— Я так думаю, — сказал Маршалл и с любопытством посмотрел на Питера. — Почему ты спрашиваешь?
— Томс посоветовал искать того, кому действительно нужны десять миллионов баксов.
Маршалл внимательно посмотрел на свою трубку.
— Вся моя работа в качестве прокурора была связана с людьми, которым нужны были деньги и которые шли на все, чтобы их получить, — сказал он. — Именно в этом корень почти всех преступлений. По всей стране тюрьмы полны парней, которых я посадил туда, причем большинство из них за то, что они хотели получить именно такие деньги.
— Думаю, ты послал за мной не для того, чтобы читать мне курс криминалистики, — сказал Стайлс.
Маршалл кивнул и подозвал к себе помощника мэра. Молодой человек подошел к ним — типичный представитель интеллектуальной элиты, как и его босс.
— Вы встречались с Полом Остином вчера вечером, — сказал Маршалл.
— Мы уже поприветствовали друг друга.
— Рад новой встрече с вами, сэр, — ответил Остин. Ему нужно было побриться, и он понимал это. — Мэр попросил меня поговорить с вами. Он думает, что вы сможете помочь.
— Каким образом?
— Большая часть жителей города сидят как приклеенные перед радиоприемниками и телевизорами, мистер Стайлс, — сказал Остин. — Девяносто процентов из того, что они слышат, — это подстрекательство к необоснованной жестокости. Репортеров, работающих на улицах, интересуют только взрывоопасные участки, и их там черт знает сколько.
— И что же?
— Мэр хотел бы, чтобы вы выступили по телевидению и радио, мистер Стайлс, — сказал Остин.
— Люди знают тебя и твое отношение к такого рода вещам, — сказал Маршалл. — Миллионы читают твою колонку в «Ньюсвью».
— Вы мне льстите, но сомневаюсь, что смогу быть полезен, — сказал Питер.
Остин потер небритый подбородок.
— Не было возможности побриться, — извиняющимся тоном произнес он. — Мэр надеется на то, что кто-нибудь сможет заронить сомнение в распространившемся убеждении о том, что «Власть — черным» повинна в происходящих событиях. Насколько я понимаю, это и ваша точка зрения?
— Думаю, да, — медленно ответил Питер.
— Вы не политик, мистер Стайлс. Вам не надо угождать избирателям, городскому совету или кому-нибудь еще. У вас репутация человека, который всегда говорит правду. Если в эфире вы скажете, что убеждены в том, что «Власть — черным» не стоит за угрозой взрыва, это поможет предотвратить насилие. Вы запишете на пленку свое выступление, и ее можно будет показывать все утро с интервалами. Мы думаем, что это следует сделать немедленно. В сложившейся ситуации «ястребы» не будут ждать до завтра, если люди не поднимут голос против них. Вы сделаете это?
— Если Рэмси считает, что это действительно может помочь…
— Прекрасно, — сказал Остин. — Здесь, на вокзале, есть студии, где можно сделать запись. Я все организую. Вы сможете сделать это через пятнадцать — двадцать минут?
— Буду говорить экспромтом.
— Я дам полицейского, который проводит Питера в студию, — сказал Маршалл, — а вы, Пол, скажите лучше Мейберри, чтобы он послал с вами человека. — Маршалл иронически улыбнулся. — Вы можете быть одним из тех самых пяти процентов.
Остин ушел.
— Питер, у меня есть еще кое-что для тебя, — сказал Маршалл. — Я сказал тебе, что не хотел бы, чтобы миссис Майнафи пришла сюда. У меня на это были причины.
— Не сомневаюсь.
— Я хотел попросить ее сделать кое-что. Знаю, что она согласится, но прежде мне необходимо посоветоваться с тобой. Я знаю, что для тебя она не случайная подруга.
— Да, не случайная.
— То, о чем я хочу ее попросить, может быть опасным. Если ты увидишь в этом угрозу для ее жизни, я могу не просить.
— Можешь не просить?
— Безвыходная ситуация вынуждает идти на отчаянные меры, Питер. — Маршалл автоматически стал набивать свою трубку. — Ты знаешь, что сейчас происходит на улицах и что творится в эфире. Взрыв может произойти в любую минуту. Пока мы здесь разговариваем, «Солдаты Креста» могут начать действовать, но и это не единственная опасность. Там, в Гарлеме, Джон Спрэг тоже сходит с ума. Он знает, что может произойти, и будет убеждать своих людей начать первыми. Если они решат умереть, то сделают это в той части города, где живут белые, и разорвут в клочья всех, кто им попадется под руку. Нам известно, что у них есть пистолеты, самодельные бомбы, булыжники, дубинки и — самое страшное — ненависть! Если они начнут первыми, у нас не будет шансов остановить бойню.
— Что в таком случае должна сделать Грейс? — спросил Питер, заранее зная ответ, но внутренне продолжая сопротивляться.
— Там, в Гарлеме, верят миссис Майнафи. Она прожила и проработала вместе с ними больше года. Если бы она смогла встретиться со Спрэгом и убедить его в том, что мы делаем все, чтобы предотвратить насилие. Верим, что они не имеют отношения к угрозе городу, и у нас не будет возможности остановить катастрофу, если они начнут действовать первыми. Если Спрэгу об этом скажет мэр или кто-нибудь еще из нас, официальных лиц, он рассмеется нам в лицо. Он обвинит нас в том, что мы пытались отвлечь его сладкими речами, пока они готовились нанести удар. А вот миссис Майнафи он может поверить.
— А о какой опасности ты говорил?
— Фанатики есть всюду, Питер: и у нас, и у них. Вполне возможно, что с белой женщиной, пытающейся сдержать демагогическую шумиху Спрэга, могут обойтись сурово.
Питер смотрел на друга. Инстинкт подсказывал ему, что Грейс должна держаться подальше от всего этого. Когда Джон Спрэг дает выход своей бешеной энергии, он не расположен прислушиваться к кому бы то ни было.
— Ты говоришь, что тебе или любому другому официальному представителю городской власти Спрэг не поверит. А поверит ли вам Грейс?
— Справедливый вопрос, — сказал Маршалл, поднося зажигалку к трубке. — У нас остается чуть больше двадцати девяти часов, если они раньше не приведут бомбу в действие. Ни один из официальных чиновников, находящийся в здравом уме, не отдаст войскам приказ войти в гетто до тех пор, пока не будут использованы все имеющиеся возможности.
— Можете ли вы контролировать генералов, в частности таких ненормальных, как Колхаун?
