Перемолотов Владимир. Внешний враг

   Мальчик посмотрел на него из-под насупленных бровей, словно раздумывая говорить ему свое имя или подождать до другого случая.
   — Иосиф.
   — Иосиф и все?
   — Да. Просто Иосиф…
   Мальчишка оказался чище стариков, и его прямые льняные волосы ровно падали на некрепкие плечи. Вид он еще имел испуганный, но потрясение от происшедшего потихоньку начинало проходить и он несмело улыбнулся богатырю.
   За спиной у Гаврилы грохнуло. Обернувшись, он увидел, как помогая друг другу Исин и воевода слезают с камней. Иосиф, увидев шаткую походку сотника и растопыренные руки воеводы, подошел и привычно подставил плечо. Не смотря ни на что, поводырь остался поводырем. Избор принял эту помощь как должное — руками этого мальчика им помогали Светлые Боги. Вместе с ними он дошел до костра, около которого лежали стариковские вещи. Исин уже учуявший где жарится мясо потянулся руками и обжегшись выругался.
   — Горячо!
   Пальцы его шарили, вместо мяса натыкаясь на горячие угли.
   — Я сейчас! — быстро сообразил мальчишка, и в руках у сотника и воеводы волшебным образом очутилось по ломтю мяса. Набив рот, Исин спросил.
   — Давно ты у этих стариков?
   — Нет. Дней десять….
   — Сирота? — спросил Избор, оглядывая мальчишку незрячими глазами.
   — Не знаю, — сказал Иосиф. — Я домой иду.
   — А где твой дом?
   — За лесом.
   — За каким лесом?
   Мальчишка смотрел в костер и Гаврила сообразил, что тот голоден. Он кивнул на кусок мяса, что оставался в костре, позволяя ему взять его.
   — Ешь. Так за каким лесом?
   Иосиф опустил глаза.
   — За лесом. Не знаю где…. Ищу…
   Жалость окатила Масленникова жаркой волной. Уже не расспрашивая дальше, он готов был сам рассказать, что случилось с мальчишкой. История была наверняка не хитрой. Разбойники или степняки, или еще кто-нибудь, из такой же братии, охочий до легких денег напал на весь. Поселянам пришлось плохо — разбойники кого порубили, кого увели с собой. Наверняка путь в неволю был не близкий и вот он ухитрился сбежать по дороге. А теперь идет домой. Только откуда такому мальцу, может быть ни разу не бывавшем дальше своего леса, что окружал весь, что Русь и есть один большой лес?
   — Ничего… Не пропадем… — сказал Исин. — Чтобы четыре мужика да с жизнью не справились? Да быть такого не может!
   — Я найду, — серьезно сказал малец. — Я уже большой. Двенадцать зим…
   — Тебе плохо было с ними? Обижали, небось? — спросил Гаврила, ломая разговор.
   Иосиф кивнул.
   — Да.
   И не впопад добавил.
   — Они веселые были. Плясали, песни пели…
   — Ничего, — сказал Избор. — Мы тоже плясать умеем. А как Исин песни поет! Заслушаешься…
   Он хотел успокоить и развеселить мальчика, но тот действительно оказался взрослее, чем казался.
   — Вы меня сейчас не бросите?
   Гаврила улыбнулся.
   — Нет.
   Избор, проведя рукой по воздуху, наткнулся на плечо ребенка, потом коснулся головы, ладонью погладил по волосам.
   — Ну, что ты. Конечно нет… Мы же только встретились… У нас впереди долгая дорога и крепкая дружба.
   Гаврила увидел, как лицо мальчика озарила мимолетная радостная улыбка.
   — Послушай-ка Иосиф. А как ты тут очутился?
   — Пришел со стариками. Они выбрали место и ждали…
   — Пауки, — пробормотал Исин. — Ну, чисто пауки…
   — Нашлись добрые люди… Навели, показали… — всем сразу объяснил Избор.
   Хазарин уже закончил есть и теперь облизывал пальцы. Иосиф усердно заработал челюстями, и Гаврила отвел глаза. Жажда, о которой он позабыл, вновь напомнила о себе и обо всем, что привело их к этим камням. Он вспомнил и тут же опять забыл о жажде.
