Такое вот оригинальное объяснение в любви – «по приказанию родителей». Отметим, что принцип «стерпится – слюбится» здесь не прошел: Александр с Луизой в супружеской жизни оставались так же далеки друг от друга, как и в первый день их знакомства. Но ничего не попишешь – объяснение состоялось, и с этого момента на юношу и девушку стали смотреть как на жениха и невесту. Для брачной жизни они были совсем юны, и поэтому свадьбу отложили на год. Сестру Луизы – Фредерику, которую отверг Александр, в том же 1792 году отправили домой.
Прошел год, и был назначен день свадьбы. Екатерина II через одну из своих придворных дам «просветила» юного Александра, в чем заключаются его супружеские обязанности, и та даже на практике показала, как это делается. А придворные врачи императрицы доложили ей, что принцесса стала половозрелой. Перед свадьбой состоялся переход Луизы Баденской в православие, в результате которого она получила новое имя. Теперь она стала называться великой княгиней Елизаветой Алексеевной. Свадьба состоялась в сентябре 1793 года, и новобрачные вступили в семейную жизнь. Для них Екатерина II отвела в Зимнем дворце лучшие покои.
Между тем поведение Александра с женой оставляло желать лучшего. Елизавета Алексеевна писала, что «его высочество… показывал много детского». Он вел себя с женой по-мальчишески – трепал за волосы, дергал за уши, дразнил, сердил, то есть поступал как с товарищем по играм. Если Елизавета Алексеевна для своих лет была хорошо образована, то Александр, наоборот, ничего для этого не хотел делать, ленился и даже «книги брать в руки» отказывался. Он считал, что раз его женили – то он уже взрослый человек, а потому дальнейшая учеба ему ни к чему. При этом он «держал себя весьма непристойно своему сану». Эта разница между супругами впоследствии сказалась самым роковым образом.
Шестнадцатилетний парень жаждал любви во всех ее проявлениях, а четырнадцатилетняя супруга могла ответить ему лишь детской «нежностью». И Александр пустился во все тяжкие, благо для бабушкиного двора это проблемы не составляло. Он связался с молодым князем Голицыном, с которым проводил время в кутежах и интимных развлечениях с женщинами. Симпатичный великий князь не знал отказа: он познал объятия и фрейлин двора, и простых цыганок. Побесились они на славу, отдали, так сказать, дань наслаждениям «золотой молодежи». Елизавета Алексеевна чувствовала себя оскорбленной.
Екатерина II подарила молодым Александровский дворец в Царском Селе, где они проводили лето. Елизавета хорошела день ото дня. И тут грянул гром – за ней стал волочиться любовник императрицы Платон Зубов. Прелести Елизаветы Алексеевны произвели на него сильное впечатление, и он усиленно оказывал ей знаки внимания. Это заметил даже недалекий Александр. «Зубов влюблен в мою жену», – сказал он придворным. Чувства фаворита Екатерины II к великой княгине вскоре стали известны всему двору. Это поставило Елизавету Алексеевну в очень трудное положение: быть любезной с Зубовым – значит дать ему повод надеяться на взаимность; быть с ним холодной – значит навлечь на себя гнев императрицы. Зубов, конечно же, не любил Елизавету – его мечтой было как можно скорее затащить ее в постель, чтобы потом похвастаться очередной своей победой. Это все, на что был способен этот мерзавец. И Елизавета нашла выход – она предпочла не замечать проявлений «любви» Платона. В таком двусмысленном положении прошел почти год – Зубов атаковал, а Елизавета якобы ничего не замечала. В конце концов Екатерина II обратила внимание на «неприличное ухаживание» своего любовника за Елизаветой и устроила ему изрядную головомойку, после которой Зубов отстал. Великая княгиня вздохнула спокойно.
