Пендлтон Дон. Осада Сан-Диего

   — Вполне вероятно, — буркнул Браддок. — Ты показывал фотографии девушке?
   — Конечно. Она не смогла опознать ночного гостя. Говорит: "Возможно, это тот самый человек". И все время вспоминает о его глазах.
   Браддок вздохнул.
   — Черт побери, — тихо произнес он.
   — Значит ли это, что бандит века находится в Сан-Диего?
   — Сначала ты должен мне кое-что объяснить. Утверждает ли племянница Винтерса, что тот человек находился в доме во время трагедии? Что он мог там находиться в момент смерти генерала?
   — Нет, — ответил Татум. — На основании ее показаний такого вывода сделать нельзя. Девушка, кажется, убеждена, что Винтерс на самом деле застрелился. Она что-то говорила о депрессии, которую с некоторых пор переживал генерал, и дала понять, что такая развязка не явилась для нее неожиданностью. Судя по всему, генерал был очень озабочен в последнее время.
   — Может быть, он знал, что Болан идет по его следу, — предположил Браддок. — Устраивает как рабочая гипотеза?
   — Вполне, — ответил полицейский из Сан-Диего. — Я кое-что слышал по поводу «Винко». Федеральные власти даже начали расследование, но оно не дало результатов.
   — Ты говоришь, собаки были в полном порядке, когда твои ребята прибыли на место?
   — Да. На мой взгляд даже чересчур активны. Скажи-ка, Тим, мог ли Болан влезть наверх по отвесной скале высотой метров тридцать?
   — Он же не муха, которая ползает по потолку, — рассеянно ответил Браддок. — Ты обследовал собак?
   — А зачем?
   — Чтобы узнать, не накачали ли их наркотиками.
   В разговоре наступила тягостная пауза, в трубке слышалось потрескивание помех и шипение телефонной междугородной линии.
   — Нет, — смущенно признался наконец Татум. — Но я сейчас же отправлю туда специалиста.
   — Скорей всего, именно так он и сделал, — заявил Браддок. — Если здесь замешан Болан, то он, прежде всего, провел основательную разведку и пришел на место, зная, что собаки очень опасны. Ты... Ты знаешь об отношениях между Боланом и Винтерсом?
   На линии снова воцарилось молчание.
   — Каких отношениях?
   — Когда Болан куролесил у нас, — объяснил Браддок, — мы завели на него целое досье. В ходе расследования я сам говорил с Винтерсом. Он был командиром Болана во Вьетнаме.
   Молчание становилось все более продолжительным и напряженным.
   — Ты мне никогда об этом не говорил, Тим, — в голосе Татума явственно звучал упрек.
   — Мне очень жаль, но у меня не было времени соблюдать правила хорошего тона. В то время мы еще не знали, что Винтерс поддерживал отношения с Боланом. Я только интересовался прошлым сержанта. Встретившись с Винтерсом в одном из клубов Дель Map, мы выпили по стаканчику, и генерал рассказал мне все, что он знал о Болане. Я поблагодарил его и ушел. Ты же помнишь, что у нас творилось в то время — бои шли, как на фронте.
   — Ну да, — кислым голосом протянул Джон Татум. — А теперь то же самое начинается у меня.
   — Возможно, но ты не горячись, Джон. У меня сложилось впечатление, что Винтерс рассказал далеко не все. Он дал мне лишь общее представление об интересовавшей меня проблеме. Позже я узнал, что, несмотря на различие в звании, его связывали с Боланом очень тесные узы.
   Полицейский из Сан-Диего устало вздохнул.
   — Хорошо. Если не возражаешь, я воспользуюсь твоими промахами. Если бы тебе довелось все начать сначала, как бы ты поступил?
   — Точно так же, с одним лишь нюансом: я бы активнее навалился на мафию. Советую тебе поступить именно так. Выдумай любой предлог, чтобы засадить мафиози за решетку. И держи их там до тех пор, пока Болану не надоест ждать и он не уйдет.