   — Яйцо? — вскрикнул он. — Где яйцо?
   Мальчишка бросил жевать и удивленно посмотрел на него.
   — Избор, где яйцо?
   — Не знаю, — растерянно ответил воевода. Масленников поднялся, и сделала несколько шагов в сгущающуюся темноту.
   — Свистни, — посоветовал Исин. — Наверняка прикатится. Чего-чего, а уж прятаться оно умеет.
   За эти два дня воевода уже понял, что яйцо относится к себе бережно и в случае чего о себе позаботится в самую первую очередь. Гаврила послушался. Поднеся ладони к губам, он крикнул:
   — Яйцо!
   Он вслушивался в темноту и услышал там легкий перестук, словно недалеко от него, точила зубы о камень мелкая мышь. Богатырь сделал несколько шагов навстречу звуку и увидел, то, что искал. Яйцо, как покалеченная птица топталось на одном месте. Оно кружилось, словно в припадке безумия возомнило себя волчком.
   — Яйцо!
   Глаза Избора еще ничего не видели, но темнота в них уже наполнялась какими-то тенями.
   — Что с ним? Разбилось?
   Вытянув руку, Избор пошел на голос. Окрик Гаврилы остановил его в двух шагах от яйца.
   — Оно кружит на одном месте…
   Воевода улегшись на землю дождался, когда оно описав круг ткнется в его ладонь, но вместо того чтобы затихнуть оно продолжало ворочаться в руке.
   — Что там? — прокричал от костра Исин.
   — Перерим! — сквозь зубы сказал Избор. — И тут нашкодил…
   Гаврила молчал, но невысказанный вопрос висел в воздухе.
   — Ничего, — сказал наконец воевода, чувствуя как яйцо, словно чье-то вырванное сердце бьется в его руке. — Талисман с нами, а значит мы почти всемогущи. Переможем и это!
   Он вернулся к костру и, найдя ощупью мешок, засунул туда, где их ждала бутылка с джином, и ковчежец, и яйцо. Едва они коснулось друг друга, как яйцо перестало дергаться.
   — Я же говорил, обойдется, — довольно сказал воевода. — Отлежится к утру.
   Раздвигая руками тени вокруг себя он добрался до стариковской поклажи и постелив за камнями какую-то рухлядь сказал Иосифу.
   — Ложись… Завтра утором в дорогу.
   Мальчишка, разморенный сытостью и теплотой, клевал носом.
   — А вы? — сонно спросил он. — Вы как?
   Гаврила уловил в его вопросе страх. — «Не пропадете ли вы куда-нибудь?»
   — Не беспокойся, — сказал он, усмехнувшись. — Мы тебя посторожим…
   Мальчишка кивнул и с головой ушел в сон. Несколько мгновений он лежал тихо, а потом засвистел носом.
   — Спит?
   Небо над ними стало совсем черным. В камнях свистел ветер, вызывая дождь, но его уже не было — то ли вода, там наверху, кончилась, то ли у Богов изменились замыслы. По небу неслись тучи мрачного вида настолько занятые, что не было у них времени пролиться дождем над этим счастливым местом.
   — Все при деле, — сказал Гаврила. — Даже тучи…
   — Я тебе тоже дело найду. Будешь нас стеречь всю ночь…
   Исин кивнул, согласный с воеводой и непритворно зевнул. Исин услышал его и не удержался и судорожно вдохнул.
   — Ну, а если враги попрут тучей, тогда буди, конечно.
   Гаврила усмехнулся.
   — Ну, если только тучей…

Глава 21

   Избор волновался зря. Враги этой ночью не лезли не тучей, не поодиночке и всем удалось выспаться.
   Под утро Гаврила Масленников разбудил всех. Глаза у друзей еще слезились, но все что произошло вчера не оставило других следов кроме рези в глазах, когда они смотрели на яркий свет.
   — Ну, что? — с беспокойством спросил Гаврила.
   — Вижу, — недовольно щурясь сказал воевода. Голос его звучал недовольно и радостно улыбающийся Исин спросил.
   — А тебе что мало этого? Из-за угла хотел бы видеть?
