Страница:
Реальность предстала передо мной в виде двери салона. Взглянув на часы, я поняла, что пришла на полтора часа раньше! Замечталась! Ну что ж, будет повод, наконец, заняться компьютером, тем более что неделю назад я скачала новую программу для систематизации клиентской базы. Вот если уж случилось у меня такое «рабочее» настроение, займусь, пока клиенты не набежали.
Но, открыв дверь, с удивлением обнаружила, что в салоне кто-то есть. На вешалке висел пиджачок Мнеева и женский плащик пронзительно розового цвета.
Приглушенно звучала музыка, сопровождаемая каким-то стуком. Нет, это был не стук, а скорее звук ударного инструмента. Точно! Это бубен! Ага! Вот оно! Утренний сеанс! Лечение от отсутствия оргазма! Ну и денек сегодня! Я прокралась к Витиному кабинету, прислушалась. Подслушивать ужасно нехорошо, но меня бы разорвало на месте, если бы я этого не сделала! За дверью звучали заунывные эзотерические мотивы, «неземные» голоса сливались с мелодией, исполняемой на электрооргане, потом вступали волынки, потом опять раздались удары в бубен и послышались страстные женские стоны. Да, Лилька не соврала. На цыпочках я прокралась в приемную и, стараясь вести себя как можно тише, включила компьютер. За соседней стеной стонали и завывали на разные голоса. Удары в бубен здорово разнообразили картину. Минут через сорок музыка стала тише. Хлопнула дверь, и по коридору прошлепали босые ноги, явно в ванную комнату. Потом обратно. Судя по легкости шагов, женские. Снова «шлеп, шлеп» – тут уже походка потяжелее. Витя. Я надела наушники, сунула в плеер диск Чезарии Эворы, да, да, именно Чезарии, а не Сезарии, как принято, поскольку имя певицы звучит именно так, как говорила моя приятельница с испанского отделения: «Никогда не верь русским!» – и включила музыку. Изобразила увлеченность работой, на тот случай, если Витя заглянет в приемную. И правильно сделала, потому что Инеев нарисовался на пороге буквально минут через пять. Слава богу, одетый!
– Саша! Что ты тут делаешь так рано? – изумился колдун.
Я притворилась оглохшей от музыки.
– Что, Витя? Что ты сказал? – проорала я, вынув один наушник.
– Что ты делаешь так рано, спрашиваю.
– Мне надо компьютер почистить. Я не знала, что ты здесь. Потом музыку услышала, подумала – работаешь. Не стала мешать, тем более что у меня самой только час до приема спокойно повозиться с базой. А ты чего так рано?
– У меня утренняя медитация. Лечебный настрой.
– А я не знала, у меня не записано. – Я старательно изобразила изумление.
– Давняя клиентка. Я забыл сказать Петровне, кстати, не пиши в журнал, она со мной сама расплатится. Я с Петровной разберусь.
«Уже расплатилась», – съязвила я про себя, но продолжила игру:
– Отлично! Ладно, Вить, извини, не отвлекай меня, а то я что-нибудь пропущу или напутаю. Я программу новую принесла, сама в ней толком не разобралась. Потом поболтаем, ладно?
– Ладно, я тоже еще не закончил. Меня пациентка ждет. Кстати, Саш, может, опять сходим куда?
– Давай, если будет настроение.
– Будет, будет…
Витька многозначительно улыбнулся и убежал «долечивать» даму. Ну-ну, «лечебный настрой»! Я всегда думала, зачем ему в кабинете такой большой диван. Кажется, я получила ответ на этот вопрос. Если подходить к проблеме творчески, для лечения аноргазмии целитель должен использовать самые нестандартные варианты. На полу, на подоконнике или на столе, а может быть, перекинув даму через ручку кресла. Я представила все это в динамике и пластике, и мне стало смешно. Потом грустно. Что смеяться-то? Остается только завидовать неведомой Витиной «пациентке». Я с Инеевым оргазма не испытаю, не только под бубен, даже под оркестр ударных инструментов. А вот тот, с кем мне не надо бубнов и медитативной музыки, сейчас садится в поезд и… «Миленький ты мой, возьми меня с собой, там, в стране далекой…» и так далее. Противно запищал мобильник.
– Да, слушаю.
– Саша, это я.
– Аристарх! Ты никуда не уехал?
– Если бы. Я уже в поезде.
– Да, ну что же… Счастливо тебе.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
– Хочу. Я буду скучать. Мне было хорошо с тобой.
– И все?
– А что бы ты хотел услышать?
– Ну, не знаю… Мне так и не удалось разбудить твое сердце, Саша… Я, наверное, что-то делал не так…
Меня затопило гневом по самую гортань. Сердце не разбудил! Калиостро хренов! Да оно при виде тебя чуть из горла не выпрыгивало! Насмотрелся кино! И тут меня понесло:
– Знаешь, Аристарх, мне иногда кажется, что ты просто дурак! Умный взрослый дурак! Тебе ничего не надо было делать! Ничего не надо будить. Только разглядеть! Если хочешь знать, я влюбилась в тебя, как только увидела! Я все время сдерживалась из последних сил, чтобы не расколоться и не потерять остатки достоинства! А знаешь почему? Потому что любить бывает больно! В любви человек беззащитен! Раним! Он как устрица без раковины. Бери и ешь! Только лимоном не забывай поливать. Чтобы вкуснее. А я не хочу, чтобы меня ели! И сама есть не хочу. Я хочу, чтобы это было как танец. Танго или вальс, когда партнер ведет, а ты отзываешься и следуешь за ним. Танец, понимаешь… Когда хорошо обоим…
– Ты…
– Да, я люблю тебя! Да!
– Почему ты мне раньше не сказала!
– А разве ты спрашивал?
– А надо спрашивать?
– Надо. Людям вообще нужно разговаривать, чтобы понимать друг друга. А женщине нужны слова. Мне нужны слова. Нужны. Я даже не знаю, что я для тебя – просто приключение, одна из донжуанского списка или что-то еще… Может быть, тебе мое сердце нужно просто для коллекции. Они у тебя дома в рамочках на стенах висят. Женские сердца, как бабочки на булавках.
– Что ты несешь! Какие бабочки, какие булавки! Я люблю тебя, Сашка! Ты совершенно невыносима! Боже мой, какая ты дура! Умная дура. Зачем я еду?
– Оставайся.
– Не могу, поезд уже тронулся.
– Прыгай с поезда.
– Отличная идея! Подожди, только присмотрю насыпь помягче.
– Не стоит. Не надо лишнего риска. Переломаешь свои красивые волосатые ноги. Просто приезжай скорее.