Александр тоже был уязвлен в самое сердце. Какой-то Платон Зубов, ухаживания которого, конечно, не были приятны юной принцессе, в глазах его жены значил больше, чем собственный 17летний муж! Так наметилась первая трещина в их отношениях.
В 1796 году умерла Екатерина II, строгая, но справедливая, и к власти пришел отец Александра – эксцентричный император Павел I. Первое время он даже благоволил невестке, которая напоминала ему первую жену Наталью Алексеевну (ее тетку). Однако потом Павел I переменил свое отношение к ней, и виной тому стало рождение внучки императора. Когда в мае 1799 года новорожденную Марию статс-дама принесла показать Павлу, тот удивленно воскликнул: «Сударыня, полагаете ли вы, что у блондина мужа и блондинки жены может быть ребенок брюнет?» Статс-дама смешалась и смогла только вымолвить: «Государь, Бог всемогущ». Ага, Бога тут еще не хватало! Якобы он сотворил Елизавете младенца. На Бога можно валить все что попало, но не до такой же степени! Прямо непорочное зачатие какое-то! А чисто земные обстоятельства были таковы – среди придворных давно ходили слухи, что в Елизавету Алексеевну влюблен поляк Адам Чарторыжский. Придворные кумушки тщательно обсосали эту тему и пришли к выводу, что ребеночек-то от него!
Так началась эта таинственная история о любви Елизаветы Алексеевны и князя Адама. К сожалению, правды в этой истории мы никогда не добьемся. Вопервых, как и всякая замужняя женщина, Елизавета была вынуждена скрывать эту связь. Вовторых, об этом могли рассказать ее дневники, однако их сжег, перечитав, Николай I.
Факты были таковы. После третьего раздела Польши, когда основная часть ее земель вошла в состав Российской империи, Екатерина II решила привлечь родовитых поляков к себе на службу. Чарторыжские были польскими аристократами – отец Адама даже был одно время претендентом на польский трон. В 1795 году братья Адам и Константин Чарторыжские прибыли в Петербург, где им было даровано придворное звание камер-юнкеров. Придворная жизнь позволила им сблизиться с наследником и его женой. Александр и Адам стали закадычными друзьями настолько, что Александр даже предложил своему другу поселиться вместе с ними в Царском Селе. Увидев жену своего друга Елизавету Алексеевну, князь Адам был очарован ею и не скрывал этого. Полагают, что между ними возникла самая настоящая любовная страсть.
История повторилась – в свое время Павел разрешил графу Разумовскому жить в соседних покоях со своей женой Натальей, и что из этого получилось? А получился ребеночек, тоже, кстати, девочка. Вот и Александр повторил ошибку отца – пригласил Чарторыжского погостить в Александровском дворце, а тот наставил ему рога. Нет, нельзя друзей подпускать близко к своим женам, мужики!
Как бы то ни было, а слухи о безнравственном поведении Елизаветы Алексеевны продолжали циркулировать на протяжении ста лет, пока за дело не взялся историк великий князь Николай Михайлович (внук Николая I). Он написал капитальный труд о Елизавете Алексеевне, в котором назвал все это инсинуациями и ложью, приводя мемуары придворных дам той поры. В полемику с ним вступил польский профессор Соломон Ашкенази, отъявленный русофоб. Ему, конечно, было лестно, что рога Александру наставил его земляк. В качестве аргумента он привел мемуары французского посла барона де Баранта. Барон фантазировал, что Александр тяготился своей женой и предложил ей «возвратить друг другу свободу». Они даже подписали на эту тему соглашение, которым Елизавета незамедлительно и воспользовалась, выбрав в качестве любовника Адама Чарторыжского. Александр якобы даже покровительствовал этой связи.
Нелепость этой выдумки очевидна – барон собирал все сплетни, которые ходили по Петербургу среди аристократии, и скрупулезно записывал их. Такая у него была работа. Хотя Александр и был страшным циником, он бы никогда не додумался заключить с женой какое-либо соглашение насчет свободы секса. Нравы были не те. В XVIII веке можно было и без соглашения заниматься любовью с чужими мужчинами, а не только с мужем. Это надо знать.
