— Вы предлагаете мне прислушаться к совету Алисии и бросить это дело? — спросил Джерико.
— Если только вы не намерены нанести удар первым. Вы можете предупредить Луизу, но не говоря, что предупреждение исходит от меня?
Джерико задумчиво посмотрел на высокого худого мужчину. Он начал понимать, почему тот вызывал симпатию у судьи Бекета.
— Одна из главных причин, почему я пришел сюда, это желание помочь Луизе, — сказал он. — Я подумал, что ответы позволят ей избавиться от этой вечно оборонительной позиции и наконец дадут возможность вести нормальную жизнь. Если я сейчас уйду, то все те сомнения, которые мучили ее всю жизнь, так и останутся неразрешенными. Она может не стать той женщиной, которой является в действительности. Так что, возможно, есть смысл рискнуть ответить на кое-какие вопросы. Возможно, в этом есть смысл и для вас, мистер Стивенс. Луиза, освобожденная от долгого напряжения, может посмотреть на вас совсем другими глазами. — Щека Стивенса нервно дернулась. — Соблазнительно, конечно, но крайне маловероятно. Я давно уже расстался с мыслью стать желанным для Луизы. Все, что меня сейчас заботит, это чтобы она была в безопасности и, естественно, счастлива. Вы же утверждаете, что обеих этих целей мне не достичь?
— Ну, что-то вроде этого.
— Да, вы не облегчаете задачу, — сказал Стивенс, мрачно разглядывая рыжеволосую физиономию художника. — Думаю, что вот что должен сказать вам. Полагаю, вы должны сказать Луизе, что я приехал сюда для того, чтобы предупредить ее об опасности. Она наверняка высмеет меня с гневом. После этого, мистер Джерико, я хотел бы, чтобы вы честно рассказали ей обо всем, что думаете. У меня нет никаких надежд предполагать, что именно вы сделаете, но мне хотелось бы, чтобы карты легли на стол перед Луизой. Я надеюсь, что смогу верить вам, если вы скажете, что так и сделаете.
— Я думаю, что она ведет несколько рискованную игру, — сказал Джерико. — И я скажу ей об этом. Но для нее риск все же не столь велик, как для меня. Она — член семьи, и потому причинить ей вред будет гораздо сложнее.
— А так ли это? — с неожиданной горечью спросил Стивенс. — Ведь не сомневались же в убийстве Старика, а он и был олицетворением семьи.
Ужин в «Мансе» в тот вечер выдался не вполне удачным. Не появился никто из мужчин. Артур находился на блэгдонской ферме, заботясь о своих больных лошадях. Фред заявил, что ужинает в городе с одним из своих «партнеров по бриджу», а на самом деле, как смекнул Джерико, отправился к Стивенсу работать над своим романом. Уолтер покинул семейный очаг в обществе служанки Джулии, которую он намеревался сводить в кинотеатр, а затем угостить сандвичами в городе. Алисия и Джорджиана вернулись из поездки в Литчфилд лишь незадолго до ужина. Алисия была неподдельно изумлена, увидев, что Джерико еще не уехал. Она выразила ему свое пожелание, чтобы он расстался с идеей написания портрета, а ее пожелания в этом доме обычно не игнорировались.
Луиза, выглядевшая очаровательно, появилась только к часу коктейля. Джерико только начал рассказывать ей про визит Стивенса, как появились Алисия и Джорджиана. Разговор о Стивенсе можно было продолжить лишь после ужина, когда Алисия и Джорджиана отойдут ко сну. Сам разговор во время ужина был напряженным и каким-то порывистым. Никто не упомянул ночного стрелка.
Джерико и Луиза незаметно перебрались в библиотеку, захватив кофе и бренди. Когда они остались наедине, Луиза с презрением заговорила о Дрю Стивенсе.
— Он использует любой предлог, лишь бы увидеть меня, — сказала она. — Вы думаете, что после того, как я десять лет назад сказала «нет», он поставил точку?
— Он любит вас, — сказал Джерико.
— Он не понимает, что такое любовь! Да, он добрый, вежливый, всегда готовый оказать добрую услугу. Но он понятия не имеет, что значит любить кого-то.
— Он считает, что вы в опасности. И хотел, чтобы я предупредил вас об этом.
— А между тем сидит и ждет на своем белом крылатом коне, надеясь, что ему еще удастся сыграть роль героя. Джонни, давайте забудем о нем.
— Я пообещал, что передам вам его предостережение. Равно как и то, что я думаю по этому поводу. Так вот, я скажу: я считаю, что вы действительно находитесь в некоторой опасности.
— А вы, Джонни? Вы в полной безопасности?
— Нет.
По ее щекам пробежала темная тень румянца.
— Может, мы совершили ошибку, вообще начав все это? Возможно, я все это осознавала с самого начала, но была слишком неловкой, чтобы донести это до других. В тот первый день, когда мы встретились в галерее, вы ведь почувствовали то же, что и я, так ведь? Вы станете отрицать, что я вам понравилась? Иначе зачем же вы пригласили меня в свою студию?
— Вы мне очень понравились, — сказал Джерико.
— Не можем ли мы вернуться к тем временам и начать все сначала?
— Нет. Не сейчас. И вообще.
— Джонни, Джонни, Джонни! Я просто не понимаю. Мы мужчина и женщина, и желаем одного и того же.
— Думаю, что это все же не так, — мягко проговорил Джерико. — Вам нужно подтверждение в том, что вы женщина. Я же не нуждаюсь в доказательствах того, что я мужчина. Клинический случай. Вы становитесь пациентом, а я — доктором. Не думаю, чтобы это заняло у нас с вами слишком много времени. — Свою фразу он смягчил улыбкой. — Если это не клинический инцидент, мы остаемся просто мужчиной и женщиной, и вы можете в любой момент сбежать от меня.
Луиза отвернулась:
— У вас есть поразительный дар — заставлять меня чувствовать себя дешевкой.
— Я делаю все возможное, чтобы вы не чувствовали себя дешевкой, — ответил он. — Если нам удастся сделать так, чтобы вы почувствовали себя свободной и захотели бы делать правильные вещи ради правильных целей, то мы сможем договориться. Луиза, вы мне очень нравитесь. Чувство это появилось уже давно. И когда-нибудь наступит этот момент — совершенно естественно и прекрасно, — когда о нем и никаких слов говорить не придется.
— В тот первый день я думала, что он уже наступил, — нетвердым голосом проговорила Луиза.
