Петухов Юрий. Вторжение из ада

   – Ты пойдешь с нами! – сказал Иван еще тверже. – Но он не все мне сказал.
   – Я сказал все! – перепугался бледный.
   – Нет! Ты не сказал, кто ведет проект в Осевом, кто тут хозяйничает? И для чего, с какой целью?!
   Бледный засуетился, заерзал, снова стал рвать неподдающийся ворот и с тоской поглядывать на скалу, в которой скрывалась Дверь. Наконец выдавил еле слышно:
   – Мы пешки, мы рабы! Еще хуже чем рабы…
   – Я про другое спрашиваю! – резко оборвал его Иван.
   – Над нами был Рогов. Он выдавал все приказы и распоряжения, через него шли инструкции и прочая канитель. Еще с нами работали восемь инструкторов…
   больше ничего не знаю.
   – Врешь! – Иван готов был убить секретника.
   И тот понял это. Он сполз с камня, встал на колени и неожиданно зарыдал – громко, всхлипывая и обливаясь слезами, будто огромный напуганный ребенок.
   – Надо было его сразу убить, – тихо проговорила Света. Она стояла, прижавшись к Иванову плечу бедром.
   А он сидел в той же позе, застывшим, недобрым истуканом.
   – Я все выложил! – начал наконец оправдываться бледный. – За что меня убивать?! Еще, правда, болтают, что Проект финансируется не только из бюджета России, но…
   – Что?!
   – Синклит финансирует все работы! И вся информация утекает туда! Так болтали, но это слухи, никаких подтверждений нет!
   – Все ясно! – выдавил Иван обреченно. – Теперь веди к двери!
   – Пошли, пошли, – обрадованно зачастил бледный.
   И быстрехонько, меленькими шажками заспешил к скале. Иван со Светой двинулись следом. Ивану все становилось понятным. Так было и прежде – Мировое Сообщество частенько загребало жар чужими руками, выведывало, вынюхивало, заставляло на себя работать всех и повсюду, одних покупая, других запугивая, третьих охмуряя велеречивыми разглагольствованиями о «благе цивилизации», «едином вселенском и земном доме», «общечеловеческих ценностях». Иван знал одно, что у Мирового Сообщества были свои ценности, ради которых оно, не задумываясь ни на миг, будь у него сила и возможности, свернула бы шею всему остальному «человечеству».
   Правда была в этом, а не в пустопорожней, отвлекающей болтовне о «гуманизме». Значит, и здесь так получилось – они на горбу у России пролезли в Осевое! Они хозяйничают здесь! А следовательно… «двери» и «дверцы»
   могут распахнуться по желанию Синклита. Не само человечество, не сорок пять с лишним миллиардов землян, разбросанных по Вселенной, будут решать свою судьбу, а кучка этих изолгавшихся и пресыщенных выродков!
   Он не хотел верить в то, что происходило. Он не мог в это поверить. Уже много веков Великая Россия была оп~ лотом Добра и Справедливости – Она одна, преодолевая трудности и тяготы, избавляясь от сонмов все новых и новых врагов, неся на своих могучих плечах чудовищную ношу всего не поспевающего за ней человечества, озаряла Вселенную, хранила Божью Свечу среди пропасти мрака и ужаса, являла собой силу созидающую и творящую, ибо сам Творец создавал детей своих и сыновей Ее по Образу и Подобию Своему – творцами и созидателями. Она одна хранила мир и покой во Вселенной, не давая выродкам-разрушителям вторгаться в естественный эволюционный процесс, ибо любая революция, творимая этими выродками, есть насилие над миром, над людьми, над справедливостью… И вот теперь выродки не просто прокрались в ее огромное и доброе сердце, но и управляют ею, руками ее делают свои черные дела. Проклятье! Слишком долго он блуждал среди звезд! Слишком долго был вдали от своей Матери! Но не в нем дело!
