Страница:
- Ну, думаю, дожили: уже средь бела дня старух грохают! А лейтенант сказал, что нет, она с утра тут сидит, "труповоз" долго не едет. И никакое это не убийство, сама тюкнулась. Тоже ведь, собачья работа у мужика - труп сторожить! Я ему говорю: "Вы все таки проверьте, может, ей яду подсыпали, сейчас пожилого человека из-за квартиры могут запросто на тот свет отправить, я сама... - Людочка сделала неудачную паузу, затягиваясь сигаретой, что позволило Дуденкову тут же встрять и закончить за нее: ...уже раза два так делала!"
Игорь по инерции посмеялся со всеми, чувствуя, как внутри все холодеет. Ерунда, мало ли старушек на Петроградской! Но уже понимал, что все попытки успокоиться будут напрасными. Там на скамейке сидит его милейшая Оксана Сергеевна. Проклятье! Что же произошло? Тьфу, да в таком возрасте могло произойти все, что угодно.
Игорь залпом допил свой чай и стал пробираться к выходу, как бы давая сигнал к окончанию посиделок. Народ задвигал стульями, загалдел. Перекрывая шум, Людмила продолжала кому-то рассказывать о своем Сегодняшнем приключении. В коридоре Игоря окликнули, но он, не оборачиваясь, махнул рукой: потом, потом. Хватит на сегодня болтовни, надо бы и подумать немного. Вывесил на дверь изрядно потрепанную, но очень удобную табличку "Прошу не беспокоить" (прихвачена в качестве сувенира в таллиннской гостинице "Олимпия"). Железная гарантия того, что действительно не побеспокоят.
Для начала Игорь зачем-то подергал ручку сейфа, хотя прекрасно помнил, как утром положил туда Деньги и тщательно запер. Там на верхней полочке покоятся две тонкие прозрачные папки, которые (хм, сейчас полтретьего?) через три часа превратятся в толстенькие (а может, и нет - зависит от купюр) пачки. До сих пор этот процесс доставляет Игорю удовольствие. И каждый раз неотвязно, как выделение слюны по звонку у собаки Павлова, всплывает бессмертный образ несчастного подпольного миллионера Корейко. Вот бедолага! На таких деньгах сидел, а пожить как человек не смог!
Нет, нет, подожди, сейчас не до этого. Слушай, а с чего ты взял, что умерла Оксана Сергеевна? Утренний сеанс прошел спокойно, я сам проводил ее до выхода, выглядела она прекрасно, умиротворенная такая, благостная. У тебя, брат, уже крыша, по-моему, едет. Слышал, что Людмила сказала? "Старуха худющая. Если, по-твоему, Людецкая была худющая, тогда наша Альбина - Брижит Бардо! Ну все, успокоился?
Ах как Игорь ненавидел этот внутренний голос - порождение то ли нечистой совестя, то ли формальной логики. Ведь ни разу не успокоил, а даже наоборот. Если уж начал выстраивать свои вонючие доводы, значит, все: виноват и не оправдывайся.
Действительно, в самых первых экспериментах наблюдалось сильнейшее истощение пациентов, более двух минут находившихся под действием аппарата. Именно тогда и появился термин "скоротечная дистрофия", не имеющий никакого отношения к медицине. Нет, все равно не сходится. Старушка получила нормальную, рассчитанную по прописи, дозу SD-стимулятора. Вот, черт побери, чем же она ТАМ занималась? Выходит, чего-то не учел. Теперь и не узнать. На всякий случай Игорь достал из сейфа утреннюю распечатку Людецкой. Все спокойно. Суицидные на нуле, RS - как всегда, громадные (вот с кем работать было приятно), WF, IF, RV - да что там проверять, Игорь все это помнил наизусть. Ну и ладно. Значит, к нему никаких претензий быть не может. А вот распечатку надо бы уничтожить. На всякий случай.
Игорь аккуратно сжег бумаги под вытяжкой, выкинул пепел в ведро и тут поймал себя на том, что, несмотря на засевшую глубоко внутри тревогу, улыбается. Бог видит, не желал он смерти добрейшей Оксане Сергеевне, а даже совеем наоборот: всячески поддерживал ее: Недаром недели две назад Людецкая сама призналась:
- Благодаря вам, Игорь Валерьевич, я поняла, каким может быть счастье.
Вот за эту-то благодарность и предстоит теперь побороться. Судя по некоторым намекам, семейка там веселая, просто так кусок изо рта не выпустят. Ну и у нас зубы крепкие. Посмотрим, кто кого. Как там Фоке говорил? "Для меня жизнь без риска - что еда без соли?" Вот-вот. Абсолютно с ним солидарен. Выходя из комнаты, он столкнулся с замшей по Марьяной Георгиевной Пальмо (исключительно созвучию союзники за глаза называли ее Пальмой, а соперники - Бельмом). Крупная, некрасивая дама, она всегда ходила по коридору вразвалку, как балтийский матрос, а говорила с каким-то неуловимым акцентом.
- Иго-op Валерьевич! До-обрый ден! Вы толко полюбуйтэсь, как они над нами изгалаются! - В руках Марьяны глянцево блестели яркие бумажки, Игорь тут же выразил живейший интерес, потому что Нейроцентр считал его любимым питомцем Пальмы. - Это приглашэние на нэйробиологическую школу в Нассау!
- Добрый день, Марьяна Георгиевна, а кому приглашение?
- Вам, мне и Добкину.
- Как же они, простите, изгаляются?
- А вот так, коллэга! Вам извэстно, гдэ находится Нассау?
- В Германии? - робко предположил Игорь, не поднимая глаз.
- Увы, мой друг. Нассау - это столица Багамских зовов! - Марьяна Георгиевна всерьез считала, что настоящий талант должен быть голодным (и холодным) и что любые занятия наукой на широтах ниже пятидесятой суть баловство и профанация. - Но мало того! Они прэдлагают нам самим оплатит дорогу и питаниэ!
Действительно ужасно! - Игорь старательно изобразил на лице сдержанную скорбь русского ученого, которому гордость не позволяет требовать за свои труды презренных денег. - И дорого это, интересно?
- Возмит-тэ! Сил нэт дэржат в руках эту гадость!
Пальма сунула ему в руки яркие буклеты и, попрощавшись, как обычно, кивком головы, уплыла.