   — Это признак слабости.
   — Да, если угодно. Но вспомни: Болан никогда подолгу не задерживается на одном месте. Его тактика заключается в молниеносной атаке и таком же быстром исчезновении. Некоторое время он отсиживается в надежном месте, а потом снова наносит удар.
   — Тим, но ты же знаешь, что я не могу держать этих парней в тюрьме до бесконечности. Как только они окажутся за решеткой, мне на голову сразу же сядут их адвокаты с ворохом всяких бумаг.
   — Конечно. Тогда ты их отпускаешь, а потом сразу же сажаешь, не давая им дойти до своих машин. За что — не знаю, ну хотя бы за то, что кто-то плюнул на тротуар. За все, что угодно. И так продолжаешь до тех пор, пока...
   — Да, я знаю эти фокусы, — горько произнес Татум.
   — Не знаю, что и сказать тебе, Джон...
   — Во всяком случае ты мне сказал как раз то, чего я не ожидал от тебя услышать.
   — Может быть, показания племянницы Винтерса еще более запутаны, чем тебе представляется. Ну а пока скажу только, что на Болана это не похоже. Обычно он очень четко заявляет о своем присутствии.
   — Увы!
   Третий властный голос вмешался в их разговор.
   — Капитан Браддок, с вами говорит Ларсон.
   — Слушаю вас, — ответил Браддок начальнику Татума.
   — Я тут сижу рядом с Джоном. Извините, что я не сразу дал понять о своем присутствии при вашем разговоре. Мне хотелось, чтобы вы говорили более откровенно. Зато теперь я вмешиваюсь в беседу вполне официально. Вы лучше всех знаете Болана и его похождения на западном побережье. Меня интересует ваше мнение: Болан находится в Сан-Диего?
   Браддок вздохнул.
   — Думаю, ответ будет положительным. Интуиция подсказывает мне, что Палач снова посетил наши края. И очень скоро он даст о себе знать.
   — Ну вот, хоть что-то проясняется. Я буду разговаривать с вашим начальством, Тим, и не хочу, чтобы результаты моей беседы стали для вас полной неожиданностью. Я намерен просить лос-анджелесское управление прикомандировать вас к нам в качестве советника.
   Браддок уже начал привыкать к таким командировкам. Он едва успел распаковать чемоданы после возвращения из Бостона, где благодаря Болану провел весьма суматошную и напряженную неделю.
   — Сожалею, сэр, но я буду вынужден отказаться, — со вздохом ответил Браддок начальнику полиции Сан-Диего. — У меня здесь скопилось слишком много работы. Думаю, мы сможем направить к вам другого человека, который знает Болана даже лучше, чем я.
   — Ну что ж, капитан, если вы не хотите, я не буду настаивать. Вы не измените своего решения?
   — Мне очень жаль, сэр. Нет. К тому же мой начальник не отпустил бы меня, даже если бы я изъявил желание приехать к вам. Но если вы обратитесь с официальным рапортом, то я гарантирую, что к вам приедет очень толковый полицейский.
   — Рассчитываю на вас, капитан.
   — Спасибо, Тим, — добавил Татум.
   — Все будет в порядке, — ответил Браддок и положил трубку.
   Он тут же нажал на клавишу переговорного устройства и вызвал секретаршу.
   — Найдите мне сержанта Лайонса, Карла Лайонса. Он работает в отделе по борьбе с организованной преступностью. Скажите ему, чтобы захватил зубную щетку и через час был у меня. А затем устройте мне пятиминутную аудиенцию у шефа. Это очень срочно. И еще: на нашей встрече должен присутствовать капитан Майра из отдела по борьбе с организованной преступностью.
   — Пахнет жареным, — прокомментировала секретарша.
   — Вы хотите сказать — паленым. Кстати, передайте сержанту Лайонсу, что речь идет об операции «Тяжелый случай».
   — Я думала, что она уже закончена.