— Вы упустили одну деталь, Луиза. Чтобы любовный акт принес истинное наслаждение, в нем обязательно должна присутствовать нежность. А она не приходит в считанные секунды. Мы можем заняться этим прямо здесь и сейчас, на этом вот диване, и это снимет с каждого из нас определенную порцию напряжения. Но на следующий день мы почувствуем себя опустошенными, разочарованными и сожалеющими о том, что все это случилось.
— Вам бы надо было вступить в какой-нибудь монашеский орден, — резко проговорила Луиза.
Джерико усмехнулся:
— Когда-нибудь я напомню вам об этом.
Луиза с побледневшим лицом встала со стула.
— Спасибо за лекцию о любви и страсти, — сказала она жестким и холодным тоном, напоминая в эту минуту свою мать. — Мне кажется, что я бы предпочла не проводить остаток вечера с вами, Джонни. Иначе вам может прийти в голову мысль рассказать мне все, что вы знаете о женщинах.
— Да разве кто-то что-то знает о женщинах? — все так же улыбаясь, спросил Джерико. — Мужчин еще можно разделить на какие-то типы, но я никогда не встречал двух похожих женщин. Именно это и делает каждую из вас обворожительной. Именно поэтому каждый мужчина втайне думает, что нашел именно ту, единственную в мире женщину, которая предназначена для него. По этой же причине, в частности, ваш бывший муж не может отвести от вас своих глаз. Вы были, остаетесь и всегда будете единственной для него женщиной.
— У меня, похоже, дар соблазнять не «тех» мужчин и не уметь привлекать тех, кого надо, — сказала Луиза. — Спокойной ночи, Джонни. Завтра я постараюсь проявить к вам доброе сестринское отношение. Сегодня, боюсь, я к этому не способна.
Оставшись один в библиотеке, Джерико уселся в широкое кожаное кресло и принялся методично набивать трубку, после чего раскурил ее. Он досадовал на себя за то, что вел себя с Луизой как напыщенный барин, что не нашел вовремя слов, чтобы сказать, что хочет ее, причем не просто из сиюминутно возникшего желания. Их отношения были гораздо сложнее.
В глубине души возник импульс сейчас же встать, подняться наверх, упаковать свои вещи и бросить всю эту затею с делом Пелхама. За полтора дня он не пришел практически ни к какому результату. Перед глазами маячили черные или белые изображения Старика. Ну хорошо, представим, что он наткнулся на некий секрет, который был сокрыт на протяжении десяти лет и который в конце концов привел к убийству. Освободит ли это Луизу? Облегчит ли жизнь остальных членов семьи? Да, от снайпера он наверняка их спасет, но станет ли их жизнь от этого более благополучной? Не станут ли они, подобно Алисии, с презрением относиться к пришельцу, пожелавшему покопаться в их старом гардеробе? Не сорвет ли это его планы на последующие отношения с Луизой?
Он встал со стула и принялся безостановочно вышагивать по комнате, плотно сжав зубами мундштук трубки. Судья Бекет рассказывал ему о периодически повторяющихся кошмарах, вызванных раздумьями о невыясненных причинах смерти. Джерико задавался вопросом, сможет ли он бросить сейчас это дело и смириться с мыслью о том, что тайна Пелхама так и останется неразрешенной. Неразгаданная загадка будет постоянно маячить перед ним и требовать максимальной концентрации внимания.
Он должен был найти ответ — не для Пелхамов, а в первую очередь для себя самого.
Придя к этому выводу, он услышал ружейный выстрел, донесшийся откуда-то с наружной территории. На мгновение он застыл на месте, после чего по окнам библиотеки скользнули лучи автомобильных фар и послышался звук, обычно сопровождающий столкновение машины с чем-то прочным. Тут же раздался звон разбиваемого стекла.
Где-то закричала женщина.
Джерико бросился к входным дверям и выбежал в лунную ночь. В нескольких метрах от него на подъездной дорожке стояла машина, в каком-то бездумии уставившись фарами в небо.
За спиной Джерико снова раздался женский крик.
Он бросился к машине. Оказалось, что она врезалась в старый вяз, едва ли не въехав на него, отчего фары и светили в небо. Правое переднее колесо продолжало бесцельно вращаться.
Джерико заглянул в кабину и внезапно вздрогнул от увиденного. Руль машины глубоко врезался в грудь Артура Фроста, практически разворотив ее. Разбитое стекло оставило на лице и шее кровавые раны.
Джерико протянул руку мимо разбитого тела Артура и отключил двигатель.
За его спиной снова послышался женский вопль, зовущий Артура, — это была его жена Джорджиана. Она бросилась было к двери машины, но Джерико остановил ее.
— Джорджиана, — спокойно произнес он, удерживая ее порывы, — мы уже ничем не сможем ему помочь.
— Откуда вы знаете? Вы же не врач!
— Джорджиана, вы слышали ружейный выстрел? — Джерико говорил спокойно, но при этом похолодел от гнева. — Вот почему он врезался в дерево. Боюсь, что наш друг снайпер достал его.
Часть третья
Глава 1
— Если только вы не намерены нанести удар первым. Вы можете предупредить Луизу, но не говоря, что предупреждение исходит от меня?
Джерико задумчиво посмотрел на высокого худого мужчину. Он начал понимать, почему тот вызывал симпатию у судьи Бекета.
— Одна из главных причин, почему я пришел сюда, это желание помочь Луизе, — сказал он. — Я подумал, что ответы позволят ей избавиться от этой вечно оборонительной позиции и наконец дадут возможность вести нормальную жизнь. Если я сейчас уйду, то все те сомнения, которые мучили ее всю жизнь, так и останутся неразрешенными. Она может не стать той женщиной, которой является в действительности. Так что, возможно, есть смысл рискнуть ответить на кое-какие вопросы. Возможно, в этом есть смысл и для вас, мистер Стивенс. Луиза, освобожденная от долгого напряжения, может посмотреть на вас совсем другими глазами. — Щека Стивенса нервно дернулась. — Соблазнительно, конечно, но крайне маловероятно. Я давно уже расстался с мыслью стать желанным для Луизы. Все, что меня сейчас заботит, это чтобы она была в безопасности и, естественно, счастлива. Вы же утверждаете, что обеих этих целей мне не достичь?
— Ну, что-то вроде этого.
— Да, вы не облегчаете задачу, — сказал Стивенс, мрачно разглядывая рыжеволосую физиономию художника. — Думаю, что вот что должен сказать вам. Полагаю, вы должны сказать Луизе, что я приехал сюда для того, чтобы предупредить ее об опасности. Она наверняка высмеет меня с гневом. После этого, мистер Джерико, я хотел бы, чтобы вы честно рассказали ей обо всем, что думаете. У меня нет никаких надежд предполагать, что именно вы сделаете, но мне хотелось бы, чтобы карты легли на стол перед Луизой. Я надеюсь, что смогу верить вам, если вы скажете, что так и сделаете.
