Петухов Юрий. Погружение во мрак

   Чудовищный скорпион исчез, словно его и не было. И открылось Кеше иное: исполинская винтообразная машина, сотрясающаяся от гула, от собственной титанической мощи, прожигает слои базальта и гиргенита, только трещины разбегаются по сторонам. А за машиной – клокочущая струя черной, свинцовой жижи. И сверкающие брикеты – ридориум. Это было фантастическое зрелище! Кеша сам добывал своим гидрокайлом на подводных рудниках Гиргеи ридориум. Но это были крупицы, жалкие крохи. У землян никогда не было такой феноменальной технологии.
   Дьявольские машины, они разлагали породу на черт-те что, превращали ее в жижу, но выдавали наверх брикеты, целые брикеты самого драгоценного вещества во Вселенной!
   Имея такую машину, можно иметь все! Это непостижимо! Один день, один час работы на ней – и обеспеченная жизнь и самому, и всем потомкам до скончания света! Что там обеспеченная, – роскошная, блистательная жизнь!
   – Ну хватит! – проворчала патлатая ведьма. – Машина исчезла. Хрустальный лед перестал искриться, полупогас. – Это не каждый выдержит. Гляжу, и у тебя слюнки побежали. Они брали чужое. Не завидуй им! Смотри на нас, внимательно смотри. Неужели ты ничего не замечаешь?!
   Кеша вгляделся в оборотней. Что он должен был заметить? Они и сами-то чутьпопригляднее скорпионов-земоготов. Есть даже сходство какое-то: лапы с крючьями когтей, хвосты почти такие же, но хлипкие… хе-хе, хлипкие в сравнении с хвостами скорпионов, а для человека такой «хлипкий» хвостик – неминуемая смерть. Нет, Кеша ни черта не понимал.
   Старуха смеялась, она была довольна. Видно, не так часто ей представлялась возможность открывать кому-то глаза, учить и вразумлять. А она, судя по всему, любила это ремесло.
   – Смотри, несчастный, – провозгласила она, – что ты видишь теперь?!
   Лед прояснился, заискрился – теперь в нем висел трехметровый почти прозрачный червь с рыбьими плавниками и безобидной округлой мордочкой. Просвечивающийся хребет был тонок и нежен.
   – Я не видел таких, что я могу сказать, – признался Кеша.
   – Это трогг. Да-да, это обычный – нетрансформированный трогг до нашествия земоготов. Мы были такими. Но мы стали другими. Двести шестьдесят три поколения – это почти миллиард лет! Уже тогда трогги вырождались. Это вырождение могло бы длиться еще миллиарды лет, до полного исчезновения нашей расы. Но судьба послала нам земоготов. Они убивали нас. А мы через них выживали и становились сильнее, живучее, приспособленней. Мы похищали земоготов и использовали их по-своему. Мы вливали их свежую воинственную и здоровую кровь в кровь нашей дряхлеющей расы. Это было непросто. Совсем разная генетика, ни при каких обстоятельствах не могло бы произойти смешения в природе, естественным образом. Но мы разобрали генетический код их наследственности. Полторы тысячи лет шел поиск. И мы стали их использовать в своих целях. На стороне земоготов была сила, абсолютное превосходство во всем. Они нас боялись меньше, чем водорослей-трупоедов. Но мы их достали. Это была кропотливейшая работа. Вначале похищения не удавались, у них были отлаженные системы охраны и слежения. Но мы приспосабливались к этим системам, мы проникали через них и принимали их формы, вид их детенышей. Мы уносили, увозили, уволакивали их. И появлялись новые трогги. Это было чудовищно! Первых гибридов боялись даже старейшины, они внушали ужас троггам. Но генетики знали, что делали – в телах скорпионов жили души троггов. И вот позже… Нет, лучше погляди-ка!