Ой, и делов-то! 2300 баксов дорога и еще двести - оргвзнос! Что еще пишут? Размещение: гостиница четыре звезды, семинары по утрам, вечером культурная программа (Господи! Программа на Багамах! Звучит как поэма), а также "...будем рады принять Ваши тезисы для участия в научной программе школы и оргвзнос до 15 октября..." А картинки-то, картинки! Пальмы волосатые, на море - ватербусы и серфинги всякие, девчонки шоколадные около купоросных бассейнов коктейли тянут... Правильно, Марьяна Георгиевна, "изгаляются". Вот возьму, наложу всем кучу на голове: переведу бабки через "Credit Lyonais" и пошлю тезисы факсом! Ведь, на самом деле: не Корейко же я, чтобы бесполезно таскать в коробке из-под папирос "Кавказ" десять тысяч рублей. А еще... еще можно выставиться и оплатить дорогу для Добкина и Пальмо.
У Игоря аж в животе защекотало от этой шикарной и безумной идеи. С одной стороны, он прекрасно понимал, что инстинкты добропорядочного советского гражданина (что поделаешь: страны нет, а инстинкты остались!) не позволят, не дадут вырваться из собственного страха... Вот сейчас достану из сейфа 7500 баксов, отвезу оргвзнос в "Лионский Кредит" на Невском, оттуда живенько - на Гороховую, закажу билеты ("...будьте добры, три - до Нассау, туда и обратно!" - "Вам через Рейкьявик или через Сеуту?" - "Мне через Крыжополь!") и поеду домой - плавки стирать. Смешно? Мне - нет.
Вовремя оторвав Игоря от мучительных сомнений, по громкой напомнили:
- Игорь Валерьевич, через десять минут вам в "оздоровиловку"!
Кто ж это такой заботливый? И не определишь. Два раза уже заказывали новый селектор, потому что старый все голоса трансформирует в какое-то загробное хрипение.
- Иду, иду. - Игорь достал папки, аккуратнейшим образом закрыл сейф и вышел.
Действительно, через четверть часа начинался прием в дочерней фирме. Весь первый этаж старого корпуса занимал оздоровительный центр "Фуксия и Селедочка". Название, безусловно, необычное, но веселит клиентов страшно, привлекая широкие массы обывателей. Ведь и они наконец дожили до понятия "здоровый образ жизни". И оказалось, что это не только "хорошенько выспаться", "не больше пяти сигарет в день" и "месяц не пить", а еще и тренажеры, шейпинг, массаж, фитобар и прочие приятные вещи не реже двух раз в неделю. Если кто-то все же интересуется, почему "Фуксия и Селедочка", отвечаем кратко: условие спонсора. У богатых свои причуды.
Директор уже ждал в холле, сладко улыбаясь. Чего это он сегодня такой довольный? А-а-а, ну конечно, они с дамой-с. Рядом стояла, растопырив глаза, вульгарнейшая девица с изумительными ногами.
- Привет, док. Это Илона. - Ослепительная улыбка на сто двадцать зубов и зачем-то жеманное подобие книксена.
- Здравствуйте, здравствуйте, проходите, пожалуйста. Вы ведь у нас впервые? Что будем делать?
- Док, мне как обычно, а ей сделайте по полной, добро?
- Конечно, пожалуйста. Галина Федоровна, - обратился Игорь к администраторше, - оформите девушке массаж, джакузи и солярий. После этого отправляйте ко мне.
- Хорошо, Игорь Валерьевич. Свои счета вы сами оформите?
- Да, не беспокойтесь. - Могла бы и не спрашивать, бумаги кабинета психологической разгрузки всегда в порядке, по 32 500 с человека, рублик к рублику. Так ведь и труд-то нелегкий - стрессы снимать.
Игорь сделал приглашающий жест и направился в конец коридора. Юрий чуть замешкался, видно напутствуя свою даму, но почти сразу догнал его. Прозвище Директор родилось еще во время самой первой их встречи, когда новый клиент, назвав свое имя, с нажимом добавил: "Коммерческий директор", хотя Игорь не интересовался его местом работы.
- Давненько я у вас не был, док. - Очень любит пообщаться. И страшно сам себе нравится, когда произносит "док".
Игоря каждый раз так и подмывало отрезать: "Да какой я тебе "док", пень шершавый!" Потому что именно такое ощущение - мохнатости-шершавости вызывал в нем этот богатенький клиент. О подобных Ильф в "Записных книжках" писал: "Такой безграмотный, что представляет себе бактерию в виде большой собаки".
- Да нет, почему же, если мне не изменяет память, посещали четыре дня назад.
- Правда? А мне показалось... Собачья жизнь, так за день намотаешься будто неделю пахал! Очень устаю.
- Понимаю, понимаю.
Беседуя в таком приятном ключе, они подошли к двери с надписью: "Кабинет психологической разгрузки".
ИНТЕРЛЮДИЯ III
- Юрий, вы меня слышите?
- Да.
- Как вы себя чувствуете?
- Нормально.
- Сосредоточьтесь. Вы все помните, как это было в прошлый раз?
- Да, помню.
- Расслабьтесь. Я начинаю считать. Когда я скажу "пять", вы уснете. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.
- Отбываете в отпуск, капитан-лейтенант?
- Так точно, товарищ контр-адмирал!
- Да не тянитесь вы так... Давайте без чинов.
- Есть без чинов, това... виноват, Александр Андреевич.
- Что ж, отпуск - это хорошо. Заслужили, заслужили, ничего не могу сказать... - Контр-адмирал Михеев, командующий Шестой минной дивизией Российского Космического Флота системы "Дзинтарс", выглядел именно так, как положено старому космическому волку, - высокий, сухопарый, с блестящей пересаженной кожей на пол-лица. Еще когда он был зеленым лейтенантиком и командовал своей первой в жизни торпедной калошей, командир конвоя отправил его в разведку - проформы ради! - к одной пустой, никчемной планетке. Поедая для очистки совести. И лейтенантик Михеев напоролся там на отряд в шесть динарийских рейдеров. На предложение капитулировать поднял сигнал "Погибаю, но не сдаюсь" и принял бой. Конвой вовремя получил предупреждение и успел вызвать подмогу. А от торпедного катера уцелела лишь спасательная капсула с одним человеком - лейтенантом Михеевым.
Он честно оттрубил двадцать пять лет и семь полновесных кампаний в Дальних Секторах. Витое адмиральское золото его погон было заслужено не связями в штабах и устраиванием пикничков с девочками для высокопоставленных проверяющих из Морского министерства, а тяжелыми боями, каждодневным изматывающим трудом. Адмирал не отсиживался в тылу. Шестую минную он водил в бой сам, несмотря на постоянные нагоняи из штаба флота.
- За успешную проводку "Святой Марии" я представил вас, Юра, к офицерскому "Георгию" первой степени. Так, небольшое дополнение к отпуску.
- Служу...
Адмирал знал цену орденам. И знал, что никакая раззолоченная побрякушка не заменит солдату ОТПУСКА.
