— Вардон пытался делать все, что было в его силах. Он знал историю взаимоотношений Франсин с Селлерсом и предполагал, что она может держать камень за пазухой против него. «Оскорбленная женщина страшнее…» — как там дальше в пословице? Она высмеяла его. Что тут говорить — она предана Селлерсу.
— А что насчет парня, с которым она, по вашим словам, «имеет дело». Ее приятель на уик-энды?
Бернштейн вздохнул:
— Вы же сказали, что говорили с ней. В этой женщине кипит такой темперамент, что, когда Селлерс выставил ее из своей постели, ей пришлось найти мужика на стороне. Но это ничего не значит. Она на сто процентов в команде Селлерса.
— Значит, она высмеяла Вардона? И что он тогда сделал?
— Всего лишь за сутки с ним произошло чудесное превращение, — сказал Бернштейн. — Он стал уверенным, на лице появилась улыбка, все его тревоги развеялись как дым. Он что-то получил на Селлерса, и теперь Селлерс оказался в роли обезглавленной курицы. Ему пришлось дать задний ход. Когда этот прохвост оказался на его стороне, Вардон сумел убедить и остальных играть по своим правилам. Откуда-то, буквально из воздуха, появился хозяин дома во Флориде. Материализовался владелец частного самолета. Из офиса Вардона исчезли все упоминавшиеся документы. Все это означало, что и Закари, и остальные члены его команды готовы вступить в игру. Но ключевой фигурой в ней был Селлерс, и Вардон каким-то образом смог принудить его.
— И вы не имеете представления, как он это сделал?
Бернштейн отрицательно покачал головой:
— Мистер Стайлс, нам все время приходится иметь дело с одним и тем же. Нам удается что-то узнать о человеке лишь после того, как он по уши влезет или в теневой бизнес, или в политику, или в крупные силовые игры в том же бизнесе, или даже в организованную преступность. Начинается шантаж того или иного уровня. Порой это крупные финансовые сделки, а порой соглашения силовых структур; случается, речь идет о паре лишних голосов при голосовании в вашем местном «Клубе львов». Но неизменно присутствует давление. Кто-то что-то знает о другом человеке и использует эту информацию, чтобы продвигать события в нужном для него направлении. Для шантажиста единственный способ добиваться успеха — это держать язык за зубами. При малейшей утечке жертва уже не видит смысла платить за молчание. Вардон знал о Селлерсе что-то весьма существенное. Он заставил его опровергнуть свою точку зрения, в верности которой тот не сомневался, и поставить под удар свою репутацию журналиста; то, что знал Вардон, заставило Селлерса послушно играть на публике роль его друга, хотя Селлерс ненавидел сенатора. — Бернштейн вынул изо рта сигарету и перевел дыхание. — Это было моей обязанностью, когда я работал на мистера Крамера, выяснить, в чем крылась эта тайна. Но я никак не мог подобраться к ней.
— Вардон так умело скрывал ее?
— Боже милостивый, мистер Стайлс, неужели вы себе не представляете всю картину? Как и мистер Крамер, я думаю, что Джереми Ллойд был абсолютно прав. Данные, которые он собрал на Вардона и передал Селлерсу, полностью соответствовали истине. Но Вардон нашел какой-то рычаг, с помощью которого он сломал Селлерса. Теперь предположим, что он как-то допустил утечку. Терять Селлерсу было уже нечего. Может, ему грозило полное уничтожение, но можно ручаться жизнью, что, если бы Селлерс пошел ко дну, он бы потянул с собой и сенатора, ибо он-то знал, что сведения, переданные ему Ллойдом, были совершенно точны и Ллойд стал жертвой обмана. Если ему было нечего терять из-за утечки сведений, он мог размазать Вардона по стенке. Нет, сэр, то, что Вардон имел на Селлерса, он был готов беречь ценой собственной жизни, ибо, стань это известно всем, жизнь его кончилась бы. — Бернштейн прикурил новую сигарету. Его серые глаза превратились в узкие щелочки. — Вардон должен был знать, что большую часть времени Селлерс посвящает тому, чтобы изменить баланс сил — одержать верх в их борьбе. И конечно, узнай он, что Селлерс мертв, он бы с облегчением перевел дыхание.
Джанет принесла из кухни кофейник со свежезаваренным кофе. Чувствовалось, в каком она напряжении. Питер понял, что она, должно быть, слышала их разговор. Все, что рассказывал Бернштейн, вроде бы подтверждало теорию Питера. Но зачем ему было врать относительно своего воскресного отдыха?
Бернштейн поблагодарил Джанет за кофе и с удовольствием отдал ему должное. Он то и дело переводил взгляд с Питера на Джанет и обратно. Похоже, он ждал каких-то действий с их стороны.
— Что вы искали на Монтауке, мистер Бернштейн? — спросила Джанет.
Бернштейн поставил чашку на стол. Закурил очередную сигарету. Движения его были совершенно спокойны и уверенны.
— Вы ведь уже поняли, что вчера я не был на рыбалке, не так ли? — осведомился он. — Особенно вы, мисс Блейдс. Именно поэтому вы никак не могли найти кофе. Верно? Я обладаю способностью, как радар, улавливать тревогу. И в ту минуту, когда мистер Стайлс вернулся из кухни, я понял, что мне больше не доверяют. Кстати, как вы догадались?
— Отсутствие загара, — сказал Питер.
Бернштейн хмыкнул. Казалось, его ничто не волновало.
— Это доказывает, что я мало времени провожу на свежем воздухе.
— Во всяком случае, в последнее время, — вставил Питер. — Это заметно.
— Значит, вот как это было, — сказал Бернштейн. — Когда впервые объявили о похищении, я ровно ничего не слышал. Да и вообще вчера я весь день был не в курсе дел. Ничего не слышал вплоть до сегодняшнего утра. Я догадывался, что Уоллес Крамер, должно быть, ищет меня. Мне пришлось соврать ему, что я был в таком месте, куда не доходили никакие новости. Мои друзья каждый уик-энд удят рыбу на Монтауке. Я позвонил им и попросил, если кто-то будет интересоваться мной, сказать, что я был с ними. Мы посмеялись, ибо они знали, что я не в состоянии насадить червяка на крючок.
— Вам пришлось организовывать прикрытие для своих действий, — подытожил Питер. — Вы меня заинтриговали. Человек, который работает на Крамера, на Селлерса и к тому же на Вардона, должен иметь внятное объяснение, где он был в субботу вечером.
Бернштейн был не в силах сдержать охватившее его веселье.