— Я думаю, что она ведет несколько рискованную игру, — сказал Джерико. — И я скажу ей об этом. Но для нее риск все же не столь велик, как для меня. Она — член семьи, и потому причинить ей вред будет гораздо сложнее.
— А так ли это? — с неожиданной горечью спросил Стивенс. — Ведь не сомневались же в убийстве Старика, а он и был олицетворением семьи.
Ужин в «Мансе» в тот вечер выдался не вполне удачным. Не появился никто из мужчин. Артур находился на блэгдонской ферме, заботясь о своих больных лошадях. Фред заявил, что ужинает в городе с одним из своих «партнеров по бриджу», а на самом деле, как смекнул Джерико, отправился к Стивенсу работать над своим романом. Уолтер покинул семейный очаг в обществе служанки Джулии, которую он намеревался сводить в кинотеатр, а затем угостить сандвичами в городе. Алисия и Джорджиана вернулись из поездки в Литчфилд лишь незадолго до ужина. Алисия была неподдельно изумлена, увидев, что Джерико еще не уехал. Она выразила ему свое пожелание, чтобы он расстался с идеей написания портрета, а ее пожелания в этом доме обычно не игнорировались.
Луиза, выглядевшая очаровательно, появилась только к часу коктейля. Джерико только начал рассказывать ей про визит Стивенса, как появились Алисия и Джорджиана. Разговор о Стивенсе можно было продолжить лишь после ужина, когда Алисия и Джорджиана отойдут ко сну. Сам разговор во время ужина был напряженным и каким-то порывистым. Никто не упомянул ночного стрелка.
Джерико и Луиза незаметно перебрались в библиотеку, захватив кофе и бренди. Когда они остались наедине, Луиза с презрением заговорила о Дрю Стивенсе.
— Он использует любой предлог, лишь бы увидеть меня, — сказала она. — Вы думаете, что после того, как я десять лет назад сказала «нет», он поставил точку?
— Он любит вас, — сказал Джерико.
— Он не понимает, что такое любовь! Да, он добрый, вежливый, всегда готовый оказать добрую услугу. Но он понятия не имеет, что значит любить кого-то.
— Он считает, что вы в опасности. И хотел, чтобы я предупредил вас об этом.
— А между тем сидит и ждет на своем белом крылатом коне, надеясь, что ему еще удастся сыграть роль героя. Джонни, давайте забудем о нем.
— Я пообещал, что передам вам его предостережение. Равно как и то, что я думаю по этому поводу. Так вот, я скажу: я считаю, что вы действительно находитесь в некоторой опасности.
— А вы, Джонни? Вы в полной безопасности?
— Нет.
По ее щекам пробежала темная тень румянца.
— Может, мы совершили ошибку, вообще начав все это? Возможно, я все это осознавала с самого начала, но была слишком неловкой, чтобы донести это до других. В тот первый день, когда мы встретились в галерее, вы ведь почувствовали то же, что и я, так ведь? Вы станете отрицать, что я вам понравилась? Иначе зачем же вы пригласили меня в свою студию?
— Вы мне очень понравились, — сказал Джерико.
— Не можем ли мы вернуться к тем временам и начать все сначала?
— Нет. Не сейчас. И вообще.
— Джонни, Джонни, Джонни! Я просто не понимаю. Мы мужчина и женщина, и желаем одного и того же.
— Думаю, что это все же не так, — мягко проговорил Джерико. — Вам нужно подтверждение в том, что вы женщина. Я же не нуждаюсь в доказательствах того, что я мужчина. Клинический случай. Вы становитесь пациентом, а я — доктором. Не думаю, чтобы это заняло у нас с вами слишком много времени. — Свою фразу он смягчил улыбкой. — Если это не клинический инцидент, мы остаемся просто мужчиной и женщиной, и вы можете в любой момент сбежать от меня.
Луиза отвернулась:
— У вас есть поразительный дар — заставлять меня чувствовать себя дешевкой.
— Я делаю все возможное, чтобы вы не чувствовали себя дешевкой, — ответил он. — Если нам удастся сделать так, чтобы вы почувствовали себя свободной и захотели бы делать правильные вещи ради правильных целей, то мы сможем договориться. Луиза, вы мне очень нравитесь. Чувство это появилось уже давно. И когда-нибудь наступит этот момент — совершенно естественно и прекрасно, — когда о нем и никаких слов говорить не придется.
— В тот первый день я думала, что он уже наступил, — нетвердым голосом проговорила Луиза.
— Вы упустили одну деталь, Луиза. Чтобы любовный акт принес истинное наслаждение, в нем обязательно должна присутствовать нежность. А она не приходит в считанные секунды. Мы можем заняться этим прямо здесь и сейчас, на этом вот диване, и это снимет с каждого из нас определенную порцию напряжения. Но на следующий день мы почувствуем себя опустошенными, разочарованными и сожалеющими о том, что все это случилось.
— Вам бы надо было вступить в какой-нибудь монашеский орден, — резко проговорила Луиза.
Джерико усмехнулся:
— Когда-нибудь я напомню вам об этом.
Луиза с побледневшим лицом встала со стула.
— Спасибо за лекцию о любви и страсти, — сказала она жестким и холодным тоном, напоминая в эту минуту свою мать. — Мне кажется, что я бы предпочла не проводить остаток вечера с вами, Джонни. Иначе вам может прийти в голову мысль рассказать мне все, что вы знаете о женщинах.
— Да разве кто-то что-то знает о женщинах? — все так же улыбаясь, спросил Джерико. — Мужчин еще можно разделить на какие-то типы, но я никогда не встречал двух похожих женщин. Именно это и делает каждую из вас обворожительной. Именно поэтому каждый мужчина втайне думает, что нашел именно ту, единственную в мире женщину, которая предназначена для него. По этой же причине, в частности, ваш бывший муж не может отвести от вас своих глаз. Вы были, остаетесь и всегда будете единственной для него женщиной.
— У меня, похоже, дар соблазнять не «тех» мужчин и не уметь привлекать тех, кого надо, — сказала Луиза. — Спокойной ночи, Джонни. Завтра я постараюсь проявить к вам доброе сестринское отношение. Сегодня, боюсь, я к этому не способна.
Оставшись один в библиотеке, Джерико уселся в широкое кожаное кресло и принялся методично набивать трубку, после чего раскурил ее. Он досадовал на себя за то, что вел себя с Луизой как напыщенный барин, что не нашел вовремя слов, чтобы сказать, что хочет ее, причем не просто из сиюминутно возникшего желания. Их отношения были гораздо сложнее.
