Теперь за здоровье Шарова я была относительно спокойна. Он попал в надежные, опытные руки врачей. Я решила воспользоваться случаем и посетить своего доктора тоже. Правда, Лев Антонович назначил на завтра… Я развернулась и решительно зашагала в отделение гинекологии. Доктор Лебедев встретился мне по дороге. Он поднимался по лестнице с видимым трудом, отдыхая через каждые три ступеньки. Надо же! — Позавидовала я. — Дожил до таких преклонных лет, а еще имеет силы и желание заниматься своей любимой медициной…
Лев Антонович! — Окликнула я. — Вы меня помните? Я Кочетова … вчера у Вас на приеме была…
Конечно, я Вас помню, милочка. — Глянул на меня поверх очков доктор. — Сегодня утром Ваши анализы просматривал…
И как там? — Робко поинтересовалась я. — Все нормально?
Вообще то, у меня день сегодня не приемный, операция через два часа… — Мы, наконец то, достигли вершины лестницы, и Лев Антонович вздохнул с облегчением. — Очень полезно подниматься пешком. Можно, конечно, на лифте, но так намного полезнее… Трудновато, правда, в последнее время…
Извините, доктор, за беспокойство. — Заторопилась я. — Я завтра приду. Просто я тут коллегу с ранением привезла…. Я пойду…
Ну, куда же вы, милочка? — Добродушно улыбнулся врач. — Пойдемте, раз уж пришли, время еще есть…завтра зато работы поубавится. Да и Вам, я вижу, невтерпеж…Так чего же тянуть? Располагайтесь. — Кивнул он мне на стул, когда мы, наконец, достигли кабинета. Лев Антонович достал мою карточку и задумчиво ее полистал. — Все, как я и предполагал. Беременность подтвердилась. Срок четыре-пять недель. — Мое сердце забилось частыми глухими ударами. — Что Вы еще узнать хотите? — Вопросительно глянул мне в лицо доктор. — Решили уже, как поступите с ребенком?
Я не знаю, на что решиться, Лев Антонович… А как он вообще… Развивается нормально?.. — слова давались мне с большим трудом.
Все просто замечательно. Плод довольно сильный, жизнеспособный. Вам самой, конечно, Тамара Владимировна, нужно получше следить за здоровьем… Давление шалит, гемоглобин ниже нормы… Насчет курения я не прошу, а просто настаиваю. Вы и себя, милочка, губите, а уж о ребенке я и не говорю… Да Вы и сами должны это понимать…
У меня перед глазами все поплыло, мне даже показалось, что оконная рама сначала слегка сплющилась, потом раздвоилась…
Что с Вами, Тамара Владимировна? — забеспокоился врач. — Вам не хорошо?
Ничего страшного. — Я даже смогла выдавить из себя жалкое подобие улыбки. — Последнее время я часто испытываю внезапные приступы тошноты и головокружения… Сейчас я немного посижу и все само собой придет в норму… — Я несколько раз глубоко вздохнула, слава богу, мне удалось собраться, я выпрямилась на стуле, — В моем возрасте носить ребенка, наверное, всем приходится не легко, особенно первого… — Я старалась изо всех сил скрыть насколько мне плохо, но опытный взгляд доктора, мне все же обмануть не удалось. Лев Антонович довольно резво для своих лет выскочил из-за стола и подбежал ко мне с какой то жидкостью.
Вот, выпейте, это Вам поможет, и не надо так напрягаться, стараясь показать насколько Вы сильная и самодостаточная женщина… Поверьте, это и так знают все окружающие Вас люди. Они Вас ценят и уважают… Но сейчас Вам прежде всего нужно заботиться не о том, кто и что подумает, а посвятить хотя бы ближайшие месяцы исключительно себе и своему еще не родившемуся ребенку.
Тогда пойдет прахом все то, чего я с таким трудом добивалась все эти годы…
Да почему!? Это глупое и нелепое представление. Ну, поищут с полгодика преступников без Вас! Думаете, не справятся? Или боитесь, что Вам ничего не останется? Всех посадят?
Это вряд ли! — Улыбнулась я.
Вы посмотрите вокруг! Даже артистки, певицы, балерины, уж, как они боятся потерять форму, выпасть из обоймы… и то решаются. И ни одна не исчезла с экранов по этой причине, поверьте. Ну, сняли одну, максимум две картины без нее…Посмотрите, почитайте, как жалко заканчивают те, кто не потрудился этого понять, променял потомство на карьеру. И это даже не смотря на известность и всенародную любовь… Тамара Владимировна, поверьте, годы прожитые Вами ничто. Все самое важное, сложное еще впереди… И одиночество, и тоска. Вы же сами себя на это обрекаете. Вы всю жизнь боялись жить, извините за банальность… боялись будущего. Послушайте моего совета, я старый человек, многое повидал и знаю, о чем говорю. Рожайте! Рожайте этого ребенка и станьте, наконец, счастливы. Вам дан последний, фантастический шанс… Подумайте… Ну ладно. Вы уж не девочка, чтобы лекции мои выслушивать. Брюзжания стариковские… Вот вам рецепты, витаминчиков попейте… а ко мне через недельку загляните. Слышите? Обязательно загляните. И бросайте курить к чертовой матери!
Привет! Ну, как дела?
Да, в принципе, ничего нового, наблюдение за Исаевым пока ничего не дало, этот гад, как ни в чем не бывало, после работы направился домой и, похоже, завалился спать. Может, позже, к вечеру что то прояснится… — Ворчал он, усаживаясь на переднее сиденье. Он с удивлением покосился на плюшевое великолепие позади себя, но промолчал.
Ты совсем не допускаешь, что Исаев невиновен? Может, мы ищем не в том направлении?
Да он это, я уверен. Не бывает таких совпадений, пойми. Привязался к ребенку извращенец-педофил, потом мать малышки его кинула и исчезла, он вычислил ее дом, был там…. И ночью ребенок исчезает.. Да этот гад в деле погряз по самые свои поганые яйца!
А как же быть с алиби? И где в конце концов ребенок?
Я послал Димку поотираться во дворе нашей свидетельницы, с соседями потолковать… А вот, где девочка, вопрос трудный. Я очень беспокоюсь за нее. Этот Исаев такой спокойный… а ведь уже более полусуток он под нашим вниманием, а девочку он не навещал… ее ведь кормить надо, ну, там пеленки менять…. Должен же он что то делать! Иначе зачем воровать? Такой риск, и все коту под хвост. Он должен пойти к ней!