— Мы контролируем армию. Что бы ни думал генерал Дэнверс по этому поводу, все равно он не сможет двинуть солдат до тех пор, пока мэр не обратится к нему за помощью. Рэмси не попросит помощи, если Спрэг не начнет действовать. Если же Колхаун и его головорезы попытаются двинуться, генерал Дэнверс будет вынужден с помощью своих людей остановить друга. Надеюсь, мы сможем контролировать ситуацию в ближайшие двадцать четыре часа, Питер, если только Спрэга удастся удержать.
— И как же Грейс сможет убедить его упустить свою лучшую возможность?
— Тем, что мы сможем найти настоящего шантажиста.
— А ты-то сам веришь в то, что сможем?
Маршалл спокойно взглянул на Питера:
— Хотел бы сказать, что надеюсь найти. В течение трех недель мы безуспешно пытались сделать это. Пытались и вы. Благодаря вам, к моему удовлетворению, удалось исключить из числа подозреваемых «Власть — черным» и криминальный синдикат, который представляет ваш друг Томс. Но у нас нет лучика, который указал бы на кого-то, и мы вынуждены пытаться заткнуть тысячи крысиных нор. У нас есть десятка два людей, которые ищут организаторов этой акции; пока безуспешно, но мы стараемся, Питер, используем все средства. Если миссис Майнафи уговорит Спрэга прислушаться к доводам…
— У меня такое впечатление, что Спрэг уже больше никого не слушает, — сказал Питер. — Он так долго призывал к насилию, что теперь, когда его люди готовы наконец поверить ему, если он отойдет в сторону, то власть, которой он так добивается, может уйти от него.
— Черт возьми, Питер, мы должны попытаться! — воскликнул Маршалл. Было видно, что он с трудом сдерживает себя: давала себя знать усталость.
Одно Стайлс знал хорошо: если Грейс попросить об этом, она не откажется.
— Звони Грейс, — сказал он, — только я хочу сказать ей, что надеюсь на ее отказ, и все же спроси ее сам, Джерри.
Маршалл набрал номер и попросил Грейс. Он честно, как просил его Питер, изложил ситуацию. Закончил и передал трубку Питеру.
— Я знаю, о чем ты собираешься говорить, Питер, — сказала она. Ее низкий голос звучал напряженно.
— Думаешь, Спрэг выслушает тебя?
— Мне не обязательно идти прямо к нему. Когда он заводится — это целое представление. Это примерно то же, что пытаться разговаривать с актером в тот момент, когда он исполняет один из внутренних монологов Гамлета. Однако есть люди, которые могут помочь мне: Натан, например.
— Рыжий Келли пойдет с тобой?
— Думаю, это было бы ошибкой, Питер. Это не тот район, в который сегодня утром стоит идти белому. Я была их другом, надеюсь, что они помнят меня.
— Обещай мне только одно: держи со мной связь. Если у меня не будет о тебе сведений каждый час или около того… — Он взглянул на Маршалла. — Звони сюда. Они меня найдут. — И он назвал номер.
— Питер, дорогой мой, я постараюсь связываться при любой возможности. Не волнуйся так! Я уже большая девочка.
— Я иду записывать на пленку выступление по просьбе мэра, — сказал Питер. — Его довольно скоро должны дать в эфир. Постарайся, чтобы Спрэг услышал его, потому что я буду обращаться и к нему лично.
— Слава Богу, Питер. Большинство журналистов сейчас просто охвачены истерией. Мы с Рыжим слышали их репортажи.
— Не знаю, поможет ли это. Ведь я всегда был возмутителем спокойствия, а не миротворцем.
— Я постараюсь при любой возможности связываться с тобой, потому что… да… потому что… люблю тебя, Питер.
— О Господи!..
Полицейский в штатском повел Питера через пустынный вокзал к лифтам, находившимся в южном крыле, и проводил до этажа, где находились телевизионные студии.
Их ждали два оператора, а инженер и директор сидели за стеклянной перегородкой кабины. Директор вышел из кабины и подошел к ним:
— Я — Джейк Поттер, мистер Стайлс.
— Привет.
— Мы поставили для вас стол и стул, годится? Сидеть ведь удобнее, чем стоять. Думаю, вы набросали свое выступление?
— Я буду говорить экспромтом.
Поттер нахмурил брови:
— Мы должны точно уложиться во времени. Согласно распоряжению, у нас на все пять минут, стало быть, вам остается четыре с половиной минуты.
Питер почувствовал, что начинает закипать.
— Это здание может обрушиться на наши головы раньше, чем мы закончим, а вы еще рассчитываете продолжительность выступления?
— Но вы же знаете, как это делается, — сказал Поттер. — Телевизионная сеть дает нам коммерческое время. Предварительно записанные шоу уже готовы.
— «Пусть Рим горит, но мы должны продать свое мыло и злаки».
— Простите, — сказал Поттер, критически оглядывая Питера. — Может быть, следовало бы сделать легкий макияж?
— Бросьте, — сказал Питер, — пусть видят меня таким, какой есть.
— Вспомните, что было с президентом Никсоном, когда он вышел в эфир без грима, — сказал Поттер, засмеявшись. — Ладно. Садитесь за стол, мистер Стайлс. Одна камера зафиксирована, другая будет передвигаться и менять картинку. Я из кабины стану решать, какую картинку выбрать. — Он взглянул на настенные часы. — Сейчас ровно семь часов. За тридцать секунд я подам вам сигнал. У нас четыре с половиной минуты с начала часа. Все ясно?
— Вы шутник, мистер Поттер, — сказал Питер. — Вы давно выходили на улицу?
Он сел за стол, стараясь собраться с мыслями. Оператор сказал ему:
— Когда на камере загорится красная лампочка, это значит, что запись началась, мистер Стайлс.
Питер сидел неподвижно, прикрыв лицо руками. По оперативной связи он слышал:
«Осталось десять секунд, мистер Стайлс, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, две, одна».
— Я — Питер Стайлс, постоянный ведущий колонки в «Ньюсвью мэгэзин». У меня ровно четыре минуты двадцать секунд, за которые я должен убедить вас спасти ваши жизни и жизни ваших близких. Все вы знаете, что кто-то шантажирует городские власти, угрожая взорвать здание Центрального вокзала, если мэр откажется завтра в полдень выплатить выкуп в десять миллионов долларов. Вы слышали много громких и истеричных голосов, которые говорили вам о том, что угроза исходит от негритянского сообщества этого города, точнее от организации, именующей себя «Власть — черным». Я работал над этим делом в течение двадцати восьми часов без сна и отдыха и теперь со всей ответственностью и убежденностью заявляю, что «Власть — черным» не имеет никакого отношения к этой угрозе.
Левая камера приблизилась к Питеру вплотную. Он изо всех сил старался сосредоточиться и смотреть прямо перед собой.