– Постараюсь. Я буду писать тебе при первой возможности на адрес салона. Проверяй почту. И прекрати придумывать всякую ерунду. С Александрой Петровной поговори, что ли. Она тебя просветит о сердцах и бабочках. У нее большой опыт. И не злись. Все не так, как ты думаешь. Совсем не так.
– А как?
– Расскажу, обязательно расскажу, когда приеду.
– Лучше напиши.
– Нет, мне надо видеть твои глаза. Не торопись, Саша. Сашенька, любимая. Попробуй поверить, что я очень давно не говорил женщине этих слов.
– Обязательно попробую. Мне нравится верить, и я не люблю долго злиться.
– Значит, ты совершенство?
– Еще какое!
В трубке начались помехи, связь стала неустойчивой. Голос Аристарха то появлялся, то пропадал.
– Сашка! Все, пока. Я буду писать, звонить. Не наставляй мне рога с Инеевым, это пошло.
– Ладно, найду более достойного кандидата.
– Да уж! Подсуетись, пожалуйста! Все, до свидания, любимая. Какие же мы с тобой идиоты!
Да, идиоты, это точно. Хорошенькое окончание разговора! Ну ладно, теперь у призрачной птицы-надежды есть маленький шанс стать реальной. Писать будет, звонить. Любит. Точнее, говорит, что любит. А что я буду делать со своим молодым и здоровым женским телом эти полтора-два месяца? Как быть с «цепями Эроса»? На сеанс к Инееву нельзя, только в секс-шоп! Шутки шутками, а мне будет тяжело. Я девушка пылкая, с Аристархом мне было хорошо. Очень хочется продолжения. Ну что ж, брошу курить, начну бегать по утрам, ходить в тренажерный зал и на занятия по танцам живота к Мелании. Авось полегчает. Хотя сомневаюсь.
Клиентов было мало, и рабочий день тянулся долго, как песня степняка. Инеев, веселый, и удовлетворенный, полдня строил мне глазки, а потом унесся куда-то. Прекрасная Татьяна пребывала в дурном расположении духа. К ней записались двое, и оба не пришли, она напрасно просидела два часа. Даже кофе, сваренный моими умелыми ручками, не улучшил ее настроения. Работала сегодня в основном Александра Петровна. К ней один за другим шли солидные бизнесмены и бизнесвумен. В шесть все кабинеты опустели, пришла уборщица и стала наводить порядок везде, кроме кабинета Аристарха – хозяина нет и мусорить некому. Я постояла у дверей, затем зашла, посидела в кресле для посетителей. Потом пересела в его кресло. Положила руки на подлокотники, втянула носом воздух. Мне показалось, что я уловила запах его одеколона. Погладила его компьютер. Опять пересела в клиентское кресло.
– Тоскуешь, Сашенька?
Ну вот! Когда я привыкну к манере мадам возникать будто из воздуха? Все-таки у Александры Петровны очень легкая походка.
– Да, – только и смогла ответить я, застигнутая врасплох.
– Заходи ко мне через полчасика. Поболтаем. Подготовь пока полную распечатку по визитам клиентов, надо отдать бухгалтеру. Послезавтра зарплата.
Ну вот и месяц пролетел. Как быстро! Я вернулась в приемную и села за компьютер. Да, вовремя принесла новую программу: десять минут – и распечатка готова. Кто, когда и к какому специалисту приходил. Очень удобно. Молодец Саша! Надо будет похвалить себя Александре Петровне.
Гордая собой, я понесла плоды моих трудов своему «эзотерическому» начальству. Желание похвастаться ноу-хау немного повлияло на мою привычную воспитанность. Я вошла не постучав. И увидела то, чего ни в коем случае не должна была видеть: один из клиентов Александры Петровны, тот, что называл ее Сашенькой и целовал ручки, сидел, уронив голову на стол, на ее руку, другой рукой она нежно гладила его по волосам и говорила:
– Паша, Паша, родной, успокойся. Перемелется, мука будет. Она сама этого хотела… Ты же знаешь, все равно бы у нас с тобой ничего не получилось. Знаешь ведь. Не судьба…
Выдавив придушенное «извините», я спешно ретировалась обратно в приемную, логично рассуждая, что, если я понадоблюсь Александре Петровне, она сама меня позовет. Когда клиент появился в салоне, я не заметила, сидела за компьютером, погруженная в работу. Да, кажется, один раз Александра Петровна ходила открывать. Но звонка я не слышала! Через полчаса я поняла, что разговора с мадам сегодня не получится. Сложила отчет в папку, сделала на принтере красивую наклейку «Отчет по работе с клиентами» и тихонько подсунула под дверь кабинета «великой и ужасной». И ушла, аккуратно закрыв за собой дверь.
БЕСЕДЫ О ЛЮБВИ, ОГУРЦЫ И МОРЕ ПИВА
Но, открыв дверь, с удивлением обнаружила, что в салоне кто-то есть. На вешалке висел пиджачок Мнеева и женский плащик пронзительно розового цвета.
Приглушенно звучала музыка, сопровождаемая каким-то стуком. Нет, это был не стук, а скорее звук ударного инструмента. Точно! Это бубен! Ага! Вот оно! Утренний сеанс! Лечение от отсутствия оргазма! Ну и денек сегодня! Я прокралась к Витиному кабинету, прислушалась. Подслушивать ужасно нехорошо, но меня бы разорвало на месте, если бы я этого не сделала! За дверью звучали заунывные эзотерические мотивы, «неземные» голоса сливались с мелодией, исполняемой на электрооргане, потом вступали волынки, потом опять раздались удары в бубен и послышались страстные женские стоны. Да, Лилька не соврала. На цыпочках я прокралась в приемную и, стараясь вести себя как можно тише, включила компьютер. За соседней стеной стонали и завывали на разные голоса. Удары в бубен здорово разнообразили картину. Минут через сорок музыка стала тише. Хлопнула дверь, и по коридору прошлепали босые ноги, явно в ванную комнату. Потом обратно. Судя по легкости шагов, женские. Снова «шлеп, шлеп» – тут уже походка потяжелее. Витя. Я надела наушники, сунула в плеер диск Чезарии Эворы, да, да, именно Чезарии, а не Сезарии, как принято, поскольку имя певицы звучит именно так, как говорила моя приятельница с испанского отделения: «Никогда не верь русским!» – и включила музыку. Изобразила увлеченность работой, на тот случай, если Витя заглянет в приемную. И правильно сделала, потому что Инеев нарисовался на пороге буквально минут через пять. Слава богу, одетый!