   Самое главное в том, что все миллиарды россиян, и здесь и там, на Земле и в Космосе, ничего не знают – они попрежнему убеждены, что все незыблемо, что Великая Россия столь же сильна и добра, могуча и справедлива, что мудрые и праведные правители блюдут Ее волю и Ее чистоту! И еще страшнее, что вера в Добро и Справедливость столь сильна в сердцах этих миллиардов россиян, что невозможно их переубедить, невозможно их заставить усомниться даже в праведности помыслов избранных ими на власть! Вот так и подкрадывается смерть – внезапно, исподтишка, изнутри. Будь то смерть человека отдельного, или смерть народа, нации, страны, смерть империи… Вползает она незримо в здоровый еще и сильный, неподвластный хворям и недугам организм – вползает вирусом, бациллой, невидимым паразитомубийцей – и начинает творить свое страшное, разрушительное дело. И убивает она. И знает, что безнаказанна будет, ибо не найдется мстителя, ибо рожденные творить и созидать не мстят… Проклятье!
   – Вот здесь? – бледный остановился. – Дай мне лучемет!
   – Еще чего, – окоротил его Иван.
   – Тогда сам прожги круг, отсюда и досюда… – бледный махнул рукой, но сразу отдернул ее.
   – Будь по-твоему!
   Иван выставил регулятор на самый слабый бой. Поднял лучемет.
   Полуметровый слой камня осыпался осколками, пылью, открыл глазу большой черный экран. Иван уже испытал на себе как-то действие точно такого же. Но тогда на нем кривилось и злобилось сморщенное лицо старика.
   – Это и есть Дверь? – спросил он на всякий случай.
   – Она самая!
   – И куда мы через нее должны попасть?
   – В Желтый шар.
   – Что это?
   – Это наша тюрьма! Нас оттуда никуда не выпускают, сволочи!
   – Разберемся, что это за тюрьма, – заверил бледного Иван.
   – Поздно будет. Они убьют. Лучше оставайся здесь.
   Иван пристально поглядел на секретника.
   – Ты что хочешь сказать, – с вызовом переспросил он, – что меня, русского, в нашем русском отделении Дальнего Поиска, посреди Великой России убьют свои же русские?
   Бледный кивнул.
   – Убьют, – повторил он. – И кстати, там заправляет нерусский. Его зовут Сван Дэйк.
   Иван усмехнулся, качнул головой.
   – Четвертый сектор Центра Ай-Тантра, Лас-Римос, Объединенное Мировое Сообщество?! – спросил он.
   – Откуда ты слыхал про Ай-Тантру? – удивился бледный.
   – Да вот встречал уже одного Дэйка, только его звали Рон.
   – Где встречал?
   – В Пристанище. Ему там хорошо, и он не собирается возвращаться в свой Центр.
   – Про Пристанище я ничего не знаю, – снова зачастил бледный. – А про Ай-Тантру Сван говорил чего-то, пугал нас, говорил, дескать, там еще хреновей! И говорил, что у него там братец сгинул.
   – Хоть бы они все сгинули! – не выдержал Иван. И повернулся к Свете. – Сейчас мы пойдем туда!
   – Я готова? – откликнулась она сразу, ни секунды не колеблясь.
   – Но с тобой может случиться всякое, – предупредил Иван.
   – Я знаю.
   – Она не проскочит барьер! – выкрикнул бледный. – И вообще, у нас инструкция – хвост на Землю не приводить, иначе смертная казнь!
   – Не ври! – сорвался Иван. – В России нет смертной казни.
   – В Желтом шаре есть! Пятерых повесили при мне, на глазах! Они орали, плакали, просили пощады. А их все равно повесили. Но они никого не проводили, они просто пронесли несколько гранул сипридориума и не сдали его сразу, они забыли… всех повесили!
   – Что еще за гранулы?
   – Я толком не знаю, их используют в перемещателях.
   – Ладно, – Иван вдруг подобрел, похлопал бледного по плечу. – Не волнуйся – повесят они тебя в Желтом шаре или не повесят, это еще бабушка надвое сказала. А я кой-кого здесь точно прикончу, если вредить будет. Говори, что надо делать, как дверцу открыть?