- Оставьте высокий штиль для парадной церемонии и киношников. Даю вам слово, если представление пройдет Рождественского, к нам сюда налетит целая... - адмирал недовольно поморщился, - целая орава этих шакалов. Как же, наследник древнего аристократического рода становится полным георгиевским кавалером! Первый в моей дивизии! Госпитальный корабль невредимым проведен мимо жжаргских заслонов! Спасено больше двух тысяч раненых! Пятьсот детей!.. Два вражеских фрегата уничтожены, тяжелый крейсер "Ипидохон" выведен из строя минимум на полгода!
- Александр Андреевич...
- А почему, собственно?! - возмутился адмирал. - "Георгия" заслужили? Заслужили. Вы, Юра, мой лучший офицер. Я всегда хвалю в глаза и ругаю в глаза. Не знали? Ваш "Стремительный" - лучший корабль дивизии, даром что самый мелкий.
- Благодарю за доверие...
- Знаю, знаю, должность-то у вас самое меньшее капитана второго ранга... Погодите, погодите, голубчик, - Михеев вдруг хитренько подмигнул, - будет вам и кавторангство.
Что-то Батя, как зовут контр-адмирала его подчиненные, ныне щедр. Не иначе как наступление наши планируют. И то верно - сколько уж отступать можно? Ничего, небось без меня не начнут. Фиг бы Андреич мне тогда отпуск подписал.
- Все, хватит о службе! - Адмирал с отвращением оглядел бар. Экзотические напитки в зеркальной стойке предназначались исключительно для вышестоящих комиссий. Сам адмирал всему на свете предпочитал спирт. Тот самый, девяностовосьмиградусный, в неимоверных количествах выписываемый Шестой дивизией со складов интендантства "для протирки контактов аппаратуры ракетного наведения". - Куда собираетесь направиться? Домой, в имение?
Капитан-лейтенант по имени Юра кивнул, смотря на старого вояку кристально честными глазами. Вообще-то он собирался на Аваллон, планету-курорт (и, разумеется, по совместительству - планету-бордель), но душку Андреича огорчать такими пустяками не следовало. Сам адмирал, примерный семьянин, на дух не переносил кобелячества. В его представлении достойный офицер, получив двухнедельный отпуск (не включая дорогу), прямо-таки обязан был направить свои стопы к родительскому порогу, дабы упасть в объятия целой оравы ликующих родственников различного калибра и степени дальности. Славный мужик Андреич... Под трибунал пойдет, а своего офицера не выдаст. Или, скажем, ежели миноносника на "губу" патруль десантуры крапчатой укатает, Андреич до морского министра доберется, невинность своего доказывая, - и притом неважно, пусть даже офицерик его и пьян был в доску.
- Будете на Земле-матушке, наверняка через Москву поедете. Так не сочтите за труд, занесите моим, будьте ласковы... - Адмирал приложил ладонь к дактилоскопическому замку личного сейфа. Бронированная дверь открылась. В руки Юрию лег небольшой, но увесистый пакет. - Дочка старшая собирает, словно извиняясь, пояснил Михеев. - Кремневые бабочки там... с Аргонавтики...
- Передам лично, в собственные руки, - заверил Батю капитан-лейтенант, с тоской прикидывая, во сколько потерянных суток с веселыми потаскушками обернется ему сия адмиральская просьба.
"Надежда", грузопассажирский челнок, могучими ветрами мобилизации занесенный в Дальние Сектора поименованный в реестре кораблей Флота системы "Дзинтарс" как "судно тылового обеспечения, невооруженное", набирал скорость судорожными, рваными рывками. При каждом рывке Юрий болезненно морщился. За такое качество настройки гравикомпенсаторов старшину этого расчета следовало как минимум упечь на гауптвахту, а как максимум - сорвать нашивки и отправить в штрафбат. Блин, крысы тыловая. На Шестой минной каждый за двоих вкалывает... некомплект экипажей пятьдесят процентов... а тут у пилота рожа только что пополам не трескается, С даль-секторской пайки такую ряху не наешь. Значит, берет... или скорее всего приторговывает. Знаем, знаем, небось тайничков за обшивкой хватает...
Праведный гнев капитан-лейтенанта Юры странным образом сочетался с неколебимой убежденностью, что ЭТИМ нельм заниматься только ДРУГИМ. А вот ему как раз можно. Зато на "Стремительном" движки тянут, словно вчера с завода, все навигационные вычислители - самоновейшие" а теперь вот еще и секретный противоракетный комплекс поставили, один на всю дивизию пришедший. Все это, браток, денег стоит. На войне как на войне. Не урвешь себе новый сверхдальний распознаватель - превратится твой кораблик завтра в тучу радиоактивной пыли. И поминай как звали. Не накормишь экипаж перед скрытным минированием астероидного пояса стимуляторами, витаминами всякими их не накачаешь - ошибется наводчик, или там связист, или дальномерщик, и опять же пиши пропало. Линейные крейсера на выручку к такой мелочевке не пойдут. Вот и берешь с контрабандистов долю. Сам три лайбы с товаром гоняешь. И на аваллонскнх девочек хватает, и кораблик твой в полном порядке. Команда боготворит. Андреич собирался было на повышение двигать командир "Ужасного" на крейсера перешел, - а "Ужасный" - это, я вам доложу, второй лидер в дивизии, после батиного "Ташкента", скорлупка раза в три "Стремительного" побольше. Так на "Стремительном" шапку по кругу пустили, собрали, сколько могли, и писарю в штабе сунули. Ну, тот в ведомости капитан-лейтенанта и пропустил... Потом, конечно, повинились, сучьи дети.
Загнусавил интерком: "Всем пассажирам... бур-бур-бур... оставаться на местах до окончания... быр-быр-быр... ыковки с... нером "Монголия"..."
Ага! "Монголия"! - это хорошо. За пять дней дороги можно неслабо оттянуться. И с борта этой самой "Монголии" всегда прет такая радиомешанина, что твои, Юрасик, приказания тихонько ползущим лайбам никто и не заметит...
Разумеется, "Надежда" тащилась через пространства не одна. За ней следом топали три тяжелых буксира, с натугой волокущие здоровенные контейнеры, и легкий сторожевик охранения.
Корабль электронного подавления, "дымарь" поместному, который любые посудины, от спаскапсулы до ударного авианосца, прячет не хуже, чем гоуст-генератор, на такую мелочевку, как наш конвой, нипочем не дадут. "Дымари", они штаб прикрывают. После того как надрали нашему Рождественскому задницу жжаргские спецназ-гоусты, корабли-невидимки навроде древних подлодок, с тех пор ни один из маскировщиков от штаба не отходит. А конвои? - да как хотите. Сторожевичок вам без имени, с одним номером, и будьте довольны. А что он может? Гоустов, особенно этих, старого типа, ну, серий VII и еще IX, он, пожалуй, отгонит. А ежели кто посерьезнее - XXI серия в особенности, - так можно сразу по капсулам разбегаться. У этой распроклятой "двадцать первой" скоростенка в гоуст-состоянии поболее, чем у нашего сторожевичка в обычном космосе. И вооружение соответствующее. Мой "Стремительный" - особенно с новым радаром - по шеям, конечно, и этому хваленому "очку" понастучал бы... Но чего нет, того нет. Хоть такому прикрытию радуйся.