– Саша! Что ты тут делаешь так рано? – изумился колдун.
Я притворилась оглохшей от музыки.
– Что, Витя? Что ты сказал? – проорала я, вынув один наушник.
– Что ты делаешь так рано, спрашиваю.
– Мне надо компьютер почистить. Я не знала, что ты здесь. Потом музыку услышала, подумала – работаешь. Не стала мешать, тем более что у меня самой только час до приема спокойно повозиться с базой. А ты чего так рано?
– У меня утренняя медитация. Лечебный настрой.
– А я не знала, у меня не записано. – Я старательно изобразила изумление.
– Давняя клиентка. Я забыл сказать Петровне, кстати, не пиши в журнал, она со мной сама расплатится. Я с Петровной разберусь.
«Уже расплатилась», – съязвила я про себя, но продолжила игру:
– Отлично! Ладно, Вить, извини, не отвлекай меня, а то я что-нибудь пропущу или напутаю. Я программу новую принесла, сама в ней толком не разобралась. Потом поболтаем, ладно?
– Ладно, я тоже еще не закончил. Меня пациентка ждет. Кстати, Саш, может, опять сходим куда?
– Давай, если будет настроение.
– Будет, будет…
Витька многозначительно улыбнулся и убежал «долечивать» даму. Ну-ну, «лечебный настрой»! Я всегда думала, зачем ему в кабинете такой большой диван. Кажется, я получила ответ на этот вопрос. Если подходить к проблеме творчески, для лечения аноргазмии целитель должен использовать самые нестандартные варианты. На полу, на подоконнике или на столе, а может быть, перекинув даму через ручку кресла. Я представила все это в динамике и пластике, и мне стало смешно. Потом грустно. Что смеяться-то? Остается только завидовать неведомой Витиной «пациентке». Я с Инеевым оргазма не испытаю, не только под бубен, даже под оркестр ударных инструментов. А вот тот, с кем мне не надо бубнов и медитативной музыки, сейчас садится в поезд и… «Миленький ты мой, возьми меня с собой, там, в стране далекой…» и так далее. Противно запищал мобильник.
– Да, слушаю.
– Саша, это я.
– Аристарх! Ты никуда не уехал?
– Если бы. Я уже в поезде.
– Да, ну что же… Счастливо тебе.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
– Хочу. Я буду скучать. Мне было хорошо с тобой.
– И все?
– А что бы ты хотел услышать?
– Ну, не знаю… Мне так и не удалось разбудить твое сердце, Саша… Я, наверное, что-то делал не так…
Меня затопило гневом по самую гортань. Сердце не разбудил! Калиостро хренов! Да оно при виде тебя чуть из горла не выпрыгивало! Насмотрелся кино! И тут меня понесло:
– Знаешь, Аристарх, мне иногда кажется, что ты просто дурак! Умный взрослый дурак! Тебе ничего не надо было делать! Ничего не надо будить. Только разглядеть! Если хочешь знать, я влюбилась в тебя, как только увидела! Я все время сдерживалась из последних сил, чтобы не расколоться и не потерять остатки достоинства! А знаешь почему? Потому что любить бывает больно! В любви человек беззащитен! Раним! Он как устрица без раковины. Бери и ешь! Только лимоном не забывай поливать. Чтобы вкуснее. А я не хочу, чтобы меня ели! И сама есть не хочу. Я хочу, чтобы это было как танец. Танго или вальс, когда партнер ведет, а ты отзываешься и следуешь за ним. Танец, понимаешь… Когда хорошо обоим…
– Ты…
– Да, я люблю тебя! Да!
– Почему ты мне раньше не сказала!
– А разве ты спрашивал?
– А надо спрашивать?
– Надо. Людям вообще нужно разговаривать, чтобы понимать друг друга. А женщине нужны слова. Мне нужны слова. Нужны. Я даже не знаю, что я для тебя – просто приключение, одна из донжуанского списка или что-то еще… Может быть, тебе мое сердце нужно просто для коллекции. Они у тебя дома в рамочках на стенах висят. Женские сердца, как бабочки на булавках.
– Что ты несешь! Какие бабочки, какие булавки! Я люблю тебя, Сашка! Ты совершенно невыносима! Боже мой, какая ты дура! Умная дура. Зачем я еду?
– Оставайся.
– Не могу, поезд уже тронулся.
– Прыгай с поезда.
– Отличная идея! Подожди, только присмотрю насыпь помягче.
– Не стоит. Не надо лишнего риска. Переломаешь свои красивые волосатые ноги. Просто приезжай скорее.
– Постараюсь. Я буду писать тебе при первой возможности на адрес салона. Проверяй почту. И прекрати придумывать всякую ерунду. С Александрой Петровной поговори, что ли. Она тебя просветит о сердцах и бабочках. У нее большой опыт. И не злись. Все не так, как ты думаешь. Совсем не так.
– А как?
– Расскажу, обязательно расскажу, когда приеду.
– Лучше напиши.
– Нет, мне надо видеть твои глаза. Не торопись, Саша. Сашенька, любимая. Попробуй поверить, что я очень давно не говорил женщине этих слов.
– Обязательно попробую. Мне нравится верить, и я не люблю долго злиться.
– Значит, ты совершенство?
– Еще какое!
В трубке начались помехи, связь стала неустойчивой. Голос Аристарха то появлялся, то пропадал.
– Сашка! Все, пока. Я буду писать, звонить. Не наставляй мне рога с Инеевым, это пошло.
– Ладно, найду более достойного кандидата.
– Да уж! Подсуетись, пожалуйста! Все, до свидания, любимая. Какие же мы с тобой идиоты!
Да, идиоты, это точно. Хорошенькое окончание разговора! Ну ладно, теперь у призрачной птицы-надежды есть маленький шанс стать реальной. Писать будет, звонить. Любит. Точнее, говорит, что любит. А что я буду делать со своим молодым и здоровым женским телом эти полтора-два месяца? Как быть с «цепями Эроса»? На сеанс к Инееву нельзя, только в секс-шоп! Шутки шутками, а мне будет тяжело. Я девушка пылкая, с Аристархом мне было хорошо. Очень хочется продолжения. Ну что ж, брошу курить, начну бегать по утрам, ходить в тренажерный зал и на занятия по танцам живота к Мелании. Авось полегчает. Хотя сомневаюсь.
