осевой линии «Казаранга». Осевая линия упиралась в «Циклон» с Накаямой в пилот-ложементе и звеном взрывников где-то в чреве грузового твиндека. Справа прыгало над трещиной второе звено разведчиков ее глубин – звено Симича – и, покачиваясь, шагал в сопровождении тонконогого кибер-контейнера Элдер, а в открытом сверху контейнере поблескивали головки капсул. Сзади ничего не было. Сзади была наполовину скрытая тенью куполообразная наледь, и он туда не смотрел. Он провожал взглядом Элдера, и у него было гадкое ощущение, что все у них идет не так, как надо. Он отказывался понимать Бакулина, его молчание.
   С борта «Циклона» Элдера окликнул Накаяма.
   – Командир! Самоотвод Бакулина из состава звена взрывников.
   – В чем дело?
   – Не знаю. Михайлов я Нортон перенесли Бакулина в ложемент. На вопросы Мстислав ответил: «Дьявольски кружится голова. И что-то с глазами. Передайте Элдеру мой самоотвод».
   Он увидел, как, прекратив работу, застыли командир, Асеев и оба звена десантников. Асеев встревоженно:
   – Меф, а твое самочувствие?..
   – Я абсолютно в норме. Однако могу... – Он хотел сказать: «...Могу объяснить, что случилось с Бакулиным», но Элдер вдруг рявкнул:
   – Всех прошу помолчать! Аб, дай мне Бакулина.
   Пауза. Голос Михайлова:
   – Командир, не надо тревожить Мстислава. Не стоит ему разговаривать. У него, по-видимому, сотрясение мозга.
   – Черт знает что!.. – пробормотал Юс.
   Длинная пауза. Десантники, облитые светом низкого солнца, стояли совершенно неподвижно.
   – Кто из нас имеет профессиональную медподготовку? – риторически спросил Асеев.
   Винезе поскакал к «Циклону».
   – Десант продолжается, – добавил Асеев. – Я возглавляю первое звено, Элдер – второе. Тимур, помоги взрывникам.
   Теперь поскакал к «Циклону» Кизимов. Начальник рейда и командир группы возглавили осиротевшие звенья. Асеев спросил:
   – Меф, как это случилось с Бакулиным?
   Он рассказал.
   – Ты уверен, что это был именно луч? – спросил командор.
   – Да, лучевой удар в днище. Залп.
   – Хочешь сказать – похоже на осмысленную атаку?
   – Вряд ли. Ведь ничто не мешало ее завершить, однако нас больше не тронули.
   – Иными словами, времени для повторной атаки было достаточно?
   «Более чем достаточно», – подумал он. И снова не повернулся язык предать гласности драматический эпизод вылавливания Бакулина над пропастью. Да и никому это сейчас не нужно.
   – У меня гипотеза! – сказал Джанелла. – Это был залп ледазера. Слова «лед» и «лазер» в синтезе. Обозначают редкое явление природы. Суть в том, что внутренние напряжения планетоида сотни, а может быть, и тысячи лет производили энергетическую «накачку» какой-нибудь глыбы сверхчистого льда на дне Кратера...
   – А когда глыбе надоело «накачиваться», – вставил Асеев, – на пути «ледазерного» луча случайно оказалось днище драккара.
   – Ладно, – легко согласился Джанелла, – явление это не редкое. Сокращаю срок до нескольких месяцев. Или дней.
   – Или минут, – не преминул добавить Накаяма. – Но все равно ты гений.
   – Он прав в одном, – возразил Йонге, – на этом чертовом планетоиде не все чисто...
   Ситуация там, где над трещиной ползало с лидарами звено под руководством Элдера, не менялась. Зато у открытого люка «Циклона» показались фигуры десантников, которым сегодня выпало быть взрывниками. (Звено выволакивало на лед какие-то круглые коробки – части фугаса, над" полагать.) Он был обеспокоен, несколько даже шокирован молчанием Элдера.
   – Юс! – окликнул командира Асеев. – Кажется, мы нашли то, что надо: лидар показал глубину в шесть тысяч метров.