Ревун "тревоги" взвыл, со всего размаха врезав звуковой волной по перепонкам. Юрий подскочил в кресле. Все иллюминаторы "Надежды" после мобилизации, разумеется, наглухо заварили броневыми плитами, но один общий экран на весь пассажирский салон таки оставили. И сейчас на этом экране представленный к четвертому "Георгию" капитан-лейтенант на кавторангской должности, командир "Стремительного". Юра видел, как уже в оптическом радиусе поражения из невидимости вываливались корабли жжаргов. Солидно, ничего не скажешь. "Дымарь" со здоровенным конусом антенны-подавителя, танкер сопровождения, лоцманский катер (издалека, верно, топали!) и "здравствуйте, товарищ Коган, пожалуйте бриться!" - четверка их рейдеров. Скорость у них - почти как у эсминцев, а вооружение - тяжелому крейсеру впору. Брони, правда, почти нет... ну да там, где они действуют, броня и не требуется.
"Прорвались, значит..." - отрешенно подумал Юрий, глядя на экран, словно все происходящее не касалось его ни в малейшей степени. Раз прорвались с "дымарем" - значит, минно-артиллерийская позиция, до сего времени надежно прикрывавшая тылы русского флота в системе с дурацким кодовым названием "Дзинтарс" (духи такие есть вроде...), прорвана и даже неуклюжие жжаргские увальни - "дымари", которые без прикрытия любой мальчишка расстреляет из рогатки, - могут спокойно проходить до баз снабжения, ремонта и всего прочего, при отсутствии коего славному флоту очень скоро придется подорваться на собственных торпедах, чтобы не достаться врагу...
Номерной сторожевичок задергался. Верхняя лазерная башня крутанулась навстречу жжаргам. Эх, калоши тыловые, да разве ж так сейчас надо...
Рейдеры ответили сторожевичку великолепным презрением. Только один из них походя плюнул в него струей плазмы. Как эти гады ухитряются ее получать, да чтобы она не хуже лазерного луча била, один бог Галактики ведает. Ну что, конец нашему стражу?.. Нет, смотри-ка, успел экран отстрелить...
Между кораблями в пустоте полыхнуло. В глубоком вакууме нечему гореть и взрываться, но вот когда щит сталкивается с плазменным снарядом жжаргов это зрелище незабываемое. Любимый кадр фронтовых кинооператоров.
Ослепительно белая точка на миг исчезла в пепельно-серой разворачивающейся завесе мягкого щита. Жжарги подошли слишком близко, командир сторожевика стрелял экраном скорее всего наудачу, но... она ему таки улыбнулась. На время. А затем чернота обратилась в дивный многоцветный клубок прянувших в разные стороны огненных змей. Кто знает, почему так выходит и какие глубокие физические законы обязывают пламенные струи окрашиваться во все цвета радуги?.. Но вот обязывают, однако... Только теперь Юрий понял, не услышал, а именно понял, что в салоне вопят женщины. Нервы сдали даже у видавших виды медсестер, так что же говорить о штабистках-шифровальщицах, связистках и прочих, отродясь не бывавших вблизи передовой!
Один из рейдеров решил все-таки задержаться и расправиться со сторожевиком. Но деталей капитан-лейтенант уже не видел. Сбросив привязные ремни, он бежал по узкому проходу между кресел к двери, над которой мерцал транспарант: "Экипаж".
По правилам, рубка должна быть наглухо загерметизована и отделена от пассажирского отсека толстой, запертой на все замки бронедверью. Однако на "судне тылового обеспечения, невооруженном" формальности соблюдались не столь строго. Личного браслета с кодом командира корабля боевого класса оказалось достаточно. Замок утробно всхлипнул неисправной, подтекающей гидравликой, и Юрий оказался в рубке.
У него оставалось не более минуты. Именно столько нужно было жжаргским рейдерам, чтобы выйти на линию огня, расстрелять контейнеровозы-буксировщики и выслать штурмовые группы для захвата челнока.
Толстый пилот, худой очкастый штурман и еще пара бледных членов экипажа "Надежды" воззрились на внезапно появившегося у них за спинами капитан-лейтенанта, точно на привидение. Браслет-опознаватель уже выдал на дисплеи челнока исчерпывающую информацию о Юрии.
- Отстрел пассажирского отсека! - заорал Юрий Прямо в жирную рожу пилота. - Живее, сволочь! - Не предусмотрено... конструкцией... - раздался ответный лепет, и тут Юра увидел, что рука второго пилота уже легла на красную рукоять катапульты, катапульты, что вышвырнет в пространство саму рубку с ее обитателями, оставив неуправляемый челнок беспомощно дрейфовать в пространстве. Времени разбираться не было. Юрий попросту врезал трусу ребром ладони по горлу, а когда тот отключился, одним движением сорвал крышку с блока управляющих контуров бортового вычислителя.
Даже если строители "Надежды" не предусмотрели возможности аварийного отстрела пассажирского отсека (хотя обязаны были, на случай неуправляемой реакции в двигателях), при мобилизации на челнок не могли не поставить "комплекта последней надежды". Неужели эти олухи, по недоразумению именуемые пилотами и штурманами, об этом не знают?..
Оказалось, что не знают. На "Надежде" НЕ БЫЛО ни катапульты для пассажиров, ни даже жалкого устройства "последней надежды". Не было ничего, кроме маневровых двигателей... да смекалки капитан-лейтенанта.
Юра размышлял секунд пять, не больше. А потом, обжигаясь, плюясь и чертыхаясь от боли, принялся рвать из гнезд контакты, скручивая разноцветные провода каким-то совершенно немыслимым образом. Никто не мог понять, в чем дело... и это было хорошо, потому что иначе Юрий немедленно получил бы луч лазера в затылок и его не спасли бы даже капитан-лейтенантские погоны.
Юрий кожей чувствовал скрестившиеся на "Надежде" прицельные линии жжаргских комендоров. Залп последует через несколько секунд... А пальцы, как заведенные, крутят и крутят провода.
Краем глаза он успел заметить, что отставшему рейдеру жжаргов надоело палить по верткому сторожевичку, и в сторону охранного кораблика последовал дружный бортовой залп. Юрий ждал всесокрушающего взрыва... Но вместо этого вокруг рубки сторожевика пространство заполнилось серым туманом от рвущихся останов-снарядов, именовавшихся на кораблях Шестой минной попросту "дурками".