Клиентов было мало, и рабочий день тянулся долго, как песня степняка. Инеев, веселый, и удовлетворенный, полдня строил мне глазки, а потом унесся куда-то. Прекрасная Татьяна пребывала в дурном расположении духа. К ней записались двое, и оба не пришли, она напрасно просидела два часа. Даже кофе, сваренный моими умелыми ручками, не улучшил ее настроения. Работала сегодня в основном Александра Петровна. К ней один за другим шли солидные бизнесмены и бизнесвумен. В шесть все кабинеты опустели, пришла уборщица и стала наводить порядок везде, кроме кабинета Аристарха – хозяина нет и мусорить некому. Я постояла у дверей, затем зашла, посидела в кресле для посетителей. Потом пересела в его кресло. Положила руки на подлокотники, втянула носом воздух. Мне показалось, что я уловила запах его одеколона. Погладила его компьютер. Опять пересела в клиентское кресло.
– Тоскуешь, Сашенька?
Ну вот! Когда я привыкну к манере мадам возникать будто из воздуха? Все-таки у Александры Петровны очень легкая походка.
– Да, – только и смогла ответить я, застигнутая врасплох.
– Заходи ко мне через полчасика. Поболтаем. Подготовь пока полную распечатку по визитам клиентов, надо отдать бухгалтеру. Послезавтра зарплата.
Ну вот и месяц пролетел. Как быстро! Я вернулась в приемную и села за компьютер. Да, вовремя принесла новую программу: десять минут – и распечатка готова. Кто, когда и к какому специалисту приходил. Очень удобно. Молодец Саша! Надо будет похвалить себя Александре Петровне.
Гордая собой, я понесла плоды моих трудов своему «эзотерическому» начальству. Желание похвастаться ноу-хау немного повлияло на мою привычную воспитанность. Я вошла не постучав. И увидела то, чего ни в коем случае не должна была видеть: один из клиентов Александры Петровны, тот, что называл ее Сашенькой и целовал ручки, сидел, уронив голову на стол, на ее руку, другой рукой она нежно гладила его по волосам и говорила:
– Паша, Паша, родной, успокойся. Перемелется, мука будет. Она сама этого хотела… Ты же знаешь, все равно бы у нас с тобой ничего не получилось. Знаешь ведь. Не судьба…
Выдавив придушенное «извините», я спешно ретировалась обратно в приемную, логично рассуждая, что, если я понадоблюсь Александре Петровне, она сама меня позовет. Когда клиент появился в салоне, я не заметила, сидела за компьютером, погруженная в работу. Да, кажется, один раз Александра Петровна ходила открывать. Но звонка я не слышала! Через полчаса я поняла, что разговора с мадам сегодня не получится. Сложила отчет в папку, сделала на принтере красивую наклейку «Отчет по работе с клиентами» и тихонько подсунула под дверь кабинета «великой и ужасной». И ушла, аккуратно закрыв за собой дверь.
БЕСЕДЫ О ЛЮБВИ, ОГУРЦЫ И МОРЕ ПИВА
Выйдя из салона, я подумала, что если сегодня такой день, когда вокруг меня водоворотами кружит любовная и сексуальная энергия, то надо напиться. Желательно вусмерть. Поскольку мне, бедной покинутой девушке, насладиться этими энергиями в полной мере все равно не удастся. Значит, надо компенсировать. Можно пивом. Напиваться одной чертовски скучно. На определенной стадии опьянения будет совершенно некому поплакаться в жилетку, а это не по-нашему, не по-бразильски. Да и веселее вдвоем. Одинокое пьянство – порочный путь. Итак, надо найти еще одно разбитое сердце, скооперироваться и сообразить на двоих. Если учитывать, что до первой получки в салоне осталось два дня, денег у меня достаточно. Если не сказать неприлично много. Что-то в этом месяце я мало потратила. Можно даже куда-нибудь сходить. Например, в «Дублин». А еще можно засесть в одном из китайских ресторанчиков и налиться по горло пивом, заедая его разными экзотическими вкусностями.
Ну вот, идея родилась, средства есть – надо воплощать. Самая несчастная в моем окружении на сегодняшний день, по моим предположениям, – Глафира. Это ведь она умчалась с эзотерического фестиваля как ошпаренная, спасать своего журналиста. Я нашла в записной книжке Глашкин телефон.
– Да! – проорала моя маленькая трубочка звонким Глашкиным голосом.
– Привет, это я, узнала? Глаш, у меня к тебе дело.
– Какое?
– У тебя как со свободным временем?
– Через полчаса освобожусь.
– А с настроением?
– Поганое. А что?
– Аналогично. Есть хорошая идея – сходить куда-нибудь и напиться. Если нет денег, ерунда, я почему-то оказалась богатая перед зарплатой.
– Деньги не проблема. А что случилось? Из-за чего будем пить?
– Из-за чего пьют молодые и красивые? Из-за мужиков, конечно. Самый распространенный повод. Ну что молчишь, у тебя на личном фронте все зашибись, что ли?
– Да не сказала бы.
– Так, может, будем пить и плакаться друг другу в жилетку? Отличная перспектива!
– Согласна. Только у меня еще одна идейка есть. Ты где находишься?
– В данный момент недалеко от Сытного рынка, а что?
Глафира на минуту задумалась.
– Подходит. Я сейчас в «Балтийском доме», можем встретиться через полчаса у входа. Да, слушай, но я хочу попросить тебя об одной вещи. Это не сложно. Сделаешь?
– Смотря что.
– Не волнуйся, все очень просто. Если ты рядом с рынком и там продают огурцы, купи, пожалуйста, пару килограммов.
– Мы что, будем напиваться, таская за собой авоську с огурцами?
– Нет. Таскать не будем. Я же сказала, у меня идейка есть. Очень помогает развеяться. Для этого нужны огурцы, красная ленточка и текущая вода. Река или канал. И желательно хорошая компания. Хочешь поучаствовать?
– Если помогает развеяться, то обеими руками за. Огурцы уже вижу. А ленточку нет. Значит, два килограмма? А если три?
– Не стоит. Три – это перебор. Два бери. Все, мне некогда. Покупай огурцы – ленточки у меня два метра в сумке еще с весны валяются.
– А поподробнее?
– Потом расскажу. Давай хватай огурцы и подходи.