   Было слышно, как кто-то присвистнул.
   – Не может быть, – усомнился Лорэ.
   – Мы нашли вход в Преисподнюю! – торжествовал Джанелла. – Мой лидар показал шесть тысяч одиннадцать. Провалиться мне сквозь планетоид, если фугас не уйдет здесь вниз по трещине километров на пять.
   – Свистать всех сюда? – спросил Йонге.
   – Отставить, – вдруг сказал Элдер. – Я помогу взрывникам, а первое и второе звенья – на сбор и капсулирование образцов. Но более чем на полтора километра по радиусу не удаляться.
   Пока Михайлов, Нортон, Кизимов и Элдер монтировали и опускали взрывное устройство на пятикилометровую глубину, «грибники» молча делали свое дело. Никто из них не обнаруживал склонности «удаляться по радиусу» даже на полтора километра. По-видимому, всем было здесь неуютно. Только Джанелла в обществе верного, как собака, киберконтейнера продолжал двигаться куда-то вдоль уступа террасы. Поскольку десантник был в секторе его наблюдения, он не спускал с него глаз: боялся потерять из виду, если тот вдруг надумает спрыгнуть с уступа; но когда Джанелла тихо пробормотал: «О, кажется, алмазный лед!.. – а затем сдержанно посмеялся чему-то и еще тише добавил: – Дальше, песик, мы с тобой не пойдем...» – он успокоился и перевел взгляд на компанию взрывников.
   – Аб, – спросил Элдер, – Клим меня слышит?
   – Борт рейдера на приеме, – подтвердил дежурный координатор Клим Рукосуев. – Вопросов, как видишь, не задаю, но одиссею твоих парней наблюдаю на семи экранах.
   Элдер, принимая из рук Нортона люминесцентно-алый, как живое пламя, цилиндрик (радиоинициатор для взрыва фугаса в нужный срок), спросил:
   – Что скажешь о разбросанных по Ледовой Плеши сейсмодатчиках?
   – Ничего дурного не скажу. Нормально транслируют на борт контрольный сигнал.
   – Когда пойдут сигналы рабочие – дашь сюда оценку качества.
   – Охотно. А когда они пойдут?
   – Через тысячу секунд, – Элдер что-то сделал с алым цилиндриком и швырнул вниз. Словно стряхнул с руки в темноту расселины язычок пламени. Для порядка скомандовал: – Всем покинуть зону огня!
   Громогласно произнесенная на весь Оберон команда касалась лишь самого командира и трех стоящих рядом десантников.
   – Я, пожалуй, попрыгал к драккару, – сказал Михайлов, десантным ножом счищая с оранжевого рукава налипшую ледяную крошку. – Грузовые фиксаторы надо отжать – торчат там рогами. Заодно подберу упаковку. Только сели – а мусора уже вокруг «Циклона»...
   – Да, нехорошо, – согласился Юс, тем же методом очищая колени и верх башмаков. – Представляете, сел бы здесь «Леопард»?
   Десантники промолчали.
   – Не напрягайте умы свои, ибо вижу знамение и прорицаю! – издали вмешался Джанелла. – Будет здесь то же самое, что на несчастной Европе. Четыре раза я десантировался на Европу и, увы, за монбланами мусора ни разу не видел ее естественного горизонта. Я там боялся ходить.
   – Джанелла, как всегда, сгущает краски, – сказал Кизимов. – Но в принципе верно. Я бывал на этом планетоиде...
   – Все, кто бывал на Европе, – сказал Нортон, – говорят о ней одинаково: крупнейшая мусорная свалка Внеземелья.
   – А кто виноват? – спросил Михайлов, спрятал нож и прыгнул в направлении «Циклона».
   – Я там боялся ходить, – повторил Джанелла. – Особенно после того, как узнал, что основное количество фугасов в европейские трещины заложили Михайлов и Нортон.
   – Пусть швырнет в нас камнем тот, кто не имел отношения к мусору на Европе, – сказал Михайлов. И повернулся, словно окидывая взглядом присутствующих. – Нет таких? Искренне жаль.