   Кеша уставился в прозрачность хрустального льда. Картина появилась сразу. Это была бойня, жестокая и безжалостная бойня. В огромных шарообразных помещениях одни жуткие скорпионы уничтожали других, беспощадно, зверски, используя непонятное дисковидное оружие и без него своими кошмарными лапами. Смотреть на это побоище было и интересно, и тошно.
   – Ну хватит! Ты уже все понял! – процедила старуха. – Мы не только обновляли кровь своей расы. Но мы выращивали и земоготов с сознанием троггов. Выращивали и по одному, по два запускали в их обиталища. Ни одна система сложения не могла отличить подлинного земогота от нашего. Они пропускали наших. И тогда начиналось. Вершилось возмездие. К тому времени уже вся Гиргея была изъедена ходами земоготов. Они превратили нашу планету в огромный плод, источенный червями. Они стали невероятно сильны и могущественны. И не было им равных во Вселенной. Это недра планеты Гиргея дали им силу и власть! И они раскусили нас. Но было поздно. К тому времени мы научились, – королева Фриада злорадно улыбнулась, впервые обнажая огромные, явно нечеловеческие зубы, – мы научились создавать не только зародышей земоготов с душами троггов, но и споры. Ты понимаешь, что это означало для захватчиков?!
   Кеша туго соображал, он не успевал переваривать информацию, уж слишком все это отличалось от того, что ему довелось слышать о псевдоразумных гиргейских оборотнях. И потому он честно признался:
   – Не-е, не понимаю!
   – Тогда слушай! Мы сеяли эти споры везде, где могли быть земоготы. Споры проникали в их корабли – и уходили к их мирам. Споры попадали в их обиталище, в их станции, в контейнеры с грузом. Это было начало Большого Конца для земоготов. Рано или поздно из спор рождались сильные, воинственные, бесстрашные земоготы-убийцы. Они истребляли настоящих земоготов повсюду, не было им границ. Священная, великая месть троггов добралась до каждого из виноватых и невиновных. Раса земоготов перестала существовать. Их нет нигде! Мы истребили их во всей Вселенной.
   – Но ведь те, что вылупливались из спор… – начал было Кеша.
   – Они или погибали вдали от родины или возвращались. Последних было совсем мало. Вне Гиргеи они не давали потомства. Это были смертники. Но они шли на смерть за святое для нас дело. Мы их породили в образе врагов своих, чтобы отомстить врагам своим. В этом была наша сила и наше право! А заодно мы обновили кровь расы. Свежей струи нам хватило еще на миллиард с лишним лет. И все же замкнутые в пещерах изживали себя… Мы были на грани вырождения, когда явились вы – земляне. Мы не могли ненавидеть вас так, как ненавидели земоготов. Но вы пришли на нашу планету, понимаешь! Вы пришли вовремя. На этот раз мы продвигаемся быстрее, значительно быстрее – нам не понадобятся тысячелетия, чтобы влить в себя вашу кровь и обновить себя. Посмотри на меня!
   Кеша еще раз внимательно вгляделся в королеву. Он начинал кое-что понимать. В это было трудно поверить, но… голова у ведьмы была человечьей.
   – Да-да, я гибрид трогга с человеком. Я прожила троггом восемьсот шестдесят три года по-вашему. И я одной из первых позволила принести себя в жертву нашим генетикам. Последующие были более удачными. Но ты не увидишь их здесь.
   Кеша растерялся. Ему стало не по себе. Он уже понимал, что уготовано землянам на Гиргее… да и не только на Гиргее. Но он не мог поверить в это.
   – А где я их увижу? – тупо спросил он. – Где, королева?!
   Фриада снова рассмеялась. Она была довольна. Все ее изможденное лицо выражало злорадство и торжество.
   – Ты их не увидишь. – Мы не выпустим тебя. Ты мне нравишься землянин. И ты дашь семя для новых гибридов. А увидят их твои сородичи, увидят в свой последний миг. Многих они видят уже сейчас, но они не могут отличить их от самих себя, ибо отличить землян с душами троггов невозможно. Ты понимаешь меня?!