Останов-снаряды не несли в себе мегатонных боеголовок. При их подрыве срабатывал разовый генератор каверзно свернутого психополя, в результате чего экипаж атакованной посудины превращался, мягко говоря, в стадо законченных кретинов.
Игорь по инерции посмеялся со всеми, чувствуя, как внутри все холодеет. Ерунда, мало ли старушек на Петроградской! Но уже понимал, что все попытки успокоиться будут напрасными. Там на скамейке сидит его милейшая Оксана Сергеевна. Проклятье! Что же произошло? Тьфу, да в таком возрасте могло произойти все, что угодно.
Игорь залпом допил свой чай и стал пробираться к выходу, как бы давая сигнал к окончанию посиделок. Народ задвигал стульями, загалдел. Перекрывая шум, Людмила продолжала кому-то рассказывать о своем Сегодняшнем приключении. В коридоре Игоря окликнули, но он, не оборачиваясь, махнул рукой: потом, потом. Хватит на сегодня болтовни, надо бы и подумать немного. Вывесил на дверь изрядно потрепанную, но очень удобную табличку "Прошу не беспокоить" (прихвачена в качестве сувенира в таллиннской гостинице "Олимпия"). Железная гарантия того, что действительно не побеспокоят.
Для начала Игорь зачем-то подергал ручку сейфа, хотя прекрасно помнил, как утром положил туда Деньги и тщательно запер. Там на верхней полочке покоятся две тонкие прозрачные папки, которые (хм, сейчас полтретьего?) через три часа превратятся в толстенькие (а может, и нет - зависит от купюр) пачки. До сих пор этот процесс доставляет Игорю удовольствие. И каждый раз неотвязно, как выделение слюны по звонку у собаки Павлова, всплывает бессмертный образ несчастного подпольного миллионера Корейко. Вот бедолага! На таких деньгах сидел, а пожить как человек не смог!
Нет, нет, подожди, сейчас не до этого. Слушай, а с чего ты взял, что умерла Оксана Сергеевна? Утренний сеанс прошел спокойно, я сам проводил ее до выхода, выглядела она прекрасно, умиротворенная такая, благостная. У тебя, брат, уже крыша, по-моему, едет. Слышал, что Людмила сказала? "Старуха худющая. Если, по-твоему, Людецкая была худющая, тогда наша Альбина - Брижит Бардо! Ну все, успокоился?
Ах как Игорь ненавидел этот внутренний голос - порождение то ли нечистой совестя, то ли формальной логики. Ведь ни разу не успокоил, а даже наоборот. Если уж начал выстраивать свои вонючие доводы, значит, все: виноват и не оправдывайся.
Действительно, в самых первых экспериментах наблюдалось сильнейшее истощение пациентов, более двух минут находившихся под действием аппарата. Именно тогда и появился термин "скоротечная дистрофия", не имеющий никакого отношения к медицине. Нет, все равно не сходится. Старушка получила нормальную, рассчитанную по прописи, дозу SD-стимулятора. Вот, черт побери, чем же она ТАМ занималась? Выходит, чего-то не учел. Теперь и не узнать. На всякий случай Игорь достал из сейфа утреннюю распечатку Людецкой. Все спокойно. Суицидные на нуле, RS - как всегда, громадные (вот с кем работать было приятно), WF, IF, RV - да что там проверять, Игорь все это помнил наизусть. Ну и ладно. Значит, к нему никаких претензий быть не может. А вот распечатку надо бы уничтожить. На всякий случай.
Игорь аккуратно сжег бумаги под вытяжкой, выкинул пепел в ведро и тут поймал себя на том, что, несмотря на засевшую глубоко внутри тревогу, улыбается. Бог видит, не желал он смерти добрейшей Оксане Сергеевне, а даже совеем наоборот: всячески поддерживал ее: Недаром недели две назад Людецкая сама призналась:
- Благодаря вам, Игорь Валерьевич, я поняла, каким может быть счастье.
Вот за эту-то благодарность и предстоит теперь побороться. Судя по некоторым намекам, семейка там веселая, просто так кусок изо рта не выпустят. Ну и у нас зубы крепкие. Посмотрим, кто кого. Как там Фоке говорил? "Для меня жизнь без риска - что еда без соли?" Вот-вот. Абсолютно с ним солидарен. Выходя из комнаты, он столкнулся с замшей по Марьяной Георгиевной Пальмо (исключительно созвучию союзники за глаза называли ее Пальмой, а соперники - Бельмом). Крупная, некрасивая дама, она всегда ходила по коридору вразвалку, как балтийский матрос, а говорила с каким-то неуловимым акцентом.
- Иго-op Валерьевич! До-обрый ден! Вы толко полюбуйтэсь, как они над нами изгалаются! - В руках Марьяны глянцево блестели яркие бумажки, Игорь тут же выразил живейший интерес, потому что Нейроцентр считал его любимым питомцем Пальмы. - Это приглашэние на нэйробиологическую школу в Нассау!
- Добрый день, Марьяна Георгиевна, а кому приглашение?
- Вам, мне и Добкину.
- Как же они, простите, изгаляются?
- А вот так, коллэга! Вам извэстно, гдэ находится Нассау?
- В Германии? - робко предположил Игорь, не поднимая глаз.
- Увы, мой друг. Нассау - это столица Багамских зовов! - Марьяна Георгиевна всерьез считала, что настоящий талант должен быть голодным (и холодным) и что любые занятия наукой на широтах ниже пятидесятой суть баловство и профанация. - Но мало того! Они прэдлагают нам самим оплатит дорогу и питаниэ!
Действительно ужасно! - Игорь старательно изобразил на лице сдержанную скорбь русского ученого, которому гордость не позволяет требовать за свои труды презренных денег. - И дорого это, интересно?
- Возмит-тэ! Сил нэт дэржат в руках эту гадость!
Пальма сунула ему в руки яркие буклеты и, попрощавшись, как обычно, кивком головы, уплыла.
Ой, и делов-то! 2300 баксов дорога и еще двести - оргвзнос! Что еще пишут? Размещение: гостиница четыре звезды, семинары по утрам, вечером культурная программа (Господи! Программа на Багамах! Звучит как поэма), а также "...будем рады принять Ваши тезисы для участия в научной программе школы и оргвзнос до 15 октября..." А картинки-то, картинки! Пальмы волосатые, на море - ватербусы и серфинги всякие, девчонки шоколадные около купоросных бассейнов коктейли тянут... Правильно, Марьяна Георгиевна, "изгаляются". Вот возьму, наложу всем кучу на голове: переведу бабки через "Credit Lyonais" и пошлю тезисы факсом! Ведь, на самом деле: не Корейко же я, чтобы бесполезно таскать в коробке из-под папирос "Кавказ" десять тысяч рублей. А еще... еще можно выставиться и оплатить дорогу для Добкина и Пальмо.