— Общество должно было знать, что я весь день провел на рыбалке. Но коль скоро вы все пронюхали — скажу, чем я был занят. Я был занят с некоей дамой, муж которой пристрелил бы меня на месте, знай он, где я нахожусь. — Он снова взялся за кофе. — Вопросы, которые вы мне задавали, мистер Стайлс, довольно интересны. Так же как любопытен факт, что ночью кто-то пытался с вами расправиться. И у меня есть чувство, что вы не все мне говорите. О чем-то умалчиваете.
— Что вы имеете в виду?
Бернштейн пожал плечами.
— Это ваше дело, рассказывать мне или нет, — сказал он. — Но, может, я смогу помочь и без ваших откровений. Вы знаете, что Вардон возглавляет сенатский подкомитет, который расследует пути доставки наркотиков. Предполагалось, что сегодня он выступит с речью в ООН, не так ли? Следователи, приписанные к его комитету, составили список известных преступников, которые подозревались в том, что тем или иным образом имели отношение к наркотикам. Этот список известен и есть в материалах. Удивит ли вас, что в нем ровно двадцать семь человек? Все они, от A до Z, вошли в список заключенных, освобождения которых требуют похитители. Единственный, кого нет в этом списке, — это Джереми Ллойд.
— И что это доказывает?
— Ровным счетом ничего, — сказал Бернштейн. — Но сей факт заставил меня задуматься. Если не считать Ллойда, список готов к употреблению. Ставлю десять против одного, что его можно будет найти среди бумаг Вардона, которые он взял с собой в Нью-Йорк, готовясь к выступлению в ООН. У человека, который прислал записку от похитителей, был точно такой же список. Понимаете, ознакомиться с ним мог практически каждый. Он опубликован в отчетах конгресса. И здесь в Нью-Йорке, в субботу вечером, он оказался как раз под рукой. Совпадение? В моем деле я привык относиться с подозрением к такого рода совпадениям.
— То есть кто-то знал, что сегодня на заседании Генеральной Ассамблеи Вардон собирался огласить этот список?
— Может быть, — пожал плечами Бернштейн, попивая кофе.
— И вот почему похитители потребовали именно их освобождения, — сказала Джанет.
— Может быть. Добавив к нему Джереми Ллойда.
— Это же не значит…
— Это, вне всякого сомнения, значит, что каждый, кто упомянут в этом списке, ненавидел Вардона по-черному. Как и Сэм Селлерс. Тогда, спрашивается, почему они прихватили Селлерса?
— Публичная фигура? — предположил Питер.
— А почему вас пытались расстрелять прямо в постели? Вардон всегда должен был испытывать легкое беспокойство из-за вас. Ваша статья в «Ньюсвью» огорчила его. И если вы продолжаете копать…
— Но похитители назвали меня посредником.
— Прекрасный способ отвлечь от себя внимание.
— Но зачем им это надо?
Бернштейн поставил чашку с кофе и встал.
— Если вы и дальше будете называть их «они», мистер Стайлс, то мы просто теряем время. Я думаю, вы догадываетесь, что никакого похищения не было и в помине. Думаю, вы догадываетесь, что Селлерс был готов разоблачить Вардона, и тот разработал сложный план, чтобы убить его. Предполагаю, что так и случилось, но если вы не согласны, я остаюсь при своем мнении. Я должен еще отработать идею для мистера Крамера.
— Садитесь, — сказал Питер. Во рту у него пересохло. — Ночью в меня стреляли из пистолета 38-го калибра. Из него же убили и Селлерса. Нет никаких данных, что у Вардона было это оружие или вообще какое-то иное.
— А вот у Селлерса было, — сказал Бернштейн, прикуривая бессчетную сигарету. — И разрешение имелось. Он не расставался с оружием ни днем ни ночью. Поскольку все время опасался нападения. Издержки его бизнеса.
— И кто-то это сделал.
— Вардон, — заявил Бернштейн. — Так чем я могу вам помочь?
— Судьба моих друзей висит на волоске. Мне необходимо найти их. Но как?
— Все, вплоть до его бабушки, ищут Вардона, — сказал Бернштейн. — Копы, ФБР, ЦРУ, военные и миллион психов, которые надеются получить награду, обещанную «Синдикатом Кейна». Но в одном вы можете быть уверены. Вардон не засветится. Его вся страна знает в лицо.
— Разве что он спрячется под маской Хэллоуина, — с горечью сказал Питер.
Зазвонил телефон. Это был Бач.
— Могу кое-что сообщить, — сказал фэбээровец. — Думаю, мы нашли ту самую машину.
— Прокатную?
— Да. Из фирмы «Арко», что на Сорок четвертой. Взята днем в субботу и возвращена рано утром в воскресенье.
— С пятнами крови.
— Да, — признал Бач. — Лаборатория работает над ними. Чтобы арендовать машину, необходимо предъявить водительские права. И всплыло совершенно неожиданное имя. Человеком, который взял машину напрокат, был частный детектив Морис Бернштейн. Не тот ли это парень, что работает на Крамера?
У Питера застыла кровь в жилах. Слава Богу, что он стоит спиной к Бернштейну.
— Да, — перебарывая спазм в горле, сказал он. — Имеется в наличии.
— То есть как? Подожди-ка. Ты хочешь сказать, что он рядом?
— Да.
— Продолжай пудрить ему мозги. А я свяжусь с ребятами, которые дежурят у дома.
— Хорошо.
— Взял машину Бернштейн, — сказал Бач, — а вернула ее женщина. Это о чем-то тебе говорит?
— Догадываюсь.
— Продержись, — Бач помедлил, — пять — десять минут.
— Договорились.
Питер медленно опустил трубку. В висках у него гулко пульсировала кровь.
— Питер! — сдавленно всхлипнула Джанет.
Обернувшись, он увидел, что смотрит прямо в дуло пистолета Бернштейна. Тот был нацелен ему между глаз.
Глава 4
— А что насчет парня, с которым она, по вашим словам, «имеет дело». Ее приятель на уик-энды?
Бернштейн вздохнул:
— Вы же сказали, что говорили с ней. В этой женщине кипит такой темперамент, что, когда Селлерс выставил ее из своей постели, ей пришлось найти мужика на стороне. Но это ничего не значит. Она на сто процентов в команде Селлерса.
— Значит, она высмеяла Вардона? И что он тогда сделал?
— Всего лишь за сутки с ним произошло чудесное превращение, — сказал Бернштейн. — Он стал уверенным, на лице появилась улыбка, все его тревоги развеялись как дым. Он что-то получил на Селлерса, и теперь Селлерс оказался в роли обезглавленной курицы. Ему пришлось дать задний ход. Когда этот прохвост оказался на его стороне, Вардон сумел убедить и остальных играть по своим правилам. Откуда-то, буквально из воздуха, появился хозяин дома во Флориде. Материализовался владелец частного самолета. Из офиса Вардона исчезли все упоминавшиеся документы. Все это означало, что и Закари, и остальные члены его команды готовы вступить в игру. Но ключевой фигурой в ней был Селлерс, и Вардон каким-то образом смог принудить его.