   Бледный засунул руку в подмышечный клапан, вытащил что-то и поднес к Ивановым глазам на ладони.
   Черный кубик! Только втрое меньше. Иван даже опешил.
   – Ну и что? – спросил он.
   – Ничего, – ответил бледный. – Надо встать там и прижать эту штуку к коже.
   – И уйдешь один? – в голосе Ивана сквозило недоверие.
   – Нет, уходят все, кто стоит там.
   Бледный говорил отрешенно и вяло, он будто уже был приговорен и отвечал «с петлей на шее». Его можно было понять, И потому Иван предложил:
   – Если хочешь, сам оставайся здесь, а мы пойдем в твой шар.
   – А это? – бледный снова разжал ладонь с кубиком. – Отдать вам? Тогда я не выберусь из проклятого Осевого! Мне уже осточертели призраки!
   Словно в подтверждение его слов, молочный туман поднялся выше, лизнул вялым клочковатым языком грудь бледного – и из мельтешащей белизны выявились призрачные корявые руки, потянулись к горлу. Бледный вздрогнул, зажмурился.
   – Если начинаешь бояться их, – оправдался он, – то они обретают силу, материальность… могут задушить, растерзать. Но всегда потом воскресаешь. Боль дикая, все взаправду… Я привык не реагировать. Но иногда срываюсь. О, если б вы знали, как я тут намучился!
   – Вот и уйдешь с нами. Становись!
   Иван занял место перед экраном. Он обеими руками держал Свету. Она прильнула к нему горячим телом, дрожала, не могла вымолвить и слова.
   – Дай мне твою ладонь, – попросил Иван шепотом.
   Она дала, он накрыл ее своей ладонью, вдавив в горячую кожу свой черный кубик, ретранс. Сжал руку покрепче, чтобы она не смогла выдернуть.
   – Иван, – прошептала Света еле слышно, обдавая жаром – она вся горела будто в лихорадке. – Я должна сказать тебе, должна признаться… ведь мы можем погибнуть, или я одна погибну, или Осевое не отпустит меняно я хочу, чтобы ты знал – я не только здесь.
   – Как это не только?! – не понял Иван.
   – Эти пространства и измерения издеваются над нами, они делают, что хотят. Я чувствую, давно, после… – она хотела сказать «после своей смерти», но осеклась, – после Малинового Барьера я распалась на части, будто раздвоение или растроение, я не знаю, но другие мои части попали в другие миры. Я это точно знаю, только не могу понять – куда, как, почему? Я их иногда чувствую, будто они подходят ко мне вплотную в темноте, касаются меня, чего-то хотят сказать. Но не могут, я их не слышу.
   Но они есть. Если я погибну, умру, помни, что я не вся погибла, не вся умерла… ищи меня, Иван!
   – Ну-ну, успокойся, – он пригладил ее растрепанные русые волосы, прижал сильнее к себе. – Был у нас один такой раздвоенный, нигде он не умер, не погиб. Я тебя еще с ним познакомлю, это он меня вытащил с Гиргеи, из подводного ада, а зовут его Кеша, Иннокентий Булыгин, рецидивист, ветеран, отличный парень… Гляди, что это?!
   Туман тянул к ним свои страшные неосязаемые лапы.
   Он уже поднялся до груди, норовил забраться выше – живой, страшный, призрачный туман, скопище страждущих, блуждающих в этом чистилище неприкаянных душ. Нагнетающий, надсадно-давящий вой исходил из самой гущи молочной пелены, будто тысячи, десятки тысяч демонов рвались из невидимых пут, жаждали овладеть чужаками, людьми… Не думать о них! Не смотреть! Не притягивать к себе! Их нет! И не будет никогда!
   и не было! Поздно! Страшные, полуразложившиеся, истлевающие руки, цепкие пальцы тянулись к людскому теплу, впивались в горло, рвали одежду, они становились все сильнее, все острее и цепче, они уже царапали кожу, они обретали материальность. Иван видел, как душили, как терзали несчастного бледного секретника, как тот кривился, дергался, пытался бежать, но не мог решиться.