Сама же Елизавета Алексеевна так однажды высказалась графине Головиной: «Я предпочитаю быть одной, чем ужинать наедине с князем Чарторыжским. Великий князь (Александр) уснул на диване, а я убежала к себе…» В том смысле, что между ними ничего не было. Может, это и так, тем паче что сам князь Адам в своих мемуарах даже не намекнул о своих отношениях с Елизаветой. Вероятно, берег честь дамы, что называется. Но, как говорится, «не пойман – не вор».
Как относился к этому сам Александр – неизвестно, но, судя по дальнейшей его дружбе с Адамом, он не верил в измену жены. А может, ему было все равно: у такого лицемера уж точно «чужая душа – потемки».
Иначе к этому отнесся император Павел I: после рождения внучки с Елизаветой Алексеевной он не разговаривал три месяца, а князя Адама Чарторыжского услал с дипломатической миссией в Сардинское королевство. Прикол Павла I заключался в том, что Сардинии как государства в тот момент уже не существовало – она была захвачена французами, а сардинский король сбежал в Рим.
А что же яблоко раздора – малышка Мария? Она была слабеньким ребенком и через год после своего рождения, в 1800 м, скончалась. Так закончилась эта загадочная любовная история с князем Чарторыжским. Было ли что между ними или не было – тайна сия велика есть, а осадок, как говорится, остался.
Современные беллетристы от истории рассказывают еще об одном увлечении Елизаветы Алексеевны: «Возможно, это обстоятельство (смерть Марии) подтолкнуло великую княгиню к отношениям с графиней В. Н. Головиной, выходящим за пределы чисто женской дружбы. Когда об этом «романе» стало известно Александру Павловичу, он не преминул объясниться с женой». На что они намекают? Что Елизавета Алексеевна была еще и лесбиянкой? Читаем дальше: «Однако история Александра Павловича и его сестры великой княжны Екатерины Павловны получила скандальную известность. Она была моложе старшего брата на одиннадцать лет, но их отношения явно выходили за рамки братских и сестринских». Опять же, что нам пытаются сказать – что Александр спал со своей сестрой? Вступил с ней в кровосмесительную связь? Не может быть – у него и без того женщин хватало. Так же и в отношении Елизаветы, которая якобы была лесбиянкой – она с легкостью могла завести себе очередного любовника-мужчину (что и подтвердилось в дальнейшем). Нравы-то были свободные – XVIII век на дворе как– никак. А впрочем, всякое может быть – история монархов знает еще и не такие примеры.
Потом случилось убийство Павла I, и новым императором в свои 23 года стал Александр I. Смерть отца на время сблизила Александра с женой. Придворный врач, в ту страшную ночь на 12 марта 1801 года, зайдя в покои Александра, застал его с женой, сидевших обнявшись. В первое время своего царствования он не забывал о той поддержке, которою ему оказала Елизавета Алексеевна в тот трудный момент. А потом снова наступило охлаждение – с 1802 года их супружество все больше и больше превращалось в формальность.
Сердцем Александра I завладела Мария Нарышкина. Она была урожденной княжной Святополк-Четвертинской, полькой по национальности. Ее отца убили во время очередного польского восстания за принадлежность к русской партии; Екатерина II забрала девочку в Россию и выдала ее замуж за богатейшего Дмитрия Нарышкина. Он был старше своей невесты лет на двадцать, не меньше.
Впервые Александр увлекся Нарышкиной еще при жизни своего отца. Дело в том, что Павел I приказал своему сыну давать балы в новом, еще необжитом, Михайловском замке. На Масленицу 1801 года он и заприметил на одном из таких балов божественной красоты Марию. Только он начал за ней ухлестывать, как тут появился вездесущий сердцеед Платон Зубов, который принялся соперничать с Александром. И вот оба умника додумались рассказывать друг другу, кто из них первым одержит победу. Через некоторое время Зубов показал Александру записочки, которые ему тайком передала Мария во время полонеза. Александру пришлось отойти в сторону и даже высказать неодобрение ее поступком.