   Кеша понимал королеву гиргейских оборотней. Он понимал, что землянам грозит участь земоготов – полное уничтожение. Сначала на Гиргее, потом на Земле и по всей Федерации. Это было немыслимо. Но теперь Иннокентий Булыгин верил старой ведьме.
   – Да ты не переживай, не расстраивайся, – успокоила его Фриада, – ты ведь сам говорил, что земляне вырождаются. Сам говорил, что на Земле одни выродки остались, и не разобрать – то ли человек, то ли сволочь какая-то. Верно? У меня хорошая память. Мы вам поможем в этом процессе. А вы поможете нам… поможете выжить, освежить нашу старческую кровь. Не морщься, не делай свое лицо таким печальным. Это закон Мироздания – слабый уходит, сильный остается. Не мы одни живем по этому закону. Те, кто придет к вам для большой войны, хотят большего. Нам хватит вашей крови. Им нужны и ваши земли!
   – Про тех я не знаю. А вот вы… – Кеша задохнулся от гнева. – Я не согласен помогать вам. Лучше убейте!
   – Тут распоряжаюсь я – королева троггов Фриада, понял, землянин! Не ты первый, не ты последний! Исчезнет земная цивилизация. А трогги будут! Исчезнут негуманоиды иной Вселенной, которые идут, чтобы поработить вас и изничтожить. А трогги будут! Исчезнут те, что придут вслед за ними…
   – А довзрывники-наблюдатели?! – жестко спросил Кеша и не менее злорадно оскалил зубы.
   Королева осеклась. На ее лицо набежала тень.
   – Им нет дела до нас. Они сами по себе!
   – Значит, они есть?! – настаивал Кеша. – Есть, моя королева?!
   – Есть! – спокойно ответила ведьма. – Никто не знает, почему они выбрали Гиргею, Но они никому не мешают. Они только смотрят. Они не помешают и нам! – Последние слова она произнесла громко, с вызовом.

x x x

   – Ты видишь эту хреновину?! Видишь, отвечай мне! – Дил Бронкс тыкал в нос Гугу Хлодрику обрывок тяжелой черной цепи, той самой. – Я загоню ее завтра же! Загоню за полцены, старик! Но этих денежек мне хватит, чтобы нанять… нет, чтобы купить целую эскадру боевых космокрейсеров. Понимаешь? Нет, ты меня понимаешь, старик?! Мы пойдем на эту паршивую Гиргею! Мы ее расколошматим вдрызг, мы им всем надерем уши. Гуг! Это я тебе говорю…
   Гуг Хлодрик, седой и багроволицый великан-викинг, мычал в ответ нечто невразумительное. Из его глаз текли слезы. Вот уже вторую неделю подряд они пили, не просыхая, не вылезая из тесной конюшни, пугая своим пьянством лошадей, киберов, несчастную Таеку. Поиски на Земле Ливадии Бэкфайер ничего не принесли – и это еще больше расстроило Гуга. Жизнь была прожита зря. Он подлец! предатель! трус! никчемный человечишка, бросивший всех, предавший всех! Два дня назад с Земли прилетал Крежень, правая рука Гуга, человек надежный, кремень, проверенный бандой во многих делах и никогда не подводивший. Он долго хлопал Гуга по огромной спине, все не мог нарадоваться, выпил сними пару бутылок, рассказал про бандудела шли хреново, без вожака удача их оставила, половина банды разбежалась, кто-то перешел в другие, более удачливые, кто-то нанялся на дальние геизируемые планеты, осталось человек двести. Когда Говард Буковски начал подробно излагать Гугу планы его же вызволения с гиргейской каторги, Гуг оборвал его, налил еще стакан. «Там все накрылись, Крежень!» – сказал он, стирая слезу с давно небритой щеки. Крежень улетел обратно, так и не получив никаких инструкций. А Гуг остался. Он валялся на прелом сене – самом натуральном земном сене, малость подпревшем уже здесь, вдали от Земли – и с тоской смотрел на свежевыструганную кедровую стропилу. Была бы под рукой веревка, он бы повесился. Но ходить по космолаборатории и искать ее он не мог. Дважды Таека приносила полные инъекторы алкофагов и силой впрыскивала содержимое в Гуга и своего разлюбезного муженька. Оба раза они полностью отходили, обретали всю свежесть и ясность разума, но оба раза они напивались заново, да еще похлеще прежнего. Таека заперла все спиртное в сейфоотсеке Дубль-Бига. Но шустрые киберы приносили бутылки в конюшню, видно, у Дила Бронкса, хотя он и не баловался горячительным пойлом, были кое-какие запасы на черный день.