   — Нет еще, — проворчал Браддок. — Операция «Тяжелый случай» в самом разгаре... В Сан-Диего.
   Слава Богу, что ему больше не придется самому выступать против Мака Болана.

Глава 7

   Они должны были поднять якорь в 7.00, но стрелки часов уже перевалили за восемь, а команда к отплытию так и не поступила. И если выход в море не состоится, то, черт возьми, почему нельзя было предупредить об этом заранее?
   «Черепаха» Джин Тарантини раздраженно ходил взад и вперед по безукоризненно чистой палубе мостика, проклиная в душе тот неожиданный оборот, который приняли последние события. Что за банда ублюдков!
   Иногда ему опять хотелось вернуться на флот. В принципе, если подумать, разница была небольшая. Такие же засранцы отдают приказы и ждут, что ты вытянешься перед ними в струнку, если вдруг у них вырвется заблудившийся пук.
   Пусть Тони «Опасность» сам правит своей чертовой посудиной!
   Тарантини нагнулся к переговорной трубе, чтобы связаться с машинным отделением, и громко посвистел, привлекая внимание экипажа.
   — Эй вы, моряки с разбитого корыта! Адмирал не соизволил пожаловать к нам, и я думаю, сегодня он не почтит нас своим присутствием. Остановите машины... Нет, подождите... Приказ отменяется. Адмирал появился на горизонте.
   Какой-то человек в темных очках и с дипломатом в руке спускался по лестнице солярия морского клуба. Он словно сошел со страниц журнала мод. На нем были легкие туфли, белые морские брюки и тенниска. Желтый анорак и фуражка яхтсмена дополняли его наряд.
   Тарантини снова заорал в переговорную трубу:
   — Проснитесь! Вы же знаете, что он психует, когда вас нет на палубе, чтобы приветствовать его.
   Затем он поднес к глазам бинокль.
   — Черт возьми! Но это же не Тони.
   Человек, приближавшийся к трапу, был слишком высок и крепок. Да и выглядел он весьма представительно.
   Но, вне всяких сомнений, он направлялся прямо к «Безумству Тони». По выражению лица и манере держаться в нем безошибочно узнавался человек из Организации. Наручником с толстой серебристой цепочкой дипломат был прочно прикован к его запястью.
   Тарантини опустил бинокль, вошел в рубку и, достав из ящика для карт револьвер тридцать восьмого калибра, провернул барабан, чтобы убедиться, что он заряжен. Затем опять положил оружие на место.
   — Смотрите в оба, — предупредил он своих ребят, которые поднимались на палубу из машинного отделения. — Этот тип, по-моему, слишком подозрителен.

* * *

   Болан приобрел свой маскарадный костюм в «Магазине моряка» на Мишн Бэй. Он полагал, что Тони «Опасность» тоже там одевается, и поэтому ему не составило труда вырядиться «под него», включая темные очки с маленькими якорьками на дужках.
   На верхней палубе Болан заметил человека, который разглядывал его в бинокль. Что ж, значит, его ждали.
   Яхта выглядела просто потрясающе. Корпус, сделанный из красного дерева, мягко блестел в лучах утреннего солнца. Судно казалось воплощением сдержанной мощи и неслыханной роскоши.
   «Плавучее состояние», — подумал Болан.
   Подойдя к трапу, он увидел у релингов застывших по стойке «смирно» еще двух человек в футболках, белых джинсах и белых пилотках ВМС США, надвинутых на самый лоб.
   Болан ступил на палубу и нетерпеливо бросил:
   — Мы уже опаздываем! Отдать концы, убрать трап!
   Сверху донесся яростный крик:
   — На этом судне командую я, адмирал!
   Болан поднял глаза и внимательно посмотрел на коротышку-крикуна, стоявшего на капитанском мостике.
   — Пошевеливайся, Длинный Джон Сильвер, не то ты у меня сожрешь свою деревянную ногу! Ну-ка, заводи эту посудину!