   — Мало. Если драться придется…
   — Если? — удивился Масленников.
   Воевода поправился.
   — Когда драться придется, так глаза в драке не последнее дело, а я себя чувствую как будто в каждый глаз по горсти песка получил.
   Гаврила не стал его слушать. Пить хотелось так, что в глазах прыгали бесы.
   — Ладно. У меня в горле то же самое… Талисман на месте?
   Исин сунул руку в мешок и достал яйцо.
   — Все на месте. И талисман и яйцо.
   Глаза слезились и он смотрел на мир щурясь, словно целился.
   — Поесть у нас нечего?
   — Вон Иосиф лежит… Если только у него где-нибудь откусишь.
   Гаврила чувствовал себя совершенно спокойно. С разбойниками, дикими зверями и прочим Избор с Исином справятся сами. С бесплотными помехами, вроде давешнего дракона, буде они возникнут у них на пути Гаврила готов был справиться в одиночку, ну а все остальное они могут одолеть помогая друг другу.
   — Так что с яйцом?
   Хазарин осторожно положил путеводное яйцо на камни и отошел. Яйцо осталось стоять, словно ночь проведенная рядом с «Паучьей лапкой» отшибла ему память, и теперь оно вспоминало, как это ему удалось попасть в эту глухомань и вообще для чего оно появилось на свет.
   — Ну? — спросил Гаврила. — И это называется все в порядке?
   — Это не лошадь… — напомнил Исин.
   — Я вижу…
   — Дай ему прийти в себя.
   — Съем я его, — напомнил давнюю угрозу Гаврила.
   — Зверь… Тут лаской надо.
   Исин нагнулся и погладил прохладный бок яйца. Оно дернулось и закрутилось на тупом конце.
   — Ожило… — удивился он.
   — А если сейчас опять по кругу? — спросил Гаврила.
   — Тогда Исин его съест… — ответил воевода. — Может оно хазарского брюха больше боится?
   Яйцо крутилось не трогаясь с места, неумолимо приближая роковой для себя конец.
   — Как с похмелья… — сказал воевода и они вновь замолчали.
   Яйцо крутилось и крутилось, а они наливались гневом, пока Исин не нарушил молчания.
   — Я смелый, но, конечно, не настолько, чтобы заколдованные яйца глотать. Я его лучше камнем пришибу…
   С яйцом что-то произошло. Оно встрепенулось, перевернулось на бок и словно принюхиваясь стало водить острым концом по сторонам. Гаврила вспомнил тот день, когда Муря дал им проводника.
   — Катись!
   И яйцо покатилось… Причем так уверенно, что сразу стало ясно, что есть у него и цель в жизни и желание поскорее добраться до нее. Оно катилось мимо костра, когда Иосиф заворочался и сел, протирая глаза. Лицо его озарилось улыбкой, когда он увидел богатырей.
   — Доброе утро!
   Мужчины улыбнулись в ответ на улыбку мальчишки, но в тоже мгновение по его лицу промелькнуло выражение омерзения и ненависти. Ни Исин, ни Избор не успели сообразить что к чему, как Иосиф с криком — Паук! — ударил ногой по камням. Выражение ужаса, мелькнувшее на лице мальчика, заставило Избора подумать, что тот и вправду что-то увидел (мало ли какая дрянь ползает в камнях, где лежат два покойника) и он, повидавший в своих странствиях не мало ядовитых тварей, прыгнул, перехватывая босую ногу мальчика, не давая ей коснуться мерзкого насекомого.
   Он успел вовремя!
   Яйцо, хоть и шарахнулось в сторону, но сделало это с опозданием. Нога Иосифа приближалась к нему неотвратимо быстро. Если бы оно могло завопить от ужаса, то непременно сделал бы это. Момент был самый подходящий, но как раз тут и вмешался Избор. Ни Гаврила, ни Исин не успели испугаться, как воевода со стремительностью стрижа пролетел разделявшее их расстояние и у самой земли перехватил ногу мальчишки. Иосиф заорал благим матом и упал на камни. Точнее не упал. С удивительным проворством Исин прыгнул и успел поймать его в воздухе. Несколько мгновений они лежали друг на друге, тяжело дыша.