У Игоря аж в животе защекотало от этой шикарной и безумной идеи. С одной стороны, он прекрасно понимал, что инстинкты добропорядочного советского гражданина (что поделаешь: страны нет, а инстинкты остались!) не позволят, не дадут вырваться из собственного страха... Вот сейчас достану из сейфа 7500 баксов, отвезу оргвзнос в "Лионский Кредит" на Невском, оттуда живенько - на Гороховую, закажу билеты ("...будьте добры, три - до Нассау, туда и обратно!" - "Вам через Рейкьявик или через Сеуту?" - "Мне через Крыжополь!") и поеду домой - плавки стирать. Смешно? Мне - нет.
Вовремя оторвав Игоря от мучительных сомнений, по громкой напомнили:
- Игорь Валерьевич, через десять минут вам в "оздоровиловку"!
Кто ж это такой заботливый? И не определишь. Два раза уже заказывали новый селектор, потому что старый все голоса трансформирует в какое-то загробное хрипение.
- Иду, иду. - Игорь достал папки, аккуратнейшим образом закрыл сейф и вышел.
Действительно, через четверть часа начинался прием в дочерней фирме. Весь первый этаж старого корпуса занимал оздоровительный центр "Фуксия и Селедочка". Название, безусловно, необычное, но веселит клиентов страшно, привлекая широкие массы обывателей. Ведь и они наконец дожили до понятия "здоровый образ жизни". И оказалось, что это не только "хорошенько выспаться", "не больше пяти сигарет в день" и "месяц не пить", а еще и тренажеры, шейпинг, массаж, фитобар и прочие приятные вещи не реже двух раз в неделю. Если кто-то все же интересуется, почему "Фуксия и Селедочка", отвечаем кратко: условие спонсора. У богатых свои причуды.
Директор уже ждал в холле, сладко улыбаясь. Чего это он сегодня такой довольный? А-а-а, ну конечно, они с дамой-с. Рядом стояла, растопырив глаза, вульгарнейшая девица с изумительными ногами.
- Привет, док. Это Илона. - Ослепительная улыбка на сто двадцать зубов и зачем-то жеманное подобие книксена.
- Здравствуйте, здравствуйте, проходите, пожалуйста. Вы ведь у нас впервые? Что будем делать?
- Док, мне как обычно, а ей сделайте по полной, добро?
- Конечно, пожалуйста. Галина Федоровна, - обратился Игорь к администраторше, - оформите девушке массаж, джакузи и солярий. После этого отправляйте ко мне.
- Хорошо, Игорь Валерьевич. Свои счета вы сами оформите?
- Да, не беспокойтесь. - Могла бы и не спрашивать, бумаги кабинета психологической разгрузки всегда в порядке, по 32 500 с человека, рублик к рублику. Так ведь и труд-то нелегкий - стрессы снимать.
Игорь сделал приглашающий жест и направился в конец коридора. Юрий чуть замешкался, видно напутствуя свою даму, но почти сразу догнал его. Прозвище Директор родилось еще во время самой первой их встречи, когда новый клиент, назвав свое имя, с нажимом добавил: "Коммерческий директор", хотя Игорь не интересовался его местом работы.
- Давненько я у вас не был, док. - Очень любит пообщаться. И страшно сам себе нравится, когда произносит "док".
Игоря каждый раз так и подмывало отрезать: "Да какой я тебе "док", пень шершавый!" Потому что именно такое ощущение - мохнатости-шершавости вызывал в нем этот богатенький клиент. О подобных Ильф в "Записных книжках" писал: "Такой безграмотный, что представляет себе бактерию в виде большой собаки".
- Да нет, почему же, если мне не изменяет память, посещали четыре дня назад.
- Правда? А мне показалось... Собачья жизнь, так за день намотаешься будто неделю пахал! Очень устаю.
- Понимаю, понимаю.
Беседуя в таком приятном ключе, они подошли к двери с надписью: "Кабинет психологической разгрузки".
ИНТЕРЛЮДИЯ III
- Юрий, вы меня слышите?
- Да.
- Как вы себя чувствуете?
- Нормально.
- Сосредоточьтесь. Вы все помните, как это было в прошлый раз?
- Да, помню.
- Расслабьтесь. Я начинаю считать. Когда я скажу "пять", вы уснете. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.
- Отбываете в отпуск, капитан-лейтенант?
- Так точно, товарищ контр-адмирал!
- Да не тянитесь вы так... Давайте без чинов.
- Есть без чинов, това... виноват, Александр Андреевич.
- Что ж, отпуск - это хорошо. Заслужили, заслужили, ничего не могу сказать... - Контр-адмирал Михеев, командующий Шестой минной дивизией Российского Космического Флота системы "Дзинтарс", выглядел именно так, как положено старому космическому волку, - высокий, сухопарый, с блестящей пересаженной кожей на пол-лица. Еще когда он был зеленым лейтенантиком и командовал своей первой в жизни торпедной калошей, командир конвоя отправил его в разведку - проформы ради! - к одной пустой, никчемной планетке. Поедая для очистки совести. И лейтенантик Михеев напоролся там на отряд в шесть динарийских рейдеров. На предложение капитулировать поднял сигнал "Погибаю, но не сдаюсь" и принял бой. Конвой вовремя получил предупреждение и успел вызвать подмогу. А от торпедного катера уцелела лишь спасательная капсула с одним человеком - лейтенантом Михеевым.
Он честно оттрубил двадцать пять лет и семь полновесных кампаний в Дальних Секторах. Витое адмиральское золото его погон было заслужено не связями в штабах и устраиванием пикничков с девочками для высокопоставленных проверяющих из Морского министерства, а тяжелыми боями, каждодневным изматывающим трудом. Адмирал не отсиживался в тылу. Шестую минную он водил в бой сам, несмотря на постоянные нагоняи из штаба флота.
- За успешную проводку "Святой Марии" я представил вас, Юра, к офицерскому "Георгию" первой степени. Так, небольшое дополнение к отпуску.
- Служу...
Адмирал знал цену орденам. И знал, что никакая раззолоченная побрякушка не заменит солдату ОТПУСКА.
- Оставьте высокий штиль для парадной церемонии и киношников. Даю вам слово, если представление пройдет Рождественского, к нам сюда налетит целая... - адмирал недовольно поморщился, - целая орава этих шакалов. Как же, наследник древнего аристократического рода становится полным георгиевским кавалером! Первый в моей дивизии! Госпитальный корабль невредимым проведен мимо жжаргских заслонов! Спасено больше двух тысяч раненых! Пятьсот детей!.. Два вражеских фрегата уничтожены, тяжелый крейсер "Ипидохон" выведен из строя минимум на полгода!