Главное, чтобы не было поздно. — Печально ответила я. — А вдруг, уже…
Все может быть. Фиг поймешь этих извращенцев. Помнишь, случай был года два назад? Мамаша выбросила младенца в окно, за то, что он отказывался есть соленые грибы… а у нее после пьянки только они и остались…
Помню. И от этого на душе еще поганее.
Мы делаем все, что можем. Не стоит пока думать о самом плохом, будем надеяться. Кстати, ты опять не ела с самого утра? Пойдем-ка покушаем чего-нибудь горяченького. — Предложил Макс. — Тем более, что тебя по всему отделению разыскивает свирепый Панченко.
Тогда принимаю твое приглашение. — Улыбнулась я. — С удовольствием. Не стоит попадаться начальству под горячую руку.
Согласен!
ГЛАВА 9.
ГЛАВА 10.
Лев Антонович! — Окликнула я. — Вы меня помните? Я Кочетова … вчера у Вас на приеме была…
Конечно, я Вас помню, милочка. — Глянул на меня поверх очков доктор. — Сегодня утром Ваши анализы просматривал…
И как там? — Робко поинтересовалась я. — Все нормально?
Вообще то, у меня день сегодня не приемный, операция через два часа… — Мы, наконец то, достигли вершины лестницы, и Лев Антонович вздохнул с облегчением. — Очень полезно подниматься пешком. Можно, конечно, на лифте, но так намного полезнее… Трудновато, правда, в последнее время…
Извините, доктор, за беспокойство. — Заторопилась я. — Я завтра приду. Просто я тут коллегу с ранением привезла…. Я пойду…
Ну, куда же вы, милочка? — Добродушно улыбнулся врач. — Пойдемте, раз уж пришли, время еще есть…завтра зато работы поубавится. Да и Вам, я вижу, невтерпеж…Так чего же тянуть? Располагайтесь. — Кивнул он мне на стул, когда мы, наконец, достигли кабинета. Лев Антонович достал мою карточку и задумчиво ее полистал. — Все, как я и предполагал. Беременность подтвердилась. Срок четыре-пять недель. — Мое сердце забилось частыми глухими ударами. — Что Вы еще узнать хотите? — Вопросительно глянул мне в лицо доктор. — Решили уже, как поступите с ребенком?
Я не знаю, на что решиться, Лев Антонович… А как он вообще… Развивается нормально?.. — слова давались мне с большим трудом.
Все просто замечательно. Плод довольно сильный, жизнеспособный. Вам самой, конечно, Тамара Владимировна, нужно получше следить за здоровьем… Давление шалит, гемоглобин ниже нормы… Насчет курения я не прошу, а просто настаиваю. Вы и себя, милочка, губите, а уж о ребенке я и не говорю… Да Вы и сами должны это понимать…
У меня перед глазами все поплыло, мне даже показалось, что оконная рама сначала слегка сплющилась, потом раздвоилась…
Что с Вами, Тамара Владимировна? — забеспокоился врач. — Вам не хорошо?
Ничего страшного. — Я даже смогла выдавить из себя жалкое подобие улыбки. — Последнее время я часто испытываю внезапные приступы тошноты и головокружения… Сейчас я немного посижу и все само собой придет в норму… — Я несколько раз глубоко вздохнула, слава богу, мне удалось собраться, я выпрямилась на стуле, — В моем возрасте носить ребенка, наверное, всем приходится не легко, особенно первого… — Я старалась изо всех сил скрыть насколько мне плохо, но опытный взгляд доктора, мне все же обмануть не удалось. Лев Антонович довольно резво для своих лет выскочил из-за стола и подбежал ко мне с какой то жидкостью.
Вот, выпейте, это Вам поможет, и не надо так напрягаться, стараясь показать насколько Вы сильная и самодостаточная женщина… Поверьте, это и так знают все окружающие Вас люди. Они Вас ценят и уважают… Но сейчас Вам прежде всего нужно заботиться не о том, кто и что подумает, а посвятить хотя бы ближайшие месяцы исключительно себе и своему еще не родившемуся ребенку.
Тогда пойдет прахом все то, чего я с таким трудом добивалась все эти годы…
Да почему!? Это глупое и нелепое представление. Ну, поищут с полгодика преступников без Вас! Думаете, не справятся? Или боитесь, что Вам ничего не останется? Всех посадят?
Это вряд ли! — Улыбнулась я.
Вы посмотрите вокруг! Даже артистки, певицы, балерины, уж, как они боятся потерять форму, выпасть из обоймы… и то решаются. И ни одна не исчезла с экранов по этой причине, поверьте. Ну, сняли одну, максимум две картины без нее…Посмотрите, почитайте, как жалко заканчивают те, кто не потрудился этого понять, променял потомство на карьеру. И это даже не смотря на известность и всенародную любовь… Тамара Владимировна, поверьте, годы прожитые Вами ничто. Все самое важное, сложное еще впереди… И одиночество, и тоска. Вы же сами себя на это обрекаете. Вы всю жизнь боялись жить, извините за банальность… боялись будущего. Послушайте моего совета, я старый человек, многое повидал и знаю, о чем говорю. Рожайте! Рожайте этого ребенка и станьте, наконец, счастливы. Вам дан последний, фантастический шанс… Подумайте… Ну ладно. Вы уж не девочка, чтобы лекции мои выслушивать. Брюзжания стариковские… Вот вам рецепты, витаминчиков попейте… а ко мне через недельку загляните. Слышите? Обязательно загляните. И бросайте курить к чертовой матери!