   — Ты чего, чадо? — спросил хазарин. — Какой же это паук. Это — наше яйцо!
   Иосиф дернулся раз-другой и затих.
   — Яйцо? — переспросил он. — Почему яйцо?
   — Это, брат, не простое яйцо, — объяснил Избор поднимаясь и осматривая нет ли на проводнике трещин — Это, брат, яйцо путеводное! Оно ведет нас к Черному Зеркалу!
   — К Черному Зеркалу? — Иосиф постепенно оттаивал от пережитого страха.
   — Да. Гавриле вот очень нужно в него посмотреться.
   Избор не стал вдаваться в подробности и удлинять разговор. Он подхватил мешок и собрался, было идти.
   — Погоди, — остановил его Исин. — С этими-то что?
   Он кивнул на трупы слепцов.
   — Неужто ты их хоронить собрался? — нехорошо удивился Гаврила. — Брось….
   Он вспомнил Тулицу.
   — Вороны их похоронят…
   — Мне до них дела нет… С мешками что делать будем?
   Костер, что еще тлел, выстрелил в сторону мешков длиной искрой.
   — Сгорят…
   — Туда и дорога…. У них там, верно пол мешка объедков…
   Избор, что-то вспомнив, вдруг положил свой мешок на место пошел к костру.
   — А вот что у них в другой половине-то? Мальчишка у нас босой, так у них там, может, хоть лапти есть?
   Он высыпал содержимое мешка на землю. Сперва действительно падали куски и корки, но на самый верх кучи упала пара аккуратно завернутых в тряпицу сапожек. Как раз по ноге мальчишке.
   — Ну? Откуда это у них? — не поверил глазам Исин.
   — Зарезали кого-нибудь, — хладнокровно сказал Гаврила. — Или украли… Они люди боевые, предприимчивые…
   Исин носком сапога брезгливо расшвырял остатки и не найдя ничего занятного стал сгребать их к костру.
   — Остатки зла — в огонь, — пробормотал он, глядя как мальчишка улыбаясь во весь рот натягивает сапожки на грязные ноги.
   — Погоди. Тут еще мешок.
   Он высыпал содержимое с другой стороны костра. В нем не было еды, а только куски тряпок, старые тетивы от сгнивших, наверное, уже луков, глиняные свистульки да несколько коробочек и берестяных шкатулок.
   — Деньги? — спросил Исин. Избор открыл все поочередно все кроме одной, не пожелавшей открыться и не нашел внутри ничего интересного. — Порошки какие-то.
   — Это еще что? Отрава какая-нибудь?
   — Не иначе. Что тут хорошего еще найти можно?
   — А там что? — он показал на оставшуюся коробочку. Избор пожал плечами и сжал пальцы, чтобы раздавить ее, но тут за спиной Иосиф издал невнятный звук и они обернулись к нему. С ним ничего страшного не случилось — мальчишка с удовольствием смотрел на новые сапоги и чмокал губами… В этот момент коробочка в руке Избора вспыхнула вчерашним злым пламенем. Спасло их в этот раз то, что они смотрели в сторону. Боли воевода не почувствовал, но от неожиданности уронил коробочку на камни. Несколько мгновений они стояли, не зная, что предпринять, а потом, набравшись смелости, Масленников осторожно тронул ее носком сапога.
   — Это что еще?
   Объяснить это никто не взялся, но Гаврила ответил и им и себе.
   — Это то, чем они нас вчера приветили… Вот значит как…
   Избор повернулся к Иосифу.
   — Что это? Не знаешь?
   — Нет, — ответил мальчишка лишь мельком посмотревший на коробочку. — Что-то стариковское…
   Избор подумал и осторожно опустил коробочку в карман.
   — Доброй свинье все впрок. Будет случай — пустим в дело…
   Подхватив мешок, он вышел, знаком пригласив всех за собой. Иосиф первый двинулся за ним смотря на него широко раскрытыми глазами. Что там было — удивление, восхищение или что-то другое Гаврила не понял, но довольно хмыкнув пошел следом. За камнями Избор уже устраивал яйцо на земле.
