Страница:
И снова трудные и кровопролитные бои, поиски, глубокие разведки, марши по горному бездорожью. Мы вошли в Венгрию, снова новая страна, новый язык и обычаи. Но за спиной был уже боевой опыт, и командование ставило нам более сложные задачи.
… Девятнадцатого сентября 1944 года группу наиболее опытных, бывалых разведчиков вызвали в штаб дивизии. Хлюпая по грязи до дома, где располагался начальник разведки Боровиков, следопыты гадали: что им предстоит? Судя по составу группы и срочности вызова – что-то важное.
Поздоровавшись с майором, разведчики сгрудились возле стола с картой.
– Вот, видите, мост, – произнес майор Боровиков и поставил остро отточенный карандаш на изгиб голубой линии на карте. – Есть сведения, что при отступлении немцы намерены его взорвать. Если им это удастся – наступление наших войск может быть задержано. На много километров вниз и вверх по реке мостов нет. Придется форсировать реку: а она довольно широкая. Нам поставлена задача – сохранить мост. Задание очень сложное. В тыл к немцам пойдут трое…
Боровиков на минуту замолчал, переводя взгляд с одного на другого, словно задавал безмолвный вопрос каждому из разведчиков: готовы ли они к этому?
Затем твердо произнес:
– Нужны добровольцы. Кто пойдет? Словно по команде, все вскинули руки.
– Добро, – удовлетворительно и как-то по-особому мягко проговорил начальник разведки. – Пойдут трое:
Иван Абашкин, Николай Шолохов и Иван Кириченко. Старшим – старший сержант Абашкин.
Через несколько часов, с наступлением темноты, разведчики перешли линию фронта. Хлестал дождь. Мокрые маскхалаты плотно обтянули полусогнутые фигуры разведчиков. Всю ночь шли под проливным дождем.
К утру пришла усталость: ноги подкашивались, хотелось упасть хоть в грязь, передохнуть. Но «на войне солдат сильнее вдвойне», – говорит фронтовая поговорка, и разведчики благополучно добрались до верного ориентира – опоры высоковольтной линии. За ней начинался спуск к реке. Абашкин задумался: как лучше пробраться к мосту и не дать гитлеровцам взорвать его?
Внезапно ветер стих. Перестал барабанить дождь. Забрезжил рассвет. Вокруг стояла настороженная тишина. Разведчики юркнули в прибрежный лозняк. Чуть раздвинув ветки, они изучали мост и подходы к нему.
У опор моста виднелись тяжелые подвески. Это взрывчатка. А у въезда на мост маячила фигура часового. На противоположной стороне реки, метрах в двухстах от моста, виднелся окоп. К нему вели провода. В окопе кто-то был. Чуть дальше шла первая траншея второй полосы обороны противника.
Абашкин взглянул на часы.
– Ребята, через час начинается наше наступление. Пора действовать. Коля, снимешь часового. Я по мосту поползу на ту сторону. Ты, Ваня, прикрываешь нас огнем. Все ясно?
Разведчики молча кивнули, но с места не двинулись. Абашкин удивленно посмотрел на них. Потом повернулся к мосту. Там, у первого пролета, происходила смена часовых. Пока разводящий не спеша возвращался восвояси, разведчики лежали в густой и липкой грязи, чувствуя, как сырость медленно, но настойчиво проникает, казалось, до самого сердца.
Далеко-далеко прозвучал еще одинокий, неожиданно хлесткий в сыром воздухе орудийный выстрел. Нервы были так напряжены, что разведчики невольно оглянулись. И сейчас же ударили другие орудия. Началась артиллерийская подготовка нашего наступления, потрясая воздух и землю.
– Пора! – сказал Абашкин, и разведчики поползли к мосту.
Снова заморосил дождик. Грязь сковывала движения, чавкала между пальцами. Но это уже не волновало. Всеми владела одна мысль – во что бы то ни стало выполнить приказ.
Вот и мост. Ясно виден спокойно прохаживающийся часовой. Николай зажал в руке нож и пополз по-пластунски вперед. Метрах в пяти сзади и левее полз Абашкин. Иван лежал на месте, держа автомат в руках. До часового осталось несколько метров… Сейчас прыжок, такой, каким всегда славился Шолохов, уверенный, стремительный. Но рысий прыжок не состоялся.
Часовой соскочил в окоп и скрылся. На мгновение ребята растерялись. Заметил? Занял оборону? Подает сигнал по внутренней сигнализации?
Однако тревога разведчиков оказалась напрасной. Минуты через две немец вылез из окопа и стал поправлять снаряжение – аккуратно и спокойно. Мгновение – и подскочивший к фашисту Шолохов одним ударом свалил его.
Путь был открыт, и теперь пришли новые тревоги. «Только бы не поехал кто-нибудь по мосту, не заметил бы с берега. Скорее, скорее, скорее!» – лихорадочно думал Абашкин, выползая на мостовой пролет.
Он оглянулся-сзади ползли товарищи, опалубка прикрывала их от боковых взглядов, а дорога была пустынна. Наконец мост кончился. Абашкин скатился вниз с насыпи, пробрался к опоре и руками нащупал провода. Где же главный из них? Вот он – в толстой красной оплетке, идущий прямо к окопу. Старший сержант вытащил саперные ножницы. Прежде всего красный провод, а потом заодно и все остальные.
Разведчики благополучно укрылись в прибрежных кустах так, чтобы было видно и место пореза проводов и окоп, где укрылся гитлеровец-сапер.
Прошел час. По дороге все гуще и гуще шел транспорт, пока не слился в единый поток – значит, наше наступление развивалось успешно. До слуха разведчиков наконец донеслись переливы ружейно-пулеметной стрельбы и гул танковых моторов. Где-то неподалеку одна за другой заговорили гитлеровские противотанковые пушки. Значит, наши танки близко.
– Коля, давай сигнал, – приказал Абашкин.
Шолохов вытащил ракетницу. Описав красивую дугу, рассыпавшись ярко-красными огоньками, ракета упала в воду. Наступающая дивизия узнала: путь через реку свободен! Но фашисты тоже увидели ракету и почуяли неладное. Сапер, сидевший в окопе у электромашины, бросился к мосту.
А там творилось что-то невообразимое. Поток отступающих перемешался. Увидев ракету, а потом бегущего сломя голову сапера, отступающие, вероятно, решили, что мост сию же минуту взлетит в воздух. Машины опрокидывали повозки, расчеты орудий вскинули автоматы, чтобы продвинуть свою технику на мост, пытаясь прекратить панику и «выбить» пробку на мосту.
Ударили вражеские пушки и минометы. Фашисты сознательно расстреливали своих отступающих, спасающихся сообщников. Такого разведчики еще не видели!
Паника была на руку им.
– Кириченко, – приказал Абашкин, – ползи к мосту и не давай саперу соединить провод. Мы тебя поддержим.
Разведчик пополз, наблюдая за немцем-сапером. Тот подбежал к мосту и взял провод в руки. Прозвучала автоматная очередь. Гитлеровец качнулся и упал в воду. Но даже в этой сумятице Ивана заметили. К мосту бежало около взвода гитлеровцев. Трассы пуль потянулись к Кириченко. Но тут вступили в дело остальные разведчики. Огнем прижали фашистов к земле. Внимание врагов рассредоточилось – ведь их били с двух направлений. Но они быстро пришли в себя, и завязалась неравная огневая схватка.
Неожиданно замолчал автомат Кириченко. Иван лежал, уткнувшись лицом в землю.
– Неужели убит? – У Абашкина сдавило сердце. Может, три, а может, пять секунд молчал автомат старшего сержанта, но и этим воспользовались гитлеровцы и бросились на разведчиков. Старший сержант Абашкин справился с собой и дал длинную очередь. Трое из бегущих немцев упали.
Как бы обернулось дело дальше – сказать трудно. Ясно, что три разведчика в гуще обезумевших врагов долго сопротивляться не могли. Но в этот миг донеслось громкое «ура», а потом первая «тридцатьчетверка» с десантом подлетела к мосту. Подминая повозки и орудия, сбрасывая на обочины машины, она выехала на настил, и, проскочив мост, устремилась вперед. По расчищенной дороге ринулись другие танки, а тут подоспела и пехота.
Абашкин и Шолохов подбежали к Кириченко и перевернули его лицом вверх. Старший сержант приложил ухо к груди Ивана. Сердце билось. Разведчик был тяжело ранен в ногу и плечо. Но жив, жив!
Влили воды в рот. Кириченко открыл глаза и, увидев товарищей, слабо улыбнулся и тихо произнес;
– Значит, пошли наши!..
ДОПРОС ПЛЕННОГО
КЛЯТВА
… Девятнадцатого сентября 1944 года группу наиболее опытных, бывалых разведчиков вызвали в штаб дивизии. Хлюпая по грязи до дома, где располагался начальник разведки Боровиков, следопыты гадали: что им предстоит? Судя по составу группы и срочности вызова – что-то важное.
Поздоровавшись с майором, разведчики сгрудились возле стола с картой.
– Вот, видите, мост, – произнес майор Боровиков и поставил остро отточенный карандаш на изгиб голубой линии на карте. – Есть сведения, что при отступлении немцы намерены его взорвать. Если им это удастся – наступление наших войск может быть задержано. На много километров вниз и вверх по реке мостов нет. Придется форсировать реку: а она довольно широкая. Нам поставлена задача – сохранить мост. Задание очень сложное. В тыл к немцам пойдут трое…
Боровиков на минуту замолчал, переводя взгляд с одного на другого, словно задавал безмолвный вопрос каждому из разведчиков: готовы ли они к этому?
Затем твердо произнес:
– Нужны добровольцы. Кто пойдет? Словно по команде, все вскинули руки.
– Добро, – удовлетворительно и как-то по-особому мягко проговорил начальник разведки. – Пойдут трое:
Иван Абашкин, Николай Шолохов и Иван Кириченко. Старшим – старший сержант Абашкин.
Через несколько часов, с наступлением темноты, разведчики перешли линию фронта. Хлестал дождь. Мокрые маскхалаты плотно обтянули полусогнутые фигуры разведчиков. Всю ночь шли под проливным дождем.
К утру пришла усталость: ноги подкашивались, хотелось упасть хоть в грязь, передохнуть. Но «на войне солдат сильнее вдвойне», – говорит фронтовая поговорка, и разведчики благополучно добрались до верного ориентира – опоры высоковольтной линии. За ней начинался спуск к реке. Абашкин задумался: как лучше пробраться к мосту и не дать гитлеровцам взорвать его?
Внезапно ветер стих. Перестал барабанить дождь. Забрезжил рассвет. Вокруг стояла настороженная тишина. Разведчики юркнули в прибрежный лозняк. Чуть раздвинув ветки, они изучали мост и подходы к нему.
У опор моста виднелись тяжелые подвески. Это взрывчатка. А у въезда на мост маячила фигура часового. На противоположной стороне реки, метрах в двухстах от моста, виднелся окоп. К нему вели провода. В окопе кто-то был. Чуть дальше шла первая траншея второй полосы обороны противника.
Абашкин взглянул на часы.
– Ребята, через час начинается наше наступление. Пора действовать. Коля, снимешь часового. Я по мосту поползу на ту сторону. Ты, Ваня, прикрываешь нас огнем. Все ясно?
Разведчики молча кивнули, но с места не двинулись. Абашкин удивленно посмотрел на них. Потом повернулся к мосту. Там, у первого пролета, происходила смена часовых. Пока разводящий не спеша возвращался восвояси, разведчики лежали в густой и липкой грязи, чувствуя, как сырость медленно, но настойчиво проникает, казалось, до самого сердца.
Далеко-далеко прозвучал еще одинокий, неожиданно хлесткий в сыром воздухе орудийный выстрел. Нервы были так напряжены, что разведчики невольно оглянулись. И сейчас же ударили другие орудия. Началась артиллерийская подготовка нашего наступления, потрясая воздух и землю.
– Пора! – сказал Абашкин, и разведчики поползли к мосту.
Снова заморосил дождик. Грязь сковывала движения, чавкала между пальцами. Но это уже не волновало. Всеми владела одна мысль – во что бы то ни стало выполнить приказ.
Вот и мост. Ясно виден спокойно прохаживающийся часовой. Николай зажал в руке нож и пополз по-пластунски вперед. Метрах в пяти сзади и левее полз Абашкин. Иван лежал на месте, держа автомат в руках. До часового осталось несколько метров… Сейчас прыжок, такой, каким всегда славился Шолохов, уверенный, стремительный. Но рысий прыжок не состоялся.
Часовой соскочил в окоп и скрылся. На мгновение ребята растерялись. Заметил? Занял оборону? Подает сигнал по внутренней сигнализации?
Однако тревога разведчиков оказалась напрасной. Минуты через две немец вылез из окопа и стал поправлять снаряжение – аккуратно и спокойно. Мгновение – и подскочивший к фашисту Шолохов одним ударом свалил его.
Путь был открыт, и теперь пришли новые тревоги. «Только бы не поехал кто-нибудь по мосту, не заметил бы с берега. Скорее, скорее, скорее!» – лихорадочно думал Абашкин, выползая на мостовой пролет.
Он оглянулся-сзади ползли товарищи, опалубка прикрывала их от боковых взглядов, а дорога была пустынна. Наконец мост кончился. Абашкин скатился вниз с насыпи, пробрался к опоре и руками нащупал провода. Где же главный из них? Вот он – в толстой красной оплетке, идущий прямо к окопу. Старший сержант вытащил саперные ножницы. Прежде всего красный провод, а потом заодно и все остальные.
Разведчики благополучно укрылись в прибрежных кустах так, чтобы было видно и место пореза проводов и окоп, где укрылся гитлеровец-сапер.
Прошел час. По дороге все гуще и гуще шел транспорт, пока не слился в единый поток – значит, наше наступление развивалось успешно. До слуха разведчиков наконец донеслись переливы ружейно-пулеметной стрельбы и гул танковых моторов. Где-то неподалеку одна за другой заговорили гитлеровские противотанковые пушки. Значит, наши танки близко.
– Коля, давай сигнал, – приказал Абашкин.
Шолохов вытащил ракетницу. Описав красивую дугу, рассыпавшись ярко-красными огоньками, ракета упала в воду. Наступающая дивизия узнала: путь через реку свободен! Но фашисты тоже увидели ракету и почуяли неладное. Сапер, сидевший в окопе у электромашины, бросился к мосту.
А там творилось что-то невообразимое. Поток отступающих перемешался. Увидев ракету, а потом бегущего сломя голову сапера, отступающие, вероятно, решили, что мост сию же минуту взлетит в воздух. Машины опрокидывали повозки, расчеты орудий вскинули автоматы, чтобы продвинуть свою технику на мост, пытаясь прекратить панику и «выбить» пробку на мосту.
Ударили вражеские пушки и минометы. Фашисты сознательно расстреливали своих отступающих, спасающихся сообщников. Такого разведчики еще не видели!
Паника была на руку им.
– Кириченко, – приказал Абашкин, – ползи к мосту и не давай саперу соединить провод. Мы тебя поддержим.
Разведчик пополз, наблюдая за немцем-сапером. Тот подбежал к мосту и взял провод в руки. Прозвучала автоматная очередь. Гитлеровец качнулся и упал в воду. Но даже в этой сумятице Ивана заметили. К мосту бежало около взвода гитлеровцев. Трассы пуль потянулись к Кириченко. Но тут вступили в дело остальные разведчики. Огнем прижали фашистов к земле. Внимание врагов рассредоточилось – ведь их били с двух направлений. Но они быстро пришли в себя, и завязалась неравная огневая схватка.
Неожиданно замолчал автомат Кириченко. Иван лежал, уткнувшись лицом в землю.
– Неужели убит? – У Абашкина сдавило сердце. Может, три, а может, пять секунд молчал автомат старшего сержанта, но и этим воспользовались гитлеровцы и бросились на разведчиков. Старший сержант Абашкин справился с собой и дал длинную очередь. Трое из бегущих немцев упали.
Как бы обернулось дело дальше – сказать трудно. Ясно, что три разведчика в гуще обезумевших врагов долго сопротивляться не могли. Но в этот миг донеслось громкое «ура», а потом первая «тридцатьчетверка» с десантом подлетела к мосту. Подминая повозки и орудия, сбрасывая на обочины машины, она выехала на настил, и, проскочив мост, устремилась вперед. По расчищенной дороге ринулись другие танки, а тут подоспела и пехота.
Абашкин и Шолохов подбежали к Кириченко и перевернули его лицом вверх. Старший сержант приложил ухо к груди Ивана. Сердце билось. Разведчик был тяжело ранен в ногу и плечо. Но жив, жив!
Влили воды в рот. Кириченко открыл глаза и, увидев товарищей, слабо улыбнулся и тихо произнес;
– Значит, пошли наши!..
ДОПРОС ПЛЕННОГО
Чем дальше на запад уходил фронт, тем ожесточеннее становились бои. В междуречье Ипель-Грон они не утихали ни днем, ни ночью. Стрелковые части дивизии, ломая яростное сопротивление гитлеровцев, продвигались вдоль левого берега Дуная, освобождая населенные пункты Соб, Гарам-Кевешд, Паркань.
Вспоминаю то время, и перед моими глазами встает Венгрия. Мутные воды несет Грон. Здесь, в нижнем течении, весной он стремителен, как в горах. Попробуй переплыви его, да еще под огнем противника! Но группа разведчиков, возглавляемая старшиной Супруновым, решила рискнуть.
На вражеском берегу, раздвигая густой кустарник, они продвигались вперед. Но тут вдруг ракета, описав полукруг, повисла на парашюте. Она осветила балку, которая подступает к реке. Разведчики замерли и пристально вели. наблюдение, стремясь разгадать коварство врага. И тут, сквозь посвист ветра, разведчик Михаил Чернов уловил какой-то таинственный шорох. Напряг до боли зрение – и увидел впереди сразу две метнувшиеся вправо фигуры. Он тут же шепнул своему командиру:
– Смотри, немцы. Они, кажется, заметили нас.
Из балки на высоту поднималось около 50 гитлеровцев. У всех в руках автоматы, на ремнях гранаты. У одного немца-здоровяка, что шел впереди, за плечами ручной пулемет…
Фашисты, как выяснилось позже, направлялись в свою часть, но неожиданно заметив наших разведчиков, попытались окружить их и уничтожить.
Бдительность воинов сорвала намерение гитлеровцев. Командир Иван Супрунов быстро принял решение. Когда погасла ракета, десять разведчиков взобрались на высо-; ту с другой стороны и залегли у дороги, по которой сюда должны были прийти немцы.
Ждать долго не пришлось. Фашисты, рассредоточившись, подошли вплотную к высоте. Смельчаки-разведчики бросили в них по гранате и тут же дружно ударили из автоматов. Немцы открыли ответный огонь, но не смогли противостоять натиску советских воинов и обратились в бегство.
На склонах высоты осталось лежать много фашистских трупов. Несколько фрицев было взято в плен. Одного из них, танкиста, разведчикам удалось переправить через Грон к своим.
В эту же ночь в просторной комнате богатого помещичьего дома, где размещался штаб, беспрерывно звонили телефоны. У стола, лицом к начальнику разведки, сидел пленный. Он чуть склонил голову с рыжим чубом и, казалось, не замечал ни Боровикова, ни близкого арт-налета. В комнату вошел командир дивизии Василевский.
– Что он показывает? – спросил он.
– Молчит, товарищ полковник! – с раздражением сказал майор, искоса глядя на пленного. Василевский подошел к карте.
– Значит, молчит? – переспросил он и негромко, властно сказал:
– Встать!
Пленный вскочил.
– Танкист? Смотрите внимательно сюда. – Полковник указал на синий кружок. – Здесь, на станции Паркань, есть танки? Ну! – сдержанно прикрикнул он.
Пленный колебался несколько секунд, а потом рассказал, что из района Новый Замок немецкое командование спешно перебросило танковую часть из состава соединения «Мертвая голова». Но эти прибывшие на станцию Паркань танки сразу, вступить в бой не смогли: им не подвезли горючего.
Когда пленный уточнил кое-какие данные и его увели, Боровиков невесело сказал:
– Теперь жди, утречком нагрянут.
– Почему утром? И почему – нагрянут?
– Потому что за ночь подвезут горючее, а танки – оружие не оборонительное.
– Правильно. Ну и что же? Ждать, пока нам бока наломают?
Майор не ответил – он понимал, что показания пленного танкиста в корне меняют обстановку. А бока наломать могут – после долгих боев в дивизии не так уж много сил…
А Василевский все так же стоял у карты и задумчиво, даже насмешливо тянул:
– А когда нам ломают бока – это нехорошо. Это не в наших интересах… – И вдруг решительно сказал: – Будем наступать.
– Сейчас? Ночью? – удивился Боровиков. – Впереди река.
– Да, ночью, – рассмеялся Василевский. – На этот раз наведем страх на немцев именно ночью: произведем ложную атаку. – И уже серьезно пояснил: – Надо использовать сведения «языка» немедленно. Потом будет поздно. Ведь пока танки стоят без горючего, они еще… неполноценны. – Василевский поднял телефонную трубку и отдал приказ командиру стрелкового полка Константинову.
… Ночью с Дуная медленно пополз холодный плотный туман. Старший сержант Близниченко посмотрел на часы.
– Ну, мне пора. Завтра встретимся, – Он пожал руки разведчикам взвода, оставшимся при штабе, и вышел. За ним пошла его группа.
Разведчики получили ответственное задание – во время форсирования Грона проникнуть на станцию Паркань и совместно с пехотинцами захватить танки, не дать немцам использовать их в бою.
Час ходьбы до переднего края пролетел, как одна минута. Так кажется всегда, когда перед тобой ответственная задача и ты думаешь только о том, как ее лучше выполнить. Время в этом случае останавливается.
Наконец в воздух взвилась ракета – сигнал ложной атаки. Сплошной артиллерийский гул всколыхнул землю. В траншеях, стоя на месте, солдаты кричали громкое, протяжное «ура». По обороне то и дело доносились команды:
– В атаку!
– За мной, вперед!
Впечатление ночной атаки было полное. По опыту прошлых боев немцы должны были открыть ответный огонь. Но они молчали. Что это? Ловушка? Подпустят поближе к реке и сразу накроют огнем? Ох, невесело, должно быть, в штабе в эти критические минуты. Какое решение принять? Что делать? Выручили разведчики из группы Владимира Юсупова, действовавшие на вражеском берегу, перед передним краем. Они подползли к самым траншеям и обнаружили, что противник поспешно отступил.
Замысел полковника Василевского удался.
Пехотинцы полка Константинова, получив сигнал разведчиков, перешли в наступление и с ходу форсировали Грон…
В это время группа Егора Близниченко, прижимаясь к берегу Дуная, продвигалась к намеченной цели. Егор – впереди. Все остальные разведчики шли за ним плотной цепочкой, зорко посматривая по сторонам. Время тянулось мучительно медленно. Автоматы и диски к ним становились все тяжелее. Но вот Близниченко поднял руку и остановил группу. Ребята присели на корточки.
– Наши пошли, – сказал он и показал в сторону и назад.
В неверном свете звезд скорей чувствовалось, чем виделось, как, рассыпавшись по дунайской пойме, бойцы, не стреляя, подходили, к северо-восточной окраине станции Паркань. Достигнув ее, они окопались.
Перед пехотинцами, как и перед разведчиками, в темноте вырисовывались силуэты кирпичных зданий, слабо поблескивали ручейки рельс. Егор облегченно вздохнул:
– Кажется, все на исходном рубеже. – И скомандовал: – Ракету!
Немного повыше деревьев, отделявших Дунай от железной дороги, пронесся ярко-красный хвост, указывая путь движения пехотинцам. Паркань в ответ задышала огнем. Сразу запахло пороховой гарью. Разведчики вплотную подошли к зданию станции, из-за которого хорошо просматривались железнодорожные пути, мельтешили вспышки над огневыми точками противника.
Тут и началось для разведчиков главное дело. Мы напрягли зрение, чтобы по вспышкам засечь основную систему обороны немцев. Постепенно мы разобрались в суматохе ночного боя и поняли, что главный узел сопротивления находился в районе водокачки.
– Приготовить гранаты! – произнес Близниченко. – Действовать быстро. Упускать момент сейчас – смерти подобно, – резко и, пожалуй, излишне торжественно сказал он и начал ставить задачи каждому.
Мне предстояло выследить кочующего пулеметчика и обезвредить его. Я внимательно следил за вспышками пулеметных очередей, стараясь разгадать маршрут, по которому двигается фашистский расчет. От напряжения в глазах появилась резь, а вскоре на зрачки наползла какая-то серая пелена, окружающее стушевалось и потеряло свои и без того смутные очертания. И тут я вспомнил совет своего командира Владимира Юсупова: «Когда слабеет зрение – съешь кусочек сахара». Я так и сделал, и почти немедленно исчезла серая пелена. Теперь я ясно видел окружающее и вспышку каждого выстрела. Кочующий пулемет был засечен точно. Я рассчитал и выполнил свой маневр – подполз к одной из площадок, где останавливались пулеметчики, и стоило им появиться там – две моих гранаты сработали безотказно.
Вправо и влево от меня на засевших в домах гитлеровцев обрушили свой огонь остальные наши разведчики, стрелки полка тоже ворвались на станцию.
Немцы, отступая, взрывали здания, жгли все, что поддавалось огню. Озаренной пожарами ночью было очень трудно понять, где свои, а где гитлеровцы. Но и в этом хаосе разведчикам нельзя было ошибиться, тем более, что они еще не выполнили своей основной задачи – не нашли танков, из-за которых была предпринята вся эта необычная операция. За все время боя мы ни разу не услышали рокота танковых моторов. Значит, если танки были на станции – уйти они не могли. А может, пленный врал? Запутывал? И мы снова и снова рыскали среди пожарищ, в самой гуще ночного боя, между нашими пехотинцами и немцами, в равной степени рискуя получить пулю и от своих и от гитлеровцев. Наконец кто-то заметил, что из-за одного станционного дома повалил особенно черный едкий дым, который, облизывая рельсы, низко и зловеще принимался к земле.
– Танки жгут!
Все разведчики бросились. за дом. Задыхаясь в дыму, мы сразу не могли понять, что к чему: кругом бушевал огонь, горели цистерны, горела вокруг них политая соляркой земля. Мы промчались прямо сквозь огонь, по горящей солярке, на товарную станцию, и невольно остановились. Перед нами стоял эшелон с танками. Часть из них уже была готова к" выгрузке на платформу. Разведчик Сиренев, вскочив на платформу, резко повернулся к нам. и крикнул:
– Братцы, здесь целый танковый парк. – Он начал считать: – Пять… десять… всего сорок четыре. Вот это трофей!..
И в самом деле-таких трофеев нам еще никогда не доставалось.
Необычная задача была выполнена. Дивизия снова пошла вперед.
Вспоминаю то время, и перед моими глазами встает Венгрия. Мутные воды несет Грон. Здесь, в нижнем течении, весной он стремителен, как в горах. Попробуй переплыви его, да еще под огнем противника! Но группа разведчиков, возглавляемая старшиной Супруновым, решила рискнуть.
На вражеском берегу, раздвигая густой кустарник, они продвигались вперед. Но тут вдруг ракета, описав полукруг, повисла на парашюте. Она осветила балку, которая подступает к реке. Разведчики замерли и пристально вели. наблюдение, стремясь разгадать коварство врага. И тут, сквозь посвист ветра, разведчик Михаил Чернов уловил какой-то таинственный шорох. Напряг до боли зрение – и увидел впереди сразу две метнувшиеся вправо фигуры. Он тут же шепнул своему командиру:
– Смотри, немцы. Они, кажется, заметили нас.
Из балки на высоту поднималось около 50 гитлеровцев. У всех в руках автоматы, на ремнях гранаты. У одного немца-здоровяка, что шел впереди, за плечами ручной пулемет…
Фашисты, как выяснилось позже, направлялись в свою часть, но неожиданно заметив наших разведчиков, попытались окружить их и уничтожить.
Бдительность воинов сорвала намерение гитлеровцев. Командир Иван Супрунов быстро принял решение. Когда погасла ракета, десять разведчиков взобрались на высо-; ту с другой стороны и залегли у дороги, по которой сюда должны были прийти немцы.
Ждать долго не пришлось. Фашисты, рассредоточившись, подошли вплотную к высоте. Смельчаки-разведчики бросили в них по гранате и тут же дружно ударили из автоматов. Немцы открыли ответный огонь, но не смогли противостоять натиску советских воинов и обратились в бегство.
На склонах высоты осталось лежать много фашистских трупов. Несколько фрицев было взято в плен. Одного из них, танкиста, разведчикам удалось переправить через Грон к своим.
В эту же ночь в просторной комнате богатого помещичьего дома, где размещался штаб, беспрерывно звонили телефоны. У стола, лицом к начальнику разведки, сидел пленный. Он чуть склонил голову с рыжим чубом и, казалось, не замечал ни Боровикова, ни близкого арт-налета. В комнату вошел командир дивизии Василевский.
– Что он показывает? – спросил он.
– Молчит, товарищ полковник! – с раздражением сказал майор, искоса глядя на пленного. Василевский подошел к карте.
– Значит, молчит? – переспросил он и негромко, властно сказал:
– Встать!
Пленный вскочил.
– Танкист? Смотрите внимательно сюда. – Полковник указал на синий кружок. – Здесь, на станции Паркань, есть танки? Ну! – сдержанно прикрикнул он.
Пленный колебался несколько секунд, а потом рассказал, что из района Новый Замок немецкое командование спешно перебросило танковую часть из состава соединения «Мертвая голова». Но эти прибывшие на станцию Паркань танки сразу, вступить в бой не смогли: им не подвезли горючего.
Когда пленный уточнил кое-какие данные и его увели, Боровиков невесело сказал:
– Теперь жди, утречком нагрянут.
– Почему утром? И почему – нагрянут?
– Потому что за ночь подвезут горючее, а танки – оружие не оборонительное.
– Правильно. Ну и что же? Ждать, пока нам бока наломают?
Майор не ответил – он понимал, что показания пленного танкиста в корне меняют обстановку. А бока наломать могут – после долгих боев в дивизии не так уж много сил…
А Василевский все так же стоял у карты и задумчиво, даже насмешливо тянул:
– А когда нам ломают бока – это нехорошо. Это не в наших интересах… – И вдруг решительно сказал: – Будем наступать.
– Сейчас? Ночью? – удивился Боровиков. – Впереди река.
– Да, ночью, – рассмеялся Василевский. – На этот раз наведем страх на немцев именно ночью: произведем ложную атаку. – И уже серьезно пояснил: – Надо использовать сведения «языка» немедленно. Потом будет поздно. Ведь пока танки стоят без горючего, они еще… неполноценны. – Василевский поднял телефонную трубку и отдал приказ командиру стрелкового полка Константинову.
… Ночью с Дуная медленно пополз холодный плотный туман. Старший сержант Близниченко посмотрел на часы.
– Ну, мне пора. Завтра встретимся, – Он пожал руки разведчикам взвода, оставшимся при штабе, и вышел. За ним пошла его группа.
Разведчики получили ответственное задание – во время форсирования Грона проникнуть на станцию Паркань и совместно с пехотинцами захватить танки, не дать немцам использовать их в бою.
Час ходьбы до переднего края пролетел, как одна минута. Так кажется всегда, когда перед тобой ответственная задача и ты думаешь только о том, как ее лучше выполнить. Время в этом случае останавливается.
Наконец в воздух взвилась ракета – сигнал ложной атаки. Сплошной артиллерийский гул всколыхнул землю. В траншеях, стоя на месте, солдаты кричали громкое, протяжное «ура». По обороне то и дело доносились команды:
– В атаку!
– За мной, вперед!
Впечатление ночной атаки было полное. По опыту прошлых боев немцы должны были открыть ответный огонь. Но они молчали. Что это? Ловушка? Подпустят поближе к реке и сразу накроют огнем? Ох, невесело, должно быть, в штабе в эти критические минуты. Какое решение принять? Что делать? Выручили разведчики из группы Владимира Юсупова, действовавшие на вражеском берегу, перед передним краем. Они подползли к самым траншеям и обнаружили, что противник поспешно отступил.
Замысел полковника Василевского удался.
Пехотинцы полка Константинова, получив сигнал разведчиков, перешли в наступление и с ходу форсировали Грон…
В это время группа Егора Близниченко, прижимаясь к берегу Дуная, продвигалась к намеченной цели. Егор – впереди. Все остальные разведчики шли за ним плотной цепочкой, зорко посматривая по сторонам. Время тянулось мучительно медленно. Автоматы и диски к ним становились все тяжелее. Но вот Близниченко поднял руку и остановил группу. Ребята присели на корточки.
– Наши пошли, – сказал он и показал в сторону и назад.
В неверном свете звезд скорей чувствовалось, чем виделось, как, рассыпавшись по дунайской пойме, бойцы, не стреляя, подходили, к северо-восточной окраине станции Паркань. Достигнув ее, они окопались.
Перед пехотинцами, как и перед разведчиками, в темноте вырисовывались силуэты кирпичных зданий, слабо поблескивали ручейки рельс. Егор облегченно вздохнул:
– Кажется, все на исходном рубеже. – И скомандовал: – Ракету!
Немного повыше деревьев, отделявших Дунай от железной дороги, пронесся ярко-красный хвост, указывая путь движения пехотинцам. Паркань в ответ задышала огнем. Сразу запахло пороховой гарью. Разведчики вплотную подошли к зданию станции, из-за которого хорошо просматривались железнодорожные пути, мельтешили вспышки над огневыми точками противника.
Тут и началось для разведчиков главное дело. Мы напрягли зрение, чтобы по вспышкам засечь основную систему обороны немцев. Постепенно мы разобрались в суматохе ночного боя и поняли, что главный узел сопротивления находился в районе водокачки.
– Приготовить гранаты! – произнес Близниченко. – Действовать быстро. Упускать момент сейчас – смерти подобно, – резко и, пожалуй, излишне торжественно сказал он и начал ставить задачи каждому.
Мне предстояло выследить кочующего пулеметчика и обезвредить его. Я внимательно следил за вспышками пулеметных очередей, стараясь разгадать маршрут, по которому двигается фашистский расчет. От напряжения в глазах появилась резь, а вскоре на зрачки наползла какая-то серая пелена, окружающее стушевалось и потеряло свои и без того смутные очертания. И тут я вспомнил совет своего командира Владимира Юсупова: «Когда слабеет зрение – съешь кусочек сахара». Я так и сделал, и почти немедленно исчезла серая пелена. Теперь я ясно видел окружающее и вспышку каждого выстрела. Кочующий пулемет был засечен точно. Я рассчитал и выполнил свой маневр – подполз к одной из площадок, где останавливались пулеметчики, и стоило им появиться там – две моих гранаты сработали безотказно.
Вправо и влево от меня на засевших в домах гитлеровцев обрушили свой огонь остальные наши разведчики, стрелки полка тоже ворвались на станцию.
Немцы, отступая, взрывали здания, жгли все, что поддавалось огню. Озаренной пожарами ночью было очень трудно понять, где свои, а где гитлеровцы. Но и в этом хаосе разведчикам нельзя было ошибиться, тем более, что они еще не выполнили своей основной задачи – не нашли танков, из-за которых была предпринята вся эта необычная операция. За все время боя мы ни разу не услышали рокота танковых моторов. Значит, если танки были на станции – уйти они не могли. А может, пленный врал? Запутывал? И мы снова и снова рыскали среди пожарищ, в самой гуще ночного боя, между нашими пехотинцами и немцами, в равной степени рискуя получить пулю и от своих и от гитлеровцев. Наконец кто-то заметил, что из-за одного станционного дома повалил особенно черный едкий дым, который, облизывая рельсы, низко и зловеще принимался к земле.
– Танки жгут!
Все разведчики бросились. за дом. Задыхаясь в дыму, мы сразу не могли понять, что к чему: кругом бушевал огонь, горели цистерны, горела вокруг них политая соляркой земля. Мы промчались прямо сквозь огонь, по горящей солярке, на товарную станцию, и невольно остановились. Перед нами стоял эшелон с танками. Часть из них уже была готова к" выгрузке на платформу. Разведчик Сиренев, вскочив на платформу, резко повернулся к нам. и крикнул:
– Братцы, здесь целый танковый парк. – Он начал считать: – Пять… десять… всего сорок четыре. Вот это трофей!..
И в самом деле-таких трофеев нам еще никогда не доставалось.
Необычная задача была выполнена. Дивизия снова пошла вперед.
КЛЯТВА
Плацдармы… плацдармы… плацдармы. Сколько их осталось позади – больших и малых! И каждый из них советские воины завоевывали ценою крови, а порой и жизни…
После упорных боев и ночного штурма, мглистым рассветом, части нашей дивизии овладели городом Дьер – важным опорным пунктом обороны противника на Венском направлении. 28 марта 1945 года успех был отмечен благодарностью Верховного Главнокомандующего. Казалось, можно будет передохнуть, отоспаться, привести в порядок подразделения. Но… но ведь то же самое могли сделать и гитлеровцы и, значит, потом оказать более упорное сопротивление. Поэтому никто не удивился, что следующей же ночью нам было приказано во что бы то ни стало форсировать реку Кишь-Дуну, захватить плацдарм и обеспечить переправу передовых подразделений дивизии. Благодарность не только отмечала прошлый успех, но и звала к новому. Воина кончалась, но еще не кончилась…
Через час разведывательная группа, куда вошло 12 смельчаков во главе с младшим лейтенантом Арнольдом Бадеевым, двинулась к реке.
Вот и глинистый, размытый берег. Ребята позаботились и подобрали хорошие, ходкие лодки, расположились в них и бесшумно, привычно проверяют боеприпасы, установку полевого телефона. Два провода привязали к головной лодке. Действуют быстро, ловко, точно. Ни нервозности, ни страха. Смутно выступают из мартовской тьмы очертания противоположного берега, стена леса почти у самой воды. Ни одного выстрела, ни одного всплеска. Бесшумно отталкиваем лодки и плывем по тяжелой, холодной воде. Затем выбираемся из лодок.
Как мы благополучно ступили на берег – до сих пор понять не могу. Весь берег, подступы к опушке леса, вдоль которого тянулись траншеи, были заминированы так густо и так хитро, что, казалось, и ноги поставить некуда. Немцы надеялись, что их минные сюрпризы сработают точно и сумеют известить их о появлении русских.
Наш сапер Журавлев сразу же приступил к работе, обезвреживая мины, быстро и осторожно расчищая проход. Мы двигались позади, прислушиваясь и присматриваясь. И вдруг первая неожиданность – траншеи залиты водой и в них никого нет. Наверно, завтра противник попробовал бы их осушить или, в крайнем случае, подготовил бы новые, повыше. Но сегодня он надеялся только на мины и на то, что после жестоких боев мы не начнем форсирования.
Мы перескакиваем траншеи и осторожно вступаем в лес, веером расходясь и сходясь, прощупываем опушку.
Приняв вправо и продвинувшись вперед, Юсупов с тремя разведчиками наткнулся на дамбу, которая тянулась метрах в ста от воды, по-видимому, предохраняя равнину от весеннего разлива реки.
Младший лейтенант взвесил обстановку и приказал всем разведчикам подползти к дамбе и занять оборону. Движемся к цели осторожно. Я чуть отстаю и прислушиваюсь. Стоит тишина – глубокая и полная. Разведчики так натренировались действовать в горно-лесистой местности, что уже не требуется тапочек, – под ногами не хрустнет веточка, не зашуршит трава. Даже птицы не проснулись, не выдали нашего движения.
На отлогом откосе дамбы заняли оборону. Наскоро окопались. Начинало светать. Проснулись птицы, и лес зазвенел. От этого чистого щебетания на душе стало светлее, ослабло нервное напряжение. Казалось, что все страшное позади, все обойдется и образуется… И тут справа от нас, где окопались разведчики из группы Юсупова, медленно, как привидение, поднялась сутулая фигура гитлеровца. Он сделал несколько шагов, остановился и, видимо, не заметив ничего подозрительного, заиграл на губной гармошке.
Осторожно, бесшумным движением руки, командир группы Бадеев подал сигнал не выдавать себя.
Немец-гармонист удалился вправо и скрылся в чащобе, продолжая наигрывать наивную, веселую мелодию. Может, и ему казалось, что все обойдется и образуется… Но нам этого уже не казалось. На место легкой, бездумной расслабленности пришло привычное напряжение я внезапная злость. Наверно, поэтому младший лейтенант подползал к каждому разведчику, подбадривал и уточнял задачу. И тут взорвался обычно спокойный Юсупов:
– Почему мы лежим? Он, гад, песенки играет, наслаждается, а мы?.. Разрешите, я его сейчас…
Бадеев хорошо знал, что Юсупов – опытный разведчик. Но перед группой стояла совершенно другая задача, и командир не разрешил Юсупову рисковать, преждевременно обнаруживать группу.
Как только первые солнечные блики коснулись свежевырытой земли на брустверах наших окопов, засверкали вспышки взрывов.
– Немцы справа! – прокатилось по цепи разведчиков.
Гитлеровцы, прикрываясь бронетранспортером, обходили нас сзади. Слышался и подозрительный шум за дамбой.
– Хотят, гады, зажать в кольцо и взять живьем! – разгадав замыслы врага, сказал Бадеев и скомандовал: – По одному отойти в траншею! Ребята, драться до последнего патрона!
Мы успели выполнить команду и спрыгнули в траншею. Вода обожгла. Мы быстро рассредоточились и, стоя по пояс в воде, встретили немцев дружным и метким огнем. Фашисты, видимо, понимая, какая опасность им грозит, решили сразу ошеломить нас, смять и выбить с «пятачка».
Первый натиск был так неистов, что мне порой казалось – не выстоим, сомнут. Но автоматы наши работали исправно и немцы отошли. Потом, перегруппировавшись, опять пошли в атаку. Холодная вода подбиралась по набухающей одежде, вызывая мучительную дрожь, двигаться было все трудней. А немцы все шли и шли. Волну за волной отбивали мы их атаки.
Я находился недалеко от младшего лейтенанта Бадеева. Из-под маскхалата виднелся его расстегнутый ватник; лоснился от испарины лоб.
– Не рисковать собой, ребята! Точнее вести огонь! – скомандовал он, а потом взял телефонную трубку и закричал: – Дайте огоньку по лесу – оттуда идет бронетранспортер с пехотой!
Через несколько секунд над нашими головами зашелестели снаряды и накрыли цепь гитлеровцев. Постепенно обстановка прояснилась, и Бадеев передавал по телефону все новые и новые данные. Сложная машина боя работала безотказно. Несколько раз сзади нас, за рекой, раздавался характерный, запомнившийся на всю жизнь звук «катюши» – словно гигантский паровоз пускал пары. Огненные кометы мелькали в воздухе, и в расположении фашистов, приготовившихся к очередной атаке, вставали огромные черные столбы. Горела земля. Теперь мы были окружены не только немцами, но и кольцом огня нашей артиллерии. Только бы не оборвалась связь…
Но бой был слишком неравным, и силы нашей группы таяли. Появились раненые, остальные выбивались из сил. На исходе боеприпасы, гранат несколько штук. А ведь раненые в воде, им не продержаться – утонут. Полукольцо немцев вокруг нас сузилось метров до пятнадцати.
Капитан Попов, замещавший начальника разведки, с правого берега передал:
– Продержитесь до темноты. Берегите каждый патрон, каждую гранату. Раненых укройте в окопах. Высылаю боеприпасы.
Мы и сами понимали, что нужно продержаться до темноты, забота командира радовала и поддерживала. И в то же время все понимали – сил может не хватить: ведь мы мокрые, замерзшие, усталые. Решили несколько сменить тактику – не стоять на месте, а чаще менять позиции: пусть противник рассеивает внимание, пусть считает, что нас гораздо больше. Как только откатывалась очередная волна атакующих, мы медленно, не столько шли, сколько выплывали на новые позиции, постепенно расширяя наш «пятачок». Получалось, что наступают не немцы, а мы.
После упорных боев и ночного штурма, мглистым рассветом, части нашей дивизии овладели городом Дьер – важным опорным пунктом обороны противника на Венском направлении. 28 марта 1945 года успех был отмечен благодарностью Верховного Главнокомандующего. Казалось, можно будет передохнуть, отоспаться, привести в порядок подразделения. Но… но ведь то же самое могли сделать и гитлеровцы и, значит, потом оказать более упорное сопротивление. Поэтому никто не удивился, что следующей же ночью нам было приказано во что бы то ни стало форсировать реку Кишь-Дуну, захватить плацдарм и обеспечить переправу передовых подразделений дивизии. Благодарность не только отмечала прошлый успех, но и звала к новому. Воина кончалась, но еще не кончилась…
Через час разведывательная группа, куда вошло 12 смельчаков во главе с младшим лейтенантом Арнольдом Бадеевым, двинулась к реке.
Вот и глинистый, размытый берег. Ребята позаботились и подобрали хорошие, ходкие лодки, расположились в них и бесшумно, привычно проверяют боеприпасы, установку полевого телефона. Два провода привязали к головной лодке. Действуют быстро, ловко, точно. Ни нервозности, ни страха. Смутно выступают из мартовской тьмы очертания противоположного берега, стена леса почти у самой воды. Ни одного выстрела, ни одного всплеска. Бесшумно отталкиваем лодки и плывем по тяжелой, холодной воде. Затем выбираемся из лодок.
Как мы благополучно ступили на берег – до сих пор понять не могу. Весь берег, подступы к опушке леса, вдоль которого тянулись траншеи, были заминированы так густо и так хитро, что, казалось, и ноги поставить некуда. Немцы надеялись, что их минные сюрпризы сработают точно и сумеют известить их о появлении русских.
Наш сапер Журавлев сразу же приступил к работе, обезвреживая мины, быстро и осторожно расчищая проход. Мы двигались позади, прислушиваясь и присматриваясь. И вдруг первая неожиданность – траншеи залиты водой и в них никого нет. Наверно, завтра противник попробовал бы их осушить или, в крайнем случае, подготовил бы новые, повыше. Но сегодня он надеялся только на мины и на то, что после жестоких боев мы не начнем форсирования.
Мы перескакиваем траншеи и осторожно вступаем в лес, веером расходясь и сходясь, прощупываем опушку.
Приняв вправо и продвинувшись вперед, Юсупов с тремя разведчиками наткнулся на дамбу, которая тянулась метрах в ста от воды, по-видимому, предохраняя равнину от весеннего разлива реки.
Младший лейтенант взвесил обстановку и приказал всем разведчикам подползти к дамбе и занять оборону. Движемся к цели осторожно. Я чуть отстаю и прислушиваюсь. Стоит тишина – глубокая и полная. Разведчики так натренировались действовать в горно-лесистой местности, что уже не требуется тапочек, – под ногами не хрустнет веточка, не зашуршит трава. Даже птицы не проснулись, не выдали нашего движения.
На отлогом откосе дамбы заняли оборону. Наскоро окопались. Начинало светать. Проснулись птицы, и лес зазвенел. От этого чистого щебетания на душе стало светлее, ослабло нервное напряжение. Казалось, что все страшное позади, все обойдется и образуется… И тут справа от нас, где окопались разведчики из группы Юсупова, медленно, как привидение, поднялась сутулая фигура гитлеровца. Он сделал несколько шагов, остановился и, видимо, не заметив ничего подозрительного, заиграл на губной гармошке.
Осторожно, бесшумным движением руки, командир группы Бадеев подал сигнал не выдавать себя.
Немец-гармонист удалился вправо и скрылся в чащобе, продолжая наигрывать наивную, веселую мелодию. Может, и ему казалось, что все обойдется и образуется… Но нам этого уже не казалось. На место легкой, бездумной расслабленности пришло привычное напряжение я внезапная злость. Наверно, поэтому младший лейтенант подползал к каждому разведчику, подбадривал и уточнял задачу. И тут взорвался обычно спокойный Юсупов:
– Почему мы лежим? Он, гад, песенки играет, наслаждается, а мы?.. Разрешите, я его сейчас…
Бадеев хорошо знал, что Юсупов – опытный разведчик. Но перед группой стояла совершенно другая задача, и командир не разрешил Юсупову рисковать, преждевременно обнаруживать группу.
Как только первые солнечные блики коснулись свежевырытой земли на брустверах наших окопов, засверкали вспышки взрывов.
– Немцы справа! – прокатилось по цепи разведчиков.
Гитлеровцы, прикрываясь бронетранспортером, обходили нас сзади. Слышался и подозрительный шум за дамбой.
– Хотят, гады, зажать в кольцо и взять живьем! – разгадав замыслы врага, сказал Бадеев и скомандовал: – По одному отойти в траншею! Ребята, драться до последнего патрона!
Мы успели выполнить команду и спрыгнули в траншею. Вода обожгла. Мы быстро рассредоточились и, стоя по пояс в воде, встретили немцев дружным и метким огнем. Фашисты, видимо, понимая, какая опасность им грозит, решили сразу ошеломить нас, смять и выбить с «пятачка».
Первый натиск был так неистов, что мне порой казалось – не выстоим, сомнут. Но автоматы наши работали исправно и немцы отошли. Потом, перегруппировавшись, опять пошли в атаку. Холодная вода подбиралась по набухающей одежде, вызывая мучительную дрожь, двигаться было все трудней. А немцы все шли и шли. Волну за волной отбивали мы их атаки.
Я находился недалеко от младшего лейтенанта Бадеева. Из-под маскхалата виднелся его расстегнутый ватник; лоснился от испарины лоб.
– Не рисковать собой, ребята! Точнее вести огонь! – скомандовал он, а потом взял телефонную трубку и закричал: – Дайте огоньку по лесу – оттуда идет бронетранспортер с пехотой!
Через несколько секунд над нашими головами зашелестели снаряды и накрыли цепь гитлеровцев. Постепенно обстановка прояснилась, и Бадеев передавал по телефону все новые и новые данные. Сложная машина боя работала безотказно. Несколько раз сзади нас, за рекой, раздавался характерный, запомнившийся на всю жизнь звук «катюши» – словно гигантский паровоз пускал пары. Огненные кометы мелькали в воздухе, и в расположении фашистов, приготовившихся к очередной атаке, вставали огромные черные столбы. Горела земля. Теперь мы были окружены не только немцами, но и кольцом огня нашей артиллерии. Только бы не оборвалась связь…
Но бой был слишком неравным, и силы нашей группы таяли. Появились раненые, остальные выбивались из сил. На исходе боеприпасы, гранат несколько штук. А ведь раненые в воде, им не продержаться – утонут. Полукольцо немцев вокруг нас сузилось метров до пятнадцати.
Капитан Попов, замещавший начальника разведки, с правого берега передал:
– Продержитесь до темноты. Берегите каждый патрон, каждую гранату. Раненых укройте в окопах. Высылаю боеприпасы.
Мы и сами понимали, что нужно продержаться до темноты, забота командира радовала и поддерживала. И в то же время все понимали – сил может не хватить: ведь мы мокрые, замерзшие, усталые. Решили несколько сменить тактику – не стоять на месте, а чаще менять позиции: пусть противник рассеивает внимание, пусть считает, что нас гораздо больше. Как только откатывалась очередная волна атакующих, мы медленно, не столько шли, сколько выплывали на новые позиции, постепенно расширяя наш «пятачок». Получалось, что наступают не немцы, а мы.