* * *
Разговор с доктором выбил меня из колеи. Я ощущала себя не просто разбитой, а будто разобранной на запчасти… Нет, в таком состоянии на работе появляться нельзя. Если что-то случится неординарное, Максим позвонит на сотовый, да и неприятный разговор с начальством по поводу Зайцевой неплохо бы отложить… Я развернула машину и поехала по направлению к торговому центру. Почему то со страшной силой захотелось посетить магазин игрушек. Я уж лет десять не заглядывала в Детский мир… То что я увидела, меня, сказать по чести, ошарашило. Господи! Как все изменилось за эти годы. Я будто попала в загадочную волшебную страну, ей богу! Со всех сторон на меня взирали лукавые, добродушные, глупые плюшевые мордочки всевозможных цветов и размеров, посреди торгового зала возвышался огромный робот, собранный каким то кропотливым умельцем из десятков тысяч маленьких цветных квадратиков… Кажется это называется «Лего». Что то подобное я видела в рекламе. Качели, коляски, велосипеды… было от чего голове кругом пойти… Я с удовольствием переходила от прилавка к прилавку, рассматривала диковинные машинки… Я и не видела раньше ничего подобного. Господи, как же я от жизни отстала. Окружающие меня юные покупатели со всех сторон канючили у родителей «трансформер», «тамагочу», «фингерборд», а я даже не понимала, о чем идет речь… Я не могла уйти и не унести с собой кусочек этого великолепия, прекрасной сказки, в которую неожиданно для себя внезапно попала. Я купила огромного коричневого мишку. Мягкий и такой домашний, он просто излучал доброту и уют, я вполне представляла его добродушную мордаху у себя в гостиной на диване, потом купила Ксюхиным детям десяток книг, робота и куклу с красивым именем «Барби». Я вышла из магазина практически счастливой. Удобно усадив нового друга на заднее сидение авто, я положила его плюшевые лапы на пакет с остальными игрушками и поехала к отделению. У ворот я заметила Грязнова. Максим курил и разговаривал с парнем из дежурки. Я ему посигналила.Привет! Ну, как дела?
Да, в принципе, ничего нового, наблюдение за Исаевым пока ничего не дало, этот гад, как ни в чем не бывало, после работы направился домой и, похоже, завалился спать. Может, позже, к вечеру что то прояснится… — Ворчал он, усаживаясь на переднее сиденье. Он с удивлением покосился на плюшевое великолепие позади себя, но промолчал.
Ты совсем не допускаешь, что Исаев невиновен? Может, мы ищем не в том направлении?
Да он это, я уверен. Не бывает таких совпадений, пойми. Привязался к ребенку извращенец-педофил, потом мать малышки его кинула и исчезла, он вычислил ее дом, был там…. И ночью ребенок исчезает.. Да этот гад в деле погряз по самые свои поганые яйца!
А как же быть с алиби? И где в конце концов ребенок?
Я послал Димку поотираться во дворе нашей свидетельницы, с соседями потолковать… А вот, где девочка, вопрос трудный. Я очень беспокоюсь за нее. Этот Исаев такой спокойный… а ведь уже более полусуток он под нашим вниманием, а девочку он не навещал… ее ведь кормить надо, ну, там пеленки менять…. Должен же он что то делать! Иначе зачем воровать? Такой риск, и все коту под хвост. Он должен пойти к ней!
Главное, чтобы не было поздно. — Печально ответила я. — А вдруг, уже…
Все может быть. Фиг поймешь этих извращенцев. Помнишь, случай был года два назад? Мамаша выбросила младенца в окно, за то, что он отказывался есть соленые грибы… а у нее после пьянки только они и остались…
Помню. И от этого на душе еще поганее.
Мы делаем все, что можем. Не стоит пока думать о самом плохом, будем надеяться. Кстати, ты опять не ела с самого утра? Пойдем-ка покушаем чего-нибудь горяченького. — Предложил Макс. — Тем более, что тебя по всему отделению разыскивает свирепый Панченко.
Тогда принимаю твое приглашение. — Улыбнулась я. — С удовольствием. Не стоит попадаться начальству под горячую руку.
Согласен!
ГЛАВА 9.
В кафе нам достался довольно уютный столик в нише у окна. Когда нам подали борщ, Грязнов неожиданно спросил:
Тамар, что с тобой происходит в последнее время? Может, поделишься… Вроде, не чужие друг другу.
Нормально все. — Не слишком искренне поспешила с ответом я. — Устала немного. Ты прав, нужно отпуск взять, а то и заболеть можно…
Что я слепой что ли? Если считаешь, что это не мое дело, так и скажи, а дурака из меня делать не стоит.
Я торопливо полезла в сумку, стараясь скрыть такие нелепые и несвоевременные слезы, подступившие как-то вдруг к глазам… Горячая рука Максима накрыла мою ладонь.
Успокойся. Ну, чего ты, в самом деле? В личной жизни проблемы? Нашла кого-то? Или, может, уже успела потерять?
Я же сказала, все нормально. — Я мягко высвободила руку и взялась за ложку. — Все хорошо.
Хочешь, я морду ему набью? — Хмуро предложил Макс.
За что? — я чуть не подавилась от неожиданности.
Я не слепой. И не дурак. Эти твои головокружения, бледность, Шаров сказал, ты в гинекологию ходила…
Ну, и что с того?
Ты беременна? — Прямо спросил Максим.
Какая тебе разница? Это только мое дело. Понимаешь? К работе это пока не имеет отношения…
Вот именно, — неожиданно резко сказал он. — Только твое. А где этот парень, хотел бы я знать? Где он? Почему его не видно? Как он позволяет тебе ходить с утра до вечера голодной и усталой, ездить в общественном транспорте? Ему что, совсем на вас с ребенком наплевать? — Максим говорил достаточно тихо, но чувствовалось, что ему хочется заорать и ботнуть кулаком по столу так, чтобы тарелки разлетелись в разные стороны. Теперь уже я накрыла ладонью его руку, стараясь немного успокоить друга. — А ты еще спрашиваешь за что? Да у тебя глаза потухли! Вот за что.
Не надо искать виноватых, Максим. Это была случайная связь… слабость минутная… Понимаешь? Он уехал далеко и никогда не вернется. А самое главное, мне это и не нужно вовсе.
Это я понимаю. — Проворчал Макс. — Как не понять! Ты у нас девушка гордая и не зависимая. — Горько сказал он и принялся есть остывший борщ.
Не надо так. Я же, вроде, ничем тебя не обидела…
Еще как обидела. Тогда еще, десять лет назад. Ты вот сейчас сказала: «Случайная связь, минутная слабость…» Как по лицу ударила…
Так я же не о тебе.
А я был не минутной слабостью? — Разозлился Грязнов. — Двухминутной? Пардон, со мной ты почти месяц протянула…
Мы же говорили с тобой об этом, Максим. Нельзя смешивать работу и личные проблемы. Они неизбежно начинают мешать и тянуть назад.