   – Быстро! Становись! – рявкнул Иван. И поднял лучемет.
   Бледный, отмахиваясь от призраков, шагнул вперед.
   – Давай!
   Иван сам ощутил волну страха, панического, чудовищного страха, исходившего от бледного. Этим страхом он оживлял призраков, давал им силу лютую и дикую. И они рвались из белых, туманных пут Осевого. Они рычали и истошно вопили! Они визжали, тараща бессмысленно-злобные глазища, они жаждали живой плоти и крови. Это было невыносимо, от этого можно было сойти с ума. Но бледный все не решался. Ему смерть грозила со всех сторон.
   – Давай! Жми!!! – озверел от ярости Иван.
   Он ухватил бледного свободной левой рукой за ворот, рванул на себя. И так посмотрел в его улаза, что тот решился, сжал черный крохотный кубик.
   – Это конец, – просипел он сквозь мертвенно-белые, плотно сжатые губы.
   Экран вспыхнул черным внутренним пламенем. Полыхнуло заревом еле различимого зеленоватого огня. Адски заверещали, зазудели, загомонили призраки, истекая с камней и скал вниз, в долину. И все погасло. Ивану показалось, что он ослеп. Только Света прижалась сильнее, вздрогнула… но не пропала, как в прошлый, как в позапрошлый раз. Нет, она была рядом. Осевое выпустило ее!
   Иван повалился на холодный слизистый пол, пытаясь удержать ее, Светлану – свою жену, мертвую, погибшую много лет назад, блуждавшую в чистилищах Осевого, но ожившую, вытащенную им из ада, и потому особенно дорогую, любимую, родную. Где-то позади упал бледный, выругался, застонал, заскрипел зубами.
   Но Ивану было не до него.
   Они лежали и впрямь в огромном желтоватом шаре, пустом, гулком, холодном, покрытом изнутри сетями проводов и сочленений. Не обманул бледный! Но не это сейчас волновало Ивана.
   – Что с тобой, Светка?! – закричал он в полный голос. – Что-о?!
   Он держал ее за плечи и ощущал, как уходит жар из ее тела, как выходит последнее тепло. Она умирала. Она менялась на глазах, становилась изможденно-худой, полупрозрачной, страшной. Она хрипела:
   – Это я, Иван! Ничего не бойся, это я! Я ухожу!
   – Куда? В Осевое?!
   – Нет! Ты вытащил меня из Осевого, ты спас меня…
   – Нет! Я погубил тебя! Я тебя погубил!!!
   Иван был готов биться головой о железный пол. Она умирала страшно, в корчах, в муках – она превращалась в прозрачного, извивающегося безглазого призрака, почти такого, какой пил из него кровь, рвал тело тогда… давным-давно. Но голос был ее:
   – Ничего не бойся! Я ухожу в другой мир… не в Осевое! Я тебе говорила! Я соединяюсь с собой! Не бойся! Мне еще рано на Землю… Земля не принимает меня. Но я вернусь! Ты спасешь меня, как сейчас, как сегодня…
   – Нет! Не-ет!!!
   Иван тряс ее, вернее, он тряс это хлипкое, слизистое, расползающееся месиво. Он пытался вернуть ее к жизни.
   И ничего не понимал. Куда она уходит?! Зачем?! Почему?! Нельзя!
   – Не-е-ет!!! – закричал он нечеловечески, жутко.
   Но ее уже не было. Слизистые останки призрака истекали в ложбинки ребристого металлического пола, испарялись, превращались в ничто. Она умерла, она погибла – как и говорила, не надо было накликивать на себя беду! Как все это невыносимо, страшно! Иван встал на колени, глухо застонал, обхватил виски. Она ушла. Но все же он вытащил ее из Осевого. Вытащил!
   – Я говорил, что ничего не выйдет, – пробубнил изза спины бледный.
   Он сидел на полу, потирал разбитое колено. Вид у него был жалкий, пришибленный.