   Коротышка довольно улыбнулся.
   — А где Тони?
   Болан не ответил на его улыбку, но тон его голоса несколько смягчился.
   — Произошли кое-какие изменения. Возможны всякие неприятности. На этот раз Тони с боссом держатся в стороне.
   Он показал на свой дипломат.
   — Так мы отчаливаем или нет?
   Человек на мостике поднес к губам свисток. Раздалась резкая, пронзительная трель.
   Болан не смог сдержать улыбку, глядя, как экипаж пулей помчался отдавать швартовы. Через минуту яхта уже рассекала спокойные воды порта, держа курс в открытое море.
   Болан поднялся на мостик, подошел к человеку у штурвала, молча понаблюдал за его действиями, потом представился:
   — Меня зовут Фрэнки Ламбретта. А тебя?
   Капитан яхты одарил его широчайшей белозубой улыбкой.
   — Джин Тарантини. Когда-то Тони обозвал меня «Черепахой», и теперь все только так меня и зовут. Так что, валяйте. Я не возражаю.
   — О'кей.
   Болан быстро провел руками по телу Тарантини.
   — Ну вот, — проворчал он, — я ведь тебе говорил, что могут быть неприятности. Где твоя пушка?
   Тарантини кивнул головой на ящик для карт.
   — Там.
   — Забери ее, — приказал Болан.
   — Слушаюсь, сэр.
   — У твоих парней есть оружие?
   — Да, сэр. Они держат его у себя в кубрике.
   — Я встану к штурвалу, а ты пойди и скажи им, чтобы вооружились.
   Тарантини снова улыбнулся, без возражений передал ему штурвал и спустился вниз. Через некоторое время он вернулся, забрал из ящика для карт свой револьвер и заткнул его за пояс.
   — Вы наемный убийца? — робко спросил он.
   Болан уступил ему место у штурвала и процедил сквозь зубы:
   — Угадал.
   — Я понял это сразу, как только вас увидел. После Манхэттена я больше не встречал вашего брата. Вы ведь не работаете на Тони, правда?
   Болан презрительно фыркнул.
   — Я так и думал. А вы шикарно смотритесь, мистер Ламбретта... Шикарно.
   — Спасибо, — ответил Болан.
   Через некоторое время он обратился к маленькому мафиози, который все еще находился под впечатлением от манер своего гостя.
   — Слушай-ка, Черепаха, мы можем оказаться в затруднительном положении. Понял?
   — Да, сэр. Я сразу все понял.
   — Так вот, я хотел бы рассчитывать на тебя и твой экипаж, если обстановка ухудшится.
   — Можете рассчитывать, сэр.
   — Хорошо. У тебя неплохой экипаж. Пусть таким и останется.
   — Ничего не изменится, мистер Ламбретта.
   Болан дружески похлопал его по плечу, потом спустился на палубу. Прямо по курсу яхты возвышался мост Вентура Бульвар. Скоро они выйдут в открытое море. Но куда потом?
   Болан сознавал, что поступает неразумно. Зачем так рисковать? А затем, что вся жизнь его состояла из риска.
   Он прошел на корму, сунул руку под мышку и включил миниатюрную рацию, а потом, отвернувшись от мостика и поднеся руку ко рту, заговорил в микрофон.
   — Гаджет?
   — На связи.
   — Есть новости?
   — Еще бы! Ты можешь говорить?
   — Пока да. Что ты узнал?
   — Наша малышка обзвонила кучу народа и говорила странные вещи. Но больше всего тебя заинтересует ее звонок некоему Максу. Тебе это имя что-нибудь говорит?
   — Да, это наша «особо важная персона». Я смотрю, долго ждать не пришлось.
   — Да, раскрутка началась даже быстрее, чем ты думал. Ты должен сам прослушать весь материал. Там слишком много, чтобы сделать краткий отчет. Ты где?
   — На борту «Безумства Тони», и мы выходим в океан.
   — Черт возьми! Но зачем?