— И вы не имеете представления, как он это сделал?
Бернштейн отрицательно покачал головой:
— Мистер Стайлс, нам все время приходится иметь дело с одним и тем же. Нам удается что-то узнать о человеке лишь после того, как он по уши влезет или в теневой бизнес, или в политику, или в крупные силовые игры в том же бизнесе, или даже в организованную преступность. Начинается шантаж того или иного уровня. Порой это крупные финансовые сделки, а порой соглашения силовых структур; случается, речь идет о паре лишних голосов при голосовании в вашем местном «Клубе львов». Но неизменно присутствует давление. Кто-то что-то знает о другом человеке и использует эту информацию, чтобы продвигать события в нужном для него направлении. Для шантажиста единственный способ добиваться успеха — это держать язык за зубами. При малейшей утечке жертва уже не видит смысла платить за молчание. Вардон знал о Селлерсе что-то весьма существенное. Он заставил его опровергнуть свою точку зрения, в верности которой тот не сомневался, и поставить под удар свою репутацию журналиста; то, что знал Вардон, заставило Селлерса послушно играть на публике роль его друга, хотя Селлерс ненавидел сенатора. — Бернштейн вынул изо рта сигарету и перевел дыхание. — Это было моей обязанностью, когда я работал на мистера Крамера, выяснить, в чем крылась эта тайна. Но я никак не мог подобраться к ней.
— Вардон так умело скрывал ее?
— Боже милостивый, мистер Стайлс, неужели вы себе не представляете всю картину? Как и мистер Крамер, я думаю, что Джереми Ллойд был абсолютно прав. Данные, которые он собрал на Вардона и передал Селлерсу, полностью соответствовали истине. Но Вардон нашел какой-то рычаг, с помощью которого он сломал Селлерса. Теперь предположим, что он как-то допустил утечку. Терять Селлерсу было уже нечего. Может, ему грозило полное уничтожение, но можно ручаться жизнью, что, если бы Селлерс пошел ко дну, он бы потянул с собой и сенатора, ибо он-то знал, что сведения, переданные ему Ллойдом, были совершенно точны и Ллойд стал жертвой обмана. Если ему было нечего терять из-за утечки сведений, он мог размазать Вардона по стенке. Нет, сэр, то, что Вардон имел на Селлерса, он был готов беречь ценой собственной жизни, ибо, стань это известно всем, жизнь его кончилась бы. — Бернштейн прикурил новую сигарету. Его серые глаза превратились в узкие щелочки. — Вардон должен был знать, что большую часть времени Селлерс посвящает тому, чтобы изменить баланс сил — одержать верх в их борьбе. И конечно, узнай он, что Селлерс мертв, он бы с облегчением перевел дыхание.
Джанет принесла из кухни кофейник со свежезаваренным кофе. Чувствовалось, в каком она напряжении. Питер понял, что она, должно быть, слышала их разговор. Все, что рассказывал Бернштейн, вроде бы подтверждало теорию Питера. Но зачем ему было врать относительно своего воскресного отдыха?
Бернштейн поблагодарил Джанет за кофе и с удовольствием отдал ему должное. Он то и дело переводил взгляд с Питера на Джанет и обратно. Похоже, он ждал каких-то действий с их стороны.
— Что вы искали на Монтауке, мистер Бернштейн? — спросила Джанет.
Бернштейн поставил чашку на стол. Закурил очередную сигарету. Движения его были совершенно спокойны и уверенны.
— Вы ведь уже поняли, что вчера я не был на рыбалке, не так ли? — осведомился он. — Особенно вы, мисс Блейдс. Именно поэтому вы никак не могли найти кофе. Верно? Я обладаю способностью, как радар, улавливать тревогу. И в ту минуту, когда мистер Стайлс вернулся из кухни, я понял, что мне больше не доверяют. Кстати, как вы догадались?
— Отсутствие загара, — сказал Питер.
Бернштейн хмыкнул. Казалось, его ничто не волновало.
— Это доказывает, что я мало времени провожу на свежем воздухе.
— Во всяком случае, в последнее время, — вставил Питер. — Это заметно.
— Значит, вот как это было, — сказал Бернштейн. — Когда впервые объявили о похищении, я ровно ничего не слышал. Да и вообще вчера я весь день был не в курсе дел. Ничего не слышал вплоть до сегодняшнего утра. Я догадывался, что Уоллес Крамер, должно быть, ищет меня. Мне пришлось соврать ему, что я был в таком месте, куда не доходили никакие новости. Мои друзья каждый уик-энд удят рыбу на Монтауке. Я позвонил им и попросил, если кто-то будет интересоваться мной, сказать, что я был с ними. Мы посмеялись, ибо они знали, что я не в состоянии насадить червяка на крючок.
— Вам пришлось организовывать прикрытие для своих действий, — подытожил Питер. — Вы меня заинтриговали. Человек, который работает на Крамера, на Селлерса и к тому же на Вардона, должен иметь внятное объяснение, где он был в субботу вечером.
Бернштейн был не в силах сдержать охватившее его веселье.
— Общество должно было знать, что я весь день провел на рыбалке. Но коль скоро вы все пронюхали — скажу, чем я был занят. Я был занят с некоей дамой, муж которой пристрелил бы меня на месте, знай он, где я нахожусь. — Он снова взялся за кофе. — Вопросы, которые вы мне задавали, мистер Стайлс, довольно интересны. Так же как любопытен факт, что ночью кто-то пытался с вами расправиться. И у меня есть чувство, что вы не все мне говорите. О чем-то умалчиваете.
— Что вы имеете в виду?
Бернштейн пожал плечами.
— Это ваше дело, рассказывать мне или нет, — сказал он. — Но, может, я смогу помочь и без ваших откровений. Вы знаете, что Вардон возглавляет сенатский подкомитет, который расследует пути доставки наркотиков. Предполагалось, что сегодня он выступит с речью в ООН, не так ли? Следователи, приписанные к его комитету, составили список известных преступников, которые подозревались в том, что тем или иным образом имели отношение к наркотикам. Этот список известен и есть в материалах. Удивит ли вас, что в нем ровно двадцать семь человек? Все они, от A до Z, вошли в список заключенных, освобождения которых требуют похитители. Единственный, кого нет в этом списке, — это Джереми Ллойд.
— И что это доказывает?
— Ровным счетом ничего, — сказал Бернштейн. — Но сей факт заставил меня задуматься. Если не считать Ллойда, список готов к употреблению. Ставлю десять против одного, что его можно будет найти среди бумаг Вардона, которые он взял с собой в Нью-Йорк, готовясь к выступлению в ООН. У человека, который прислал записку от похитителей, был точно такой же список. Понимаете, ознакомиться с ним мог практически каждый. Он опубликован в отчетах конгресса. И здесь в Нью-Йорке, в субботу вечером, он оказался как раз под рукой. Совпадение? В моем деле я привык относиться с подозрением к такого рода совпадениям.