— Я обращаюсь к вам из главного здания Центрального вокзала. Вокзал пуст. Я видел толпы людей, сдерживаемые солдатами национальной гвардии и полиции на расстоянии двух кварталов по всем направлениям от вокзала. Я слышал глупые призывы идти штурмом на Гарлем и уничтожить всех негров. Я знаю, что сторонники насилия в негритянском сообществе призывают своих людей начать первыми; знаю, что это в любую минуту может привести к кровавой войне на улицах, если мне не удастся убедить вас.
«Власть — черным» не угрожает этому городу. Ему угрожает преступная группа, которая хитроумно отвела подозрения от себя, возложив вину на ту часть населения нашего города, права которой уже не раз грубо нарушались. Вы должны остановиться, послушать и подумать. Если вы подожжете запал, то огонь разрушит весь город и повлечет за собой бессмысленную гибель тысяч людей. Эта вина не даст вам покоя до конца ваших дней. Да, конечно, сейчас вы можете благополучно сидеть в кресле и смотреть все это по телевидению, но в конце концов вам понадобится выйти из дому просто чтобы купить еду и питье, и тогда вы столкнетесь с анархией, разбитыми и разграбленными магазинами и жестокой ненавистью в глазах незнакомца, с которым вы встретитесь на улице.
Если мы дадим разгуляться насилию, ваша жизнь окажется под угрозой.
Мэр этого города — смелый человек. Он не прикажет армии и полиции начать действовать первыми. Профессиональные следователи из штата окружного прокурора, агенты ФБР и опытные журналисты днем и ночью работают над тем, чтобы обнаружить настоящих шантажистов. Им нужно время, нужна спокойная обстановка, нужно хладнокровие. Слепо, фанатично и с ненавистью бросаясь в драку, вы только разрушите сами себя.
Я еще раз повторяю вам: «Власть — черным» непричастна к угрожающей городу опасности. Не верьте тем, кто хочет убедить вас в обратном. Не позволяйте демагогам вовлечь вас в убийство тысяч ни в чем не повинных людей. То, что может произойти в городе в ближайшие двадцать девять часов, уже никогда нельзя будет исправить.
В конце своего выступления я хочу обратиться к одному человеку, Джону Спрэгу. Послушай меня, Спрэг. Вчера вечером ты убедил меня, что «Власть — черным» не имеет отношения к этому шантажу. Я тебе поверил, верю и теперь. Я поддержал тебя, и порукой тому была моя честность. Послушай — меня. Армия не войдет в Гарлем, толпе тоже не позволят двинуться на вас. Я не могу гарантировать, что где-то в городе не будет отдельных стычек. События могут разворачиваться так, что все невозможно будет предотвратить. Силам, которые хотят уничтожить твой народ, не дадут сделать это, если ты не начнешь действовать первым. Мы боремся за правду, Джон Спрэг. Дай нам время.
Если я достучался до кого-то из вас, вы можете задать мне вопрос: «Что же я должен делать?» Гоните прочь мысли о насилии, убедите отказаться от них ваших близких. Дайте мэру и его людям возможность бороться с настоящими преступниками, а не со своим собственным народом.
Сегодня мы столкнулись с хладнокровным, коварно спланированным преступлением, а не войной из-за расовых разногласий. Не позволяйте вовлечь себя в эту войну. Если позволите, то будете всю жизнь раскаиваться в этом.
Красная лампочка на камере погасла. Питер откинулся на стуле; пот заливал его лицо. Поттер вышел из кабины.
— Все прекрасно, мистер Стайлс. Точно по сигналу: четыре минуты двадцать девять секунд.
Питер взглянул на телевизионный монитор: там девушка болтала голыми ножками в ручье, покуривая сигарету с ментолом.
— Наверное, я должен был добавить: «Это может быть опасно для вашего здоровья», — сказал Питер.
Из кабины по внутренней связи раздался голос:
«Мистера Стайлса просят к телефону».
Питер прошел в кабину. Звонил Маршалл.
— Закончили?
— Только что.
— У Северенса опять был разговор.
— Разговор?
— Как передать деньги, — сказал Маршалл. — Мэр перенес временный штаб в отель «Рузвельт». Спускайся, поговорим…
Первое, о чем спросил Питер Маршалла, войдя в кабинет начальника вокзала, было:
— Есть что-нибудь от Грейс?
— Мой дорогой мальчик, она, наверное, еще не успела добраться туда. Поехали. Мы сможем пройти в «Рузвельт» с вокзала.
— Отели, расположенные поблизости от вокзала, не самое безопасное место в городе, как ты считаешь?
— Рэмси не хочет, чтобы сложилось впечатление, что деятели городской администрации стремятся обеспечить собственную безопасность, — ответил Маршалл. — Отели — это проблема: тысячи постояльцев. Как организовать их эвакуацию? И в «Рузвельте», и в «Билтморе», и в «Коммодоре» выходы — прямо к Центральному вокзалу.
В сопровождении Маккомаса они шли по пустынному зданию вокзала.
— Северенсу позвонили по телефону? — спросил Питер.
Маршалл кивнул.
— Странная ситуация, — сказал он. — Ты, помнится, задавал хороший вопрос: почему не отслеживались звонки? Северенсу никогда не звонили, если его так или иначе кто-то прикрывал. Только первый звонок был ему домой, следующий — в офис. Мы сделали так, что, кто бы ни позвонил, мы могли бы перехватить звонок. Никаких звонков. Такое впечатление, что Северенс у них под увеличительным стеклом. Тогда мы убрали наблюдение, и мэр велел ему постоянно передвигаться по городу, давая им возможность связаться там, где они захотят. Мы не можем рисковать тем, что у них не будет возможности связаться, потому что время подпирает. Сейчас он едет в «Рузвельт», и я пока не знаю, когда они ему позвонили.
Поднявшись по каменной лестнице, они вошли в фойе отеля. Двое полицейских охраняли вход. Мэр расположился в апартаментах на пятом этаже. Поднялись на лифте. У дверей стояли двое полицейских, переодетых в штатское.
Достопочтенный Джеймс Рэмси сидел за импровизированным столом для совещаний. Следов от его прежнего лоска почти не осталось. Он был без пиджака и галстука. Лежавшая рядом на столе электробритва говорила о том, что туалет совершался наскоро. Взгляд его обычно блестящих глаз казался каким-то вымученным. Рядом с ним стоял телефон, и Питер услышал, как кто-то говорил с другого аппарата из соседней комнаты.
