Страница:
Командующие венгерскими 1-й и 2-й армиями в свое время получили распоряжение – после переданного по радио приказа из Будапешта «Выполнить приказ от 1 марта 1920 года» они должны были установить связь с командирами противостоящих им русских частей и повернуть свои войска против немцев. Генерал Лазар, командир королевской лейб-гвардии, и генерал Уйсасюс, начальник армейской разведки, должны были от имени правительства через посредников также установить связь с гражданскими оппозиционными партиями, которые с момента германской оккупации Венгрии в марте 1944 года находились на нелегальном положении. Так, 12 октября в Бурге состоялась тайная встреча Хорти с делегатами Венгерского фронта, головной организации демократических партий и венгерской коммунистической партии, которые пообещали регенту королевства свою поддержку в деле обеспечения условий перемирия. Было высказано также пожелание вооружить рабочих, чтобы они могли принять участие в возможных уличных боях в столице. План этот, однако, не был осуществлен, поскольку дефицит времени и условия не способствовали его реализации.
Германская служба безопасности тем временем не оставалась в бездействии. Она была наилучшим образом информирована обо всех событиях в королевском дворце, что дало ей возможность своевременно принимать соответствующие контрмеры. Кроме уже упоминавшихся военных мер немцы сосредотачивались на двух направлениях действий: на (по возможности не привлекая особого внимания) выводе основных венгерских сторонников перемирия из состава правительства и на формировании нового прогерманского венгерского правительства, которое должно было продолжать войну на венгерской территории. На эту роль была выбрана самая влиятельная праворадикальная партия Венгрии «Скрещенные стрелы», вождь которой Ференц Салаши уже в течение некоторого времени находился под личной защитой и опекой Веезенмайера. Однако немцы, что достойно удивления, не хотели иметь вместо режима Хорти диктатуру одной партии. В своем воображении им представлялась коалиция всех венгерских праворадикальных партий, в которой они усматривали наилучшую гарантию продолжения войны в Венгрии посредством тотальной мобилизации. Салаши, наоборот, желал быть единоличным правителем. В ходе переговоров он многократно ссылался на пример Гитлера, который в 1930-х годах в столь же малой степени желал прийти к власти посредством участия в коалиционном правительстве. Веезенмайер, наоборот, доказывал Салаши, что он должен прийти к власти ни в коем случае не в результате переворота, но имеющимися в его распоряжении политическими средствами.
Этот политический торг стоил его участникам много времени и нервов. В конце концов Салаши сдался: он согласился на создание Национального собрания (Nemzeti Szövetseg), в котором будут представлены также и другие венгерские праворадикальные партии и группировки. Большинство в этом парламенте будет все же за «Скрещенными стрелами». Список кабинета министров, который Веезенмайер предоставил 4 октября, включал восемь министерских портфелей для партии Салаши, а именно тогдашнего премьер-министра, вице-премьеров, иностранных дел, внутренних дел и пропаганды. Остальные партии должны были довольствоваться пятью министерскими постами. 11 октября, в тот самый день, когда в Москве эмиссары Хорти подписывали с русскими условия предварительного перемирия, Салаши заключил с германским уполномоченным в Венгрии частное соглашение, которое было даже лично подписано им, что для Гитлера единственным ответственным человеком в Венгрии должен быть вождь «Скрещенных стрел».
В Вене тем временем с принятием всех мер секретности была отпечатана программа «Скрещенных стрел» и различные другие воззвания партии, которые затем на грузовике СС были доставлены в венгерскую столицу. Германские самолеты с наступлением дня разбросали над Будапештом листовки, в которых праворадикальные группы нападали на правительство Лакатоша и регента королевства. Досталось даже молодому сыну Хорти (одному из оставшихся у него двоих). Поскольку всем было известно, что он поддерживает своего отца в его попытках установления мира и сам участвует в них, в листовках предупреждали: «Молодой человек, который хочет играть у нас роль Умберто, должен уйти!» (имеется в виду наследный принц Умберто, сын итальянского короля Виктора-Эммануила III, арестовавшего в 1943 г. Муссолини. – Ред.).
«Специалисты по похищениям» из германской службы безопасности также не оставались незанятыми. Генерал Харди, командующий Дунайской флотилией, был в начале октября захвачен у себя дома и исчез в многочисленных домах, принадлежавших гестапо в Буде. Ранним утром 10 октября служба безопасности подстерегла командующего 1-м армейским корпусом и коменданта Будапешта генерал-лейтенанта Бакаи. Генерал, который всю ночь проработал в своем служебном кабинете, пропал у подъезда отеля «Риц», где у него был номер, выйдя с заднего сиденья своего автомобиля, словно став жертвой какого-то рукотворного несчастного случая. Благодаря густому туману это происшествие осталось незамеченным. Исчезновение столь важной ключевой фигуры было обнаружено в королевском Бурге только через несколько часов. Тотчас же предпринятые после этого поиски оказались безрезультатными. После этого начальник Генерального штаба генерал-полковник Вёрёш назначил преемником пропавшего генерал-лейтенанта Белу Аггтелеки, который в тот же день был принят Хорти. «Регент королевства говорил со мной весьма доверительно и привел многочисленные случаи актов насилия, совершенных немцами в Венгрии, а также происков партии «Скрещенные стрелы». Хотя он не мог посвятить меня в более подробные частности различных происшествий, он высказался вполне определенно, не допуская двойного толкования, что освобождения от немцев осталось недолго ждать и что соответствующие переговоры и подготовка уже находятся в процессе осуществления. После этого Аггтелеки получил приказ: «Обеспечить безопасность свободы передвижения высших государственных деятелей и членов правительства, исключив все внешние (германские) или внутренние (салашистские) нападения».