Но вот Александр стал императором, и ловкая полька бросила Зубова и переметнулась к нему. Она стала невенчанной женой Александра I и первой красавицей России. Ее старый муж в петербургском свете получил прозвище «Великий магистр масонской ложи рогоносцев». А. С. Пушкину в 1836 году выписали диплом о принятии его в орден рогоносцев. Так вот магистром этого ордена и был Дмитрий Нарышкин, муж Марии. Он был прекрасно осведомлен о том, что его супруга сожительствует с императором, но не препятствовал этому – себе дороже. Как говорили тогда, «играл роль снисходительного мужа». Злые языки при дворе охаивали старика, «но не было ни одного мужчины, который бы осудил Александра, ибо Нарышкина была божественно хороша и оттого абсолютно неотразима». На самом деле высшее общество государя осуждало, а Елизавету Алексеевну «любили и жалели».
Связь Александра I с Марией Нарышкиной продолжалась около 15 лет. Он поселил ее во дворце рядом со своими апартаментами, окружил небывалой роскошью, появлялся на людях только с ней. У них было трое детей – Зинаида (которая умерла в младенчестве), Софья, скончавшаяся в 17 лет, и Эммануэль. Нахалка даже умудрялась сообщать о каждой своей беременности Елизавете Алексеевне, чем немало ее раздражала и огорчала. Последняя вынуждена была терпеть.
Мария Нарышкина была слишком любвеобильной и экстравагантной женщиной. Она не только изменяла мужу с Александром I, но и императору тоже! Злые языки называли ее «Минервой на час похоти». Считалось, что у Марии с Александром было трое детей, но на самом деле неизвестно, от кого она рожала. Вероятно, она даже сама этого не знала. Высказывалось предположение, что Александр вообще не мог иметь детей. (По крайней мере, ему фатально не везло с детьми – все его отпрыски умерли.) Своему лейб-медику Виллие он однажды заявил: «Господь не любит моих детей».
Прошел год, и был назначен день свадьбы. Екатерина II через одну из своих придворных дам «просветила» юного Александра, в чем заключаются его супружеские обязанности, и та даже на практике показала, как это делается. А придворные врачи императрицы доложили ей, что принцесса стала половозрелой. Перед свадьбой состоялся переход Луизы Баденской в православие, в результате которого она получила новое имя. Теперь она стала называться великой княгиней Елизаветой Алексеевной. Свадьба состоялась в сентябре 1793 года, и новобрачные вступили в семейную жизнь. Для них Екатерина II отвела в Зимнем дворце лучшие покои.
Между тем поведение Александра с женой оставляло желать лучшего. Елизавета Алексеевна писала, что «его высочество… показывал много детского». Он вел себя с женой по-мальчишески – трепал за волосы, дергал за уши, дразнил, сердил, то есть поступал как с товарищем по играм. Если Елизавета Алексеевна для своих лет была хорошо образована, то Александр, наоборот, ничего для этого не хотел делать, ленился и даже «книги брать в руки» отказывался. Он считал, что раз его женили – то он уже взрослый человек, а потому дальнейшая учеба ему ни к чему. При этом он «держал себя весьма непристойно своему сану». Эта разница между супругами впоследствии сказалась самым роковым образом.
Шестнадцатилетний парень жаждал любви во всех ее проявлениях, а четырнадцатилетняя супруга могла ответить ему лишь детской «нежностью». И Александр пустился во все тяжкие, благо для бабушкиного двора это проблемы не составляло. Он связался с молодым князем Голицыном, с которым проводил время в кутежах и интимных развлечениях с женщинами. Симпатичный великий князь не знал отказа: он познал объятия и фрейлин двора, и простых цыганок. Побесились они на славу, отдали, так сказать, дань наслаждениям «золотой молодежи». Елизавета Алексеевна чувствовала себя оскорбленной.