   – Он прав, – сказал командир. – Нелепо заниматься поисками виновных, когда вот они, друг перед другом. И сами перед собой. – Элдер закончил чистку, жестом указал Нортону и Кизимову на «Казаранга»: – Винезе, я и вы – комиссия по освидетельствованию последствий залпа из Кратера. Давайте осмотрим драккар Аганна.
   Они остановились перед носом машины. Командир, отливающий золотистой броней скафандра, Тимур в бело-синем «Шизеку» и Дэвид Нортон в голубовато-серебристом, как у Бакулина, «Витязе».
   – Меф, куда вам влепило?
   Он объяснил.
   Включив наплечные фары, Юс скрылся под днищем.
   – Никаких следов залпа я не вижу. Дэв, Тим?
   – Ни ожогов, ни вмятин, – сказал Кизимов.
   – Чисто, – подтвердил Нортон. Полюбопытствовал: – Меф, а насколько резким был удар?
   – Будто с размаху коленями в подбородок, – ответил он и в этот момент ощутил, как дрогнула и покачнулась на амортизаторах ступоходов машина.
   На том участке, где был снаряжен я заложен фугас, из расселины выметнулось в звездное небо сильно искрящееся со стороны солнца громадное облако, очень похожее на пучок серебристо-белых, серых, черных и золотых перьев. Просторы западного сектора накрыла тень.
   – И машина будет в тени, – заметил Юс. – Аб, включи свет.
   С верхушки «Циклона» ударил прожекторный луч, и в луче появился Марко Винезе. Его «Селена» пылала фиолетово-синим огнем.
   – Командир, после телеметрической диагностики медиколог считает, что нам не следует слишком затягивать отправку Мстислава на борт рейдера.
   – Силой отправить? – осведомился Юс.
   – Почему силой?..
   – Потому что плохо ты его знаешь. Мстислав намеренно перешел с борта «Казаранга» на борт «Циклона». Верно, Меф?
   – Не знаю, – ответил он, – возможно... – Он пытался понять, что у него происходит со зрением: лучи прожекторов и фар казались ему странными – в лучах неприятно пульсировали зеленоватые блики. «Может быть, я отравился?..» – мелькнула мысли. Его мутило, во рту ощущался ядовито-железистый привкус.
   – Ну вот, – сказал Элдер, – вся комиссия в сборе. Меф, принимай гостей... Нет, вчетвером будет тесно. Сначала – я и Винезе. Остальные – потом.
   Юс и Марко ощупали ложемент второго пилота.
   – Меф, повтори, как было дело.
   Он повторил. Пока он рассказывал, солнце, проглянув сквозь прореху в перистом облаке, неожиданно озарило наледь перед «Циклоном» и скрылось, и в той стороне тень стала гуще, и ничего уже там не было видно, кроме пронзительного (с прозеленью) света фар и прожекторов.
   – Меф! – ударил в барабанные перепонки голос Накаямы. – Командира срочно просит на связь дежурный координатор.
   – Ким? – спросил Элдер. – Что у него стряслось?
   – Это не у меня стряслось – у тебя. Точнее – у вас. Я таких сейсмограмм отродясь не видывал.
   – А в чем дело?
   – Если б я не знал, на каком расстоянии от места вашей посадки находятся сейсмозонды, я заподозрил бы, что кто-то их пинает ногами! Юс, мне кажется, сейсморазведку Ледовой Плеши следует повторить. Похоже, Оберон гудит, как надтреснутый колокол...
   – Повторим, – заверял командир. – Организуем новый десант и повторим.
   – Хочешь сказать, не сегодня?
   – Да. Сегодня нам нужны в основном образцы ледорита со всей территория района А. Все наши дальнейшие планы зависят от того, найдем ли мы в образцах изотопные микроследы работы двигателей «Леопарда».
   Во время переговоров Элдера с координатором Меф усиленно жмурился и моргал, пытаясь избавиться от мелькания этой чертовой зелени. И вдруг ощутил два толчка. Катер сильно шатнуло, и автоматика стопоходных движителей заставила «Казаранга» немного попятиться с дифферентом на корму. Окрик Элдера:
   – Меф, что происходит?!