Это все слова. Если бы ты тогда хоть чуточку меня любила, как я тебя, то поняла бы, насколько нелепы все эти доводы…
Прошло десять лет Максим! Десять. Тогда тебе было всего двадцать пять. Перед тобой открывался весь мир, куча юных прелестниц жаждали твоего молодого ненасытного тела… И ты еще упрекаешь меня в том, что я тебя оставила? Я в свои тридцать лет, с ужасным характером, тяжелым прошлым, освободила тебя, а ты еще и винишь меня в этом через столько лет! Окстись, дорогой! Другой бы спасибо сказал, и был бы счастлив…
Спасибо! Спасибо, дорогая! Я так счастлив, что не знаю, куда деваться от счастья. Вот не женюсь никак. Уж тридцать пять, а я все тащусь от радости…
Ты просто не в настроении, Максим, вот и несешь незнамо что. Я и не ожидала, что ты умеешь быть таким…
Каким?
Жестким, колючим …. Злым…
Привыкай. — Грязнов наклонился над тарелкой и еще активнее заработал ложкой. Второе мы поглощали в полнейшем безмолвии… Мне было неуютно рядом с Максимом. Пожалуй, впервые за эти годы я взглянула на него другими глазами. Тогда, десять лет назад все началось так внезапно и несерьезно, что я просто не успела найти в себе силы избежать сближения, а потом и близости, с симпатичным напористым парнем. Нам, действительно, было хорошо вместе… но не на столько же, чтобы трепетно хранить воспоминания на протяжении стольких лет… я всегда ценила и уважала Макса, как мужчину, специалиста и просто хорошего человека, но смогла вовремя остановиться, избежать многих расстройств и разочарований. Конечно, я не Железная леди, как считают мои сослуживцы, не ледяная снежная баба, как утверждали многие мои любовники… Нет. Разрыв с Максимом и мне дался нелегко. Он до сих пор не знает, что все случилось после того, как я увидела его в парке на лавочке, страстно лобызающим юную белокурую прелестницу… Объясняться, качать права, показалось мне унизительным, я просто с мягкой нежной улыбкой расставила все точки над и. Один раз и на всегда. Объяснила, что любовь прошла, помидоры завяли… Макс долго не хотел понимать, что это окончательно и бесповоротно, но смирился в конце концов… Все эти годы мы работали бок о бок, но никогда Грязнов не позволял себе подобных выпадов. Ни разу не ставил меня в такое неприятное и двусмысленное положение.
Уже в машине Максим хмуро сказал.
Ты извини, меня… Я сорвался просто… Не спал, считай, трое суток…
Не оправдывайся, Макс. Со всеми случается… Ты прав, мы же не чужие, всегда сможем понять друг друга…
Если бы. — Проворчал он и отвернулся к окну. — Лично мне понимать тебя становится все труднее.
Я предпочла промолчать и уверенно направила «Волгу» к отделению.
Люди вон уж по домам расходятся, к уютным диванам и телевизорам, а мы с тобой еще только на работу едем. — Чуть позже заметила я. — Наверное, мы оба ненормальные…. Эти …как их… трудоголики…
Какие к чертям трудоголики! Я бы сейчас с удовольствием растянулся на кровати перед голубым экраном. Только пока всякая мразь, типа этого Исаева, бродит поблизости, как-то не лежится.
Тамара Владимировна! Вы целью себе поставили меня в могилу свести? — Высокопарно воскликнул он, тяжело опускаясь на стул, где обычно сидят свидетели и подозреваемые. — Что за водевиль получился на даче полковника Зайцева?
Мы оперативно разобрались с нарушениями, виновная арестована, Шаров в больнице. — Спокойно ответила я.
Вас просили всего-навсего разобраться с огородными воришками, а Вы таких дров наломали… Я просто в шоке, Тамара Владимировна.
Не было никаких воришек, Иван Тарасович. Гражданка Зайцева с целью личной выгоды напала на сотрудника милиции, покушалась на его жизнь. В результате Шаров в больнице….
Да ладно Вам, ерунду то говорить! Вы что, совсем что ли соображения не имеете? Неужели, нельзя было все тихонько разрулить, чтобы мне краснеть перед полковником не пришлось?
А Вам то за что краснеть? — Искренне удивилась я. — Или Вы тоже прельстились прелестями мадам Зайцевой?
Прекратите немедленно, Кочетова! — Свирепо воскликнул Панченко. — С элементарным заданием справиться не смогли, а теперь иронизируете не к месту.
Простите! — Покорно повиновалась я.
Вам не у меня надо прощения просить, а у полковника и его жены…
Да пошли Вы, знаете куда! — Неожиданно даже для самой себя заорала я. — Чтобы я просила прощения у этой похотливой крашеной сучки! Да меня потом в отделе засмеют! А Андрею в глаза как после этого смотреть? Если Вам, Иван Тарасович, нравится лизать старую сморщенную задницу полковника, то запретить не могу, хоть смотреть и противно, но уж меня от подобного увольте! Я лучше уволюсь. Меня давно в налоговую полицию зовут, и Вам это известно. Если Вам на своих сотрудников наплевать, Вы ноги готовы вытирать о нас, то мне голова Андрюшки Шарова дорога, как собственная. И я буду биться до конца, чтобы виновные были наказаны. Ясно? — Во весь голос рявкнула я на присмиревшего и обалдевшего начальника.
Видимо, это вышло излишне звучно, так как дверь немедленно распахнулась, и на пороге возникла фигура встревоженного Максима. За его спиной маячила любопытная физиономия Панкова.
Вы на совещание? Проходите. А то поздно уже, всем домой хочется. — Я с вызовом посмотрела на сидящего начальника, после сказанного ранее, опасаться было уже нечего. Он встал и, молча, с достоинством понес свой представительный живот к выходу. В дверях он столкнулся с жизнерадостным Мишей. На его приветствие Панченко ответить не соизволил, так и выплыл в коридор, провожаемый моим злющим взором, насмешливыми улыбками Грязнова и Панкова и недоуменным взглядом эксперта.
Чего это он? — Весело поинтересовался Миша. — Надулся, как будто его индюк обкакал?
Почему не голубь? — Поинтересовался Дима.
От голубя так не попрет. — Авторитетно пояснил тот. — Больше надо, и запах опять же. Ты нюхал, как индюки гадят?
Прекратите балаган. — Недовольно приструнила я сотрудников. — Не в цирке. Рассаживайтесь и давайте начинать совещание.
Все же со сморщенным задом ты переборщила, Том. — Счел своим долгом заметить Максим.
А подслушивать было не обязательно.
Тогда орать на все отделение не стоило. — Парировал тот.
Хватит базар разводить. У нас есть о чем поговорить, кроме задниц и индюков. Панков! Что ты узнал у соседей Уголовой? Или опять полдня впустую убил?