   — Катись! — скомандовал он и оно послушно двинулось по дороге. Теперь они шли медленнее, приноравливаясь к тихому шагу Иосифа. Дорожная грязь за ночь подсохла, небо играло золотисто-розовыми перьями облаков и о вчерашней непогоде напоминал только халат Избора — коричневый от прилипшей земли. Гаврила обогнал воеводу и пошел сразу за яйцом. Наверное та уверенность в будущем, которую испытывали люди передалась и ему и теперь оно не просто катилось, а выписывало какие-то вензеля.
   Иосиф, уже привыкший быть поводырем у стариков подошел к Гавриле и подставил свое плечо под его бесплотную руку, но к ужасу своему убедился, что тот бесплотен.
   — Дух! Приведение! Призрак! — заорал он во весь голос и ужас, словно ветер понес его вперед.
   — Яйцо! — заорал громче мальчишки Исин. — Яйцо!
   Уши у него, наверное, все-таки были и это спасло его в этот раз от нехорошей смерти. Вильнув в бок оно спряталось под кстати подвернувшемся камнем. Мальчишеские ноги подняли пыль в пяди от него и унесли хозяина так далеко, что они едва его видели.
   — Вернись, Иосиф! — заорал Гаврила, почувствовавший себя невольным виновником случившегося. — Это колдовство! Я хороший!
   Но мальчик больше верил своим страхам, чем словам богатыря и вернулся не скоро. Они втроем долго уговаривали его, но даже после того как он набрался смелости и подошел к ним, то еще долго шарахался от Масленникова, стараясь держаться поближе к настоящим людям. Но ни воевода, ни сотник не оправдали его ожиданий — им не понадобилось его умение вести за собой слепцов. Первое время Иосиф шел словно в воду опущенный, но потихоньку оттаял и повел себя как обыкновенный мальчишка. Все ему было интересно, и он то отставал, то забегал вперед. Яйцо теперь его чувствовало и каждый раз, когда он оказывался рядом, находило для себя укрытие между ног у Избора.
   В конце концов, Исин положил-таки ему руку на плечо и почувствовав себя при деле отрок успокоился. Попривыкнув в Гавриле, он начал расспрашивать его с детской непосредственностью о боях и сражениях, о Царьграде и ромейских обычаях. Гавриле было что вспомнить, и мальчик слушал раскрыв рот — рядом с ним шли герои. Те самые о которых пели слепцы в песнях. Он задавал наивные вопросы и получал обстоятельные ответы. Разговор увлек Гаврилу настолько, что несколько раз он даже попытался что-то начертить на песке, но всякий раз хлопал себя по лбу и шел дальше. Так за разговором миновал полдень и они подошли к реке.
   Дорога там сворачивала и шла берегом. Люди хотели, было, повернуть за ней, но яйцо заартачилось, и покатилось прямо через дорогу и траву к берегу.
   — Пить хочет, — решил Иосиф.
   — Да оно у нас сроду не пило, — возразил Избор, наблюдая как трава расходится перед ними в стороны, словно вода перед носом лодки. — Видно дорога тут…
   — Дорога там! — отрок махнул рукой, показывая на оставленную ими дорогу.
   — Это чья-то дорога там, а наша — тут, — объяснил Исин несмышленышу.
   Берега были высокими и, судя по тому, что течения не было видно, воды в реке было довольно. Дорогу и реку разделяла полоса травы и кутов. Несколько молодых ив купали свои ветви в прозрачной воде. Рядом с берегом — песчаное дно просвечивало сквозь мелкую воду — они видели большие камни, обросшие длинными космами шевелящегося мха. Там, где дна уже не было видно, на поверхности плавали большие листья кувшинок. Между них то там, то здесь появлялись круги — в глубине играла рыба.
   Яйцо крутилось по берегу и призывно подпрыгивало, заманивая их в какой-нибудь омут.
   — Придется вплавь… — сказал Избор. — Отмоемся заодно.
   Он посмотрел на Исина. Тот смотрел на воду отрешенно, как на врага, с которым предстояло сразиться. Потом посмотрел на Иосифа. Слабым звено в их цепи был теперь он.