В глубине души возник импульс сейчас же встать, подняться наверх, упаковать свои вещи и бросить всю эту затею с делом Пелхама. За полтора дня он не пришел практически ни к какому результату. Перед глазами маячили черные или белые изображения Старика. Ну хорошо, представим, что он наткнулся на некий секрет, который был сокрыт на протяжении десяти лет и который в конце концов привел к убийству. Освободит ли это Луизу? Облегчит ли жизнь остальных членов семьи? Да, от снайпера он наверняка их спасет, но станет ли их жизнь от этого более благополучной? Не станут ли они, подобно Алисии, с презрением относиться к пришельцу, пожелавшему покопаться в их старом гардеробе? Не сорвет ли это его планы на последующие отношения с Луизой?
Он встал со стула и принялся безостановочно вышагивать по комнате, плотно сжав зубами мундштук трубки. Судья Бекет рассказывал ему о периодически повторяющихся кошмарах, вызванных раздумьями о невыясненных причинах смерти. Джерико задавался вопросом, сможет ли он бросить сейчас это дело и смириться с мыслью о том, что тайна Пелхама так и останется неразрешенной. Неразгаданная загадка будет постоянно маячить перед ним и требовать максимальной концентрации внимания.
Он должен был найти ответ — не для Пелхамов, а в первую очередь для себя самого.
Придя к этому выводу, он услышал ружейный выстрел, донесшийся откуда-то с наружной территории. На мгновение он застыл на месте, после чего по окнам библиотеки скользнули лучи автомобильных фар и послышался звук, обычно сопровождающий столкновение машины с чем-то прочным. Тут же раздался звон разбиваемого стекла.
Где-то закричала женщина.
Джерико бросился к входным дверям и выбежал в лунную ночь. В нескольких метрах от него на подъездной дорожке стояла машина, в каком-то бездумии уставившись фарами в небо.
За спиной Джерико снова раздался женский крик.
Он бросился к машине. Оказалось, что она врезалась в старый вяз, едва ли не въехав на него, отчего фары и светили в небо. Правое переднее колесо продолжало бесцельно вращаться.
Джерико заглянул в кабину и внезапно вздрогнул от увиденного. Руль машины глубоко врезался в грудь Артура Фроста, практически разворотив ее. Разбитое стекло оставило на лице и шее кровавые раны.
Джерико протянул руку мимо разбитого тела Артура и отключил двигатель.
За его спиной снова послышался женский вопль, зовущий Артура, — это была его жена Джорджиана. Она бросилась было к двери машины, но Джерико остановил ее.
— Джорджиана, — спокойно произнес он, удерживая ее порывы, — мы уже ничем не сможем ему помочь.
— Откуда вы знаете? Вы же не врач!
— Джорджиана, вы слышали ружейный выстрел? — Джерико говорил спокойно, но при этом похолодел от гнева. — Вот почему он врезался в дерево. Боюсь, что наш друг снайпер достал его.
Часть третья
Глава 1
Джорджиана, казалось, повисла на руках Джерико. Он удерживал ее, смотря мимо, в ночь. Над входом в «Манс» неожиданно загорелись огни и он увидел Луизу в махровом халате, поспешно направлявшуюся к ним. Лунный свет словно застыл. В комнате Алисии на втором этаже «Манса» по-прежнему горел свет.
Кто-то подошел по лужайке со стороны озера. Это был Уолтер. Ранняя пташка?
Но первой к ним добежала Луиза с побелевшим как мел лицом. Она уставилась на разбитую машину.
— Не смотрите, — резко проговорил Джерико. — Отведите свою сестру в дом и вызовите полицию штата.
— А доктора? — спросила Луиза.
— Он мертв, — ответил Джерико. — Скажите полиции, что, по моему мнению, его подстрелили.
— О Боже! — воскликнула Луиза.
К ним подбежал молодой Уолтер. Джерико не стал останавливать его, когда он бросился к машине. Ему было слышно, как парень тяжело дышит сквозь зубы. Затем Уолтер повернулся и прислонился к машине, как будто ему была нужна поддержка. Джорджиана безразлично взирала на все эти действия, словно не узнавая собственного сына.
— Он был пьян? — спросил Уолтер.
— Он был подстрелен либо напуган выстрелом, — сказал Джерико.
— Мы можем его перенести?
Джерико с любопытством посмотрел на парня — сейчас он не заикался.
— Лучше помоги Луизе отвести мать в дом — скажи ей, что мы должны немедленно вызвать полицию.
Джорджиана вела себя как лунатик, пока сестра и сын вели ее в дом. Оставшись один, Джерико вернулся к машине. Окно со стороны водителя было опущено. Порезы на лице и шее Артура были нанесены осколками лобового стекла. Кровавых ран было так много, что, стоя на расстоянии в несколько футов, было совершенно невозможно сказать, причинены они ружейным выстрелом или чем-то еще. Проломленную грудь прикрывали окровавленные пиджак и рубашка.
Со стороны Эссембли-Холла мелькнул луч фонарика, и через мгновение к Джерико присоединился тяжело дышавший Берт Уолкер.
— Я услышал грохот, — прошептал Берт, глядя на машину. — Я как раз обходил Саут-Холл. Что случилось? Взрыв или еще что-то?
— Вы только это и услышали, Берт? Столкновение?
— А было что-то еще?
Не удивительно, что старый Уолкер не слышал выстрела — оба события произошли с разницей в несколько секунд. Выстрел, удар и скрежет железа — все эти звуки вполне могли слиться в один, если человек находился на достаточном расстоянии.
— Дело в том, Берт, что там стреляли. И я могу утверждать, что его либо подстрелили, либо напугали выстрелом, что и заставило его врезаться в дерево.
— То есть развлечения в стиле прошлого вечера?
— Да, но только без того же счастливого конца.
Берт вернулся в дом, чтобы узнать, чем он может быть полезен семье. Казалось, прошла вечность, пока не появилась первая патрульная машина. На самом деле она подоспела меньше чем через десять минут. Патрульный Коулз дежурил на дороге, когда диспетчер направил его в Пелхам-Холл. С дорожными инцидентами Коулзу уже приходилось иметь дело, и потому он смотрел на Артура с холодным отчуждением знатока.
— Ремень не пристегнут, — сказал он с привычным осуждением. — А ведь это могло бы спасти ему жизнь. Да и скорость на шоссе развил, похоже, приличную. — Он с хмурым видом осмотрел машину. — Шины вроде бы в порядке. Не повезло парню?