— Спасибо, что пришли, джентльмены, — сказал Рэмси. Жестом он указал на телевизор, стоявший в углу. — Только что показали запись вашего выступления, мистер Стайлс. Я хотел бы поблагодарить вас. Очень хорошо. Будем надеяться на Бога, что имеющие уши услышат.
— Есть какие-нибудь новости из Гарлема? — спросил Питер.
— Собираются огромные толпы. Джон Спрэг записал фонограмму, в которой он подстрекает людей на безумные поступки. Мои люди оттуда сообщают, что черные могут сорваться с цепи в любую минуту. Если это случится, тогда спаси нас, Боже! Насколько мне известно, ваша подруга, миссис Майнафи, пытается образумить Спрэга. Думаете, есть шанс, что он ее послушает?
— Для него и его сторонников это — шанс захватить власть, который выпадает раз в сто лет, — сказал Питер. — Это — наша проблема, господин мэр. Мы переживаем кризис, начавшийся три недели назад, их же кризис наступил еще в те времена, когда их прадеды были привезены сюда из Африки закованными в цепи. Этот котел закипал слишком долго. Хотел бы я знать, сможем ли мы остудить его выступлением по телевидению или убедительными аргументами привлекательной женщины.
— Спрэг должен осознавать факты, — сказал Рэмси охрипшим от усталости голосом. — Если он вынудит нас действовать, мы можем уничтожить его и его людей. У нас не будет выбора. Мы можем быть и его защитниками, и его убийцами — выбор за ним.
— На месте Спрэга я бы тщательно взвесил целый ряд возможностей, — сказал Питер. — Он вовсе не кровожадный безумец, господин мэр. Он — яростный борец за то, что считает правым делом, против бесконечного крушения надежд и деградации своего народа. Предположим, он примет ваше предложение о защите и остановит своих последователей. Но существуют миллионы людей, которые услышали первое обвинение о том, что «Власть — черным» угрожает городу, и они больше не станут слушать ничего другого, сколько бы мы им ни говорили. Появятся новые законы, которые будут одобрены законодательным собранием штата, добавятся новые репрессии и ограничения — новые цепи. Это неизбежно, господин мэр, и вы знаете это.
Рэмси устало кивнул.
— Какова же альтернатива? Он вынужден будет подстрекать своих людей на безумие. Он может послать их на улицы с пистолетами, дубинками и коктейлем Молотова[4], и тогда они будут услышаны, господин мэр.
— И уничтожены военными.
— Да, они умрут, большинство из них умрут, но тогда вся страна увидит наши трущобы, залитые кровью, и, возможно, наступит такой серьезный перелом, что наконец негритянская проблема будет удостоена внимания. Возможно, именно этого хочет Спрэг. Римские императоры жестоко расправлялись с христианскими мучениками, однако христианская вера жива. Возможно, в своей собственной смерти и уничтожении тысяч своих соплеменников Спрэг видит единственный путь, который позволит его народу стать услышанным.
— Упаси Боже! — сказал Рэмси.
Дверь в апартаменты открылась, и вошел Марти Северенс. В противоположность остальным, он был свеж и невозмутим. Он холодно кивнул Питеру и Маршаллу и встал у стола напротив мэра.
— Ну давай, Марти, — сказал Рэмси.
— Я покупал сигареты в газетном киоске рядом со своим домом, — стал рассказывать Северенс. — Он позвонил в телефонную будку.
— Наверное, они следовали за вами по пятам, — сказал Маршалл.
Северенс кивнул:
— Иногда мне казалось, что они дышат мне в затылок!
— Что на этот раз?
— Механизм передачи денег. — Северенс покачал головой. — Такое впечатление, что я, спаси Господи, выполняю роль посредника, кассира.
— И каков же он?
— Деньги, как мы уже говорили, должны быть непомеченными, в купюрах не крупнее стодолларовых. Я должен их получить, чтобы передать их им.
— Вам для этого понадобится грузовик, — заметил Маршалл.
— Я должен положить их в багажник своей машины, — сказал Северенс, — и быть готовым к встрече завтра ровно в полдень. Если я этого не сделаю, они больше не будут связываться со мной и приведут в действие свой план, независимо от того, будет вокзал открыт или закрыт.
— И куда вы должны доставить деньги?
— Я должен направиться по Ист-Ривер-Драйв через мост Трибороу до автострады Мэджор-Диган. Если меня не будут сопровождать, они вступят со мной в контакт. Если же сопровождение будет, пусть даже вертолет, то я могу ехать, пока не кончится бензин.
— Еще какие-нибудь детали? — спросил Маршалл.
— У меня два автомобиля: спортивный и обычный седан. Я должен буду ехать на седане, сером «бьюике».
— Так, давайте подумаем, — сказал Маршалл. — Если с вами свяжутся, то прикажут остановиться у бензоколонки. На этой бензоколонке будет стоять другой серый «бьюик»-седан, точно такой же, как ваш. Вы выйдете заплатить за бензин, а затем сядете в другой автомобиль и уедете. Когда вы скроетесь из виду, некто заберет ваш автомобиль и деньги.
— Нужно перекрыть автостраду Мэджор-Диган с одного конца до другого, — сказал Рэмси.
— Бензоколонки на автостраде не будет, — сказал Маршалл. — Скорее всего, она будет на какой-нибудь боковой улице в Бронксе или другом закоулке.
— Нужно снабдить Мартина радиоустановкой, — предложил Рэмси.
— Если им известно, где он покупает сигареты, думаете, они не осмотрят автомобиль? — спросил Маршалл и покачал головой. — Если вы собираетесь платить выкуп, Джим, не стоит пытаться хитрить.
— Я должен буду выехать из своего гаража около одиннадцати часов утра, — сказал Северенс. — У меня будет час, чтобы встретиться с ними. Так ты решил, Джим, будешь платить или нет?
Рэмси колебался. Питер догадывался, о чем он думает, — в этом секрета не было: обеспокоенный мэр не верил ни одному из них.
— Будь готов, Марти, — сказал он, — мы подготовим деньги и уложим их в твой автомобиль. Я объявлю о своем решении завтра в одиннадцать — время, когда ты должен будешь начать действовать.
— Хорошо, — сказал Северенс.
— Это как дурной сон, — ответил Рэмси.
Глава 3
— Томс посоветовал искать того, кому действительно нужны десять миллионов баксов.
Маршалл внимательно посмотрел на свою трубку.
— Вся моя работа в качестве прокурора была связана с людьми, которым нужны были деньги и которые шли на все, чтобы их получить, — сказал он. — Именно в этом корень почти всех преступлений. По всей стране тюрьмы полны парней, которых я посадил туда, причем большинство из них за то, что они хотели получить именно такие деньги.
— Думаю, ты послал за мной не для того, чтобы читать мне курс криминалистики, — сказал Стайлс.