   – И где мне теперь ее искать? – безвольно спросил Иван, обращаясь к пустоте.
   Ответа не последовало. Лишь через минуту бледный снова подал голос:
   – Сейчас «карантин» кончится. Приготовься!
   Ивана уже ничто не интересовало. Он ощущал себя роботом, машиной. Он неохотно поднялся на ноги, поправил лучемет и бронебой. Потом нагнулся опять, подобрал оброненный ретранс. Вздохнул тяжко.
   – Оружие на пол! – прогремело сверху.
   – Бросай, а то не откроют, не выпустят, – посоветовал бледный.
   – Не выпустят – сами выйдем, – глухо проговорил
   Иван. Но оружие аккуратно положил под ноги.
   Не было ни скрипа засовов, ни визга лифтовых перегородок – сразу образовался провал в пяти метрах от них, из провала полыхнуло искусственным зеленым светом, полыхнуло успокаивающе и мягко.
   – Теперь надо вниз, – сказал бледный.
   – Надо так надо!
   Иван в странном прыжке, изогнувшись, вскинув ноги вверх, подхватил оба ствола и сиганул вниз. Он еще не знал, что там его ожидает. Но в падении сжег двух андроидов и одного человека, пытавшегося поднять парализатор. Больше никого в «зеленом подвале» не оказалось. Он осмотрелся, обнаружил два зрачка сфероидных камер.
   Подвал под наблюдением, значит, скоро пришлют охрану. Но обратно пути в любом случае нет – Как это нет? У него в клапане лежит ретранс, значит, он может хоть сейчас выбраться отсюда. Только бледного жалко. Да и побеседовать бы кое с кем не мешало.
   – Эй, наверху, заснул, что ли? – крикнул он.
   Бледный спрыгнул вниз. Руки у него дрожали, по лбу струился холодный пот.
   – Зачем ты это сделал? – спросил он прерывистым сиплым голосом. И указал глазами на трупы.
   – Ты ведь не хочешь, чтобы тебя повесили?
   – Нет.
   – Вот и я не хочу!
   Иван бросил бронебой бледному. Тот поймал на лету за ствол. От неожиданности растерялся.
   – Теперь будешь сам себя защищать, не маленький, – пояснил Иван. Он широко раздувал ноздри, принюхивался. Сонный газ не имеет запаха, обычный смертный его не учует. Но их учили, он сразу понял – не хотят устраивать драку в шаре, проще усыпить. Точно! Уж слишком свежим становится воздух, прямо нектар воздушный.
   – Ты чего это? – испугался бледный.
   – Сколько сможешь не дышать? – спросил Иван.
   – Чего-о?
   – Сколько, я спрашиваю?!
   – Две минуты.
   – Вот и не дыши, понял! Все! А то – петля!
   Бледный зажал нос. Он ничего не понимал. Но в петлю ему не хотелось. У него была одна надежда на спасение – сдать этого террориста своим. Сдать! Он набросился неожиданно, сзади, приставив бронебой под затылок. И это стало его последней ошибкой. Иван одним ударом, не оборачиваясь, переломил и левую, и правую ноги бледного, перепуганного парня. Вторым ударом сломал грудную клетку – труса еще можно простить, но предателя никогда. Да и маяться меньше будет, все ж таки не в петлю лезть при всем честном народе. Эх, бледный, бледный!
   Он не дышал уже полторы минуты. Но газ проникал и сквозь кожу. Надо срочно что-то делать, не то будет поздно! Створки люка над головою давно сомкнулись, рваться наверх бесполезно, тем более, что он уже был там, в железном гулком шаре. Можно уйти. Так и тянуло вытащить ретранс. Но рано, еще рано… Иван вдруг увидал зеленый глазок-индикатор, подбежал к стене. Так и есть, биосторож. Только бы успеть. Он ринулся к поверженному человеку, начал шарить по карманам-клапанам. Ничего нет. Ага, вот! Левая рука сжата, в кулаке – шарик на цепочке. Это пропуск. Отлично! Уже лет двести на всех особо важных объектах пропускная система, реагирующая на завитки кожи, зрачок, запах, тонкие поля человека, была запрещена – все это подделывалось запросто.