— Мне кажется, его подстрелили, — сказал Джерико.
Коулз перевел на него спокойный взгляд.
— Именно так мне об этом и доложили, — сказал он. — Вы осматривали его?
— Нет. Я только наклонился над ним, чтобы выключить зажигание. А к нему вообще не прикасался.
— Так почему же вы считаете, что его пристрелили?
— Непосредственно перед ударом машины я слышал звук выстрела.
Коулз посмотрел в сторону лагеря:
— Вы предполагаете, что могут последовать новые убийства?
— Я ничего не предполагаю, пока доктор не обследует его.
— Где вы сами находились, когда услышали выстрел?
— В доме. В библиотеке.
— После аварии вы были первым на месте происшествия?
— Да.
Коулз достал из кармана блокнот:
— В ожидании сержанта я мог бы записать ваши свидетельские показания. Имя?
— Джон Джерико. Я гость в этом доме.
— Вам раньше приходилось слышать ружейные выстрелы? Вы сможете отличить их от других звуков?
Джерико слабо улыбнулся. Были бунты в Алжире, партизанская война в Сайгоне, выстрелы поверх негритянских голов в Миссисипи.
— Да, я смогу их отличить, — ответил он. При этом он не упомянул, что слышал несколько выстрелов прошлой ночью.
— Я был знаком с Артуром, — сказал Коулз. — Я вырос здесь, в Фэйерчайлде. Был новичком-первогодкой, когда убили доктора Пелхама. Да, у него был длинный язык — я имею в виду Артура. Я всегда догадывался, что его кто-нибудь достанет, хотя не таким способом, конечно.
Он продолжал задавать рутинные вопросы: имя, домашний адрес, профессия, точное время, когда раздался выстрел.
— С часами я не сверялся, — ответил Джерико. — Столкновение произошло сразу после выстрела. Я выбежал сюда. Думаю, что это было минут за десять до того, как к вам поступил звонок.
— Кто мог стрелять? У вас есть какие-нибудь предположения?
— Нет, — ответил Джерико. — Следом за мной сюда пришла жена Артура. Она была в истерике. Сестра и сын отвели ее в дом и вызвали вас. Я подумал, что лучше не уходить отсюда, чтобы никто ничего не трогал.
— Кто-нибудь появлялся здесь помимо миссис Фрост, Уолтера и Луизы Пелхам?
— Да. Берт Уолкер. Он побежал в дом, чтобы при необходимости оказать помощь. В момент столкновения он находился в противоположной части территории. Он утверждает, что не слышал выстрела, однако звук выстрела и грохот удара произошли почти одновременно, так что не удивительно, что они слились для него в один звук.
— Сержант снимет со всех вас официальные показания, — сказал Коулз. — Он должен прибыть с минуты на минуту. Вам нет необходимости оставаться здесь, можете вернуться в дом. Постарайтесь подготовить членов семьи к вопросам сержанта. Это будет непростая ночь для них, если вы правы относительно выстрела. Два убийства в одной семье. — Он пожал плечами.
Подойдя к дому, Джерико увидел Уолтера, стоявшего в дверях. Он определенно наблюдал за происходящим.
— Луиза и бабушка сейчас с моей матерью, — сказал он без намека на заикание. — Как я полагаю, она в шоке. Мы вызвали доктора Линча, но он уже был в пути вместе с полицией. — На бледном лице Уолтера появилось странное недоверчивое выражение. — Вы заметили? — спросил он.
— Слова здесь значения не имеют, — сказал Джерико.
— Слова вылетают сами по себе, — произнес Уолтер. — Не представляю, как такое возможно.
Джерико предпочел не отвечать, но он вспомнил слова самого Уолтера о том, что собирается поступать в Йельский университет, а не в Гарвард, где учились Старик и Фред. «Не с кем соперничать», — сказал тогда Уолтер. Оба отцовских образа в его сознании оказались в могиле. Действительно, теперь — ни одного противника. Слова у него вылетали легко и просто, видимо, под влиянием психического напряжения.
— Уолтер, я думаю, что нет никакого смысла заниматься фантазированием. Кстати, кто-нибудь проинформировал твоего дядю Фреда?
— Мы позвонили людям, с которыми он играет в бридж, но сегодня у них игры нет. Артур всегда считал, что в те дни, когда Фред, по его словам, играет в бридж, на самом деле он встречается с женщиной. Проблема в том, что мы не знаем, кто именно эта женщина.
— Я мог бы найти его, — сказал Джерико.
— Вы знаете, кто она? — Глаза Уолтера загорелись.
— Я знаю, где он может быть, — ответил Джерико. Затем он прошел в библиотеку и нашел в телефонной книге номер Дрю Стивенса. Уолтер стоял в дверях и наблюдал за его действиями. Набрав номер, он некоторое время напрасно ждал ответа.
— Неверное предположение, — сказал Джерико, вешая трубку.
Под окнами скользнули лучи автомобильных фар: прибыла следственная группа в сопровождении доктора.
— Уолтер, они собираются спросить тебя, где ты находился, — сказал Джерико. — А ты должен был находиться в кино.
— Да в общем-то я там и был. Поехал в город, перекусил чизбургером. Когда пришел в кино, выяснилось, что это я уже смотрел. «Том Джонс». Поэтому я туда не пошел. Вернулся назад и стал копаться в своей яхте, когда услышал звук удара.
— А выстрел?
— Я пытался припомнить, слышал ли я его. Не думаю. А если это и было так, то более громкий звук столкновения машины с деревом заставил меня забыть его.
Джерико кивнул. Как и в деле с Бертом, это было вполне возможно. Два звука прозвучали почти одновременно.
— Ты не передашь Луизе, что я хотел бы побеседовать с ней, когда она закончит разговор с матерью? — спросил Джерико.
— Конечно, — ответил Уолтер.
Джерико снова вышел наружу и пошел по подъездной дорожке. К Коулзу присоединились еще четверо полицейских и некто пятый, очевидно, судмедэксперт, который обследовал тело Артура, по-прежнему зажатого рулевым колесом. Коулз представил Джерико сержанту Ригану — плотному, крепко скроенному мужчине с ярко-рыжими волосами, выбивавшимися из-под полицейской фуражки.
— Это Джон Джерико, — сказал Коулз. — Он оказался первым на месте катастрофы. Гость семьи.
Риган кивнул. Все его внимание было приковано к доктору. Наконец доктор Линч отошел от машины и приблизился к ним.
— Никаких вопросов, Дэн, — сказал он сержанту. — Ему выстрелили в висок. Смерть наступила практически мгновенно.
Губы Ригана вытянулись в узкую полоску.