   — Я хочу провести операцию вместо Тони.
   — Ты очень рискуешь! Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
   — Знаю, Гаджет. Меня не вызывай, я сам свяжусь с тобой, как только вернусь на берег. Конец связи.
   — Я остаюсь на частоте.
   — Конец связи, — повторил Болан и выключил рацию.
   Он закурил и неторопливо пошел на нос судна.
   У леерного ограждения левого борта Мак увидел двух моряков, на лицах которых застыло выражение напряженного ожидания. Рукоятки револьверов торчали у них из-за пояса. Парни рассматривали Мака, как редкую экзотическую птицу.
   Стоя на самом носу яхты и облокотившись на ограждение, Болан пристально вглядывался в катящиеся в бесконечную даль океанские волны.
   Да, он надеялся, что не допустил ошибок, хотя на самом деле не имел ни малейшего представления о том, куда они направлялись и что он будет делать, прибыв на место встречи.
   «Безумство Тони» — в этом названии что-то есть!
   Правда, теперь речь шла скорее не о безумстве Тони, а о безумстве Болана.

Глава 8

   Они плыли уже больше часа, держа курс строго за запад. Болан больше ни с кем не разговаривал. Он решил осмотреть судно, чтобы в случае необходимости мог легко сориентироваться в его отсеках.
   Каюта владельца яхты была отделана с вызывающей роскошью. Не слишком большая по размерам, зато очень удобная, она вполне подходила для того, чтобы устраивать приемы в море. Болан обнаружил, что диваны и кресла легко превращались в кушетки, на которых хватило бы места по крайней мере для восьми человек.
   В машинном отделении Болана поразила мощная силовая установка. Такой Мак раньше нигде не видел. Неудивительно, что яхта, словно дельфин, легко мчалась по океанским волнам.
   Помещения для экипажа находились позади машинного отделения: небольшой кубрик на четыре койки, маленькая кухня и еще одна каюта для отдыха. Все содержалось в образцовом порядке.
   Закончив осмотр, Болан устроился на юте в раскладном кресле и задумчиво устремил взгляд на пенистый кильватерный след, остающийся за кормой яхты...
   Когда Болан увидел судно, идущее встречным курсом, позади осталось более двадцати миль. Это тоже была океанская яхта, оборудованная для спортивной рыбалки. Океанский ветер задорно трепал небольшие флажки, поднятые на ее мачте.
   Болан встал с кресла и поднялся на мостик. Тарантини наблюдал в бинокль за действиями другого судна. Увидев Болана, он протянул ему бинокль.
   — Это он, — объявил Тарантини. — И готов пойти на сделку.
   Расстояние между судами не превышало полумили.
   — Откуда ты знаешь? — буркнул Болан.
   — Флажки. Это значит, что все идет хорошо. Если бы поблизости находился корабль пограничной охраны или возникла еще какая-нибудь помеха, они подняли бы сигнал тревоги.
   Болан кивнул головой.
   — Хорошо, следуй за ними.
   Тарантини положил яхту на новый курс и пристроился в кильватер «рыболовам-спортсменам».
   — Все в порядке, — сказал он. — Но мы никогда сразу не сближаемся. Можете пока расслабиться, я не вижу ничего подозрительного.
   — Погоди-ка, — с угрозой произнес Болан. — Скажи своим парням, чтобы они были настороже. Ты будешь выполнять мои указания. Ясно?
   Черепаха улыбнулся.
   — Вы думаете, они попытаются вас надуть?
   — Очень может быть, — ответил Палач и поднес бинокль к глазам, чтобы получше разглядеть свою цель.
   Через пять минут обе яхты почти сошлись бортами и шли параллельными курсами. Второе судно называлось «Пепе» и было приписано к порту Энсенада. На мачте трепетал, хлопая на ветру, мексиканский флаг. Болан мельком взглянул на часы, прикинул скорость хода «Безумства Тони» и понял, что встреча произошла в международных водах.
