Страница:
Все благополучно вернулись в Назарет. Приключение было позабыто, проступок простили, и, как сказано в евангелии, Иисус жил в доме родителей в полном послушании все последующие восемнадцать лет своей жизни.
До той поры, когда ему исполнилось тридцать.
ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ.
Когда Иисусу было примерно двадцать восемь лет, и шел двадцать девятый, в Иудее объявился новый пророк – Иоанн. Слухи о нем доходили и до Назарета. Жил пророк за Иорданом – в местности, непосредственно прилегавшей к пустыне и потому выжженной, сухой и скудной растительностью. Об его отшельничестве знали давно, и были люди, что ходили к мудрому Иоанну, человеку святой жизни, чтобы получить у него совет. Обладал он и даром пророчества. Одежда Иоанна была из грубого верблюжьего волоса, очень жесткая, похожая на власяницу, но зато хорошо предохранявшая от ночных холодов. Питался он, по словам евангелистов, акридами (Акрида – саранча, она и сейчас употребляется в пищу в Недже и Хеджасе. В лавках она продается мерами. При приготовлении ее живой бросают в кипяток, а затем просушивают на солнце. Это пища бедняков.), которых обычно употребляли в пищу кочевники-бедуины, поджаривая их вместе с соком пальм и смоковниц. Был он всего на шесть месяцев старше Христа, то есть совсем молодым человеком, но борода, длинные волосы, ниспадавшие ниже плеч, и изможденный, аскетический вид делали его намного старше.
И Матфей и Лука сообщают достаточно точные исторические даты, когда появился Иоанн: это, по их словам, пятнадцатый год правления Тиверия, то есть примерно 28-29 годы н. э.
Скупые упоминания о Тиверии нужны евангелистам не сами по себе, а чтобы подчеркнуть назревшую, так сказать, необходимость появления пророка-обличителя в самую пору жестокого правления, упадка нравов после недавно скончавшегося Ирода, бедственного положения нищих масс и безумной роскоши богачей, тирании наместников Рима и т. д.
Выйдя из пустыни к Иордану, где обычно всегда бывал народ, останавливались караваны и шли в Иерусалим паломники, Иоанн стал обращаться к ним с пламенными пророческими речами. Слушателей с каждым днем собиралось все больше, и теперь толпы паломников, дойдя до того места у Иордана, где обычно появлялся Иоанн, останавливались, чтобы послушать его проповедь.
Что он проповедовал? Иоанн говорил, что скоро вместо всех земных царств появится одно единое царство небесное: с Богом-царем. Царство это, по его словам, уже вплотную приблизилось, но следует поторопить его приход, задерживаемый людскими грехами. Его спрашивали, что же нужно сделать, чтобы счастливое царство наступило как можно скорее. Иоанн отвечал: «…у кого две одежды, тот дай неимущему; и у кого есть пища, делай то же» (Лука. 3: 11).
То было требование, понятное беднякам, всегда готовым поделиться последним, но, конечно, почти неприемлемое для богатых, мечтающих лишь об умножении своего имущества.
Как видим, проповедь Иоанна, еще до появления на берегу Иордана Иисуса, была, по сути, христианской.
Иоанн требовал от народа духовного очищения, перемены всего образа жизни. Символическим актом такого очищения он избрал крещение в водах реки Иордан.
Все, кто внимал Иоанну и верил ему, сходили с берега в воду, и, пока стояли там, пророк кропил их голову влагой из реки, с тех пор почитаемой и священной.
Иоанн называл себя, в соответствии с пророчеством Исайи, гласом вопиющего в пустыне, но с момента прихода на Иордан и крещения в его водах многочисленных и все прибывавших толп народа он стал гласом, обращенным к человеку.
Одним из главнейших пророчеств Иоанна, наряду с его словами о скором наступлении царства небесного, было провозглашение пришествия Мессии. Он при этом ссылался на многие пророчества в Ветхом завете – особенно на Исайю, но эти пророчества, взятые из Ветхого завета и хорошо известные в ту эпоху каждому жителю Иудеи, возможно и не доходили бы до сердца крестящихся в Иордане, если бы не исступленная вера самого Иоанна. В его патетической фигуре, с воздетыми к небу руками, в крайней экзальтированности речи, в громовости рыкающего голоса, оглашавшего и реку и берега, люди видели как бы возродившийся образ древнего пророка, так хорошо знакомого им по священным книгам Писания. Приходя в экстаз, они припадали к стопам Иоанна, спрашивая в тоске и надежде о пришествии Мессии. Этот вопрос стоном стоял над рекою: камо грядеши? Обстановка была настолько воспламененной, что Мессию действительно ожидали с часу на час, а иные поглядывали на дорогу, ведущую к Иордану, в надежде первыми увидеть предсказанного пылким Иоанном Крестителем Спасителя мира.
Однако к Иордану вместе с другими странниками пришли сначала вместо ожидаемого Мессии фарисеи и саддукеи.
Одна из самых огненных и обличающих тирад Иоанна относится именно к ним, тоже, как ни странно, пришедшим креститься.
Поскольку и фарисеи и саддукеи впоследствии будут не раз появляться в евангельских рассказах о Христе, то следует, наверно, пояснить, кем они были и почему так язвительно («порождения ехиднины») отнесся к ним Иоанн, а впоследствии столь же пылко и неустанно боролся с ними Иисус.