— Похоже, вы были правы, мистер Джерико.
А потом начались часы допросов…
Судья Тимоти Бекет играл в шахматы с близким другом, когда их беседу прервал телефонный звонок. Он встал из-за шахматного столика, явно раздраженный вторжением из внешнего мира. В мозгу его уже почти сформировалась комбинация, обещающая противнику мат в четыре хода. Он надеялся, что идея сохранится, пока он не избавится от звонящего.
Звонила Алисия Пелхам. Холодный, тщательно контролируемый голос заставил подняться редкие волосы на его затылке. Это походило на оживший кошмар.
— Убили Артура, — сказала Алисия. — Вы нам нужны, Тим.
Это были почти те же слова, которые он слышал десять лет назад.
— Алисия! — воскликнул он.
— Его застрелили, когда он вел машину. Полиция штата уже здесь. Пожалуйста, приезжайте, Тим.
— Ну разумеется. Так скоро, как только смогу добраться.
Судье Бекету пришлось отказаться от своей потенциальной победы в этой шахматной партии. Он не стал объяснять другу, почему предпочел сдаться.
— Срочное дело, — только и сказал он.
Однако сразу Тимоти Бекет в «Манс» не поехал. Вместо этого он отправился в свой офис в городе, открыл дверь и включил свет. Потом подошел к стенному сейфу, повернул колесики и распахнул дверцу. Из сейфа он извлек толстый пакет из плотной бумаги, заклеенный скотчем и запечатанный восковой печатью. А потом хмурым взглядом осмотрел надпись на пакете: «Вскрыть только в том случае, если я умру неестественной смертью. Артур Фрост». Датировано было сентябрем 1956 года. Пакет так и пролежал в сейфе Бекета, неприкасаемый и почти забытый.
Бекет вспомнил тот день, когда Артур пришел к нему с этим пакетом. Он тогда еще спросил его, что именно тот понимает под «неестественной смертью».
Артур ухмыльнулся по-своему, криво.
— Судья, я могу упасть с лошади и сломать себе шею. Это будет для меня естественная смерть. И я ежедневно подвергаюсь этому риску. Но если кто-то подложит яд в мой суп или я стану жертвой стрелка, пальнувшего в Старика, я посчитаю это неестественным.
— Артур, вы ждете чего-то подобного? Если это так, не лучше ли обратиться в полицию?
— Нет. После того как они обошлись с делом Старика, у меня уже нет к ним доверия. — Его улыбка стала шире. — Не подумайте, судья, что это посмертное признание. Я не убивал Старика. Открыв этот конверт, вы сами определите, что делать дальше. Мне бы не хотелось умирать, не заплатив по счетам. Вам я, судья, возможно, несимпатичен, но вы же верите в справедливость. И я надеюсь, что вы ее добьетесь.
Судья Бекет глянул на свои наручные часы, после чего перевел взгляд на конверт, где было указано, что он должен быть вскрыт в двенадцать минут десятого двадцать четвертого августа одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года. Он отделил ножичком воск, оторвал скотч и извлек содержимое конверта — несколько листов бумаги с машинописным текстом. С некоторым недовольством судья уселся за свой рабочий стол, надел очки и принялся читать.
Пробежав глазами первые строчки, он серьезно нахмурился. Читая документ, он шевелил губами, что-то бормоча себе под нос, и хмурился все сильнее. И вот он дошел до конца. Непослушными пальцами, которые почему-то перестали гнуться, он всунул письмо назад в конверт, потянулся было к телефону, но затем передумал.
— Господи, спаси нас и помилуй! — вслух произнес он.
Он отнес письмо Артура в сейф и снова запер его. Казалось, что его продолжала мучить некая нерешительность. Наконец он снова вернулся к своему столу и уселся в кресло. Взял стоявший на столе диктофон — восковой диск начал вращаться. Заговорил он не сразу, и голос его звучал несколько встревоженно.
— Мисс Келли. Я делаю эту запись двадцать четвертого августа без четверти десять вечера. Если со мной что-то произойдет до встречи с вами завтра утром, достаньте из моего сейфа бумажный конверт с написанным на нем именем Артура Фроста и упоминанием времени, когда я открыл его. Немедленно передайте его окружному прокурору. Это все, мисс Келли. И еще слова благодарности за долгие годы службы, если, конечно, я не смогу высказать вам их лично.
Он опустил диктофон — диск перестал вращаться. Потом перевел взгляд на свою левую руку — кулак был сжат так сильно, что костяшки побелели. Он размял пальцы, чтобы восстановилась нормальная циркуляция крови. Потом заставил себя подняться из кресла, подошел к двери и выключил свет. И медленно пошел к тому месту, где припарковал свою машину.
Десятью минутами позже судья остановился за вереницей машин, скопившихся у «Манса». Он увидел разбитый автомобиль, все так же стоявший вжатым в вяз. Выйдя из машины, он направился к входной двери. Там на страже был полицейский Коулз.
— О, это вы, судья, — сказал он. — Полагаю, что семье вы понадобитесь.
Кто-то подошел по лужайке со стороны озера. Это был Уолтер. Ранняя пташка?
Но первой к ним добежала Луиза с побелевшим как мел лицом. Она уставилась на разбитую машину.
— Не смотрите, — резко проговорил Джерико. — Отведите свою сестру в дом и вызовите полицию штата.
— А доктора? — спросила Луиза.
— Он мертв, — ответил Джерико. — Скажите полиции, что, по моему мнению, его подстрелили.
— О Боже! — воскликнула Луиза.
К ним подбежал молодой Уолтер. Джерико не стал останавливать его, когда он бросился к машине. Ему было слышно, как парень тяжело дышит сквозь зубы. Затем Уолтер повернулся и прислонился к машине, как будто ему была нужна поддержка. Джорджиана безразлично взирала на все эти действия, словно не узнавая собственного сына.
— Он был пьян? — спросил Уолтер.
— Он был подстрелен либо напуган выстрелом, — сказал Джерико.
— Мы можем его перенести?
Джерико с любопытством посмотрел на парня — сейчас он не заикался.
— Лучше помоги Луизе отвести мать в дом — скажи ей, что мы должны немедленно вызвать полицию.
Джорджиана вела себя как лунатик, пока сестра и сын вели ее в дом. Оставшись один, Джерико вернулся к машине. Окно со стороны водителя было опущено. Порезы на лице и шее Артура были нанесены осколками лобового стекла. Кровавых ран было так много, что, стоя на расстоянии в несколько футов, было совершенно невозможно сказать, причинены они ружейным выстрелом или чем-то еще. Проломленную грудь прикрывали окровавленные пиджак и рубашка.