Маршалл кивнул и подозвал к себе помощника мэра. Молодой человек подошел к ним — типичный представитель интеллектуальной элиты, как и его босс.
— Вы встречались с Полом Остином вчера вечером, — сказал Маршалл.
— Мы уже поприветствовали друг друга.
— Рад новой встрече с вами, сэр, — ответил Остин. Ему нужно было побриться, и он понимал это. — Мэр попросил меня поговорить с вами. Он думает, что вы сможете помочь.
— Каким образом?
— Большая часть жителей города сидят как приклеенные перед радиоприемниками и телевизорами, мистер Стайлс, — сказал Остин. — Девяносто процентов из того, что они слышат, — это подстрекательство к необоснованной жестокости. Репортеров, работающих на улицах, интересуют только взрывоопасные участки, и их там черт знает сколько.
— И что же?
— Мэр хотел бы, чтобы вы выступили по телевидению и радио, мистер Стайлс, — сказал Остин.
— Люди знают тебя и твое отношение к такого рода вещам, — сказал Маршалл. — Миллионы читают твою колонку в «Ньюсвью».
— Вы мне льстите, но сомневаюсь, что смогу быть полезен, — сказал Питер.
Остин потер небритый подбородок.
— Не было возможности побриться, — извиняющимся тоном произнес он. — Мэр надеется на то, что кто-нибудь сможет заронить сомнение в распространившемся убеждении о том, что «Власть — черным» повинна в происходящих событиях. Насколько я понимаю, это и ваша точка зрения?
— Думаю, да, — медленно ответил Питер.
— Вы не политик, мистер Стайлс. Вам не надо угождать избирателям, городскому совету или кому-нибудь еще. У вас репутация человека, который всегда говорит правду. Если в эфире вы скажете, что убеждены в том, что «Власть — черным» не стоит за угрозой взрыва, это поможет предотвратить насилие. Вы запишете на пленку свое выступление, и ее можно будет показывать все утро с интервалами. Мы думаем, что это следует сделать немедленно. В сложившейся ситуации «ястребы» не будут ждать до завтра, если люди не поднимут голос против них. Вы сделаете это?
— Если Рэмси считает, что это действительно может помочь…
— Прекрасно, — сказал Остин. — Здесь, на вокзале, есть студии, где можно сделать запись. Я все организую. Вы сможете сделать это через пятнадцать — двадцать минут?
— Буду говорить экспромтом.
— Я дам полицейского, который проводит Питера в студию, — сказал Маршалл, — а вы, Пол, скажите лучше Мейберри, чтобы он послал с вами человека. — Маршалл иронически улыбнулся. — Вы можете быть одним из тех самых пяти процентов.
Остин ушел.
— Питер, у меня есть еще кое-что для тебя, — сказал Маршалл. — Я сказал тебе, что не хотел бы, чтобы миссис Майнафи пришла сюда. У меня на это были причины.
— Не сомневаюсь.
— Я хотел попросить ее сделать кое-что. Знаю, что она согласится, но прежде мне необходимо посоветоваться с тобой. Я знаю, что для тебя она не случайная подруга.
— Да, не случайная.
— То, о чем я хочу ее попросить, может быть опасным. Если ты увидишь в этом угрозу для ее жизни, я могу не просить.
— Можешь не просить?
— Безвыходная ситуация вынуждает идти на отчаянные меры, Питер. — Маршалл автоматически стал набивать свою трубку. — Ты знаешь, что сейчас происходит на улицах и что творится в эфире. Взрыв может произойти в любую минуту. Пока мы здесь разговариваем, «Солдаты Креста» могут начать действовать, но и это не единственная опасность. Там, в Гарлеме, Джон Спрэг тоже сходит с ума. Он знает, что может произойти, и будет убеждать своих людей начать первыми. Если они решат умереть, то сделают это в той части города, где живут белые, и разорвут в клочья всех, кто им попадется под руку. Нам известно, что у них есть пистолеты, самодельные бомбы, булыжники, дубинки и — самое страшное — ненависть! Если они начнут первыми, у нас не будет шансов остановить бойню.
— Что в таком случае должна сделать Грейс? — спросил Питер, заранее зная ответ, но внутренне продолжая сопротивляться.
— Там, в Гарлеме, верят миссис Майнафи. Она прожила и проработала вместе с ними больше года. Если бы она смогла встретиться со Спрэгом и убедить его в том, что мы делаем все, чтобы предотвратить насилие. Верим, что они не имеют отношения к угрозе городу, и у нас не будет возможности остановить катастрофу, если они начнут действовать первыми. Если Спрэгу об этом скажет мэр или кто-нибудь еще из нас, официальных лиц, он рассмеется нам в лицо. Он обвинит нас в том, что мы пытались отвлечь его сладкими речами, пока они готовились нанести удар. А вот миссис Майнафи он может поверить.
— А о какой опасности ты говорил?
— Фанатики есть всюду, Питер: и у нас, и у них. Вполне возможно, что с белой женщиной, пытающейся сдержать демагогическую шумиху Спрэга, могут обойтись сурово.
Питер смотрел на друга. Инстинкт подсказывал ему, что Грейс должна держаться подальше от всего этого. Когда Джон Спрэг дает выход своей бешеной энергии, он не расположен прислушиваться к кому бы то ни было.
— Ты говоришь, что тебе или любому другому официальному представителю городской власти Спрэг не поверит. А поверит ли вам Грейс?
— Справедливый вопрос, — сказал Маршалл, поднося зажигалку к трубке. — У нас остается чуть больше двадцати девяти часов, если они раньше не приведут бомбу в действие. Ни один из официальных чиновников, находящийся в здравом уме, не отдаст войскам приказ войти в гетто до тех пор, пока не будут использованы все имеющиеся возможности.
— Можете ли вы контролировать генералов, в частности таких ненормальных, как Колхаун?
— Мы контролируем армию. Что бы ни думал генерал Дэнверс по этому поводу, все равно он не сможет двинуть солдат до тех пор, пока мэр не обратится к нему за помощью. Рэмси не попросит помощи, если Спрэг не начнет действовать. Если же Колхаун и его головорезы попытаются двинуться, генерал Дэнверс будет вынужден с помощью своих людей остановить друга. Надеюсь, мы сможем контролировать ситуацию в ближайшие двадцать четыре часа, Питер, если только Спрэга удастся удержать.
— И как же Грейс сможет убедить его упустить свою лучшую возможность?
— Тем, что мы сможем найти настоящего шантажиста.
— А ты-то сам веришь в то, что сможем?