   — Ты-то плавать умеешь?
   — Нет, — ответил отрок. — А купаться люблю…
   Избор поскреб голову, складывая там обе фразы.
   — Ладно. Как-нибудь переберемся…
   Гаврила осторожно трогал ногой воду и думал — раздеваться ему или нет, но вода не держала его и не мочила и он не стал трогать одежду. Богатырь хотел уж, было, показать пример, как Избор попросил его.
   — Пройдись-ка туда-сюда…
   Гаврила посмотрел на грязный халат воеводы и представив, что станет с этой прозрачной водой, когда Избор войдет в реку ответил:
   — Чего ходить? Переправляться нужно… Я первый, а вы следом.
   Гаврила кинул, соглашаясь, но в воду лезть не поспешил.
   — Уж больно все тут тихо, — вдохнул он. — Не могли же старики случайно нас там встречать?
   — Нет. Навел кто-то…
   — Ну а раз так, то и тут кто-нибудь оказаться сможет. Либо тут, либо там, — он кивнул на другой берег, то же благостно тихий в это утро. Гаврила почесал в затылке.
   — Нет. Если они не дураки, то они нас у какого-нибудь брода ждать должны, у ближнего моста, может, а не тут…
   — А если дураки?
   Гаврила не стал спорить.
   Глядя как он пошел сквозь траву и ни один даже самый тоненький стебелек не шелохнулся при этом Избор завистливо вздохнул. Богатырь прошелся вправо, влево, заглянул в кусты и за камни. Посмотрел даже под ветвями ив, но ничего не нашел. Берег был тих, безлюден и не опасен.
   — Нет тут ничего… — Сказал богатырь. — Разве что под землей…
   Избор молчал.
   — Если что нам и готовят тут, то на другом берегу… А стоять тут нечего. Это занятие совершенно бесполезное…. — и показывая пример, пошел в воду.

Глава 22

   Посмотрев как Гаврила без плеска рассекает речную гладь. Избор повернулся к Иосифу.
   — Поплывем — держись поближе ко мне.
   Он подмигнул мальчишке и добавил.
   — Мы не Гаврилы. Сухими нам из воды не выйти, но и утонуть не утонем… От хазарина подальше держись. Он в воде сам не свой делается. Может утопить…
   — Да хватит тебе… — проворчал Исин, отыскивая глазами на берегу что-нибудь такое, что могло бы спасти его от верной смерти в воде. — Ты сам не утони и отрока не угробь.
   Избор погрозил ему пальцем и Иосиф рассмеялся.
   Гаврила уже зашел в реку по горло и тем, кто смотрел на него в одну секунду стало ясно, почему тут не построили моста. Дно резко ушло вниз и Гаврила в тут же самую секунду скрылся из глаз.
   — По дну пошел… — со страной завистью сказал Исин, понося к берегу здоровенный пенек. — Надо же какая жизнь не справедливая… Он и плавать умеет и по дну пойдет, а тут….
   Избор воспринял это как-то мимоходом.
   — Ладно, — оборвал он хазарина. — Переберемся. Неужто хуже не бывало?
   Он кивком послал Иосифа вперед и глядя как детские ноги вспенивают перед ним воду пошел следом. Позади сопел Исин, стаскивая в воду пенек. Против ожидания Иосиф неплохо держался на воде и воевода уделил внимание мешку с талисманом и путеводным яйцом. Не решаясь мочить пожитки, он поднял мешок над водой и одной рукой начал помогать себе продвигаться к другому берегу. Преодолевая течение, он сильными гребками толкал себя вперед. Халат на нем пузырился, истекал мутной грязью, но плыть не мешал. Немного увлекшись, он обогнал Иосифа.
   — Держишься? — обернулся он к нему. Иосиф не ответил и Исин посчитал за лучше помочь ему, но тут прямо перед ним вынырнула Гаврилова голова. Он отшатнулся и спросил.
   — Ты чего?
   Ничего не ответив Масленников хрипло вздохнул и без всплеска ушел под воду. Избор не успел заинтересоваться что там с Гаврилой, как позади него раздался крик.
   — Тону!