Екатерина II подарила молодым Александровский дворец в Царском Селе, где они проводили лето. Елизавета хорошела день ото дня. И тут грянул гром – за ней стал волочиться любовник императрицы Платон Зубов. Прелести Елизаветы Алексеевны произвели на него сильное впечатление, и он усиленно оказывал ей знаки внимания. Это заметил даже недалекий Александр. «Зубов влюблен в мою жену», – сказал он придворным. Чувства фаворита Екатерины II к великой княгине вскоре стали известны всему двору. Это поставило Елизавету Алексеевну в очень трудное положение: быть любезной с Зубовым – значит дать ему повод надеяться на взаимность; быть с ним холодной – значит навлечь на себя гнев императрицы. Зубов, конечно же, не любил Елизавету – его мечтой было как можно скорее затащить ее в постель, чтобы потом похвастаться очередной своей победой. Это все, на что был способен этот мерзавец. И Елизавета нашла выход – она предпочла не замечать проявлений «любви» Платона. В таком двусмысленном положении прошел почти год – Зубов атаковал, а Елизавета якобы ничего не замечала. В конце концов Екатерина II обратила внимание на «неприличное ухаживание» своего любовника за Елизаветой и устроила ему изрядную головомойку, после которой Зубов отстал. Великая княгиня вздохнула спокойно.
Александр тоже был уязвлен в самое сердце. Какой-то Платон Зубов, ухаживания которого, конечно, не были приятны юной принцессе, в глазах его жены значил больше, чем собственный 17летний муж! Так наметилась первая трещина в их отношениях.
В 1796 году умерла Екатерина II, строгая, но справедливая, и к власти пришел отец Александра – эксцентричный император Павел I. Первое время он даже благоволил невестке, которая напоминала ему первую жену Наталью Алексеевну (ее тетку). Однако потом Павел I переменил свое отношение к ней, и виной тому стало рождение внучки императора. Когда в мае 1799 года новорожденную Марию статс-дама принесла показать Павлу, тот удивленно воскликнул: «Сударыня, полагаете ли вы, что у блондина мужа и блондинки жены может быть ребенок брюнет?» Статс-дама смешалась и смогла только вымолвить: «Государь, Бог всемогущ». Ага, Бога тут еще не хватало! Якобы он сотворил Елизавете младенца. На Бога можно валить все что попало, но не до такой же степени! Прямо непорочное зачатие какое-то! А чисто земные обстоятельства были таковы – среди придворных давно ходили слухи, что в Елизавету Алексеевну влюблен поляк Адам Чарторыжский. Придворные кумушки тщательно обсосали эту тему и пришли к выводу, что ребеночек-то от него!
Так началась эта таинственная история о любви Елизаветы Алексеевны и князя Адама. К сожалению, правды в этой истории мы никогда не добьемся. Вопервых, как и всякая замужняя женщина, Елизавета была вынуждена скрывать эту связь. Вовторых, об этом могли рассказать ее дневники, однако их сжег, перечитав, Николай I.
Факты были таковы. После третьего раздела Польши, когда основная часть ее земель вошла в состав Российской империи, Екатерина II решила привлечь родовитых поляков к себе на службу. Чарторыжские были польскими аристократами – отец Адама даже был одно время претендентом на польский трон. В 1795 году братья Адам и Константин Чарторыжские прибыли в Петербург, где им было даровано придворное звание камер-юнкеров. Придворная жизнь позволила им сблизиться с наследником и его женой. Александр и Адам стали закадычными друзьями настолько, что Александр даже предложил своему другу поселиться вместе с ними в Царском Селе. Увидев жену своего друга Елизавету Алексеевну, князь Адам был очарован ею и не скрывал этого. Полагают, что между ними возникла самая настоящая любовная страсть.