То, что затем имело место в Будапеште между 10 и 14 октября, было не чем другим, как представлением со многими трагикомическими эпизодами. Хотя немцы знали, что Хорти принял окончательное решение, а венгры, со своей стороны, знали, что немцы знают об их намерениях, обе стороны делали вид, что между ними царит полнейшее взаимопонимание. Даже политические заключенные, которые с 19 марта 1944 года находились в гестапо, были в соответствии с выраженной правительством волей переданы венгерским должностным лицам. Тем временем атмосфера становилась напряженнее день ото дня. Не только в Будапеште, но даже за границей темой дня стали разговоры о том, что Венгрия намерена последовать примеру Румынии и Финляндии. Не только лондонский «Экономист», но и пресса нейтральных зарубежных стран, как, например, «Нойе цюрхер цайтунг», 13 и 14 октября печатала подобные статьи.
15 октября события достигли своего апогея. В этот день регент королевства, как планировалось, должен был покинуть Будапешт и, находясь под защитой 1-й венгерской армии, обратиться к нации с воззванием, в котором сообщил бы о перемирии. До этого момента в королевском Бурге должен был собраться Королевский совет, чтобы номинально принять решение о судьбе Венгрии.
На середину того же дня Хорти пригласил к себе также посланника Веезенмайера, чтобы ему в качестве представителя Германского рейха сообщить о перемирии еще до опубликования. Он обещал Гитлеру в марте 1944 года во время переговоров в замке Клезхайм своевременно поставить немцев в известность о любых шагах, предпринимаемых Венгрией для выхода из войны.
Когда решение Королевского совета было опубликовано, сын Хорти, который этим утром хотел по соображениям конспирации посетить своего знакомого, попал в руки сотрудников германской службы безопасности. Подразделению, которым командовал сам Скорцени, удалось средь бела дня после краткой перестрелки захватить сына регента королевства и тут же вывезти его из страны. Хорти узнал о судьбе своего сына только после окончания заседания Королевского совета.
Ход заседания этого совета присутствовавший на нем министр иностранных дел Хенней описывает в своих мемуарах следующим образом:
«Регент королевства потребовал в первую очередь от начальника Генерального штаба дать ориентировку по военному положению. Прежде чем начать выполнять указание регента, генерал-полковник Вёрёш сообщил, что он с минуты на минуту ожидает поступления из германской штаб-квартиры ультиматума, в котором вся Венгрия будет объявлена «германской зоной операций». Отдание приказов в этой зоне будет компетенцией германского Верховного командования сухопутных сил. Наконец, в этом ультиматуме будет еще сказано, что изданный накануне начальником венгерского Генерального штаба приказ об отводе 1-й и 2-й венгерских армий должен быть немедленно отозван. Соответствующие изменения должны быть до 20.00 часов сообщены германскому Верховному командованию, иначе против королевства Венгрии будут осуществлены строжайшие мероприятия.
Телеграмма была составлена в весьма резких выражениях. Германские требования сводили на нет как энергичные усилия регента королевства, так и правительства, которое отдало приказы об отводе венгерского фронта от имени регента королевства как Верховного главнокомандующего… Регент, однако, принял решение, что отданные армии приказы останутся и далее в силе.
Сообщение начальника Генерального штаба о положении в стране повергло всех в смятение. Сражение при Дебрецене проиграно, пространство восточнее Тисы не представлялось возможным удерживать долее, району между Дунаем и Тисой в самый краткий срок предстояло попасть в руки неприятеля. В области между городами Хатван и Мишкольц уже вскоре должны были начаться сражения. Железнодорожная сеть и большинство вокзалов были непригодны для эксплуатации вследствие бомбовых ударов, большинство фабрик и заводов не работало, а противовоздушная оборона существовала только на бумаге. На этом фоне все новые проводимые усилия ничего не могли изменить: какая бы то ни было дальнейшая борьба была бесполезна.
На основании этого регент королевства принял решение о том, что следует искать перемирия с союзниками по антигитлеровской коалиции. Он твердо был уверен в том, что Германия находится на пороге краха; когда наступит этот момент, то Венгрии, как единственному оставшемуся союзнику Германии, предстоит ожидать тяжелых последствий. Венгрии придется подвергнуться серьезному испытанию, в ходе которого путем скорейшего выхода из войны необходимо спасти страну и население от уничтожения. Для реализации этой задачи не существует никакого третьего пути. Регент королевства особо подчеркнул, что он пришел к этому тяжелому решению не только на основании катастрофического военного положения, но также из-за не поддающегося оценке поведения германских войск и гестапо, которые можно квалифицировать лишь как планомерное разграбление и эксплуатацию страны. Венгрия проиграла войну и должна принять на себя ее последствия, как бы тяжелы они ни были…»
Для всех присутствующих, за исключением двоих – уполномоченных немцев, эти слова Хорти не стали новостью, и они согласились с официальным заявлением о том, что «война для Венгрии проиграна» и «необходимо заключить перемирие с неприятелем» без лишних споров. Все они без исключения также согласились войти в новое правительство премьера Лакатоша.