   – Я их раздолбаю к едрене матери! – истово заверял негр, пытался подняться с четверенек, падал, опрокидывал стаканы, наливал снова. – Я разнесу эту каторгу в щепки, но вытащу оттуда Ванюшу! Гуг, ты меня понимаешь?!
   Гуг кивал и мычал. Он все понимал. Он бы и сам раздолбал и разнес бы к чертям Гиргею, но он не мог даже доползти до двери. Оба жеребца ржали опасливо, косили глазом на пьяных, жались в углы. Дил Бронкс напугал их еще неделю назад, когда пытался взобраться на них, пришпорить, взнуздать и немедленно поскакать на выручку друга Ивана. Так и не взобрался. Они рыдали с Гугом на пару, жалея не столько несчастных узников Гиргеи, сколько себя.
   В тот момент, когда Дил совал цепь под нос Хлодрику в очередной раз, дубовая дверь в конюшню распахнулась. На пороге стояла Таека. В ее руках не было инъекторов, она держала в крепко сжатой маленькой ладошке самое примитивное орудие – деревянную палку, подобранную невесть где.
   – А ну встать! – закричала она пронзительным голоском.
   Ни один, ни другой встать, разумеется, не смогли. И Таека не стала выжидать. Первым делом она разнесла в дребезги оба наполненных стакана и все четыре бутылки, стоявших под стеночкой – удары были мастерские, недаром Таека на Земле занималась долгое время в одной из школ «угон-фо», изучала тайные приемы рукопашного боя.
   – Сейчас вы у меня запляшете, миленькие!
   – Ну чего ты… – начал было Дил Бронкс. И тут же полетел в угол – конец палки угодил ему прямо в лоб, а сильная и легкая нога в синем сапожке в грудь. Таека в гневе не жалела ни себя, ни близких своих, воспитание у нее было явно не христианское.
   – Получай еще!
   Дил не успел очухаться от удара, как на него обрушился град новых. Женушка била метко, больно, не щадя свою пьяную и беспомощную половину.
   – И тебе! Чтоб не завидно было!
   Удар пяткой в лоб сразил огромного Гуга, который, поднялся было медведем и побрел на помощь другу. Пока неповоротливый Гуг падал, Таека успела запрыгуть на его широченную словно вертолетная площадка спину, сплясать на ней танец победителя, выколачивая дробь по хребту, подпрыгнуть, перевернуться через голову и мягким ударом в загривок распластать викинга.
   – Вот так! Я-а-а!! – визжала Таека. – Вот так!!!
   Она бесновалась будто десяток обезумевших пантер.
   Никогда еще Дила Бронкса так не били, даже на Сельме, даже на гнусной планете Урагаде, где его били люто, жестоко и сильно зверообразные аборигены. Тем было проще – у них из туловищ росло сразу по две пары рук и по две пары ног, это были прирожденные бойцы и драчуны. Но сейчас потерявшая над собой контроль худенькая, маленькая, нежненькая Таека уложила бы их всех.
   – Я-я-ааа!!!