Фарисеи представляли собой довольно большую партию, которая проповедовала буквальное и жестокое исполнение всех предначертаний, изложенных в Библии, особенно в Моисеевом Пятикнижии, суровом Второзаконии со всеми его свирепыми регламентациями. Поскольку сами они, как было многими и давно замечено, вели образ жизни, весьма далекий от собственных проповедей, то постепенно само слово «фарисей» стало синонимом лицемерия. Иоанн прекрасно понимал, что фарисеи лишь на словах воспримут его проповедь, очень популярную среди бедного народа, но сами едва ли снимут рубашку, чтобы отдать ее своему ближнему. Что касается саддукеев, то они не так далеко ушли от фарисеев и отличались от них, пожалуй, лишь тем, что меньше занимались схоластикой и казуистикой, а были, скорее, прагматиками, людьми хозяйственной и экономической практики, людьми бездуховными.
«Увидев же Иоанн многих фарисеев и саддукеев, идущих к нему креститься, сказал им: порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева?
Сотворите же достойный плод покаяния…
Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Матф. 3: 7, 8, 11).
Именно в этот-то момент среди других паломников и появился у Иордана Иисус, проделавший долгий путь от Назарета. Об этом более красочно и поэтично, чем Матфей и другие евангелисты, рассказал эмоциональный евангелист Иоанн – в четвертом евангелии:
«На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Иоан. 1: 29).
ИИСУС В ПУСТЫНЕ.
ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ И САЛОМЕЯ.
БРАК В КАНЕ ГАЛИЛЕЙСКОЙ.
ИЗГНАНИЕ ТОРГУЮЩИХ ИЗ ХРАМА.
До той поры, когда ему исполнилось тридцать.
ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ.
Иоанн Креститель
Когда Иисусу было примерно двадцать восемь лет, и шел двадцать девятый, в Иудее объявился новый пророк – Иоанн. Слухи о нем доходили и до Назарета. Жил пророк за Иорданом – в местности, непосредственно прилегавшей к пустыне и потому выжженной, сухой и скудной растительностью. Об его отшельничестве знали давно, и были люди, что ходили к мудрому Иоанну, человеку святой жизни, чтобы получить у него совет. Обладал он и даром пророчества. Одежда Иоанна была из грубого верблюжьего волоса, очень жесткая, похожая на власяницу, но зато хорошо предохранявшая от ночных холодов. Питался он, по словам евангелистов, акридами (Акрида – саранча, она и сейчас употребляется в пищу в Недже и Хеджасе. В лавках она продается мерами. При приготовлении ее живой бросают в кипяток, а затем просушивают на солнце. Это пища бедняков.), которых обычно употребляли в пищу кочевники-бедуины, поджаривая их вместе с соком пальм и смоковниц. Был он всего на шесть месяцев старше Христа, то есть совсем молодым человеком, но борода, длинные волосы, ниспадавшие ниже плеч, и изможденный, аскетический вид делали его намного старше.
И Матфей и Лука сообщают достаточно точные исторические даты, когда появился Иоанн: это, по их словам, пятнадцатый год правления Тиверия, то есть примерно 28-29 годы н. э.
Скупые упоминания о Тиверии нужны евангелистам не сами по себе, а чтобы подчеркнуть назревшую, так сказать, необходимость появления пророка-обличителя в самую пору жестокого правления, упадка нравов после недавно скончавшегося Ирода, бедственного положения нищих масс и безумной роскоши богачей, тирании наместников Рима и т. д.
Выйдя из пустыни к Иордану, где обычно всегда бывал народ, останавливались караваны и шли в Иерусалим паломники, Иоанн стал обращаться к ним с пламенными пророческими речами. Слушателей с каждым днем собиралось все больше, и теперь толпы паломников, дойдя до того места у Иордана, где обычно появлялся Иоанн, останавливались, чтобы послушать его проповедь.
Что он проповедовал? Иоанн говорил, что скоро вместо всех земных царств появится одно единое царство небесное: с Богом-царем. Царство это, по его словам, уже вплотную приблизилось, но следует поторопить его приход, задерживаемый людскими грехами. Его спрашивали, что же нужно сделать, чтобы счастливое царство наступило как можно скорее. Иоанн отвечал: «…у кого две одежды, тот дай неимущему; и у кого есть пища, делай то же» (Лука. 3: 11).
То было требование, понятное беднякам, всегда готовым поделиться последним, но, конечно, почти неприемлемое для богатых, мечтающих лишь об умножении своего имущества.
Как видим, проповедь Иоанна, еще до появления на берегу Иордана Иисуса, была, по сути, христианской.
Иоанн требовал от народа духовного очищения, перемены всего образа жизни. Символическим актом такого очищения он избрал крещение в водах реки Иордан.
Все, кто внимал Иоанну и верил ему, сходили с берега в воду, и, пока стояли там, пророк кропил их голову влагой из реки, с тех пор почитаемой и священной.
Иоанн называл себя, в соответствии с пророчеством Исайи, гласом вопиющего в пустыне, но с момента прихода на Иордан и крещения в его водах многочисленных и все прибывавших толп народа он стал гласом, обращенным к человеку.
Одним из главнейших пророчеств Иоанна, наряду с его словами о скором наступлении царства небесного, было провозглашение пришествия Мессии. Он при этом ссылался на многие пророчества в Ветхом завете – особенно на Исайю, но эти пророчества, взятые из Ветхого завета и хорошо известные в ту эпоху каждому жителю Иудеи, возможно и не доходили бы до сердца крестящихся в Иордане, если бы не исступленная вера самого Иоанна. В его патетической фигуре, с воздетыми к небу руками, в крайней экзальтированности речи, в громовости рыкающего голоса, оглашавшего и реку и берега, люди видели как бы возродившийся образ древнего пророка, так хорошо знакомого им по священным книгам Писания. Приходя в экстаз, они припадали к стопам Иоанна, спрашивая в тоске и надежде о пришествии Мессии. Этот вопрос стоном стоял над рекою: камо грядеши? Обстановка была настолько воспламененной, что Мессию действительно ожидали с часу на час, а иные поглядывали на дорогу, ведущую к Иордану, в надежде первыми увидеть предсказанного пылким Иоанном Крестителем Спасителя мира.