После окончания заседания регент королевства принял германского посланника. Веезенмайер едва имел возможность открыть рот: Хорти, как только узнал о судьбе своего сына, тут же обрушил на германского дипломата свое возмущение и протесты – не только как высшее государственное лицо, но и как отец. «Я сообщил Веезенмайеру, – писал Хорти в своих мемуарах, – что решение о перемирии должно быть проведено в жизнь. Веезенмайер при этих словах побледнел. Он стал апеллировать к «мифу» о имени Хорти и предложил мне, чтобы я помедлил с этим решением по крайней мере до тех пор, пока не прибудет посол Ран, который вместе со специальным эмиссаром Гитлера направлялся в Будапешт. Я ответил, что готов встретиться с господином Раном, но однажды принятое решение не может быть изменено».
Между тем наступило 11 часов, и будапештское радио начало зачитывать подготовленное заявление регента королевства. Оно продолжалось 45 минут и как в общем, так и в частностях было исполнено драматизма: нация впервые узнала, как ситуация привела к германской оккупации, что именно Гитлер обещал Хорти в марте 1944 года и как часто это слово за прошедшие месяцы многократно нарушалось немцами. Тем не менее Венгрию нельзя было обвинить в нарушении союзничества; однако теперь, когда каждому трезвомыслящему человеку понятно, что Германия проиграла войну, правителям королевства просто необходимо вспомнить слова Бисмарка: «Никакой народ не может быть принесен в жертву на алтарь союзной верности». Далее в заявлении говорилось о многочисленных происках гестапо и службы безопасности в Венгрии и упоминалось, что, помимо арестов многих венгерских политиков, сегодня произошло похищение генерала Бакаи; сообщалось о нечеловеческих методах немцев в ходе «окончательного решения» еврейского вопроса в Венгрии и подтверждалась решимость правительства относительно того, чтобы страна ни в коем случае не стала сценой заключительных боев германского вермахта. И в заключение: «На основании всего этого я сообщил местному представителю Германского рейха, что мы с нашими нынешними противниками заключили всеобъемлющее перемирие и устранили существовавшую до сих пор между нами вражду. Веря в их чувство справедливости, я надеюсь во взаимопонимании с ними обеспечить продолжение будущей жизни и осуществления миролюбивых целей моего народа. Подчиненной мне народной армии я отдал соответствующие указания; в соответствии с ними войска обязаны верно исполнять данную присягу и повиноваться назначенным командирам! Каждого честно мыслящего венгра я призываю встать на жертвенный путь ради спасения нации и следовать ему!» Это воззвание было повторено только два раза.
В то время как Хорти вел с послом Раном бесполезный долгий разговор, германо-венгерские путчисты, для которых передача воззвания стала долгожданным сигналом к контратаке, приступили к действиям. Сначала они захватили здание радиостанции, которое – как и в мирные времена – «охранялось» одним-единственным полицейским. Оглашение воззвания Хорти было внезапно прервано, вместо всех объявленных радиопрограмм в эфире зазвучали венгерские и германские военные марши, после которых в 17.00 было передано удивительное обращение генерал-полковника Вёрёша к фронтовым частям. В этом обращении говорилось, что воззвание регента королевства не способствует боевым действиям против русских. Войска должны и дальше сражаться против неприятеля, поскольку речь идет только о переговорах относительно перемирия, чей исход еще под вопросом. К этому моменту в городе уже вовсю действовали солдаты вермахта и вооруженные группы праворадикалов. Последние были организованы бывшим венгерским офицером, членом «Скрещенных стрел» Эмилем Коваржем, который с немецкой помощью до наступления темноты установил контроль над всеми стратегическими пунктами Будапешта, включая мосты и казармы. Население вело себя пассивно, на происходящее не реагировал даже рабочий класс. Практически нигде путчисты не встретили сопротивления. Один только недавно назначенный генерал-лейтенант Аггтелеки уже в утренние часы пытался поднять по тревоге гарнизон Будапешта, чтобы занять ключевые пункты города, но его приказы не выполнялись.
Подобные же сцены разыгрывались и в других столичных казармах. Тот, кто пытался выступить против путчистов, был убит или брошен в застенок. Жандармерия, всегда настроенная пронацистски, целиком примкнула к «Скрещенным стрелам». Уже к вечеру ее примеру последовали и другие правительственные силы правопорядка, среди них даже был батальон, который нес охрану резиденции регента королевства, вместе со своим командиром. Предательство и нарушение присяги царили даже в министерстве обороны, где дежурные офицеры отказывались повиноваться приказам Хорти. Так, например, они не пожелали передать в штабы 1-й и 2-й венгерских армий выглядевшую для них загадкой кодированную телеграмму «Немедленно выполнить приказ от 1 марта 1920 года». Вместо этого они передали уже упоминавшееся роковое воззвание Вёрёша, которое внесло еще больше путаницы в и без того запутанную ситуацию в войсках.