   Гугу не удалось отлежаться – град ударов подбросил его массивное тело, загнал в угол, заставил лезть на стену. Но старый разбойник был слишком толст и пьян, чтобы лазить по стенам. Он снова рухнул в солому. Он уже не думал о стропиле, о петле, о сведении счетов с проклятущей жизнью. Он думал, как бы спрятаться от этого урагана. И ничего не мог придумать. Он видел одним не распухшим еще глазом мельтешение рук и ног, это была не Таека, это был злой дух в женском обличий. И от него не было спасения.
   – Получай! Я-яаа!!!
   Дил увернулся от удара ногой, получил два кулаками и три ребром ладони, но успел подпрыгнуть, ухватиться за какое-то торчащее из стены бревно, подтянулся, получил вдогонку еще два удара и полез куда-то под потолок. Если бы у него была возможность, он выпрыгнул бы в открытый космос, лишь бы избежать этих жгучих, болезненных тычков и ударов. Дил Бронкс был уже почти трезв. И все же она его достала и под потолком, она его протрезвила окончательно – такого сеанса излечения от похмелья Дил еще никогда не проходил. Он дикой черной кошкой скакал по стропилам, изворачивался. Но она его доставала, догоняла – и била, била, била. Упал он прямо на спийу жеребцу.
   Еще в полете Дил осознал, что он абсолютно трезв, что он еще никогда в жизни не был настолько трезв. Но жеребец этого не знал, он взвился на дыбы, потом взбрыкнул задними ногами и сбросил незадачливого ездока.
   – Все! Все-е-е!!! Больше не надо!!! – дико зжрал Дил, забившись на четвереньках в угол, скаля свои ослепительно белые зубы с еще более ослепительным бриллиантом, сверкавшим в них.
   Но Таека все же наградила его завершающим ударом – нос у Дила, и без того широкий и большой, стал еще шире и больше.
   – Вот так будет хорошо! – сказал Таека ледяным голосом и совсем без одышки, будто это неона только что носилась по всей конюшне молнией. – Сюда!
   По ее команде в распахнутую дверь ворвались сразу три шестируких кибера, подхватили Дила Бронкса и в полминуты спеленали его пластиконовыми бинтами как самого заурядного буйнопомешенного. Застыли в ожидании следующей команды.
   – Повесить! – жестко приказала Таека.
   Огромные глазища у Дила совсем вылезли из орбит.
   – За что? – пролепетал он, облизывая пересохшие синие губы пересохшим языком. – Ты с ума сошла?!
   – Повесить! – еще жестче повторила Таека.
   Киберы ее поняли. Они забросили два пластиковых конца за стропила, подтянули спеленутого, закрепили концы и замерли. Дил Бронкс висел тренировочной грушей, не доставая ногами сена на целых полтора метра, он был просто отличной мишенью, на нем можно было отрабатывать самые сложные удары, только чуть подпрыгнуть и… Но Таека не стала продолжать избиение. Она была удовлетворена делом рук своих.
   – А ты чего притих! – она резко развернулась к Гугу Хлодрику, прятавшемуся за крупом одного из жеребцов. – Ко мне!
   Команда была столь ясна и устрашающа, что Гуг упал и пополз к Таеке, глядя на нее совершенно трезвыми, молящими о пощаде глазами. Он был в совершеннейшей прострации. Он был забит, опустошен, обезволей до такой степени, что забыл, как его зовут и где он находится. Лишь увидев киберов, подступающих к нему с бинтами, он встал на ноги разбуженным шатуном, взревел, мощными ударами отбросил и правого, и левого от себя – так, что только хромовые ребристые ступни засверкали в воздухе. И тут же увидел перед собой маленькое желтенькое личико с раскосыми глазами.
   – Нет! Ты еще не созрел! – спокойно прошипела Таека. И вдруг лицо ее исказилось: – Я-я яааа!!!