— То есть кто-то знал, что сегодня на заседании Генеральной Ассамблеи Вардон собирался огласить этот список?
— Может быть, — пожал плечами Бернштейн, попивая кофе.
— И вот почему похитители потребовали именно их освобождения, — сказала Джанет.
— Может быть. Добавив к нему Джереми Ллойда.
— Это же не значит…
— Это, вне всякого сомнения, значит, что каждый, кто упомянут в этом списке, ненавидел Вардона по-черному. Как и Сэм Селлерс. Тогда, спрашивается, почему они прихватили Селлерса?
— Публичная фигура? — предположил Питер.
— А почему вас пытались расстрелять прямо в постели? Вардон всегда должен был испытывать легкое беспокойство из-за вас. Ваша статья в «Ньюсвью» огорчила его. И если вы продолжаете копать…
— Но похитители назвали меня посредником.
— Прекрасный способ отвлечь от себя внимание.
— Но зачем им это надо?
Бернштейн поставил чашку с кофе и встал.
— Если вы и дальше будете называть их «они», мистер Стайлс, то мы просто теряем время. Я думаю, вы догадываетесь, что никакого похищения не было и в помине. Думаю, вы догадываетесь, что Селлерс был готов разоблачить Вардона, и тот разработал сложный план, чтобы убить его. Предполагаю, что так и случилось, но если вы не согласны, я остаюсь при своем мнении. Я должен еще отработать идею для мистера Крамера.
— Садитесь, — сказал Питер. Во рту у него пересохло. — Ночью в меня стреляли из пистолета 38-го калибра. Из него же убили и Селлерса. Нет никаких данных, что у Вардона было это оружие или вообще какое-то иное.
— А вот у Селлерса было, — сказал Бернштейн, прикуривая бессчетную сигарету. — И разрешение имелось. Он не расставался с оружием ни днем ни ночью. Поскольку все время опасался нападения. Издержки его бизнеса.
— И кто-то это сделал.
— Вардон, — заявил Бернштейн. — Так чем я могу вам помочь?
— Судьба моих друзей висит на волоске. Мне необходимо найти их. Но как?
— Все, вплоть до его бабушки, ищут Вардона, — сказал Бернштейн. — Копы, ФБР, ЦРУ, военные и миллион психов, которые надеются получить награду, обещанную «Синдикатом Кейна». Но в одном вы можете быть уверены. Вардон не засветится. Его вся страна знает в лицо.
— Разве что он спрячется под маской Хэллоуина, — с горечью сказал Питер.
Зазвонил телефон. Это был Бач.
— Могу кое-что сообщить, — сказал фэбээровец. — Думаю, мы нашли ту самую машину.
— Прокатную?
— Да. Из фирмы «Арко», что на Сорок четвертой. Взята днем в субботу и возвращена рано утром в воскресенье.
— С пятнами крови.
— Да, — признал Бач. — Лаборатория работает над ними. Чтобы арендовать машину, необходимо предъявить водительские права. И всплыло совершенно неожиданное имя. Человеком, который взял машину напрокат, был частный детектив Морис Бернштейн. Не тот ли это парень, что работает на Крамера?
У Питера застыла кровь в жилах. Слава Богу, что он стоит спиной к Бернштейну.
— Да, — перебарывая спазм в горле, сказал он. — Имеется в наличии.
— То есть как? Подожди-ка. Ты хочешь сказать, что он рядом?
— Да.
— Продолжай пудрить ему мозги. А я свяжусь с ребятами, которые дежурят у дома.
— Хорошо.
— Взял машину Бернштейн, — сказал Бач, — а вернула ее женщина. Это о чем-то тебе говорит?
— Догадываюсь.
— Продержись, — Бач помедлил, — пять — десять минут.
— Договорились.
Питер медленно опустил трубку. В висках у него гулко пульсировала кровь.
— Питер! — сдавленно всхлипнула Джанет.
Обернувшись, он увидел, что смотрит прямо в дуло пистолета Бернштейна. Тот был нацелен ему между глаз.
Глава 4
Бернштейн улыбался, и в его широко расставленных серых глазах застыло совершенно невинное выражение.
— Значит, в машине нашли пятна крови? — спросил он. — Тупая сучка!
Джанет статуей застыла на стуле, вцепившись побелевшими пальцами в край стола.
— Я ровно ничего не имею против вас двоих, — небрежным светским тоном продолжил Бернштейн. — Просто мне представлялось важным узнать, как много вам известно, но пока вижу, что у вас нет ничего, кроме догадок.
— Вы знаете, что дом окружен сотрудниками ФБР? — спросил Питер.
— Еще бы мне не знать, — сказал Бернштейн. — Даже переговорил кое с кем из них, когда входил в здание. Кроме того, знаю, что вашему инспектору понадобится не менее десяти минут, чтобы связаться с ними. Но вы понимаете, что это не такой уж большой отрезок времени. Поднимайтесь, мисс Блейдс.
Питер кивком ответил на испуганный вопрос, застывший в глазах Джанет. Он стоял слишком далеко от этого маленького человечка и сомневался, что успеет дотянуться до него прежде, чем тот нажмет на спусковой крючок. У него было чувство, что ночью стрелял в него отнюдь не Бернштейн. Уж он-то не промахнулся бы.
— Все должно пройти быстро и без осложнений, — сказал Бернштейн. — Я должен получить некое денежное вознаграждение. И еще мне не помешает страховка. Вот мисс Блейдс и будет таковой. Она выйдет отсюда со мной, при свете дня мы пройдем мимо ФБР, возьмем такси и вместе прибудем на место. Вы же, Стайлс, не будете ни пытаться остановить нас, ни предупреждать людей у дома, ни следовать за нами — или же прямо перед вашими большими голубыми глазами я разнесу прелестную головку мисс Блейдс. Вы понимаете, что мне меньше всего этого хочется, но, если вашими стараниями ситуация осложнится, я это сделаю. А теперь, будьте любезны, мисс Блейдс, шагом марш к дверям, да пошевеливайтесь.
— Вы опоздали, — сказал Питер. — Бач знает о вашем присутствии. Убейте нас, но вы этим ничего не добьетесь.
Бернштейн злобно усмехнулся.
— Вы не учитываете, что у меня есть собственная гордость, — сказал он. — Я должен знать, что сделал все, что только возможно, дабы выскользнуть из этой ловушки. Как я говорил, я ничего не имею против вас, но не дам за ваши жизни и ломаного гроша. Не воображайте себя опытными игроками в покер. Я сделаю то, что сказал. А теперь шевелитесь, мисс Блейдс.