Однако к Иордану вместе с другими странниками пришли сначала вместо ожидаемого Мессии фарисеи и саддукеи.
Одна из самых огненных и обличающих тирад Иоанна относится именно к ним, тоже, как ни странно, пришедшим креститься.
Поскольку и фарисеи и саддукеи впоследствии будут не раз появляться в евангельских рассказах о Христе, то следует, наверно, пояснить, кем они были и почему так язвительно («порождения ехиднины») отнесся к ним Иоанн, а впоследствии столь же пылко и неустанно боролся с ними Иисус.
Крещение Иисуса
Фарисеи представляли собой довольно большую партию, которая проповедовала буквальное и жестокое исполнение всех предначертаний, изложенных в Библии, особенно в Моисеевом Пятикнижии, суровом Второзаконии со всеми его свирепыми регламентациями. Поскольку сами они, как было многими и давно замечено, вели образ жизни, весьма далекий от собственных проповедей, то постепенно само слово «фарисей» стало синонимом лицемерия. Иоанн прекрасно понимал, что фарисеи лишь на словах воспримут его проповедь, очень популярную среди бедного народа, но сами едва ли снимут рубашку, чтобы отдать ее своему ближнему. Что касается саддукеев, то они не так далеко ушли от фарисеев и отличались от них, пожалуй, лишь тем, что меньше занимались схоластикой и казуистикой, а были, скорее, прагматиками, людьми хозяйственной и экономической практики, людьми бездуховными.
«Увидев же Иоанн многих фарисеев и саддукеев, идущих к нему креститься, сказал им: порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева?
Сотворите же достойный плод покаяния…
Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Матф. 3: 7, 8, 11).
Именно в этот-то момент среди других паломников и появился у Иордана Иисус, проделавший долгий путь от Назарета. Об этом более красочно и поэтично, чем Матфей и другие евангелисты, рассказал эмоциональный евангелист Иоанн – в четвертом евангелии:
«На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Иоан. 1: 29).
ИИСУС В ПУСТЫНЕ.
После крещения Иисус, подобно Иоанну, удалился в пустыню. Таков, впрочем, был обычай, пришедший из древности: каждый, посвящавший себя Богу или пророческому служению, обязан был очиститься от скверны, возвысить свой дух молитвой и постом в полном уединении. Окружавшие израильскую и иудейскую земли пустыни были постоянным местом, где можно было подвергнуть свою плоть истязанию голодом и жаждой, а дух укрепить размышлениями о небе и Боге, оказавшись один на один под таинственным и вечным звездным пологом.
Он пробыл в пустыне, как того требовал обычай, сорок дней и сорок ночей.
Иисусу было в то время тридцать лет. Он считал себя сыном Бога и был готов претерпеть любые муки, чтобы в дальнейшем, по исходе из пустыни, исполнить свой долг Мессии.
В пустыню его напутствовал Иоанн Креститель, названный также впоследствии Предтечей, поскольку его учение как бы предваряло будущие проповеди Христа.
Позади остался родной дом, отец и мать, братья и сестры. Вряд ли он сказал им, уходя, куда и зачем отправляется. Ведь и впоследствии Христос станет проповедовать: «Оставь отца и мать свою… иди за мной». Его экзальтированную натуру пронизывало ощущение необычайности своего происхождения и своей божественной миссии. Впрочем, не так ли было и с некоторыми другими основоположниками великих религий, революционных учений или грандиозных исторических свершений?
Пребывание Иисуса Христа в пустыне толкуют по-разному, вернее, двояко. Одни считают, что евангелия рассказывают о борьбе его с искушениями сатаны, который прельщает отшельника, находящегося на краю гибельного изнеможения, красотами и прелестями земной жизни. Другие склонны видеть в рассказах евангелистов о муках голодной плоти, поддерживаемой исключительно духом, внутреннюю душевную борьбу. Если согласиться со второй точкой зрения (скрытая душевная борьба), то тогда почти весь евангельский рассказ об искушениях и муках Христа в пустыне можно воспринимать как его «внутренний монолог», переходящий временами в прямые обращения к Богу. Все обстоятельства пребывания его в пустыне – долгий голод, видения и болезненные галлюцинации, вызванные крайним истощением и столь же крайней экзальтированностью духа, – способствуют именно такому, чисто читательскому восприятию. Христос в пустыне изображается евангелистами по преимуществу как человек, почти обыкновенное земное существо, страдающее, как и любой другой, если бы он попал в сходные обстоятельства. Вот почему в повествовании об Иисусе эти страницы принципиально важны: ведь дальше, после пустыни, Христос все более и более выявляет свою божественную сущность, он становится человеком Богом, сыном Бога. Но у него – на протяжении всех евангелий – навсегда сохранились дорогие для всякого верующего и очень ценные для всех читающих евангелия обе сущности: земная и божественная.
Человеку, по самому духу христианского учения, свойственна именно двойственность: земное начало и – небесное, возвышенное, божественное. Обе стороны постоянно борются в нем, и все, в конце концов, зависит от того, что именно побеждает.
Чем искушает сатана страдающего Иисуса? Он говорит ему: если ты действительно сын божий, то преврати камни, валяющиеся возле тебя, в хлебы и тем самым укрепи свою плоть. Но Христос отвечает словами, ставшими затем известными всему миру:
«Не хлебом одним будет жить человек» (Матф. 4: 4).
Затем сатана неожиданно переносит его на портик высокого храма – по-видимому, в Иерусалиме, как представляется галлюцинирующему от голода Христу, – и говорит: «…если Ты Сын Божий, бросься вниз; ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею» (Матф. 4: 6).
И снова Иисус отвечает словами, известными с тех пор как одна из его заповедей:
«Не искушай Господа Бога твоего» (Матф. 4: 7).