Ну, не совсем… — С легкой обидой откликнулся Дима. — Есть кое-что интересное.
Ну, так давай, не тяни, выкладывай.
Уголову соседки хорошо знают. Отзываются вполне доброжелательно. Женщина она хорошая, спокойная, аккуратная…
Давай к делу ближе, что конкретно по похищению?
В интересующий нас вечер, соседка справа не могла уснуть, у Ольги Павловны язва, и в тот день обострение было… Короче, около двенадцати она слышала, как Дарья Валентиновна кричала на лестнице. Прислушавшись, соседка поняла, она зовет кого-то, кто только что вышел из квартиры. Судя по некоторым словам, Ольга Павловна поняла, что произошла какая то ссора. Уголова просила прощения и призывала беглеца вернуться….
Ну и как, призвала?
Тут свидетельница не уверена, может, позднее он и вернулся, она не настолько любопытна, чтобы у двери ночевать. Подождала минут пять, видя, что больше ничего не происходит, пошла смотреть телевизор.
Я же говорил, что это Исаев. — Удовлетворенно хмыкнул Максим. — Да у него на роже написано, что он виноват.
Не торопись, Макс. Сначала нужно с Дарьей Валентиновной еще разок поговорить. Ты, работая столько лет, должен бы уже привыкнуть, что бывают всякие, даже самые невероятные совпадения…
Но не в этот раз. Именно потому, что я работаю столько лет, то своей интуиции привык доверять. Я его глазки сальные, как увидел, сразу понял — это наш клиент.
И все же до повторного допроса Уголовой вылезать с обвинениями мы не можем. Если она упрется на своих прежних показаниях, то перешагнуть ее будет сложновато…
И как она не боится пускать в дом такого человека? — Недоуменно произнес Панков. — У нее две дочери малолетние… О чем только думают эти глупые женщины?
Тебе по молодости не понять. — Проворчал Грязнов.
Опять базар решили устроить? — Возмутилась я. — Может, по делу есть какие то замечания? Миша, у Вас что?
Ничего сногсшибательного. Глина на полу в доме Игошиной идентична той, где машина застряла… Автомобиль… Ну, он вполне исправен. Просто завяз в песке. Судя по всему, его пытались вытащить, под задними колесами навалены ветки… но все это как то бестолково и второпях… Это подтверждает, что преступник был один. — Видя не совсем понимающий взгляд Панкова, эксперт пояснил. — Если бы их было двое, машину удалось бы вытолкать. Она засела не слишком низко… да и следов упора толкавшего не просматривается…
Значит, у нас получается примерно такая картинка. — Взял инициативу в свои руки Грязнов. — Около трех часов ночи или позже, но точно до пяти, преступник проникает в дом Игошиной. Там происходят какие то, пока непонятные нам события, после чего он покидает дом, один, с ребенком, и на машине потерпевшей. При этом, видимо, особенно не торопится. Тщательно прикрывает ворота. Далее похититель для чего-то подъезжает к самому берегу озера, что ему там понадобилось, пока не ясно. Со вчерашнего дня вдоль берега и в прилежащих кустах работает поисковая группа. Тщательный осмотр ничего пока не дал… Так, дальше… машина застревает, он ее бросает и опять возвращается в дом Игошиной. Судя по звукам, услышанным соседями, именно в это время он производит разрушения в гостиной. Где при этом ребенок, не ясно.
А может, он сначала просто машину угнал, а уж потом, когда она завязла, разозлился и вернулся за ребенком? — Предположил Панков.
Маловероятно. Ты видел, в детской белый ковер на полу, и на нем нет и намека на глину. Значит, после возвращения с озера он туда не заходил.
Чертовщина какая то. — Задумчиво произнесла я. — Как он вообще рискнул вернуться? Почему он был так уверен, что Вика не позвонила в милицию? И действительно, почему не позвонила?
На это может ответить только она сама… — Откликнулся эксперт.
И еще Исаев. — Упрямо стоял на своем Максим. — Будь моя воля, он бы еще вчера дал правдивые показания…
А потом на суде от всего бы отказался, демонстрируя присяжным свои синяки и ссадины…. — Продолжил его мысль Михаил.
Да пусть бы он показал, где спрятал ребенка и все, потом пусть хоть обдемонстрируется.
Знаете, все это дело какое то нелепое. — Призналась я. — Ни один факт с другим не стыкуется, я вообще не могу понять причин, целей этого похищения, психология преступника совершенно за гранью…. Его поступки не поддаются никакой логике.
У шизиков логики не бывает. Хотя и у него все в принципе понятно. Гулял с Игошиными, привязался к ребенку… влюбился, если его ублюдочными терминами выражаться… потом его лишили объекта поклонения. Он выследил место проживания Вики и ее дочери… Он сам признался, что уже тогда у него возникло желание украсть…
Он говорит, что хотел стащить из машины какой-нибудь пустяк… игрушку, соску…
Так это днем было, а потом он разругался с любовницей, обозлился, убежал от нее, так и не получив свою порцию ласки и секса… Вот у него крышу и сорвало… — Максим не сомневался в виновности Исаева.
Он до сих пор спокойно спит у себя дома?
Спит. — Неохотно буркнул Грязнов. — И это наводит на самые поганые мысли.
Вот именно. Или это не он, или…
Мои слова прервал резкий звонок внутреннего телефона. Трубку поднял Максим. Послушав некоторое время невидимого собеседника, он буркнул «Выезжаем!» и поднялся.
Вот и дождались.
Что случилось? — По потемневшему и как то сразу закаменевшему лицу товарища я поняла, произошло что то ужасное…
Поисковая группа с озера отзвонилась. — Макс посмотрел на меня и тихо закончил. — Из воды выловили сумку. В ней труп годовалого ребенка. Нужно бабушку на опознание вызывать… Как бы ее тоже удар не шарахнул…
Тамар, что с тобой происходит в последнее время? Может, поделишься… Вроде, не чужие друг другу.
Нормально все. — Не слишком искренне поспешила с ответом я. — Устала немного. Ты прав, нужно отпуск взять, а то и заболеть можно…
Что я слепой что ли? Если считаешь, что это не мое дело, так и скажи, а дурака из меня делать не стоит.
Я торопливо полезла в сумку, стараясь скрыть такие нелепые и несвоевременные слезы, подступившие как-то вдруг к глазам… Горячая рука Максима накрыла мою ладонь.
Успокойся. Ну, чего ты, в самом деле? В личной жизни проблемы? Нашла кого-то? Или, может, уже успела потерять?