И Глашка бесцеремонно отключилась. Ну, это нормально. Глафира работает не только на телевидении гримером, но и в театре подрабатывает. Она девушка деловая и занятая. Это, кстати, при всей ее фантастической влюбчивости помогает ей держаться в форме и особо не раскисать, когда ее очередной роман доходит до какой-нибудь особенно печальной фазы. Некогда плакать, работать надо, деньги зарабатывать. Глашка, как и я, живет отдельно от всей своей безумной семейки и заботится о себе сама. Ее мама, как и моя, человек страстный. Но если страсть моей матушки – мой батюшка, то Глафирина мама страстный общественный деятель. Она известный в своей среде человек с хорошей репутацией. Постоянно что-то организует – какие-то выставки, фестивали, короче, ведет бурную просветительскую деятельность. И неплохо зарабатывает, что помогает ей обеспечивать всем необходимым многочисленных Глафириных братьев и сестер. Периодически Глафира ворчит, что матушка родила такое количество детей только для того, чтобы вокруг нее было как можно больше народу. Но, если подумать, все мы несправедливы к своим матерям. Даже моя до предела избалованная матушка находила повод для недовольства бабулей. Со временем это проходит. А Глашке я даже завидую немного. У нее тесная связь с родными, и ее мама частенько обрушивает на нее водопады материнской заботы и любви. По словам Глашки, совершенно некстати, но я думаю, она лукавит. Моя балует меня этим совсем редко. Обычно я общаюсь с родителями по телефону. Или сама наведываюсь по вечерам. Но конечно же они меня любят…
Ну вот, огурцы куплены у симпатичного южного парня. Мы поторговались от души, и он здорово уступил мне в цене, за мои «прекрасные глаза» и еще потому, что «вечерний базар дешевле утреннего». До встречи оставалось пятнадцать минут.
Я купила три бутылки холодного светлого пива в ларьке на трамвайной остановке, открыла одну и присела на ограждение аккуратно напротив входа в театр. Что-то в Питере стали слишком много пить. Еще только начало восьмого, а уже столько пьяных! Особенно здесь, в сквере возле «Горьковской». Раньше вроде меньше было? Или сегодня вечером все лечат разбитые сердца алкоголем? Да нет, скорее разбитые морды.
Бутылка уже подходила к концу, когда появилась Глафира. Усталая, но деловитая, как всегда.
– Привет, Сашка! Уже начала?
– Привет! Ха! А что мне оставалось делать? Кстати, там, в огурцах, есть еще парочка. Может, откроем и продолжим, пока решаем, куда пойдем?
– Давай. Не откажусь. Но сначала мы пойдем кидать огурцы.
– Еще раз объясни, что делать? Мне как-то непонятно. Раньше я совершала с огурцами другие манипуляции. Я их банально ела.
– Что тут непонятного? Давай открывай пиво, по дороге расскажу. Это весело. Нам надо на набережную.
Я девушка предусмотрительная, и в качестве брелка для ключей у меня открывалка. Мы откупорили бутылки и, прихлебывая из горлышка еще прохладное пиво, побрели по направлению к Неве.
По дороге мы подробно обсудили тему огурцов. Глафира объяснила, что кидание огурцов способствует привлечению в жизнь качественной сексуальной энергии, и если огурцы обвязать красной ленточкой, а под нее положить монетку, то и денег. Я уточнила:
– Энергии или секса?
– Секса, конечно. Но главное, качественного секса!
– А что, у тебя с журналистом проблемы?
– Не в этом дело. Проблемы, конечно, есть. У него. Но это неинтересно. Потом расскажу, если захочешь, хотя приятного мало.
– Нет, не захочу. Погоди, погоди, объясни еще раз, что делают эти огурцы?
– Откуда я знаю, что они делают? Они плывут и тонут! Надо их бросать и наблюдать за ними. Если они тонут быстро, то секс будет скоро, а если плывут, то надо подождать. Но будет обязательно. И денежки придут.
– А откуда это колдовство? И кстати, с чего ты взяла, что мне нужен секс?
– Так, а о чем мы говорили в лесу? Тебе что, уже удалось затащить его в постель? Тогда почему ты такая несчастная?
– В общем, было вчера, – нехотя выдавила из себя я. – И было хорошо. Только не знаю, будет ли продолжение.
– Ну, „тем более не помешает. А огурцы – это и не колдовство, это магия. Белая, между прочим. Раскрывает творческое начало и нестандартное отношение к жизни. Симорон. Есть такое направление в эзотерике. У этого симорона в разных городах есть школы, которые организуют курсы, семинары, занятия и все такое. Идея, как я поняла, простая: сформировать открытое, позитивное отношение к жизни и креативное мышление. Изменить качество жизни. Например, перевести отношения из сферы драматического театра в комический. И все это тонкая магия, направленная на себя самого. Может, слышала?
– Слышала. И даже на сайт в Интернете набредала. Интересно. Но что-то про огурцы я там ничего такого не читала.
– Это индивидуальная техника, говорю тебе, одна ведьма-симоронистка для себя разработала, а она, оказалось, у всех работает. Ну, в общем-то так и должно быть.
– А тебе зачем? У тебя же уже есть этот Глеб? Может, какую-нибудь другую технику? Чтобы он к тебе по-человечески относился?
– Ну, во-первых, чтобы воздействовать на другого человека, надо прежде всего изменить себя. Я так думаю. А потом, знаешь, Сашка, я вчера по церквям-то изрядно побегала, по твоему совету кстати. И семь сорокоустов ему заказала, а еще и себе три. И что-то у меня в голове сдвинулось. Мне вдруг показалось, что вроде и не люблю я его вовсе, просто самолюбие женское заедает. Он меня на это самолюбие цепляет, а я и цепляюсь, как дура. Мучаюсь. А люблю-то я совсем другого человека. И давно люблю. Он доктор. Мы с ним друзья. Уже много лет. Он хорошо ко мне относится, но не так, как мужчина к женщине. У него девушки все типа тебя, высокие брюнетки, стервозно-модельной внешности. Только не очень умные. Он их меняет часто, а толку… Я вдруг поняла, что отношения с Глебом – просто заменитель любви. Как заменитель сахара. Да, мужик он видный, красивый, и я его хочу, но сердце у меня, когда я с ним разговариваю, сильнее не бьется. А когда с доктором – бьется. И общаться мне с ним интереснее. Человек он гуманный и глубокий. Знаешь, у него потрясающая мама. Зубной врач. Я с ней подружилась и лечу у нее зубы. Я просто не верила в себя, думала, что если я не длинноногая брюнетка с глазами некормленой кошки, то мои шансы равны нулю. А теперь почему-то так не думаю.
– Ну, спасибо тебе, дорогая, и за стервозно-модельную внешность! И за глаза некормленой кошки!
– Глаза некормленой кошки не у тебя, а у его последней девушки. Жутко противная баба. Хотя красивая. У тебя глаза другие: теплые, веселые. Но все равно, вид… Ну как тебе сказать мягко, ну боевой, что ли. А ты что, считаешь, что у тебя вид бедной овечки?
– Ну не стервы же!
– А я и не сказала, что стервы. Но беззащитной, Саша, ты не выглядишь. Не обольщайся.