И, наконец, третье искушение: сатана, введя Иисуса на высокую гору, показал ему множество окрестных и дальних земных царств, предлагая господствовать над ними всеми.
«…все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне.
Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана; ибо написано: «Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи» (Матф. 4: 9, 10).
Кстати, очень небезынтересно отметить, что в беседе с сатаной, или, может быть, вернее сказать, во внутреннем разговоре с самим собой, Христос каждый раз отвечает своему «оппоненту» не собственными словами, а прямыми цитатами из Второзакония, то есть из той книги Моисеевых времен, которая, как мы помним, сложилась во времена странствия евреев по пустыне, когда они двигались в сторону земли обетованной. Это еще раз говорит, что Новый завет органично выходит из Ветхого и что Иисус Христос в самом начале своей деятельности опирался и на Моисеева Пятикнижие, и на другие книги Ветхого завета. Но он каждый раз брал из них наиболее человечные, гуманистические идеи и ни разу не замкнулся в рамках национальной исключительности. Все его проповеди носили, в отличие от Ветхого завета, общечеловеческий характер, они, как будет сказано дальше и Христом и апостолами, предназначались и иудею и эллину, то есть людям всех национальностей и всех сословий. Эта чрезвычайна важная, основополагающая черта всего учения Иисуса Христа, отраженная в евангелиях настойчива и целеустремленна.
Сатана искушает Иисуса
Он пробыл в пустыне, как того требовал обычай, сорок дней и сорок ночей.
Иисусу было в то время тридцать лет. Он считал себя сыном Бога и был готов претерпеть любые муки, чтобы в дальнейшем, по исходе из пустыни, исполнить свой долг Мессии.
В пустыню его напутствовал Иоанн Креститель, названный также впоследствии Предтечей, поскольку его учение как бы предваряло будущие проповеди Христа.
Позади остался родной дом, отец и мать, братья и сестры. Вряд ли он сказал им, уходя, куда и зачем отправляется. Ведь и впоследствии Христос станет проповедовать: «Оставь отца и мать свою… иди за мной». Его экзальтированную натуру пронизывало ощущение необычайности своего происхождения и своей божественной миссии. Впрочем, не так ли было и с некоторыми другими основоположниками великих религий, революционных учений или грандиозных исторических свершений?
Пребывание Иисуса Христа в пустыне толкуют по-разному, вернее, двояко. Одни считают, что евангелия рассказывают о борьбе его с искушениями сатаны, который прельщает отшельника, находящегося на краю гибельного изнеможения, красотами и прелестями земной жизни. Другие склонны видеть в рассказах евангелистов о муках голодной плоти, поддерживаемой исключительно духом, внутреннюю душевную борьбу. Если согласиться со второй точкой зрения (скрытая душевная борьба), то тогда почти весь евангельский рассказ об искушениях и муках Христа в пустыне можно воспринимать как его «внутренний монолог», переходящий временами в прямые обращения к Богу. Все обстоятельства пребывания его в пустыне – долгий голод, видения и болезненные галлюцинации, вызванные крайним истощением и столь же крайней экзальтированностью духа, – способствуют именно такому, чисто читательскому восприятию. Христос в пустыне изображается евангелистами по преимуществу как человек, почти обыкновенное земное существо, страдающее, как и любой другой, если бы он попал в сходные обстоятельства. Вот почему в повествовании об Иисусе эти страницы принципиально важны: ведь дальше, после пустыни, Христос все более и более выявляет свою божественную сущность, он становится человеком Богом, сыном Бога. Но у него – на протяжении всех евангелий – навсегда сохранились дорогие для всякого верующего и очень ценные для всех читающих евангелия обе сущности: земная и божественная.
Человеку, по самому духу христианского учения, свойственна именно двойственность: земное начало и – небесное, возвышенное, божественное. Обе стороны постоянно борются в нем, и все, в конце концов, зависит от того, что именно побеждает.
Чем искушает сатана страдающего Иисуса? Он говорит ему: если ты действительно сын божий, то преврати камни, валяющиеся возле тебя, в хлебы и тем самым укрепи свою плоть. Но Христос отвечает словами, ставшими затем известными всему миру:
«Не хлебом одним будет жить человек» (Матф. 4: 4).
Затем сатана неожиданно переносит его на портик высокого храма – по-видимому, в Иерусалиме, как представляется галлюцинирующему от голода Христу, – и говорит: «…если Ты Сын Божий, бросься вниз; ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею» (Матф. 4: 6).
И снова Иисус отвечает словами, известными с тех пор как одна из его заповедей:
«Не искушай Господа Бога твоего» (Матф. 4: 7).
И, наконец, третье искушение: сатана, введя Иисуса на высокую гору, показал ему множество окрестных и дальних земных царств, предлагая господствовать над ними всеми.
«…все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне.
Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана; ибо написано: «Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи» (Матф. 4: 9, 10).
Кстати, очень небезынтересно отметить, что в беседе с сатаной, или, может быть, вернее сказать, во внутреннем разговоре с самим собой, Христос каждый раз отвечает своему «оппоненту» не собственными словами, а прямыми цитатами из Второзакония, то есть из той книги Моисеевых времен, которая, как мы помним, сложилась во времена странствия евреев по пустыне, когда они двигались в сторону земли обетованной. Это еще раз говорит, что Новый завет органично выходит из Ветхого и что Иисус Христос в самом начале своей деятельности опирался и на Моисеева Пятикнижие, и на другие книги Ветхого завета. Но он каждый раз брал из них наиболее человечные, гуманистические идеи и ни разу не замкнулся в рамках национальной исключительности. Все его проповеди носили, в отличие от Ветхого завета, общечеловеческий характер, они, как будет сказано дальше и Христом и апостолами, предназначались и иудею и эллину, то есть людям всех национальностей и всех сословий. Эта чрезвычайна важная, основополагающая черта всего учения Иисуса Христа, отраженная в евангелиях настойчива и целеустремленна.
ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ И САЛОМЕЯ.
Выйдя из пустыни, когда, наконец минули сорок дней и ночей поста, молитвы и искушений, Иисус, к великому огорчению своему, узнал, что его Учитель и Предтеча Иоанн заточен в темницу.
Непосредственной причиной всего бедствия, случившегося с Иоанном, была его необычайная популярность. Иисус, удалившийся в пустыню сразу после крещения, был тогда еще никому не ведом; все знали одного лишь Иоанна, и толпы паломников, шедших к тому месту у Иордана, где он обычно появлялся, становились все многолюдней. Мудрость Иоанна, как и слухи о его пророческом даре, вскоре дошли до Ирода Антипы – сына того Ирода, что прославился необыкновенными жестокостями, в том числе и избиением младенцев. О личности Ирода Антипы известно немного, но вполне возможно, что ему были свойственны минуты покаяния и чувства вины, которые он хотел утолить в беседах с мудрым Иоанном. Он, в частности, не мог не чувствовать за собой и совершенно определенного греха, так как отобрал у собственного брата его жену Иродиаду. Подобный поступок многие признавали за грех кровосмешения.
Прямой и неподкупный Иоанн, явившись во дворец Ирода Антипы, начал с грозного обличения его в незаконном и богопротивном супружестве с Иродиадой. Предполагается, что именно от Иоанна Крестителя Ирод впервые услышал и о Христе. Находясь уже в темнице, он продолжал говорить о Христе как продолжателе своего дела.
Между тем Иродиада, раздраженная обличениями Иоанна, постоянно требовала от своего нового мужа казни неподкупного пророка, обличения которого были хорошо известны и, конечно, вредили ей в глазах двора и. подданных. Ирод же медлил – что-то постоянно удерживало его от решительного шага. Не забудем, что пророки еще с древних времен пользовались неписаными правами свободных выступлений как люди, отмеченные милостью небес.
Но удобный случай для мстительной Иродиады все же подвернулся. Однажды был устроен большой пир. Иродиада, испросив разрешения, привела на него, чтобы показать гостям, свою дочь от прежнего мужа Антипатра Саломею, славившуюся не только красотой, но и необыкновенным искусством танца.
Восхищенный пляской Саломеи, разгоряченный вином и криками восторга всех собравшихся, Ирод неожиданно для всех клятвенно пообещал Саломее даровать ей все, чего бы она ни попросила, пусть даже половину царства. Саломея, подученная матерью, потребовала, чтобы ей тотчас же доставили из крепости Махеронт, где содержался Иоанн, его голову на золотом блюде. Ирод был искренне опечален, он никак не ожидал от столь прелестного существа, каким была юная красавица Саломея, столь кровавой дани. Но делать было нечего – ведь он клятвенно при всех обещал вознаградить необыкновенную танцовщицу любым подарком.
И вот Саломея, приняв золотое блюдо с окровавленной головой Иоанна из рук слуги, торжественно поднесла его своей матери Иродиаде, а та проколола вывалившийся изо рта Иоанна язык золотой булавкой.
Остается добавить, что и Ирод Антипа, и его жена Иродиада кончили свою жизнь в нужде и безвестности в результате дворцового переворота, устроенного братом Иродиады Агриппой, они были изгнаны в ссылку без малейших средств к существованию.
Непосредственной причиной всего бедствия, случившегося с Иоанном, была его необычайная популярность. Иисус, удалившийся в пустыню сразу после крещения, был тогда еще никому не ведом; все знали одного лишь Иоанна, и толпы паломников, шедших к тому месту у Иордана, где он обычно появлялся, становились все многолюдней. Мудрость Иоанна, как и слухи о его пророческом даре, вскоре дошли до Ирода Антипы – сына того Ирода, что прославился необыкновенными жестокостями, в том числе и избиением младенцев. О личности Ирода Антипы известно немного, но вполне возможно, что ему были свойственны минуты покаяния и чувства вины, которые он хотел утолить в беседах с мудрым Иоанном. Он, в частности, не мог не чувствовать за собой и совершенно определенного греха, так как отобрал у собственного брата его жену Иродиаду. Подобный поступок многие признавали за грех кровосмешения.
Прямой и неподкупный Иоанн, явившись во дворец Ирода Антипы, начал с грозного обличения его в незаконном и богопротивном супружестве с Иродиадой. Предполагается, что именно от Иоанна Крестителя Ирод впервые услышал и о Христе. Находясь уже в темнице, он продолжал говорить о Христе как продолжателе своего дела.
Между тем Иродиада, раздраженная обличениями Иоанна, постоянно требовала от своего нового мужа казни неподкупного пророка, обличения которого были хорошо известны и, конечно, вредили ей в глазах двора и. подданных. Ирод же медлил – что-то постоянно удерживало его от решительного шага. Не забудем, что пророки еще с древних времен пользовались неписаными правами свободных выступлений как люди, отмеченные милостью небес.
Но удобный случай для мстительной Иродиады все же подвернулся. Однажды был устроен большой пир. Иродиада, испросив разрешения, привела на него, чтобы показать гостям, свою дочь от прежнего мужа Антипатра Саломею, славившуюся не только красотой, но и необыкновенным искусством танца.
Восхищенный пляской Саломеи, разгоряченный вином и криками восторга всех собравшихся, Ирод неожиданно для всех клятвенно пообещал Саломее даровать ей все, чего бы она ни попросила, пусть даже половину царства. Саломея, подученная матерью, потребовала, чтобы ей тотчас же доставили из крепости Махеронт, где содержался Иоанн, его голову на золотом блюде. Ирод был искренне опечален, он никак не ожидал от столь прелестного существа, каким была юная красавица Саломея, столь кровавой дани. Но делать было нечего – ведь он клятвенно при всех обещал вознаградить необыкновенную танцовщицу любым подарком.