История повторилась – в свое время Павел разрешил графу Разумовскому жить в соседних покоях со своей женой Натальей, и что из этого получилось? А получился ребеночек, тоже, кстати, девочка. Вот и Александр повторил ошибку отца – пригласил Чарторыжского погостить в Александровском дворце, а тот наставил ему рога. Нет, нельзя друзей подпускать близко к своим женам, мужики!
Как бы то ни было, а слухи о безнравственном поведении Елизаветы Алексеевны продолжали циркулировать на протяжении ста лет, пока за дело не взялся историк великий князь Николай Михайлович (внук Николая I). Он написал капитальный труд о Елизавете Алексеевне, в котором назвал все это инсинуациями и ложью, приводя мемуары придворных дам той поры. В полемику с ним вступил польский профессор Соломон Ашкенази, отъявленный русофоб. Ему, конечно, было лестно, что рога Александру наставил его земляк. В качестве аргумента он привел мемуары французского посла барона де Баранта. Барон фантазировал, что Александр тяготился своей женой и предложил ей «возвратить друг другу свободу». Они даже подписали на эту тему соглашение, которым Елизавета незамедлительно и воспользовалась, выбрав в качестве любовника Адама Чарторыжского. Александр якобы даже покровительствовал этой связи.
Нелепость этой выдумки очевидна – барон собирал все сплетни, которые ходили по Петербургу среди аристократии, и скрупулезно записывал их. Такая у него была работа. Хотя Александр и был страшным циником, он бы никогда не додумался заключить с женой какое-либо соглашение насчет свободы секса. Нравы были не те. В XVIII веке можно было и без соглашения заниматься любовью с чужими мужчинами, а не только с мужем. Это надо знать.
Сама же Елизавета Алексеевна так однажды высказалась графине Головиной: «Я предпочитаю быть одной, чем ужинать наедине с князем Чарторыжским. Великий князь (Александр) уснул на диване, а я убежала к себе…» В том смысле, что между ними ничего не было. Может, это и так, тем паче что сам князь Адам в своих мемуарах даже не намекнул о своих отношениях с Елизаветой. Вероятно, берег честь дамы, что называется. Но, как говорится, «не пойман – не вор».
Как относился к этому сам Александр – неизвестно, но, судя по дальнейшей его дружбе с Адамом, он не верил в измену жены. А может, ему было все равно: у такого лицемера уж точно «чужая душа – потемки».
Иначе к этому отнесся император Павел I: после рождения внучки с Елизаветой Алексеевной он не разговаривал три месяца, а князя Адама Чарторыжского услал с дипломатической миссией в Сардинское королевство. Прикол Павла I заключался в том, что Сардинии как государства в тот момент уже не существовало – она была захвачена французами, а сардинский король сбежал в Рим.
А что же яблоко раздора – малышка Мария? Она была слабеньким ребенком и через год после своего рождения, в 1800 м, скончалась. Так закончилась эта загадочная любовная история с князем Чарторыжским. Было ли что между ними или не было – тайна сия велика есть, а осадок, как говорится, остался.
Современные беллетристы от истории рассказывают еще об одном увлечении Елизаветы Алексеевны: «Возможно, это обстоятельство (смерть Марии) подтолкнуло великую княгиню к отношениям с графиней В. Н. Головиной, выходящим за пределы чисто женской дружбы. Когда об этом «романе» стало известно Александру Павловичу, он не преминул объясниться с женой». На что они намекают? Что Елизавета Алексеевна была еще и лесбиянкой? Читаем дальше: «Однако история Александра Павловича и его сестры великой княжны Екатерины Павловны получила скандальную известность. Она была моложе старшего брата на одиннадцать лет, но их отношения явно выходили за рамки братских и сестринских». Опять же, что нам пытаются сказать – что Александр спал со своей сестрой? Вступил с ней в кровосмесительную связь? Не может быть – у него и без того женщин хватало. Так же и в отношении Елизаветы, которая якобы была лесбиянкой – она с легкостью могла завести себе очередного любовника-мужчину (что и подтвердилось в дальнейшем). Нравы-то были свободные – XVIII век на дворе как– никак. А впрочем, всякое может быть – история монархов знает еще и не такие примеры.