   Болану пришлось признать, что Тарантини был неплохим моряком — ему удалось выровнять и успокоить яхту, несмотря на сильное волнение. Оба судна шли со скоростью около десяти узлов, держась на расстоянии шести метров друг от друга.
   Мак вычислил, что мексиканский экипаж состоял из четырех человек, включая и того, кто стоял у штурвала. Рядом с капитаном мексиканского судна он увидел коренастого лысеющего человека с красным лицом, одетого в спортивные брюки и пеструю рубашку с короткими рукавами. Американец или европеец?
   Матросы обоих судов перебросили друг другу тросы и укрепили на них систему блоков.
   Тарантини, стоя у штурвала, мастерски маневрировал яхтой. Не глядя на Болана, он сказал:
   — Готово. Можете приступать к обмену.
   Болан заметил, что человек в яркой рубашке, стоявший на мостике «Пепе», направился к трапу, ведущему на палубу, и остановился около моряков, крепивших тросы. Один из них протянул ему мегафон.
   — Смотрите в оба, — тихо сказал Болан парням Тарантини.
   Один из матросов кивнул головой и отошел.
   Человек на борту «Пепе» поднял мегафон.
   — Где мистер Тони «Опасность»? — крикнул он с заметным французским акцентом.
   — Он не смог прибыть! — ответил Болан. — Товар у вас?
   — Я должен был встретиться с мистером Тони.
   — Ищите его сами, если вам так приспичило, — ответил Болан, высоко подняв дипломат, — но то, что вам нужно, находится внутри.
   — Вы привезли сто тысяч американских долларов?
   — Все, как и было условлено.
   — Плюс еще пять тысяч для экипажа «Пепе».
   — Да, конечно, но сначала я должен проверить товар.
   Француз засунул руку в резиновый мешок, вытащил оттуда пакетик и протянул его стоящему рядом матросу. Тот положил образец в корзинку и переправил ее на борт «Безумства Тони».
   Болан достал пакетик и открыл его. Взяв пальцами щепотку белого порошка, он понюхал, затем лизнул его — чистый героин. После купажирования порошка сто тысяч долларов превратятся в миллион.
   Мак поднял мегафон.
   — Я хочу видеть остальное.
   — А я сначала хотел бы видеть ваши доллары.
   Без лишних слов Болан открыл дипломат и достал оттуда пачку долларов. Он положил ее в корзинку и сделал знак матросу. В то время, как корзина плыла над волнами, Болан крикнул:
   — Это пять тысяч для экипажа «Пепе». Остальные пачки такие же.
   Краснолицый уже рассматривал доллары. Он поднял голову и улыбнулся.
   — Хорошо, теперь можно говорить о деле. Отправляйте доллары.
   — Нет, сначала товар.
   Улыбка исчезла с лица француза.
   — Вы нарушаете обычную процедуру. Мистер Тони никогда так не делал. Заплатите, и я отправлю товар. Мы всегда поступали таким образом.
   — Ладно, я плачу, — ответил Болан.
   Он снова приоткрыл дипломат, но на этот раз вытащил из него не деньги, а огромный серебристый «отомаг». Утяжеленная пуля «магнум 44» угодила французу прямо в голову. Расчет произошел — правда, не той монетой. Палуба и релинги «Пепе» окрасились кровью.
   Мексиканские моряки словно окаменели: боясь пошевелиться, они видели, как тело француза перевалилось через борт и упало в воду между двумя судами.
   Направив «отомаг» на мексиканцев, Болан крикнул им:
   — Amigos! Вы получили свои пять тысяч долларов! Не делайте глупость, давайте сюда товар!
   Капитан мексиканского судна, как и Тарантини, стоял у штурвала, пытаясь сохранить неизменным расстояние между судами. Он ничего не видел, зато слышал достаточно, чтобы все понять. С мостика раздался грозный приказ на испанском языке; оторопевшие моряки тут же положили резиновый мешок в корзину и потянули за тросы.