   Но подделать ежеминутно меняющуюся кодировку кристаллического «пропуска», настроенного только на свою «дверцу», было невозможно. Быстрей! Они следят за ним, они могут убрать его в любую секунду, они уже наверняка знают о нем все! Быстрей!
   Иван сорвал цепочку, прыгнул к индикатору, вдавил шарик в глазок. Контакт! Сработало. И он провалился еще ниже ~ сразу на три яруса, но провалился мягко, в гравиполя спуска-подъема. Значит, все нормально! Значит, они пока не включили системы особого реагирования. Ну и пусть! Это их ошибка. Он не виноват.
   – На пол! – заорал он не своим голосом двум диспетчерам-смотрителям.
   Это народец безобидный, по ним палить нет нужды.
   Оба рухнули будто мертвые.
   Теперь только вперед! Он вскинул оба ствола, прожег одну перегородку, другую, третью, за четвертой пустил в ход бронебой – биороб-охранник разлетелся в куски.
   Сжег две парализующих сети, попал на миг в «поле контроля», вырвался! Вперед! Он знал все действующие на Земле системы и системы систем защиты, и он опережал их – то, что уже двадцать раз остановило бы, усыпило, заморозило или распылило любого из инопланетных или земных суперразведчиков, уничтожалось им, прежде, чем срабатывало. Первым, надо всегда наносить удар первым! Вот так! Еще разок! Тройное сигма-поле он проскочил шутя, сбив ритм генераторов. Эх, наладчики! Салаги! Если бы они добавили что-то от себя, ему бы пришел конец, крышка, но они все выставляли по инструкциям, «по уставу». Ну и ладно, ну и хорошо!
   Когда Иван выкатился на зеленую подземную лужайку, он сам себе не верил. Прошел! Сейчас там, за спиной трескотня, суета, облавы, розыски, дурь, шум, гам… никто никогда не поймет, что случилось, потому что ни одно живое или неживое существо не сможет преодолеть всех рубежей защиты. Ну и плевать! Главное, сейчас не ошибиться. Ведь этот гад наверняка уже бежит туда. Тут только нюх, только интуиция!
   Иван нырнул под смотровую сферу, включил анализатор. Так и есть, жилой сектор, третий ярус, поверхность совсем близко. Регенерационные ячейки. Блок управления извне, запасной блок с «малым выходом». Хорошо.
   Теперь надо не мешкать. Он выскочил наружу, в три прыжка проскочил лужайку, пролез в силиконовьш круг, отлично! Гравиполя подхватили его. Надо только задать направление! В этих структурах двенадцать плоскостей и шесть вертикалей. Ага! Верно! Его выбросило возле блока УИ. Тройной люк…
   Иван лоб в лоб столкнулся с невысоким лысым толстяком, прямо-таки боровом на человечьих ногах. Это он? Он! Одним ударом он вбил борова в блок. Коды! Заглушки! Блокировка! Зеркальный отвод! Все, их никто не видит, никто не слышит. Иван мысленно похвалил себя, не забыл, черт возьми, кое-что из особой программы, не забыл! Правда, хвалить надо наставников из «альфы». Но когда с ними встретишься?! И где они сейчас?! Ладно, рано еще расслабляться.
   Боров попробовал подняться. Но тут же полетел к противоположной стене, опрокинутый ударом ноги.
   Иван и не думал церемониться с ним.
   Сам он медленно опустился на терилоновый черный шар – тот стал удобным, но жестким рабочим креслом, облепил севшего. Ствол лучемета поднялся на уровень дынеобразной головы и застыл.
   – Не ожидал? – спросил Иван добродушно. И добавил: – Сван Дэйк!
   Боров выпучил маленькие глазки, привалился спиной к стене. На поясном ремне у него висел парализатор ближнего боя с лазерно-тепловой наводкой. Но боров и не думал сопротивляться, расклад сил был явно не в его пользу.