Я же сказала, все нормально. — Я мягко высвободила руку и взялась за ложку. — Все хорошо.
Хочешь, я морду ему набью? — Хмуро предложил Макс.
За что? — я чуть не подавилась от неожиданности.
Я не слепой. И не дурак. Эти твои головокружения, бледность, Шаров сказал, ты в гинекологию ходила…
Ну, и что с того?
Ты беременна? — Прямо спросил Максим.
Какая тебе разница? Это только мое дело. Понимаешь? К работе это пока не имеет отношения…
Вот именно, — неожиданно резко сказал он. — Только твое. А где этот парень, хотел бы я знать? Где он? Почему его не видно? Как он позволяет тебе ходить с утра до вечера голодной и усталой, ездить в общественном транспорте? Ему что, совсем на вас с ребенком наплевать? — Максим говорил достаточно тихо, но чувствовалось, что ему хочется заорать и ботнуть кулаком по столу так, чтобы тарелки разлетелись в разные стороны. Теперь уже я накрыла ладонью его руку, стараясь немного успокоить друга. — А ты еще спрашиваешь за что? Да у тебя глаза потухли! Вот за что.
Не надо искать виноватых, Максим. Это была случайная связь… слабость минутная… Понимаешь? Он уехал далеко и никогда не вернется. А самое главное, мне это и не нужно вовсе.
Это я понимаю. — Проворчал Макс. — Как не понять! Ты у нас девушка гордая и не зависимая. — Горько сказал он и принялся есть остывший борщ.
Не надо так. Я же, вроде, ничем тебя не обидела…
Еще как обидела. Тогда еще, десять лет назад. Ты вот сейчас сказала: «Случайная связь, минутная слабость…» Как по лицу ударила…
Так я же не о тебе.
А я был не минутной слабостью? — Разозлился Грязнов. — Двухминутной? Пардон, со мной ты почти месяц протянула…
Мы же говорили с тобой об этом, Максим. Нельзя смешивать работу и личные проблемы. Они неизбежно начинают мешать и тянуть назад.
Это все слова. Если бы ты тогда хоть чуточку меня любила, как я тебя, то поняла бы, насколько нелепы все эти доводы…
Прошло десять лет Максим! Десять. Тогда тебе было всего двадцать пять. Перед тобой открывался весь мир, куча юных прелестниц жаждали твоего молодого ненасытного тела… И ты еще упрекаешь меня в том, что я тебя оставила? Я в свои тридцать лет, с ужасным характером, тяжелым прошлым, освободила тебя, а ты еще и винишь меня в этом через столько лет! Окстись, дорогой! Другой бы спасибо сказал, и был бы счастлив…
Спасибо! Спасибо, дорогая! Я так счастлив, что не знаю, куда деваться от счастья. Вот не женюсь никак. Уж тридцать пять, а я все тащусь от радости…
Ты просто не в настроении, Максим, вот и несешь незнамо что. Я и не ожидала, что ты умеешь быть таким…
Каким?
Жестким, колючим …. Злым…
Привыкай. — Грязнов наклонился над тарелкой и еще активнее заработал ложкой. Второе мы поглощали в полнейшем безмолвии… Мне было неуютно рядом с Максимом. Пожалуй, впервые за эти годы я взглянула на него другими глазами. Тогда, десять лет назад все началось так внезапно и несерьезно, что я просто не успела найти в себе силы избежать сближения, а потом и близости, с симпатичным напористым парнем. Нам, действительно, было хорошо вместе… но не на столько же, чтобы трепетно хранить воспоминания на протяжении стольких лет… я всегда ценила и уважала Макса, как мужчину, специалиста и просто хорошего человека, но смогла вовремя остановиться, избежать многих расстройств и разочарований. Конечно, я не Железная леди, как считают мои сослуживцы, не ледяная снежная баба, как утверждали многие мои любовники… Нет. Разрыв с Максимом и мне дался нелегко. Он до сих пор не знает, что все случилось после того, как я увидела его в парке на лавочке, страстно лобызающим юную белокурую прелестницу… Объясняться, качать права, показалось мне унизительным, я просто с мягкой нежной улыбкой расставила все точки над и. Один раз и на всегда. Объяснила, что любовь прошла, помидоры завяли… Макс долго не хотел понимать, что это окончательно и бесповоротно, но смирился в конце концов… Все эти годы мы работали бок о бок, но никогда Грязнов не позволял себе подобных выпадов. Ни разу не ставил меня в такое неприятное и двусмысленное положение.
Уже в машине Максим хмуро сказал.
Ты извини, меня… Я сорвался просто… Не спал, считай, трое суток…
Не оправдывайся, Макс. Со всеми случается… Ты прав, мы же не чужие, всегда сможем понять друг друга…
Если бы. — Проворчал он и отвернулся к окну. — Лично мне понимать тебя становится все труднее.
Я предпочла промолчать и уверенно направила «Волгу» к отделению.
Люди вон уж по домам расходятся, к уютным диванам и телевизорам, а мы с тобой еще только на работу едем. — Чуть позже заметила я. — Наверное, мы оба ненормальные…. Эти …как их… трудоголики…
Какие к чертям трудоголики! Я бы сейчас с удовольствием растянулся на кровати перед голубым экраном. Только пока всякая мразь, типа этого Исаева, бродит поблизости, как-то не лежится.
* * *
Только я успела усесться на свое рабочее место, как в мой кабинет тяжелой поступью пожаловало начальство. На моей памяти это чуть ли не первый случай, когда Панченко самолично соизволил посетить своего подчиненного.Тамара Владимировна! Вы целью себе поставили меня в могилу свести? — Высокопарно воскликнул он, тяжело опускаясь на стул, где обычно сидят свидетели и подозреваемые. — Что за водевиль получился на даче полковника Зайцева?
Мы оперативно разобрались с нарушениями, виновная арестована, Шаров в больнице. — Спокойно ответила я.
Вас просили всего-навсего разобраться с огородными воришками, а Вы таких дров наломали… Я просто в шоке, Тамара Владимировна.
Не было никаких воришек, Иван Тарасович. Гражданка Зайцева с целью личной выгоды напала на сотрудника милиции, покушалась на его жизнь. В результате Шаров в больнице….
Да ладно Вам, ерунду то говорить! Вы что, совсем что ли соображения не имеете? Неужели, нельзя было все тихонько разрулить, чтобы мне краснеть перед полковником не пришлось?