— Иди с ним, Джанет, — сказал Питер.
За Джанет и Бернштейном закрылась дверь. Питер кинулся к телефону… и остановился. Почему-то у него не было ни малейших сомнений в том, что, если Бернштейн увидит за собой слежку, он без колебаний реализует свою угрозу. «Я должен получить некое денежное вознаграждение». То есть он имеет прямое отношение к тому сумасшествию, которое происходит последние тридцать с чем-то часов. Именно он арендовал машину, в которой убили Селлерса или, по крайней мере, везли его труп. Но вернула ее женщина. С самого начала на сцене была только одна женщина. Франсин Келлер. Перед глазами Питера всплыла картинка, как всего через несколько минут после их разговора она торопливо покинула «Алгонкин». «А если бы он выставил меня, я бы ему ткнула двустволку между глаз», — сказала Джанет. Ждать десять лет, чтобы посчитаться? Возможно ли? Возможно ли, что путь ей подсказал сенатор Вардон? Он снова увидел Франсин, стремительно покидающую «Алгонкин». Она не рискнула связаться с ним через гостиничный коммутатор, она помчалась, чтобы сообщить Вардону, что догадки Питера весьма близки к истине. Она вышла позвонить ему — или встретиться напрямую. Значит, она знала, в какую нору он забился. И скорее всего, прикинул Питер, она была где-то недалеко. Если она выскочила увидеться с кем-то, то, наверное, с человеком, с которым она встречалась каждый уик-энд в Нью-Йорке. Он подумал, что это свидание было очень важным для нее.
Он посмотрел на часы. Три минуты, четыре, пять минут. Бернштейн и Джанет уже должны были найти такси. Питер вынул из шкафа в спальне куртку, распихал по карманам бумажник, ключи и деньги и выскочил на улицу.
— Куда направляетесь, мистер Стайлс?
Конечно, кто-то из людей Бача.
— Вы видели мужчину с женщиной, которые только что вышли? — спросил Питер.
— Мориса Бернштейна с приятельницей? Ясное дело.
— Слушайте внимательно, потому что у меня нет времени объяснять. Через минуту-другую вы услышите от инспектора Бача, что Бернштейна необходимо задержать. Что он вооружен и очень опасен. Девушка, которую вы видели вместе с ним, шла лишь потому, что в спину ей упирался пистолет.
Агент посмотрел на Питера так, словно у того крыша поехала.
— Я попробую выяснить, куда он ее повез, — сказал Питер, — но не могу рисковать, беря с собой сопровождение.
— Я получил приказ никуда не отпускать вас одного, — замотал головой агент.
— Если, взяв такси, он решит объехать вокруг квартала, чтобы посмотреть на мои действия, и увидит вас вместе со мной, мисс Блейдс будет мертва, — сказал Питер. — Сообщите Бачу, что Бернштейн перехитрил нас и успел выхватить оружие. Так он взял в заложницы мисс Блейдс. Скажите Бачу — скажите четко и ясно, — что женщиной, которая вернула машину, могла быть Франсин Келлер. Скажите ему, что, если в течение получаса от меня не поступит известий, пусть он берет ее.
— Я не могу отпустить вас одного, — повторил агент.
— Порой в жизни бывают ситуации, когда надо самому принимать решение, — возразил Питер. — Вы знаете, что Бач мне доверяет. Говорю вам, что жизнь мисс Блейдс зависит от моих действий в ближайшие двадцать минут. Можете сказать Бачу, что я отправился в отель «Алгонкин» на Сорок четвертой. Но я не могу позволить, чтобы копы из-за углов присматривали за мной.
Должно быть, отчаяние, звучавшее в голосе Питера, убедило агента.
Питер остановил такси. В первый раз за последние несколько часов он услышал радио. Ярость и напряжение в обществе достигли предела. Уже звучали предложения, чтобы Джереми Ллойда и остальных заключенных из списка похитителей заставили говорить едва ли не силой. Прогнозы относительно судьбы сенатора Вардона были сплошь пессимистическими. Должно быть, его ждет та же судьба, что и Селлерса. Кто будет следующим? Кого еще из известных людей захватят, чтобы возместить потерю двух первых заложников?
Когда машина остановилась на красный свет светофора, Питер наклонился к водителю:
— Выключите, пожалуйста, радио на минутку. — Он вынул из кармана свое водительское удостоверение и показал его таксисту. — Вы слышали обо мне?
Тот повернулся к нему:
— Конечно. Вы тот парень, которому досталось от мужиков в касках, когда они похитили жену и ребенка парня, что сидит в тюрьме. Вы пишете в журнал, да?
— Да. — Светофор загорелся зеленым. — Поехали дальше, и слушайте меня. Мне нужна помощь. Когда мы подъедем к «Алгонкину», пусть машина остается занятой. Я хочу, чтобы вы подождали меня. Это займет пять — десять минут. Из отеля может выйти женщина, за которой мне необходимо проследить.
— Вы что-то расследуете?
— Я так думаю.
— Сорок четвертая — это улица с односторонним движением, — напомнил водитель. — Если дама двинется в западном направлении, наши карты биты.
— В таком случае я пойду за ней пешком. Возьмите десять долларов. Если разминемся, езжайте себе и забудьте обо мне.
В холле «Алгонкина» Питер вошел в будку таксофона. Он назвал оператору номер и попросил позвать к телефону Франсин Келлер. После первого же гудка он услышал ее низкий грудной голос.
— Франсин, это Питер Стайлс.
— О, здравствуйте.
— Простите, что так рано беспокою вас. — Часы в холле показывали четверть девятого.
— Я не привыкла долго спать, — ответила Франсин. — У вас есть какие-то новости, которых не сообщало радио?
— Я хотел бы поговорить с вами, — сказал Питер. — Думаю, у меня есть возможность прихватить нашего приятеля, но мне нужна ваша помощь.
— Приятеля?
— Сенатора Вардона. Я в своей квартире. Чтобы подъехать к вам, мне нужно минут двадцать. Могу ли я?..
— Конечно.
— До встречи, — сказал Питер и повесил трубку. Покинув будочку, он двинулся к газетному стенду, за которым его не было видно от лифта. Ему показалось, что он ждал там целую вечность, но на самом деле не прошло и пяти минут, как из ближайшего лифта выскочила Франсин Келлер и едва ли не бегом кинулась к выходу из гостиницы.
Питер бросился за ней.
Франсин направлялась в западную сторону.