– Да? А в душе я такая беззащитная!
– В душе мы все беззащитные! Но кто это видит? Ну что, будешь кидать огурцы? Я лично буду!
– А огурцы нужно кидать, думая о конкретном человеке или просто?
– Огурцы нужно кидать, думая о качестве секса.
– Качество было хорошее. И количество тоже. Только повторится это не скоро.
– В смысле? Расскажи, наконец, все по порядку, что у вас было!
Глафира требовательно уставилась на меня своими большими голубыми глазами. И я раскололась. Рассказала ей про Аристарха, про то, что случилось прошлой ночью и что он уехал. Неизвестно куда и на два месяца. Весь рассказ Глафира смотрела на меня сочувственно.
– Не повезло! Какие же они все-таки козлы! – подытожила она, – Да, фигово тебе сейчас. Кидай огурцы. Может, все бросит и приедет. А может, полегчает, успокоишься. Или клин какой подвернется.
– В смысле?
– Мужская скорая помощь!
– Ну нет! Я его люблю.
– Ну и люби себе на здоровье. Кто против-то? А неудовлетворенные желания рождают женские болезни. Так мне мой гинеколог сказала.
– Не знаю, не знаю…
– Брось, Сашка! Ты никогда не была ханжой! В любом случае, что ты теряешь?
– Самоуважение.
Твое самоуважение зависит от того, бросишь ли ты огурцы или нет? Или будешь ты мучиться, или найдешь какое-то успокоение? Если будешь мучиться, то, значит, уважаешь себя, а если тебе полегчает, значит, все, просто дрянь последняя? А как ты думаешь, он будет хранить обет безбрачия, как католический священник? Ты в этом на сто процентов уверена? Я же не предлагаю тебе пойти на панель. Я предлагаю тебе расслабиться и не жить в режиме ожидания. Это что, плохо?
– Ну, нет, конечно… Насчет обета безбрачия не уверена, хотя не думаю, что он из тех, кто трахает все, что движется. Человек он цельный. Но в чем-то ты права. Пусть будет так, как будет. Давай ленточку резать. У тебя ножницы-то с собой?
– Глупый вопрос! Естественно!
За разговором мы подошли к набережной. Я перегнулась через парапет и засмотрелась. Перед нами текла величественная и неторопливая Нева. Холодная, сильная. Такая невозмутимая и равнодушная – отражение неспешного и несуетного духа моего странного города.
Мы аккуратно разрезали алую ленточку дорогими парикмахерскими ножницами и стали обвязывать огурцы. Я, как человек постоянно нуждающийся в деньгах, старательно подкладывала под ленточку монетку. Это было непросто, поскольку денежка то и дело норовила выскользнуть. Надо было ухитриться разместить ее так, чтобы она не вываливалась. Монеты достоинством десять копеек почему-то держались лучше, чем пятьдесят. А Глафира еще давала указания: «Решкой к огурцу, орлом к ленточке!» Не знаю, поможет ли мне эта симоронская магия улучшить качество секса, но это обвязывание огурцов меня развеселило. Тем более, что форма овоща рождала определенные довольно фривольные ассоциации. Еще к нам привязались два мотающихся без присмотра мальчика с вопросом: «Тетеньки, а что вы делаете?» На что получили ответ в духе классики советского кино: «Идите отсюда, мальчики!» И еще повезло, что я не стала цитировать Фай ну Раневскую, а то бы дети услышали знаменитое: «Пионэры, идите в жопу!» Эта фраза так и вертелась у меня на языке, но я сдержалась. Когда огурцы были обвязаны, мы принялись бросать их в воду. Глашка метала не очень далеко. Гранату я бы ей не доверила. Правда, ее огурцы тонули сразу. А я кидала далеко, но Мои вели себя как хотели. Одни плыли, другие тонули. Так мы кидали и кидали. Пока содержимое пакета не кончилось. И вот что удивительно – никто не смотрел на нас как на сумасшедших. На нас вообще никто не смотрел. А может, мы рыбу глушим динамитом? Жители моего города отличаются редкой деликатностью. Или совершенно нелюбопытны. Я еще не разобралась в этом питерском феномене. Но если прохожих специально не приглашать посмотреть на действо, сами они не подойдут. Вот даже на девушек, загорающих на Петропавловке без лифчиков, никто открыто не пялится, а лишь посматривают украдкой. А может, девушки жаждут внимания. Я бывала на этом пляже. Без лифчика загорают только те, у кого приличная грудь. Есть что показать. А не ценят! Глянут и глаза отведут. Может, это просто такой чисто питерский комплекс подчеркнутой деликатности? Мы не такие, как все (подразумевается, естественно, Москва), мы воспитанные? Однако стоило вернуться к огурцам. Мне было непонятно их поведение. Почему так по-разному вели себя овощи из одного ящика, а может, даже и с одной грядки? Я стала теребить подругу.
– Понимаешь, мне опыт подсказывает, – объяснила Глафира, – что, если огурцы плывут, секс будет не скоро, а если тонут – скоро. Я же тебе уже рассказывала! Ты вместе с огурцами вступаешь в отношения с Вселенной и пространственно-временным континуумом!
Ну вот, идея родилась, средства есть – надо воплощать. Самая несчастная в моем окружении на сегодняшний день, по моим предположениям, – Глафира. Это ведь она умчалась с эзотерического фестиваля как ошпаренная, спасать своего журналиста. Я нашла в записной книжке Глашкин телефон.
– Да! – проорала моя маленькая трубочка звонким Глашкиным голосом.
– Привет, это я, узнала? Глаш, у меня к тебе дело.
– Какое?
– У тебя как со свободным временем?
– Через полчаса освобожусь.
– А с настроением?
– Поганое. А что?
– Аналогично. Есть хорошая идея – сходить куда-нибудь и напиться. Если нет денег, ерунда, я почему-то оказалась богатая перед зарплатой.
– Деньги не проблема. А что случилось? Из-за чего будем пить?
– Из-за чего пьют молодые и красивые? Из-за мужиков, конечно. Самый распространенный повод. Ну что молчишь, у тебя на личном фронте все зашибись, что ли?
– Да не сказала бы.
– Так, может, будем пить и плакаться друг другу в жилетку? Отличная перспектива!
– Согласна. Только у меня еще одна идейка есть. Ты где находишься?
– В данный момент недалеко от Сытного рынка, а что?
Глафира на минуту задумалась.
– Подходит. Я сейчас в «Балтийском доме», можем встретиться через полчаса у входа. Да, слушай, но я хочу попросить тебя об одной вещи. Это не сложно. Сделаешь?