Около 21.30 радио прервало передачу маршевой музыки, диктор стал зачитывать заявление Ференца Салаши. В ней лидер «Скрещенных стрел» призывал «вооруженную нацию» к восстанию против «предательской клики Хорти». Путчисты смогли обрести превосходство в силах. К этому времени Будапешт был уже в руках приверженцев Салаши. Власть Хорти распространялась только на область, ограниченную стенами королевского дворца, где забаррикадировалась слабо вооруженная часть солдат его личной гвардии. Всю ночь тянулись бесконечные переговоры в королевском Бурге. Лакатош, Хенней и другие вели разговоры с Веезенмайером и Раном, которые все еще надеялись отговорить Хорти от его намерений. Это были тяжелые часы для семидесятишестилетнего регента королевства, который весь период своего правления постоянно уделял много внимания армии, «Верховным главнокомандующим» которой он был. Теперь же, когда ему пришлось принять и без того нелегкое решение о подписании мира с большевиками, он должен был пережить еще и то, что армия, его любимое детище, оставила его на произвол судьбы.
В предрассветные часы 16 октября зондеркоманда Скорцени начала, как и было запланировано, операцию по захвату королевского дворца. Рота парашютистов из состава парашютно-десантного батальона СС была исполнена решимости подавить сопротивление лейб-гвардии и захватить Бург. Хорти отказался от сопротивления: «В ожидании атаки я ночью около 4 часов утра переправил мою жену, невестку и внука в резиденцию нунция. Сам нунций заранее предложил нам в случае необходимости укрыться в его резиденции. Да и был ли в самом деле смысл оказывать сопротивление? Вследствие значительного превосходства сил и наличия артиллерии – многочисленные танки мы не могли не заметить – это привело бы только к уничтожению верной и боеспособной лейб-гвардии. Поскольку я не смог достичь цели – принести мир стране, то хотя бы выразил в своем радиообращении всему миру протест против подавления моей страны. Ради же моей персоны никто не должен был жертвовать жизнью. Поэтому я отдал приказ не оказывать сопротивления». Однако приказ Хорти дошел до лейб-гвардии слишком поздно. Пять немцев и четыре венгра отдали свою жизнь к тому моменту, когда схватка была прекращена. После этого Скорцени отдал приказ обезоружить лейб-гвардию, а его эсэсовцы приняли на себя охрану Бурга.
А что же Хорти? Вот как он сам описывал свою дальнейшую судьбу: «Около 6 часов утра появился доктор Веезенмайер и предложил мне вместе с ним перебраться во дворец Хатвани[23], чтобы избежать зрелища захвата немцами Бурга. Это по сути был арест, хотя и в предельно вежливой форме. Когда мы прибыли в этот дворец, который был штаб-квартирой СС, доктор Веезенмайер сказал мне: «Здесь ваша светлость находится под защитой фюрера». Мне оставалось только сказать ему, что я никогда не просил о защите и никогда не думал, что в своей собственной стране буду находиться под защитой пришлых войск. При этих словах я бросил на доктора Веезенмайера удивленный взгляд. Ему осталось только сделать вид, что он не понимает моего мнения, как я сделал вид, что не понимаю, что оказался в заключении».
Однако на этом та горькая роль, которую пришлось играть регенту королевства, еще не была закончена. Немцы настаивали на легализации нового режима Салаши. Им не хотелось, чтобы события в Будапеште были восприняты венграми и внешним миром как путч. Поэтому Веезенмайер еще 16 октября, оказав давление на Хорти – под угрозой ликвидации его сына, добился того, чтобы тот дезавуировал свое воззвание от 15 октября, снова выступил в качестве регента королевства и официально назначил Салаши премьер-министром.
Так был осуществлен захват власти праворадикальным движением «Скрещенные стрелы», вождь которого Салаши 16 октября в 16.45 в королевском дворце Буды был торжественно провозглашен своими приспешниками премьер-министром правительства.
Глава 2
Первые недели салашистского режима
Германская служба безопасности тем временем не оставалась в бездействии. Она была наилучшим образом информирована обо всех событиях в королевском дворце, что дало ей возможность своевременно принимать соответствующие контрмеры. Кроме уже упоминавшихся военных мер немцы сосредотачивались на двух направлениях действий: на (по возможности не привлекая особого внимания) выводе основных венгерских сторонников перемирия из состава правительства и на формировании нового прогерманского венгерского правительства, которое должно было продолжать войну на венгерской территории. На эту роль была выбрана самая влиятельная праворадикальная партия Венгрии «Скрещенные стрелы», вождь которой Ференц Салаши уже в течение некоторого времени находился под личной защитой и опекой Веезенмайера. Однако немцы, что достойно удивления, не хотели иметь вместо режима Хорти диктатуру одной партии. В своем воображении им представлялась коалиция всех венгерских праворадикальных партий, в которой они усматривали наилучшую гарантию продолжения войны в Венгрии посредством тотальной мобилизации. Салаши, наоборот, желал быть единоличным правителем. В ходе переговоров он многократно ссылался на пример Гитлера, который в 1930-х годах в столь же малой степени желал прийти к власти посредством участия в коалиционном правительстве. Веезенмайер, наоборот, доказывал Салаши, что он должен прийти к власти ни в коем случае не в результате переворота, но имеющимися в его распоряжении политическими средствами.