Маршалл спокойно взглянул на Питера:
— Хотел бы сказать, что надеюсь найти. В течение трех недель мы безуспешно пытались сделать это. Пытались и вы. Благодаря вам, к моему удовлетворению, удалось исключить из числа подозреваемых «Власть — черным» и криминальный синдикат, который представляет ваш друг Томс. Но у нас нет лучика, который указал бы на кого-то, и мы вынуждены пытаться заткнуть тысячи крысиных нор. У нас есть десятка два людей, которые ищут организаторов этой акции; пока безуспешно, но мы стараемся, Питер, используем все средства. Если миссис Майнафи уговорит Спрэга прислушаться к доводам…
— У меня такое впечатление, что Спрэг уже больше никого не слушает, — сказал Питер. — Он так долго призывал к насилию, что теперь, когда его люди готовы наконец поверить ему, если он отойдет в сторону, то власть, которой он так добивается, может уйти от него.
— Черт возьми, Питер, мы должны попытаться! — воскликнул Маршалл. Было видно, что он с трудом сдерживает себя: давала себя знать усталость.
Одно Стайлс знал хорошо: если Грейс попросить об этом, она не откажется.
— Звони Грейс, — сказал он, — только я хочу сказать ей, что надеюсь на ее отказ, и все же спроси ее сам, Джерри.
Маршалл набрал номер и попросил Грейс. Он честно, как просил его Питер, изложил ситуацию. Закончил и передал трубку Питеру.
— Я знаю, о чем ты собираешься говорить, Питер, — сказала она. Ее низкий голос звучал напряженно.
— Думаешь, Спрэг выслушает тебя?
— Мне не обязательно идти прямо к нему. Когда он заводится — это целое представление. Это примерно то же, что пытаться разговаривать с актером в тот момент, когда он исполняет один из внутренних монологов Гамлета. Однако есть люди, которые могут помочь мне: Натан, например.
— Рыжий Келли пойдет с тобой?
— Думаю, это было бы ошибкой, Питер. Это не тот район, в который сегодня утром стоит идти белому. Я была их другом, надеюсь, что они помнят меня.
— Обещай мне только одно: держи со мной связь. Если у меня не будет о тебе сведений каждый час или около того… — Он взглянул на Маршалла. — Звони сюда. Они меня найдут. — И он назвал номер.
— Питер, дорогой мой, я постараюсь связываться при любой возможности. Не волнуйся так! Я уже большая девочка.
— Я иду записывать на пленку выступление по просьбе мэра, — сказал Питер. — Его довольно скоро должны дать в эфир. Постарайся, чтобы Спрэг услышал его, потому что я буду обращаться и к нему лично.
— Слава Богу, Питер. Большинство журналистов сейчас просто охвачены истерией. Мы с Рыжим слышали их репортажи.
— Не знаю, поможет ли это. Ведь я всегда был возмутителем спокойствия, а не миротворцем.
— Я постараюсь при любой возможности связываться с тобой, потому что… да… потому что… люблю тебя, Питер.
— О Господи!..
Полицейский в штатском повел Питера через пустынный вокзал к лифтам, находившимся в южном крыле, и проводил до этажа, где находились телевизионные студии.
Их ждали два оператора, а инженер и директор сидели за стеклянной перегородкой кабины. Директор вышел из кабины и подошел к ним:
— Я — Джейк Поттер, мистер Стайлс.
— Привет.
— Мы поставили для вас стол и стул, годится? Сидеть ведь удобнее, чем стоять. Думаю, вы набросали свое выступление?
— Я буду говорить экспромтом.
Поттер нахмурил брови:
— Мы должны точно уложиться во времени. Согласно распоряжению, у нас на все пять минут, стало быть, вам остается четыре с половиной минуты.
Питер почувствовал, что начинает закипать.
— Это здание может обрушиться на наши головы раньше, чем мы закончим, а вы еще рассчитываете продолжительность выступления?
— Но вы же знаете, как это делается, — сказал Поттер. — Телевизионная сеть дает нам коммерческое время. Предварительно записанные шоу уже готовы.
— «Пусть Рим горит, но мы должны продать свое мыло и злаки».
— Простите, — сказал Поттер, критически оглядывая Питера. — Может быть, следовало бы сделать легкий макияж?
— Бросьте, — сказал Питер, — пусть видят меня таким, какой есть.
— Вспомните, что было с президентом Никсоном, когда он вышел в эфир без грима, — сказал Поттер, засмеявшись. — Ладно. Садитесь за стол, мистер Стайлс. Одна камера зафиксирована, другая будет передвигаться и менять картинку. Я из кабины стану решать, какую картинку выбрать. — Он взглянул на настенные часы. — Сейчас ровно семь часов. За тридцать секунд я подам вам сигнал. У нас четыре с половиной минуты с начала часа. Все ясно?
— Вы шутник, мистер Поттер, — сказал Питер. — Вы давно выходили на улицу?
Он сел за стол, стараясь собраться с мыслями. Оператор сказал ему:
— Когда на камере загорится красная лампочка, это значит, что запись началась, мистер Стайлс.
Питер сидел неподвижно, прикрыв лицо руками. По оперативной связи он слышал:
«Осталось десять секунд, мистер Стайлс, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, две, одна».
— Я — Питер Стайлс, постоянный ведущий колонки в «Ньюсвью мэгэзин». У меня ровно четыре минуты двадцать секунд, за которые я должен убедить вас спасти ваши жизни и жизни ваших близких. Все вы знаете, что кто-то шантажирует городские власти, угрожая взорвать здание Центрального вокзала, если мэр откажется завтра в полдень выплатить выкуп в десять миллионов долларов. Вы слышали много громких и истеричных голосов, которые говорили вам о том, что угроза исходит от негритянского сообщества этого города, точнее от организации, именующей себя «Власть — черным». Я работал над этим делом в течение двадцати восьми часов без сна и отдыха и теперь со всей ответственностью и убежденностью заявляю, что «Власть — черным» не имеет никакого отношения к этой угрозе.
Левая камера приблизилась к Питеру вплотную. Он изо всех сил старался сосредоточиться и смотреть прямо перед собой.
— Я обращаюсь к вам из главного здания Центрального вокзала. Вокзал пуст. Я видел толпы людей, сдерживаемые солдатами национальной гвардии и полиции на расстоянии двух кварталов по всем направлениям от вокзала. Я слышал глупые призывы идти штурмом на Гарлем и уничтожить всех негров. Я знаю, что сторонники насилия в негритянском сообществе призывают своих людей начать первыми; знаю, что это в любую минуту может привести к кровавой войне на улицах, если мне не удастся убедить вас.