Со стороны Эссембли-Холла мелькнул луч фонарика, и через мгновение к Джерико присоединился тяжело дышавший Берт Уолкер.
— Я услышал грохот, — прошептал Берт, глядя на машину. — Я как раз обходил Саут-Холл. Что случилось? Взрыв или еще что-то?
— Вы только это и услышали, Берт? Столкновение?
— А было что-то еще?
Не удивительно, что старый Уолкер не слышал выстрела — оба события произошли с разницей в несколько секунд. Выстрел, удар и скрежет железа — все эти звуки вполне могли слиться в один, если человек находился на достаточном расстоянии.
— Дело в том, Берт, что там стреляли. И я могу утверждать, что его либо подстрелили, либо напугали выстрелом, что и заставило его врезаться в дерево.
— То есть развлечения в стиле прошлого вечера?
— Да, но только без того же счастливого конца.
Берт вернулся в дом, чтобы узнать, чем он может быть полезен семье. Казалось, прошла вечность, пока не появилась первая патрульная машина. На самом деле она подоспела меньше чем через десять минут. Патрульный Коулз дежурил на дороге, когда диспетчер направил его в Пелхам-Холл. С дорожными инцидентами Коулзу уже приходилось иметь дело, и потому он смотрел на Артура с холодным отчуждением знатока.
— Ремень не пристегнут, — сказал он с привычным осуждением. — А ведь это могло бы спасти ему жизнь. Да и скорость на шоссе развил, похоже, приличную. — Он с хмурым видом осмотрел машину. — Шины вроде бы в порядке. Не повезло парню?
— Мне кажется, его подстрелили, — сказал Джерико.
Коулз перевел на него спокойный взгляд.
— Именно так мне об этом и доложили, — сказал он. — Вы осматривали его?
— Нет. Я только наклонился над ним, чтобы выключить зажигание. А к нему вообще не прикасался.
— Так почему же вы считаете, что его пристрелили?
— Непосредственно перед ударом машины я слышал звук выстрела.
Коулз посмотрел в сторону лагеря:
— Вы предполагаете, что могут последовать новые убийства?
— Я ничего не предполагаю, пока доктор не обследует его.
— Где вы сами находились, когда услышали выстрел?
— В доме. В библиотеке.
— После аварии вы были первым на месте происшествия?
— Да.
Коулз достал из кармана блокнот:
— В ожидании сержанта я мог бы записать ваши свидетельские показания. Имя?
— Джон Джерико. Я гость в этом доме.
— Вам раньше приходилось слышать ружейные выстрелы? Вы сможете отличить их от других звуков?
Джерико слабо улыбнулся. Были бунты в Алжире, партизанская война в Сайгоне, выстрелы поверх негритянских голов в Миссисипи.
— Да, я смогу их отличить, — ответил он. При этом он не упомянул, что слышал несколько выстрелов прошлой ночью.
— Я был знаком с Артуром, — сказал Коулз. — Я вырос здесь, в Фэйерчайлде. Был новичком-первогодкой, когда убили доктора Пелхама. Да, у него был длинный язык — я имею в виду Артура. Я всегда догадывался, что его кто-нибудь достанет, хотя не таким способом, конечно.
Он продолжал задавать рутинные вопросы: имя, домашний адрес, профессия, точное время, когда раздался выстрел.
— С часами я не сверялся, — ответил Джерико. — Столкновение произошло сразу после выстрела. Я выбежал сюда. Думаю, что это было минут за десять до того, как к вам поступил звонок.
— Кто мог стрелять? У вас есть какие-нибудь предположения?
— Нет, — ответил Джерико. — Следом за мной сюда пришла жена Артура. Она была в истерике. Сестра и сын отвели ее в дом и вызвали вас. Я подумал, что лучше не уходить отсюда, чтобы никто ничего не трогал.
— Кто-нибудь появлялся здесь помимо миссис Фрост, Уолтера и Луизы Пелхам?
— Да. Берт Уолкер. Он побежал в дом, чтобы при необходимости оказать помощь. В момент столкновения он находился в противоположной части территории. Он утверждает, что не слышал выстрела, однако звук выстрела и грохот удара произошли почти одновременно, так что не удивительно, что они слились для него в один звук.
— Сержант снимет со всех вас официальные показания, — сказал Коулз. — Он должен прибыть с минуты на минуту. Вам нет необходимости оставаться здесь, можете вернуться в дом. Постарайтесь подготовить членов семьи к вопросам сержанта. Это будет непростая ночь для них, если вы правы относительно выстрела. Два убийства в одной семье. — Он пожал плечами.
Подойдя к дому, Джерико увидел Уолтера, стоявшего в дверях. Он определенно наблюдал за происходящим.
— Луиза и бабушка сейчас с моей матерью, — сказал он без намека на заикание. — Как я полагаю, она в шоке. Мы вызвали доктора Линча, но он уже был в пути вместе с полицией. — На бледном лице Уолтера появилось странное недоверчивое выражение. — Вы заметили? — спросил он.
— Слова здесь значения не имеют, — сказал Джерико.
— Слова вылетают сами по себе, — произнес Уолтер. — Не представляю, как такое возможно.
Джерико предпочел не отвечать, но он вспомнил слова самого Уолтера о том, что собирается поступать в Йельский университет, а не в Гарвард, где учились Старик и Фред. «Не с кем соперничать», — сказал тогда Уолтер. Оба отцовских образа в его сознании оказались в могиле. Действительно, теперь — ни одного противника. Слова у него вылетали легко и просто, видимо, под влиянием психического напряжения.
— Уолтер, я думаю, что нет никакого смысла заниматься фантазированием. Кстати, кто-нибудь проинформировал твоего дядю Фреда?
— Мы позвонили людям, с которыми он играет в бридж, но сегодня у них игры нет. Артур всегда считал, что в те дни, когда Фред, по его словам, играет в бридж, на самом деле он встречается с женщиной. Проблема в том, что мы не знаем, кто именно эта женщина.
— Я мог бы найти его, — сказал Джерико.
— Вы знаете, кто она? — Глаза Уолтера загорелись.
— Я знаю, где он может быть, — ответил Джерико. Затем он прошел в библиотеку и нашел в телефонной книге номер Дрю Стивенса. Уолтер стоял в дверях и наблюдал за его действиями. Набрав номер, он некоторое время напрасно ждал ответа.
— Неверное предположение, — сказал Джерико, вешая трубку.
Под окнами скользнули лучи автомобильных фар: прибыла следственная группа в сопровождении доктора.