Этот политический торг стоил его участникам много времени и нервов. В конце концов Салаши сдался: он согласился на создание Национального собрания (Nemzeti Szövetseg), в котором будут представлены также и другие венгерские праворадикальные партии и группировки. Большинство в этом парламенте будет все же за «Скрещенными стрелами». Список кабинета министров, который Веезенмайер предоставил 4 октября, включал восемь министерских портфелей для партии Салаши, а именно тогдашнего премьер-министра, вице-премьеров, иностранных дел, внутренних дел и пропаганды. Остальные партии должны были довольствоваться пятью министерскими постами. 11 октября, в тот самый день, когда в Москве эмиссары Хорти подписывали с русскими условия предварительного перемирия, Салаши заключил с германским уполномоченным в Венгрии частное соглашение, которое было даже лично подписано им, что для Гитлера единственным ответственным человеком в Венгрии должен быть вождь «Скрещенных стрел».
В Вене тем временем с принятием всех мер секретности была отпечатана программа «Скрещенных стрел» и различные другие воззвания партии, которые затем на грузовике СС были доставлены в венгерскую столицу. Германские самолеты с наступлением дня разбросали над Будапештом листовки, в которых праворадикальные группы нападали на правительство Лакатоша и регента королевства. Досталось даже молодому сыну Хорти (одному из оставшихся у него двоих). Поскольку всем было известно, что он поддерживает своего отца в его попытках установления мира и сам участвует в них, в листовках предупреждали: «Молодой человек, который хочет играть у нас роль Умберто, должен уйти!» (имеется в виду наследный принц Умберто, сын итальянского короля Виктора-Эммануила III, арестовавшего в 1943 г. Муссолини. – Ред.).
«Специалисты по похищениям» из германской службы безопасности также не оставались незанятыми. Генерал Харди, командующий Дунайской флотилией, был в начале октября захвачен у себя дома и исчез в многочисленных домах, принадлежавших гестапо в Буде. Ранним утром 10 октября служба безопасности подстерегла командующего 1-м армейским корпусом и коменданта Будапешта генерал-лейтенанта Бакаи. Генерал, который всю ночь проработал в своем служебном кабинете, пропал у подъезда отеля «Риц», где у него был номер, выйдя с заднего сиденья своего автомобиля, словно став жертвой какого-то рукотворного несчастного случая. Благодаря густому туману это происшествие осталось незамеченным. Исчезновение столь важной ключевой фигуры было обнаружено в королевском Бурге только через несколько часов. Тотчас же предпринятые после этого поиски оказались безрезультатными. После этого начальник Генерального штаба генерал-полковник Вёрёш назначил преемником пропавшего генерал-лейтенанта Белу Аггтелеки, который в тот же день был принят Хорти. «Регент королевства говорил со мной весьма доверительно и привел многочисленные случаи актов насилия, совершенных немцами в Венгрии, а также происков партии «Скрещенные стрелы». Хотя он не мог посвятить меня в более подробные частности различных происшествий, он высказался вполне определенно, не допуская двойного толкования, что освобождения от немцев осталось недолго ждать и что соответствующие переговоры и подготовка уже находятся в процессе осуществления. После этого Аггтелеки получил приказ: «Обеспечить безопасность свободы передвижения высших государственных деятелей и членов правительства, исключив все внешние (германские) или внутренние (салашистские) нападения».
То, что затем имело место в Будапеште между 10 и 14 октября, было не чем другим, как представлением со многими трагикомическими эпизодами. Хотя немцы знали, что Хорти принял окончательное решение, а венгры, со своей стороны, знали, что немцы знают об их намерениях, обе стороны делали вид, что между ними царит полнейшее взаимопонимание. Даже политические заключенные, которые с 19 марта 1944 года находились в гестапо, были в соответствии с выраженной правительством волей переданы венгерским должностным лицам. Тем временем атмосфера становилась напряженнее день ото дня. Не только в Будапеште, но даже за границей темой дня стали разговоры о том, что Венгрия намерена последовать примеру Румынии и Финляндии. Не только лондонский «Экономист», но и пресса нейтральных зарубежных стран, как, например, «Нойе цюрхер цайтунг», 13 и 14 октября печатала подобные статьи.
15 октября события достигли своего апогея. В этот день регент королевства, как планировалось, должен был покинуть Будапешт и, находясь под защитой 1-й венгерской армии, обратиться к нации с воззванием, в котором сообщил бы о перемирии. До этого момента в королевском Бурге должен был собраться Королевский совет, чтобы номинально принять решение о судьбе Венгрии.
На середину того же дня Хорти пригласил к себе также посланника Веезенмайера, чтобы ему в качестве представителя Германского рейха сообщить о перемирии еще до опубликования. Он обещал Гитлеру в марте 1944 года во время переговоров в замке Клезхайм своевременно поставить немцев в известность о любых шагах, предпринимаемых Венгрией для выхода из войны.
Когда решение Королевского совета было опубликовано, сын Хорти, который этим утром хотел по соображениям конспирации посетить своего знакомого, попал в руки сотрудников германской службы безопасности. Подразделению, которым командовал сам Скорцени, удалось средь бела дня после краткой перестрелки захватить сына регента королевства и тут же вывезти его из страны. Хорти узнал о судьбе своего сына только после окончания заседания Королевского совета.
Ход заседания этого совета присутствовавший на нем министр иностранных дел Хенней описывает в своих мемуарах следующим образом:
«Регент королевства потребовал в первую очередь от начальника Генерального штаба дать ориентировку по военному положению. Прежде чем начать выполнять указание регента, генерал-полковник Вёрёш сообщил, что он с минуты на минуту ожидает поступления из германской штаб-квартиры ультиматума, в котором вся Венгрия будет объявлена «германской зоной операций». Отдание приказов в этой зоне будет компетенцией германского Верховного командования сухопутных сил. Наконец, в этом ультиматуме будет еще сказано, что изданный накануне начальником венгерского Генерального штаба приказ об отводе 1-й и 2-й венгерских армий должен быть немедленно отозван. Соответствующие изменения должны быть до 20.00 часов сообщены германскому Верховному командованию, иначе против королевства Венгрии будут осуществлены строжайшие мероприятия.