А Вам то за что краснеть? — Искренне удивилась я. — Или Вы тоже прельстились прелестями мадам Зайцевой?
Прекратите немедленно, Кочетова! — Свирепо воскликнул Панченко. — С элементарным заданием справиться не смогли, а теперь иронизируете не к месту.
Простите! — Покорно повиновалась я.
Вам не у меня надо прощения просить, а у полковника и его жены…
Да пошли Вы, знаете куда! — Неожиданно даже для самой себя заорала я. — Чтобы я просила прощения у этой похотливой крашеной сучки! Да меня потом в отделе засмеют! А Андрею в глаза как после этого смотреть? Если Вам, Иван Тарасович, нравится лизать старую сморщенную задницу полковника, то запретить не могу, хоть смотреть и противно, но уж меня от подобного увольте! Я лучше уволюсь. Меня давно в налоговую полицию зовут, и Вам это известно. Если Вам на своих сотрудников наплевать, Вы ноги готовы вытирать о нас, то мне голова Андрюшки Шарова дорога, как собственная. И я буду биться до конца, чтобы виновные были наказаны. Ясно? — Во весь голос рявкнула я на присмиревшего и обалдевшего начальника.
Видимо, это вышло излишне звучно, так как дверь немедленно распахнулась, и на пороге возникла фигура встревоженного Максима. За его спиной маячила любопытная физиономия Панкова.
Вы на совещание? Проходите. А то поздно уже, всем домой хочется. — Я с вызовом посмотрела на сидящего начальника, после сказанного ранее, опасаться было уже нечего. Он встал и, молча, с достоинством понес свой представительный живот к выходу. В дверях он столкнулся с жизнерадостным Мишей. На его приветствие Панченко ответить не соизволил, так и выплыл в коридор, провожаемый моим злющим взором, насмешливыми улыбками Грязнова и Панкова и недоуменным взглядом эксперта.
Чего это он? — Весело поинтересовался Миша. — Надулся, как будто его индюк обкакал?
Почему не голубь? — Поинтересовался Дима.
От голубя так не попрет. — Авторитетно пояснил тот. — Больше надо, и запах опять же. Ты нюхал, как индюки гадят?
Прекратите балаган. — Недовольно приструнила я сотрудников. — Не в цирке. Рассаживайтесь и давайте начинать совещание.
Все же со сморщенным задом ты переборщила, Том. — Счел своим долгом заметить Максим.
А подслушивать было не обязательно.
Тогда орать на все отделение не стоило. — Парировал тот.
Хватит базар разводить. У нас есть о чем поговорить, кроме задниц и индюков. Панков! Что ты узнал у соседей Уголовой? Или опять полдня впустую убил?
Ну, не совсем… — С легкой обидой откликнулся Дима. — Есть кое-что интересное.
Ну, так давай, не тяни, выкладывай.
Уголову соседки хорошо знают. Отзываются вполне доброжелательно. Женщина она хорошая, спокойная, аккуратная…
Давай к делу ближе, что конкретно по похищению?
В интересующий нас вечер, соседка справа не могла уснуть, у Ольги Павловны язва, и в тот день обострение было… Короче, около двенадцати она слышала, как Дарья Валентиновна кричала на лестнице. Прислушавшись, соседка поняла, она зовет кого-то, кто только что вышел из квартиры. Судя по некоторым словам, Ольга Павловна поняла, что произошла какая то ссора. Уголова просила прощения и призывала беглеца вернуться….
Ну и как, призвала?
Тут свидетельница не уверена, может, позднее он и вернулся, она не настолько любопытна, чтобы у двери ночевать. Подождала минут пять, видя, что больше ничего не происходит, пошла смотреть телевизор.
Я же говорил, что это Исаев. — Удовлетворенно хмыкнул Максим. — Да у него на роже написано, что он виноват.
Не торопись, Макс. Сначала нужно с Дарьей Валентиновной еще разок поговорить. Ты, работая столько лет, должен бы уже привыкнуть, что бывают всякие, даже самые невероятные совпадения…
Но не в этот раз. Именно потому, что я работаю столько лет, то своей интуиции привык доверять. Я его глазки сальные, как увидел, сразу понял — это наш клиент.
И все же до повторного допроса Уголовой вылезать с обвинениями мы не можем. Если она упрется на своих прежних показаниях, то перешагнуть ее будет сложновато…
И как она не боится пускать в дом такого человека? — Недоуменно произнес Панков. — У нее две дочери малолетние… О чем только думают эти глупые женщины?
Тебе по молодости не понять. — Проворчал Грязнов.
Опять базар решили устроить? — Возмутилась я. — Может, по делу есть какие то замечания? Миша, у Вас что?
Ничего сногсшибательного. Глина на полу в доме Игошиной идентична той, где машина застряла… Автомобиль… Ну, он вполне исправен. Просто завяз в песке. Судя по всему, его пытались вытащить, под задними колесами навалены ветки… но все это как то бестолково и второпях… Это подтверждает, что преступник был один. — Видя не совсем понимающий взгляд Панкова, эксперт пояснил. — Если бы их было двое, машину удалось бы вытолкать. Она засела не слишком низко… да и следов упора толкавшего не просматривается…
Значит, у нас получается примерно такая картинка. — Взял инициативу в свои руки Грязнов. — Около трех часов ночи или позже, но точно до пяти, преступник проникает в дом Игошиной. Там происходят какие то, пока непонятные нам события, после чего он покидает дом, один, с ребенком, и на машине потерпевшей. При этом, видимо, особенно не торопится. Тщательно прикрывает ворота. Далее похититель для чего-то подъезжает к самому берегу озера, что ему там понадобилось, пока не ясно. Со вчерашнего дня вдоль берега и в прилежащих кустах работает поисковая группа. Тщательный осмотр ничего пока не дал… Так, дальше… машина застревает, он ее бросает и опять возвращается в дом Игошиной. Судя по звукам, услышанным соседями, именно в это время он производит разрушения в гостиной. Где при этом ребенок, не ясно.
А может, он сначала просто машину угнал, а уж потом, когда она завязла, разозлился и вернулся за ребенком? — Предположил Панков.
Маловероятно. Ты видел, в детской белый ковер на полу, и на нем нет и намека на глину. Значит, после возвращения с озера он туда не заходил.
Чертовщина какая то. — Задумчиво произнесла я. — Как он вообще рискнул вернуться? Почему он был так уверен, что Вика не позвонила в милицию? И действительно, почему не позвонила?