— Уолтер, они собираются спросить тебя, где ты находился, — сказал Джерико. — А ты должен был находиться в кино.
— Да в общем-то я там и был. Поехал в город, перекусил чизбургером. Когда пришел в кино, выяснилось, что это я уже смотрел. «Том Джонс». Поэтому я туда не пошел. Вернулся назад и стал копаться в своей яхте, когда услышал звук удара.
— А выстрел?
— Я пытался припомнить, слышал ли я его. Не думаю. А если это и было так, то более громкий звук столкновения машины с деревом заставил меня забыть его.
Джерико кивнул. Как и в деле с Бертом, это было вполне возможно. Два звука прозвучали почти одновременно.
— Ты не передашь Луизе, что я хотел бы побеседовать с ней, когда она закончит разговор с матерью? — спросил Джерико.
— Конечно, — ответил Уолтер.
Джерико снова вышел наружу и пошел по подъездной дорожке. К Коулзу присоединились еще четверо полицейских и некто пятый, очевидно, судмедэксперт, который обследовал тело Артура, по-прежнему зажатого рулевым колесом. Коулз представил Джерико сержанту Ригану — плотному, крепко скроенному мужчине с ярко-рыжими волосами, выбивавшимися из-под полицейской фуражки.
— Это Джон Джерико, — сказал Коулз. — Он оказался первым на месте катастрофы. Гость семьи.
Риган кивнул. Все его внимание было приковано к доктору. Наконец доктор Линч отошел от машины и приблизился к ним.
— Никаких вопросов, Дэн, — сказал он сержанту. — Ему выстрелили в висок. Смерть наступила практически мгновенно.
Губы Ригана вытянулись в узкую полоску.
— Похоже, вы были правы, мистер Джерико.
А потом начались часы допросов…
Судья Тимоти Бекет играл в шахматы с близким другом, когда их беседу прервал телефонный звонок. Он встал из-за шахматного столика, явно раздраженный вторжением из внешнего мира. В мозгу его уже почти сформировалась комбинация, обещающая противнику мат в четыре хода. Он надеялся, что идея сохранится, пока он не избавится от звонящего.
Звонила Алисия Пелхам. Холодный, тщательно контролируемый голос заставил подняться редкие волосы на его затылке. Это походило на оживший кошмар.
— Убили Артура, — сказала Алисия. — Вы нам нужны, Тим.
Это были почти те же слова, которые он слышал десять лет назад.
— Алисия! — воскликнул он.
— Его застрелили, когда он вел машину. Полиция штата уже здесь. Пожалуйста, приезжайте, Тим.
— Ну разумеется. Так скоро, как только смогу добраться.
Судье Бекету пришлось отказаться от своей потенциальной победы в этой шахматной партии. Он не стал объяснять другу, почему предпочел сдаться.
— Срочное дело, — только и сказал он.
Однако сразу Тимоти Бекет в «Манс» не поехал. Вместо этого он отправился в свой офис в городе, открыл дверь и включил свет. Потом подошел к стенному сейфу, повернул колесики и распахнул дверцу. Из сейфа он извлек толстый пакет из плотной бумаги, заклеенный скотчем и запечатанный восковой печатью. А потом хмурым взглядом осмотрел надпись на пакете: «Вскрыть только в том случае, если я умру неестественной смертью. Артур Фрост». Датировано было сентябрем 1956 года. Пакет так и пролежал в сейфе Бекета, неприкасаемый и почти забытый.
Бекет вспомнил тот день, когда Артур пришел к нему с этим пакетом. Он тогда еще спросил его, что именно тот понимает под «неестественной смертью».
Артур ухмыльнулся по-своему, криво.
— Судья, я могу упасть с лошади и сломать себе шею. Это будет для меня естественная смерть. И я ежедневно подвергаюсь этому риску. Но если кто-то подложит яд в мой суп или я стану жертвой стрелка, пальнувшего в Старика, я посчитаю это неестественным.
— Артур, вы ждете чего-то подобного? Если это так, не лучше ли обратиться в полицию?
— Нет. После того как они обошлись с делом Старика, у меня уже нет к ним доверия. — Его улыбка стала шире. — Не подумайте, судья, что это посмертное признание. Я не убивал Старика. Открыв этот конверт, вы сами определите, что делать дальше. Мне бы не хотелось умирать, не заплатив по счетам. Вам я, судья, возможно, несимпатичен, но вы же верите в справедливость. И я надеюсь, что вы ее добьетесь.
Судья Бекет глянул на свои наручные часы, после чего перевел взгляд на конверт, где было указано, что он должен быть вскрыт в двенадцать минут десятого двадцать четвертого августа одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года. Он отделил ножичком воск, оторвал скотч и извлек содержимое конверта — несколько листов бумаги с машинописным текстом. С некоторым недовольством судья уселся за свой рабочий стол, надел очки и принялся читать.
Пробежав глазами первые строчки, он серьезно нахмурился. Читая документ, он шевелил губами, что-то бормоча себе под нос, и хмурился все сильнее. И вот он дошел до конца. Непослушными пальцами, которые почему-то перестали гнуться, он всунул письмо назад в конверт, потянулся было к телефону, но затем передумал.
— Господи, спаси нас и помилуй! — вслух произнес он.
Он отнес письмо Артура в сейф и снова запер его. Казалось, что его продолжала мучить некая нерешительность. Наконец он снова вернулся к своему столу и уселся в кресло. Взял стоявший на столе диктофон — восковой диск начал вращаться. Заговорил он не сразу, и голос его звучал несколько встревоженно.
— Мисс Келли. Я делаю эту запись двадцать четвертого августа без четверти десять вечера. Если со мной что-то произойдет до встречи с вами завтра утром, достаньте из моего сейфа бумажный конверт с написанным на нем именем Артура Фроста и упоминанием времени, когда я открыл его. Немедленно передайте его окружному прокурору. Это все, мисс Келли. И еще слова благодарности за долгие годы службы, если, конечно, я не смогу высказать вам их лично.
Он опустил диктофон — диск перестал вращаться. Потом перевел взгляд на свою левую руку — кулак был сжат так сильно, что костяшки побелели. Он размял пальцы, чтобы восстановилась нормальная циркуляция крови. Потом заставил себя подняться из кресла, подошел к двери и выключил свет. И медленно пошел к тому месту, где припарковал свою машину.
Десятью минутами позже судья остановился за вереницей машин, скопившихся у «Манса». Он увидел разбитый автомобиль, все так же стоявший вжатым в вяз. Выйдя из машины, он направился к входной двери. Там на страже был полицейский Коулз.
— О, это вы, судья, — сказал он. — Полагаю, что семье вы понадобитесь.