Телеграмма была составлена в весьма резких выражениях. Германские требования сводили на нет как энергичные усилия регента королевства, так и правительства, которое отдало приказы об отводе венгерского фронта от имени регента королевства как Верховного главнокомандующего… Регент, однако, принял решение, что отданные армии приказы останутся и далее в силе.
Сообщение начальника Генерального штаба о положении в стране повергло всех в смятение. Сражение при Дебрецене проиграно, пространство восточнее Тисы не представлялось возможным удерживать долее, району между Дунаем и Тисой в самый краткий срок предстояло попасть в руки неприятеля. В области между городами Хатван и Мишкольц уже вскоре должны были начаться сражения. Железнодорожная сеть и большинство вокзалов были непригодны для эксплуатации вследствие бомбовых ударов, большинство фабрик и заводов не работало, а противовоздушная оборона существовала только на бумаге. На этом фоне все новые проводимые усилия ничего не могли изменить: какая бы то ни было дальнейшая борьба была бесполезна.
На основании этого регент королевства принял решение о том, что следует искать перемирия с союзниками по антигитлеровской коалиции. Он твердо был уверен в том, что Германия находится на пороге краха; когда наступит этот момент, то Венгрии, как единственному оставшемуся союзнику Германии, предстоит ожидать тяжелых последствий. Венгрии придется подвергнуться серьезному испытанию, в ходе которого путем скорейшего выхода из войны необходимо спасти страну и население от уничтожения. Для реализации этой задачи не существует никакого третьего пути. Регент королевства особо подчеркнул, что он пришел к этому тяжелому решению не только на основании катастрофического военного положения, но также из-за не поддающегося оценке поведения германских войск и гестапо, которые можно квалифицировать лишь как планомерное разграбление и эксплуатацию страны. Венгрия проиграла войну и должна принять на себя ее последствия, как бы тяжелы они ни были…»
Для всех присутствующих, за исключением двоих – уполномоченных немцев, эти слова Хорти не стали новостью, и они согласились с официальным заявлением о том, что «война для Венгрии проиграна» и «необходимо заключить перемирие с неприятелем» без лишних споров. Все они без исключения также согласились войти в новое правительство премьера Лакатоша.
После окончания заседания регент королевства принял германского посланника. Веезенмайер едва имел возможность открыть рот: Хорти, как только узнал о судьбе своего сына, тут же обрушил на германского дипломата свое возмущение и протесты – не только как высшее государственное лицо, но и как отец. «Я сообщил Веезенмайеру, – писал Хорти в своих мемуарах, – что решение о перемирии должно быть проведено в жизнь. Веезенмайер при этих словах побледнел. Он стал апеллировать к «мифу» о имени Хорти и предложил мне, чтобы я помедлил с этим решением по крайней мере до тех пор, пока не прибудет посол Ран, который вместе со специальным эмиссаром Гитлера направлялся в Будапешт. Я ответил, что готов встретиться с господином Раном, но однажды принятое решение не может быть изменено».
Между тем наступило 11 часов, и будапештское радио начало зачитывать подготовленное заявление регента королевства. Оно продолжалось 45 минут и как в общем, так и в частностях было исполнено драматизма: нация впервые узнала, как ситуация привела к германской оккупации, что именно Гитлер обещал Хорти в марте 1944 года и как часто это слово за прошедшие месяцы многократно нарушалось немцами. Тем не менее Венгрию нельзя было обвинить в нарушении союзничества; однако теперь, когда каждому трезвомыслящему человеку понятно, что Германия проиграла войну, правителям королевства просто необходимо вспомнить слова Бисмарка: «Никакой народ не может быть принесен в жертву на алтарь союзной верности». Далее в заявлении говорилось о многочисленных происках гестапо и службы безопасности в Венгрии и упоминалось, что, помимо арестов многих венгерских политиков, сегодня произошло похищение генерала Бакаи; сообщалось о нечеловеческих методах немцев в ходе «окончательного решения» еврейского вопроса в Венгрии и подтверждалась решимость правительства относительно того, чтобы страна ни в коем случае не стала сценой заключительных боев германского вермахта. И в заключение: «На основании всего этого я сообщил местному представителю Германского рейха, что мы с нашими нынешними противниками заключили всеобъемлющее перемирие и устранили существовавшую до сих пор между нами вражду. Веря в их чувство справедливости, я надеюсь во взаимопонимании с ними обеспечить продолжение будущей жизни и осуществления миролюбивых целей моего народа. Подчиненной мне народной армии я отдал соответствующие указания; в соответствии с ними войска обязаны верно исполнять данную присягу и повиноваться назначенным командирам! Каждого честно мыслящего венгра я призываю встать на жертвенный путь ради спасения нации и следовать ему!» Это воззвание было повторено только два раза.