– Смотря что.
– Не волнуйся, все очень просто. Если ты рядом с рынком и там продают огурцы, купи, пожалуйста, пару килограммов.
– Мы что, будем напиваться, таская за собой авоську с огурцами?
– Нет. Таскать не будем. Я же сказала, у меня идейка есть. Очень помогает развеяться. Для этого нужны огурцы, красная ленточка и текущая вода. Река или канал. И желательно хорошая компания. Хочешь поучаствовать?
– Если помогает развеяться, то обеими руками за. Огурцы уже вижу. А ленточку нет. Значит, два килограмма? А если три?
– Не стоит. Три – это перебор. Два бери. Все, мне некогда. Покупай огурцы – ленточки у меня два метра в сумке еще с весны валяются.
– А поподробнее?
– Потом расскажу. Давай хватай огурцы и подходи.
И Глашка бесцеремонно отключилась. Ну, это нормально. Глафира работает не только на телевидении гримером, но и в театре подрабатывает. Она девушка деловая и занятая. Это, кстати, при всей ее фантастической влюбчивости помогает ей держаться в форме и особо не раскисать, когда ее очередной роман доходит до какой-нибудь особенно печальной фазы. Некогда плакать, работать надо, деньги зарабатывать. Глашка, как и я, живет отдельно от всей своей безумной семейки и заботится о себе сама. Ее мама, как и моя, человек страстный. Но если страсть моей матушки – мой батюшка, то Глафирина мама страстный общественный деятель. Она известный в своей среде человек с хорошей репутацией. Постоянно что-то организует – какие-то выставки, фестивали, короче, ведет бурную просветительскую деятельность. И неплохо зарабатывает, что помогает ей обеспечивать всем необходимым многочисленных Глафириных братьев и сестер. Периодически Глафира ворчит, что матушка родила такое количество детей только для того, чтобы вокруг нее было как можно больше народу. Но, если подумать, все мы несправедливы к своим матерям. Даже моя до предела избалованная матушка находила повод для недовольства бабулей. Со временем это проходит. А Глашке я даже завидую немного. У нее тесная связь с родными, и ее мама частенько обрушивает на нее водопады материнской заботы и любви. По словам Глашки, совершенно некстати, но я думаю, она лукавит. Моя балует меня этим совсем редко. Обычно я общаюсь с родителями по телефону. Или сама наведываюсь по вечерам. Но конечно же они меня любят…
Ну вот, огурцы куплены у симпатичного южного парня. Мы поторговались от души, и он здорово уступил мне в цене, за мои «прекрасные глаза» и еще потому, что «вечерний базар дешевле утреннего». До встречи оставалось пятнадцать минут.
Я купила три бутылки холодного светлого пива в ларьке на трамвайной остановке, открыла одну и присела на ограждение аккуратно напротив входа в театр. Что-то в Питере стали слишком много пить. Еще только начало восьмого, а уже столько пьяных! Особенно здесь, в сквере возле «Горьковской». Раньше вроде меньше было? Или сегодня вечером все лечат разбитые сердца алкоголем? Да нет, скорее разбитые морды.
Бутылка уже подходила к концу, когда появилась Глафира. Усталая, но деловитая, как всегда.
– Привет, Сашка! Уже начала?
– Привет! Ха! А что мне оставалось делать? Кстати, там, в огурцах, есть еще парочка. Может, откроем и продолжим, пока решаем, куда пойдем?
– Давай. Не откажусь. Но сначала мы пойдем кидать огурцы.
– Еще раз объясни, что делать? Мне как-то непонятно. Раньше я совершала с огурцами другие манипуляции. Я их банально ела.
– Что тут непонятного? Давай открывай пиво, по дороге расскажу. Это весело. Нам надо на набережную.
Я девушка предусмотрительная, и в качестве брелка для ключей у меня открывалка. Мы откупорили бутылки и, прихлебывая из горлышка еще прохладное пиво, побрели по направлению к Неве.
По дороге мы подробно обсудили тему огурцов. Глафира объяснила, что кидание огурцов способствует привлечению в жизнь качественной сексуальной энергии, и если огурцы обвязать красной ленточкой, а под нее положить монетку, то и денег. Я уточнила:
– Энергии или секса?
– Секса, конечно. Но главное, качественного секса!
– А что, у тебя с журналистом проблемы?
– Не в этом дело. Проблемы, конечно, есть. У него. Но это неинтересно. Потом расскажу, если захочешь, хотя приятного мало.
– Нет, не захочу. Погоди, погоди, объясни еще раз, что делают эти огурцы?
– Откуда я знаю, что они делают? Они плывут и тонут! Надо их бросать и наблюдать за ними. Если они тонут быстро, то секс будет скоро, а если плывут, то надо подождать. Но будет обязательно. И денежки придут.
– А откуда это колдовство? И кстати, с чего ты взяла, что мне нужен секс?
– Так, а о чем мы говорили в лесу? Тебе что, уже удалось затащить его в постель? Тогда почему ты такая несчастная?
– В общем, было вчера, – нехотя выдавила из себя я. – И было хорошо. Только не знаю, будет ли продолжение.
– Ну, „тем более не помешает. А огурцы – это и не колдовство, это магия. Белая, между прочим. Раскрывает творческое начало и нестандартное отношение к жизни. Симорон. Есть такое направление в эзотерике. У этого симорона в разных городах есть школы, которые организуют курсы, семинары, занятия и все такое. Идея, как я поняла, простая: сформировать открытое, позитивное отношение к жизни и креативное мышление. Изменить качество жизни. Например, перевести отношения из сферы драматического театра в комический. И все это тонкая магия, направленная на себя самого. Может, слышала?
– Слышала. И даже на сайт в Интернете набредала. Интересно. Но что-то про огурцы я там ничего такого не читала.
– Это индивидуальная техника, говорю тебе, одна ведьма-симоронистка для себя разработала, а она, оказалось, у всех работает. Ну, в общем-то так и должно быть.
– А тебе зачем? У тебя же уже есть этот Глеб? Может, какую-нибудь другую технику? Чтобы он к тебе по-человечески относился?