Потом случилось убийство Павла I, и новым императором в свои 23 года стал Александр I. Смерть отца на время сблизила Александра с женой. Придворный врач, в ту страшную ночь на 12 марта 1801 года, зайдя в покои Александра, застал его с женой, сидевших обнявшись. В первое время своего царствования он не забывал о той поддержке, которою ему оказала Елизавета Алексеевна в тот трудный момент. А потом снова наступило охлаждение – с 1802 года их супружество все больше и больше превращалось в формальность.
Сердцем Александра I завладела Мария Нарышкина. Она была урожденной княжной Святополк-Четвертинской, полькой по национальности. Ее отца убили во время очередного польского восстания за принадлежность к русской партии; Екатерина II забрала девочку в Россию и выдала ее замуж за богатейшего Дмитрия Нарышкина. Он был старше своей невесты лет на двадцать, не меньше.
Впервые Александр увлекся Нарышкиной еще при жизни своего отца. Дело в том, что Павел I приказал своему сыну давать балы в новом, еще необжитом, Михайловском замке. На Масленицу 1801 года он и заприметил на одном из таких балов божественной красоты Марию. Только он начал за ней ухлестывать, как тут появился вездесущий сердцеед Платон Зубов, который принялся соперничать с Александром. И вот оба умника додумались рассказывать друг другу, кто из них первым одержит победу. Через некоторое время Зубов показал Александру записочки, которые ему тайком передала Мария во время полонеза. Александру пришлось отойти в сторону и даже высказать неодобрение ее поступком.
Но вот Александр стал императором, и ловкая полька бросила Зубова и переметнулась к нему. Она стала невенчанной женой Александра I и первой красавицей России. Ее старый муж в петербургском свете получил прозвище «Великий магистр масонской ложи рогоносцев». А. С. Пушкину в 1836 году выписали диплом о принятии его в орден рогоносцев. Так вот магистром этого ордена и был Дмитрий Нарышкин, муж Марии. Он был прекрасно осведомлен о том, что его супруга сожительствует с императором, но не препятствовал этому – себе дороже. Как говорили тогда, «играл роль снисходительного мужа». Злые языки при дворе охаивали старика, «но не было ни одного мужчины, который бы осудил Александра, ибо Нарышкина была божественно хороша и оттого абсолютно неотразима». На самом деле высшее общество государя осуждало, а Елизавету Алексеевну «любили и жалели».
Связь Александра I с Марией Нарышкиной продолжалась около 15 лет. Он поселил ее во дворце рядом со своими апартаментами, окружил небывалой роскошью, появлялся на людях только с ней. У них было трое детей – Зинаида (которая умерла в младенчестве), Софья, скончавшаяся в 17 лет, и Эммануэль. Нахалка даже умудрялась сообщать о каждой своей беременности Елизавете Алексеевне, чем немало ее раздражала и огорчала. Последняя вынуждена была терпеть.
Мария Нарышкина была слишком любвеобильной и экстравагантной женщиной. Она не только изменяла мужу с Александром I, но и императору тоже! Злые языки называли ее «Минервой на час похоти». Считалось, что у Марии с Александром было трое детей, но на самом деле неизвестно, от кого она рожала. Вероятно, она даже сама этого не знала. Высказывалось предположение, что Александр вообще не мог иметь детей. (По крайней мере, ему фатально не везло с детьми – все его отпрыски умерли.) Своему лейб-медику Виллие он однажды заявил: «Господь не любит моих детей».
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента