Пико Андре. Кто убил прекрасную Урсулу

   - Это устроит всех, - сказала Арлет. - Анни мне ничего конкретного не сказала, но я много думала. Ее отец признал, что выгнал жену. Значит, он знал о ее связи.
   - Ну и что?
   - Человек, обвиняемый в убийстве, старается оправдаться и поэтому называет имена.
   - Может, он кого-нибудь и назвал.
   - Но полиция не привела ни одного имени, кроме Анни и хозяйки Урсулы. Тебе не кажется это странным?
   - Других свидетелей могли допрашивать дома.
   - Тайком, чтобы не возбудить подозрений? Почему такое различие? Старый Медведь показал на "Досье", лежащее на столе.
   - Из-за вот таких. Этот скандальный листок падок на подобные сенсации. Что касается меня, то я не могу осуждать своих коллег за то, что они стараются уберечь своих сограждан от болтливых языков.
   - А я могу назвать тебе имя, которое Анни произнесла в моем присутствии. Это Курт Фишер.
   ***
   - Вы прекрасно слышали мой вопрос, - сказал Старый Медведь. - Я спрашиваю, кто такой Курт Фишер?
   Циглер принял его с обычной приветливостью, но его улыбка была несколько натянутой. Он привык к различным посетителям, однако этот его смущал. В общем, Циглер чувствовал себя немного испуганным, и это его раздражало.
   - Я вижу, вы иностранец. Весь Цюрих знает Курта Фишера, одного из магнатов электронной промышленности, члена административного совета нескольких банков...
   - И любовника Урсулы Моос?
   - Так говорят или, вернее, не решаются сказать. Но эту реплику бросил не Циглер. Старый Медведь повернулся к молодой женщине, вошедшей вслед за ним. Она говорила без малейшего акцента, но даже если бы она хранила полное молчание, Руссо сразу же определил бы, что она француженка. В ней был определенный шик, свойственный только парижанкам и создаваемый неуловимыми деталями. Платье, в котором не было ничего эксцентричного, но которое выделялось бы своей элегантностью на самой непримечательной цюрихской женщине. Хорошо продуманная прическа с рыжими, умело взлохмаченными кудряшками. Непринужденные манеры. Она была красива. Но ее красота тридцатипятилетней женщины была неброской, мягкое очарование пленяло постепенно, ненавязчиво.
   - Марсель Гарнье, - сказала она, протягивая Руссо руку в тонкой светлой перчатке.
   - Экс-комиссар Руссо.
   - А я о вас наслышана.
   - То же самое могу сказать и я.
   - Позвольте мне представить моего мужа. Винсент Гарнье подошел, непринужденно улыбаясь. Старый Медведь встречался с ним один раз несколько лет назад. Постарел? Чуть-чуть. Все та же раскованная манера держать себя, которая прекрасно подходила к его профессии журналиста, считающего себя выше всех смертных.
   - А мы уже знакомы, - улыбнулся Винсент. Циглер улизнул в смежный кабинет, обрадовавшись, что может уступить свое место начальству.
   - Как это вас когда-то прозвали в полиции? Извините, это было так давно... Я теперь практически все время в Цюрихе.
   - Меня прозвали.., и зовут до сих пор Старый Медведь.
   - Да-да! Вас это никогда не шокировало? Вы слывете за немного ворчливого и упрямого, но очень славного человека.
   - А вы за любопытного с авантюристическими наклонностями.
   - Очаровательный фейерверк любезностей! - засмеялась Марсель. - Вы специально приехали к нам в Цюрих, комиссар? Я знаю, что вы больше не работаете, но, может, вам все еще поручают какие-нибудь щекотливые дела?
   Они запросто сели. Винсент предложил сигареты.
   - Признайтесь, вы здесь в качестве адвоката?
   - Чтобы защитить своих бывших коллег? Скажу вам по секрету, среди них есть те, кого следовало бы проучить. Но только они не любят шуток.
   - И даже наш юмор оставляет их равнодушными?
   - Наоборот, он их подогревает!
   - И все же, чем мы можем быть вам полезными?
   Настало время переменить тон. Руссо нахмурил брови.
   - Дело Мооса. Вы в курсе?
   - Вы тоже?
   - Я отказываюсь вмешиваться в него. И некоторым было бы полезно взять с меня пример. Но так случилось, что Анни Моос учится у моей дочери. Я хотел бы узнать, какую цель вы преследуете, очерняя память Урсулы Моос?
   - Старое правило: пока не разобьешь яйца, не сделаешь омлет...
   Винсент все еще улыбался, словно не замечая, что настроение Старого Медведя изменилось. Марсель играла в дипломатку.
   - Вы должны понять, - сказала она, - что мы ищем только правду, как когда-то это делали вы. Мы хотим загнать в угол убийцу Урсулы, даже если для этого нам придется прибегнуть к непопулярным методам.
   - Вы присваиваете себе роль полиции.
   - Разве мы виноваты в том, что они не используют всех своих полномочий? Несколько минут назад вы произнесли имя Фишера. Официальная полиция не назвала его до сих пор.
   - Кажется, вы довольно много знаете о нем.
   - Мы хотели бы узнать еще больше.
   - И обвинить его в убийстве?
   Марсель обменялась взглядом со своим мужем.
   - Я вижу, что комиссар уже хорошо ознакомился с некоторыми аспектами цюрихской жизни.
   - Не будем бояться слов, - сказал Винсент. - Для нас Фишер представляет собой человека, которого нужно уничтожить.
   - Понятно, - сказал Старый Медведь, - но какую цель вы преследуете, уничтожая Фишера?
   Марсель оперлась на подлокотник кресла и немного понизила голос.
   - Для нас, журналистов, Фишер воплощает все, что мы ненавидим и с чем хотим покончить: с кастовостью, автаркией, постоянным покушением на свободу.
   - Красивые слова. Винсент возразил:
   - Фишер разорил двух своих конкурентов. Оба покончили жизнь самоубийством. Прибыль Фишеpa постоянно увеличивается. Но иногда за преступления нужно платить. Урсула Моос представляла для него настоящую опасность. Она успела рассказать нам очень мало о Фишере, но....
   - Как?! - ошеломленно воскликнул Старый Медведь. - Она доверилась вам? Винсент вздохнул:
   - Немного. Все, что нам известно, касается ее связи с Фишером. Но вполне вероятно, что в последующем мы узнали бы о нем намного больше. Теперь же мы не узнаем ничего.
   Марсель поднялась, сверля мужа гневным взглядом.
   - Для тебя дело закончено, для меня оно начинается. Смерть Урсулы Моос объясняется только одним: она узнала что-то такое, что могло бы привести к падению Фишера. Эти факты существовали и существуют. И я их раскрою.
   Она повернулась к Старому Медведю.
   - Или мы. Вы должны мне помочь. Туда, куда не сунется полиция, там вы сможете действовать с развязанными руками.
   - Конечно, - иронически проворчал Руссо. - Я супермен, не знающий поражений и не боящийся процессов о клевете. Ваше доверие для меня приятно и почетно. И, может, вам покажется это глупостью, если я сочту его недостойным.
   - Вы не можете отказаться! - закричала Марсель. - Этим вы признаетесь в собственной беспомощности! Неужели вы предпочитаете оставить преступника безнаказанным только потому, что он занимает слишком высокое положение?
   Руссо встал с холодным видом.
   - Тридцать пять лет повседневной работы научили меня остерегаться горячности и руководствоваться только уликами. Возможно, что когда-нибудь я и приобрету уверенность в непосредственной виновности Фишера в смерти Урсулы Моос. И тогда, даю вам слово, я, не колеблясь, начну действовать и даже преступлю закон, если в этом будет необходимость. Но в настоящий момент я отказываюсь предпринимать что-либо на базе слухов, сплетен и пасквильных статей. Судьба Фишера мне глубоко безразлична, судьба вашего журнала - еще больше. Ваша борьба не лишена смелости, но при условии, что вы будете направлять свои атаки против тех, кто может защищаться, а не против убитой и ее дочери.
   Он поклонился Марсель, которая не могла сдержать своего гнева.
   - Я не нуждаюсь в вас, знайте об этом! И каким бы ни был риск, я не из тех, кто отступает!
   - Я проведу вас, - сказал Винсент. На лестничной площадке он схватил руку Старого Медведя.
   - Моя жена очень возбуждена. Но я не хотел бы, чтобы вы думали...
   - Я ничего не думаю.
   - Не правда. Вы нас презираете.
   - Я презираю только некоторые методы в журналистике, не имеющие ничего общего с информацией.
   - Я не могу делать то, что хочу, комиссар.
   - Неужели?
   Старый Медведь остановился, посмотрел на Винсента, который выглядел очень смущенным.
   - В "Досье" все бразды правления находятся в руках Марсель. Вы, вероятно, знаете, что она основной акционер и может делать все, что захочет. В данном случае она ведет себя как женщина. Ее чувства берут верх над разумом и осторожностью.
   - Не могу ничем вам помочь.
   - Не правда. Как настоящий полицейский вы умеете оценить опасность. Но этого не Может сделать Марсель. Она сказала, что не боится риска. Если Фишер не отступает ни перед чем, то жизнь Марсель в опасности.
   - Опять красивые слова! - сказал Старый Медведь.
   - Я хотел бы ошибаться и во что бы то ни стало поверить, что смерть Урсулы Моос объясняется самыми банальными причинами, что в ней виноват садист, как нас хотят в этом уверить. Но если моя гипотеза верна, то Фишер мог заставить Урсулу замолчать, только убив ее... В таком случае будет ли он колебаться, чтобы устранить Марсель? Вы прекрасно знаете, что нет!
   Он заколебался, затем очень быстро задал вопрос:
   - Не согласитесь ли вы последить за Марсель? Но в тот же момент Винсент отстранился и кивнул головой со смиренным видом.
   - Извините, но даже если бы вы и согласились, что вы сможете сделать один против Фишера, против врагов, которых не знаете, в чужом для вас городе?
   Старый Медведь холодно посмотрел на своего собеседника.
   - В конце концов, вы ее муж. Вы знаете Цюрих и его жителей как свои пять пальцев. Вы и должны ее оберегать.
   - Поймите! Я должен вернуться в Париж, чтобы уладить срочное дело. Боюсь, как бы Марсель не поддалась опасному порыву в мое отсутствие. Я прошу вас оказать мне услугу, как соотечественник соотечественнику. Если вы согласитесь, я уеду успокоенным.
   Руссо не ответил. Винсент вынул свой бумажник, протянул визитную карточку.
   - Если бы вы мне позвонили.., только затем, чтобы сказать, что все в порядке.
   - Я сделаю, что смогу, - проворчал Руссо. - До свидания.
   ***
   - Фишер! Все боятся его!
   - Ты действительно считаешь, что он убийца? - спросила Арлет.
   Старый Медведь с отвращением произнес:
   - Подумаешь! Из него делают убийцу, чтобы найти причину его бояться! Это такой же человек, как и другие. Просто он думает, что стоит выше всех.
   - Так и есть, - сказала Арлет. - Его вилла возвышается над всем Цюрихом. По вечерам, он, наверное, мечтательно смотрит в окно и думает: весь город принадлежит мне.
   Вдруг Старый Медведь заявил:
   - А если я схожу к нему? Почему бы и нет? Я приехал в Цюрих, чтобы осмотреть достопримечательности, и одна из них - Фишер, да еще какой величины! Если судить по тому, что я о нем знаю, это почти национальный институт! Он посмотрел на часы:
   - Половина седьмого. Вероятно, Фишер уже возвратился домой. Если он не скуп, то пригласит меня на ужин.
   ***
   До ужина дело не дошло, но Фишер тем не менее оказал ему сердечный прием, чем сразу озадачил Старого Медведя. Руссо должен был признать, что не ожидал такого радушия. Старая вышколенная горничная провела его в небольшой салон и удалилась, ни слова не говоря.
   - Счастлив вас видеть, месье комиссар! Улыбающийся, светский Фишер, приняв Руссо как друга или, по меньшей мере, как знаменитость, с которой рады познакомиться, сразу расположил его к себе.
   - Я слышал о вас от одного нашего общего знакомого.
   Перье, старый президент Суда присяжных... Да, у Фишера много знакомых в Париже.
   Аперитив, сигареты... Фишер попросил извинения у своего гостя за отсутствие жены. Руссо не знал, как лучше преподнести цель своего визита. Впрочем, какую цель? Разве он мог прямо сказать:
   "Мне хотелось посмотреть, как вы выглядите, месье Фишер"?
   - Вам, конечно же, рассказывали о моей коллекции картин. Но, признаюсь вам честно, живописью я по-настоящему не интересуюсь. У меня есть немного ценных картин, но... Впрочем, взгляните сами.
   Старый Медведь переходил от Сислея к Джиакометти, невольно задержался перед Дуанье Руссо, привычно пошутив:
   - У меня к нему слабость. Он, как и я, был функционером.
   Затем Фишер подвел его к витрине, которая зажглась сама, осветив несколько полихромных статуэток, расположенных в определенном порядке вокруг глиняного кувшина, который Руссо отважился оценить как греческий.
   - Это критская ваза из дворца Миноса. Установлено, что этот легендарный герой существовал на самом деле.
   Теперь Фишер казался загипнотизированным. Он стоял неподвижно, говоря вполголоса, словно верующий в соборе.
   - Вот предметы искусства, которые меня по-настоящему восхищают. Я могу часами простаивать перед этими сокровищами. Иногда со мной это случается по ночам, когда мучает бессонница. Не могу точно передать, что я испытываю: какие-то странные видения исчезнувшей цивилизации. Некоторые верят в перевоплощение. Может, и я жил в Кнососсе три тысячелетия назад.
   Он вздохнул, отступил на несколько шагов. Свет погас. - Это фотоэлектрический элемент. Тут есть и другие. Они действуют как сигналы тревоги.
   - Никто еще не пытался украсть эти сокровища? - спросил Старый Медведь.
   Он задал этот вопрос просто так, чтобы нарушить очарование.
   - Нет. Однако это было бы справедливо, - улыбаясь, ответил Фишер. - Все это моя добыча. Да-да, могу вам в этом признаться, так как вы уже в отставке. Я тоже вор. Экспорт этих антикварных вещей строжайше запрещен правительством Греции. Но даже между богами существует соглашение. Хотите, я расскажу вам историю, которая, как полицейскому, может показаться вам забавной? На прошлой неделе меня здорово провели. Какой-то шутник заставил меня бросить все дела и отправиться в Винтертур за статуэткой матери-богини. Но на встречу никто не пришел. Я прождал впустую два часа и испытал такое разочарование, словно ребенок, которому не дали обещанной игрушки.
   Руссо ухватился за протянутую нить.
   - На прошлой неделе? Не в тот ли вечер, когда произошло убийство, о котором пишут все газеты?
   - Да. Мне даже пришла в голову мысль, что меня собирались скомпрометировать этим преступлением.
   Это было почти прекрасно. Фишер сам завел разговор, к которому его хотел подвести Старый Медведь.
   - Значит, вы были знакомы с мадам Моос?
   - Немного... Ее больше знала моя жена. Бедная женщина, какой трагический конец! Жаль, конечно, она обладала индивидуальностью, утонченностью, но она была так несчастлива в браке...
   - Полиция подозревает ее мужа.
   - Глупость! Моос - ничтожество! А ничтожества не убивают. Нет, действительно, я не представляю, чтобы Моос убил жену. Для этого у него нет характера.
   - Почему вы решили, что кому-то понадобилось втянуть вас в эту историю, отправив в Винтертур?
   - Просто осенило. Понимаете, я живу в настоящих джунглях среди врагов, соперников, завистников, в мире, где царит беспощадность. И вдруг такое совпадение... Поездка без свидетелей... Затем кто-то решит, что я в интимных отношениях с мадам Моос, что она меня шантажировала, кто знает? Обо мне уже столько рассказывали: что я занимаюсь торговлей опиума, и что я подготовил революцию на Среднем Востоке. Все средства хороши, когда нужно уничтожить того, кто вам мешает. И все же в данном случае мне все-таки не хотелось бы думать, что меня решили скомпрометировать убийством мадам Моос. Только Моосу, который, наверное, воображает, что у него есть повод на меня злиться, могла прийти в голову такая идея, но он был бы не способен ее осуществить. Нет-нет, совпадение объясняется чистой случайностью. Бедная мадам Моос, видимо, просто по глупости стала жертвой какой-нибудь подозрительной личности, с которой завела знакомство.
   - Потому что мадам Моос...?
   - Говорят, она была в стадии депрессии. Квартал Церингерштрассе, где она жила, раньше отличался сомнительной репутацией, но если проститутки там сейчас встречаются редко, а бродяг и вовсе вроде бы нет, то остались еще маньяки. Только они прячутся. О, я забыл, что вы не знаете Цюриха.
   - - Начинаю узнавать.
   - Это город, который не легко открывает свои секреты. Даже я, месье комиссар, не знаю о нем всего. Я один из вельмож, кто живет в стороне от народа, как патриции в Древнем Риме. Во всяком случае, так думают обо мне...
   ***
   Старый Медведь сел в машину, стоявшую на Сузенбергштрассе. Наступила ночь. Его раздражали белые фары и указатели "Проезд запрещен". Он хотел есть.
   - Фишер держался со мной на равных, но он обвел меня вокруг пальца, пробурчал он самому себе.
   Арлет была такого же мнения.
   - Фишер не из тех, кто поддается гневу, - объяснил ей Руссо. - Он тоже рассуждает и если принимает какое-то решение, то только обстоятельно изучив дело. Предположим, что Урсула собиралась его шантажировать. Предположим даже, что он решил ее убить. Но Фишер не мог прибегнуть к этому варианту, не исчерпав все другие возможности. Значит, он пытался вначале договориться с Урсулой.
   - И она вывела его из себя...
   - Нет. Он поручил кому-то переговорить с ней и убедить в невозможности возобновления отношений, но, однако, оставить надежду на компромисс. Это хорошо известная дипломатическая тактика. И этот кто-то превысил свои полномочия.
   Руссо вспомнил о небольшой витрине в музее Фишера, о критских статуэтках, приобретенных незаконным путем. Фишер не действовал сам. На него работали эмиссары, хорошо оплачиваемые, скрытные и, конечно же, лишенные совести люди. И только ложась спать, он подумал еще об одной версии.
   Доведенный Фишер безрезультатно пытается найти компромисс со своей любовницей, превратившейся в его злейшего врага. О н приходит к ней один раз, второй, третий... Кажется, она уже вот-вот откажется от своей мести. Но на самом деле Урсула готовит ему коварную ловушку. Если Моос застанет с ней Фишера, скандал неизбежен. В нужный момент она оповещает мужа. Но гнев Андреа, на который она рассчитывала, оборачивается против нее, и она сама попадает в ловушку. Моос душит жену и убегает. Через несколько минут приходит Фишер...Теперь он уже замешан в деле не об адюльтере, а об убийстве.
   На следующий день Старый Медведь решил проверить свою гипотезу и прощупать Мооса у него дома.
   Моос жил на Ципресенштрассе. Эту улицу Руссо не знал и поехал на такси. Консьержки внизу не было. Женщина, повстречавшаяся в вестибюле здания, тоже была квартиросъемщицей. Она говорила по-немецки, однако Руссо понял, что речь идет о втором этаже. Очутившись на лестничной площадке, он прочел на двери фамилию.
   "Я идиот, Моос давно на работе", - подумал он, но все-таки позвонил.
   Дверь открыл Моос.
   Глава 5
   Моос бросил службу и затаился дома. Зачем ходить на работу, выслушивать соболезнования сотрудников, подвергаться атакам кредиторов, которые словно сговорились действовать ему на нервы. Деньги, деньги!
   - Я разорен, вы слышите, разорен?! Я просил их дать мне две, три недели. Я бы мог еще выкрутиться, но они не захотели ждать и двух дней.
   Моос был пьян. Он сидел перед Руссо, положив локти на стол, и, казалось, боролся со сном. Глаза у него все время закрывались. Старый Медведь решил, что это уж чересчур.
   "Он играет падшего человека, - подумал он. - Один из способов вызвать жалость.., через отвращение, ведь лежачего не бьют."
   - Смотрите на меня, смотрите?! Да, я пьян. Вы удивлены, что я говорю по-французски? Я говорю на пяти языках. У меня дипломы. Вы знаете, я был личностью. И поэтому все обрушились на меня.
   - И Фишер?
   - Что у него есть, у Фишера? Только деньги. Все боятся его, но не я. Он не мог этого переносить, понимаете? И решил отомстить. Я должен был защищаться, но я честный человек. Не многие могут сказать это о себе.
   Руссо с трудом сдерживался. Глаза Мооса наполнились слезами. И комиссар взорвался.
   - Может быть хватит? Вы не знаете, кто я, но сразу же начинаете оплакивать свою несчастную судьбу. Так, на всякий случай, авось проймет! Но меня вы этим не возьмете!
   - Я пьян. И потом, вы назвали себя. Вы месье Руссо, а ваша дочь учит мою. Выпейте тоже что-нибудь.
   Моос не притворялся и не играл никакой роли. Руссо понял это, увидев, как тот, шатаясь, встал и неловко схватил бутылку виски, стоявшую позади него. Моос был из тех, кого слишком большая доза алкоголя валит с ног. Но опьянение таких людей проходит быстро, стоит им немного проспаться.
   - Я своего рода убийца. Это я постепенно убивал Урсулу в течение семнадцати лет. Теперь я знаю об этом. Но прошлое не возвратишь. И поэтому я пью, напиваюсь и думаю, что Урсула здесь и что она меня простит. Вас бы устроило, если бы это я убил ее? Это устроило бы и Фишера.
   - Где вы были в тот вечер, когда произошло убийство?
   - Я сказал полицейским, что был у себя. Это не правда. Я бродил по Цюриху. Ищите, так вы убьете время. Спросите у журналистов. Они меня хорошо знают, журналисты. Теперь они уделяют мне внимание, но я их проведу. Я сказал, что у меня есть что рассказать, но только пусть они меня вначале попросят. Они так предупредительны со мной.
   ***
   - Я знала, что вы вернетесь, - сказала Марсель. Она переоделась. На ней был бежевый костюм строгого покроя, украшенный брошкой. Сидя за столом, она смотрелась настоящей деловой женщиной. Циглер перебрался в соседний кабинет. Марсель закрыла папку, которую только что изучала, и пододвинула Старому Медведю коробку с сигаретами.
   - Курите, мне это не мешает. Я люблю запах сигарет.
   - Я видел Мооса.
   - Печальное зрелище. Вначале я думала, что он ломает комедию.
   - Я тоже.
   - Вы застали его пьяным?
   - А вы?
   Марсель зажгла сигарету.
   - В первый раз - да. Но вчера вечером я перехватила его случайно, когда он выходил из дома, свежевыбритый и одетый с иголочки. - Если я вам скажу, что он страшно обрадовался, увидев меня, вы не поверите.
   - Что он вам сказал?
   - Скажите, комиссар, кто задает вопросы - вы или я? Вы уже несколько лет на пенсии, а я все еще занимаюсь журналистикой. Значит, право брать интервью принадлежит мне.
   - Одно очко в вашу пользу. Но если все взвесить, то у нас есть обоюдный интерес к сотрудничеству, так что не стоит, ставить друг другу палки в колеса. Вы - мне, я - вам. Расскажите мне о Моосе, а я вам - о Фишере.
   - Фишер не мог сказать вам ничего, чего бы я давно не знала. Он не раскрывается таким образом.
   - Я его видел.
   - У него в офисе?
   - Нет, дома.
   - В таком случае разговор шел о живописи, потом о критских статуэтках. На заводе он рассказал бы вам о рынке стали. Я удивлена, комиссар. Мне казалось, что вы постучитесь в нужную дверь.
   - То есть?
   - К мадам Фишер. Руссо содрогнулся.
   - Вы с ней говорили?
   - Еще нет. Но я с ней увижусь, не сомневайтесь. Может быть, на нее до сих пор не слишком обращали внимание, и она пока в тени. Вопрос деликатности. Но если позаботиться о соблюдении приличий...
   - Вы играете в опасную игру, - сказал Старый Медведь. - Ваш муж понял это лучше вас.
   - Винсент очень изменился за последние месяцы. Он становится осторожным, слишком осторожным. Он стареет.
   - Скажите лучше, что он мудреет. Вы подумали, что подвергаетесь опасности?
   - Но почему такой же, как и Урсула? Руссо подпрыгнул на своем стуле.
   - Но если Фишер - убийца, то вы рискуете своей жизнью!
   - Я не скажу вам, что люблю опасность, - спокойно возразила Марсель. - Еще меньше я люблю рутину и повседневную работу. Но есть одна вещь, которую я действительно ненавижу: это - трусость.
   - Ваш муж попросил меня оберегать вас.
   - Я так и думала. Но я не нуждаюсь в том, чтобы меня оберегали. Вы и Винсент ошибаетесь, думая, будто я могу стать неудобным свидетелем, которого нужно будет устранить. Сейчас, когда мой муж в Париже, я могу открыть вам свои планы. Завтра "Досье" напечатает статью исключительной важности. Видите ли, в настоящее время наш журнал пользуется плохой репутацией у честных сограждан. Это изменится. Что вы скажите на то, если завтра убийца Урсулы Моос увидит свое имя на первой полосе вместе со всеми доказательствами?
   - Вы его знаете? - опешил Руссо.
   - Ну, естественно! Думаю, его личность вас удивит. И даже больше разочарует.
   - Мадам Гарнье, я могу только повторить, что вы подвергаетесь настоящей опасности.
   Уверенность Марсель его поражала. Она смеялась, словно ей удалось подшутить над ним или показать свое остроумие.
   - А я могу вам повторить, что завтра "Досье" раскроет пятистам тысячам жителей Цюриха имя убийцы Урсулы Моос. Наберитесь немного терпения. Я не имею права открывать вам это имя без доказательств, а их я получу сегодня вечером.
   - Кто вам их даст? Мадам Фишер?
   - Разве я говорила о мадам Фишер? - сказала Марсель, делая вид, будто размышляет и что-то ищет в своей памяти. - Ах, да! Кажется, да! Боже, я становлюсь болтливой, и все по вашей вине. К счастью, я не уточнила ни место, ни время, и секрет останется почти нераскрытым. Я, наверное, должна была бы поделиться им с вами, раз мой муж обязал вас меня оберегать...
   - Перестаньте шутить, - проворчал Старый Медведь, - и станьте хоть на минуту искренной.
   Признайтесь, что все же испытываете некоторый страх. Марсель отложила сигарету и наклонилась вперед:
   - Если бы дело касалось меня, то я бы боялась, месье комиссар. Но мадам Фишер подвергается такой же опасности, как и я. И мы не можем отступить - ни одна, ни вторая. Каждой из нас придется пройти по половине пути.