В то время как Хорти вел с послом Раном бесполезный долгий разговор, германо-венгерские путчисты, для которых передача воззвания стала долгожданным сигналом к контратаке, приступили к действиям. Сначала они захватили здание радиостанции, которое – как и в мирные времена – «охранялось» одним-единственным полицейским. Оглашение воззвания Хорти было внезапно прервано, вместо всех объявленных радиопрограмм в эфире зазвучали венгерские и германские военные марши, после которых в 17.00 было передано удивительное обращение генерал-полковника Вёрёша к фронтовым частям. В этом обращении говорилось, что воззвание регента королевства не способствует боевым действиям против русских. Войска должны и дальше сражаться против неприятеля, поскольку речь идет только о переговорах относительно перемирия, чей исход еще под вопросом. К этому моменту в городе уже вовсю действовали солдаты вермахта и вооруженные группы праворадикалов. Последние были организованы бывшим венгерским офицером, членом «Скрещенных стрел» Эмилем Коваржем, который с немецкой помощью до наступления темноты установил контроль над всеми стратегическими пунктами Будапешта, включая мосты и казармы. Население вело себя пассивно, на происходящее не реагировал даже рабочий класс. Практически нигде путчисты не встретили сопротивления. Один только недавно назначенный генерал-лейтенант Аггтелеки уже в утренние часы пытался поднять по тревоге гарнизон Будапешта, чтобы занять ключевые пункты города, но его приказы не выполнялись.
Подобные же сцены разыгрывались и в других столичных казармах. Тот, кто пытался выступить против путчистов, был убит или брошен в застенок. Жандармерия, всегда настроенная пронацистски, целиком примкнула к «Скрещенным стрелам». Уже к вечеру ее примеру последовали и другие правительственные силы правопорядка, среди них даже был батальон, который нес охрану резиденции регента королевства, вместе со своим командиром. Предательство и нарушение присяги царили даже в министерстве обороны, где дежурные офицеры отказывались повиноваться приказам Хорти. Так, например, они не пожелали передать в штабы 1-й и 2-й венгерских армий выглядевшую для них загадкой кодированную телеграмму «Немедленно выполнить приказ от 1 марта 1920 года». Вместо этого они передали уже упоминавшееся роковое воззвание Вёрёша, которое внесло еще больше путаницы в и без того запутанную ситуацию в войсках.
Около 21.30 радио прервало передачу маршевой музыки, диктор стал зачитывать заявление Ференца Салаши. В ней лидер «Скрещенных стрел» призывал «вооруженную нацию» к восстанию против «предательской клики Хорти». Путчисты смогли обрести превосходство в силах. К этому времени Будапешт был уже в руках приверженцев Салаши. Власть Хорти распространялась только на область, ограниченную стенами королевского дворца, где забаррикадировалась слабо вооруженная часть солдат его личной гвардии. Всю ночь тянулись бесконечные переговоры в королевском Бурге. Лакатош, Хенней и другие вели разговоры с Веезенмайером и Раном, которые все еще надеялись отговорить Хорти от его намерений. Это были тяжелые часы для семидесятишестилетнего регента королевства, который весь период своего правления постоянно уделял много внимания армии, «Верховным главнокомандующим» которой он был. Теперь же, когда ему пришлось принять и без того нелегкое решение о подписании мира с большевиками, он должен был пережить еще и то, что армия, его любимое детище, оставила его на произвол судьбы.
В предрассветные часы 16 октября зондеркоманда Скорцени начала, как и было запланировано, операцию по захвату королевского дворца. Рота парашютистов из состава парашютно-десантного батальона СС была исполнена решимости подавить сопротивление лейб-гвардии и захватить Бург. Хорти отказался от сопротивления: «В ожидании атаки я ночью около 4 часов утра переправил мою жену, невестку и внука в резиденцию нунция. Сам нунций заранее предложил нам в случае необходимости укрыться в его резиденции. Да и был ли в самом деле смысл оказывать сопротивление? Вследствие значительного превосходства сил и наличия артиллерии – многочисленные танки мы не могли не заметить – это привело бы только к уничтожению верной и боеспособной лейб-гвардии. Поскольку я не смог достичь цели – принести мир стране, то хотя бы выразил в своем радиообращении всему миру протест против подавления моей страны. Ради же моей персоны никто не должен был жертвовать жизнью. Поэтому я отдал приказ не оказывать сопротивления». Однако приказ Хорти дошел до лейб-гвардии слишком поздно. Пять немцев и четыре венгра отдали свою жизнь к тому моменту, когда схватка была прекращена. После этого Скорцени отдал приказ обезоружить лейб-гвардию, а его эсэсовцы приняли на себя охрану Бурга.
А что же Хорти? Вот как он сам описывал свою дальнейшую судьбу: «Около 6 часов утра появился доктор Веезенмайер и предложил мне вместе с ним перебраться во дворец Хатвани[23], чтобы избежать зрелища захвата немцами Бурга. Это по сути был арест, хотя и в предельно вежливой форме. Когда мы прибыли в этот дворец, который был штаб-квартирой СС, доктор Веезенмайер сказал мне: «Здесь ваша светлость находится под защитой фюрера». Мне оставалось только сказать ему, что я никогда не просил о защите и никогда не думал, что в своей собственной стране буду находиться под защитой пришлых войск. При этих словах я бросил на доктора Веезенмайера удивленный взгляд. Ему осталось только сделать вид, что он не понимает моего мнения, как я сделал вид, что не понимаю, что оказался в заключении».