Питер махнул водителю такси, давая понять, что тот больше не нужен, и двинулся вслед за стройной фигурой Франсин, облаченной в короткое черное платье; с плеча у нее свисала кожаная сумка. Она шла так быстро, что он с трудом успевал за ней. Питер не имел права слишком далеко отпускать ее, хотя он и рисковал, что Франсин его заметит. Если на авеню Америк она подхватит такси, ему останется лишь молить об удаче. Не дай Бог, ему не повезет тоже поймать такси — тогда все кончится, еще не начавшись.
На авеню Америк она остановилась, но не просигналила первому же свободному такси. Питер медленно перевел дыхание. Она решила и дальше идти пешком. Когда светофор мигнул зеленым, она двинулась по Сорок четвертой. У Таймс-сквер ей снова пришлось подождать под светофором, после чего она продолжила свой путь в том же направлении — мимо разгрузочной площадки «Таймс», мимо театров, мимо ресторана «Сарди». Она вышла к Восьмой авеню и прошла по ней вверх около квартала, потом еще раз повернула к западу по Сорок пятой, и Питер, бросившийся за угол, едва не потерял ее. Она спустилась на пару ступенек старого строения коричневого кирпича, и за ней уже закрывалась массивная дверь.
Питер остался снаружи на тот случай, если она в фойе дожидается ответа на свой звонок в квартиру. Затем он подошел к зданию и спустился к дверям. Не было никаких следов Франсин. На двери было четыре звонка, и рядом с каждым красовалась небольшая табличка с именем хозяина. Сергей Романовски, Эдвард Милликен, Флоренс Кейн, Мюррей Уилсон. Флоренс Кейн — Ф.К. — Франсин Келлер. Любовное гнездышко для уик-эндов, подумал Питер. Здание было довольно запущенным. При своих пятнадцати тысячах долларов Франсин могла бы приобрести себе что-нибудь и получше, даже не прибегая к помощи бойфренда.
Судя по надписи у звонка, Флоренс Кейн занимала квартиру 1В, которая располагалась в конце темного коридора — Питер его разглядел сквозь стеклянную панель двери. Помедлив, он нажал кнопку с надписью «Романовски». Никто не ответил, не прозвучал и зуммер, который должен был распахнуть для него двери. Милликен — то же самое. Не оказал помощи и Мюррей Уилсон. Обитатели этого здания или рано уходят на работу, или просто не отвечают на звонки. Звонить к Флоренс Кейн ему не хотелось.
Он осторожно толкнул дверь. Слава Богу, она же не заперта! Он вошел в темный холл. Тут стоял густой запах, который, как подумалось Питеру, скапливался из поколения в поколение, — капустного супа с луком и разогретого кофе. Шаткая лестница вела на второй этаж, где стояла полная темнота, ибо голая электрическая лампочка в разбитом плафоне давно перегорела. Во всем здании царила кладбищенская тишина.
По коридору Питер добрался до тыльной части здания. На дверях самой последней квартиры висела карточка, отпечатанная на машинке: «Флоренс Кейн».
— На удивление ловкий человек, — произнес за спиной Питера знакомый голос. — Вы ухитрились, черт возьми, не купиться на целый набор ложных дверей.
Питер резко обернулся и оказался лицом к лицу с улыбающимся Морисом Бернштейном, который держал его под прицелом пистолета.
— Если бы наша Франсин не оказалась такой тупой сучкой, вы бы избавили себя от массы хлопот, — сказал Бернштейн. — Двенадцатилетний ребенок догадался бы, что вы звоните из холла отеля, а не из своей квартиры. Открывайте дверь. Она не заперта.
— Вы следили за мной? — спросил Питер.
— Да нет же, черт побери, — ответил Бернштейн, — но когда она рассказала нам о вашем телефонном звонке, я понял, что вы последуете за ней. Умный парень с явной склонностью попадать в ловушки. Открывайте же.
Питер распахнул дверь квартиры Флоренс Кейн и вошел. Уже на пороге ему пришлось зажмуриться, потому что в глаза брызнул ослепительный свет. Он не мог поверить в реальность того, что предстало его взгляду. Зрелище было эффектным, как в голливудской постановке. Квартира представляла собой огромную комнату. Перегородки между отдельными маленькими помещениями были снесены. Повсюду были продуманно размещены источники флюоресцентного освещения. И потолок, и стены были зеркальными. Пол был затянут тремя огромными шкурами белых медведей. В дальнем углу размещались сложная звукозаписывающая аппаратура и кинопроектор. Лестница с витыми коваными перилами вела на второй этаж. Питер услышал, как за спиной хмыкнул Бернштейн; до него донесся щелчок замка, когда закрылась дверь.
— Возможно ли поверить, что в доме, где есть только холодная вода, располагается такая квартирка? — усмехнулся Бернштейн. — Секс-дворец Калигулы. Хотел бы я иметь время опробовать все его удобства — полюбоваться собой в зеркалах, одновременно глядя порнушку. Но вы не можете не признать, что деньгам, отпущенным на избирательную кампанию, нашлось чертовски хорошее применение.
— То есть все это принадлежит Вардону? — спросил Питер.
— И следов этого не найти даже в отчете присяжного аудитора, — сказал Бернштейн. — Насколько я знаю, тут что-то вроде клуба. Может быть, в нем проводят свободное время члены сенатского комитета по этике. — Теперь он стоял у подножия узкой металлической лестницы, а дуло пистолета, устремленного на Питера, ни на дюйм не отклонилось от линии прицела. — Прошу появиться всех обитателей! — крикнул он.
Первой по лестнице спустилась Джанет. У нее был совершенно ошеломленный вид. Сразу же за ней шла Франсин, уперев ствол в спину Джанет. За ней появился мужчина с растрепанной седой шевелюрой; его багровое лицо было покрыто щетиной.
— Значит, в машине нашли пятна крови? — спросил он. — Тупая сучка!
Джанет статуей застыла на стуле, вцепившись побелевшими пальцами в край стола.
— Я ровно ничего не имею против вас двоих, — небрежным светским тоном продолжил Бернштейн. — Просто мне представлялось важным узнать, как много вам известно, но пока вижу, что у вас нет ничего, кроме догадок.
— Вы знаете, что дом окружен сотрудниками ФБР? — спросил Питер.
— Еще бы мне не знать, — сказал Бернштейн. — Даже переговорил кое с кем из них, когда входил в здание. Кроме того, знаю, что вашему инспектору понадобится не менее десяти минут, чтобы связаться с ними. Но вы понимаете, что это не такой уж большой отрезок времени. Поднимайтесь, мисс Блейдс.
Питер кивком ответил на испуганный вопрос, застывший в глазах Джанет. Он стоял слишком далеко от этого маленького человечка и сомневался, что успеет дотянуться до него прежде, чем тот нажмет на спусковой крючок. У него было чувство, что ночью стрелял в него отнюдь не Бернштейн. Уж он-то не промахнулся бы.