«Власть — черным» не угрожает этому городу. Ему угрожает преступная группа, которая хитроумно отвела подозрения от себя, возложив вину на ту часть населения нашего города, права которой уже не раз грубо нарушались. Вы должны остановиться, послушать и подумать. Если вы подожжете запал, то огонь разрушит весь город и повлечет за собой бессмысленную гибель тысяч людей. Эта вина не даст вам покоя до конца ваших дней. Да, конечно, сейчас вы можете благополучно сидеть в кресле и смотреть все это по телевидению, но в конце концов вам понадобится выйти из дому просто чтобы купить еду и питье, и тогда вы столкнетесь с анархией, разбитыми и разграбленными магазинами и жестокой ненавистью в глазах незнакомца, с которым вы встретитесь на улице.
Если мы дадим разгуляться насилию, ваша жизнь окажется под угрозой.
Мэр этого города — смелый человек. Он не прикажет армии и полиции начать действовать первыми. Профессиональные следователи из штата окружного прокурора, агенты ФБР и опытные журналисты днем и ночью работают над тем, чтобы обнаружить настоящих шантажистов. Им нужно время, нужна спокойная обстановка, нужно хладнокровие. Слепо, фанатично и с ненавистью бросаясь в драку, вы только разрушите сами себя.
Я еще раз повторяю вам: «Власть — черным» непричастна к угрожающей городу опасности. Не верьте тем, кто хочет убедить вас в обратном. Не позволяйте демагогам вовлечь вас в убийство тысяч ни в чем не повинных людей. То, что может произойти в городе в ближайшие двадцать девять часов, уже никогда нельзя будет исправить.
В конце своего выступления я хочу обратиться к одному человеку, Джону Спрэгу. Послушай меня, Спрэг. Вчера вечером ты убедил меня, что «Власть — черным» не имеет отношения к этому шантажу. Я тебе поверил, верю и теперь. Я поддержал тебя, и порукой тому была моя честность. Послушай — меня. Армия не войдет в Гарлем, толпе тоже не позволят двинуться на вас. Я не могу гарантировать, что где-то в городе не будет отдельных стычек. События могут разворачиваться так, что все невозможно будет предотвратить. Силам, которые хотят уничтожить твой народ, не дадут сделать это, если ты не начнешь действовать первым. Мы боремся за правду, Джон Спрэг. Дай нам время.
Если я достучался до кого-то из вас, вы можете задать мне вопрос: «Что же я должен делать?» Гоните прочь мысли о насилии, убедите отказаться от них ваших близких. Дайте мэру и его людям возможность бороться с настоящими преступниками, а не со своим собственным народом.
Сегодня мы столкнулись с хладнокровным, коварно спланированным преступлением, а не войной из-за расовых разногласий. Не позволяйте вовлечь себя в эту войну. Если позволите, то будете всю жизнь раскаиваться в этом.
Красная лампочка на камере погасла. Питер откинулся на стуле; пот заливал его лицо. Поттер вышел из кабины.
— Все прекрасно, мистер Стайлс. Точно по сигналу: четыре минуты двадцать девять секунд.
Питер взглянул на телевизионный монитор: там девушка болтала голыми ножками в ручье, покуривая сигарету с ментолом.
— Наверное, я должен был добавить: «Это может быть опасно для вашего здоровья», — сказал Питер.
Из кабины по внутренней связи раздался голос:
«Мистера Стайлса просят к телефону».
Питер прошел в кабину. Звонил Маршалл.
— Закончили?
— Только что.
— У Северенса опять был разговор.
— Разговор?
— Как передать деньги, — сказал Маршалл. — Мэр перенес временный штаб в отель «Рузвельт». Спускайся, поговорим…
Первое, о чем спросил Питер Маршалла, войдя в кабинет начальника вокзала, было:
— Есть что-нибудь от Грейс?
— Мой дорогой мальчик, она, наверное, еще не успела добраться туда. Поехали. Мы сможем пройти в «Рузвельт» с вокзала.
— Отели, расположенные поблизости от вокзала, не самое безопасное место в городе, как ты считаешь?
— Рэмси не хочет, чтобы сложилось впечатление, что деятели городской администрации стремятся обеспечить собственную безопасность, — ответил Маршалл. — Отели — это проблема: тысячи постояльцев. Как организовать их эвакуацию? И в «Рузвельте», и в «Билтморе», и в «Коммодоре» выходы — прямо к Центральному вокзалу.
В сопровождении Маккомаса они шли по пустынному зданию вокзала.
— Северенсу позвонили по телефону? — спросил Питер.
Маршалл кивнул.
— Странная ситуация, — сказал он. — Ты, помнится, задавал хороший вопрос: почему не отслеживались звонки? Северенсу никогда не звонили, если его так или иначе кто-то прикрывал. Только первый звонок был ему домой, следующий — в офис. Мы сделали так, что, кто бы ни позвонил, мы могли бы перехватить звонок. Никаких звонков. Такое впечатление, что Северенс у них под увеличительным стеклом. Тогда мы убрали наблюдение, и мэр велел ему постоянно передвигаться по городу, давая им возможность связаться там, где они захотят. Мы не можем рисковать тем, что у них не будет возможности связаться, потому что время подпирает. Сейчас он едет в «Рузвельт», и я пока не знаю, когда они ему позвонили.
Поднявшись по каменной лестнице, они вошли в фойе отеля. Двое полицейских охраняли вход. Мэр расположился в апартаментах на пятом этаже. Поднялись на лифте. У дверей стояли двое полицейских, переодетых в штатское.
Достопочтенный Джеймс Рэмси сидел за импровизированным столом для совещаний. Следов от его прежнего лоска почти не осталось. Он был без пиджака и галстука. Лежавшая рядом на столе электробритва говорила о том, что туалет совершался наскоро. Взгляд его обычно блестящих глаз казался каким-то вымученным. Рядом с ним стоял телефон, и Питер услышал, как кто-то говорил с другого аппарата из соседней комнаты.
— Спасибо, что пришли, джентльмены, — сказал Рэмси. Жестом он указал на телевизор, стоявший в углу. — Только что показали запись вашего выступления, мистер Стайлс. Я хотел бы поблагодарить вас. Очень хорошо. Будем надеяться на Бога, что имеющие уши услышат.
— Есть какие-нибудь новости из Гарлема? — спросил Питер.
— Собираются огромные толпы. Джон Спрэг записал фонограмму, в которой он подстрекает людей на безумные поступки. Мои люди оттуда сообщают, что черные могут сорваться с цепи в любую минуту. Если это случится, тогда спаси нас, Боже! Насколько мне известно, ваша подруга, миссис Майнафи, пытается образумить Спрэга. Думаете, есть шанс, что он ее послушает?