На это может ответить только она сама… — Откликнулся эксперт.
И еще Исаев. — Упрямо стоял на своем Максим. — Будь моя воля, он бы еще вчера дал правдивые показания…
А потом на суде от всего бы отказался, демонстрируя присяжным свои синяки и ссадины…. — Продолжил его мысль Михаил.
Да пусть бы он показал, где спрятал ребенка и все, потом пусть хоть обдемонстрируется.
Знаете, все это дело какое то нелепое. — Призналась я. — Ни один факт с другим не стыкуется, я вообще не могу понять причин, целей этого похищения, психология преступника совершенно за гранью…. Его поступки не поддаются никакой логике.
У шизиков логики не бывает. Хотя и у него все в принципе понятно. Гулял с Игошиными, привязался к ребенку… влюбился, если его ублюдочными терминами выражаться… потом его лишили объекта поклонения. Он выследил место проживания Вики и ее дочери… Он сам признался, что уже тогда у него возникло желание украсть…
Он говорит, что хотел стащить из машины какой-нибудь пустяк… игрушку, соску…
Так это днем было, а потом он разругался с любовницей, обозлился, убежал от нее, так и не получив свою порцию ласки и секса… Вот у него крышу и сорвало… — Максим не сомневался в виновности Исаева.
Он до сих пор спокойно спит у себя дома?
Спит. — Неохотно буркнул Грязнов. — И это наводит на самые поганые мысли.
Вот именно. Или это не он, или…
Мои слова прервал резкий звонок внутреннего телефона. Трубку поднял Максим. Послушав некоторое время невидимого собеседника, он буркнул «Выезжаем!» и поднялся.
Вот и дождались.
Что случилось? — По потемневшему и как то сразу закаменевшему лицу товарища я поняла, произошло что то ужасное…
Поисковая группа с озера отзвонилась. — Макс посмотрел на меня и тихо закончил. — Из воды выловили сумку. В ней труп годовалого ребенка. Нужно бабушку на опознание вызывать… Как бы ее тоже удар не шарахнул…
ГЛАВА 10.
Когда мы подъехали к озеру уже начало смеркаться. На берегу было полно людей. Миша с Грязновым сразу же выскочили и понеслись в самую гущу событий. Я же никак не могла заставить себя выйти из машины. За время своей службы в милиции я видела огромное количество трупов разного пола и возраста. Как это ни цинично, но человек привыкает ко всему, даже к смерти… Но увидеть своими глазами мертвое личико годовалого ребенка… да еще после утренней беседы с доктором, … нет это выше моих сил…
Я сидела в «Волге» и злилась на весь окружающий мир. Даже нерасторопный Панков уже бродил вдоль берега, глубокомысленно поглядывая на воду. Свидетелей, которых он обычно допрашивает на месте преступления, нигде поблизости не наблюдалось, и парень откровенно скучал. Эксперт напротив развил бурную деятельность, что-то то и дело доставал из своего саквояжа, суетился… Только я так и не могла оторвать задницу от автомобильного сиденья… Ребенок, еще не родившись, уже начал превращать меня в истеричку и размазню… За последние дни я сама себя не узнаю, то плачу, то впадаю в романтическую эйфорию, разнюнилась, как школьница… Все ребята уже заметили, что со мной что то не так… Вон Димка уж раз пять недоуменно косился в мою сторону… Да и Максим, не заметь он мою слабость, вряд ли бы решился высказывать свои претензии в кафе… Нет, нужно немедленно встряхнуться и приступать к своим прямым обязанностям… Зачем только я вообще приперлась сюда, на это озеро?.. Ребята вполне могли обойтись и без моего присутствия… Но сидеть дальше в машине глупо и нелепо…
Я со вздохом открыла дверку и поставила ноги на траву. Усилием воли заставила себя встать и направилась к группе чего-то активно обсуждающих мужчин. На берегу, в отдалении от всех стояла сумка. Яркая, с веселой детской расцветкой. На желтом поле прыгали и резвились жизнерадостные синие медведи, в их лапах были цветы… а в самой сумке лежало тельце маленькой несчастной девочки, в пижамке и очень красивом кружевном чепчике… Я, как завороженная, смотрела на синих медведей с красными цветками в лапах, но взгляд то и дело натыкался на безучастное личико… Что случилось потом, я не поняла до конца. Как будто кто-то сначала выключил свет, а потом выдернул ковер из под моих ног… хотя какой ковер на берегу озера… Пришла в себя я уже в машине. За рулем сидел взволнованный Максим.
Я сидела в «Волге» и злилась на весь окружающий мир. Даже нерасторопный Панков уже бродил вдоль берега, глубокомысленно поглядывая на воду. Свидетелей, которых он обычно допрашивает на месте преступления, нигде поблизости не наблюдалось, и парень откровенно скучал. Эксперт напротив развил бурную деятельность, что-то то и дело доставал из своего саквояжа, суетился… Только я так и не могла оторвать задницу от автомобильного сиденья… Ребенок, еще не родившись, уже начал превращать меня в истеричку и размазню… За последние дни я сама себя не узнаю, то плачу, то впадаю в романтическую эйфорию, разнюнилась, как школьница… Все ребята уже заметили, что со мной что то не так… Вон Димка уж раз пять недоуменно косился в мою сторону… Да и Максим, не заметь он мою слабость, вряд ли бы решился высказывать свои претензии в кафе… Нет, нужно немедленно встряхнуться и приступать к своим прямым обязанностям… Зачем только я вообще приперлась сюда, на это озеро?.. Ребята вполне могли обойтись и без моего присутствия… Но сидеть дальше в машине глупо и нелепо…
Я со вздохом открыла дверку и поставила ноги на траву. Усилием воли заставила себя встать и направилась к группе чего-то активно обсуждающих мужчин. На берегу, в отдалении от всех стояла сумка. Яркая, с веселой детской расцветкой. На желтом поле прыгали и резвились жизнерадостные синие медведи, в их лапах были цветы… а в самой сумке лежало тельце маленькой несчастной девочки, в пижамке и очень красивом кружевном чепчике… Я, как завороженная, смотрела на синих медведей с красными цветками в лапах, но взгляд то и дело натыкался на безучастное личико… Что случилось потом, я не поняла до конца. Как будто кто-то сначала выключил свет, а потом выдернул ковер из под моих ног… хотя какой ковер на берегу озера… Пришла в себя я уже в машине. За рулем сидел взволнованный Максим.