И вот Саломея, приняв золотое блюдо с окровавленной головой Иоанна из рук слуги, торжественно поднесла его своей матери Иродиаде, а та проколола вывалившийся изо рта Иоанна язык золотой булавкой.
Остается добавить, что и Ирод Антипа, и его жена Иродиада кончили свою жизнь в нужде и безвестности в результате дворцового переворота, устроенного братом Иродиады Агриппой, они были изгнаны в ссылку без малейших средств к существованию.
БРАК В КАНЕ ГАЛИЛЕЙСКОЙ.
Выйдя из пустыни и не имея, как уже сказано, никакой известности, Иисус между тем быстро нашел двух учеников, ставших его верными последователями и первыми апостолами. Можно сказать, что они как бы достались ему от Иоанна Крестителя, поскольку именно он повелел Андрею и Симону следовать за Христом. Иисус, судя по некоторым деталям, излагаемым евангелистом Матфеем, ничего не знал о таком повелении, но вышло так, что, проходя по берегу Галилейского озера, по тропинке, огибающей мыс Гаттин и выходящей затем на дорогу к Капернауму, он заметил двух рыбаков. Что-то подсказало ему остановиться, чтобы посмотреть, как они вытягивают в лодку тяжелую сеть с бьющейся в ней рыбой. Оказалось, то были два брата – Андрей и Симон. Он их не знал, но им-то, со слов Иоанна Крестителя, было хорошо известно, что подошедший к ним странник и есть тот самый Иисус, за которым и надлежало им следовать. Внутренне братья были подготовлены к такому служению. Этим и объясняется, почему на слова Христа:
«…идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Матф. 4: 19) – они тотчас встали, оставили свои сети и последовали за ним.
Поскольку Андрей оказался первым, к кому обратился Христос, глядя, как они вытаскивают сети, то с тех пор он вошел в историю христианства под именем Андрея Первозванного.
Следуя дальше по берегу озера и уже приближаясь к Капернауму, они встретили еще двух братьев – Иакова и Иоанна, которые тоже – вместе со своим отцом Зеведеем – тащили сеть. И эти братья, оставив отца, ушли вместе с Иисусом, Андреем и Симоном. Так их стало пятеро.
Они стали путешествовать по Галилее, всюду проповедуя то, что слышали от Иоанна, но Иисус каждый раз в своих проповедях развивал Иоанновы слова применительно к каждому отдельному случаю, местности или событию. Его проповеди, имея общий смысл, всегда отталкивались от конкретного случая, что, по-видимому, вместе с заразительностью речи придавало им большую убедительность, особенно в глазах простого люда, не всегда разбиравшегося в сложных речесплетениях фарисеев, затейливо и отвлеченно толковавших Моисеевы наставления в своих синагогах.
Иисус и его ученики не пренебрегали синагогами, хотя чаще всего предпочитали собирать вокруг себя слушателей на свежем воздухе – на площадях, улицах и даже на базарах. Его апостолы – Андрей, Симон, Иаков и Иоанн – были, скорее всего, людьми малограмотными, простыми рыбаками; по-настоящему образованным среди них был лишь Иисус, но и его образованность, по-видимому, нельзя преувеличивать, помня, что он вышел из захолустного Назарета, не славившегося ни культурой, ни ученостью. Своего образования Иисус достиг собственным самостоятельным трудом: недаром двенадцатилетним мальчиком он, как мы помним, удивил иерусалимских раввинов званием священных текстов. Хорошо зная Писание, он, следовательно, обладал и необходимым культурно-историческим и философским багажом. Мы неоднократно увидим, знакомясь с дальнейшей жизнью Христа, что он постоянно использовал Ветхий завет, но брал из него, главным образом, общечеловеческое содержание. Его революционная роль состояла именно в том, что он вышел за ограниченные и жестокие пределы Моисеевых законов, став на защиту человечности в человеке, а среди всех сословий предпочтя наибеднейшее.
Слава Иисуса и его учеников множилась. Судя по евангелиям, люди шли к нему не только послушать проповедь, предрекавшую будущее равенство людей, воздаяние бедным и т. д., но и за исцелением от болезней.
В один из дней пришли они в Кану, маленький городок в полутора часах ходьбы от Назарета. Иисус знал, что его мать находилась уже там, будучи приглашенной на свадьбу. Возможно, впрочем, что Иисус с учениками побывали сначала в Назарете и приглашение получила не только его мать, но и он сам со своими учениками. Но они пришли в Кану намного позже матери, когда свадьба, обычно продолжавшаяся, по еврейским обычаям, семь дней, уже давно перешла свой зенит. Этим, конечно, и объясняются первые же слова Марии, обращенные к Иисусу: «Вина нет у них».
Иисус на эти слова ответил загадочно: «Еще не пришел час Мой».
По-видимому, мать Иисуса, а скорее всего, и все остальные гости были уже наслышаны о его чудесах и проповедях.
Странные слова Иисуса, судя по тексту евангелиста Иоанна, никого не удивили – они, скорее, вызвали любопытство.
«Матерь Его сказала служителям: что скажет Он вам, то сделайте.
Было же тут шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения Иудейского, вмещавших по две или по три меры (Мера – 4 ведра. В шести сосудах-водоносах, стоявших во дворе, находилось до 60 ведер воды.).
Иисус говорит им: наполните сосуды водою. И наполнили их до верха.
И говорит им: теперь почерпните и несите к распорядителю пира. И понесли.