   – Не знаю. Похоже, наледь дала осадку.
   Он видел в зеркало, как Элдер нетерпеливо подтолкнул Винезе к выходу.
   – Командир! – снова ударил в уши голос Накаямы. – Бакулин просит слова.
   Элдер замер в проеме люка.
   – Юс, – проговорил Бакулин с трудом (это чувствовалось), – прикажи парням... ближе к «Циклону». С Обероном шутки, видать, плохи. Кажется, я догадался: лед с планетоида унесло не... не взрывом. И вообще никуда его не уносило – карст поглотил. Ледовая Плешь – это ледовый карст. Кратер – ледово-карстовая яма, провал... – Переводя дыхание, Бакулин сделал паузу, которой никто не воспользовался. – Понимаешь, вся масса льда – внутрь... Как в прорву.
   – Бред, – пробормотал кто-то.
   И тут все заговорили разом:
   – Почему «бред»?
   – Вот именно. Мысль интересная...
   – А известно тебе, сколько миллиардов тонн льда было в сегментной шапке, которую потеряла Ледовая Плешь? И вся эта масса ухнула внутрь Оберона?!
   – Почему обязательно «ухнула»? Может быть, в процессе... постепенно...
   – Ты мог бы представить себе необходимое количество внутренних вместилищ с достаточным для этого объемом?
   – Пустот?
   – Не пустот, не прорв, а именно вместилищ. Какие, к черту, пустоты внутри полужидкого планетоида! Прорва – это, конечно, впечатляющее понятие, но я хотел бы знать ее физический механизм.
   – Ишь чего захотел!..
   – Как ни вертите, а проблему эту Мстислав ковырнул глубоко. Никуда ведь не денешься – Кратер действительно здорово смахивает на карстовый провал. Необычайная глубина при сравнительно небольшом диаметре, почти отвесные стенки и нет обязательного для взрывных и ударно-взрывных кратеров кольцевого вала...
   – ...Зато есть совершенно необязательный для карстовых пропастей залп из придуманного Рамоном ледазера.
   – Напрасно иронизируешь над моим ледазером, напрасно. Если у вас нет здоровья придумать что-нибудь иное, пусть будет ледазер.
   – А мне, парни, тоже не нравится сейсмоактивность этой ледяной тарелки. Что-то слишком долго бродит подо льдом эхо нашего взрыва... Смотрите-ка, опять тряхнуло!..
   – Но ведь Клин говорил: вся луна гудит, как надтреснутый колокол.
   – Погудит – перестанет.
   – Она-то пусть себе гудят. Нам бы не загудеть.
   – За разговором не забывай о деле – и дрожь в коленках пройдет.
   – Ты нам свое бесстрашие не показывай – таких храбрецов на кладбище тринадцать на дюжину.
   – Верно. Эта луна, парни, выглядит сверхподозрительно. Избыток странностей. Если не сказать – чудес...
   – А что о чудесах думает сам Мстислав?
   – Не дергай ты его зря! Он, между прочим, впервые на этой луне и не виноват, если процессы тут протекают такие... своеобразные. Скажем, лед сжимается, погружаясь куда-то внутрь, а излишек энергии – наружу... залпами.
   – Сжимается?
   – Отстань, я не гляциолог.
   – Вот именно.
   – Меф, слышишь меня? – голос Бакулина.
   – Да.
   – В глазах тоже зеленые просверки?
   – Да...
   – Может, это нам теперь на всю жизнь, а? – Мстислав тихо и нехорошо, неестественно рассмеялся.
   Он не ответил. Справа, в той стороне, где невидимо затаилась среди наледей и торосов исполинская пропасть, мельтешили вспышки зеленых зарниц. В районе Кратера... впрочем, как и везде на просторах Ледовой Плеши, что-то происходило. Непонятно что... Ледовую равнину словно бы затягивало дымной пеленой – все там шло морщинами, складками, шевелилось, горбатилось. Лица замершего в проеме люка Элдера видеть он, конечно, не мог, но почему-то был уверен: Юс в состоянии шока. Командир не был готов к осложнениям. Они застали командира врасплох. Лед вздрагивал под ступоходами «Казаранга», быстро сгущалась мгла – возникло почти мистическое ощущение, будто Ледовая Плешь расправляет черные крылья...