   Один из матросов на «Безумстве Тони» тут же подхватил ценный груз.
   — А теперь отдать концы и ходу! Ходу! — прорычал Болан.
   Но Черепаха сам, не дожидаясь приказа, круто положил штурвал вправо, тросы лопнули с сухим треском, и яхта стрелой помчалась в море, оставив мексиканское судно далеко позади.
   Через несколько минут американские моряки, вытаращив глаза, с изумлением следили за Фрэнки Ламбреттой, который аккуратно разрезал пакетики с героином и высыпал содержимое за борт. Белый порошок тут же растворялся в голубых водах Тихого океана.
   — Дерьмо, — сказал Болан, закончив свою работу. — Этот мерзавец хотел подсунуть нам дерьмо.
   Спустя час он уже прощался с восхищенным экипажем «Безумства Тони».
   — Ты — хороший капитан, — сказал Мак Черепахе. — И можешь гордиться своим экипажем. Я скажу об этом хозяину.
   Мафиози, в глазах которого отражалась глубокая признательность и дружба, ответил Палачу:
   — Мистер Ламбретта, я еще никогда не видел такого классного парня, как вы.
   Болан с удовлетворением подумал, что не допустил ни одной ошибки. Никто не станет сожалеть ни о гибели торговца наркотиками, ни об отраве на миллион долларов, которая принесла бы людям неисчислимые горе и страдания.
   Никто, кроме преступного мира.
   Но как раз этого и добивался Болан. Осада. Да, он устроит настоящую блокаду, которая здорово треплет мафиози нервы.
   Может быть, тогда произойдет что-то интересное и появится настоящая цель. Неизвестный враг.

Глава 9

   — Куда ты ходил на моей яхте? — ревел Тони «Опасность», в бешенстве топая ногами, пока «Безумство Тони» заканчивала швартовку у причала.
   Тарантини продолжал маневрировать, не обращая внимания на возмущенные крики своего босса. Как только судно замерло у стенки, он подошел к самому краю мостика и улыбнулся Тони, который метался внизу, от ярости не находя себе места.
   — Поднимайтесь на борт, босс! — крикнул Черепаха. — Мистер Ламбретта оставил для вас письмо.
   Энтони Купалетто, он же Тони «Опасность», был не из тех, кого можно заставить волноваться без причины или запугать. Лет пятнадцать тому назад он начал свою карьеру телохранителем Джулиана Диджордже, который в то время был капо в южной Калифорнии. Усердие и верность боссу не остались незамеченными: в семье Диджордже Тони пошел в гору, с каждым шагом обретая авторитет, влияние и деньги. Теперь, когда ему исполнилось тридцать пять лет, на него смотрели, как на молодого честолюбивого волка, с которым следовало считаться в силу бесконечных изменений среди высшего руководства мафии.
   Тони «Опасность», по натуре хладнокровный, хитрый, жесткий и расчетливый негодяй, производил впечатление человека, созданного для долгой карьеры.
   Обычно он не испытывал ни беспокойства, ни страха, но на этот раз он весь был во власти этих отрицательных эмоций.
   Не обращая внимание на трап, который готовили для него матросы, Тони одним прыжком оказался на борту своей яхты, а потом проворно взлетел на мостик, где находился капитан.
   — Кто тут мне что оставил? — заревел он.
   — Мистер Ламбретта, — повторил Черепаха, который при виде грозного лица своего босса начал испытывать некоторое беспокойство. — Вы же знаете... Фрэнки Ламбретта, наемный убийца мистера Люкази. Ах, черт! Видели бы вы его в деле!
   Тони показалось, что он уже слышал это имя. Ламбретта...А не этим ли именем пользовался?..
   Внезапно ему все стало ясно. Подозрения превратились в уверенность, которая тяжелым камнем легла ему на сердце. Чтобы прийти в себя, Тони сунул в рот сигарету и повернулся спиной к ветру, чтобы прикурить.