— Для него и его сторонников это — шанс захватить власть, который выпадает раз в сто лет, — сказал Питер. — Это — наша проблема, господин мэр. Мы переживаем кризис, начавшийся три недели назад, их же кризис наступил еще в те времена, когда их прадеды были привезены сюда из Африки закованными в цепи. Этот котел закипал слишком долго. Хотел бы я знать, сможем ли мы остудить его выступлением по телевидению или убедительными аргументами привлекательной женщины.
— Спрэг должен осознавать факты, — сказал Рэмси охрипшим от усталости голосом. — Если он вынудит нас действовать, мы можем уничтожить его и его людей. У нас не будет выбора. Мы можем быть и его защитниками, и его убийцами — выбор за ним.
— На месте Спрэга я бы тщательно взвесил целый ряд возможностей, — сказал Питер. — Он вовсе не кровожадный безумец, господин мэр. Он — яростный борец за то, что считает правым делом, против бесконечного крушения надежд и деградации своего народа. Предположим, он примет ваше предложение о защите и остановит своих последователей. Но существуют миллионы людей, которые услышали первое обвинение о том, что «Власть — черным» угрожает городу, и они больше не станут слушать ничего другого, сколько бы мы им ни говорили. Появятся новые законы, которые будут одобрены законодательным собранием штата, добавятся новые репрессии и ограничения — новые цепи. Это неизбежно, господин мэр, и вы знаете это.
Рэмси устало кивнул.
— Какова же альтернатива? Он вынужден будет подстрекать своих людей на безумие. Он может послать их на улицы с пистолетами, дубинками и коктейлем Молотова[4], и тогда они будут услышаны, господин мэр.
— И уничтожены военными.
— Да, они умрут, большинство из них умрут, но тогда вся страна увидит наши трущобы, залитые кровью, и, возможно, наступит такой серьезный перелом, что наконец негритянская проблема будет удостоена внимания. Возможно, именно этого хочет Спрэг. Римские императоры жестоко расправлялись с христианскими мучениками, однако христианская вера жива. Возможно, в своей собственной смерти и уничтожении тысяч своих соплеменников Спрэг видит единственный путь, который позволит его народу стать услышанным.
— Упаси Боже! — сказал Рэмси.
Дверь в апартаменты открылась, и вошел Марти Северенс. В противоположность остальным, он был свеж и невозмутим. Он холодно кивнул Питеру и Маршаллу и встал у стола напротив мэра.
— Ну давай, Марти, — сказал Рэмси.
— Я покупал сигареты в газетном киоске рядом со своим домом, — стал рассказывать Северенс. — Он позвонил в телефонную будку.
— Наверное, они следовали за вами по пятам, — сказал Маршалл.
Северенс кивнул:
— Иногда мне казалось, что они дышат мне в затылок!
— Что на этот раз?
— Механизм передачи денег. — Северенс покачал головой. — Такое впечатление, что я, спаси Господи, выполняю роль посредника, кассира.
— И каков же он?
— Деньги, как мы уже говорили, должны быть непомеченными, в купюрах не крупнее стодолларовых. Я должен их получить, чтобы передать их им.
— Вам для этого понадобится грузовик, — заметил Маршалл.
— Я должен положить их в багажник своей машины, — сказал Северенс, — и быть готовым к встрече завтра ровно в полдень. Если я этого не сделаю, они больше не будут связываться со мной и приведут в действие свой план, независимо от того, будет вокзал открыт или закрыт.
— И куда вы должны доставить деньги?
— Я должен направиться по Ист-Ривер-Драйв через мост Трибороу до автострады Мэджор-Диган. Если меня не будут сопровождать, они вступят со мной в контакт. Если же сопровождение будет, пусть даже вертолет, то я могу ехать, пока не кончится бензин.
— Еще какие-нибудь детали? — спросил Маршалл.
— У меня два автомобиля: спортивный и обычный седан. Я должен буду ехать на седане, сером «бьюике».
— Так, давайте подумаем, — сказал Маршалл. — Если с вами свяжутся, то прикажут остановиться у бензоколонки. На этой бензоколонке будет стоять другой серый «бьюик»-седан, точно такой же, как ваш. Вы выйдете заплатить за бензин, а затем сядете в другой автомобиль и уедете. Когда вы скроетесь из виду, некто заберет ваш автомобиль и деньги.
— Нужно перекрыть автостраду Мэджор-Диган с одного конца до другого, — сказал Рэмси.
— Бензоколонки на автостраде не будет, — сказал Маршалл. — Скорее всего, она будет на какой-нибудь боковой улице в Бронксе или другом закоулке.
— Нужно снабдить Мартина радиоустановкой, — предложил Рэмси.
— Если им известно, где он покупает сигареты, думаете, они не осмотрят автомобиль? — спросил Маршалл и покачал головой. — Если вы собираетесь платить выкуп, Джим, не стоит пытаться хитрить.
— Я должен буду выехать из своего гаража около одиннадцати часов утра, — сказал Северенс. — У меня будет час, чтобы встретиться с ними. Так ты решил, Джим, будешь платить или нет?
Рэмси колебался. Питер догадывался, о чем он думает, — в этом секрета не было: обеспокоенный мэр не верил ни одному из них.
— Будь готов, Марти, — сказал он, — мы подготовим деньги и уложим их в твой автомобиль. Я объявлю о своем решении завтра в одиннадцать — время, когда ты должен будешь начать действовать.
— Хорошо, — сказал Северенс.
— Это как дурной сон, — ответил Рэмси.
Глава 3
Когда Питер и Маршалл вернулись в кабинет начальника вокзала, от Грейс никаких вестей еще не было. Комиссар полиции О'Коннор сообщил им мрачные новости из Гарлема.
— У нас там находится дюжина полицейских-негров, переодетых в штатское и смешавшихся с толпой, — рассказывал он. — Так вот, они сообщили, что Спрэг выступал в пивном зале прямо в духе Гитлера и толпа реагировала так же. Они говорят, что его уже не остановить. Когда он заведет толпу до такой степени, что она будет готова нанести удар, он отдаст приказ — и дело с концом. Мне кажется, что мэр должен приказать генералу Дэнверсу привести войска в боевую готовность.
— У нас там находится дюжина полицейских-негров, переодетых в штатское и смешавшихся с толпой, — рассказывал он. — Так вот, они сообщили, что Спрэг выступал в пивном зале прямо в духе Гитлера и толпа реагировала так же. Они говорят, что его уже не остановить. Когда он заведет толпу до такой степени, что она будет готова нанести удар, он отдаст приказ — и дело с концом. Мне кажется, что мэр должен приказать генералу Дэнверсу привести войска в боевую готовность.