Когда же распорядитель отведал воды, сделавшейся вином, – а он не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду, – тогда распорядитель зовет жениха.
И говорит ему: всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее; а ты хорошее вино сберег доселе.
Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою; и уверовали в Него ученики Его» (Иоан. 2:5-11).
Эпизод в Кане Галилейской много раз комментировался и библеистами и, в особенности, богословами. Ведь в нем есть, по крайней мере, два знаменательных момента. Читатели не могли, например, не заметить, с какой видимой неохотой собирается Христос совершить свое чудо по превращению воды в вино. Обратим снова внимание на начало этой небольшой сценки. Мать говорит Иисусу: «Вина у них нет». А Иисус ей отвечает: «Что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой». По-видимому, Мария уже слышала, что знаменитый Иоанн Креститель предрекал ее сыну будущность чудотворца. Но Иисус явно не хочет свершать именно чудес: он даже обращается к ней полуофициально, полуторжественно, но отчасти – в данной ситуации – и отчужденно: «жено», что значит «жена», или «женщина». Христос всегда требовал от своих учеников и от слушателей веры самой по себе, без всяких видимых и, так сказать, материальных и грубых ее доказательств. Он предпочитал доказывать свою силу, главным образом, исцелением больных и страждущих: слепых, хромых, бесноватых. И всегда избегал чуда как такового, возможно видя в подобных действиях что-то от фокуса или шарлатанства, то есть рассчитанного на чисто внешний успех. И все же, как видим, хотя и с неохотой, но он совершил чудо с превращением воды, явно пойдя здесь на уступку небогатым хозяевам дома, чувствовавшим неловкость из-за нехватки вина, так как они явно не рассчитывали на приход сына Марии, приведшего с собой несколько учеников.
Рассказ евангелистов о браке в Кане Галилейской интересен также и другим мотивом, прошедшим через все четыре жизнеописания Христа. Дело в том, что Иисус, как мы увидели в этой сценке, не чужд обычным земным радостям. Он не гнушается превратить воду в вино, чтобы пиршественное застолье в небогатой семье, куда он попал, могло завершиться так же празднично, каким оно было вначале, когда вина было еще вдоволь и все гости были довольны.
Эта сторона личности Христа обычно не подчеркивалась, но она, несомненно, отразилась в христианстве, считающем самую жизнь священным даром небес. Даже мрачное и аскетичное средневековье не могло до конца истребить этой празднично-торжествующей ноты прославления жизни и всего сущего на земле: вспомним хотя бы Франциска Ассизского, стоящего в самом начале темных средневековых столетий, – его радостная жаворонковая песнь, преодолев весь ужас инквизиции и духовного террора, невредимой дошла до праздничного и жизнелюбивого Возрождения.
«…идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Матф. 4: 19) – они тотчас встали, оставили свои сети и последовали за ним.
Поскольку Андрей оказался первым, к кому обратился Христос, глядя, как они вытаскивают сети, то с тех пор он вошел в историю христианства под именем Андрея Первозванного.
Иисус Христос и рыбаки
Следуя дальше по берегу озера и уже приближаясь к Капернауму, они встретили еще двух братьев – Иакова и Иоанна, которые тоже – вместе со своим отцом Зеведеем – тащили сеть. И эти братья, оставив отца, ушли вместе с Иисусом, Андреем и Симоном. Так их стало пятеро.
Они стали путешествовать по Галилее, всюду проповедуя то, что слышали от Иоанна, но Иисус каждый раз в своих проповедях развивал Иоанновы слова применительно к каждому отдельному случаю, местности или событию. Его проповеди, имея общий смысл, всегда отталкивались от конкретного случая, что, по-видимому, вместе с заразительностью речи придавало им большую убедительность, особенно в глазах простого люда, не всегда разбиравшегося в сложных речесплетениях фарисеев, затейливо и отвлеченно толковавших Моисеевы наставления в своих синагогах.
Иисус и его ученики не пренебрегали синагогами, хотя чаще всего предпочитали собирать вокруг себя слушателей на свежем воздухе – на площадях, улицах и даже на базарах. Его апостолы – Андрей, Симон, Иаков и Иоанн – были, скорее всего, людьми малограмотными, простыми рыбаками; по-настоящему образованным среди них был лишь Иисус, но и его образованность, по-видимому, нельзя преувеличивать, помня, что он вышел из захолустного Назарета, не славившегося ни культурой, ни ученостью. Своего образования Иисус достиг собственным самостоятельным трудом: недаром двенадцатилетним мальчиком он, как мы помним, удивил иерусалимских раввинов званием священных текстов. Хорошо зная Писание, он, следовательно, обладал и необходимым культурно-историческим и философским багажом. Мы неоднократно увидим, знакомясь с дальнейшей жизнью Христа, что он постоянно использовал Ветхий завет, но брал из него, главным образом, общечеловеческое содержание. Его революционная роль состояла именно в том, что он вышел за ограниченные и жестокие пределы Моисеевых законов, став на защиту человечности в человеке, а среди всех сословий предпочтя наибеднейшее.
Слава Иисуса и его учеников множилась. Судя по евангелиям, люди шли к нему не только послушать проповедь, предрекавшую будущее равенство людей, воздаяние бедным и т. д., но и за исцелением от болезней.
Иисус Христос с учениками в Галилее
«И прошел о Нем слух по всей Сирии; и приводили к Нему всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и Он исцелял их.Увеличивалось и число учеников Иисуса. Сначала появился Филипп, который привел за собой Нафанаила. Интересно, что Нафанаил не сразу поверил Филиппу – ему казалось, что пророка из Назарета, города, пользовавшегося нехорошей славой, просто не может быть.