— Все должно пройти быстро и без осложнений, — сказал Бернштейн. — Я должен получить некое денежное вознаграждение. И еще мне не помешает страховка. Вот мисс Блейдс и будет таковой. Она выйдет отсюда со мной, при свете дня мы пройдем мимо ФБР, возьмем такси и вместе прибудем на место. Вы же, Стайлс, не будете ни пытаться остановить нас, ни предупреждать людей у дома, ни следовать за нами — или же прямо перед вашими большими голубыми глазами я разнесу прелестную головку мисс Блейдс. Вы понимаете, что мне меньше всего этого хочется, но, если вашими стараниями ситуация осложнится, я это сделаю. А теперь, будьте любезны, мисс Блейдс, шагом марш к дверям, да пошевеливайтесь.
— Вы опоздали, — сказал Питер. — Бач знает о вашем присутствии. Убейте нас, но вы этим ничего не добьетесь.
Бернштейн злобно усмехнулся.
— Вы не учитываете, что у меня есть собственная гордость, — сказал он. — Я должен знать, что сделал все, что только возможно, дабы выскользнуть из этой ловушки. Как я говорил, я ничего не имею против вас, но не дам за ваши жизни и ломаного гроша. Не воображайте себя опытными игроками в покер. Я сделаю то, что сказал. А теперь шевелитесь, мисс Блейдс.
— Иди с ним, Джанет, — сказал Питер.
За Джанет и Бернштейном закрылась дверь. Питер кинулся к телефону… и остановился. Почему-то у него не было ни малейших сомнений в том, что, если Бернштейн увидит за собой слежку, он без колебаний реализует свою угрозу. «Я должен получить некое денежное вознаграждение». То есть он имеет прямое отношение к тому сумасшествию, которое происходит последние тридцать с чем-то часов. Именно он арендовал машину, в которой убили Селлерса или, по крайней мере, везли его труп. Но вернула ее женщина. С самого начала на сцене была только одна женщина. Франсин Келлер. Перед глазами Питера всплыла картинка, как всего через несколько минут после их разговора она торопливо покинула «Алгонкин». «А если бы он выставил меня, я бы ему ткнула двустволку между глаз», — сказала Джанет. Ждать десять лет, чтобы посчитаться? Возможно ли? Возможно ли, что путь ей подсказал сенатор Вардон? Он снова увидел Франсин, стремительно покидающую «Алгонкин». Она не рискнула связаться с ним через гостиничный коммутатор, она помчалась, чтобы сообщить Вардону, что догадки Питера весьма близки к истине. Она вышла позвонить ему — или встретиться напрямую. Значит, она знала, в какую нору он забился. И скорее всего, прикинул Питер, она была где-то недалеко. Если она выскочила увидеться с кем-то, то, наверное, с человеком, с которым она встречалась каждый уик-энд в Нью-Йорке. Он подумал, что это свидание было очень важным для нее.
Он посмотрел на часы. Три минуты, четыре, пять минут. Бернштейн и Джанет уже должны были найти такси. Питер вынул из шкафа в спальне куртку, распихал по карманам бумажник, ключи и деньги и выскочил на улицу.
— Куда направляетесь, мистер Стайлс?
Конечно, кто-то из людей Бача.
— Вы видели мужчину с женщиной, которые только что вышли? — спросил Питер.
— Мориса Бернштейна с приятельницей? Ясное дело.
— Слушайте внимательно, потому что у меня нет времени объяснять. Через минуту-другую вы услышите от инспектора Бача, что Бернштейна необходимо задержать. Что он вооружен и очень опасен. Девушка, которую вы видели вместе с ним, шла лишь потому, что в спину ей упирался пистолет.
Агент посмотрел на Питера так, словно у того крыша поехала.
— Я попробую выяснить, куда он ее повез, — сказал Питер, — но не могу рисковать, беря с собой сопровождение.
— Я получил приказ никуда не отпускать вас одного, — замотал головой агент.
— Если, взяв такси, он решит объехать вокруг квартала, чтобы посмотреть на мои действия, и увидит вас вместе со мной, мисс Блейдс будет мертва, — сказал Питер. — Сообщите Бачу, что Бернштейн перехитрил нас и успел выхватить оружие. Так он взял в заложницы мисс Блейдс. Скажите Бачу — скажите четко и ясно, — что женщиной, которая вернула машину, могла быть Франсин Келлер. Скажите ему, что, если в течение получаса от меня не поступит известий, пусть он берет ее.
— Я не могу отпустить вас одного, — повторил агент.
— Порой в жизни бывают ситуации, когда надо самому принимать решение, — возразил Питер. — Вы знаете, что Бач мне доверяет. Говорю вам, что жизнь мисс Блейдс зависит от моих действий в ближайшие двадцать минут. Можете сказать Бачу, что я отправился в отель «Алгонкин» на Сорок четвертой. Но я не могу позволить, чтобы копы из-за углов присматривали за мной.
Должно быть, отчаяние, звучавшее в голосе Питера, убедило агента.
Питер остановил такси. В первый раз за последние несколько часов он услышал радио. Ярость и напряжение в обществе достигли предела. Уже звучали предложения, чтобы Джереми Ллойда и остальных заключенных из списка похитителей заставили говорить едва ли не силой. Прогнозы относительно судьбы сенатора Вардона были сплошь пессимистическими. Должно быть, его ждет та же судьба, что и Селлерса. Кто будет следующим? Кого еще из известных людей захватят, чтобы возместить потерю двух первых заложников?
Когда машина остановилась на красный свет светофора, Питер наклонился к водителю:
— Выключите, пожалуйста, радио на минутку. — Он вынул из кармана свое водительское удостоверение и показал его таксисту. — Вы слышали обо мне?
Тот повернулся к нему:
— Конечно. Вы тот парень, которому досталось от мужиков в касках, когда они похитили жену и ребенка парня, что сидит в тюрьме. Вы пишете в журнал, да?
— Да. — Светофор загорелся зеленым. — Поехали дальше, и слушайте меня. Мне нужна помощь. Когда мы подъедем к «Алгонкину», пусть машина остается занятой. Я хочу, чтобы вы подождали меня. Это займет пять — десять минут. Из отеля может выйти женщина, за которой мне необходимо проследить.
— Вы что-то расследуете?
— Я так думаю.
— Сорок четвертая — это улица с односторонним движением, — напомнил водитель. — Если дама двинется в западном направлении, наши карты биты.
— В таком случае я пойду за ней пешком. Возьмите десять долларов. Если разминемся, езжайте себе и забудьте обо мне.
В холле «Алгонкина» Питер вошел в будку таксофона. Он назвал оператору номер и попросил позвать к телефону Франсин Келлер. После первого же гудка он услышал ее низкий грудной голос.
— Франсин, это Питер Стайлс.
— О, здравствуйте.