- Александр Андреевич...
- А почему, собственно?! - возмутился адмирал. - "Георгия" заслужили? Заслужили. Вы, Юра, мой лучший офицер. Я всегда хвалю в глаза и ругаю в глаза. Не знали? Ваш "Стремительный" - лучший корабль дивизии, даром что самый мелкий.
- Благодарю за доверие...
- Знаю, знаю, должность-то у вас самое меньшее капитана второго ранга... Погодите, погодите, голубчик, - Михеев вдруг хитренько подмигнул, - будет вам и кавторангство.
Что-то Батя, как зовут контр-адмирала его подчиненные, ныне щедр. Не иначе как наступление наши планируют. И то верно - сколько уж отступать можно? Ничего, небось без меня не начнут. Фиг бы Андреич мне тогда отпуск подписал.
- Все, хватит о службе! - Адмирал с отвращением оглядел бар. Экзотические напитки в зеркальной стойке предназначались исключительно для вышестоящих комиссий. Сам адмирал всему на свете предпочитал спирт. Тот самый, девяностовосьмиградусный, в неимоверных количествах выписываемый Шестой дивизией со складов интендантства "для протирки контактов аппаратуры ракетного наведения". - Куда собираетесь направиться? Домой, в имение?
Капитан-лейтенант по имени Юра кивнул, смотря на старого вояку кристально честными глазами. Вообще-то он собирался на Аваллон, планету-курорт (и, разумеется, по совместительству - планету-бордель), но душку Андреича огорчать такими пустяками не следовало. Сам адмирал, примерный семьянин, на дух не переносил кобелячества. В его представлении достойный офицер, получив двухнедельный отпуск (не включая дорогу), прямо-таки обязан был направить свои стопы к родительскому порогу, дабы упасть в объятия целой оравы ликующих родственников различного калибра и степени дальности. Славный мужик Андреич... Под трибунал пойдет, а своего офицера не выдаст. Или, скажем, ежели миноносника на "губу" патруль десантуры крапчатой укатает, Андреич до морского министра доберется, невинность своего доказывая, - и притом неважно, пусть даже офицерик его и пьян был в доску.
- Будете на Земле-матушке, наверняка через Москву поедете. Так не сочтите за труд, занесите моим, будьте ласковы... - Адмирал приложил ладонь к дактилоскопическому замку личного сейфа. Бронированная дверь открылась. В руки Юрию лег небольшой, но увесистый пакет. - Дочка старшая собирает, словно извиняясь, пояснил Михеев. - Кремневые бабочки там... с Аргонавтики...
- Передам лично, в собственные руки, - заверил Батю капитан-лейтенант, с тоской прикидывая, во сколько потерянных суток с веселыми потаскушками обернется ему сия адмиральская просьба.
"Надежда", грузопассажирский челнок, могучими ветрами мобилизации занесенный в Дальние Сектора поименованный в реестре кораблей Флота системы "Дзинтарс" как "судно тылового обеспечения, невооруженное", набирал скорость судорожными, рваными рывками. При каждом рывке Юрий болезненно морщился. За такое качество настройки гравикомпенсаторов старшину этого расчета следовало как минимум упечь на гауптвахту, а как максимум - сорвать нашивки и отправить в штрафбат. Блин, крысы тыловая. На Шестой минной каждый за двоих вкалывает... некомплект экипажей пятьдесят процентов... а тут у пилота рожа только что пополам не трескается, С даль-секторской пайки такую ряху не наешь. Значит, берет... или скорее всего приторговывает. Знаем, знаем, небось тайничков за обшивкой хватает...
Праведный гнев капитан-лейтенанта Юры странным образом сочетался с неколебимой убежденностью, что ЭТИМ нельм заниматься только ДРУГИМ. А вот ему как раз можно. Зато на "Стремительном" движки тянут, словно вчера с завода, все навигационные вычислители - самоновейшие" а теперь вот еще и секретный противоракетный комплекс поставили, один на всю дивизию пришедший. Все это, браток, денег стоит. На войне как на войне. Не урвешь себе новый сверхдальний распознаватель - превратится твой кораблик завтра в тучу радиоактивной пыли. И поминай как звали. Не накормишь экипаж перед скрытным минированием астероидного пояса стимуляторами, витаминами всякими их не накачаешь - ошибется наводчик, или там связист, или дальномерщик, и опять же пиши пропало. Линейные крейсера на выручку к такой мелочевке не пойдут. Вот и берешь с контрабандистов долю. Сам три лайбы с товаром гоняешь. И на аваллонскнх девочек хватает, и кораблик твой в полном порядке. Команда боготворит. Андреич собирался было на повышение двигать командир "Ужасного" на крейсера перешел, - а "Ужасный" - это, я вам доложу, второй лидер в дивизии, после батиного "Ташкента", скорлупка раза в три "Стремительного" побольше. Так на "Стремительном" шапку по кругу пустили, собрали, сколько могли, и писарю в штабе сунули. Ну, тот в ведомости капитан-лейтенанта и пропустил... Потом, конечно, повинились, сучьи дети.
Загнусавил интерком: "Всем пассажирам... бур-бур-бур... оставаться на местах до окончания... быр-быр-быр... ыковки с... нером "Монголия"..."
Ага! "Монголия"! - это хорошо. За пять дней дороги можно неслабо оттянуться. И с борта этой самой "Монголии" всегда прет такая радиомешанина, что твои, Юрасик, приказания тихонько ползущим лайбам никто и не заметит...
Разумеется, "Надежда" тащилась через пространства не одна. За ней следом топали три тяжелых буксира, с натугой волокущие здоровенные контейнеры, и легкий сторожевик охранения.
Корабль электронного подавления, "дымарь" поместному, который любые посудины, от спаскапсулы до ударного авианосца, прячет не хуже, чем гоуст-генератор, на такую мелочевку, как наш конвой, нипочем не дадут. "Дымари", они штаб прикрывают. После того как надрали нашему Рождественскому задницу жжаргские спецназ-гоусты, корабли-невидимки навроде древних подлодок, с тех пор ни один из маскировщиков от штаба не отходит. А конвои? - да как хотите. Сторожевичок вам без имени, с одним номером, и будьте довольны. А что он может? Гоустов, особенно этих, старого типа, ну, серий VII и еще IX, он, пожалуй, отгонит. А ежели кто посерьезнее - XXI серия в особенности, - так можно сразу по капсулам разбегаться. У этой распроклятой "двадцать первой" скоростенка в гоуст-состоянии поболее, чем у нашего сторожевичка в обычном космосе. И вооружение соответствующее. Мой "Стремительный" - особенно с новым радаром - по шеям, конечно, и этому хваленому "очку" понастучал бы... Но чего нет, того нет. Хоть такому прикрытию радуйся.