И следовало за Ним множество народа из Галилеи и Десятиградия (Десятиградие – страна к востоку от Иордана, включавшая в себя десять городов: Дамаск, Филадельфию, Рафапу, Скифополь, Гадару, Иппон, Дион, Пеллу, Геласу и Канафу. Это был союз свободных эллинистических городов, прекративших свое существование в начале II века н. э., когда некоторые из них отошли к Аравии.), и Иерусалима, и Иудеи, и из-за Иордана»
(Матф. 4: 24-25).
В один из дней пришли они в Кану, маленький городок в полутора часах ходьбы от Назарета. Иисус знал, что его мать находилась уже там, будучи приглашенной на свадьбу. Возможно, впрочем, что Иисус с учениками побывали сначала в Назарете и приглашение получила не только его мать, но и он сам со своими учениками. Но они пришли в Кану намного позже матери, когда свадьба, обычно продолжавшаяся, по еврейским обычаям, семь дней, уже давно перешла свой зенит. Этим, конечно, и объясняются первые же слова Марии, обращенные к Иисусу: «Вина нет у них».
Иисус на эти слова ответил загадочно: «Еще не пришел час Мой».
По-видимому, мать Иисуса, а скорее всего, и все остальные гости были уже наслышаны о его чудесах и проповедях.
Странные слова Иисуса, судя по тексту евангелиста Иоанна, никого не удивили – они, скорее, вызвали любопытство.
«Матерь Его сказала служителям: что скажет Он вам, то сделайте.
Было же тут шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения Иудейского, вмещавших по две или по три меры (Мера – 4 ведра. В шести сосудах-водоносах, стоявших во дворе, находилось до 60 ведер воды.).
Иисус говорит им: наполните сосуды водою. И наполнили их до верха.
И говорит им: теперь почерпните и несите к распорядителю пира. И понесли.
Когда же распорядитель отведал воды, сделавшейся вином, – а он не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду, – тогда распорядитель зовет жениха.
И говорит ему: всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее; а ты хорошее вино сберег доселе.
Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою; и уверовали в Него ученики Его» (Иоан. 2:5-11).
Эпизод в Кане Галилейской много раз комментировался и библеистами и, в особенности, богословами. Ведь в нем есть, по крайней мере, два знаменательных момента. Читатели не могли, например, не заметить, с какой видимой неохотой собирается Христос совершить свое чудо по превращению воды в вино. Обратим снова внимание на начало этой небольшой сценки. Мать говорит Иисусу: «Вина у них нет». А Иисус ей отвечает: «Что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой». По-видимому, Мария уже слышала, что знаменитый Иоанн Креститель предрекал ее сыну будущность чудотворца. Но Иисус явно не хочет свершать именно чудес: он даже обращается к ней полуофициально, полуторжественно, но отчасти – в данной ситуации – и отчужденно: «жено», что значит «жена», или «женщина». Христос всегда требовал от своих учеников и от слушателей веры самой по себе, без всяких видимых и, так сказать, материальных и грубых ее доказательств. Он предпочитал доказывать свою силу, главным образом, исцелением больных и страждущих: слепых, хромых, бесноватых. И всегда избегал чуда как такового, возможно видя в подобных действиях что-то от фокуса или шарлатанства, то есть рассчитанного на чисто внешний успех. И все же, как видим, хотя и с неохотой, но он совершил чудо с превращением воды, явно пойдя здесь на уступку небогатым хозяевам дома, чувствовавшим неловкость из-за нехватки вина, так как они явно не рассчитывали на приход сына Марии, приведшего с собой несколько учеников.
Рассказ евангелистов о браке в Кане Галилейской интересен также и другим мотивом, прошедшим через все четыре жизнеописания Христа. Дело в том, что Иисус, как мы увидели в этой сценке, не чужд обычным земным радостям. Он не гнушается превратить воду в вино, чтобы пиршественное застолье в небогатой семье, куда он попал, могло завершиться так же празднично, каким оно было вначале, когда вина было еще вдоволь и все гости были довольны.
Эта сторона личности Христа обычно не подчеркивалась, но она, несомненно, отразилась в христианстве, считающем самую жизнь священным даром небес. Даже мрачное и аскетичное средневековье не могло до конца истребить этой празднично-торжествующей ноты прославления жизни и всего сущего на земле: вспомним хотя бы Франциска Ассизского, стоящего в самом начале темных средневековых столетий, – его радостная жаворонковая песнь, преодолев весь ужас инквизиции и духовного террора, невредимой дошла до праздничного и жизнелюбивого Возрождения.
ИЗГНАНИЕ ТОРГУЮЩИХ ИЗ ХРАМА.
После окончания брачного пиршества в Кане Иисус вместе с матерью, братьями и учениками отправился в Капернаум – небольшой город, местоположение которого до сих пор неизвестно, но предполагается, что он находился все же на западном берегу Тивериадского озера. Предполагается, что мать Иисуса вместе с сыновьями именно в это время переселилась в Капернаум, оставив в Назарете лишь двух своих замужних дочерей – сестер Христа. В Капернауме стал в основном жить и сам Иисус, считавший его, а не Назарет и не Иерусалим «своим городом». Правда, большую часть своей короткой проповеднической жизни, продолжавшейся, как мы знаем, всего около трех лет, Христос провел в скитаниях по стране, побывав едва ли не во всех городах тогдашней Иудеи. Но каждый раз он возвращался в Капернаум. Надо добавить, что трое из его учеников – Петр, Андрей и Иоанн – были родом из этого городка. Жители Капернаума, расположенного, как сказано, на берегу Тивериадского озера, занимались рыболовством. Не исключено, что, направляясь из Каны в Капернаум, ученики Христа надеялись заняться рыболовством, чтобы добыть средства для дальнейших странствий со своим учителем. Филипп и Нафанаил также легко могли найти себе работу на рыбном промысле.