   Голос Иосифа был слаб и испуган. Избор стремительно развернулся. Исин на своем пеньке, влекомый течением, плыл в стороне, а вот Иосиф… Силы оставляли мальчишку. Он бестолково бил руками по воде, вздымал тучу брызг, но если и двигался от этого, то не вперед, а вниз. Рядом с Избором опять вынырнул синий от натуги Гаврила и, прохрипев что-то неразборчивое, ринулся вниз.
   Двумя гребками он догнал Иосифа. Уже не спрашивая, что и как, он сильным движением отшвырнул его к берегу. Точнее хотел отшвырнуть, но мальчишка вцепился в руку, державшую мешок. От неожиданности Избора развернуло и он ушел под воду, навстречу выпрыгнувшему Гавриле. Он вынырнул почти сразу и отбросив волосы, залепившие глаза попытался поднять руку с мешком повыше. Будь они на земле это удалось бы ему без труда, не смотря на то, что перепуганный Иосиф пытался влезть по его руке как по дереву, но в воде ему не на что было опереться, и поднимая руку с мешком вверх, он погружался на дно…
   Избор не закрывал глаз и видел как прямо над его головой пускает пузыри Иосиф. Почти целиком мальчишка забрался на руку, и ноги его мелькали над головой воеводы. В нескольких саженях левее откуда-то снизу вынырнул Гаврила и тут же опять ушел на дно. Не видно было только Исина, да и это было к лучшему. Похоже было. Что только у него все было в порядке, ибо вряд ли Гаврила прыгал сейчас от радости. Что-то случилось и с ним. Пока он искал врагов, Масленников еще раз выбросился из воды и ушел в нее. Как не вертел Избор головой не усмотрел вокруг себя ни одного противника. Плавала тут какая-то рыба, какие — то щепки… Он бы может и еще чего углядел, но тут руку, что еще держалась над водой словно прижгли железом. Вода не дала ему вскрикнуть, но от неожиданности он уронил в воду сразу все — и мешок и Иосифа. Мальчишка заорал, бултыхнулся ногами и с головой погрузился в пучину. Избор тут же выскочил наверх набрать воздуху и осмотреться.
   Мешок он увидел — тот уже уплывал, подхваченный течением, а вот Иосифа видно не было. Воевода мог бы доплыть до мешка, но для него не было сомнения в том, что нужно было делать в эти мгновения. Набрав в грудь воздуху, сколько мог, он нырнул за Иосифом. Он поймал его за ногу около самого дна. Мальчишка слабо шевелил руками. Почувствовав ухватившую его руку он задрыгал ногами как лягушка, но Исин потащил его наверх и через несколько мгновений они вместе вынырнули на поверхность. Слава Богам берег был уже рядом и там, на самой кромке воды, лежал Гаврила. В его неподвижности было что-то страшное. Он был даже не как дерево, а как полузатонувшее бревно. Казалось, что силы покинули богатыря и подходи и бери его голыми руками. Вдалеке что-то вопил хазарин, но Избор, не обращая внимания на крики, погреб к Масленникову. С каждым гребком ноги Гаврилы, просвечивающие сквозь мелкую воду становились все ближе. Еще два гребка и воевода встал рядом. Положив Иосифа чуть в стороне от хрипящего богатыря он быстро спросил:
   — Живой?
   Гаврила ответил движением — перевернулся на спину и закашлял. Воздух со свистом входил в него и с шипением вылетал обратно.
   — Живой! Раз живой, так терпи…
   Глаза мальчишки были закрыты, но он дышал и это было самым главным. Чтобы прийти в себя мальчишке требовалось только время и тогда он повернулся к Гавриле. Тот синими губами хватал воздух и тер грудь. Воевода присмотрелся к губам и успокоился. Говорить еще богатырь не мог, но уже мог шепотом ругаться. Последней заботой Избора стал мешок. Закрыв глаза от слепящего солнца он всматривался в бегущую мимо него воду. Злоба свинцом гнева заливала голову. Прямо сейчас, в это мгновение рушилось то, что чему они посвятили год свой жизни, ради чего терпели боль и голод, ради чего рисковали жизнями — своими и чужими.