– Ну, во-первых, чтобы воздействовать на другого человека, надо прежде всего изменить себя. Я так думаю. А потом, знаешь, Сашка, я вчера по церквям-то изрядно побегала, по твоему совету кстати. И семь сорокоустов ему заказала, а еще и себе три. И что-то у меня в голове сдвинулось. Мне вдруг показалось, что вроде и не люблю я его вовсе, просто самолюбие женское заедает. Он меня на это самолюбие цепляет, а я и цепляюсь, как дура. Мучаюсь. А люблю-то я совсем другого человека. И давно люблю. Он доктор. Мы с ним друзья. Уже много лет. Он хорошо ко мне относится, но не так, как мужчина к женщине. У него девушки все типа тебя, высокие брюнетки, стервозно-модельной внешности. Только не очень умные. Он их меняет часто, а толку… Я вдруг поняла, что отношения с Глебом – просто заменитель любви. Как заменитель сахара. Да, мужик он видный, красивый, и я его хочу, но сердце у меня, когда я с ним разговариваю, сильнее не бьется. А когда с доктором – бьется. И общаться мне с ним интереснее. Человек он гуманный и глубокий. Знаешь, у него потрясающая мама. Зубной врач. Я с ней подружилась и лечу у нее зубы. Я просто не верила в себя, думала, что если я не длинноногая брюнетка с глазами некормленой кошки, то мои шансы равны нулю. А теперь почему-то так не думаю.
– Ну, спасибо тебе, дорогая, и за стервозно-модельную внешность! И за глаза некормленой кошки!
– Глаза некормленой кошки не у тебя, а у его последней девушки. Жутко противная баба. Хотя красивая. У тебя глаза другие: теплые, веселые. Но все равно, вид… Ну как тебе сказать мягко, ну боевой, что ли. А ты что, считаешь, что у тебя вид бедной овечки?
– Ну не стервы же!
– А я и не сказала, что стервы. Но беззащитной, Саша, ты не выглядишь. Не обольщайся.
– Да? А в душе я такая беззащитная!
– В душе мы все беззащитные! Но кто это видит? Ну что, будешь кидать огурцы? Я лично буду!
– А огурцы нужно кидать, думая о конкретном человеке или просто?
– Огурцы нужно кидать, думая о качестве секса.
– Качество было хорошее. И количество тоже. Только повторится это не скоро.
– В смысле? Расскажи, наконец, все по порядку, что у вас было!
Глафира требовательно уставилась на меня своими большими голубыми глазами. И я раскололась. Рассказала ей про Аристарха, про то, что случилось прошлой ночью и что он уехал. Неизвестно куда и на два месяца. Весь рассказ Глафира смотрела на меня сочувственно.
– Не повезло! Какие же они все-таки козлы! – подытожила она, – Да, фигово тебе сейчас. Кидай огурцы. Может, все бросит и приедет. А может, полегчает, успокоишься. Или клин какой подвернется.
– В смысле?
– Мужская скорая помощь!
– Ну нет! Я его люблю.
– Ну и люби себе на здоровье. Кто против-то? А неудовлетворенные желания рождают женские болезни. Так мне мой гинеколог сказала.
– Не знаю, не знаю…
– Брось, Сашка! Ты никогда не была ханжой! В любом случае, что ты теряешь?
– Самоуважение.
Твое самоуважение зависит от того, бросишь ли ты огурцы или нет? Или будешь ты мучиться, или найдешь какое-то успокоение? Если будешь мучиться, то, значит, уважаешь себя, а если тебе полегчает, значит, все, просто дрянь последняя? А как ты думаешь, он будет хранить обет безбрачия, как католический священник? Ты в этом на сто процентов уверена? Я же не предлагаю тебе пойти на панель. Я предлагаю тебе расслабиться и не жить в режиме ожидания. Это что, плохо?
– Ну, нет, конечно… Насчет обета безбрачия не уверена, хотя не думаю, что он из тех, кто трахает все, что движется. Человек он цельный. Но в чем-то ты права. Пусть будет так, как будет. Давай ленточку резать. У тебя ножницы-то с собой?
– Глупый вопрос! Естественно!
За разговором мы подошли к набережной. Я перегнулась через парапет и засмотрелась. Перед нами текла величественная и неторопливая Нева. Холодная, сильная. Такая невозмутимая и равнодушная – отражение неспешного и несуетного духа моего странного города.
Мы аккуратно разрезали алую ленточку дорогими парикмахерскими ножницами и стали обвязывать огурцы. Я, как человек постоянно нуждающийся в деньгах, старательно подкладывала под ленточку монетку. Это было непросто, поскольку денежка то и дело норовила выскользнуть. Надо было ухитриться разместить ее так, чтобы она не вываливалась. Монеты достоинством десять копеек почему-то держались лучше, чем пятьдесят. А Глафира еще давала указания: «Решкой к огурцу, орлом к ленточке!» Не знаю, поможет ли мне эта симоронская магия улучшить качество секса, но это обвязывание огурцов меня развеселило. Тем более, что форма овоща рождала определенные довольно фривольные ассоциации. Еще к нам привязались два мотающихся без присмотра мальчика с вопросом: «Тетеньки, а что вы делаете?» На что получили ответ в духе классики советского кино: «Идите отсюда, мальчики!» И еще повезло, что я не стала цитировать Фай ну Раневскую, а то бы дети услышали знаменитое: «Пионэры, идите в жопу!» Эта фраза так и вертелась у меня на языке, но я сдержалась. Когда огурцы были обвязаны, мы принялись бросать их в воду. Глашка метала не очень далеко. Гранату я бы ей не доверила. Правда, ее огурцы тонули сразу. А я кидала далеко, но Мои вели себя как хотели. Одни плыли, другие тонули. Так мы кидали и кидали. Пока содержимое пакета не кончилось. И вот что удивительно – никто не смотрел на нас как на сумасшедших. На нас вообще никто не смотрел. А может, мы рыбу глушим динамитом? Жители моего города отличаются редкой деликатностью. Или совершенно нелюбопытны. Я еще не разобралась в этом питерском феномене. Но если прохожих специально не приглашать посмотреть на действо, сами они не подойдут. Вот даже на девушек, загорающих на Петропавловке без лифчиков, никто открыто не пялится, а лишь посматривают украдкой. А может, девушки жаждут внимания. Я бывала на этом пляже. Без лифчика загорают только те, у кого приличная грудь. Есть что показать. А не ценят! Глянут и глаза отведут. Может, это просто такой чисто питерский комплекс подчеркнутой деликатности? Мы не такие, как все (подразумевается, естественно, Москва), мы воспитанные? Однако стоило вернуться к огурцам. Мне было непонятно их поведение. Почему так по-разному вели себя овощи из одного ящика, а может, даже и с одной грядки? Я стала теребить подругу.
– Понимаешь, мне опыт подсказывает, – объяснила Глафира, – что, если огурцы плывут, секс будет не скоро, а если тонут – скоро. Я же тебе уже рассказывала! Ты вместе с огурцами вступаешь в отношения с Вселенной и пространственно-временным континуумом!