   – А я к тебе с приветом от твоего братца.
   – Мой брат погиб во время переброски в сектор смерти, – процедил боров сквозь зубы. Говорил он по-русски с легким акцентом, значит, учил его не здесь, а в Сообществе, там плюют на мелочи, там система иная.
   – Братан твой в Пристанище, – заговорил Иван, пристально глядя на инструктора, изучая его, – на планете Навей. Ты ведь. слышал про Альфу Циклопа?! Он в многопространственном сложном мире, он ушел от тех, кто его туда забросил. И не собирается возвращаться назад. Да он и не сможет вернуться, потому что его воплотили. Ты знаешь, что такое воплощение? Нет?! Это почти бессмертие. Вот так. Сван, твой братец стал почти бессмертным, он переживет всех нас и саму Землю. Но это еще не все, он может присутствовать сразу в разных местах, потому что он существует во множестве ипостасей.
   Ты еще не начал завидовать своему «умершему» братцу, а?!
   – Нет! – выдавил боров. – Люди из Ай-Тантры все равно тебя прибьют, каким бы ты ни был суперменом. Я тебе советую поднять лапки вверх и выйти отсюда со мною. А пушку свою брось, не нервируй меня.
   – Что, нервишки слабые?
   – Слабые! Я шуток не понимаю…
   Иван не дал договорить наглецу. Он ударил прикладом, наотмашь по жирной груди – хлестко и звонко, не для битья, а в урок. Боров сразу замолк, ушел в себя. Братом, похоже, он не интересовался.
   – Ну ладно! Тогда у меня к тебе есть пара вопросов! – сказал Иван. – Будешь молчать, пристрелю как шакала!
   – Убивай сразу, – прохрипел боров по имени Сван Дэйк.
   Иван заглянул в маленькие глаза глубже. Да, этот будет молчать. Тут надо иначе. Тут надо наверняка. Он вновь сосредоточился. Он обязан войти в него, лишить воли, заставить говорить. Только так! С подобными негодяями нельзя по человеческим законам.
   Иван медленно превращался в «алмазную палицу Индры». Он обязан был подавить сопротивление. Времени оставалось мало. И вот он уже не сидел в шаре-кресле. Он лежал у стены, он был Сваном. Но только частично. Он изнутри ломал барьеры самозащиты, подавлял сознание – барьер за барьером, вот так! только так! но пора!
   пора возвращаться!
   Когда его сознание, сверкнув напоследок всеми алмазными гранями исходящей из полутрупа палицы, вырвалось наружу, когда оно вернулось в покинутое на миг тело, глазки у борова по имени Сваи Дэйк подернулись мутью, утратили злобу и упрямство.
   – Вот так, – устало процедил Иван, оттирая пот со лба. – А теперь мы продолжим беседу. Кто тебя заслая сюда?
   – Центр Ай-Тантра, – механически выдавил бороя.
   – Это верхушка айсберга. Кто под ней скрывается?!
   – Двести двенадцатое отделение черной грани – спецсектор нижнего яруса Синклита, отдел подавления восточных областей.
   – Вот как, восточных? – в раздумье, обращаясь к себе, проговорил Иван. – И давно он существует?!
   – Всегда, – ответил боров.
   – Цель Проекта?
   – Изучение основных характеристик и параметров Осевого измерения и использование последнего в интересах Федерации.
   Иван тихо засмеялся – как глубоко вдалбливают «обманку», даже в бессознательном состоянии этот негодяй бубнит то, что ведено бубнить.
   Он нажал:
   – Основная цель?!
   Мясистое лицо исказилось гримасой страдания, боли.
   – Полный контроль над Осевым и включение его в периферийную зону Сообщества. Поиск переходных шлюзов во Внешний мир. Установление контактов с цивилизациями Внешнего мира…
   – С какой целью?!
   – …с целью упрочения единой модели мира в Федерации и устранения поляризации в ней.
   – То есть, полного подчинения России и ее внеземных областей?
   – Да.