   – Полундра!.. – прошептал кто-то.
   – Работу отставить! – встревоженным голосом приказал Асеев. – Элдер, где ты? Все по машинам! Аганн, освещение!
   Он врубил всю бортовую иллюминацию и увидел, что Юс успел уже спрыгнуть к стоящим группкой Нортону, Винезе, Кизимову. Сильный боковой толчок заставил машину качнуться на левый борт. Вторым толчком, еще более мощным, ее развернуло градусов на шестьдесят вправо; четверых десантников опрокинуло – они падали друг на друга, как падают шахматные фигуры с наклоненной доски.
   – Всем к «Циклону»! – выкрикнул Элдер. – Бросай оборудование! Стартовая готовность!
   Освещенную фарами поверхность наледи пересекла, отделив десантников от «Казаранга», сабельно-кривая трещина. В поисках Рамона он повел лучом прожектора по краю террасы и обомлел: террасы не было – курилась струями снежной пыли обширная яма, с морскую бухту величиной, а из мутных глубин этой ямы невесомо всплывал, уходя верхушкой в черное небо, рог ледяного утеса..
   – Командир! – крикнул он. – Джанелла исчез!!!
   – Всем на «Циклон»! – яростно командовал Элдер, подталкивая десантников. – Меф, мы с тобой стартуем после «Циклона».
   Потрясенный реакцией командира, он, проводил взглядом длинные, уродливо деформированные тени Винезе, Нортона и Кизимова, прытко уползающие под зеленоватый свет фар и прожекторов «Циклона». «Как же так?! – думал он в совершенном ошеломлении. – Выходит, все они мгновенно примирились с гибелью Рамона? Или я чего-то не понимаю?..»
   – Рамон! – позвал он без всякой надежды, сознавая уже, что чуда не произойдет и Джанелла же откликнется.
   Серия ударов снизу. Впереди взлетел фонтан осколков льда, и сквозь эту сверкающую в луче прожектора россыпь было видно, как временный обелиск-рог лад могилой Рамона внезапно разрушился и глыбы, странно меняя свои очертания в момент вспышек зеленых зарниц, отваливались и отплывали в стороны. Ледовая Плешь, быстро потемневшая и помутневшая от снежной пыли, ощетинилась султанами газовых я осколочных выбросов, айсбергоподобнымн громадинами выдавленных из трещин кусков наледей, кусками и плитами ледового панциря. Он смотрел, как обозримое пространство Ледовой Плеши быстро тонет во мгле, как все вокруг ломается, дыбится и крошится, чувствовал дрожь ступоходов, а потом почувствовал невесомость – несколько мгновений невесомости и удар – катер словно бы по собственной инициативе спрыгнул в глубокую яму и сильно ударился днищем. Удар был страшный. Действительно, будто с размаху коленями в подбородок – искры из глаз...
   Во рту было больно, горячо и солоно («Не натекло бы в маску, ч-черт!..»), губы и нижняя челюсть быстро немели. Он похолодел, когда, оглядевшись, не увидел прожекторов драккара. «Циклона» не было, люди спешили обратно, за их спинами жутко клубился зеленоватый «дым» в каньонообразном провале, и все вокруг сползало туда сплошным ледопадом. Он сразу понял, что «Казаранг» – единственное теперь средство спасения людей на взбесившемся Обероне, и до предела увеличил яркость прожекторов.
   Первым прыгнул в кабину Йонге. За ним – Симич. Кизимов ввалился в люк, держа под мышкой кого-то недвижного в оранжево-белом «Шизеку». Лорэ?.. Освобождая место для других, десантники опустили Лорэ в ложемент второго пилота. Чей-то голос предупредил: «Осторожней, у него переломы!» Кажется, голос Винезе. После Винезе в кабине стало тесно. Тяжелый удар сзади – машина опасно вскинула корму, но устояла. Очень опасно...