Ревун "тревоги" взвыл, со всего размаха врезав звуковой волной по перепонкам. Юрий подскочил в кресле. Все иллюминаторы "Надежды" после мобилизации, разумеется, наглухо заварили броневыми плитами, но один общий экран на весь пассажирский салон таки оставили. И сейчас на этом экране представленный к четвертому "Георгию" капитан-лейтенант на кавторангской должности, командир "Стремительного". Юра видел, как уже в оптическом радиусе поражения из невидимости вываливались корабли жжаргов. Солидно, ничего не скажешь. "Дымарь" со здоровенным конусом антенны-подавителя, танкер сопровождения, лоцманский катер (издалека, верно, топали!) и "здравствуйте, товарищ Коган, пожалуйте бриться!" - четверка их рейдеров. Скорость у них - почти как у эсминцев, а вооружение - тяжелому крейсеру впору. Брони, правда, почти нет... ну да там, где они действуют, броня и не требуется.
"Прорвались, значит..." - отрешенно подумал Юрий, глядя на экран, словно все происходящее не касалось его ни в малейшей степени. Раз прорвались с "дымарем" - значит, минно-артиллерийская позиция, до сего времени надежно прикрывавшая тылы русского флота в системе с дурацким кодовым названием "Дзинтарс" (духи такие есть вроде...), прорвана и даже неуклюжие жжаргские увальни - "дымари", которые без прикрытия любой мальчишка расстреляет из рогатки, - могут спокойно проходить до баз снабжения, ремонта и всего прочего, при отсутствии коего славному флоту очень скоро придется подорваться на собственных торпедах, чтобы не достаться врагу...
Номерной сторожевичок задергался. Верхняя лазерная башня крутанулась навстречу жжаргам. Эх, калоши тыловые, да разве ж так сейчас надо...
Рейдеры ответили сторожевичку великолепным презрением. Только один из них походя плюнул в него струей плазмы. Как эти гады ухитряются ее получать, да чтобы она не хуже лазерного луча била, один бог Галактики ведает. Ну что, конец нашему стражу?.. Нет, смотри-ка, успел экран отстрелить...
Между кораблями в пустоте полыхнуло. В глубоком вакууме нечему гореть и взрываться, но вот когда щит сталкивается с плазменным снарядом жжаргов это зрелище незабываемое. Любимый кадр фронтовых кинооператоров.
Ослепительно белая точка на миг исчезла в пепельно-серой разворачивающейся завесе мягкого щита. Жжарги подошли слишком близко, командир сторожевика стрелял экраном скорее всего наудачу, но... она ему таки улыбнулась. На время. А затем чернота обратилась в дивный многоцветный клубок прянувших в разные стороны огненных змей. Кто знает, почему так выходит и какие глубокие физические законы обязывают пламенные струи окрашиваться во все цвета радуги?.. Но вот обязывают, однако... Только теперь Юрий понял, не услышал, а именно понял, что в салоне вопят женщины. Нервы сдали даже у видавших виды медсестер, так что же говорить о штабистках-шифровальщицах, связистках и прочих, отродясь не бывавших вблизи передовой!
Один из рейдеров решил все-таки задержаться и расправиться со сторожевиком. Но деталей капитан-лейтенант уже не видел. Сбросив привязные ремни, он бежал по узкому проходу между кресел к двери, над которой мерцал транспарант: "Экипаж".
По правилам, рубка должна быть наглухо загерметизована и отделена от пассажирского отсека толстой, запертой на все замки бронедверью. Однако на "судне тылового обеспечения, невооруженном" формальности соблюдались не столь строго. Личного браслета с кодом командира корабля боевого класса оказалось достаточно. Замок утробно всхлипнул неисправной, подтекающей гидравликой, и Юрий оказался в рубке.
У него оставалось не более минуты. Именно столько нужно было жжаргским рейдерам, чтобы выйти на линию огня, расстрелять контейнеровозы-буксировщики и выслать штурмовые группы для захвата челнока.
Толстый пилот, худой очкастый штурман и еще пара бледных членов экипажа "Надежды" воззрились на внезапно появившегося у них за спинами капитан-лейтенанта, точно на привидение. Браслет-опознаватель уже выдал на дисплеи челнока исчерпывающую информацию о Юрии.
- Отстрел пассажирского отсека! - заорал Юрий Прямо в жирную рожу пилота. - Живее, сволочь! - Не предусмотрено... конструкцией... - раздался ответный лепет, и тут Юра увидел, что рука второго пилота уже легла на красную рукоять катапульты, катапульты, что вышвырнет в пространство саму рубку с ее обитателями, оставив неуправляемый челнок беспомощно дрейфовать в пространстве. Времени разбираться не было. Юрий попросту врезал трусу ребром ладони по горлу, а когда тот отключился, одним движением сорвал крышку с блока управляющих контуров бортового вычислителя.
Даже если строители "Надежды" не предусмотрели возможности аварийного отстрела пассажирского отсека (хотя обязаны были, на случай неуправляемой реакции в двигателях), при мобилизации на челнок не могли не поставить "комплекта последней надежды". Неужели эти олухи, по недоразумению именуемые пилотами и штурманами, об этом не знают?..
Оказалось, что не знают. На "Надежде" НЕ БЫЛО ни катапульты для пассажиров, ни даже жалкого устройства "последней надежды". Не было ничего, кроме маневровых двигателей... да смекалки капитан-лейтенанта.
Юра размышлял секунд пять, не больше. А потом, обжигаясь, плюясь и чертыхаясь от боли, принялся рвать из гнезд контакты, скручивая разноцветные провода каким-то совершенно немыслимым образом. Никто не мог понять, в чем дело... и это было хорошо, потому что иначе Юрий немедленно получил бы луч лазера в затылок и его не спасли бы даже капитан-лейтенантские погоны.
Юрий кожей чувствовал скрестившиеся на "Надежде" прицельные линии жжаргских комендоров. Залп последует через несколько секунд... А пальцы, как заведенные, крутят и крутят провода.
Краем глаза он успел заметить, что отставшему рейдеру жжаргов надоело палить по верткому сторожевичку, и в сторону охранного кораблика последовал дружный бортовой залп. Юрий ждал всесокрушающего взрыва... Но вместо этого вокруг рубки сторожевика пространство заполнилось серым туманом от рвущихся останов-снарядов, именовавшихся на кораблях Шестой минной попросту "дурками".
Останов-снаряды не несли в себе мегатонных боеголовок. При их подрыве срабатывал разовый генератор каверзно свернутого психополя, в результате чего экипаж атакованной посудины превращался, мягко говоря, в стадо законченных кретинов.