   Град ударов обрушился на беглого каторжника, вожака банды, бывшего блистательного десантника-смертника из особого отряда космоспецназа по борьбе с межзвездным терроризмом. Это была буря, ураган, смерч и цунами, все вместе взятое. Уже на двенадцатом ударе Гуг в полном безумии зарекся пить – если только выживет, если только… Он пытался защититься, уклониться от ударов, достать эту маленькую бесовку, ведь надо ухватить ее, и все! Он сжал бы ее в ладонях – и она притихла бы как мышка. Ничего больше и не надо! Но он не мог этого сделать, как ни старался. Она была сильнее его в бою, искусней и ловчее.
   – Я-яааа!!!
   От последнего удара в мозгу у Гуга помутилось. Но он не успел упасть. Ловкие киберы подхватили его, спеленали и подвесили в метре от владельца этой роскошной конюшни и еще более роскошной космостанции Дубль-Биг, в метре от висящего грушей преуспевающего ученого и бизнесмена, респектабельного и талантливого Дила Бронкса.
   – Повисите – дозреете! – спокойно сказала Табка.
   И вышла, хлопнув дубовой дверью.

x x x

   – Здравствуйте, Иван! – сказал круглолицый и улыбнулся кривой улыбкой.
   Иван скосил глаз на собственное плечо. Нет, он еще не превратился в зверочеловека, плечо было обычным, его плечом. Они остановили плаху-распятие. Где головоногий?
   В чем дело?! И почему старик пропал, а этот мертвец восстал из мертвых?! Он не ответил на приветствие.
   – Вы меня не узнаете? – круглолицый погасил улыбку.
   И Иван увидел, что это не тот, кого он придушил собственными руками. Вернее, тот, да не совсем. Отчаянная догадка промелькнула в голове. Неужели?! Он тогда ушел из его мозга. Куда он мог уйти? Только в тело круглолицего!
   Нет, он мог уйти в любое тело, он мог воплотиться в старца с ясным взором, в одутловатого или даже в пижона с алмазной заколкой… Но он выбрал освободившееся тело. Он выбрал круглолицего. Первозург!
   – Ну вот! – сказал Первозург-круглолицый, снова кривя рот. – Вот вы меня и признали.
   – Где старик? – спросил Иван.
   – Да какое нам дело? Он покинул этот зал… судьба его спасла. Знаете, я уже собирался было вмешаться, я был рядом за двумя стенами. Ведь я обязан вам жизнью, Иван, и своим спасением. А я умею помнить добро.
   – Где головоногий?
   Круглолицый нагнулся, поднял, с пола что-то. Иван увидел только шупальце с присоской. Головоного отключили. Нет его, есть обесточенный муляж. Ну и черт с ним! Неужели пронесло? Это было похоже на сказку!
   – Никаких сказок, Иван! Просто надо иметь хороших и верных друзей! – улыбнулся Первозург.
   – Они не разоблачили вас? – спросил Иван.
   – Каким образом?
   Иван только отвел взгляд. Действительно, каким образом они могли разоблачить Первозурга, вселивщегося в тело одного из властителей мира, не повредившего ничего в его мозгу, в его сознании, подсознании и сверхсознании, но получившего над ними полную и беспредельную власть?!
   – Помогите мне!
   – Ах, да!
   Первозург-круглолицый покопошился у изголовья, что-то отжал – и все проводники, шланги и прочая мерзость отпали от Иванова тела. Он был свободен! Он мог встать, выйти, сбежать отсюда. Но он лежали не знал, что будет делать дальше. Он один раз уже сбегал из этого тайного дворца-города, запрятанного от всего человечества под антарктическими льдами, под самим материком, в его глубинных недрах.
   – Я помогу вам выбраться. Не надо совершать необдуманных поступков, – предупредил Первозург.
   – Хорошо. Я согласен. – Иван был готов подчиняться.
   Он спрыгнул с плахи. И упал, ноги не держали его.
   – Проглотите вот это! – Первозург протягивал на ладони два сиреневых кубика. – Не бойтесь, я не собираюсь вас травить.
   Иван проглотил кубики. Попробовал встать. Но снадобье подействовало лишь через несколько минут.