— Простите, что так рано беспокою вас. — Часы в холле показывали четверть девятого.
— Я не привыкла долго спать, — ответила Франсин. — У вас есть какие-то новости, которых не сообщало радио?
— Я хотел бы поговорить с вами, — сказал Питер. — Думаю, у меня есть возможность прихватить нашего приятеля, но мне нужна ваша помощь.
— Приятеля?
— Сенатора Вардона. Я в своей квартире. Чтобы подъехать к вам, мне нужно минут двадцать. Могу ли я?..
— Конечно.
— До встречи, — сказал Питер и повесил трубку. Покинув будочку, он двинулся к газетному стенду, за которым его не было видно от лифта. Ему показалось, что он ждал там целую вечность, но на самом деле не прошло и пяти минут, как из ближайшего лифта выскочила Франсин Келлер и едва ли не бегом кинулась к выходу из гостиницы.
Питер бросился за ней.
Франсин направлялась в западную сторону.
Питер махнул водителю такси, давая понять, что тот больше не нужен, и двинулся вслед за стройной фигурой Франсин, облаченной в короткое черное платье; с плеча у нее свисала кожаная сумка. Она шла так быстро, что он с трудом успевал за ней. Питер не имел права слишком далеко отпускать ее, хотя он и рисковал, что Франсин его заметит. Если на авеню Америк она подхватит такси, ему останется лишь молить об удаче. Не дай Бог, ему не повезет тоже поймать такси — тогда все кончится, еще не начавшись.
На авеню Америк она остановилась, но не просигналила первому же свободному такси. Питер медленно перевел дыхание. Она решила и дальше идти пешком. Когда светофор мигнул зеленым, она двинулась по Сорок четвертой. У Таймс-сквер ей снова пришлось подождать под светофором, после чего она продолжила свой путь в том же направлении — мимо разгрузочной площадки «Таймс», мимо театров, мимо ресторана «Сарди». Она вышла к Восьмой авеню и прошла по ней вверх около квартала, потом еще раз повернула к западу по Сорок пятой, и Питер, бросившийся за угол, едва не потерял ее. Она спустилась на пару ступенек старого строения коричневого кирпича, и за ней уже закрывалась массивная дверь.
Питер остался снаружи на тот случай, если она в фойе дожидается ответа на свой звонок в квартиру. Затем он подошел к зданию и спустился к дверям. Не было никаких следов Франсин. На двери было четыре звонка, и рядом с каждым красовалась небольшая табличка с именем хозяина. Сергей Романовски, Эдвард Милликен, Флоренс Кейн, Мюррей Уилсон. Флоренс Кейн — Ф.К. — Франсин Келлер. Любовное гнездышко для уик-эндов, подумал Питер. Здание было довольно запущенным. При своих пятнадцати тысячах долларов Франсин могла бы приобрести себе что-нибудь и получше, даже не прибегая к помощи бойфренда.
Судя по надписи у звонка, Флоренс Кейн занимала квартиру 1В, которая располагалась в конце темного коридора — Питер его разглядел сквозь стеклянную панель двери. Помедлив, он нажал кнопку с надписью «Романовски». Никто не ответил, не прозвучал и зуммер, который должен был распахнуть для него двери. Милликен — то же самое. Не оказал помощи и Мюррей Уилсон. Обитатели этого здания или рано уходят на работу, или просто не отвечают на звонки. Звонить к Флоренс Кейн ему не хотелось.
Он осторожно толкнул дверь. Слава Богу, она же не заперта! Он вошел в темный холл. Тут стоял густой запах, который, как подумалось Питеру, скапливался из поколения в поколение, — капустного супа с луком и разогретого кофе. Шаткая лестница вела на второй этаж, где стояла полная темнота, ибо голая электрическая лампочка в разбитом плафоне давно перегорела. Во всем здании царила кладбищенская тишина.
По коридору Питер добрался до тыльной части здания. На дверях самой последней квартиры висела карточка, отпечатанная на машинке: «Флоренс Кейн».
— На удивление ловкий человек, — произнес за спиной Питера знакомый голос. — Вы ухитрились, черт возьми, не купиться на целый набор ложных дверей.
Питер резко обернулся и оказался лицом к лицу с улыбающимся Морисом Бернштейном, который держал его под прицелом пистолета.
— Если бы наша Франсин не оказалась такой тупой сучкой, вы бы избавили себя от массы хлопот, — сказал Бернштейн. — Двенадцатилетний ребенок догадался бы, что вы звоните из холла отеля, а не из своей квартиры. Открывайте дверь. Она не заперта.
— Вы следили за мной? — спросил Питер.
— Да нет же, черт побери, — ответил Бернштейн, — но когда она рассказала нам о вашем телефонном звонке, я понял, что вы последуете за ней. Умный парень с явной склонностью попадать в ловушки. Открывайте же.
Питер распахнул дверь квартиры Флоренс Кейн и вошел. Уже на пороге ему пришлось зажмуриться, потому что в глаза брызнул ослепительный свет. Он не мог поверить в реальность того, что предстало его взгляду. Зрелище было эффектным, как в голливудской постановке. Квартира представляла собой огромную комнату. Перегородки между отдельными маленькими помещениями были снесены. Повсюду были продуманно размещены источники флюоресцентного освещения. И потолок, и стены были зеркальными. Пол был затянут тремя огромными шкурами белых медведей. В дальнем углу размещались сложная звукозаписывающая аппаратура и кинопроектор. Лестница с витыми коваными перилами вела на второй этаж. Питер услышал, как за спиной хмыкнул Бернштейн; до него донесся щелчок замка, когда закрылась дверь.
— Возможно ли поверить, что в доме, где есть только холодная вода, располагается такая квартирка? — усмехнулся Бернштейн. — Секс-дворец Калигулы. Хотел бы я иметь время опробовать все его удобства — полюбоваться собой в зеркалах, одновременно глядя порнушку. Но вы не можете не признать, что деньгам, отпущенным на избирательную кампанию, нашлось чертовски хорошее применение.
— То есть все это принадлежит Вардону? — спросил Питер.
— И следов этого не найти даже в отчете присяжного аудитора, — сказал Бернштейн. — Насколько я знаю, тут что-то вроде клуба. Может быть, в нем проводят свободное время члены сенатского комитета по этике. — Теперь он стоял у подножия узкой металлической лестницы, а дуло пистолета, устремленного на Питера, ни на дюйм не отклонилось от линии прицела. — Прошу появиться всех обитателей! — крикнул он.
Первой по лестнице спустилась Джанет. У нее был совершенно ошеломленный вид. Сразу же за ней шла Франсин, уперев ствол в спину Джанет. За ней появился мужчина с растрепанной седой шевелюрой; его багровое лицо было покрыто щетиной.