Однако на этом та горькая роль, которую пришлось играть регенту королевства, еще не была закончена. Немцы настаивали на легализации нового режима Салаши. Им не хотелось, чтобы события в Будапеште были восприняты венграми и внешним миром как путч. Поэтому Веезенмайер еще 16 октября, оказав давление на Хорти – под угрозой ликвидации его сына, добился того, чтобы тот дезавуировал свое воззвание от 15 октября, снова выступил в качестве регента королевства и официально назначил Салаши премьер-министром.
Так был осуществлен захват власти праворадикальным движением «Скрещенные стрелы», вождь которого Салаши 16 октября в 16.45 в королевском дворце Буды был торжественно провозглашен своими приспешниками премьер-министром правительства.
Глава 2
Война и политика в Юго-Восточной Европе осенью 1944 года
Захват власти правыми радикалами, прежде всего «Скрещенными стрелами», после капитуляции королевского дворца в Будапеште на всей остальной не занятой русскими территории страны прошел без всяких трений и в течение следующей недели повсюду в общем и целом был завершен. Передаче власти Салаши внешне была придана видимость легальности. Венгерский парламент – в ту осень 1944 года, скорее, обрубок парламента, поскольку оппозиция не имела возможности представлять гражданские партии, отсутствовали депутаты из занятых русскими областей страны, а часть депутатов была арестована – единогласно принял к сведению сообщение об отставке Хорти и одобрил назначение Салаши премьер-министром. По поводу немедленных выборов нового главы государства было решено, что поскольку в части страны ведутся военные действия, то эти выборы следует отложить до более благоприятного времени. До того момента его обязанности было доверено исполнять премьер-министру Салаши, которому был присвоен титул «вождь государства» (Nemzetvezetö). Так исполнилась заветная мечта Салаши – он объединил в своем лице полномочия главы государства и председателя правительства, да к тому же внешне вполне законным путем. Надо признать, что в подобном назначении вряд ли можно было найти формальный изъян даже с точки зрения самого строгого юриста.
Первые недели салашистского режима
Одним из самых важных официальных актов первых дней после захвата власти стала благодарственная телеграмма Салаши Гитлеру. В ней венгерский вождь в патетических выражениях раболепно благодарил за оказанную ему в последние дни многостороннюю помощь, которая сделала возможным переход власти в его руки. Далее он писал: «Я представляюсь Вам в качестве назначенного ответственным премьер-министром Венгерского королевства, как высшему вождю современной гигантской борьбы мировоззрений и признанному вождю развивающегося европейского сообщества. Заверяю Вас, что Венгрия безоговорочно разделяет все принципы Антикоммунистического пакта трех государств, а венгерская армия всей силой оружия будет верно сражаться на стороне своих товарищей по борьбе… Я верю в то, что тот гений, который даровал новое мироустройство и Вас, фюрер, но не только Вашей стране, а и всей Европе, приведет под вашим руководством каждую жизнеспособную страну путем национал-социалистического мировоззрения к победе общеевропейского содружества, гармонии и порядку…» В своем ответе Гитлер именовал Салаши «ответственным премьер-министром», заверял его, что «Великий Германский рейх никогда не оставит Венгрию на произвол судьбы», и выражал надежду на личную встречу с ним, которая и состоялась в начале декабря.
Тем временем новое венгерское правительство с изрядным рвением принялось за работу. Салаши в течение девяти лет готовил захват власти. Его программа, которой он дал название «Венгеризм», теперь должна была претворяться в жизнь. Программу эту лучше всего характеризует ее определение, принятое в «Скрещенных стрелах»: «Мы должны противостоять любой форме национализма, который не является социалистическим, но также и любому социализму, который не является националистическим. Марксизм представляет собой интернациональный классовый социализм, венгеризм же – христианский национал-социализм».
Перемена декораций в королевском дворце Будапешта представляла собой не просто выход на сцену новой персоны. Захват власти салашистами знаменовал собой конец эпохи Хорти, которая в определенных аспектах, особенно в социальной сфере, в значительной степени являлась продолжением эры Габсбургов. Салаши и его партия рвались к социальной революции, распространяя свои методы и свою идеологию на широкие массы и подавляя все чуждое им. Неотложная программа так называемых «планов по переустройству земли», которая начала проводиться в жизнь уже через пару недель после их захвата власти, была тому красноречивым свидетельством.
Тем временем новое венгерское правительство с изрядным рвением принялось за работу. Салаши в течение девяти лет готовил захват власти. Его программа, которой он дал название «Венгеризм», теперь должна была претворяться в жизнь. Программу эту лучше всего характеризует ее определение, принятое в «Скрещенных стрелах»: «Мы должны противостоять любой форме национализма, который не является социалистическим, но также и любому социализму, который не является националистическим. Марксизм представляет собой интернациональный классовый социализм, венгеризм же – христианский национал-социализм».
Перемена декораций в королевском дворце Будапешта представляла собой не просто выход на сцену новой персоны. Захват власти салашистами знаменовал собой конец эпохи Хорти, которая в определенных аспектах, особенно в социальной сфере, в значительной степени являлась продолжением эры Габсбургов. Салаши и его партия рвались к социальной революции, распространяя свои методы и свою идеологию на широкие массы и подавляя все чуждое им. Неотложная программа так называемых «планов по переустройству земли», которая начала проводиться в жизнь уже через пару недель после их захвата власти, была тому красноречивым свидетельством.