   – Где мой мешок? – поинтересовался он.
   – У меня, – коротко ответил Первозург.
   – Это хорошо. Вы должны мне его вернуть, это не мои вещи.
   – Я и не претендую на них. Потом заберете.
   Иван никак не мог решиться спросить о главном. Это было непросто сделать. Поймет ли его человек ХХХ-го века, скитавшийся миллионы лет в иных измерениях? Ведь он сам себя порою не понимал. Но медлить больше нельзя.
   – Вы знаете, кто они?
   – Знаю! – коротко ответил Первозург. – Они подлинные властелины мира. Мира людей.
   – Так что же вы? – сорвался Иван. – Ведь вы же всемогущи! Ведь вы могли бы их давно ликвидировать. Знаете, что они готовят всем нам?!
   Первозург-круглолицый заулыбался своей кривенькой улыбочкой, отвел глаза. Он явно не готов был вести беседу на эту тему, а может, просто не хотел лишний раз тревожить взбудораженное сознание Ивана. Ведь он, Первозург, мог читать его мысли, а Иван нет. Они были неравны даже сейчас. Неравны во всем.
   – Мне надо разобраться, узнать как можно больше, – сказал он после затянувшейся паузы. – Тут нельзя рубить с плеча, понимаете, нельзя.
   – Почему?! – не понял Иван.
   – Могут быть параллельные структуры власти, – ответил Первозург, – система подстраховок. Тогда нам конец. Они не так просты, как вам это кажется. Запомните, сидящие на тронах умеют защищать себя – в этом все их искусство, в этом их ум, воля, сила. В первую очередь – усидеть на троне, а уж потом – управление и все прочее. Если бы я пошел в открытую, ну мог бы устранить одного, двух верховников… понимаете, это не решение.
   – Почему?! Надо с чего-то начать! Хотя бы одного! Хотя бы двух! – возмутился Иван.
   – Глупости говорите, – отрезал Первозург, – убрав одного или двоих, я только расчищу дорожку тем, кто готовится им на смену. И все! Вы еще молоды и не опытны, Иван. Вы не понимаете механизмов власти!
   – Ну как же, – проворчал Иван, – меня туг учил уже один про механизмы! Такого понаплел, что нутро выворачивает.
   Первозург вперился в Ивана острым взглядом, он считывал из мозга своего спасителя беседу со стариком. Это длилось секунды две-три. Но Иван все понял.
   – Мы с вами договаривались, по-моему, не ковыряться в чужих мозгах, не так ли?! – сурово проговорил он. – Или с таким жалким и ничтожным пленником можно делать все, что душе угодно?!
   – Нет! Извините меня. Просто старик говорил с вами откровенно, он не кривил душой: власть – это омерзительнейшая штука. Миром правят выродки-дегенераты. За редчайшим исключением. Но выродки не прощают тех, кто составляет исключение, они не любят здоровых. В этом вся сложность и заключается, Иван. И еще… – Первозург замялся. – И еще, я ведь сам один из них, из выродков-дегенератов, понимаете. Мой мозг, мое сознание и все прочее – это такая же паталогия, как и у них. Просто во мне сидит и еще что-то…
   Иван оцепенел. Можно было испортить все. И потому он просто уцепился за последние слова.
   – Вот это «что-то» и возносит вас над ними! – почти выкрикнул он. – Вы совсем другой, Первозург, совсем другой!
   – Ну, ладно, ладно, – улыбка на лице круглолицего перестала быть кривой, – хватит об этом. И не зовите меня больше Первозургом. Ведь это вурдалаки на Полигоне, в Пристанище так звали меня, зачем же мы будем им подражать?!
   – Я же должен как-то к вам обращаться.
   – Меня звали когда-то Сихан, миллионы лет назад… – Первозург погасил улыбку, – если эти миллионы только были, меня звали Сихан Раджикрави. Я почти забыл свое имя, я даже забыл, как оно звучит, как произносится.